Психологическая нетленка

К-10. Номинация "ФПИ-1" для конкурса Евгения Говсиевича
Регламент и условия здесь - http://proza.ru/2020/11/19/415
 вне конкурса 500 слов. Источник цитирования - http://www.xxl3.ru/gradient.htm

Из воспоминаний Л.Лазутина

   «В далеком 1955 мы вместе поступали на физтех. Он ходил между робеющими провинциальными ребятами как Гулливер среди лилипутов, длинный, еще без бороды, но уже согнутый как старик. В руках его была стопка книг, и он сочувственно спрашивал: Как, неужели ты не читал Ландсберга? Cам он знал все, я и потом не уставал удивляться его начитанности.
Так еще до поступления Сергей стал легендарной личностью на курсе, а через год весь физтех знал его как Градиента.

Прежде всего Сережа был поэт. Мы все были тогда романтиками, но он был самый отпетый романтик. Когда мы поехали на целину, в 1958, кто-то сказал на парткоме: местные жители обижаются на то, что студенты запускают бороды, мол, приехали к дикарям. И секретарь парткома МФТИ, легендарный Оганян, запретил бороды. Комсомольскому целинному штабу было приказано бороться с бородами вплоть до… Но по поводу бороды Илларионова было принято специальное решение штаба: разрешить в порядке исключения.

Он был в моей сенокосной бригаде. К работе мы относились по-разному. Я боролся за выполнение плана и против лентяев. Сережа начинал работать добросовестно, но потом его что-то отвлекало, что он считал более интересным, чем работа. Например, размышления. Зная, что я не стану погонять Сергея, к нему в пару пристраивался откровенный сачок Алик Левин и заводил разговор на интересную тему. И вот уже все сгребальщики сена ушли далеко вперед, а эти двое стоят на месте и размахивают руками как ветряные мельницы. Наверное, уже тогда в нем проснулся философ.
Но поэт был сильнее. Он мог разбудить меня ночью, вытащить из палатки и читать стихи час, другой… Две нелепые фигуры завернутые в одеяла посреди степи. И потом через год и через два, в агитбригаде, это повторялось регулярно.
Потребность читать стихи была у него всегда… В какой-то момент посреди ночи мы обнаружили, что Сережа пропал. Стали искать и обнаружили в соседнем подъезде, на лестнице, толпу студенток и посредине наш Градюша, читающий Блока.
Конечно же, была любовь. Романтическая, роковая. неразделенная. Гордая красавица с пышной гривой волос, цыганским гибким станом и огненным взором.
Все было и все кончилось.
О его смерти мне сообщила Тома Константинова. В церкви Петра и Павла он лежал в боковом притворе, собралось много народа, угадывались бывшие физтехи. После долгого ожидания молодой сытый священник долго с привычным безразличием читал молитву, Это все так было непохоже на Сергея, он так был не к месту среди нас, среди усталых печальных людей со свечками в руках… Я не дождался конца службы, ушел. Лучше бы читали стихи.»

  Что я могу добавить? Слова «катарсис», «рефлексия», «спонтанность, «фрустация», «эмпатия» промелькнули и исчезли.
  Память о Сергее Владимировиче Илларионове осталась. Остался у меня и конспект лекций, которые он читал для аспирантов по темам История философии и Теория познания.

    «Продается, продается…  Продается
    прекрасное, синее небо.»  (с)-С.И. 
               

  «Слышите? Тише… Тише…
Слушайте, слушайте лучше!
Пьяный, оборванный нищий
оплакивал чьи-то души…»    (с)-С.И.

Где-то душа Сергея,
Синее-синее небо.
Сыплет под ним не слабея
Дождик, чтоб грязным не был.

Сыплет на мокрые крыши
И разливает лужи.
Криков никто не слышит,
Впрочем, кому ты нужен?

И очищенье ливнем
Массу родит вопросов.
После, промокший сильно,
Скажешь - Вот был философ!