Часть4 Отдать иль взять, чтобы счастливей стать? 7

VII

 Зима в этом году была на удивление теплая и сухая. Стояли ясные, погожие дни и порадовав в январе снегом, весь февраль был похож больше на раннюю весну, чем на позднюю зиму. Эта теплая, мягкая погода дала Юле возможность продолжать посещать занятия в институте, пусть  мама уговаривала ее взять академический отпуск  и без волнений дождаться предстоящих родов.

На самом деле Юле и самой хотелось побыть это оставшееся время в обществе Алексея, но он стал нервным и беспокойным, озабоченно встречал ее каждый день, спрашивал, как она себя чувствует, а на стандартное «хорошо» реагировал грубо и недовольно, замечая, что выглядит она уставшей и сонной. Понимая, что только таким образом Алексей пытается узнать все ли в порядке с ребенком и боится спросить прямо, помня о ее запрете предъявлять права на малыша, Юля молчала и в подробные рассказы о  своем физическом  самочувствии не вдавалась.

В один из дней Юля по привычке  пошла в институт, надев легкое драповое пальто, а к обеду погода резко поменялась и циклон принес студеный ветер со снегом. Все замело в течение каких-то двух часов, на дорогах стояли многокилометровые пробки и с ужасом Юля думала, как же ей добраться домой и не продрогнуть до костей.  Когда же она в отчаяние спускалась по ступенькам института на заметенном снегом тротуаре, который дворники не успевали убирать, ее ждал недовольный, но заметно смущенный Алексей с ее дубленкой в руках.

Три с лишним часа провел он у института в лютую метель, не желая заходить в ненавистное здание, будоражащее неприятные воспоминания и не решаясь ей позвонить. Его дрожащие ладони, бледные щеки и весь замерзший вид – все показывало на неминуемую простуду, но когда они приехали домой от простых мер профилактики он  категорически отказывался, ссылаясь на то, что прекрасно себя чувствует, а вечером уже свалился с жаром и головной болью. 

Отчаянию Юли не было предела – она сразу же вызвала семейного врача, купила все необходимые лекарства и не отходила от кровати Алексея всю ночь, хотя он и прогонял ее, но был так слаб и беспомощен, что даже голос повысить не мог и в конце концов перестал обращать на нее внимание. Юля так и уснула в кресле возле него, а проснулась в кровати в его объятиях. На лице ее была надета глупая медицинская маска, но она готова была сейчас же подхватить простуду, чтобы только он разрешил быть с ним рядом.

И к великой радости Юли он разрешил ей остаться, но с условием, что она не снимет повязку и если почувствует симптомы болезни, сразу же примет противовирусные препараты и  не подойдет к нему больше ни под каким предлогом. Она была с ним всю ночь, все утро и весь день, впервые прогуливая институтские занятия. Впервые они были вместе и были счастливы. Юля будила его поцелуями, а он фыркал, отворачивался, но довольно улыбался и лениво потягивался, совсем как домашний, избалованный кот.

Все три дня пока у него держалась температура  они жили в его постели, в постели завтракали, обедали, ужинали, болтали, пили чай с малиной, молоко с медом  и хотя между ними ничего интимного не было, это были самые счастливые дни в жизни Юли за всю их семейную жизнь. Алексей без сопротивления принимал все лекарства, которые Юля ему давала, пил микстуры, гримасничая и изображая безнадежно  больного престарелого миллионера. Так же охотно он разрешал себя растирать всевозможными мазями, объясняя  свое удовольствие от этой процедуры тем, что от такого противного запаха не то, что простуда уйдет, сбежит самая преданная жена.

Это был ее Алексей, тот Алексей, которого Юля так любила: ее надежный друг и близкий человек. И когда он спал, измученный жаром, она смотрела на него: веселого, доброго, родного, смотрела неотрывно, не понимая, что заставляет его быть  совсем другим, а когда он просыпался, они говорили обо всем на свете и часто обсуждали компьютерные игры, делясь трудностями в прохождении уровней, хвастались победами и смеялись над бахвальством друг друга. Они резвились как дети, пусть и замирал Алексей, когда неосторожно прикасаясь к животу Юли чувствовал движения ребенка.

Но в одно яркое, солнечное утро Алексей начал с объяснений, что у Юли все будет: семья, любящий муж, счастье, все будет, только без него и не стоит обольщаться иллюзиями. Юля все поняла и ушла в свою комнату. Лучше бы он сразу выставил ее за дверь, чем успел пожелать счастья с другим. На душе у Юли после его слов  опять было холодно  и горько. Она опять осталась жить в своей большой, но одинокой комнате все еще надеясь, что когда-нибудь все изменится.

Каждый последующий день она смотрела на Алексея с затаенной верой, но даже сила ее могущественной любви не могла победить мощь его ненависти. Алексей, как будто стыдясь всего произошедшего, стал еще более замкнутым и молчаливым. Не зная, почему это случилось, что вдруг так разъединило их, Юля чувствовала себя виноватой: за пальто, за снег, за мороз, за его простуду и за свою любовь.

Она думала, что он вскоре одумается, объяснит причину такой резкой к ней перемены, но Алексей молчал, словно ничего между ними  не было. Юля одолела в себе страшное желание нагрубить ему, уличить в подлости пользоваться ей когда ему плохо и только вздыхала глубоко, нежно и грустно. Дни пошли серые, хмурые, одинокие, так же уныло  перекочевавшие в первую их весну.

  У Алексея вскоре наступал день рождения. Он никого не приглашал и никого не хотел видеть. Прогуливаясь по городу, заходя без разбора во все магазины, Юля думала, что подарить. Надо было что-то особенное. Что-то, что будет ему дорого.  «Ежика»,-  неожиданно предположила Юля и о другом подарке больше не думала. Она пошла в зоомагазин и нашла долгожданный сюрприз. Забавный, колючий, с мокрым носом ежик смешно посапывал в клетке и своими худыми лапками греб опилки.
  Доехав до дома, она радостно поднялась в лифте и открыла дверь. Алексей как всегда сидел за компьютером.

- Вот, - Юля поставила клетку на стол рядом с компьютером,- поздравляю тебя с днем рождения!

Алексей лениво перевел взгляд и вздрогнул. Увидев маленького ежика в большой клетке, он увидел самого себя загнанного в такую же клетку обстоятельств. Он понял сейчас, что всю жизнь он ненавидел отца за то, что делает он сам.

Как тяжелый семейных крест он сейчас продолжает нести на себе грехи своего отца. Отцу не хватило мужества оставить мать и поэтому ему, еще маленькому и ничего не понимающему ребенку, приходилось чувствовал эту взаимную неприязнь между ними.  Это ощущение, трансформировавшееся с годами,  тяжелым шрамом отпечаталось на сердце, это чувство выросло в острые колючки, ранящие каждого, к нему прикасающегося.

И как подло сейчас выглядит поведение матери, которая хранила в себе месть, как дорогое украшение. Эта месть убила ее саму и в нем убила веру в любовь. Самая жестокая пытка – любовь из жалости, у отца не хватило сил просто взять и уйти, оборвав мучение обоих. Алексей резко вскочил со стула, с искаженным лицом повернулся к Юле.

- Ты что, в моем компьютере копалась? – закричал он.

Юля вздрогнула. Как она могла забыть, что никто не знает о его тайне?

- Я тебя спрашиваю,- кричал Алексей,- копалась?

 Юля молчала.
- Вон убирайся,- закричал он не дождавшись ответа, указал рукой на дверь,- убирайся! Ненавижу тебя.

 Юля беззащитно улыбнулась, растерянно возразила:
- У меня же срок. Куда я пойду?

 Серые глаза Алексея бесстрастно и жестоко смотрели на нее. Могло показаться, что скажи Юля что-нибудь неугодное, и он броситься на нее с кулаками.

- Иди куда хочешь,- все сильнее раздражался Алексей, сбивчиво дыша,- мне нет никакого дела.

 Юля прикоснулась тонкими, холодными пальцами к его горячей ладони, жалобно произнесла:
- Я же люблю тебя, Леша.

 Алексей бросил на ее руку презрительный взгляд, резко отдернул.

- Убирайся,- жестоко закричал он,- все вы меня любите. Так любите, что тошно мне от вашей любви. Мать- бросила, отец- выгнал, ты – в душу ко мне лезешь, опыты свои медицинские ставишь.

И в бесстрастных глазах Алексея промелькнуло что-то мучительно холодное.
Юля устремила долгий, пристальный взгляд на ежика, потом посмотрела на Алексея и обхватила себя руками, замерзнув от его холодного взгляда, сказала мягко и ласково:
- Леша, ну как ты можешь? Тебя же все любят, и мать любила, и отец любит, и я.

 Порывисто вскинув голову, Алексей заговорил захлебываясь, чтобы избавиться от боли, мучившей его долгое время.

- А я тоже любил. Что не веришь? – и он, с искаженным лицом, пронзительно посмотрел ей в глаза,- любил. С ума сходил. Сердце свое мог ей вырвать, так любил. Только любовь моя меня предала. Потому что нет ее, все выдумка.

 Юля съежилась, ясно услышав в голосе Алексея ненависть.

- Я прошу,  не надо. Я же знаю ее. Знаю, о ком ты говоришь. Я давно это знала. Она тебя не любила, а я люблю.

 Обезумевший, взведенный, смотрел на нее Алексей, словно слушал свой пожизненный  приговор. Он знал, что ей будет больно, но она  не обманет, не промолчит и, убедившись, не мог образумиться.

- Ты достала уже мне в душу заглядывать!- яростно закричал он,- все она знала. Знала что каждый день о ней думал? С ней хотел быть рядом?  Знала, что каждую ночь ее к груди прижимал,  отогреть хотел, а от нее как от могильной плиты веяло. Что жить без нее не хотел, знала?

- Я считала, что ты из-за матери, а ты ненавидишь меня за свою любовь, - в страхе зашептала Юля, -  неужели ты ее так сильно любил? Неужели жениться на ней хотел? Неужели до сих пор любишь? – и голос ее дрогнул, глаза застыли, полные тоски и отчаяния.

 Но в этих словах Алексей услышал ответ, а не вопрос. Так почему-то была  неприкосновенна и страшна правда, что  горечь разоблачения наполнила яростью все его существо, каждую каплю крови заставили закипеть в жилах. Давно забыты и прощены ей были  все обиды, и он нарочно искал новые, но гнев его  был искренен и боль безмерна.

- Знала, да? Все знала? Все подробности тебе Машка разболтала,- не своим голосом закричал он,  -  тогда какого хрена ты ко мне со своей любовью полезла? Со своей жалостью? Сколько мучить меня будешь? Лучше бы ты меня возненавидела, в тюрьму засадила, убила, только бы кровь из меня по капле не сосала.

- Как можно так! Как ты можешь быть таким жестоким? - и к горлу ее подкатил жесткий комок,- я только тобой живу, только любовью к тебе.

  В необыкновенной тревоге она подошла к нему, попыталась обнять, но никогда еще он так грубо не отвергал ее, никогда так жестоко не выкидывал ранящие фразы, как лезвия:
- Ты сама себе свою любовь придумала. Думаешь, я тебя когда-нибудь полюблю? А я тоже эксперимент провожу – выдержишь или нет, на сколько твоей любви хватит? А потом и над ребенком буду проводить. Будет папочку любить или тоже деньги качать начнет?

 Будто в страхе, Юля попятилась, растерянно сказала:
- Ты что, Леша? Нельзя так.

 Алексей вдруг ощутил, что его захлестывает горечь, от которой нет спасения. Теперь уже зная, что роднит ее с отцом и что также готовая пожертвовать для него всем, она не сможет пожертвовать ребенком он беспощадно запугивал.
- А я буду! Ты же любишь и не уйдешь, значит и ребенок не уйдет, вместе любить будете,- зло хрипел он и видел сам себя в еще не родившемся ребенке.

И глаза, и  голос его не обнаружил и тени лукавства чтоб не подать ей надежду. Пора прекращать ее безвинные страдания, заканчивать жестокую игру. В конце концов он своего добился, Юля поверила.

- Я уйду, Леша,-  она вздохнула, отвернулась,  отгоняя от себя  бесконечно счастливые, но не нужные в этот момент воспоминания,- я ухожу. Успокойся.

 Она медленно пошла в комнату и стала собирать вещи. Было ужасно одиноко, но плакать совсем не хотелось. Она так и не смогла его вернуть. С тех пор, как к нему переехала Машка она его потеряла. Она так надеялась, что он будет ей доверять, а он в каждом видит соперника, даже в самом близком человеке.

Не стоило писать ему письмо, не стоило надеяться, что, находясь рядом, он почувствует, как горячо она его любит, поверит, что он так ей необходим. Но теперь она не одна, и в ушах стоит голос Веры: «а любить вы друг друга будете». Как же она ей благодарна, и посмотрев на свой живот, в котором живет новая жизнь, она сказала про себя: «я тебя буду любить, буду любить за двоих, вся моя любовь будет теперь твоей» и заулыбалась, застегивая замки чемодана.

- Прощай, Алешка,- тихо произнесла Юля и вышла за дверь.

 Алексей долго сидел и не решался подойти к ежику. Задумчивым взглядом он смотрел куда-то вперед, словно не замечая ничего окружающего. Она смогла вдохнуть в него любовь, но не смогла оградиться от  страха быть недостойным, который  неизбежен для рассудительных и честных характеров. Алексей подошел и вытащил ежика из клетки.

- Колючий,- сморщился он от боли и опустил его на пол. Ежик зафыркал и побежал на кухню. Алексей пошел вслед за ним. Налил ему в миску молока сел на стул и задумался.

Потом подошел к компьютеру, проверил. Пароли были не взломаны.

- Зачем разболтала, стерва?- напечатал он и отправил на давно, казалось, забытый е - мэйл.

За стеной он услышал глухое повизгивание.

- Это еще что?- удивился Алексей.

Он вышел, подошел к ее комнате, толкнул дверь. Компьютер Юли оповещал о сообщении. Алексей подошел к нему. Он открыл письмо и прочел свое же послание. Смутная догадка прожгла мозг, как импульс процессор. Он сел за клавиатуру и стал вскрывать всю исходную базу. Вся его переписка, от самого начала и письмо, в скрытых, закодированных файлах.

Он прочел его снова:
« Мне так одиноко без тебя, но я ухожу. Я не буду больше общаться и не потому, что не хочу. Я никогда не говорила, потому что думала, что эта паутина бесконечна и мы, как мухи, запутались в ней навсегда. Но даже в электронной памяти, на жестких дисках и в железных процессорах нет места, чтобы поместить это огромное чувство, и  как оно разбивается в жизни от повседневных забот, также и в великой паутине  обречено на разочарование. Так будет лучше. Для тебя, для меня. Партия разыграна, и твои белые пешки слишком стремительно подошли к концу игры. Мне нет места больше на доске и я ухожу. В жизни, как и в любой игре надо уметь отступать и отказываться. Однажды проиграв, отказаться и остаться наедине с собой, чтобы не погубить того, кто тебе дорог. Я хотела говорить с тобой бесконечно, пусть касаясь тебя только буквами клавиш компьютера, но и это теперь недоступно. Прости и прощай. Я  люблю тебя и никогда не забуду!»

 И только теперь понял его закодированный смысл. Все части головоломки срослись и открыли скрытый пароль. Замок щелкнул и открылся. Но за открывшейся дверью уже не оказалось ничего. Ничего, что было так дорого и любимо. И он понял, что просто не замечал, не хотел видеть то, что и так было очевидно.

 Алексей вихрем вылетел из комнаты, забежал в лифт. Выбежал на улицу, оглядываясь по сторонам, но ее нигде не было.

- Юля, Юля,  Юленька, - в отчаянье закричал он в пространство улиц, в высоту многоэтажек.

«На ближайший вокзал»,- быстро сообразил Алексей и стал останавливать проезжающие попутки. Одна припаркованная машина резко тронулась и остановилась возле него.

- Куда едешь, паренек?- спросил водитель, не выпуская из стиснутых зубов сигарету.

- На вокзал, срочно,- торопливо ответил Алексей, разыскивая в карманах деньги.

- Садись,- произнес водитель и сплюнул сигарету на землю.

Алексей мгновенно открыл дверь и  сел в машину. Машина резко тронулась. Только в салоне он обнаружил, что сидение рядом с водителем занято.  На заднем же находился еще пассажир, наблюдающий за ним с подозрительным ожиданием.

- Чего это ты, водила, не интересуешься, сколько денег я тебе заплачу? – недоумевая, произнес Алексей.

- За тебя уже  заплатили,- услышал он ухмыляющийся гогот.

Сообразив, что дело пахнет жареным, Алексей в порыве ярости рванулся было обратно, широко распахнув дверь на полном ходу. Высунувшись из машины, он увидел, что рискует быть раздавленным вереницей машин, едущих сзади. Мешкая с рискованным прыжком,  он почувствовал, как  крепкие ручища пассажира, сидящего рядом, втащили его обратно.

- Не торопись парень на тот свет, мы сами тебя туда отвезем,-  услышал Алексей   хриплый, пропитый голос за секунду до того, как второй пассажир поднес к его лицу  тряпку с  хлороформом.

   Если бы кто-то сейчас наблюдал сцену со стороны, то наверняка бы заметил, как в то же время два неприметных крепких парня, бесцельно куривших у подъезда растерянно переглянулись. Быстро бросив сигарету, один из них движением быстрее молнии достал телефон и набрал номер:
- Андрей, мы его упустили.

- Что случилось, Толик? – озабоченно и устало спросил Андрей.

- По стандартной схеме – в машину и в неизвестном направлении.

- Номер засек?

- Грязью замазан, но этот самородок мне две недели  назад пеленгатор дал, чтоб  мы  близко к нему не светились, но знали, где он крутится.

- Сколько тебе надо людей?

- Человек пять.

- Через пятнадцать минут у тебя будет десять, головой за пацана отвечаешь,- и Андрей отключил телефон.

 Взглянув на портативный пеленгатор и увидев, как пульсирующая точка стремительно удаляется, Толик с досадой посмотрел на своего спутника, но тот уже рассказывал по телефону Никите направление движения похитителей.

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/20/1461