Два ноль два

  Трудно быть богом, невозможно, немыслимо. И человеком трудно. Болезненно трудно.
  Позвонил коллеге - опять двадцать пять. Отца недавно схоронили - девяносто два, прихватило сердце, вызвал скорую, увезли кардиологию,где словил корону, а через неделю того, царствие небесное.
  Сама переболела, и мать - слава богу, перевели в поправочное, а теперь муж - неделю маялся с температурой, сорок четыре на КТ, хвала небу, уложили, и сегодня, тьфу-тьфу-тьфу, стало получше.
  Спасибо доктор-Ленке, во-время схватила, вколола, держала, не отходила, теперь она надежда и опора, и пока мы о высоком и заоблачном - Тютчев, метафизика, логос и фюзис, пока за окном бушует закоронованная осень, маленькая Ленка держит голую жизнь в своих руках.
  Всерьез, профессионально, риском и полной самоотдачей, а ты не знаешь чем помочь -  сопереживанием, благодарностью или молитвой.

  Вечный разрыв между мыслью, словом и поступком. Деяние.
  Послушаешь человека, говорит правильно, хорошо говорит, умно, с чувством и пафосом, а глянешь на факты - мама дорогая, не пахано и не вспахано, конь не валялся, а объяснений куча, потому что...
  Разрыв, и несмотря на демонстрируемый разум, наблюдаем полное отсутствие направленности - нет воли, нет поступка.
  Высказался, и сразу головой в песок - глядишь, услышат, подхватят и сами все сделают. Плюс карантин - вынужденное, законоположное недеяние.
  Только дома - шить, стирать, убирать, лобзиком выпиливать или зависать в соцсетях .
   Гантеля-турник, вилка-тарелка, мыло-полотенце.

   Ну, и что наука - любимая и всемогущая, определили исток, нашли, где сидит фазан. С весны трещат без умолку - двое суток часов живет на поверхности, вкупе с гриппом  шесть раз опасней, а если почки, только два.
  Рукотворный или природный - китайский доктор-женщина из лохани, пока жила в чайне с пеной у рта голосила за природность и за все виноватый рынок - мол панголин, мутация, экскременты, а сбежав в штаты поменяла точку зрения наоборот.
  Или вакцина, верняк, победа, но к сожалению не сразу - через годы, через расстояния, а пока научно обоснованный карантин или, разумеется, научно обоснованное свободное плавание.
  Тысяча и одна наука, где на каждое утверждение двести опровержений.

  Плюс статистика - тут учли, там нет, это вписали, то отвергли. И тоже по науке - анализ отрицательный, но антитела в избытке - подумаешь, парадокс.
  Кривые, прямые, углы и пики, синус и гаусс, дисперсии, ожидания, пороги.
  Думаете, прояснилась картинка - как бы не так, еще более запутано, еще круче заморочено и сам черт ногу ломит.
  Пиарят, хайпуют, истерят, кликушествуют или возмущаются глупостью, пуще, беспечностью окружающих, и уже невозможное стало возможным, а возможное - только мечтой.
  Ученые не при чем, никогда и нигде - они правильные, умные, хорошие, всегда желают добра миру и хотят сделать его чуточку лучше. Всегда - ни шагу назад.

***

  Мысль - уже поступок, и слово поступок, речь или текст тоже поступок. Только нужно делить, реакция  - еще не мысль, и выражение эмоционального состояния, претензий и обид, не мысль, или ментальное усилие, чтение, счет.
  Мысль - это движение. Бытийное, от встречи-впечатления, соприкосновения с истиной, до ее разумения, отыскания смыла, и путь лежит через артикуляцию или образ, а может, минуя все ментальные и духовные ступени, сразу в деяние - из добра, любви или вечности.
  Но ведь осточертевшая болтовня - самовыплескивание или эмоциональная реактивность, тоже речь, на первый взгляд вполне полноценная и полновесная, и  даже там, в скрюченном, иногда зашифрованном, неотрефлексированном виде, встречается правда - азм есмь, глагол и добро. Радость и скорбь, любовь и страдание, надежда, печаль или осень.

  Наука теперь технологична, распределена по странам и континентам, коллаборациям и кооперациям, где каждый участник тащит свой маленький кусок работы - важный, нужный, но отделенный от большого общего.
  Это вам не старичок-профессор, который в подвале собственного дома ищет философский камень, у которого чудаковатые замашки и не менее странные ученики,
колбы, реторты, молнии, огромная библиотека, всклокоченные волосы, очумелый взгляд и полнейшая доброта в помыслах - романтика и идеализм.
  Перельман - единственный, ладно, штучный. Остальные, мега-корпорация - гранты, фонды, пиар, цитирование, симпозиумы и доклады, промышленные шпионаж и университетский брэкгаунд, умные города, бесчисленные приложения, стартапы и инновации.
   Карьеры, интриги, авторские права, лицензирование и роялти. Плюс сети, компьютеры и, наконец, вершина вершин - искусственный интеллект. Второй могильщик.

***

  Никогда не любил программирования - прям начиная со школы.
  Тогда, в семьдесят пятом, ввели новацию. Начали за здравие - двоичная система, восьмеричная, десятичная, двоично-восьмеричная, потом перешли к алгоритмам - усиленно рисовали блок-схемы, благо, офицерская линейка под рукой, поэтому ромбики, прямоугольники, стрелочки и квадратики получались легко и аккуратно.
  Красота невпихуемая - лабиринт на тетрадном листе, плюс сакральные надписи над и под -  икс больше нуля, идти по стрелке налево, а если, меньше, тоже по стрелке, только право и вплоть до прямоугольника с формулой.
  Тайнопись, иероглифы, шумерские письмена.

  К сожалению, все хорошее быстро заканчивается - следующим номером были языки. Алгол, а затем Фортран.
  Фортран проще, говорили бывалые, он же на английском - как ненавидел бритиш инглиш, тема отдельная, хуже, до сих пор так, исключение составляют лишь песни вокально-инструментальных ансамблей типа Пинк Флойд или Битлз, Кинг Кримсон или Дженезис.
  При этом собственно содержание спетого не имело никакого значения - идет ли поезд на Чатаногу, когда мне стукнет шестьдесят четыре, будет ли революция номер девять и где находится двор малинового короля - какая разница, главное,музыка, целое - впечатление, порыв, импровизация, пафос и кураж.
  И плевать на социальный контекст, подтекст, призыв или революционность, не в этом суть. Поэтому будучи фанатично преданным джазу, року и джаз-року, абсолютно не интересовался аглицким - надо будет, переведем, со словарем или другом, лучше подругой, или вовсе обойдемся - транскрипцией, имитацией или догадкой.

  Так и повелось - не инглиш, не фортран в тело не зашли, а повисли сбоку на уровне подобий, хотя в институте нас-первокурсников тут же потащили в машинный зал смотреть на фальш-пол, азербайджанские кондиционеры в треть окна и огромные металлические шкафы с вращающимися бобинами - действительно, космос, только холодный, молчаливо шелестящий и отталкивающий, как ее величество Елизавета какая-то, не помню номер.
  Уж лучше силовые агрегаты, испытательные стенды или лазеры с голографией - шум и ярость, преодоление и момент, упругость и пластика, разрушение, вспышка, луч, отражение и объем.
  Нет, блин, вжик-вжик перфокарты, перфоленты, заказное время, обычно ночное, и куча усилий на устранение неприятностей - начиная с ошибок в программе и кончая дырочками на карточках.
  Девочки операторы работали быстро, прям, загляденье, но с проколами - из двухсот карточек десяток  с ошибками, поэтому часами сидишь в три погибели и ловишь линейкой неположные дырки.
  Может, японцам нравилось, а мне - ни разу.  Даже когда вместо четырехэтажных Бэсээмок пришли одноэтажные Наири, а потом и вовсе персоналки, не получшало.
  Не, так-то тыкался, но без всякого удовольствия - исключительно по нужде, большой или малой.

***

  И что, прикажете ликовать, топить за новый виток прогресса, за внедрения достижений в народно-бытовое хозяйство, уповать или ждать чудесных превращений - умный дом, умный подъезд, умная улица, аптека и фонарь, все умное, кроме тебя.
  Ды-к, так и задумано, раз человек наименее технологичное из всех звеньев.  Психология, обиды, болячки, свадьбы, дети, переезды - что ни день, то причина, а производительность страдает.
  Ладно производительность, предсказуемость и надежность, какая тут идиллия, и если получится совсем убрать любезного из процесса, станет только лучше - пей, кушай, множь сущности без необходимости, люби в конце концов, остальное сделает техника.
  Наука два ноль.

  Нет, ребята, не сделает, жизнь в башне, на обочине, вне дела и смысла, это, скажу вам, удовольствие посильнее пандемии - тягота и бремя во всей их полноте и безобразии.
  Машинная сверхзависимость, собственная унылая ничтожность, обязательно-принудительное недеяние и тотальная симуляция всех состояний.
  Счастье два ноль, и былое кажется сном