С. п. мыслёнкин и якобынская диктатура

Владимир Сабиров. С.П. МЫСЛЁНКИН И ЯКОБЫНСКАЯ ДИКТАТУРА

Проснувшись утром и как всегда позже, чем нужно, С.П. Мыслёнкин решился позавтракать на скорую руку: отрезал корочку якобы бородинского хлеба, намазал на нее слой якобы сливочного масла, сверху положил еще ломтики «российского пармезана», налил в кружку пойло, именуемое кофе. Быстро, едва прожевав, проглотил все это якобы «удовольствие», и побежал во двор, где в томительном ожидании стояла его «девятка», которая имела с автомобилем одно сходство – она ездила. Итак, сел Стократ Платонович в нее, завел с восьмого раза двигатель и бодро поехал на работу. Вырулив на центральную городскую магистраль, он оказался в привычной колее, прочно обозначившейся в полотне асфальтовой дороги сразу же после прошлогоднего ее ремонта. «Эх, дороги…», — подумал С.П. с грустной укоризной дорожным мастерам, отпустил рулевое колесо, закинул руки за голову и стал размышлять о том, какую же «инновационную» форму занятий применить на сегодняшней лекции. Пока он так размышлял, колея как бы сама собой привела его транспортное средства прямо к воротам учебного корпуса.


«Лекция» прошла в виде просмотра фильма о Рене Декарте, в процессе которого в полумраке аудитории сладко подремали и преподаватель, и большая часть студентов, поднявшихся ни свет, ни заря на первую пару, да еще на философию. Стократу Платоновичу в тонком сне Декарт благодарно жал руку за хороший маркетинговый ход по рекламе его личности и философского наследия. В сонных же видениях студентов образ Декарта путался с обликом Мыслёнкина, а знаменитая формула дядюшки Рено стала звучать почему-то на украинский лад: «Кохайте эрго сам». Окончание «лекции» совпало с приливом сил и бодрости у всех присутствующих. Одни пошли на встречу со своими коханками; другие – срочно перекусить, ибо устали от избытка инноваций; а Стократ Платонович направился на кафедру, чтобы во время перерыва в атмосфере строгой научной принципиальности обсудить со своими коллегами прелести одной известной блогерши, выставившей их накануне для всеобщего обозрения в Инстаграме. Научная полемика была и остра, и категорична, но, к сожалению, недолговременна, ибо в самом ее разгаре вдруг прозвенел звонок, увлекший подневольных коллег на занятия, а Стократ Платонович, оставшись «наедине с собой», вспомнил, что у него на сегодня запланировано несколько дел, не терпящих никаких отлагательств.

Первым делом нужно было представить отчет зав. кафедрой о научной работе. Научная работа – дело серьезное, особенно тогда, когда нужно вспомнить все, что сделал, ею занимаясь. Память же у настоящего ученого плохая и вспомнить то, что он сделал в течение года – это ужасно тяжелый научный труд, за который, к сожалению, мало платят. В силу этого и рождается самая что ни на есть спекулятивная философия: все начинают придумывать свои научные достижения. В этом плане Стократ Платонович был типичным спекулятивным философом. Сев за компьютер, Мысленкин нашел в Интернете информацию о научных конференциях: выписал их названия, места и сроки проведения, придумал название тем докладов и, таким образом, оказался участником 5 Международных, 3 Федеральных и 2 региональных научных конференций, при этом ловко и виртуозно добавив к отчету о конференциях селфи, фоном которых были входные двери в учебные заведения, портретные галереи знаменитых ученых, трибуны для выступающих, фуршетные столы и т.п. Далее Стократ Платонович стал «творить» из ничего свои «научные публикации». Ох, непростое это дело, научная работа, ибо нужно придумать название статьи, сочинить название журнала или сборника, указать страницы и т.д. и т.п. Однако Мыслёнкина такие трудности решительно не пугали, и он в течение часа написал «красивейший» отчет о своей «научной работе». Эх, если бы сознание определяло бытие, то нашим ученым не было бы равных на земле!  Пока же нашей науке ничто не угрожает: ни Нобелевские премии, ни гранты, ни слава (мы не тщеславны), ни деньги (мы не жадны), ни позор и гонения, ибо это участь тех, кто получает премии, гранты, славу и деньги!

«Так, теперь нужно съездить на почту, потом проконсультироваться со стоматологом, заглянуть в магазин, чтобы прикупить кое-что», — подумал С.П. Мыслёнкин и начал действовать.

На почте он получил посылку, в которой предвкушал увидеть новый смартфон, заказанный в Интернет-магазине. Почтовая работница со злым и полусонным лицом вручила С. П. Мыслёнкину посылку в виде небольшой коробочки, завернутой в полиэтиленовую упаковку. Тут же разорвав упаковку и открыв картонную коробку с атрибутами известной компании, Мыслёнкин чуть не упал в обморок, обнаружив в самой коробке вместо смартфона кусок туалетного мыла: еще бы, ведь он заплатил за это мыло почти 30 000 рублей! На законное возмущение Стократа Платоновича, почтовая работница хладнокровно и безучастно ответила, что почта не отвечает за содержимое посылки, а только за ее транспортировку и хранение. «Можете отправить ее на обратный адрес, но только вам придется оплатить эту услугу», — любезно и в то же время строго предложила она; и тут Мыслёнкин взвыл от перспективы несанкционированных, неоправданных и бессмысленных платежей. Однако деваться было некуда, обманутый мыслитель забрал свое благоухающее запахом сирени мыло и, матерясь от досады на такой якобы сервис, поплелся к машине. Настроение было испорчено надолго и безнадежно.


Стоматолог – мужчина средних лет – заглянув в открытый рот Мыслёнкина, с изысканной любезностью каннибала, встречающего очередную жертву якобы передовой стоматологии, объявил Стократу Платоновичу, что ему нужно удалить 12 зубов и на их место установить импланты общей стоимостью где-то в 300 000 рублей.
«Ну, у меня же только два зуба шатается, зачем же драть 12 зубов?» — в ужасе заорал Мыслёнкин.
На что врач резонно и веско ответил: «Для того, чтобы у вас была голливудская улыбка! Ведь вы же – преподаватель, доцент престижного вуза! Как  же вас будут слушать хорошенькие студентки, если у вас зубы как частокол в деревенском огороде?»
«Надо подумать, надо подумать, посоветоваться с женой», — промямлил крайне огорченный Мыслёнкин и на ватных ногах вышел из стоматологического кабинета.


В торговый центр Мыслёнкин явился уже с дурными предчувствиями, которые его не обманули.
В какой бы отдел он не сунулся, его первым делом поражали спекулятивные цены, потом фальшивые улыбки продавцов, объяснявших их высоким качеством товаров, популярностью брендов, удорожанием бензина и кризисом на дворе.

«Якобы, якобы, всё якобы — вертелось на языке Мыслёнкина, — да ведь это настоящая ЯКОБИНСКАЯ ДИКТАТУРА! Как же жить в ней?!»
Ответа на этот роковой вопрос современности уже не мог дать решительно никто: все были заняты якобы трудом, якобы творчеством, якобы любовью, якобы дружбой, т.е. ЯКОБЫ ЖИЗНЬЮ.