Драма учёных и научного города

По материалам книги Седунова и Шерстюка "Драма зелёного града"

Два американца, покинувших США на стыке 40-х и 50-х годов прошлого века, Филипп Георгиевич Старос и Джозеф Вениаминович Берг, сыграли важную роль в истории Зеленограда. Во время войны и после неё Старос и Берг участвовали в передаче в СССР секретных сведений о радиоэлектронике и были вынуждены бежать из США. Наша страна выиграла смертельную схватку с фашизмом, страна-герой, в Америке ей многие симпатизировали, но там уже был разгул маккартизма, началась холодная война.

Когда они покинули западный мир, микроэлектроники там ещё не было. Нельзя сказать, что они привезли в нашу страну свои конкретные знания в этой области. Они привезли американский деловой подход, общий стиль работы, умение работать с американской литературой. Они регулярно читали научную периодику на английском и требовали того же от своих русских подчиненных.

Они были коммунистами. Берг учился в одном классе с Розенбергом и далее с ним сотрудничал. Еще до того, как Розенберги были арестованы и казнены за передачу в Советский Союз секрета атомной бомбы, Берг заметил слежку и, предупредив всех, что надо бежать, сам в 1948 г. уехал в Париж. В 1950 г. ФБР попыталось найти его в Париже, но он уже переехал в Прагу. Тогда же ФБР начало допрашивать Староса. Он понял, что надо бежать, и с женой на автомобиле тайно пересек мексиканскую границу. Оттуда через польское посольство они попали в Гватемалу и далее в Москву. Берг был в недоумении, когда его из Праги привезли в Москву, в отель «Метрополь», где он увидел своего друга.

Они 6 лет прожили в Праге, успешно работали над радиолокационным наведением. В 1956 г. им было предложено переехать в Советский Союз. Тогда-то и состоялся их разговор с Хрущевым. Когда эти два американца предложили Хрущеву заниматься микроэлектроникой, он вообще не знал, что это такое. Им удалось убедить Хрущева в необходимости развивать микроэлектронику, и они получили лабораторию в Ленинграде, преобразованную затем в конструкторское бюро. Там они сделали первую портативную вычислительную машину УМ-1.

По службе им часто приходилось бывать в Москве. Однажды, проезжая мимо котлованов будущего Зеленограда (это было в начале 60-х), они остановились и заговорили со строителями. Узнали, что здесь строится город-спутник. Тогда Зеленоград предполагался как спальный район Москвы, и было много разговоров о том, что спутник будет связан с Москвой скоростной трассой, монорельсом. (Которого и доныне нет.)

Вспоминаю и моё первое знакомство с будущим городом. После слёта туристов на берегу реки Клязьмы около деревни Клушино мы шли по сверкавшему осенней расцветкой лесу и вышли на дорогу от научного городка Менделеево к станции Крюково. Перейдя Ленинградское шоссе, мы были поражены размахом земляных работ. Огромное пространство было покрыто глубокими траншеями, сновали бульдозеры, орудовали экскаваторы и самосвалы. Мы подошли к группе рабочих и спросили:
- Что это за деревня?
Последовал гордый ответ:
- Здесь будет город-спутник!
И звучало это, как: "Здесь будет город-сад!"

Берг и Старос стали интересоваться у руководства, нельзя ли для них в спутнике построить филиал, чтобы иметь в Москве свою базу. Старос докладывал на военно-промышленной комиссии, и было принято решение: разрешить им спланировать весь город. Правительство поручило им разработать проект микроэлектронно-ориентированного города. Что они и сделали. Поэтому у нас в городе было все так сбалансировано: здесь есть и электронные материалы, и электронное оборудование, и технологии, и интегральные схемы, и специальный учебный институт. Думаю, что если бы они дольше были шефами Зеленограда, нам удалось бы избежать многих ошибок.

К сожалению, из Зеленограда их убрали уже в конце 1963 года. Предполагаю, что ревность российских генералов привела к тому, что их опять начали обвинять в шпионаже — на этот раз в пользу США, — не фактическом, но как бы потенциальном. И в результате им было запрещено контактировать с Зеленоградом. Они вернулись в своё КБ в Ленинграде.

Вспоминаю мою встречу весной 1963 года с Аликом Скрипниченко, окончившим физтех на год раньше меня. Он сказал, что перед устройством в Зеленоград он прошёл собеседование у Берга в здании Министерства Радиопромышленности. Тогда ещё не было Минэлектронпрома. И замечательный радиоинженер Игорь Дороганов, прекрасно знавший английский язык, рассказывал, как Берг любил разговаривать с ним на английском языке.

Но в 1964 году, когда я пришёл в НИИМП, Берга и Староса в Зеленограде уже не было. Я встретился с Бергом только в 1990-м году, когда он стал одним из призёров конкурса лучших работ по совершенствованию микроэлектроники. Я к этому времени стал членом Всесоюзной комиссии по отбору наилучших проектов развития микроэлектроники и был назначен куратором его проекта.

Пока Хрущев был у власти, со Старосом и Бергом считались, он даже к ним приезжал. После устранения Хрущева их КБ было поглощено огромнейшим объединением «Светлана». Старос не выдержал, уехал на Дальний Восток, заниматься искусственным интеллектом. Но разработка такой большой проблемы на периферии, без мощных вычислительных комплексов, необходимых для отработки идей, была невозможной. Это не могло не сломить ученого. И, я думаю, поэтому он так рано умер — в 1976 г.

Берг оставался на «Светлане», руководил отделом. Создал проект Минифабрики по производству микросхем. Он пытался построить  такой техпроцесс и такое оборудование, которые позволили бы без чистых гермозон создавать микросхемы на самом высоком уровне. 10 лет стучался он с этой идеей во все двери, пока руководитель предприятия перспективных исследований (ППИ) С. Гаряинов не организовал Всесоюзный конкурс проектов развития микроэлектроники. Берг стал призером этого конкурса. Я был назначен куратором этого проекта от ППИ.

Он любил бывать у меня дома, где мы с женой говорили с ним на английском языке. Он говорил, что скучает в России по английскому языку, а однажды в ресторане даже расплакался, слушая американские песни сороковых годов.

И здесь произошел новый поворот в жизни Берга. Он был приглашен на международную конференцию по микроэлектронике в Сан-Франциско. Это было для него потрясением — попасть снова в Штаты через 40 лет! Когда члены международной комиссии услышали, что он предлагает производство микросхем на подложке диаметром в сантиметр, они долго смеялись, говоря, что это противоречит тенденции увеличивать диаметр подложки до тридцати сантиметров. Их решение было: "Ну, пусть доложит, посмеёмся."

Он пробыл в США вместо недели несколько месяцев. Потом еще раз съездил. Его поразило, что ему вернули его паспорт — с детской фотографией, и что отсутствует «охота за ведьмами». Более того, ему вернули квартиру в Нью-Йорке и назначили пенсию. А ведь он уехал из США в возрасте 33 лет. Правда, пенсия была крошечной, по меркам США, и он страдал в США от своей бедности.

Для него крушение СССР — более тяжелый кризис, чем для нас. Ведь он рисковал во имя коммунизма своей жизнью и вдруг увидел, что все рухнуло. Началось сокращение финансирования научных работ и разработок новой техники. На Светлане решили закрыть его отдел.

Он попросил меня приехать на заседание научно-технического совета, где будет решаться судьба отдела. К этому времени мы вышли на академика Савина А.И., генерального конструктора ЦНИИ Комета. Для его спутниковой системы требовались более совершенные микросхемы, чем выпускал Минэлектронпром. Он заинтересовался Минифабрикой и выделил финансы на её разработку. Я сообщил об этом на Совете в Светлане. Последовал ответ:
- Раз деньги есть, пусть работают.

Помню, как обрушилась на меня местная "элита" за то, что в интервью редактору Зеленоградской газеты 41 от 23 декабря 1993 года Шерстюку А.А. "Американо-советская драма Зеленограда" я рассказал о роли Староса и Берга в создании Зеленограда, как Центра микроэлектроники. Интервью вызвало огромную волну откликов, вошедших в нашу книгу с Шерстюком А.А. "Драма зелёного града".

Отклики вскрыли огромные ошибки в развитии Зеленограда, такие как отсутствие подбора и поддержки высококвалифицированных кадров, низкая квалификация руководства ряда предприятий, бессмысленная трата средств на создание роботизированного цеха на Элионе без его должной загрузки. "Элита" пыталась умалить вклад Староса и Берга в становление Зеленоградского научного центра.

Только в августе 2020 года Зеленоград достойно оценил огромный вклад Староса и Берга в создание нашего города обстоятельной статьёй Алексея Кузнецова "Отцы-Обоснователи", опубликованной в Специальном выпуске "Мой район" журнала Дилетант". Журналы этого выпуска с тиражом 50000 были бесплатно разложены по почтовым ящикам жителей города! Это невиданная благотворительная акция в наш мелочный век! Пришлось ждать более полувека, чтобы истина восторжествовала.

Мы с Бергом много спорили. Он яростно отстаивал Маркса, но я видел, что червь сомнения потихоньку проник и в его душу. Сначала — через проблему наследства. Он не знал, как оставить его своему внуку. Ведь он был довольно высокооплачиваемым специалистом, поэтому у него было, что оставить своему любимому внуку. Но его марксистские убеждения не позволяли этого сделать. И Берг начал внутри себя спорить с марксизмом: как так, человек всю жизнь трудился — и не может распорядиться плодами своего труда?

И второе сомнение — он его высказал нашему министру Шокину: «Сколько вы получаете? 700 рублей? Разве это правильно, если министр или инженер получает меньше рабочего? Никогда ваша техника не будет лучше американской, пока ваш инженер получает меньше рабочего». Тут он тоже не соглашался с коммунизмом, поскольку коммунистическая идеология поставила на пьедестал почета рабочего, а интеллигенция, инженеры оказались прослойкой, прислужниками.

Особенно его марксистские убеждения пошатнулись после того, как он снова попал в Америку. У него двойное гражданство. Все лето 1993 года он провел в Калифорнии, искал инвесторов для реализации своей идеи Минифабрики. Он попытался реализовать свой проект в Зеленограде, вёл переговоры с «Элионом». Если бы мы на эту идею обратили внимание лет на 10—13 раньше, когда только она родилась, мы, наверное, не отстали бы от Запада так, как отстаем сегодня. Сегодня эта идея развивается во всем мире под названием «кластерное оборудование». Но тогда Бергу не поверили, и это - драма ученого.

Пытаясь привлечь инвесторов к проекту Минифабрики, он дал американским телевизионщикам многочасовое интервью и был оскорблён тем, что о Минифабрике в окончательной версии передачи говорилось не более минуты, а основное время заняли вопросы типа: "Так вы шпион или нет?". Подобным образом его обидел и Даниил Гранин, отразивший в своей книге "Бегство в Россию" не научные идеи и проблемы, волновавшие Берга, а детективную сторону его биографии.

Он был исключительно живой и подвижный человек. Высок, сухощав. Говорил, что ему некогда делать зарядку и поэтому избегал лифтов. Живя в Санкт-Петербурге на 9-м этаже, он, единственный из жильцов этого дома, ходил пешком по лестнице. Когда он был у меня в гостях и мне пришлось идти с ним пешком наверх, не так-то легко было за ним поспевать. При своем высоком росте он легко шагал через две ступеньки.

В Ленинграде он сам перестроил свою квартиру — вырубил промежуточную стену, и его 3-комнатная квартира превратилась в огромный зал. В нем стоял рояль, он сам был очень музыкальный, дочь его пела в ансамбле, а сын играл на фортепьяно в оркестре. В зале часто собирались музыканты и любители музыки. Он любил философию, много думал о проблеме бессмертия.

Нашим ученым надо чаще бывать за рубежом, смотреть и работать там. Тем более сейчас, когда нет спроса на ученых здесь. Я, как бывший председатель Общества ученых Зеленограда, это с болью говорю. Пока заводы Зеленограда не начнут бороться на мировом рынке за конкурентоспособность своей продукции, у них не возникнет потребности в научном обеспечении. Заводы еще не сформулировали себе конкурентные задачи. Они озабочены, как выжить, как продержаться на плаву. Поэтому сегодня такой раскол между заводами и НИИ, и получается вынужденное бездействие ученых.

Проблемы микроэлектроники вскрыли проблемы нашего общества. Для ученых-микроэлектронщиков они выражаются в отсутствии спроса на научные знания и заказа на решение более сложных проблем развития отрасли. Именно отсюда вытекает резкое отставание нашего микроэлектронного продукта от мирового рынка — отставание, которое было заложено нашим военизированным подходом сделать единичные образцы любой ценой вместо того, чтобы развивать супердешевое массовое производство.