Верующий в бога - еще не Homo sapiens Пролог

Высоко в горах, у отвесной скалы, открытой всем ветрам и временам,
на границе эры Рыб и Водолея, сидели двое и мирно беседовали. Их речи
были монотонны и лишь изредка прерывались смехом и восклицаниями.
Эти двое — герои книги предтечи «Время, когда просыпаются петухи».
— Ты по-прежнему убежден в своих намерениях писать роман, осно-
ванный на «Антихристианине...»? Неужели неприятности и клевета за-
вистников не отбили у тебя желание свернуть с того тернистого пути,
на который в свое время вступил я, внимая к потомкам словами моего
Заратуштры?
— Да, я тверд в своих намерениях, как никогда. Ведь мы пойдем все
вместе: ты, я и все те, кто понимает нас. Для меня «Антихристианин...»
и «Заратуштра» — своего рода Библия.
— Ницшеанская Библия? Забавно. Хотя почему бы и нет? Все, кто пи-
шет святые истины — Библию или Коран, например, видели знаки свыше.
Признаюсь, что на меня тоже снизошли два «видения»: сначала мысль о
«вечном возвращении», а потом и образ самого Заратуштры. Эта книга —
плод вдохновения, так же, как «Антихристианин...» — плод моих зрелых
мыслей, моего осмысления природы человеческой во всех ее проявлениях.

Ницше склонил голову и задумался. Затем, сетуя, продолжил:
— Я слышал в свой адрес столько несправедливых упреков, порицаний,
столько проклятий сыпалось на мою голову, что каждому, кто рискнет
идти по моим стопам, я говорю, устами Заратуштры: «Я пресытился своей
мудростью, как пчела, собравшая слишком много меду; мне нужны руки,
простертые ко мне. Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые
среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные —
богатству своему».

Я похож на чашу, «...готовую пролиться, чтобы золотистая влага текла
из нее и несла всюду отблеск твоей отрады! ...Эта чаша хочет опять стать
пустою, и Заратуштра хочет опять стать человеком».
— «Так начался закат Заратуштры», — закончил цитату Ольгерд, —
я помню. Каждую строчку я пропустил через себя и готов принять, хотя и
оспаривать тоже.
— Например?
— Например: «Эта книга для всех и ни для кого». Ты считаешь, что, если
все не примут твою книгу, то, значит, те немногие, кто готовы принять
ее,не в счет?
Мне больше понятны слова «Антихристианина...»: «Эта книга
принадлежит немногим. Может быть, никто из этих немногих еще и не
существует. Ими могут быть те, кто понимает моего Заратуштру... Только
послезавтра принадлежит мне. Иные люди родятся postum».

Вот мы здесь, родившиеся postum, те немногие, которые готовы по-
нять твоего Заратуштру. Мы далеко не все, но мы — «те немногие», а разве
этого мало? Что ты на это скажешь?

Ницше посмотрел на Ольгерда смеющимися глазами и, помедлив,
ответил:
— Давай вернемся к твоему вопросу в конце романа. Может, ты сам
найдешь ответ на него.

Так сидели они у отвесной скалы, почти на краю земли, и долго без-
молвно обменивались мыслями, внимая словам снизошедшего к ним из
своей пещеры Заратуштры.