Кузнечик

                Кузнечик
                рассказ
В каждом зимнем сердце таится трепещущая весна, а за покровом ночи – улыбающийся рассвет.
                Джебран Халиль Джеюран

Близко знавшие Бахрома люди судача о нём, поговаривали, что руки у него золотые. И это действительно было так. Но к мастеровым он ровно не имел никакого отношения. Бахром был профессиональным вором, а промышлять этим небезопасным делом он ещё в детстве начал карманником. Может быть такого вообще бы не было, если бы ни одно обстоятельство.

Сызмальства на долю Бахрома выпала тяжёлая участь, но ещё хуже и тяжелее приходилось его матери, когда – то бывшей хохотушке Малохат, которой уже было не до смеха. Мальчику было всего шесть лет, когда его отец, участковый милиционер погиб при задержании особо опасного преступника. Спустя четыре года Малохат вновь вышла замуж, наивно полагая, что отныне им с сыном станет легче жить. Но вскоре она с горечью поняла, что жестоко обманулась. Жили они бедно, но с тех пор как у них поселился Назар, так звали отчима Бахрома, а за глаза, которого называли Картавый, ничего не изменилось, а даже стало труднее. Назар работал сапожником и любил хвастаться, что неплохо зарабатывает. Может он и не врал, хотя такое за ними водилось. Но денег его дома почти никогда не видели. Большую часть из них Назар, неисправимый выпивоха, пропивал, давя бутылочку одну за другой и домой возвращался почти всегда бухим. А остальная часть его доходов уходила на алименты на детей от двух первых жён.

Дом Малохат находился в пригороде, а единственным богатством, которым хозяйка весьма дорожила, была породистая дойная корова. Малохат ласково называла её кормилицей, потому что надоенное молоко уходило на продажу, и это было основной статьёй дохода семьи. Каждый день, едва забрезжит рассвет, Малохат с тяжёлым бидоном на попутных машинах ездила в город и ходила по домам, где её уже ждали. Иногда её сопровождал Бахром, и поочерёдно с матерью неся нелёгкий груз, Бахром понимал, как туго приходится ей. Каждая копейка было на счету, вдобавок к этому отчим частенько без зазрения совести попрекал жену и пасынка куском хлеба, говоря, что они сидят у него на шее, и нередко пускал ещё в ход и кулаки. Мальчику было обидно до слёз за мать, но что он мог поделать против верзилы Назара.

Видя такое положение, Бахром стал подумывать о том, как помочь матери, чтобы ей было легче. Долго ломал он голову, не смыкая глаз по ночам, и ничего не мог придумать лучшего, чем заняться карманными кражами. Хотя мальчик понимал, что это нехорошо, да и рискованное дело, от безысходности он принял такое окончательное для себя решение.

Как – то Бахром залез в переполненный автобус и протиснувшись к мужчине с фатовским видом, который, как он заметил, расплатившись с кондукторшей, сунул деньги в задний карман брюк. Бахром, уняв волнение и слегка дрожа от боязни быть пойманным, осторожно запустил два пальца в карман и вытащил несколько рублей. На первой же остановке он спрыгнул чуть ли не на ходу и мигом улизнул. В другой раз он залез в сумочку дремавшей пожилой женщине, достал бумажник и быстро дал дёру.

Деньги Бахром исправно приносил домой и отдавал матери, оставляя себе лишь на билет в кино, чего он раньше позволить себе не мог и завидовал сверстникам. Когда Бахром впервые протянул деньги матери, Малохат с удивлением и даже с опаской посмотрела на сына, и тихо, чтобы не слышал Назар, спросила откуда у него, школьника, деньжата. На что Бахром, не моргнув глазом, соврал, что у них в школе организовали отряд - волонтёров по примеру тимуровского Гайдара, и что он как её член вместе с другими одноклассниками после уроков ходит на базар и помогает пожилым людям донести их сумки с покупками, за что они охотно и с благодарностью расплачиваются. Растроганная Малохат нежно погладила сына по голове, прибавив при этом:

«Весь в отца».

На другой день он услышал, как мать радостно делится с соседкой: «Мой мальчик теперь волонтёр, тимуровец, помогает людям. И у него теперь своя выручка». От этих гордо произнесённых матерью слов Бахром сильно покраснел, потому что в действительности он был совестливым мальчиком. Но как говорится, голод не тётка.

Так вереницей тянулись день за днём, месяц за месяцем, и карманная кража для Бахрома стала ремеслом, обычным делом и в этом он даже изрядно набил себе руку. Бахром регулярно выходил на промысел и радовался тому, что так много ротозеев и зевак, а в часы пик пассажирский транспорт всегда переполнен людьми, вечно спешащих куда – то. Он был доволен тем, что теперь он всегда при деньгах, а карманные расходы ему нипочём. Но как известно, «Сколько верёвочке не виться, а конец будет». Умудрился попасться и Бахром, что было неизбежно.

Здоровенный щегольски одетый мужчина средних лет схватил Бахроа за руку, когда тот хотел увести карманные часы у стоящего вплотную пассажира. Мужчина дал ему затрещину и ещё больно отодрал уши. Затем стащив его на ближайшей остановке, велел вести его домой, грозно сказав:

- Тебе должно достаться и от родителей, если и не тюрьма, то плётка точно плачет по тебе. Небось отец с матерью ни сном ни духом не ведают, что их сын воришка. Хотя как знать…

- Не знает мама, а отца у меня нет, погиб, - скороговоркой отозвался со слезами Бахром.

Мужчина внимательно посмотрел на него, но затем тоном, не терпящем возражения, отчеканил:

- Всё равно пойдём. Я скажу, что давеча ты украл у меня бумажник, а я просто не догнал тебя. Пусть твоя мать возместит мне ущерб, а деньги, скажу, были немалые.

Услышав эти слова, изумлённый Бахром задрожал ещё сильнее и жалобно, чуть не плача сказал:

- Да нет у неё денег. Откуда?! Есть только корова. А вас я вижу впервые.

- Вот корову и придётся продать, - невозмутимо продолжил мужчина.

- Да вы что, дяденька? – с испугом чуть слышно сказал Бахром. - Я больше не буду. Честное слово.

Мужчина не обращая внимания на его слова, приказал:

- Идём! Время деньги.

Они шли, и Бахром несколько раз пытался вырваться и бежать куда глаза глядят, но мужчина был начеку и крепко держал его за локоть. Бахрому ничего не оставалось как повиноваться. Он шагал и думал о том, что лучше бы мужчина отхлестал его ремнём и отпустил бы, чем вести домой. Как он посмотрит в глаза матери, когда ненавистный конвоир выведет его на чистую воду, а как будет, в чём Бахром не сомневался, шипеть и изголяться отчим, державший пасынка на коротком поводке.

Дома, увидев незнакомка и узнав о случившемся, Малохат ужаснулась, закрыла лицо руками, запричитала и зашлась в плаче. Зато Назар с ухмылкой смотрел на стоящего с опущенной головой пасынка, а приведший Бахрома мужчина с удивлением отметил для себя, что тот злорадствует и даже, кажется рад такому повороту событий.

Мужчина указывая на Бахрома, пробасил:

- Видать давно приохотился к воровству. Но как гласит мудрая таджикская поговорка: «Прыгнул раз кузнечик, а потом другой, и вот он схвачен цепкою рукой». Вот и я поймал кузнечика. Скажите спасибо, что не сдал в милицию, а привёл домой. Дальше уже ваше дело.

- А надо бы! – вырвалось у Назара. – Там бы его проучили как следует.

Незнакомец с ещё большим удивлением посмотрел на Назара, от которого несло сильным перегаром, а потом его взгляд остановился на всё также мелко дрожащем Бахроме.

Оторвала руки от лица и Малохат, глаза её гневно блеснули. Затем она подошла к незнакомцу и, встав перед ним на колени, стала слёзно умолять:

- Бога ради, прошу вас, простите моего мальчика, он пока ещё несмышлёный. Бахром мой единственный сын, сжальтесь над бедной матерью. Он больше никогда, никогда не будет красть. Даже воды не замутит. Клянусь вам.

Незнакомец помог ей подняться и сказал:

- Бахром, говорите. Надо же, и моего сына зовут Бахром.

А тут опять закартавил Назар:

- Хорош несмышленый! – процедил он сквозь зубы. – Ростом чуть ли ни с меня стал, бездельник. Значит, попался кузнечик. А я всё гадал, куда это он бегает по утрам и вечерам, вместо того чтобы уроки готовить. То – то в двоечниках ходит.

Услышав это, Бахром протестующее замахал руками и с обидой в голосе сказал:

- Неправда, не двоечник я. Вы бы хоть раз заглянули в мой дневник. А за то, что вы ни за ни про что бьете маму и меня, когда я вырасту, покажу. Ещё как покажу. И выставлю за дверь, чтобы вашей ноги в нашем доме больше никогда не было.

Запальчиво брошенные слова привели Назара в бешенство, он резко шагнул к нему, и дал ему сильную пощёчину. Мальчик вскрикнул, качнулся и чуть не упал. Малохат пулей кинулась ему на помощь.

Тем временем Назар повернувшись к незнакомцу, прохрипел:

- Видите, мил человек, змею на своей груди пригрел.

Незнакомец ничего не ответил, даже не посмотрел в его сторону, отцепил свои карманные часы и, подойдя к Бахрому, положил их в его карман.

А затем, ни проронив ни слова, быстрыми шагами пошёл прочь.

На другой день, вернувшись из школы, Бахром застал отчима дома одного. Мальчик знал, что мать в это время собирает где придётся траву, корм для кормилицы.

- Ну и что, опять будешь шарить по чужим карманам? – ехидно спросил Назар.

- Я больше не буду, ни за что не буду, - огрызнулся Бахром. – Я это делал только потому, чтобы помогать матери. Потому что вы…

- А я то причём? – прошипел Назар голосом, ничего хорошего не предвещавшим. – А почему она ни разу не сказала мне, откуда дровишки.

- Она не знала, клянусь, - твёрдо ответил Бахром.

- Не знала, говоришь, - язвительно сказал Назар. – А я вот хорошо знаю, что того, кто вкусил запретное, уже больше не остановишь. Когда пойдёшь на дело, деньги то есть свою выручку будешь приносить мне. Понял, змеёныш?

- Я не змеёныш, - с трудом сдерживая себя, чтобы не швырнуть что – то увесистое на голову отчима, с достоинством ответил Бахром, - а сын своего отца. О нём все говорят только хорошее. А на дело я больше никогда не пойду. Потому что дал слово матери, и не буду обижать её. А то, что предлагаете вы, это называется вор у вора дубину украл.

- Да брось ты, а твоя мать ни бельмеса не понимает. Ремесло, которое ты выбрал, приносит хороший доход. Или я не прав? – вопросительно взглянул на пасынка как всегда полупьяный сапожник.

- Все равно не пойду.

Презрительно смерив его глазами, Бахром предусмотрительно закрылся в своей комнате.

- Врешь, пойдешь на дело, руку даю на отсечение, - услышал он за дверью противный голос отчима. - И так будет, пока тебе не упекут за решетку.

- А я к тому времени снесу твою сапожничью будку, - заорал Бахром, - а самому тебе сверну шею.

- Ух ты гадёныш, -  в бессильной злобе стукнул кулаком о дверь Назар. - Я сейчас взломаю дверь и высечу тебя как сидорову козу.

И наверняка бы выполнил свое обещание, для Назара с его кулачищами и недюжинной силой, это было раз плюнуть. Но в это время вернулась Малохат, и сапожник ретировался в свой угол, где он под своим столиком припрятал початую бутылку дешёвого вина.

Время шло. И хотя Бахром твёрдо заверял, что завязал навсегда, отчим его как в воду глядел, он опять ступил на опасную стезю. Но случилось это много позже, когда матери уже не было в живых, и он решил, что руки у него теперь развязаны. Бесовский соблазн оказался сильнее его. Но это был уже не мальчишка, а статный высокий юноша с красивыми чертами лица. Девушки на него заглядывались, а некоторые вздыхали тайком по нему. Но карманником он больше уже быть не хотел, считая, что это мелко для него, потому – то как возраст не тот. Часто вспоминая поговорку, которую впервые услышал от незнакомца, и который сравнил его с кузнечиком, Бахром усмехался, думая  про себя:

«Нет, теперь я уже не кузнечик, и работать надо подобающим образом». И придумал новый способ лёгкой наживы.

Наделённый от природы артистизмом и умением перевоплощаться, он легко завоёвывал доверие людей.

Он снимал комнату в респектабельных гостиницах и отелях и по утрам пробирался в номера богатых постояльцев. Если же кто – либо из них просыпался, то он делал вид, что ошибся комнатой и поспешно удалялся, но деньги, кольца, бусы и прочее были уже у него в кармане.

«Эти люди ни в чём не нуждаются, от их богатства не убудет», - говорил в своё оправдание Бахром.

Однажды в полночь он оказался в номере некоего юноши и обнаружил на столе предсмертную записку, адресованную матери. Пробежав в тусклом свете её глазами, Бахром прочитал следующее: «Мамочка, дорогая, я украл 500 сомони из общей кассы нашей артели. Деньги были нужны позарез, потому что моя девушка, я о ней тебе писал, задолжала и обратилась ко мне за помощью. Меня уличили. С меня взяли подписку о невыезде и подали в суд. Мне дадут срок, если я не внесу сумму, и думаю что немалый. Для кого – то, это, наверное, небольшая сумма, но не для меня. И хотя наш великий Рудаки сказал когда – то: «С речки Мулияна вечно ветер веет, Дума о любимой душу мою греет», девушка моя вряд – ли будет столько лет ждать меня. А я без неё жить не могу. И я решил покончить собой, чтобы смыть свой позор. Знаю, что этим причиню тебе неизбывную боль, но другого выхода не вижу. Прости и прощай, мамочка. Твой Тахир». Внизу были указаны адрес и телефон матери юноши, решившего на добровольный уход из жизни.

Бахром, дочитав записку, вздрогнул и оглянулся на юношу. Тот посапывал как ребёнок. Бахром поставил записку на место, полез в свой карман, вытащил деньги и, отсчитав 1000 сомони, положил их рядом с запиской. Затем неслышными шагами вышел из номера.

На улице он шёл и вспоминал своё безрадостное детство, незнакомого мужчину, у которого хотел украсть часы и который сравнил его с кузнечиком. Наступал рассвет, на душе у Бахрома тоже было светло.