Край света

Так случилось, что дед Евдоким, за восемьдесят лет своей жизни, кроме соседней деревни Сосновки, ни разу нигде не побывал. Этот факт, придал своеобразный оттенок его помешательству.

Умом он тронулся как-то сразу, вмиг. Раньше, никто из деревенских, ничего странного за ним не замечал. Ходил себе старичок, на палочку опирался, вежливый и приветливый, а теперь, только на улицу выйдет, того и гляди, начнёт кого-нибудь просвещать относительно истины бытия. Вот и сейчас, Евдоким стоял у крыльца и с жаром говорил какой-то бабке:

- А я тебе говорю, никакого другого мира нет. Вот так, да. Только наша деревня, и соседняя “Сосновка”, всё, больше ничего нет, никаких городов и прочей выдуманной чуши. Задурили мозги картинками всякими. Молодёжи особенно, ей то, известно, что есть, то и не так. Всё как в телевизере хотят, а ещё больше хотят сами в этом телевизере очутиться. Сколько живу, никто так и не очутился. Хе-хе… Потому что нет ничего, и быть не может.
- Так как же это нет, когда я сама была…
- Брось, брось – махал рукой Евдоким - ну ладно, молодые продались, а ты то, старая… Не стыдно? Помирать скоро, а все мысли, как бы лишнюю копейку урвать. На тот свет, что ли, забрать хочешь денежки свои, обманом нажитые? Посовестилась бы, и так людям мозги совсем задурили…
- Да, кто задурил то?
- Знамо дело, сосновские подсуетились, у них то деревенька побогаче будет, но им мало, все наши силы хотят забрать, совсем нас со свету сжить.
Эту околесицу Евдоким стал нести с месяц назад, после того как у него в гостях побывал племянник.
Сидели они на кухне, за бутылочкой. Евдоким, хоть и стар был, но всё ещё любил приложиться к рюмашке. Правда, никогда не пил больше пяти рюмок, и после каждой выпитой, поднимал палец вверх и приговаривал: “Пей, но дело разумей”, или, по настроению: “Пей, но меру разумей”. Если кто-то начинал уговаривать выпить ещё, он всегда спрашивал:
- А тебя как зовут?
И после ответа докладывал:
- Если бы тебя звали Иисус Христос, тогда бы я выпил с тобой побольше, а с другими людьми нет, извиняй, не пью больше пяти рюмок. Если кто-то продолжал уговаривать, то он всегда отвечал:
- Уговаривать меня не надо, я вам не Ева!
И вот, опрокинув последнюю пятую рюмашку, дед Евдоким возьми да и спроси:
-Ты говорят и заграницей побывал? Ну и как там, рассказывай, какие диковины повидал?
-Эх-х-х, - вздохнул племянник и ответил цитатой из “Золотого телёнка”, заменив “Шепетовку” на “Сосновку” – “Все это выдумка, дядя, нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет, ничего нет. И вообще, последний город – это Сосновка, о которую разбиваются волны Атлантического океана”.
Зачем он это сделал - непонятно, ведь было ясно, что культурная отсылка в этом случае будет напрасной. Может быть, хотел покрасоваться перед самим собой, как он хорошо знает литературу и метко применяет цитаты, а может быть просто решил завершить, таким образом, надоевший разговор, потому что, увидев озадаченность Евдокима, он сказал.
- Ну ладно, пожалуй, ложиться спать пора.
-А-а, ну ложись, ложись… – ответил ему старик, но было видно, что мыслями он очень далеко.
Так дед думал пару дней, сопоставлял свои ощущения с услышанным, а потом, внезапно, сказал бабке Степановне:
- А ты Степановна, знаешь, что никакого мира то вокруг нас и нету?
- Как это? – спросила Степановна
- А вот так! Я, давно нечто такое подозревать начал, а тут вот, племянник, Славка, в гости приехал, да по пьяни всё и выболтал мне. Говорит, мол, кроме нас и Сосновки больше ничего в мире нет. Всё обман.
- Ты старый, сдурел совсем, что-ли? – отвечала Степановна.
- А что? У меня вот, за восемьдесят лет, ни разу не получилось побывать где-то кроме Сосновки. А почему? Возможности то были, а всё как-то не сошлось, не срослось. А почему так? Да потому что нет ничего, а раз ничего нет, то и попасть туда невозможно, даже если очень захочешь. А мозги нам специально пудрят.
- Да кто пудрит то?
- Так сосновцы же, подлецы! Кому ещё пудрить то, коли нет боле никого?
- А дочь моя как же? Она в Москве живёт, между прочим.
- Ха-ха, ты её там видела? Фотографии тебе присылали? А фотографии это что, картинка, больше ничего. И телевизер тоже, двигающаяся картинка, а на самом деле, нет ничего этого. До меня только на старости лет дошло это всё. Ну не могут люди так жить, как в этих сказках показывают. Вот поют, танцуют, понимаете, как этот телевизер не включишь. Пляски какие-то дикие. Это сосновцы и дурят народ, к себе заманивают. Всё ложь, и книги все, и вообще всё. Вот, мол, молодые, езжайте к нам, здеся вот так же, мол, беситься будете. Те приедут, а сосновцы их работать запрягут, да картинки красивые показывать будут, чтобы не обижалися. Вот так и так, мол… Так что, телевизерам всяким я не верю. Там всё ложь. И всех тех людей я не знаю, что там показывают, а Славка проболтался по пьяни. Теперь-то наверняка отпираться начнёт.
- Ты точно умом тронулся, Евдоким – ответила Степановна – Я-то у дочери сама гостила только в прошлом году.
- Э-э-э, понятно всё, ты тоже продалась! Гостила она… Обыкновенная шкура продажная. Сволочь, больше ничто! Тварь! Зараза!
Евдоким с особым удовольствием обзывал Степановну, уже второй год, после того как овдовел, набивался он ей в мужья, на что Степановна неизменно отвечала:
На что мне чужой дед, на старости лет? Трусы его говённые отстирывать?
После оскорблений, она сказала Евдокиму, чтобы не подходил к ней, всё равно, слова больше с ним не скажет.
- Да кому ты нужна, продажная тварь, я сам с тобой слова не скажу! – кричал Евдоким на всю улицу!

Теперь старик ходил по дворам и везде, где находил свободную пару ушей, начинал рассказ о том, что ничего в мире нет, кроме двух деревень!
- Я лично, был только у нас и в Сосновке, только за их существование могу говорить, и они точно есть. А племянник мой, гостил тут недавно, так он напился и рассказал, что на самом деле ничего нет в мире, никаких заграниц, понимаете. Да и вообще ничего. Чуть подале от Сосновки, уже океан бъётся говорит.

Местные алкоголики часто стали звать Евдокима в свою компанию, чтобы он их развлекал бреднями.
- Сейчас, пойду, деда Евдокима приведу – говорил кто-нибудь из них – посмеёмся хоть.

Дед приходил, и начинал рассказывать о нелёгкой судьбе людей, которых сосновцы выманивают из своего дома, соблазняя их разными картинками из телевизера, а на самом деле заставляют много и тяжело работать.
Все прекрасно понимали, что старик сошёл с ума, но странное существо человек. Любая выдуманная реальность инстинктивно манит и завораживает его.

Алкоголик Федя, наслушавшись Евдокима, часто повторял:
- Эх, дед Евдоким, забери меня в свой мир!
-В какой такой свой?
- А в твой, который из двух деревень состоит.
-Хе-хе, так это не только мой, это всех, единственный на все времена, как говорится…
- Эх, если бы…

Насмехаясь над ним, собравшись в компании, те же самые люди, оказавшись где-нибудь в поле, наедине с самими собой, вспоминали о деде Евдокиме, и тогда им не хотелось смеяться. Видя, как где-то там, на горизонте, рассеивается пыль от проехавшего грузовика, они ощущали сосущую бескрайность одиночества, и в тоже время соединённости со всем миром.
На ум, почему-то, вдруг, приходили космические туманности, созвездия, млечный путь и много чего ещё. И в этот момент, дед Евдоким, переставал быть выжившим из ума старичком, и превращался в творца своего собственного мира, состоявшего из двух деревень. Мир этот был странен, нелеп и убог, но и он манил к себе, как некое чудо, только потому и существующее, что было раскрыто и названо человеком.