О рассказе Сублаквей Франца Боша

http://proza.ru/2020/10/12/1317

Тема рассказа Франца Боша «Сублаквей» стара, как мир.  Историями о  золотоискателях полна мировая приключенческая литература. Однако после  прочтения вспоминались – сказки.  Может быть, потому, что из приключенческих романов вырастаешь, как из коротких штанишек.  Сказка же остается с тобой навсегда.   Рассказ Франца Боша полон сказочной символики,  и вглядываешься, вчитываешься в него, опасаясь не заметить,  пропустить что-то важное.   

Рассказ написан жестко, без сантиментов и излишней романтики.  Отряд гробокопателей (автор называет их – копачи) бродит по тайге в поисках золота.   Их пятеро (плюс проводник), об этом мы узнаем по количеству выстрелов в финале рассказа. Словно фонариком из темноты выхвачено несколько имен:  Владимир Петряев, Алешка Водилов… И Чупин, проводник.  Автор не знакомит читателей со своими героями, не рассказывает об их детстве, становлении характеров, поиске смысла жизни. Мы не успеваем их полюбить, сделать своими, вникнуть в душевные метания.  Они не стоят перед краеугольном камнем, не читают: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь –себя потеряешь…  У них нет прошлого. Они уже потеряли человеческое лицо. «Мохнатые небритые рожи испуганно переглянулись, тесно сгрудились, звякнул металл, и жестко блеснули ружейные стволы».   Страсть к наживе выжирает их изнутри. «Петряеву нужно было золото. Оно, как замоленный грех, приходило к нему ночью, томило и мучило наяву. Древнее, мягкое и зеленоватое, мерещилось в августовской листве, ржаво - желтым отсветом сквозило в тальниковых ветвях; порой баночная жесть, вспыхивая на солнце нестерпимым блеском, наваждением душила его».   Вспоминается   - «и царь Кощей над златом чахнет…» Кощей – мертвец, его нельзя полюбить. Он добровольно, по собственному желанию, отказался от жизни. Спрятал ее на кончике иглы, иглу – в яйцо, яйцо – в утку, утку – в зайца, зайца – в сундук. А сундук повесил на цепи на высоком дубе на вершине горы.  Чтобы никто не смог отвратить его от золота и повернуть лицом к жизни. В сказке сказывается: прятал смерть. Да ведь он мертвец давно, а яйцо – это жизнь.  А Кощей от блеска золота ослеп, жизни не видит.

И на своем пути копачи встречают только мертвецов.  «Ткань сдернули, зацепив кривым сучком, и во всей наготе прозияло то, чего живому видеть не надобно: жалкая потаенная суть. Низко отвалив челюсть с присохшими пучками бурой щетины, ухмылялся вихрастый усатый череп, выставив напоказ разбитые молодые зубы. Сломанные во многих местах руки и ноги были крепко, даже и после смерти, стянуты толстой лентой заскорузлой сыромятины».  За что отдал молодую жизнь? За золото.  Золото – символ смерти в народных сказках.  В страшной-страшной сказке живут копачи. «Страшно опухшим, багровым ликом бодала расхристанную тучу луна. С ручьёв и болот невесомыми космами поднимался знобкий туман, и мрачным эхом гулял над беспросветностью ночной тайги гулкий глас филина, безуспешно просившего - не знай у кого, - шубу.»  Вспоминается море в сказке о рыбаке и рыбке.  Море чутко реагировало на растущую алчность старухи.  Природа – не равнодушна, нет. Они слышит наши души.  Тем более – если ты наедине с дикой природой.   Но копачи не смотрят на луну, впитывают всем существом своим легенду о золоте. «Зимовал здесь в гражданскую еще, в болотах, отряд японский, рыли землянки под зиму - сказывали старики, да наткнулись на город. Вот как мы вот роем. Да всячины разной откопали - страсть. А пуще всего, слышь, бурхан был золотой, да и весу - неподъемного.»

Чупин, поведавший товарищам о золотом бурхане, был убит первым.  Остальные пятеро – нашли этот бурхан в «пещере Али-Бабы».  И прозвучало еще пять метких выстрелов. Кто убил?  Кто мог услышать, как Чупин рассказывал легенду?  Поневоле возвращаешься к мистическим строкам Гумилева в эпиграфе.  Мертвые стерегут свое золото. «Великаны и карлики» - вовек с ним не расстанутся.

Наивысшая точка напряжения в рассказе -  перед самым финалом.  Перед тем, как пять раз – по числу копачей – прозвучали выстрелы.   Вот она, душа. Пыталась-таки спастись.  Живая еще была, оказывается. Не хотела умирать.  «Сублаквей! Сублаквей!» - бормотал сам себе Петряев. «Что Вы там, шепчете?» - неожиданно резко спросил его Водилов.«Да. вот, Алёша, был такой император Нерон…Была дача у него на острове Капри…там он казнил и миловал тех, кто нравился ему… и не нравился…Всех впускал и никого не выпускал, странный был человек…»

Автор определил жанр своего рассказа – быль. И подчеркнул в послесловии: «Я записал это совершенно точно, со слов покойников. Точнее некуда, потому что, одним из них был и я сам».