Rip current. Кольцо Саладина. 27

- Ну-с, я хорошо себя вёл?
Я опустился в кресло. Точнее, не опустился, а как бы сполз в него без сил. Опять, в общем, устал. Что ж такое-то… Но, если правильно положить голову, она становится не тяжёлой, наоборот, пустой и лёгкой. Я правильно положил голову и замер.
- Вы были прекрасны, - сказала Вероника, отрываясь от бумаг. – Вежливый, красивый юноша. Наконец-то нормально одетый. Брюки, кстати, отлично сидят, девочки сегодня обахаются. И самое главное, не шнырял глазами по потолку.
Я усмехнулся одними губами. Все девушки эту мою манеру терпеть не могут. А пани… А пани говорила: перестань разглядывать небосвод! Интересно, что ещё должен разглядывать мужчина. Или грудь, или ноги, или небосвод. Это равноценно по глубокомыслию…
- Слушай, почему так пусто? – стараясь не ворочать глазами спросил я. – Тишина, как в гробу.
- Комиссия же. Моссовет, обком, страшное дело… - Вероника покачала головой. - Всех студентов предупредили, чтобы сюда ни ногой. Все дисциплинированно сидят на лекциях.
Хорошо, подумал я. Пусть сидят подольше. И я посижу. Может быть отдохну, наконец.
- Поставь, пожалуйста танго ещё раз, - попросил я.
- Хочешь ещё танцевать?
- Хочу послушать. Где ты взяла эту запись? Откуда она у тебя?
- Откуда? – Вероника посмотрела на меня. - Написала тогда знакомому музыканту. Он профессионал, у него дома, в Ленинграде, фонотека богатая, старые пластинки…
- И у него такая пластинка была?
- У него нет, но он где-то нашёл по своим каналам. Сделал студийную запись, выслал. Она у меня долго лежала, несколько месяцев, - Вероника улыбнулась. – Ждала твоего дня рождения.
- Она оказалось пророческой, - сказал я, не меняя позы, - ты об этом думала? Я только сейчас понял.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что у нас с тобой было тогда последнее воскресенье. Это было прощальное танго.
- Да, странное совпадение, - помолчав, спросила Вероника. - Почему ты спросил?
- Так… - я тоже помолчал. - За душу что-то взяло. Вспомнил всё… Включи снова…
Она послушно встала, подошла к аппаратуре. Свет из окна озарил её фигуру – и у меня даже дыхание перехватило от певучих линий её тела. Изгиб спины у неё безупречный – тот самый, который в танго визуально делает пару изысканно-чувственной, тот самый изгиб, которого безуспешно пытаются достичь многие начинающие и о котором теперь беспрестанно хлопочут наши девочки после того, как узнали, что он должен быть. Иногда они подходят ко мне и просят оценить. Озабоченно выгибают передо мной спины, стараются увидеть себя через плечо. И я вздыхаю, глядя на их аккуратные попки. Мне немного смешно. До Вероники им, разумеется, далеко. У неё специфическая анатомия, идеальная для танго – гибкая спина, узкая талия, округлые бёдра. И вот сейчас, когда она стоит так против окна, и неясный зимний свет обводит дымкой контуры тела, от неё невозможно отвести глаз. Когда я вижу её такой красивой, мне не верится, что эта сногсшибательная женщина была со мной.

То остатня недзеля…
Дзишяй ще розстаньеми
Дзищяй ще розейдземи
На вьешчне час…

Сегодня мы расстаёмся, сегодня мы разойдёмся, сейчас не время оправдываться, все кончено – и это факт, мы расстаёмся навек – бегут в моей голове слова, легко складываются во фразы…
Я не знаю, как это происходит. Но точно так же было тогда. Мы были рядом, горела свеча, я смотрел на неё. И слова всплывали в моей пьяной голове, и я не был удивлён, я считал, что так и должно быть…

У меня есть одна просьба, только одна просьба, может быть, она последняя... может быть, последняя…

Она, стоит, легко сложив на груди руки и отстукивая такт носком туфельки. Она помнит это последнее воскресенье? Или она думает о своём, совсем своём?..

То остатня недзеля…
Дзишяй ще розстаньеми

- Вики, подойди сюда… сядь…
Она подошла и присела на локотник.
- У меня просьба, одна просьба за много лет, – пробормотал я, утыкаясь лицом в её тело. - Впервые за много лет: Дай мне одно воскресенье… Дай мне воскресенье…
- Чес… что с тобой?
А что со мной? Я куда-то провалился. Опять куда-то провалился… А может, посреди Москвы, в последнем десятилетии двадцатого века, есть какая-то другая жизнь? И я там, в ней?
Вы спрашиваете, что я буду делать и куда пойду.
Куда мне идти?
Сегодня для меня выход только один, и я не знаю другого
А может, наши жизни – это не наши жизни?.. Может, мы уже прожили их когда-то? Но тогда зачем мы здесь? Зачем?..
Зачем всё, если мы встречаемся, а потом всё равно расстаёмся?
То остатня недзеля…
Люди встречаются, не могут забыть друг друга. Но это не значит - жить вместе всю жизнь, - сказала мне однажды Вероника. - Иногда эти встречи, чтобы сказать друг другу несколько слов. Которые потом будут светить всю жизнь, спасать всю жизнь…
То остатня недзеля…
Дзишяй ще розстаньеми...
- Чес, иди к Марине. Тебе пора.
Я вздрогнул.
- К какой Марине?
- Ильинской. Пожалуйста, соберись. - голос у Вероники стал просительный. – Вдруг она уедет. Её и так не было, она отдыхала в Прибалтике. Иди. Это же возможности для тебя - бассейн, спортзал... И вообще, ты будешь своим. Сможешь проходить в общежитие к друзьям…
- К девочкам, - усмехнулся я.
- И к девочкам, – настойчиво сказала Вероника.
- Ладно, леди.
Я пошевельнулся, голова сразу загудела. Покачал туда-сюда шеей - загудело всё тело.
– Я так понимаю, ты за меня просила, - сморщившись, сказал я.
- Да, просила, - сказала Вероника с лёгким вызовом. - Ещё до её отъезда. Она обещала всё устроить.
Я тяжело вздохнул, подцепил паспорт со стола. Бассейн, конечно. Ладно. Я там хоть буду приходить в себя. Оказывается, мне на самом деле плохо без моря. Нора была права…


Я даже не удивился, обнаружив за дверью кабинета характерный творческий кавардак.
Видимо, все административные помещения в культурных учреждениях похожи друг на друга. Разительное впечатление после аскетичной тёткиной обители. У тётки в кабинете ничего лишнего - стерильная пустыня. И мне всегда там было неуютно. Того гляди, что в ягодицу ткнут стерильным шприцом - не увернёшься.
А вот в «культурных» кабинетах хорошо и уютно: на полу ящики с аппаратурой, по стульям – яркие костюмы для сцены, под ногами какие-то вазы, корзины, по столам – непременно букеты цветов, потому что обязательно кого-то будут поздравлять или уже поздравили, а то и коробки конфет. Среди этого пёстрого веселья трудно бывает разглядеть самих сотрудников.
Впрочем, Ильинскую сложно не заметить, она из тех людей, что всегда в центре внимания.
Приглашающим жестом она показала мне на стул, мельком глянула мой паспорт и военный билет и коротко и чётко распорядилась по телефону. Судьба моя была устроена за шесть секунд.
- Нам с вами много работать, - сказала она, кладя трубку, - поэтому будем знакомы. Меня зовут Марина Германовна, я курирую ваш проект от Московского городского комитета по делам культуры. Обращайтесь ко мне по всем вопросам, я буду их решать быстро.
Круто. В ней всё было круто и породисто замешано Крутая бровь. Круто вьющиеся густые волосы, пышно уложенные на голове. Крутое бедро.
Она достала бумаги из ящика стола, наклонилась. Стало видно, что блузки под костюмом нет, один только шарфик дерзкого карминного цвета едва прикрывает полную красивую грудь. Впрочем, бельё имело место быть – это я тоже обнаружил.
Она живо подняла на меня глаза, мы встретились взглядами, я слегка смутился, и она это заметила. Дурацкая ситуация.
- У вас есть фотографии?
- Фотографии? – не сразу понял я.
- Обычные фотографии на документы - три на четыре. Расписывайтесь вот здесь…
- Конечно, фотографий нет, - учтиво сказал я, беря ручку.
- Сфотографируйтесь поскорее, - мягко, почти по-матерински посоветовала она. – Можно в моментальной. Я распорядилась, вам оформят документы в тот же день. Вам что-нибудь нужно ещё для работы?
Нужно. Пани, подумал я. Пани мне нужна для работы и для жизни. Тогда всё будет нормально. А пока её нет, всё бессмысленно,
- Спасибо, - я пожал плечами. – Лично я ни в чём не нуждаюсь.
- А как вы устроены с жильём?
- Я… - я вдруг запнулся. Как отвечать на этот вопрос? Живу у подруги? Бред...
- Я… пока у друзей, - кое-как выкрутился я.
- Удобно ли это? – она была настойчива, и я опять замялся.
- В общем, так, - пришла она мне на помощь. – Если будут затруднения – обращайтесь, мы решим вопрос. Поселим вас в общежитие или прямо сюда, в здании. Здесь есть пустующие подсобки. Не очень комфортно, зато рядом.
- Спасибо. Подсобки меня как раз не пугают, - усмехнулся я. - Я к ним привык.
- Вот как? – она вздела крутую бровь. – А кем вы работали у себя?
Я ответил.
- Ну, такую должность мы вам здесь подыщем, если будет необходимость. Что ж, не буду мешать вашему творческому процессу, - она встала. - Мы с вами ещё увидимся. Рада была познакомиться.
Она вышла из-за стола и протянула руку, я осторожно пожал. Рука была тёплая и неожиданно нежная. Я вдруг подумал, что должность и солидный вид сбивают представление о её возрасте, а на самом деле она, возможно, ненамного старше Вероники.

Я вышел из кабинета, аккуратно прикрыл дверь. Вокруг по-прежнему царила пустота. Очень непривычно, если вспомнить обычный гудёж вокруг нас. Непривычно, гулко, официально. И только волны знакомой музыки доносятся со стороны сцены, смягчая помпезность пустых залов. Нашему творческому процессу не будут мешать. Как это прекрасно и великодушно. Я развеселился, сунул руки в карманы и пошёл по коридору, легкомысленно пританцовывая в ритме танго.
- Утомлённое солнце… – запел я дурашливо, возникая перед очами Вероники, - нежно с морем прощалось…
- Всё сделал? – спросила Вероника,
- В этот час ты призна-алась...
Не отвечая, я обнял её, аккуратно вынул из кресла и размашисто повёл вокруг сцены.
- И тут Арончик пригласил её на танец, - страстно продолжил я без перехода в такт шагам. - Он был тогда совсем для нас, как иностранец.
- Судя по всему, ты понравился Марине, - усмехнулась Вероника.
- Он заходил туда с воздушным поцелуем, - не слушая, продолжал заливаться я. - И говорил красотке Розе "Потанцуем!". Он пригласил её галантерейно очень...
Я картинно прислонился щекой к её щеке и закрыл глаза.
- Слушай, у тебя жар, - отстранилась от меня Вероника. - А ну-ка, сядь…
Меня бесцеремонно пихнули на скамейку, на мой лоб легла прохладная рука.
- М-м… - блаженно замычал я. - И возвращался на машине марки Форда, и шил костюмы непремэ-энно, как у лорда…
Я снял её руку со лба и прижал к губам. – О, моя Роза дорогая, - забормотал я в том же стиле, - я вас прошу, нет, я вас просто умоляю!
- Прекрати ты! - в сердцах воскликнула Вероника, высвобождаясь. – Мальчишка! Крейзи... То-то я смотрю, глаза блестят с утра... У тебя температура! Сиди здесь, сейчас приду.
Через 10 минут под мышкой у меня был градусник, а в стакане передо мной - травяной чай с лимоном из термоса Вероники. Я немного попил.
- Глотать больно? – допытывалась Вероника.
- Глотать… смотря что… - не сдавался я. – Водку, наверное, не проглочу.
- Мороженое ел на улице?
- Я что, извращенец, есть зимой мороженое на улице?..
Снег ел – услужливо подсказала память. Вчера. В Трубниковском. Как дурак, наелся снегу, да ещё и грязного. А потом замёрз. И вообще – ещё раньше замёрз. На балкон курить выходил раздетый, как дома привык. А тут тебе, парень, не дом, тут, парень, девятый этаж, Юго-Запад Москвы, роза ветров… Всё, трендец тебе, парень…
- Дорогой мой, у тебя тридцать восемь и три! Ну-ка, быстро домой!
- Ещё чего! - завопил я. - Сама сказала: девочки должны посмотреть мои штаны. Я шил костюмы непремэ-энно, как у лорда… Не пойду.
- Быстро, – с нажимом по слогам произнесла Вероника, и я понял, что игры кончились. - И не вздумай ехать на метро. Такси закажу.
- Ты с ума сошла, - попробовать повыступать я, - это дорого, через всю Москву…
Но она уже швыряла мне под ноги мои ботинки и бежала к телефону на этаже.
Честно сказать, у меня уже сил не было валять дурака и сопротивляться, хотелось лежать, стонать, тупить...
Меня запаковали в верхнюю одежду, вывели из здания и с кучей напутствий затолкали в такси.
- Если будет хуже, аспирин в аптечке. Чаю накипяти и с лимоном пей. И телефон включите там, я позвоню скоро! - крикнула на прощанье Вероника.
И я оглянуться не успел, как уже с комфортом мчался по зимней Москве. На машине марки Форда.
 
продолжение следует