Паладин эпохи миллениум. Часть 2

Некоторые театральные действа таковы, что их самой выразительной частью получается антракт. Не так-то просто испортить мне удовольствие, которое я обычно получаю от Концерта для двух скрипок, a-moll, Вивальди - но оркестр “Театра музыки” сумел! Началось с того, что кто-то из скрипачей извлекал звуки не только фальшиво, но, к тому-же, визгливо. Возможно, именно так сей скоморох представлял себе исполнительскую экспрессию. Потом начал развлекать публику дирижёр, как говорилось в афише, гость из США. Он стоял перед пультом на неустойчивом пандусе, и когда он поворачивался и делал шаг вправо, чтобы обратиться к альтам и контрабасисту, пандус хлопал по полу сцены - так гулко, что было слышно даже на галёрке. Когда дирижёр делал шаг влево, чтобы сообщить творческий импульс скрипачам, пандус издавал такой же хлопок другой стороной, на радость любителям комических эффектов. Дух Вивальди, в тот вечер, повитал под сводами зала и удалился, и концерт превратился в смотр самодеятельных талантов, которые играли как попало - кто в лес, кто по дрова. Принято считать, что музыканты в середине произведения могут потерять синхрон, но уж на коде, на финальном аккорде, они обязательно сойдутся. В тот раз не сбылась даже эта непритязательная мечта меломана: музыканты финишировали не одновременно. Возмущённый дирижёр замахнулся на кого-то из музыкантов дирижёрской палочкой, и несколько раз в сердцах стукнул по полу пандусом, покачивая при этом бёдрами. Публика пришла в неописуемый восторг!

Я облегчённо вздохнул, дождавшись антракта, и выискал в толпе Паладина (так я стал называть этого молодого человека, поскольку настоящего имени не знал). Одна часть зрителей, не спеша, поднималась с мест и разбредалась по залу, кто куда. Другая осталась сидеть, в ожидании доставки бутербродов и сока теми, кто покинул зал. Паладин и Мария, как всегда, сидели в одном ряду, на разных его концах. Марией я назвал свою героиню, следуя пушкинской букве, потому что её подлинного имени я тоже не знал. Я увидел, что Паладин встал и движется в сторону Марии, и его поведение показалось мне странным: чтобы выйти в фойе, ему гораздо проще было бы пойти в другую, в противоположную, сторону. 
 
По возвышенно-сосредоточенному выражению лица молодого человека, и по неестественной торжественности поступи, я догадался о смысле происходящего: он направлялся не в буфет, а совершал паломничество к месту, где находится его святыня. Без сомнения, я наблюдал за отчаянной попыткой получить ответ на вопрос: “О, великое счастье! Ты лишь призрак или доступно мне?”. Паладину, как воздух, был необходим ответ на мучивший его вопрос. Если не прямой и однозначный ответ, то хотя бы знак. Знамение.

Расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, и я увидел, что в молодом человеке идёт чудовищная борьба между жаждой ясности и страхом, что ясность окажется не в его пользу. Казалось, речь шла о жизни или смерти. Между двух рядов театральных кресел - как по краю бездны. Паладин замедлил шаг, и в какой-то миг мне показалось, что он готов повернуть назад и спасаться бегством. Как наивен был поступок Паладина - и как прекрасен! Каким смешным был Паладин, в моих глазах, и, в то же время, как он был очарователен!

Пока я наблюдал за Паладином, меня роем окружили десятки вопросов, один другого занимательнее. Что он намеревается предпринять? Заговорить с Марией? Неужели раб дерзнёт отверзнуть уста в присутствии божества? Вряд ли. Такая неподъёмная ноша безусому юнцу не по плечу. Не по плечу? Ещё чего! Откуда я знаю? Вот будет потеха, если он поцелует ей руку! Молча. Без всяких прелюдий. А если он поцелует её в щёку? Или в губы? Интересно - чем она ответит на такой выпад незнакомого мужчины? Закатит пощёчину, следуя сложившейся традиции? Я сгорал от любопытства. Паладин тем временем побледнел от страдания, которое ему доставляла внутренняя борьба. А Мария сидела, вальяжно закинув ногу на ногу, не подозревая о приближающемся урагане, и всем видом как будто стремилась показать, что ей нестерпимо скучно.

Когда Паладин подошёл к ней вплотную, я непроизвольно привстал в ожидании развязки. Мария, не поднимая глаз, отодвинула колени, давая Паладину возможность пройти. Он, как ни в чём не бывало, проскользнул мимо её ног и направился к выходу. Так бывает: из свинцовой тучи, нависшей низко над землёй, не падает ни одной капли. Я был разочарован, но не спускал глаз с героев моего вечера, и предчувствие меня не обмануло: Мария вдруг, совершенно неожиданно для меня, обернулась и посмотрела Паладину вслед. Меня поразили её глаза, потому что из них исчезло безразличие, столь свойственное им. Несомненно, она что-то заподозрила, и в её взгляде я прочитал немой вопрос: “Кто этот юноша? Мы где-нибудь встречались?”. Это был сверлящий взгляд опытного следователя, направленный на подозреваемого, пытающегося что-то скрыть. Могу предположить, что Мария давно обратила внимание на странности в поведении молодого человека, и просто не подавала вида, а её отрешённость была не более, чем тонкой игрой.

Однако, на этом мои удачи не окончились. Пока Мария с любопытством разглядывала Паладина, он тоже обернулся. Их глаза встретились, и я могу назвать произошедшее только одним словом: чудо! Они оба вспыхнули от острого приступа стыда, как застигнутые с поличным воришки. Я знал, что нечаянная обоюдная утрата инкогнито отвратит их друг от друга, на некоторое время. Но я ни секунды не сомневался и в том, что теперь их жизнь будет иной, и они будут не теми, что до их необыкновенной встречи глазами...