Поездка в Крым

После окончания второго курса института я получила царский подарок - поездку в Крым, на целый месяц! Двоюродный брат Семён с женой Эмилией, по-домашнему Милей, пригласили поехать с ними с одним условием: они меня кормят и поят, не пристают с глупостями, но и я даю им возможность насладиться отпуском, передохнуть хоть иногда от двоих малолетних детей - семилетней дочки Аллочки и её ровесника Николки - сына Милиной подруги Нины. Аллочка особых усилий по уходу не требовала, зато за Николкой нужен был глаз да глаз, рядом с ним даже спокойная как удав Аллочка становилась неуправляемой. Но на что только не пойдут родители, чтобы их чадо побыло на море не месяц, а целых два! И не на Финском заливе, а в Крыму! Миля с Ниной скооперировались: Нина поехала в июне с обоими детьми в Крым, сняла по чьей-то рекомендации жильё в поселке неподалеку от Феодосии на 4 недели, мы же должны были приехать в июле и сменить её - остаться с детьми ещё на 4 недели. А от меня требовалось периодически заниматься тем, чем занимаются теперешние бебиситеры.

Мама с папой выделили мне аж 100 рублей, что при тогдашних ценах в частном секторе было вполне разумной суммой: за место брали всего 1 рубль в день, на проезд туда и обратно должно было хватить сороковника, итого - 68 рублей (28 плюс 40), оставалось еще 32 рубля - на развлечения, при моих невеликих запросах этого было более чем достаточно.

С билетами нам повезло - не было билетов на поезд до Феодосии, но почему-то были билеты на самолет до Симферополя, причем, о счастье! именно на нужную нам дату - 2 июля. Никто из нас до тех пор не летал самолётом, никто не был в Крыму, отдыхали только на Балтике, поэтому все были счастливы, не только я, но и Семён с Милей! О том, как мы будет оттуда выбираться, где возьмем билеты на обратную дорогу, мы как-то не задумывались. А ведь взять билеты туда и обратно не было возможности, только в один конец. Ну, все же как-то добираются, и мы доберемся, не война ж в конце концов.

Откуда взялись свободные места в самолете, мы поняли сразу, как только сели в него. Самолет был внеплановый. Пассажиров разместили во втором салоне, закрыли шторку, а потом на борт взошли 4 человека - какая-то то ли правительственная, то ли партийная делегация, но не очень высокого ранга, раз они все-таки летели не в совершенно пустом самолете. Но мне запомнился мой первый полёт тем, как плавно мы летели, как осторожно! Нигде нас не тряхнуло, ни разу не качнуло, даже гула двигателей почти не было слышно, а посадка была настолько мастерской, что мы даже не почувствовали, когда коснулись земли! И ведь это был ИЛ-18, даже не ТУ, тем более не какой-нибудь современный Боинг. Потом, когда я уже стала регулярно летать, я поняла - это было не правило, а исключение! То ли с погодой нам повезло, то ли лётчик действительно был профессионалом высшего класса, но ни разу больше мне не довелось испытать в полёте такое ощущение абсолютного покоя. Вечно то ямы, то турбуленции, то уши закладывает...

В Береговом нас уже ждала худая, как палка, дочерна загоревшая Нина, вид при этом имевшая довольно-таки замученный, а вовсе не отдохнувший. Бедняга, одна с двумя детьми, ни минуты покоя... Укатали сивку крутые горки. Передача детей прошла как по нотам, и Нина укатила домой в Ленинград, отдыхать от своего отпуска. А мы остались, у нас-то всё было распланировано, нас было трое на двоих семилетних детей.

И началась отпускная жизнь. Разместились мы в домике, принадлежавшем комендантше луганской турбазы. Она нам сдала две комнаты, в одной спали Сёма с Милей, в другой - я с детьми. Убирала в домике дочка комендантши Настя, во дворе был огород, в нем разрешалось рвать овощи - огурцы, помидоры - без дополнительной оплаты. Но мы старались не наглеть, Семён почти каждый день ездил с утра пораньше на рынок в Феодосию, приезжал, нагруженный под завязку: сливы, абрикосы, персики, молодая картошка, копченая рыба, свежайший хлеб, яйца, молочные продукты... С обедами дело решалось просто: мы захватили с собой ящик говяжьей тушенки, китайские консервы "Курица в желе", шпроты и гречку. Всё это было страшным дефицитом, недоступным простым смертным, но брат Мили был директором небольшого мясного магазина на Невском, он-то нас этим дефицитом и обеспечил. Миля же не собиралась каждый день готовить на всю ораву разносолы на примусе, она тоже приехала отдыхать, а не батрачить на нас, тем более что мы все были не против консервов, они прекрасно подходили для приготовления быстрых блюд, не требовавших особых усилий: из них варились супы, борщи, их ели на второе попеременно то с картошкой, то с макаронами, то с гречкой, овощи и фрукты были в изобилии - чего еще желать? Но Миля, как хорошая мать, позаботилась и о молоке - дети непременно должны пить молоко! Она договорилась с женщиной, державшей корову, и каждый вечер я ходила к ней с трехлитровой банкой: подоив корову, она наливала мне в банку ещё теплое, парное молоко, закрывала банку пластмассовой крышкой, и я бережно несла её домой - поить детей. Дети пить парное молоко отказывались категорически, Семён тоже, его с удовольствием пила только я одна. К каждой чашке выпитого молока Миля выдавала мне кусок шоколадки, от этого удовольствие только усиливалось. Шоколад "Золотой якорь", несколько плиток которого были также захвачены с собой из Ленинграда, считался самым лучшим, однако детям не нравился, потому что был горьким из-за большого содержания какао, но я-то уже тогда понимала толк в шоколаде, горький шоколад с молоком - что может быть вкуснее! По утрам Миля варила на этом молоке манную кашу и какао, дети это любили, я же не брала в рот ни того, но другого, но соглашалась допивать остаток молока, так что все были довольны.

Позавтракав, все отправлялись на море. Но Миля с Сёмой уходили с моря рано, часов в 12, они были белокожие и боялись обгореть, я же успела загореть ещё дома, во время сессии, а детишки за июнь, проведенный с Ниной, и вовсе почернели, так что мой братец с женой спихнули их на меня почти полностью. Мы с детьми почти весь день проводили на море - с небольшим перерывом на обед и послеобеденный сон. Поначалу я просто не знала, чем их занять, выдумывала для них всяческие игры и развлечения на воде, но потом поняла - их надо научить плавать, иначе они просто сведут меня с ума.

Сама я плавать не умела. Выросла на холодной, порожистой Свири, в которой рисковали купаться только единицы, в том числе и мой папа, который обычно открывал в июне купальный сезон на реке и купался чуть ли не до заморозков. Меня к реке не подпускали, боялись, что простужусь. Во время отпуска, обычно на Рижском взморье, папа предпринимал героические попытки научить меня плавать, но быстро терял терпение - я оказалась категорически неспособна продержаться на воде хотя бы минуту. Наверное, он был плохой учитель. Но и ни одной из четырех моих подруг, которые появились у меня после переезда в более теплые места, к мелкой спокойной речке, также не удалось научить меня плавать...

Когда я поступила в институт, первое, что от нас потребовали, - это сдать зачет по плаванию: надо было проплыть 100 метров любым стилем за любое время. Тех, кто не мог сдать зачет, отправляли учиться - у института был свой бассейн. Я проходила в бассейн полгода, тренер отработал на мне все методики обучения плаванию и в конце концов чему-то научил: я могла проплыть 5 метров на спине. "Ладно, - сказал мне тренер,- проплыви хотя бы 25 метров, можешь даже хвататься за бортик через каждые 5 метров, ещё один семестр я тебя не вынесу. Человека с таким патологическим стремлением утонуть я встречаю впервые в жизни". В общем, плавать я не научилась, зато в совершенстве овладела методиками обучения плаванию - я прекрасно помнила, как меня учили. Так что через неделю Аллочка с Николкой у меня уже плавали как рыбы - вдоль берега, конечно, там, где мне было по пояс. В общем, на собственном опыте я подтвердила тезис: кто умеет, тот делает, кто не умеет, тот учит других.

Проблема с детьми решилась ещё и благодаря тому, что у меня завелся вздыхатель - местный паренёк Вася, на пару лет старше меня. Вася отслужил армию, работал где-то только до обеда, после обеда приходил на пляж - поваляться на песочке, поболтать со мной. Он служил в Чехословакии, участвовал в подавлении Пражской весны, был слегка сдвинут на этой почве, мог об этом говорить часами. Я в разговоре почти не участвовала, не особенно вслушивалась, меня чешские события волновали мало, но Васе надо было выговориться, да и польза от него была мне ощутимая - он за компанию со мной пас детишек, вечером сопровождал меня к молочнице - таскал банку с молоком, ходил со мной на танцы в местный клуб. Даже предлагал научить меня плавать, но я отказалась - плавать мне всё равно не научиться, в этом я была уверена на 100%, а авторитет в глазах детей можно уронить только так. Но и без того отличный получился отдых, никогда у меня такого не было. И это даже несмотря на то, что Крыма как такового я почти не видела, если не считать несколько поездок в Феодосию, в том числе в музей Айвазовского, да в Коктебель - на могилу Максимилиана Волошина, стихи которого очень любил мой брат. Весь месяц - сплошное удовольствие: море, солнце, ни одного дождя, для ленинградцев - чудо чудное, диво дивное...

Билеты на поезд до Ленинграда на 28 июля Семён добыл, заплатив кому-то лишнюю десятку за купе. Поезд отправлялся в 3 часа ночи, нам пришлось приехать из Берегового в Феодосию около одиннадцати - позже не ходил автобус. Дети, которых в обычный день было не уложить, капризничали от усталости. Семен пристроил их на улице перед вокзалом на надувном матрасе, они сразу заснули. Мы с Милей осталась охранять вещи и детей, а мой братец пошёл на разведку - кто-то сказал, что поезд наш стоит на запасном пути, и он решил, что надо попытаться его найти, может, удастся проникнуть в него до официального объявления о посадке, чтоб хотя бы отдохнуть. Вернулся он через полчаса с двумя новостями - плохой и хорошей. Плохая новость - в поезде, который он таки нашел, всего 12 вагонов, а у нас билеты - в четырнадцатый вагон. Ждать официальной посадки нельзя, раз не хватает двух вагонов - будет неразбериха, имеющиеся вагоны будут брать штурмом, кто смел, тот и съел, мы с нашими двумя детьми и чемоданами никуда не пробьёмся и сможем рассчитывать в лучшем случае на откидные сидячие места в коридоре или на багажные полки в платцкартном вагоне - перспектива не из приятных, у нас впереди две ночи и день в поезде. Хорошая новость - он свел знакомство с проводником одного из имеющихся купейных вагонов, который за деньги согласился пустить нас в поезд, но идти надо прямо сейчас. Так что - надо разбудить детей и идти к поезду.

Сонные дети, спотыкаясь и что-то бормоча в полусне, брели в темноте, мы тоже еле тащились, нагруженные вещами - идти оказалось не так уж и близко. Но в конце концов мы дотащились. Проводник открыл нам купе, дал постельное бельё и строго-настрого предупредил: дверь запереть, никуда не выходить, пока он не даст оттмашку, никому не открывать - будут ломиться при посадке, кричать, требовать открыть - не обращать внимания, сидеть тихо, голоса не подавать, дверь кроме него никто открыть не сможет, а уж выломать её тем более не под силу никому. Так что - сохранять спокойствие, и всё будет путём. Мы застелили матрацы, пристроили детей, улеглись сами - и заснули как убитые.

Конечно, мы были предупреждены о том, что нас ожидает во время посадки, но как оно будет на самом деле, мы даже не могли себе вообразить. К нам ломились все по очереди, орали, требовали проводника, начальника поезда, ругались матом, угрожали всеми карами небесными, пытались сломать замок и вышибить дверь. Всё это продолжалось и после того, как поезд тронулся. Мы с Милей тряслись от страха, Семён нас успокаивал, как мог, с ужасом мы представляли, что вот-вот проснутся дети, и тогда уж нас точно обнаружат. Но - удивительное дело: дети не проснулись, они так устали, что им всё было нипочем. У нашей Аллочки, конечно, сон был богатырский, когда она засыпала, можно было из пушек палить - ее все равно было не добудиться, но нервный Николка всегда спал довольно чутко. Однако в этот день, на наше счастье, даже он спал мертвым сном.

В конце концов все как-то утряслись, и мы наконец смогли заснуть. Проводник появился только часам к семи, освободил нас от плена. Но мы уже никуда не хотели, только спать, спать, спать... День прошел без приключений, если не считать дикую жару в купе приключением. Единственным спасением было - намочить простыню и в нее замотаться. Дети пристроились вдвоем на верхней полке, смотрели в окно, играли в свои игры, ни к кому не приставали - вели себя примерно, сил не было даже шкодничать. Проезжали через Украину, там на остановках продавали всякую снедь - вареную картошку, малосольные огурца, отварную кукурузу, фрукты ведрами... Я ничего не покупала - боялась отстать от поезда, держалась возле вагонной двери, а бесстрашная Миля купила 2 ведра абрикосов на варенье. Ночью опять случилось происшествие. Дети не хотели уходить с верхней полки, так и заснули на ней вдвоем, а среди ночи мы проснулись от грохота: Николка во сне спихнул Аллочку с полки, она свалилась на разложенный столик, но очень удачно, ничком: ноги свисали по одну сторону столика, голова и руки - по другую, при этом она не только ничего себе не сломала, а даже и не проснулась, продолжала спать как ни в чем не бывало. Утром стали искать на ней синяки, но и синяков не обнаружили, в общем, чудо какое-то.

Это было в июле, а в декабре у Мили вдруг начались сильные головные боли. Я пришла к ним перед Новым годом, она пожаловалсь мне - ужасно болит голова, вчера даже сознание от боли потеряла, никакой пенталгин не помогает, надо к врачу сходить. Я не поверила - Миля, которая никогда ничем не болела, даже насморком - и вдруг жалуется на какую-то головную боль. Но это оказалась не просто головная боль. Милю положилив клинику. Сначала подозревали воспаление паутинной оболочки мозга, но никакое медикаментозное лечение не помогало, тогда решили оперировать. У неё оказалась неоперабельная опухоль мозга. В феврале она умерла. Ей было только 33 года. Хирург сказал - она там давно дремала, эта опухоль, очень давно, но что-то послужило толчком к её росту, возможно, поездка в Крым...