Яростный стройотряд, 4

      На исходе первая трудовая неделя. Уже заживают первые кровавые мозоли от лопнувших на ладонях пузырей и ноги притерлись к сапогам. Олег, сидя у прилавка с порцией его фирменного пунша, донимает Скробота. Тот, как настоящий бармен, обычно в курсе всего происходящего.

      – А что это Пантелеймон наш какой-то нелюдимый: взгляд недобрый, затравленный. Особенно в лесу голову в плечи вжимает.
      – Поговаривают, что он в войну ещё пацаном сотрудничал с полицаями, потом сидел в лагерях. И для него слово «лес», наверное, с одними партизанами и с каторжным трудом ассоциируется.
      – Тогда понятно.

      Пантелеймон и вправду на лежнёвке долго не задерживался. Прибудет с утра на место, прикинет будущий маршрут дороги, даст ориентиры для трелёвщиков и сразу назад, пока машина ещё не уехала. А если задержится по необходимости, чтобы мастеру новую задачу поставить или в очередной раз объяснять нерадивому бригадиру порядок замены цепи на пиле, то тут вдруг внезапно собьется, услышав хруст ветки, и замолчит на полуслове. И в чащу глазами – зырк. И с первой же оказией убывает. Кто ж его сюда пристроил, несчастного? Или сам напросился, карму отрабатывать? Хотя, где Пантелеймон и где карма...


      Поход в сельскую баню – приятный субботний ритуал. Здесь можно не только распарить косточки, прогреть забитую от постоянной работы топором поясницу, но и постирать кое-что из одежды. Среди недели белье обычно никто не стирает, не говоря уже о портянках. А они стоят того, чтобы на них остановиться отдельно.

      Портянки – это непременный атрибут нижнего белья лесоруба, причём самого что ни на есть нижнего. Того, что защищает казённую обувь от повреждения ногтями. А они тут, в лесу, как тот подшёрсток у зверей, словно чувствуют, что наступает самая их золотая пора. Генетическую память не обманешь: в городе за ними такого безобразия как-то не отмечалось. А здесь растут без удержу, и всё тут.

      Материал для портянок выдавался регулярно, но бойцов этим особо не баловали, поэтому в отсутствии смены уже на третий день они вставали колом. Их подгонка к ступне требовала усердного разминания для возвращения материалу былой податливости. Поэтому, когда выдавалась свежая фланель, ей радовались, чуть ли не как стипендии.
      Каждый отрывал от полотна пару кусков нужного размера, лишнего никто не хапал. Намотаешь с избытком – сам же потом и пожалеешь.

      В первые дни все с уважением присматривались к мастерам этого дела, к тем из них, кто уже отслужил в армии, и для кого слово «портянка» было не экзотикой и не ругательством, а залогом здоровья. Неправильно намотанная, она становились причиной дискомфорта, грозящего кровавыми мозолями, набиваемыми уже чуть ли через пять минут после лёгкой прогулки в сапогах. Кстати, сапоги им выдали особые.

      В природе существует семь видов сапог: солдатские, офицерские, кавалерийские (со шпорами), охотничьи, огнеупорные, женские (с молниями и на каблуках) и как-у-лесорубов. У стройотрядовцев были именно последние, с прочной пластиковой вставкой в районе пальцев. Даже толстая грубая кирза не способна противостоять лёгкому удару топора, и эта их особенность конструкции сослужила многим неплохую службу. Уже к концу первой недели почти у всех новоявленных «лесорубов» носки сапог были нещадно иссечены топорами, и через прорехи в кирзе тонким прищуром ослеплённых кошачьих глаз проступали полоски белёсого кевлара.

      Главным знатоком и специалистом грамотной намотки портянок слыл Серёга Васильцев. Круглолицый и жизнерадостный, он чем-то напоминал поросёнка, так что совершенно не удивительно, что к нему моментально прилипло кем-то случайно оброненное прозвище Пятачок. Ветеран срочной, он с видом заслуженного дембеля делился сокровенным знанием с новобранцами.
      – Да не так, чудила. Повторяю ещё раз: ставишь ногу вот сюда, на край портянки, короткий конец нахлёстываешь на пальцы, а длинный аккуратно наматываешь вокруг ступни, словно кулёк сворачиваешь. С леденцами марки «дюшес».
Васильцев любит, когда всё делается аккуратно и правильно. В его действиях, как и в прикроватной тумбочке, всегда всё продуманно, размеренно и разложено по полочкам.
      – Мотаешь по часовой стрелке – этот момент особо принципиален, поскольку природа любит именно правое вращение. Доказано, что на человека торсионные поля с такой закруткой действуют исключительно благотворно (и где он только этой ахинеи нахватался?).
      – Доходишь до голени и конец портянки заправляешь вот сюда, внутрь, чтоб не размоталась. А ты что изобразил, дарование молодое? Какие-то жгуты да восьмёрки, и всё не в ту сторону. Твоя фамилия не Кулибин, случайно? Левша, говоришь? И того не легче, ещё один Маккартни на мою задницу! Учись через зеркало!

      В бане первым делом разбирают тазики – на всех может не хватить – и наливают в них воду, похолодней. И только потом – в парную. Вылетают оттуда в клубах пара и обливаются с наслаждением, покрякивая. Благодать!

      Внезапно раздаётся истошный вопль. Это Майкл, Миша Спиридонов, сослепу (очки предусмотрительно оставлены в раздевалке, чтобы дужки в парилке не оплавились) схватил шайку Пятачка и опрокинул на себя. А там – крутой кипяток!
Пятачок любит попариться основательно, без этих ваших дешёвых понтов и гусарских обливаний. Кипяток же в тазик набирает потому, что смешивать холодную с горячей водой плохо – в этом случае нарушается «внутренняя структура воды и падает её энергетика». К моменту его окончательного расставания с парилкой кипяток в шайке уже достаточно остывает, и теперь в самый раз этой правильной водичкой помыться, а затем и ополоснуться. А тут такая незадача – набирай теперь заново и жди, пока остынет. А смешивать ему, видите ли, неправильно! А Майкла кипятком – правильно?

      У нашего приятеля лоб, нос и уши моментально краснеют и чуть ли не с треском расстаются с кожей. Хорошо хоть остальные выступающие части тела, за исключением, разве что, одной, защищены бурной порослью, а то и им бы не поздоровилось. Впрочем, Миша пока не женат, и, судя по тому, как он настороженно и с любопытством ведёт себя в раздевалке, даже целомудрен. Поэтому до свадьбы, как говорится, всё, что надо, заживёт. Главное – руки целы: он ими шайку держал. Значит и топор удержит. А то, что уши трубочкой – невелика потеря. Музыкальным слухом он и без того никогда не отличался, а команду на обед вряд ли пропустит. А пропустит – так ещё и экономия.

      – Какая сука кипяток мне подставила! – истошно орёт Майкл и несётся в душевую, к живительным струям, сметая всё на своём пути. Он уже понимает, чья это шайка, но о своей ошибке не помышляет – и так ясно, что это очередной подвох со стороны друзей. И хотя он обычно реагирует на подобные розыгрыши добродушно, перебирать с этим не стоит, поскольку лось он здоровенный. Да что там лось – целый медведь. Зацепит походя – мало не покажется. И сейчас нашему Пятачку на глаза этому Винни Пуху лучше не попадаться.

      Откис Миша под душем, улёгся его гнев. Да и шайку он свою обнаружил по соседству. В общем, свезло тогда Пятачку нашему. Но впредь с Мишей ходить в баню он зарёкся. 

                * * *

      Сегодня потеряли очередного бойца. Порубил себя Валера Дубнов из бригады Олега. Валера – парень обстоятельный, да и комплекция у него внушительная: при среднем росте весит далеко за центнер.  Потому лишние движения он избегает и старается со всем управиться, не сходя с места. Отсюда и беда с ним вышла: топор отскочил от сучка, как это нередко бывает, когда слегка промахнёшься и топор этот плохо в руках держишь. Ну и вошёл он ему в мякоть голени чуть выше сапога. А такое  вряд ли приключилось бы, не сиди он поверх этого самого бревна – ногу перекинуть было ему лень.

      Зрелище, скажем так, не для слабонервных. Был бы наш лесоруб сухощав – кость бы точно задело. А тут обошелся он одной только малой кровью. Граммов триста, не больше. Жировая прослойка ею мало наполнена, и к тому же довольно вязкая это штука. Она силу удара и поглотила. Вот уж точно, не было бы счастья, да несчастье помогло – Валеру тяготит его полнота. А цвет сала весьма неаппетитный на вид. И бугристое оно какое-то, как нутряное. Олег такое на рынке видел. Нет, хирургия точно не про него.

      И ведь говорит им мастер каждое утро: рубишь сучья или тешешь бревно – держи ноги по другую сторону от него. Чем бы бревно не тешилось – вторит ему Шура – лишь бы не плакало то, что его тешет. А им хоть кол на голове, опять же, теши. Показывай, не показывай, как ноги держать надо – всё едино! Думают, обойдётся. Вот и этот сидел беспечно, что казак нестроевой на отставной кобыле, и тюкал перед собой. Не про него эти сказки. Дотюкался! Хорошо, хоть не плачет, как учит Шура. Впрочем…

      – Лесорубы, наточите топоры! – внезапно раздаётся на весь лес Валерин вой. Это он так шок, который он вдруг испытал при виде рваной раны, пытается знакомой песней вытеснить. Молодец, подходящую тему вспомнил, память в порядке. Так ведь лучше бы инструктаж помнил.

      Олег припоминает, что он тоже не образец послушания. Ещё в первые дни он сам чуть не стал жертвой пренебрежения этой самой техникой безопасности. Угораздило же его при переноске бревна в отличие от остальных подставить под него левое плечо и к тому же встать первым! И когда кто-то, споткнувшись о кочку, сбросил свою ношу, а другие последовали его примеру, он не сумел вписаться в этот мощный порыв по этим двум причинам. К тому же всё произошло очень быстро. И вся тяжесть упавшей части бревна пришлась на его неправильное плечо. Как только ключица уцелела!? Нет, с этой техникой надо поосторожней!

      Ну, а неделей раньше увезли в больницу одного трудновоспитуемого. Из тех, что прикомандировали к ним в каждую бригаду по договорённости с районным отделением милиции. На перевоспитание. А у бойцов отряда об этом кто-нибудь спрашивал? И, потом, это же отряд не пединститута или училища МВД. Хотя, последние с теми быстрее бы управились. По-свойски.

      Все эти «трудные» живут в одной комнате, в ней же, судя по всему, и перевоспитываются, ни с кем больше не общаясь. И чем они там занимаются, одному богу известно. Комиссар их тоже стороной обходит. Красавец!
      Короче говоря, трелёвочный трактор наехал на конец хлыста и вздыбил его комель. И один из этой компании, к несчастью, оказался в зоне его поражения. Стволом парню угодило в грудную клетку и изрядно помяло рёбра. Хорошо, что по голове не досталось, слегка зацепило ухо. Впрочем, может быть дурь оттуда и вышибло бы немного. Хотя на остальных это странным образом подействовало. Присмирели на время и стали потише. А пострадавший теперь перевоспитывается в компании медперсонала местной больнички. Наверное, ни о чём уже не сожалеет.
      
      Но зато теперь все исправно носят оранжевые каски, не снимая их даже на перекурах. А то ведь совсем было расслабились, и если и не оставляли эти пластмассовые уборы в автобусе, то снимали их после появления первого же пота. И напрасно мастер грозил нарушителям штрафом – уже через полчаса по прибытии сюда, гигантские блестящие апельсины то там, то здесь украшали ветки берёз. Нет, господа, не зря лесоповал зевак и вольнодумцев не любит, думает Олег. Потому они и попадают сюда, как правило, по принуждению. А к инструкции лесорубу стоит относиться с уважением. Видимо она, как и боевой устав ВМФ, тоже писана кровью.

      А, может, всё это не случайно, и эти своенравные топоры и вздыбленные комли и есть тот самый Гилановский рикошет?

      Продолжение следует