Кадиллак

     Не прошло и сто пятьдесят лет, как люди, наконец, поняли, что природа это не только чистый воздух, зелёная трава, голубая река и шашлык на берегу. Это еще шёпот листьев берёзы, природный звук пения птиц, шлёпнувшего леща в таз у ног рыбака, ветерка в камышовых зарослях и вселенской тишины перед громовыми раскатами весенней грозы.
     ТИШИНА – вот великое счастье после многообразных и бесконечных звуков мегаполиса. Желание погрузиться в тишину испытывает каждый житель планеты Земля в той или иной степени истрёпанный годами труда, тягот, забот и нескончаемой ответственности за родных и близких.
     Постепенно, переходя от советского образа дачной жизни к капиталистическим рыночным отношениям современности, в появившихся добротных особняках, обнесённых мощными заборами, напоминающими Великую китайскую стену, нет уже такой насущной проблемы как дебильная музыка «бум-бум-бум» у соседа с утра до ночи; нет и страха слушать бесконечную ругань супругов в связи с различным восприятием решения жизненных вопросов, и это несмотря на долгое супружество; короче нет вторжения в твоё личностное пространство, что само по себе – великое благо.
     Однако миллионы еще коптивших белый свет остатков советского наследства, к которым относился и Алексей Иванович, имели шесть соток с ограждением сеточкой, хотя уже почти весь садоводческий кооператив оградил свои кельи заборами под два метра высотой. Алексей Иванович любил природу и, в частности, тишину. Его «борьба» с соседским сынишкой лет эдак под тридцать, с просьбой сделать музон в машине потише, натыкались на грубое непонимание и даже агрессивное поведение. После очередной робкой просьбы убавить громкость так называемой музыки, хотя эту какофонию музыкой назвать весьма трудно, его просто послали на х..й, разразившись пьяным гоготом, а к вечеру с толпой таких же подвыпивших или ещё хуже, обколотых переросших «детей», подошли к его сеточному забору и истошно завопили: «Профессор, выходи!». Алексей Иванович на самом деле был профессором, заведующим кафедрой зоологии в Тимирязевской  академии, и очень любил природу и тишину. В надежде обрести это чудо на даче, всякий раз он обольщался на сей счёт, но не уставал верить, что всё наладится, ведь были же минуты, мгновения и небольшие периоды этих чудесных моментов единения с природой. С побелевшими губами Алексей Иванович схватил маленький топорик для нарубания лучин для розжига печи, а поскольку драться он не умел, хотел направиться к обидчикам и погибнуть, но в схватке унести с собой жизни нескольких мерзавцев. Жена охватила его толстенькое туловище поперёк живота, вынула из рук топорик, включила новости по радио Маяк и предложила попить чаю. Хотя толпа не унималась, но тем и отличается лауреат Нобелевской премии за мир во всём мире, что не идет на провокации.

     Мощное крещендо радиоприёмников в так называемых иномарках (автомобилях иностранного производства) разбавлялось громовой трескотнёй опять же иностранных мотоциклов, которые приобретали именно эти товарищи, которые обожали низкочастотный зверский музон авто. Рёв моторов мотоциклов добавился несколько позже. Алексей Иванович взгрустнул, но, как писал Тютчев: «Чему бы жизнь нас не учила, а сердце верит в чудеса…».
     Теперь уже натренированным слухом Алексей Иванович знал, с какой стороны и в какие дни недели эта неугомонная сила прорвётся, но он также и вычислил, когда она уймётся. Не может же человек из плоти и крови круглые сутки отжигать, ему нужно спать иногда. Порой бывали страстные желания утром рано, когда отморозки отдыхают от вчерашнего, врубить что-нибудь на весь лес, но желание купаться в тишине соснового шелеста гасила эти нечеловеческие порывы.
     Дачная жизнь на этом северном местечке давно расставила свои информационные известия. Все знали: кто с кем дружит, куда ходит в гости, где выпивают круто – до бессознания, а где никогда не бывает никаких шумных компаний и закидонов. Угловой дом,  где проживали летом крепкие, высокие, плечистые мужики-братья, Алексей Иванович прозвал Дом Васьков. В этом доме когда-то веселился пассионарный сухонький индивид Василий, который трескал водку, как чай и, соответственно, рано помер, а теперь там проживали его сыновья Васьки. Васьки общались по интересам, им, в этих выпивошных интересах, составляли компанию такие же увлечённые этим занимательным делом местные «господа». Алексей Иванович уже не обращал никакого внимания на их путешествия мимо окон в ту или иную сторону, так как за многие годы всё это было уже изучено и зафиксировано…, упавшие на обочине тела рано или поздно оживали и отправлялись по назначению, но вот однажды!!!

     Шелестела листва ранней весны. Птицы надрывно и самозабвенно голосили на всех кустах и деревьях. Жизнь яростно брала своё, наливаясь природным ростом всего сущего, движением соков, всевозможным цветением и радостью. За сеточным забором соседа Жени, который крайне редко посещал, доставшийся ему по наследству домик с участком в шесть соток, появился удивительный автомобиль. Это был бежевый Cadillac Eldorado Convertible 1967 года. Его длинное тело занимало пологорода. Снятые все 4 колеса валялись рядом, а весь остов покоился на брёвнах. Если не обращать внимания на отсутствие колес – зрелище впечатляет, особенно для этого далекого садово-огородного товарищества. Открытый верх помпезного авто с внутренней кожаной отделкой подразумевал присутствие на переднем сидении дамы в широкополой шляпе и импозантного водителя с тугим кошельком.
Алексей Иванович полюбовался необычным пейзажем и погрузился в радости огородной деятельности. Спустя пару часов, к участку соседа потянулась вереница интересующихся, среди которых выделялись своим ростом и статью Васьки. Сосед Женя оказался весёлым хлебосольным мужчиной, падким до восхищения толпы и, спустя некоторое время, компания удалилась в дом.
     – Квасить пошли, – безапелляционно заявила соседка Тамара Васильевна.
     – Ну, почему квасить? Может у них фуршет по поводу такого нестандартного приобретения! – возразила жена Алексея Ивановича.

***
     Весенний воздух опьянял. Лучи яркого солнца наполняли сердце радостью и даже каким-то восторгом давно забытой юности. Притомившись от физического труда на свежем воздухе, отобедав окрошкой со свежим луком и рыночными огурчиками, Алексей Иванович прилёг отдохнуть по закону Архимеда. Нежная дрёма смежила веки, и сладкая истома расслабила уставшее тело. И вдруг!, раздался душераздирающий звук мотора, как будто сняли глушители и завели мотоцикл прямо под диваном Алексея Ивановича. Ничего не понимая, со встрёпанными волосами, он тупо смотрел перед собой, а звук всё нарастал и нарастал, и никуда не девался. Мотоцикл не уезжал, а все газовал по полной, как безумный. Алексей Иванович встрепенулся и выглянул в окно. Со второго этажа дачного домика открылась живописная картина. В кадиллаке сидел один из Васьков с красной мордой и выпученными глазами, он жал на газ ретроавто, стоящего на брусьях и, видимо представлял, что несется по пляжам Калифорнии за голливудской красоткой. Экстаз рёва мотора заменял полёт по трассе и Васёк жал и жал на педаль газа. Мотор ревел как разъярённый бык. Местность наполнилась выхлопными газами, вонь доползла до второго этажа Алексея Ивановича и заполнила его крошечную каморку. Не в силах оторвать взгляда от этого ошеломительного зрелища, он вдруг понял насколько относительно  звуковое сопровождение жизни. Вздохнул и закрыл окно.