Так было

           Жизнь посылает нам испытания и порой даже непредсказуемые...
           Нина тяжело вздохнула: последние три бумажных рубля невесело лежали на донышке кошелька. Завтра мужу обещали зарплату, но это будет завтра, а сегодня... Да-а, не рассчитала с расходами, теперь надо подумать, как же продержаться?
Решение пришло само собой: пока дети в школе, до прихода семьи она успеет съездить на рынок и на оставшиеся деньги купит
кое-какие продукты. Решено, все будет хорошо!

           Троллейбус был набит битком, и это было привычным явлением в конце восьмидесятых годов. В транспорте в то время вовсю орудовали любители «карманной наживы» и денежных кошельков. Нина крепко держала деньги в сжатом кулаке, опустив руку в карман пиджака, так надежней. Она задумалась, прикидывая, что можно купить на эту сумму и как лучше накормить семью, чтобы хватило и на утро следующего дня.

           Троллейбус вдруг резко затормозил, и молодая женщина от неожиданности, несмотря на свой высокий рост, выпустив купюру, ухватилась обеими руками за поручни. Утрамбовав таким образом несчастных пассажиров, которые и без того стояли плотно, еле дыша, троллейбус весело покатил дальше.

           Спохватившись, что выронила деньги и может их лишиться, Нина быстро, хотя в такой давке это сделать было довольно нелегко, уверенно нашла свой карман и успокоилась, когда на ощупь крепко сжала деньги в руке. И одновременно ей показалось странным, что мужчина в рабочей спецовке, стоящий напротив, стал вдруг не только судорожно дергаться из стороны в сторону, но и с беспокойством, даже с негодованием посматривать на Нину, пытаясь куда-то продвинуться и...
карман ее пиджака подозрительно натянулся.

          «Не может быть, а с виду такой порядочный человек...» - мелькнула мысль. Крепко сжимая купюру в кармане и глядя поверх очков на предполагаемого «карманного вора», женщина, воинственно тряхнув кудряшками распущенных до плеч волос, грозно посмотрела на наглеца.

          «Надо же, что он себе позволяет» - Нина продолжала мысленно говорить сама с собой, а мужчина, багровый от напряжения, начал не только сопеть, но и смело, с нескрываемым возмущением уже открыто смотреть ей в глаза, да еще что-то бормотать.

           Видимо ее внушительный рост и крупная фигура хоть и вызывали робость, но профессиональный инстинкт легкой наживы у подозреваемого, все-таки преобладал.
 
          «Ну нет, он просто не знает, с кем имеет дело. Это её последние кровные деньги, и она так просто их не отдаст!»

           До рынка оставалось несколько остановок, народ не убывал; кто-то стоя дремал, кто-то, не замечая неудобства тесноты, мечтательно смотрел в окно: на рынке выйдут все и забудут о давке до следующего троллейбуса. А они двое стояли друг против друга, возмущенные обоюдным поведением, и не могли поделить карман с единственной трехрублевой купюрой, и каждый отстаивал свои права на неё.

           Всеобщий вздох облегчения, долгожданная конечная остановка. Троллейбус остановился, и пассажиры, радуясь, что можно сделать полный вдох и ступить, наконец, на твердую землю, как муравьи-труженики  стали выпрыгивать из транспорта.
         
           Почувствовав свободу действий, мужчина грубо ударил Нину по руке, но она крепко сжав деньги, вырвала кисть руки из кармана и прижала к груди. Мнимый вор-неудачник куда-то исчез. Никто из бывших попутчиков не обратил внимание, на странное поведение двух взрослых людей.  «А-а, сами разберутся».

          «Какой, ха-ам!» - вырвалось из уст женщины, и она, победоносно выдохнув, поправила пиджак и опустила руку в карман. Еще не разжав пальцы, Нина почувствовала, что в кармане уже есть какая-то бумажка... Растерянно, в недоумении она извлекла содержимое кармана, и на ладони оказались две трехрублевые купюры... 

           Наверное, если бы раскат грома загрохотал над ее головой или молния ударила в дерево рядом, женщина не испугалась бы так, как она испугалась при виде второй купюры. «Чужая...?!» Значит в сутолоке она по ошибке рукой попала не в свой карман... Так вот почему взгляд мужчины выражал такое открытое возмущение.

           У нее подкосились ноги - по чистой случайности она лишила человека денег. Возможно, это тоже были его последние деньги?! Но может она еще его найдет, найдет своего несчастного попутчика? Забыв о цели приезда, обо всем забыв, взволнованная женщина отчаянно бегала по рынку, разыскивая невиновного. Но поиски оказались безуспешными - пострадавший как в воду канул.

           Так скверно Нина себя еще никогда не чувствовала. Чужие деньги огнем совести жгли руку. Уставшая брела она по рынку к выходу. Вдали блеснул отсвет купола с крестом. Нина остановилась; за рынком стояла старенькая церковь и, казалось, беззвучно звала... Это была ее последняя соломинка надежды к прощению. Молодая женщина, на ватных ногах, стала медленно подниматься по ступенькам к храму. Увидев нищего, она опустила в руку бездомного злополучные деньги и побрела к остановке.

           Нина не была верующей, не знала, что такое исповедь и как молиться. Она была просто честная советская труженица, и все же мысленно обратилась к Нему – Неведомому, голос совести говорил ее устами: «Господи, прости, Ты ведь знаешь, что это все получилось ненароком, прости и не вмени мне во грех. А тому человеку, Господи, пошли вразумление о случившемся, чтобы он все происшедшее правильно понял... и тоже простил. Помоги ему Господи и пошли пострадавшему через кого-то недостающие деньги! Только прости меня». Это был внутренний крик души.
           Ей стало немного легче. Выжатая переживаниями, она еле добралась домой.