Подруги

Дружбу не планируют, про любовь не кричат, правду не доказывают.
/Фридрих Ницше/

   Это было как в книге «Ушли клоуны, пришли слезы». Она читала  ее когда-то. Содержание несколько стерлось в памяти, яркой осталось лишь связка: люди ждали веселья,а клоуны достали автоматы и расстреляли намеченных заранее зрителей. Под заказное устрашающее убийство попали  все, кто оказался рядом. Вот такой теракт.
А бывает, убивают и без оружия и расстрелов. А «послевкусие» то же: боль потери, страх невосполнимости и невысказанности.
   Она ее просто уничтожила. Взяла  –  и  подло  так –  умерла. Лучшая подруга  называется. А совесть где? Вся жизнь с ней прошла. И поругались-то не из-за чего…   Ну виновата, ну выскажи, заклейми, как положено, но зачем же «стулья ломать»?  Ведь пять лет так и ушло в никуда, а как могли  бы их  душевно провести: за воспоминаниями, а то и за «Хеннесси»…
Да, слишком принципиальная  была  Арина.  Ничего никому не прощала, даже в день прощения.  И упертая.  Что не по ней – ни за что не примет. Переоцени, говорила  ей, бывало, ценности свои обветшалые:  плесенью от них  веет, а она – ни в какую.  Вот и  доупиралась. Со всеми перессорилась, даже с ней, подругой детства. Так и не помирились. Вот теперь хорони ее, без перемирия.  А пришла бы, - сели, поговорили  бы, повинились, обнялись.  И  опять вместе, как раньше…
   Надежда вспомнила их первую встречу. Это было во дворе. Дворы тогда были совсем другие. Шумные, крикливые.  На столбах – веревки, на веревках – белье сушится;  сарайчики неказистые: у каждого  свой, с символическим замочком,  отпирающимся любым ключом. И деревянный забор, ограждающий  детей от  соблазнов «улицы».  Мамки – всем мамки, а дети – всем дети. 

- Ванька, ты хоть ел сегодня?
- Неа…
- Так иди, с Колькой моим поешь, я макароны сделала, а то пока мамка твоя придет, помрешь, небось, с голода…
- Иду, теть Зин…

- Дядь Слава, у меня что-то самолет не получается, подсоби..
- Ну  давай, посмотрим, что там у тебя за техническое несоответствие…

-Толик, ты зачем кота на поводке водишь? Не издевайся над животным, сейчас же отпусти, вот отец придет, скажу…

- Сознавайтесь, паршивцы, кто веревку мою срезал? На чем я теперь белье сушить буду? Узнаю – уши надеру…

 И так целый день.  Тогда казалось – кошмар, а теперь – песня. Песня детства. И  Аринка как раз тогда появилась. Чистенькая  такая, в туфельках – отпад, ни у кого таких не было. Юбочка  пышненькая,  косички тоненькие, а в руках – кукла. Нет, не кукла – мечта: сказочное воздушное платье, ручки-ножки двигаются, вся мягонькая, не пластмассовая какая-нибудь, а как живая. Да еще и волосы длинные, как настоящие: светлые, кудрявые, так и хотелось прическу ей сделать. Надька робко подошла к новенькой:
- Тебя как зовут?
- Арина…
- Родионовна? – засмеялась Надежда.
- Нет, Андреевна, - не поддержала шутку Арина.
- А я – Надежда. Дружим? Дашь куклу причесать?
Арина нехотя протянула ей свое сокровище:
- Только осторожнее…

  Так и началась их дружба, прошедшая проверку на прочность через всю долгую жизнь. Надежда  даже не мыслила себе дня без Арины. Они были разными, но  как-то очень удачно дополняли друг друга. Одно было непонятно: влюблялись в одних и тех же парней. Вначале растерялись, не знали – ссориться или как? Потом приспособились: кидали жребий и без обид уступали друг другу «ухажеров».  Вот так, по жребию, Генка и достался Арине. Хотя всегда тянулся к ней, к  Надежде. Как и она к нему. Арина это видела, но договор есть договор. На свадьбе Генка подошел к Надежде:
- Не передумала? Еще не поздно…
Она  молча покачала головой:
- Дружба  дороже…
 Так и стали жить. Надежда никого больше не полюбила, не смогла. А Арина, из принципа, продолжала жить  с Генкой.  Потом,  уже после появления двойняшек, она  спросила:
- А ты у нас так и будешь в старых  девах  ходить? Или не в девах, но в старых?  Надежда  с вызовом ответила:
- Для себя рожу, зачем мне мужик? Ни к столбу – ни к перилу…
 Арина посмеялась, но когда через некоторое время заметила, что подруга поправилась и похорошела, с подозрением  заметила:
- Все-таки рожать одна собралась,  дуреха?
- Ну не всем же такими умными быть, - отшутилась Надежда, и через несколько месяцев  родила дочь.
- Колись, кто отец-то? Никого около тебя не видела,   -  допытывалась подруга.
- От духа  святого  непорочное зачатие, - отшучивалась Надя.
- Ну-ну, вот как он тебе алименты оттуда слать будет, ты подумала? – возмущалась Арина.
- Да не нужны они мне, сама зарабатываю, - раздражалась Надежда.
 Дети  росли  как родные.  Мальчишки опекали малышку, таскали ее повсюду за собой.  Генку хватало на всех, так что дочь отсутствие отца не чувствовала.
Пошли в одну школу, потом все – в медицинский. Взрослые дружили. Вместе на дачу, всем  гамузом   – в отпуск. Потом Генка слег. Арина раздражалась: не могла простить такую слабость сильному всегда мужу. Больше ухаживала Надежда. Приходила с работы, и, быстро управившись дома, шла на смену Арине.  Та отправлялась спать, а они часами говорили. Оказывается, сколько общего  у них было! Мысли, чувства, оценки…  Один начинал говорить, а другой  подхватывал. И молчать было хорошо, комфортно. Не напрягали паузы, не нужно было искать темы. У Генки как-то прорвалось:
- Как же нам хорошо бы жилось вместе, Наденька…
- Не судьба, - улыбнулась Надежда.
 И тут, как в плохом  мелодраматическом фильме, прозвучал металлический голос Арины:
- А вам и так хорошо жилось…  Дочку-то, от него прижила, подруга? Нянчился  с ней всю жизнь, как  со  своей…
- Зачем ты так, Арина?
- Как «так»? Я думала – мне помогать приходишь, а оказывается, - к любовнику? Так я не мешаю, забирай этот куль ненужный – и вперед, только уж негодный он давно, сдулся… Но ты у нас сердобольная, выходишь…
- Арина! – Генка, который год  как  не мог привстать, рывком приподнялся с кровати.
- Все, дорогая, или забирай или уходи!  Нет тебе больше дороги в мой дом, кончилась наша дружба! – Арина  была не в себе, эмоции переполняли.
- Прощай, Гена, не нужно ей сейчас ничего говорить, - Надежда притронулась к его руке и повернулась к подруге:
- Врача вызови, не видишь - плохо ему…

   На следующий день она узнала, что Геннадий умер. Дочка рыдала, она же не проронила ни слезинки.  Только сидела,  молча глядя   в окно на обливающуюся слезами  дождя рябину.
Вечером дочь спросила:
- Мама, а правда тетя Арина говорит, что Дядя Гена – мой отец? А то мы с Максом  думали пожениться….
В ее глазах стоял неподдельный ужас,  и маленькой точечкой светилась робкая надежда на то, что  уже и без того покачнувшийся мир не разрушится, а будет стоять, как Пизанская башня: чуть склонившись, но оставаясь в гармонии  со   Вселенной.
- Не волнуйся, детка, это не правда. Твой отец давно умер, я расскажу тебе о нем чуть позже. Выходи замуж за Макса и будь счастлива.

   Надежда глубоко вздохнула. И вина-то ее перед подругой была невелика – просто суждено было им любить одного мужчину.  Смешно…  А  может, - страшно? Но жизнь и есть коктейль из того и другого со всевозможными   пряностями и специями, - подумалось ей.  Просто каждый выбирает сам: кто по названию, кто по составу, кто – по жребию. А послевкусие – оно становится понятным только тогда, когда распробуешь…