Предательство

О взрослении, возмужании, формировании личности. Об отношениях с теми, кто нам дорог и об ответственности перед ними

/произведение озвучено/    

1. Компот
2. Доносчик
3. Бежать от радости
4. Музыка и танцы
5. Подтянуть животы
6. Позовите Вия…
7. Палец в самогон
8. Оставь Нюрку
9. Баб не поймёшь
10. Спасти Битюка
11. Тут вам не спорт
12. Кто не служил, тот не поймёт
13. Главное здоровье
14. Свадьба друга
15. В офицеры
16. Новое время
17. Есть такая партия
18. Кто твой друг             
19. Видеть себя

-------------------
   

КОМПОТ

- Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь – хором считали две девчонки, - пятьдесят девять…

Кирпич становился все тяжелее. Мишка понял, что победить Наташку ему не удастся.

- Шестьдесят, шестьдесят один, шестьдесят два…

И надо же было ввязаться в этот дурацкий спор, который теперь наблюдали уже человек десять из второго отряда.

Мишка проходил мимо, когда Наташка, на спор, выжимала одной рукой кирпич. Оказалось, что она поспорила на компот, что выжмет кирпич больше раз, чем мальчишка из второго отряда. Выжала 110 раз, и проиграла. Но все вокруг хлопали. А Мишка, возьми да и ляпни, - подумаешь, я тоже так могу…

- Да? Можешь? Ну, давай, на компот, - тут же сказала Наташка.

- Да у тебя уже компота нет, ты же свой проиграла…

- Давай, на завтрашний, - Наташка хитро улыбалась.

- Ладно, давай, – не почувствовал подвоха Мишка. Она же всё-таки девчонка.

Поначалу кирпич не казался тяжёлым, но после двадцати выжиманий вдруг стал тяжелеть.

- Шестьдесят три, шестьдесят четыре, - продолжали хором считать девчонки.

Мишка понял, что вряд ли сможет поднять кирпич больше семидесяти раз, и осознал весь ужас своего положения. На глазах у всех он проигрывал компот, девчонке. Да ну его, этот компот. Все видели, что он, Мишка, слабее девчонки! А она на вид совсем дохлая. Как же так? Какой позор! Теперь, до конца смены все будут над ним смеяться…

- Да, надоело мне, - Мишка бросил кирпич на землю, - так любой дурак может, скучно…

- Надоело? Правда? Отдашь компот ему! - Наташка показала на насупившегося мальчишку, из второго отряда.

- Ничего не знаю, дурацкий спор, - Мишка попытался улизнуть.

- Ты, куда собрался? – перегородил дорогу мальчишка, остальные окружили их, - принесёшь компот! Только попробуй смыться, мы к тебе в палату придём!

- Хорошо, принесу, - Мишка видел, как все кругом смеялись, и Наташка тоже. Он не знал, что она такая злая. Она ведь, ему нравилась.

В обед Мишка, на глазах у всего лагеря, отнёс свой компот мальчишке из второго отряда.

- Вот так, молодец, задохлик!  -  громко, чтобы все слышали, сказал мальчишка…

Задохлик, задохлик, задохлик, - стучало в голове у Мишки, пока он под смешки девчонок, через весь зал пробирался к своему столу. Кто-то подставил подножку, и Мишка упал, больно ударившись коленом. Все вокруг засмеялись. Задохлик, задохлик! Мишка заплакал и попытался подняться, прямо в лицо ему смеялась Наташка…

Мишка нашёл тот самый кирпич и унёс его в лес. Кирпич был старый, обломанный по углам, даже не целый. Стиснув зубы, Мишка выжимал его, твёрдо решив победить Наташку. Но, как он не старался, больше 80 раз не получалось, а левой рукой так и вовсе 50 раз. Мишка отдыхал, и начинал снова и снова, но результат каждый раз лишь ухудшался. Задохлик, задохлик, Мишка сел и заплакал… 

До конца смены оставалась ещё неделя. Родители привезли Мишку в лагерь для оздоровления. А то, он какой-то зелёный, и никуда не ходит. Пусть побегает с детьми, подышит, развеется. Поначалу и правда, было хорошо. Никто Мишку не знал, появились новые друзья, и всё было хорошо. Надо же было, так вляпаться, с этим кирпичом. Всё это, напомнило о школе. Лето заканчивалось, впереди снова была школа. Идти туда не хотелось, друзей не было. А после того случая, Мишке казалось, что все только об этом и думают. А случай был, ужасный.


ДОНОСЧИК

«Истинный ариец. Характер нордический, выдержанный. Беспощаден к врагам рейха. Отличный семьянин; связей, порочивших его, не имел», - Мишка смотрел популярный телесериал, - «Вы слишком много знаете. Вас будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы….»

Написано, «Характер нордический…», - ничего непонятно. Папа сказал, что характер, это самое главное. У твоей бабушки – добрый характер. Ну, понял? Ну, это понятно, а зачем такое записывать? Папа сказал, что когда записывают, это не характер, а характеристика, их пишут для «личного дела». Личное дело? Что такое «личное дело»? Это такое «досье», у немцев, в гестапо…

Мишка взял блокнотик, с алфавитом, ступеньками, по краю страниц. Блокнотик давно подарили, он валялся без всякого дела, поскольку записывать в него было совершенно нечего. Мишка открыл на букву «М» и записал: «Миша – характер нордический».  Затем подумав, дописал, «крутой». Получилось убедительно. Открыл букву «Б» и записал: «Бабушка – характер добрый». Буква «П», папа – характер  строгий. Работа Мишке понравилась, и он стал записывать в блокнотик всех родственников, так чтобы каждая буква в блокнотике заполнилась. Родственников для всех букв не хватило. Кого бы ещё записать? Подумав, записал своего лучшего друга: «Жора, характер нордический. Дурак, не поверил, что Витька у него ручку украл». Витьку нужно обязательно записать. «Витька – характер гадкий!» Но этого, Мишке показалось недостаточно, он дописал, «подлиза». Подумав, ещё дописал, «Витька – вор, авторучку украл!» Настроение испортилось, больше писать не хотелось. Засунув блокнотик в карман, Мишка надолго про него забыл.

                ***

-  Миша! Вот тебе ключ, зайдёшь в мой кабинет. На столе лежит книга, принеси её в класс биологии, - кроме всего остального, директриса вела ботанику. Сейчас она перехватила Мишку, бежавшего на урок. 
   
Мишка открыл дверь кабинета, вошёл и осмотрелся. Он тут бывал раньше, когда в школу вызывали родителей, чтобы мучить Мишку. Но это было другое. Сейчас здесь было тихо и мрачно, окна закрыты занавесками. Шкаф, за ним огромный сейф, а на столе телефон. Вот она, тайная канцелярия, «комната правительственной связи». Мишка почувствовал себя настоящим разведчиком, проникшим в бункер. Он сел в кресло «шефа», изучая обстановку. Книга лежала прямо перед Мишкой, а рядом с ней, на маленькой, испачканной чернилами коробочке, возвышалась печать. Это было невероятной удачей. Мишка понял, что это главная печать «рейха», в смысле, школы. Чтобы с этим сделать? Просто так уйти? Нет. Мишка поставил печать себе на руку. Получилось грязное пятно, и ничего нельзя прочитать. Нужно поставить печать на бумагу. Но бумаги не было, а лезть в стол он не хотел. Он вспомнил, что у него есть блокнотик. Достав его, Мишка аккуратно, чтобы не размазать, приложил печать на одну из чистых страниц. Получилось очень красиво. Теперь Мишка расскажет, как он тайно проник в бункер. А если не поверят, он покажет оттиск печати. Довольный собой Мишка, спрятал блокнотик, закрыл кабинет и отнёс книгу директрисе.

На урок опоздал. На вопрос учительницы небрежно ответил: «Мне директриса задание поручила!»

- Не директриса, а директор школы. Ладно, садись.

Возбуждение не покидало Мишку, хотелось похвастаться. Он достал блокнотик и показал оттиск печати соседке по парте. Но она ничего не поняла, девчонка! Тогда Мишка показал печать тем, кто сидел сзади.

-  А ты чего это вертишься? Давай-ка к доске.

Пока Мишка выкручивался у доски, он вдруг заметил, что на него, как-то по-особенному вытаращился подлиза-Витька. В руках у него был Мишкин блокнотик. Завидует гад, - подумал Мишка, - а вдруг он печать испортит, или страницу вырвет. Улучшив момент, Мишка выхватил блокнотик у Витьки, и спрятал в карман.

- Мишка, тебя после уроков будут бить, тебе нужно бежать, - на перемене предупредил одноклассник Валерка.

- Меня, за что? – удивился Мишка.

- Витька всем рассказал, что директриса поручила тебе, всё про всех записывать, и ей докладывать.  Для этого дала тебе специальный блокнотик. А чтобы ты его не подменил, поставила на него печать… Интересно, а что ты про меня написал?

Так вот, что увидел Витька. Он про себя прочитал, про то, как он ручку украл. А что там ещё написано? Как Мишка мог забыть про это? Ему вдруг стало страшно и обидно. А вдруг Витьке поверят? Ведь побьют. Блокнотик нужно куда-то спрятать, почему-то решил Мишка.

- Что за чушь, это мой папа блокнотик подарил! Вот печать, смотри. Давай так, я тебе его дам, читай, сколько хочешь, только никому не отдавай, и не говори, что он у тебя. Я к тебе вечером зайду, заберу. Договорились?

- Ладно, заходи.

После уроков Мишка пробирался домой хитрыми путями, но его все равно поймали. Витьки среди них не было. Прежде, чем бить, решили почитать, что там про них написано. Тут Мишка пожалел, что отдал блокнотик. Зря отдал. Сейчас бы все увидели, что там про них ничего нет. Но Мишке не поверили и заставили вывернуть карманы, а затем и портфель.

- Где блокнот?! - размахивал кулаками здоровяк Женька, - сейчас всё скажешь!

- Я его Валерке дал почитать, сказал, что вечером заберу, - Мишка не возражал, он уже был готов к тому, что сейчас побьют.

- Веди к Валерке, мы тебя выведем на чистую воду!

Однако Валерки дома не оказалось. Решили ждать. Ждали долго, злость постепенно прошла. Мишка успел рассказать, как всё получилось, и ему почти поверили. Битьё отложили на завтра, но чтобы пришёл с блокнотиком! Все разошлись, а Мишка остался ждать. Мучили сомнения. Хорошо ли, что он единственного своего друга Жорку назвал дураком? Вот прочитает, и обидится. А может, ничего не говорить ему? Может он не узнает? Да нет, Витька обязательно скажет. Нужно пойти и самому всё рассказать.

Уже совсем стемнело, когда домой пришёл Валерка. Убедившись, что в блокнотике про него ничего нет, он потерял к нему интерес, и без лишних разговоров вернул блокнот Мишке. Жорка жил через два дома от Валерки. Увидев в дверях Мишку, удивился.

- Ты чего так поздно?

- Ты понимаешь, тут такое дело…

Разговаривать пришлось в подъезде. Говорили долго, пришлось объяснять с самого начала. Жорка учился в другой школе и ничего не знал. Пока Жора изучал блокнотик, Мишка подробно и честно рассказал, как всё произошло. Реакция Жорки была неожиданная.

- Ничего особенного я тут не вижу. Твой блокнот, пиши туда, что хочешь, - потом, помолчав добавил, - писать доносы на своих товарищей, нехорошо. Поэтому, руки я подать тебе, пока не могу…

- Какие доносы?! Ты с ума сошёл, - произошло то, чего Мишка больше всего боялся, - здесь же только про Витьку?

- Витька, тоже твой товарищ. Я его знаю. Нормальный пацан.

- Какой товарищ? Он у тебя ручку украл!

- Это не доказано. Ладно, иди, мне нужно подумать, потом поговорим, - Жорка захлопнул дверь.

Назавтра, Мишка в школу не пошёл. Болтался по улице пока родители не ушли на работу, а потом вернулся и сидел дома. Историю в классе все забыли. Валерка рассказал, что там было написано только про Витьку. Но Мишка помнил, что Жорка руки ему не подаст, и очень из-за этого переживал. Учебный год заканчивался, и все разъехались на каникулы.  А у Мишки пропал аппетит, и он стал хиреть. Похудел, и обнаружилось искривление позвоночника. И вот, теперь здесь в лагере, он уже не Мишка, а просто «задохлик».
 

БЕЖАТЬ ОТ РАДОСТИ

- Миша, сходи за хлебом, - бабушка сунула в руки и авоську, - проветрись заодно, а сидишь тут. Ходить надо, двигаться больше.

- Бабушка, я потом схожу, попозже…

Задание было непростым. Проще всего дойти до булочной было дворами, совсем рядом. Но, приходилось обходить весь квартал. По двору бродил «Битюк», как однажды назвала его бабушка. Здоровый, толстый лоботряс, не давал Мишке проходу. Норовил деньги отобрать, но больше любил пугать. Рядом с ним, всегда вертелся какой-то мелкий мальчишка. Один злой, другой гадкий, как Шерхан и Шакал, из мультика про Маугли. Мишку, Битюк звал не «задохлик», а почему-то «щавлик». Увидев его, душа Мишки уходила в пятки. На него, даже пожаловаться нельзя. Мишку он не бил, а лишь толкая животом, загонял в угол, замахивался, или давал щелбаны. Не то чтобы больно, но очень обидно. И никто Мишку не защищал. Прохожие не обращали внимания. А чего защищать-то, ведь не бьют же. Однажды Мишка пожаловался папе. Папа внимательно выслушал, и подумав, сказал, а почему ты терпишь?

- А как же не терпеть, он вон какой большой?

- А ты дай ему в лоб, он и отвяжется.

- А если побьёт? И не отвяжется?

- Ну побьёт, пускай побьёт. Такие, кто меньших обижает, всегда трусы. Отвяжется!

- Побьёт…   

- Ну, терпи, если нравится. И не жалуйся.

И Мишка терпел. Старался на улицу выходить, только когда стемнеет, чтобы проскочить незаметно. А теперь, было даже интересно в темноте ходить. У Мишки был замечательный фонарик, на день рождения подарили. Это был лучший подарок. К вечеру во дворе становилось темно, Битюк уходил на освещённую улицу или в парк. И Мишка мог спокойно ходить в булочную за свежим хлебом, никого не опасаясь.

Однажды прямо в булочной, увидев в руках у Мишки фонарик, к нему подошли незнакомые мальчишки и попросили посмотреть. Расспрашивали, хорошо ли светит, далеко ли достаёт. Мишка чувствовал себя важным и с удовольствием рассказывал, обо всех достоинствах фонарика.

- А покажи, как он светит.

- Запросто, - Мишка был рад новым друзьям, - айда, покажу. 

Вышли на улицу. Но яркие фонари, сводили на нет все прелести фонарика.

- Да, что-то не очень.

- Ничего вы не понимаете, здесь и так светло, слишком светло, - кипятился Мишка.

- Да? Ну, хорошо, пошли во двор, там темно.

- Ну, вот видите? Видите?!

- Видим, видим. Хороший фонарик!

На Мишку посыпались удары. Его повалили на землю и ещё добавили ногами. Мишка поднялся, отряхнулся. Рядом, в луже, валялся хлеб в авоське. Фонарик исчез, вместе с новыми знакомыми. Мишка горько заплакал, и поплёлся домой….

Дома досталось от бабушки. Остались без хлеба, а авоську нужно теперь стирать.

- Эх ты, горе моё, - сказал папа, - что же тебя лупят все. Фонарик хороший, потерял…

- Я не потерял, - Мишка плакал, почему папа не хочет его защищать…

Теперь Мишка боялся выходить и днём, чтобы не напороться на Битюка, и вечером, вдруг те мальчишки, опять придут… Он сидел дома и читал книжки. Но они нравились всё меньше. Жить не хотелось. А не спрыгнуть ли с крыши, - думал Мишка. Никому я такой не нужен. Никто меня не любит. Почему я такой….

Родителям поведение Мишки не нравилось. Какой-то ты дохлый, и зелёный. Врач сказал, что нужно гулять на воздухе. Поэтому гулять приходилось, но было страшно. Для уверенности, Мишка решил вооружиться, на всякий случай. Ничего лучше не придумал, как брать с собой молоток. Деревянную ручку он засовывал в рукав, а железную часть держал в ладони, засунув руку в карман. Идёшь себе, как ни в чём, ни бывало, просто руки в карманах. А если что, то достану молоток, и как врежу! Так и ходил Мишка, с молотком в кармане по соседним улицам, по своей ходить, он боялся.

Как то раз, прибился к стайке мальчишек и бродил с ними, ни с кем не знакомясь. Так, болтаясь без всякой цели, очутился вместе с остальными возле какого-то здания. Вдруг кто-то предложил, - айда голых баб смотреть! Оказалось, что в этом здании было женское общежитие, а в подвале баня. Подвальные окна были закрашены. Но иногда, там открывали форточку, и тогда можно было что-то увидеть. Вот и сейчас форточка была открыта, но смотреть мог только кто-то один, другому уже не было места. Смотрели, хихикали. Подошла Мишкина очередь. Сидя спиной к форточке шевелилась одна единственная, очень толстая, намыленная тётка. Совсем неинтересно. Покрутившись возле форточки, мальчишки были явно разочарованы. Вдруг один, ни с того ни с сего, засунул голову в форточку и что-то заорал. Женщина взвизгнула, стала громко ругаться и плеснула в форточку водой из шайки. Это всех развеселило, наконец-то хоть какое-то развлечение. Пока гоготали, из дверей выскочил какой-то дико орущий, разъярённый мужик с палкой. Ему чуть не удалось, схватить Мишку за воротник. Но тот увернулся и припустил, что было сил, куда глаза глядят. Бежал, пока Мишкино заячье сердце, билось из последнего. Мужик продолжал гнаться, не отставая, пока Мишка не упал без сил лицом в газон. Он ждал, что сейчас его схватят за шкирку. Но вдруг, вместо этого, услышал громкий смех.

- А ты быстро бегаешь, я едва тебя догнал, - мальчишка был такой же, как Мишка, только не такой тощий.

Он был одним из тех, кто крутился возле бани. Его глаза восторженно блестели, а рот расплывался до ушей. Утиный нос, почему-то подумал Мишка. Он его совсем не боялся.

- Это ты, за мной гнался?

- Ну да, я.

- Зачем?

- Так, весело. Ты бежишь, а я за тобой! – мальчишка радостно рассмеялся.

- Я думал, это тот мужик за мной гонится.

- Так он же инвалид, он бежать не может.

- А чего все побежали?

- Просто так, весело! Ха-ха-ха!

- Весело? - Мишка уже давно забыл это слово.

- Ну да, весело! А ты чего бежал?

Мишка хотел сказать, от страха, но посмотрев на сверкающую физиономию, сказал:

- От радости…

- Ха-ха-ха, убегал от радости, а она догоняла! Как тебя зовут? Меня Толик, а тебя как?

Мишка чуть не сказал, «задохлик», но вдруг вспомнил: - Миша я, Мишка… Этот парень, ему безусловно нравился, он всё время улыбался.


МУЗЫКА И ТАНЦЫ

У Толика было много знакомых, и он всем представлял Мишку: Это Михаил, мой друг. Впервые над Мишкой не смеялись, не толкали и не обзывали. Толика почему-то уважали, а заодно уважали и Мишку. Для Мишки было большой загадкой, почему Толика все уважают? Что в нём такого особенного? Почему никто не уважает Мишку, а Толика уважают? Может, потому, что всё время смеётся, даже тогда, когда другой бы заплакал.

Однажды встретились, а Толик смеялся так, что из его глаз сыпались слёзы, но при этом он не разжимал рта. Это так развеселило Мишку, что он тоже смеялся, сам не зная почему. Всё также через смех и слезы, не разжимая рта, одними губами и жестами, Толик рассказал, что его ударили в зубы какой-то железякой, выбили сразу четыре нижних зуба. Толик подобрал зубы и отнёс их в поликлинику. Там их ему вставили на место, и залепили какой-то белой замазкой. Обещали, что прирастёт, но сказали, чтобы не открывал рот. Теперь Толик не мог кушать, и поэтому только пил бульон через трубочку, что ему казалось очень смешным. Когда до Мишки дошло, что случилось, он пришёл в ужас, что же здесь смешного? Но этот вопрос, лишь ещё больше развеселил Толика.
   
Может, Толика уважают за то, что не боится драться? Для Мишки это всегда было проблемой. Он не мог заставить себя, ударить кого-то, да ещё в лицо. Это делало его совершенно беспомощным. Когда на него орали, он лишь опускал глаза, а внутри всё сжималось. Совсем другое дело Толик. Он никогда ни к кому сам не лез, но и спуску не давал. Мишка спрашивал, как же так, почему он не боится? Потому, что это весело, смеясь, отвечал Толик. Однажды Мишке разбили нос, чего уж тут весёлого. Но Толик опять смеялся и сказал, что тоже кому-то разбил нос. Смотри, «у меня руки по локти в крови», ха-ха-ха! , и показал рукав рубашки, действительно испачканный кровью.

Мишка понимал, что Толик сильнее его, но дело было не в силе. Было что-то ещё, что-то недоступное Мишке. Однажды, болтая о своём, они шли к Мишке домой.

- Эй, щавлик, поди сюда, - это был Битюк, возле которого, как всегда шакалил гадкий мальчишка.
Мишка нерешительно остановился.

- Ха-ха-ха, щавлик! Здорово, - громко засмеялся Толик.

- Это, что ещё за крендель, с тобой? – уставился на Толика Битюк.

- Привет, поросенок! Ха-ха-ха! Меня Толиком зовут.

- Какой ещё поросёнок? - Битюк растерялся, он явно оказался не готов, к такому ответу.

Мишка замер. Гадкий мальчишка перестал вертеться и открыл рот от удивления.

- Поросёнок! Разве не так, тебя звала твоя бабушка? У тебя же щёчки, как у свиньи, ха-ха-ха…

 - А ну заткнись, а то я сейчас…, - было видно, что Толик угадал, и что Битюк, таки был «поросёнком».

- А то, что? Поросёнок, ха-ха-ха, - веселился Толик.

Внезапно, у Битюка на глазах навернулись слёзы. Он отвернулся и быстро пошёл. Вслед за ним, засеменил его верный шакал.

- Жалко его, - сказал Толик, - наверное, его обижали, когда был маленьким. 

- Жалко Битюка? – Мишка задохнулся от чудовищной несправедливости, - а меня тебе не жалко?!

- А чего тебя жалеть? Тебя что, тоже обижали?

Да! - хотел закричать Мишка, - да, меня все обижают! А этот Битюк проходу не даёт! Но посмотрев на весёлое лицо Толика, подумав, сказал – да нет, не обижали.

И всё же было в Толике что-то ещё, кроме безудержного веселья и отчаянной смелости, за что его уважали и любили те, кто его знал. Толик непривычно и странно относился к людям. Он никогда не держал зла, ни на кого. Мишка никогда не слышал, чтобы Толик говорил о ком-то, зло или пренебрежительно. Наоборот, всегда с уважением, даже, когда человек казался нехорошим. Почему так? - однажды спросил Мишка. Не нам их судить, может ему плохо. Может, его заставили….

Наверное, так его воспитывают, подумал Мишка. Он хорошо был знаком с мамой Толика, а папу видел только пару раз. Вместе с ними жили и бабушка с дедушкой. Но и их Мишка видел всего пару раз. А ещё, у Толика была младшая сестра. Квартира была, всего две комнаты. Где они все там прятались, Мишка не понимал. Но когда он приходил к Толику, им никто никогда не мешал.

Они ходили друг к другу в гости, и вместе прогуливали школу. Особенно любили прогуливать понедельники, когда в кинотеатрах обновлялись фильмы. Мишка просто заходил утром к Толику домой, чтобы «вместе идти в школу», чем вызывал радость и Толика, и его родителей, потому, что Мишка «не был похож на босяка». Родителям и в голову не приходило, что учатся они, в разных школах и идти им нужно, в противоположные стороны.

Больше всего друзья любили кино. Однажды их выгнали прямо из зала, из-за того, что они всё время смеялись, как ненормальные, а фильм был грустный. «До чего же много глупости в вас сидит», - сказал на прощанье контролёр. И они опять смеялись, как ненормальные.

К большому Мишкиному удивлению, Толик оказывается, успел закончить музыкальную школу, и умел играть на кларнете.

- Ты играешь на дудочке? Зачем?

- Никакая это не дудочка. Придёшь к нам, я тебе покажу. Родители хотели, чтобы я на пианино играл. Но на пианино денег не было. Кларнет дешевле. Вообще-то, я это не люблю, это для родителей.

Мишка завидовал Толику. Сам он, ни на чём не умел играть, и ничему его не учили. А когда Толик сказал, что он ещё и на саксофоне играет, потому что, как сказал Толик, «это тоже самое, что и кларнет», Мишка иззавидовался окончательно, и даже поругался с родителями, что они не отдали его в музыкальную школу. Однако, он так и не услышал ни разу, как Толик играет, поскольку Толик выполнив долг перед родителями, совершенно кларнет забросил.

Весь интерес к музыке, и у музыкально образованного Толика,  и у профана Мишки, сводился к собиранию модных записей и фотографий любимых ансамблей. Однажды друзья гитаристы попросили Толика спрятать на время усилитель и динамики, которые у них кто-то хотел отобрать. Вечером, когда родителей не было дома, Мишка и Толик открыли настежь окно и включили магнитофон так, чтобы слышала вся улица, а сами сели на подоконник, свесив ноги на улицу, чтобы ещё больше дразнить прохожих. Довольно скоро, на шум, как бабочки на свет, стали непонятно откуда подтягиваться, почему-то одни только девчонки. Они сначала что-то пытались кричать, но из-за дикого грохота ничего не было слышно. Бум, бум, бум, бум…Тогда девчонки начали танцевать прямо под окном. Чем дольше они танцевали, тем больше собиралось самой разношёрстной публики, которая тоже начала плясать. Мишка и Толик, понаблюдав эту картину, тоже стали плясать, стоя прямо на подоконнике, чем вызвали бурную радость тех, кто плясал внизу. Плясала уже целая толпа, когда  с сереной и мигалками приехала милицейская машина. Вероятно, вызвал кто-то из соседей. Серена завывала в унисон с грохочущей музыкой, бум, бум, бум, бум… А мигалки, как специально, мигали в такт. Из открытых окон и с балконов всю эту какофонию наблюдали зеваки, некоторые из которых тоже танцевали. Когда милиционеры, наконец, обнаружили «корень зла», друзья поняли, что пора прекращать и выключили музыку. В школу всё равно сообщили, ругались родители, но теперь никто над Мишкой не смеялся. Девчонки всем рассказывали,  что у Мишки дома, было ещё круче, чем на улице, но их не пустили потому, что не хватило места. Хотя в квартире, кроме, на время «спрятанных динамиков», никого не было.


ПОДТЯНУТЬ ЖИВОТЫ

Однажды, как обычно сбежав с уроков, попали на какой-то фильм про Геракла. У киношного Геракла были совершенно поразительные, огромные, мускулы. На экране он крушил стены, голыми руками душил львов и диких быков, и выделывал прочие всякие чудеса, демонстрируя невероятную силу. Друзья долго обсуждали, как здорово стали делать кино. Но Толик принёс вырезку из газеты, где говорилось, что этот актёр, который играл Геракла, на самом деле существующий, реальный человек, и с настоящими мускулами. Это казалось невозможным. Мишка размечтался, что если бы у него были такие мускулы, он надавал бы щелбанов Битюку так, чтобы тот навсегда убрался со двора. 

Толик был более практичным, и неизвестно откуда притащил подшивку журналов, где много рассказывалось о первом культуристе Евгении Сандове, человеке из 19-го века, маленького роста, но обладавшего невероятной силой. Самым необычным было то, что Сандов в детстве был хилым и болезненным, но сумел не только взять себя в руки и разработать собственную систему упражнений для развития силы. В результате он стал одним из сильнейших людей в мире, а бронзовая статуэтка Сандова стала главным призом соревнований «Мистер Олимпия». Мишка почувствовал, что у него тоже есть шанс, потому, что он тоже хилый и болезненный.

Теперь вместо музыкантов друзья собирали фотографии и статьи про всяких силачей, и вообще всё с этим связанное. После фотографий начали собирать всевозможные волшебные методики развития силы. Затем понатощили домой всякие тяжести, которые можно было использовать как гири. Понятно, что в городских квартирах места для занятий не было. Поэтому каждый занимался у себя дома, а потом собирались вместе, чтобы записать и обсудить результаты, кто похудел, а кто растолстел, и какого размера бицепсы. Изо всех сил старались набрать вес, который почему-то никак не набирался. Но друзья не сдавались. Сначала навалились на холодильники, съедая всё подряд. Потом стали требовать от родителей кормить их яйцами. Вес прибавлялся, но как-то неэффективно. Толик где-то прочитал, что для веса, нужно пить пиво со сметаной.

Навалились на пиво. Мишке понравилось не сильно, можно пить, а можно и не пить, разве что для веса. Толику понравилось больше. Кроме рассказов про силачей, он нашёл рассказы про пивные соревнования, кто больше выпьет. Решили попробовать. После шести пол-литровых бутылок пива на брата, Мишка здорово окосел, его рвало, и бабушка прятала его от папы. Похмелье тоже было тяжёлым. В общем, пивная диета Мишке не понравилась, а Толик сказал, что от пива он хорошо спит.

Однажды Толик рассказал, что есть зал, где можно «по-настоящему качать мышцу». Это был зал тяжёлой атлетики политехнического института. Там тренировались настоящие спортсмены.

- Только там нельзя говорить, что мы культуристы. Если спросят, говори штангисты.

- А почему нельзя, какое кому дело? – не понял Мишка.

- Потому, что это было запрещено. Это западное. В Советском Спорте, в газете старой, раньше писали, что этим занимаются только гомики и алкоголики. Я сам в библиотеке видел, когда журналы искал.

- А чего же ты не сказал, я бы таким заниматься не стал.

- Дурак, это было давно. Просто, на всякий случай говори, что ты штангист.

Тренер спросил, - вы кто? Мы штангисты! Ну, ну, - сказал тренер, и больше ничего не спрашивал.  Конечно, они теперь уже не выглядели «щавликами», даже Мишка.  Месяцы тренировок, эксперименты с пивом, яйцами и сметаной, дали свои результаты. Но назвать их культуристами, или штангистами, мог лишь человек, с очень большим воображением. «Штангисты» уже не первый день бродили по залу, разглядывая спортивные снаряды, однако полный их восторг, вызывали тамошние завсегдатаи и их дискуссии.

Подошёл незнакомый, раздетый до пояса парень, с мышцами ещё большими, чем у того киношного Геракла и по-свойски, как старым знакомым сказал, - А чего вы животы так распустили? Подтянитесь, мужики так не ходят, - он повернулся в профиль и показал, как надо подтянуть живот. Парень не хвастался и не пытался дразнить, он искренне советовал. Друзья переглянулись, они поняли, это их место! Они пришли туда, куда надо. Они здесь свои! И больше не нужно будет напоминать им, про распущенные животы! 

- Я заканчиваю, ты ещё долго, тебя ждать? – парень в трусах, что крутился возле штанги, окликнул своего товарища.

 Он был ростом на полголовы ниже Мишки, и выглядел совсем не так, как тот, с мышцами, что учил про животы. Походив вокруг, он легко подхватил штангу на грудь и несколько раз выжал. Затем бросил на подиум, вытер лицо полотенцем, и пошёл к раздевалкам. Мишка и Толик, пересчитали «блины» на штанге. Получилось 105 килограмм. Они подумали, что ошиблись, и спросили, какого-то парня. Тот подтвердил, да, здесь 105 кг. А что вы удивляетесь, он же мастер спорта…   
 
В зал, не переодеваясь, ввались четверо возбуждённых молодых людей.

- Эй, где тут гиря весом 75 килограмм? – сбросив на пол пальто и размахивая руками, для разогревы, громко воскликнул крепкий рыжий парень.

Побросав свои занятия, его моментально обступили завсегдатаи зала. Ожидалось что-то интересное. Самодельная гиря в 75 килограмм действительно стояла в углу. Это был металлический шар, вероятно часть какого-то промышленного оборудования, с грубо приваренной к нему железной скобой, в качестве ручки. Друзья, пока ни разу не видели, чтобы кто-то  пытался выжать эту гирю над головой. Те, кто хоть раз пробовал выжимать гири, знал, что это намного труднее, чем  выжимать гантели такого же веса. Своим толстым телом гиря ломает руку. Чтобы выжимать гири, нужно было специально тренироваться. Впервые увидев эту 75 килограммовую дуру, Мишка и Толик, конечно, пытались её поднять. Толику с трудом удалось оторвать её от пола, а Мишка и того не смог.

Судя по тому, как не сговариваясь, все сразу собрались вокруг рыжего парня, цирк вокруг этой гири, наверное, происходил не первый раз. Парень продолжал размахивать руками, а прибывшие с ним спутники, о чём-то возбуждённо спорили.

- Я сразу пришёл, как только услышал, что здесь есть 75 килограммовая гиря. Ради неё, специально пришёл! А это мои свидетели. Специально троих привёл, чтобы подтвердили, что я её, выжму.

Откуда пришли, и кто были эти ребята, никто не спрашивал. Цель прихода понятна, а остальное всё, неважно. Поднимет, или не поднимет. Бывают ведь и хвастуны. Рыжий выглядел обыкновенно, как студент, в брюках, рубашке и свитере, который он себя стянул. Шея была крепкой, но парень вряд-ли весил больше этой самой гири. Разве может человек, поднять вес больше собственного, да ещё одной рукой? 

Парень вытащил гирю на середину, поприседал, и вдруг подхватил гирю на грудь, придерживая второй рукой. Подержав её, рыжий запыхтел, присел, и толкнул гирю вверх. Все вокруг восторженно ахнули. Подержав над головой, он опустил её на пол. Радостно перевёл дух, и заулыбался.

- Это ещё не всё, я обещал выжать, а не толкать. Я пока, попробовал.

Походив и помахав руками ещё пару минут, он таки выжал гирю. Все вокруг загалдели, а парень натянул свитер, поднял с пола пальто, и вместе со своими спутниками пошёл к выходу. Завсегдатаи разбрелись к своим снарядам. Мишка и Толик, от восторга потеряли дар речи. В автобусе ехали молча, переваривая переполнявшие их эмоции. 
         
Они стали ходить в зал регулярно. Слушали советы, записывали показатели, и таскали железо. Тренировки, с разминкой и душем, занимали по три часа, а вместе с дорогой, все четыре часа. Сначала было трудно, потом стало привычкой и смыслом жизни, а затем просто доставляло удовольствие. Усталость была приятной, а настроение после тренировки, всегда было хорошим. Если по каким-то причинам, приходилось пропускать тренировки, было чувство, что что-то потерял, хотелось идти в зал и найти это. Ни на что другое, времени не хватало. Впрочем, кроме школы и этого зала, других занятий и не было.

В кино ходить продолжали, только теперь не ходили, а бегали. Находили, каком кинотеатре новый фильм, и бежали туда за билетами. Иногда приходилось бежать несколько километров. И теперь, эта беготня стала более важным делом, чем сам кинофильм. Во время бега, они даже ухитрялись о чём-то болтать. Так проходил месяц за месяцем.

Но вот, однажды Толик сказал, что ходить на тренировки больше не может. Он поступал в институт, и учёба требовала очень много времени. Его не хватало даже на сон, не то что на тренировки. Друзья стали реже видеться. Чтобы поддержать Толика, Мишка отнёс ему домой свои самые любимые, сделанные на заказ, гантели. Пусть, теперь дома занимается, раз времени нет. В благодарность за это, Толик подарил Мишке свой любимый кожаный ремень, которому все завидовали. На ремне был знак, что он изготовлен ещё до революции. Говорили, что это часть какой-то униформы, и что такие ремни никогда не изнашиваются. Толику этот ремень подарил его дедушка. Так что, подарок был дорогим.

 
ПОЗОВИТЕ ВИЯ…

Мишка продолжал ходить в спортзал. Поступить в институт он не смог, и попал в ПТУ. Там учили на полиграфистов. И ещё на продавцов книг, девчонок было полно. И времени тоже было полно. Занятия заканчивались в 2 часа, как в школе. А потом, делай что хочешь. Оставшись в одиночестве, без советов Толика, к которым Мишка так привык, он продолжал тупо, три раза в неделю таскать железо. Это придавало смысл его жизни.

В училище, всё тянулось своим чередом. Однажды Мишкины физкультурные достижения, пригодились для полезного дела. Для учебных целей, в училище привезли целый грузовик всякого барахла. Какие-то щётки, полки, коробки. Учащихся зарядили всё это таскать на третий этаж. Когда почти всё разгрузили, преподаватель, тот что руководил процессом, сказал, что вон тот вот бочонок, нужно нести вдвоём, потому, что он тяжёлый, 40 кг. Мишка, услышав про 40 кг, сказал, что может сам занести этот бочонок. На тренировке Мишка качал плечи, как раз штангой весом в 40 кг. Он поднимал и опускал её подряд по нескольку раз, на вытянутых руках. Задача казалась не трудной. Однако, ухватить бочонок можно было только пальцами, за край, там, где была крышка.  Мишка легко подхватил его, и держа перед собой, пошёл к дверям. Пришлось несколько секунд подождать, пока дверь откроют. Уже за дверями Мишка почувствовал, что пальцы сейчас сломаются, забросил бочонок на плечо, и так, на плече, отнёс его на третий этаж, но этого уже никто не видел.

Мишка скучал по Толику, но теперь они встречались очень редко. Толик всё время куда-то бежал. Дни уныло тянулись, и если бы не спортзал, Мишка сошёл бы с ума. Насидевшись в классе, в перерывах между уроками, он для разминки «выжимал» вьетнамца. В группе учился маленький вьетнамец, как раз подходящего веса. Он не имел ничего против того, чтобы его выжимали. Вьетнамец плохо говорил по-русски, и у него не было друзей, а оказавшись вверху, на вытянутых Мишкиных руках, он был весь во внимании.

Однако вся эта физкультура едва не довела до неприятностей. Однажды нужно было приподнять на тележку маленький копировальный станок. Он плотно стоял на полу, и его никак не удавалось поднять потому, что для этого его нужно было обхватить, что мог сделать только кто-то один. Для второго человека просто не было места. Покрутившись вокруг станка, тот самый преподаватель, что тогда руководил разгрузкой, вдруг сказал: «Ладно, прекратите, ещё надорвётесь. Надо звать Михаила!». Мишка топтался там же, в задних рядах и слышал этот возглас. Звучало, как у Гоголя, «позовите Вия!», он никак не думал, что это относится к нему. Но вдруг все расступились, и уставились на него. Мишка понял, что попал.

- Как же я это подниму? Нужны какие-нибудь ремни, или верёвка, хотя бы.

- Михаил, попробуй, ты же бочку с краской одними пальцами нёс, - без тени какого-либо издевательства, сказал преподаватель.

По лицам окружающих Мишка понял, что та история широко обсуждалась присутствующими, и они явно жаждали увидеть продолжение. Было не смешно, кто знает, сколько на самом деле весит этот станок. Мишка мышцу качал, но подниманием больших тяжестей не увлекался, и к рекордам не стремился. Он вообще не считал себя сильным. В спортзале, где он занимался, были действительно сильные ребята. А он, просто тренировался, для себя. Но в ПТУ, о таком даже не помышляли. Таскание лишних тяжестей, не было популярным. Родители прямо говорили своим чадам, радуйтесь пока, ещё напашетесь. Души контингента, грела водка и сигареты. Наверное, я кажусь им сильным, раз вьетнамца поднимаю. Ещё хребет себе сломаю, - уныло подумал Мишка. Но отступать было некуда.

- Ладно, я попробую, ничего не обещаю. Неизвестно, сколько эта штука весит!

У тесной, старенькой Мишкиной куртки, которую когда-то покупали на вырост, сзади подмышками, оторвались рукава, заныла поясница, но станок на тележку, Мишка всколоколил. Увидев дырки, расстроился. Дурак, почему куртку не снял. В чем же теперь на тренировку идти? Одна из девчонок, притащила откуда-то нитки с иголками, и предложила зашить.

- Спасибо, ты молодец! Аккуратно сделала, как будто, так и было.

- А меня Нюрой зовут…

- Ну, я же и говорю, молодец Нюра!

Мишка забыл бы про неё, но куда бы ни шёл, она почему-то, всегда оказывалась рядом.   

Была ещё в училище физкультура, на которую никто не ходил, а преподаватель-старичок, исправно ставил зачёты. Но он ушёл на пенсию и появился новый, молодой. Он сразу заявил, что «халявы больше не будет!». Всё первое занятие он знакомился и ругал всех, и каждого в отдельности. Парень он был не крупный, но своими высказываниями напомнил Битюка, чем изрядно разозлил Мишку. Все у него были дистрофиками, заморышами, дохляками. Обидного слова - «щавлик», он просто не знал, а то назвал бы и щавликами. Мишка попытался сказать, что не надо никого обижать, от чего тот возбудился ещё больше, и поставил птичку напротив Мишкиной фамилии. Сказал, что на следующих занятиях будет жестокая проверка, и пусть попробует кто-нибудь не прийти. Он говорил таким тоном, что все невольно озаботились.


ПАЛЕЦ В САМОГОН

День был без тренировок, Мишка мучился унылым, одиноким бездельем и был страшно рад, когда за дверями услышал весёлый смех Толика. До чего же он любил Толика. Где бы он был сегодня, если бы не Толик. Наверное, заклевали бы. Однако Толик был не один.

- Знакомься, это мой друг, Пётр, - как всегда, в своей уважительной манере Толик представил нового приятеля.

- Пётр, художник, - с чувством собственного достоинства, соответствовавшему тону Толика, важно сказал гость.

Мишка давно знал его, хотя специально, их никто не знакомил. И знал он, что Пётр никакой не художник. Он нигде не учился и работал гравёром, делал по заказам бронзовые таблички с надписями. От обоих гостей пахло алкоголем.

- Сегодня у меня свободный день, я зачёт сдал! - Толик достал из сумки несколько бутылок пива, - вот, встретил Петю и подумал, что давненько мы с тобой не виделись, почему бы не зайти.

Пива Мишка не хотел, но выпил, чтобы уважить Толика. Пётр поговорить им не давал, бесконечно болтая то про «художественное творчество», то про инопланетян, то про пиво. Толик весело смеялся. Было понятно, что встречаются они не первый раз. Странно как-то, подумал Мишка, - для меня Толик время не находит, а с этим встречается. Что их связывает? Пётр, с его разговорами казался Мишке тупым, но понимал, что сказать это Толику, не сможет. Добавив пива, гости изрядно окосели. Вероятно, они уже до этого где-то хорошо нагрузились. Трезвому Мишке было совсем неинтересно слушать их пьяные разговоры, и он стал гостей выпроваживать.

- Вы бы так не бухали, а то попадёте, в историю. И вообще, это плохая привычка. 

- Ха, ха, ха, - заржал Толик, - я пью с младенчества, у меня к водке иммунитет! Когда я родился, все жили в одной комнате, и ещё туда гости приходили. Пели песни, курили, танцевали, а я тут же, в колыске лежал. Чтобы я заснул, отец макал палец в самогон, и давал мне пососать. И я прекрасно спал, никто разбудить не мог! Ха, ха, ха. Петя, помнишь, как я на спор выпил 12 кружек пива? Ха, ха, ха… 

Толик и Пётр, в обнимку пошли вниз по ступенькам, громко смеясь. История с пальцем в самогонке, действительно казалась смешной.


ОСТАВЬ НЮРКУ

В дверях спортзала училища, стоял новый учитель физкультуры, и хитро улыбался.

- Заходим, заходим. Кто у нас опоздал?…  Так, все на месте. Ну, что, начнём проверочку, - учитель от возбуждения потирал руки.

Гимнастические брусья стояли посреди зала, при этом одна сторона была высоко поднята. Снаряд выглядел устрашающе. Он, наверное, гимнаст, - подумал Мишка, сейчас начнёт разные штуки на брусьях выделывать, чтобы всех морально подавить. А, в чём же заключается проверка?

- Сегодня, мы будем подтягиваться,  - любуясь собой, с ехидной улыбкой сказал учитель, - у вас два года физкультура была. Теперь посмотрим, чего достигли…

Подтягиваться? Мишка всё ещё ждал какого-то подвоха. А фишка то, в чём? Это что, проверка и есть? Глупость какая-то…

Учитель взял список и стал вызывать по алфавиту. Первой к брусьям подошла толстая девчонка. Учитель объяснил, что нужно подпрыгнуть, и ухватиться руками за конец перекладины, той, что сейчас вверху. Он поможет, и подстрахует. А все присутствующие, должны хором считать, кто сколько раз подтянулся. Девчонка до перекладины не доставала, пришлось принести стул.  Наконец,  с третьей попытки толстую девчонку удалось зацепить за брусья. Она смешно дёрнулась пару раз, провисела несколько секунд, свалилась и заплакала. Учитель поймал её, не дав упасть, и отправил на место.

- Если Вы, мадам, к концу учёбы, не сможете подтянуться, хотя бы один раз, - лицо учителя выражало садистическое удовольствие, - Вы не получите зачёт. И, соответственно, диплом об окончании училища.

Врал учитель, или нет, было непонятно. Неужели кто-то задержал бы документы, из-за какой-то там физкультуры? Но нужного эффекта, он достиг. Группа заволновалась. Заволновался и Мишка. Он никогда до сих пор, не подтягивался на деревянных брусьях. Они выглядели толстыми, может, держаться неудобно… В зале, где он тренировался, стальная перекладина, обеими концами вмурованная в стену, была вдвое тоньше. С этих самых подтягиваний начиналась каждая Мишкина тренировка. Сначала он делал всякие мостики и прочие упражнения для гибкости, а потом шёл к перекладине и подтягивался там, не меньше чем полчаса, разными всякими способами. Это считалось разминкой. Понятно, что количество этих подтягиваний постепенно увеличивалось. Чтобы не было скучно, Мишка привязывал к поясу 10 килограммовый «блинчик» от штанги. Это не мешало ему подтягиваться и сразу отжиматься. Упражнение называлось, «подъем силой». В общем, Мишка три раза в неделю подтягивался не меньше, чем раз по 50, а то и больше. А потом ещё, по полтора часа таскал железо. Но всё это, было добровольно, а тут, проверка!

- Ну, что, поставим зачёт. Но этого, конечно, недостаточно для молодого парня. Вас в армии заклюют, - учитель для каждого находил «тёплое» слово, - а вот Вы, девушка, чего Вы такая сутулая, какая-то вся нелепая? Расправьте плечи. Может, Вы стесняетесь? Стесняться нужно не того, что спереди, а горба на спине… 

Постепенно, группа проникалась важностью происходящего. Уже начинало казаться, что физкультура, едва ли не самый важный предмет. Царило уныние. Учитель доминировал, подавлял, на практике показывая всю никчёмность собравшихся. Мишка запаниковал. Эти брусья, будь они неладны, чего от них ждать? Незнакомый зал, с высоченными потолками, был чужим и холодным. Не то, что тот в подвале, уютный, домашний, где все свои, и никто никогда не посмеётся и не скажет гадость. Вот, если бы там, он бы ему показал…

Наконец, дошла очередь и до Мишки. Чтобы достать до перекладины, пришлось подпрыгнуть. Деревянный брус загудел под руками, как конь почувствовавший руку хозяина. Он был упругим, не таким как железная перекладина. Но держаться было удобно. Мишка дёрнул его на себя, и почувствовал, что брус прогибается под его весом. Увидев это, учитель радостно заржал, - ну вот, ещё один! Но в этот момент Мишка взлетел, потом стал мешком падать вниз. Брус скрипнул и снова подбросил его вверх. Без десятикилограммового блина от штанги, это было очень легко, как полёт. Страх ушёл, и ничего его больше не волновало, теперь он был на своей территории. Мишка наслаждался. Подтянувшись несколько раз, понял, что сможет подтянуться на одной руке. Но вместо этого взлетел, и в воздухе хлопнул в ладоши. Полетел вниз и тут услышал возгласы учителя.

- Вот! Вот, как надо! Вот так все должны!

Мишку охватила злость. Захотелось насолить ему. Он затормозил подъем, и дрыгая ногами, стал натурально изображать, что подтянуться больше нет сил. Восторженная речь учителя сбилась, он замолчал, а вся группа весело смеялась. Вернувшись на место, Мишка понял, что удалось испортить учителю всю малину. Теперь тот был злым и угрюмым, а в зале царило оживление.

Учёба походила к концу. Впереди замаячила армия. Некоторые одноклассники уже возвращались, а у Мишки была отсрочка из-за училища. С Толиком встречались редко, разговаривали коротко. Толик был весь в учёбе. Но Мишка больше не мучился от одиночества, не прятался, и стал реже читать книжки. Появились новые друзья и новые интересы. Спортзал был по-прежнему смыслом жизни. От размышлений отвлёк грубый окрик.

- Эй ты! Оставь Нюрку в покое! Ноги вырву!

Мишка поднял глаза. Какой-то незнакомый парень, перегородив выход из училища, выпустил в лицо сигаретный дым. Дохнуло водкой с чесноком.… Вдруг тот, что стоял рядом, Мишка уже видел его раньше, стал быстро говорить.

- Это Михаил, это Михаил…

Мишка подумал, - а не треснуть ли этих двоих, лбами?

- Да? А? Да, я знаю, я же пошутил. Я просто хотел познакомиться… А Нюрка, что? Она мне не нужна, она мне никто…, - парень, заискивающе улыбаясь, отошёл в сторону. Второй рядом с ним, испуганно ждал развязки.

Бывают же придурки, какая ещё, Нюрка? Он слышал только про одну Нюрку, ту, что зашивала ему куртку. Пьяные, перепутали наверное с кем-то, - подумал Мишка, и пошёл на тренировку.

Проехав пару остановок, Мишка в окно увидел Толика. Его громкий смех был слышан, даже в автобусе. Пётр, размахивая руками, что-то бурно рассказывал, а Толик закинув голову весело смеялся. Они ни на кого не обращали внимания. Пётр тоже смеялся, стараясь удержаться на ногах. Прохожие обходили их, бросая осуждающие взгляды. Мишка хотел выйти, увести их куда-нибудь, но не успел, автобус тронулся. Наверное, Толик экзамен сдал, с тоской подумал Мишка. Он скучал о своём друге, и ревниво не мог понять, что такого есть у этого Пети, если Толик находит время с ним встречаться.


БАБ НЕ ПОЙМЁШЬ

Наступило последнее, перед армией лето, стояла страшная жара. Мишка давно не был на природе. Впервые за долгое время хотелось плескаться в озере. Он добрался туда с каким-то случайным попутчиком, на единственное, знакомое ему ещё со школы место. Всё было занято, негде было ступить. Наконец нашли какой-то пятачок и пошли купаться. После толкучки в городских автобусах, это было сказочным удовольствием. Не успел Мишка ещё просохнуть, как его окликнули,

- Михаил, это ты? Тебя не узнать.

Обернувшись, он увидел Наташку, первую красавицу школы. Когда-то, когда она шла, все мальчишки старших классов становились строем, а потом долго спорили, на кого она посмотрела. У Мишки тоже начинало биться сердце, но он даже не мечтал подойти к ней. И вот, она сама подошла. На её плечи, прямо на голое тело была накинута тоненькая блузка, застёгнутая на одну пуговичку. А она стала ещё лучше, - подумал Мишка.

- Привет. А, это ты? – чтобы не выдать волнения, Мишка говорил так, как будто они расстались пять минут назад. Хотя до этого они вообще никогда не разговаривали.

- Боюсь сгореть, - Наташка перехватила его взгляд, - мы тут с ребятами, хочешь к нам?

Мишка медлил, неужели школьные знакомые? Он не хотел их видеть.

- А кто там?

В этот момент подошли ещё две девчонки. До чего же они все красивые. Однако Наташка отогнала их.

- Дайте поговорить, мы сейчас придём,  - и уже для Мишки добавила, - не дадут поговорить. Затем задумалась, - а ты не хочешь покатать меня на лодке?

- Где я лодку возьму? – растерялся Мишка.

- У нас есть, пошли, покажу.

 Лодка действительно была.

- Плыви к тому острову, - Наташка разлеглась на задней скамейке, так чтобы Мишка мог хорошо её разглядеть. Она молчала, и прищурившись, тоже смотрела на Мишку, - а как это ты, такие мускулы накачал?

- Я копировальный станок поднимал, - почему-то вспомнил Мишка.

Она села, откинув волосы назад, и стала нахально разглядывать Мишку. Кровь ударила в голову, он стал грести сильнее, толчками.  А она, продолжая шарить глазами, раскачиваясь в такт лодке.  В этот момент блузка распахнулась, и Мишка лишний раз убедился, что старшеклассники не зря выстраивались в шеренгу. Солнце слепило глаза, он отвернулся.   

- У тебя блузка расстегнулась.

- Ну и что…

- Увидят…

- Ну и пусть…, - Мишке показалось, что она разочарована. 

На острове никого не было, и быть не могло. Это был маленький кусочек земли, плотно заросший деревьями и кустарником, без какого либо намёка на пляж. Плотная тень не пропускала солнце до самой воды. Несмотря на жару, здесь было прохладно. Идти было некуда.

- А можно я мускулы потрогаю? – Наташка подошла, коснулась его бедром, и положила свою прохладную ладошку на вспотевшую Мишкину грудь, и посмотрела ему прямо в глаза.

Мишка понимал, что нужно что-то сказать, но от волнения потерял дар речи. Он оказался не готов к такой ситуации и совершенно не знал, что делать.

- И часто ты здесь бываешь? – наконец, выдавил из себя Мишка.

Наташка опустила глаза, затем убрала руку, возникла пауза.

- А ты, оказывается, хам, - она отшатнулась и пошла к лодке.

Почему хам? Я ведь до неё даже не дотронулся. И не сказал ничего. Он повернулся спиной, чтобы скрыть нахлынувшее, плохо контролируемое, возбуждение. Но потом вдруг испугался, вдруг она уплывёт без него. Что же тогда делать? Плавать Мишка не умел. 
 
Сойдя на берег, Наташка не прощаясь, ушла. Правду говорят, баб не поймёшь, - подумал Мишка. Настроение было испорчено. Он ещё раз искупался, и отправился домой. По дороге почему-то вспомнил про Нюрку.


СПАСТИ БИТЮКА

Учёба в ПТУ закончилась, не как у людей, а к концу календарного года. После праздников, до самой армии, должна была быть практика, на предприятии.  Дома собирались встречать Новый год и ждали гостей. Некоторые уже стали приходить. Тут отец вспомнил, что пива не хватит, и отправил Мишку. Гости – дело святое. Прихватив авоську, Мишка пошёл в магазин. Загрузившись пивом, он возвращался обратно. Поднимаясь на этаж, на последнем лестничном пролёте столкнулся со спускавшимися по лестнице людьми. Думая о своём и глядя под ноги, Мишка механически переложил авоську с пивом в левую руку, и сделал шаг вправо, чтобы дать возможность пройти. Разминувшись с первым человеком, Мишка попытался обойти второго, но это не получилось. Их движения совпадали, и разминуться не удавалось. Мишка остановился, он наконец сообразил, что тот нарочно перегородил ему путь.

- Парень, парень…, - празднично одетый верзила, не вынимая рук из карманов, толкнул Мишку животом.

Не успев разозлиться, Мишка вынужден был отступить на одну ступеньку. Он обернулся. Тот, что прошёл первым, стоял чуть ниже и сзади, на площадке. Он тоже был по-праздничному одет, в нём было что-то знакомое. Мишка поднял голову и увидел, что дорогу перегородил ему, тот самый Битюк. Он его не сразу узнал. Ещё раз, глянув назад, Мишка узнал и шакалёнка Битюка. Оба они изменились и выглядели, как взрослые мужики. Битюк тоже узнал Мишку. Встреча явно была случайной.

- Щавлик? – он удивился, и снова толкнул Мишку животом.

В этот момент, в голове у Мишки что-то замкнуло. Не выпуская авоськи с пивом из левой руки, он правой схватил Битюка за плечо его праздничного пальто, и рванул вниз и влево, вокруг себя, чтобы освободить путь. Но вместо того, чтобы отойти и пропустить Мишку, Битюк перевернулся через перила лестницы, полетел вниз, и там затих. На пару секунд, Мишка и шакал замерли, в надежде услышать хоть какие-нибудь звуки. Но стояла глухая тишина. Я его убил! - в ужасе подумал Мишка. Битюк летел вниз головой, до следующей лестничной площадки.

Они одновременно сорвались с места. Мишка побежал к дверям своей квартиры, чтобы вызвать по телефону скорую, а Шакал побежал вниз, к Битюку. Мишка забыл ключи и стал звонить в дверь, однако там гремела музыка и звонка, не слышали. Мишка молился, чтобы Битюк остался жив. Мишка продолжал нажимать кнопку звонка, сзади раздался какой-то шум. Это Шакал бежал вверх по лестнице, и сразу бросился в атаку на Мишку. Мишка замахнулся, и Шакал с визгом отскочил в сторону. В этот момент Мишка увидел, что по лестнице тяжело поднимается Битюк, с перекошенным не то от злобы, не то от боли, лицом. Мишка так обрадовался, что готов был расцеловать его. Молодец, что живой! Сзади открылась дверь. На пороге стоял отец. Он, по-своему увидел ситуацию, быстро прыгнул вперёд, и почему-то, сорвал шапки с Битюка и Шакала. С этими шапками, он побежал внутрь квартиры, а вместо него, вероятно привлечённый шумом, на пороге появился, муж Мишкиной старшей сестры. Мгновенно оценив ситуацию, он ладонью сильно толкнул Битюка в лицо, и тот снова, с грохотом и матом, покатился по ступенькам вниз. Шакал вертелся и подпрыгивал рядом, но никуда не бежал и выглядел, как побитая собака. Мишка снова испугался за Битюка. Только бы с ним ничего не случилось. Появился отец и стал выяснять, что произошло, а Мишка успокаивал его. Снизу снова появился Битюк и стал гундосить, чтобы отдали шапки. Мишка сказал, что это его друзья, что мы просто поспорили, что не надо никакой милиции, и что шапки надо отдать. Отец успокоился и принёс шапки. Все тоже, вроде, успокоились. Битюк и шакал пошли вниз, а отец стал кричать им вслед:

- Ребята,  вы пьяные идите домой, а то попадёте в неприятности.

- Да, пошёл ты! – отозвался Битюк.

- Ты, кого это посылаешь?! – раздался снизу грозный голос Мишкиного дяди. Он тоже шёл в гости, и слышал крики отца.

- И ты, пошёл на хрен! - снова отозвался Битюк.

Послышался тупой удар, и вопли внизу. Напали на дядю, подумал Мишка и побежал вниз. Битюк, на карачках, выползал из подъезда, Шакал крутился рядом, а вслед им кричал дядя.

- Я тебе пошлю, сукин ты сын!      
          
Ну, и досталось же бедному Битюку, сегодня. Мишка хотел найти его, пожалеть. В какие ещё неприятности он мог попасть, что имел ввиду папа? Разве это уже, не «неприятности»? Но всё же Битюку повезло. Правду говорят, пьяному море по колено. И мне повезло, всё могло закончиться, гораздо хуже.

 
ТУТ ВАМ НЕ СПОРТ

Новобранцы стояли на плацу одетые в том, что не жалко выбросить. Старшина прогуливался вдоль нестройной шеренги и комментировал одежду каждого.

- Шаг вперёд!  Фамилия? Разве Вам не говорили, что презервативы на голове не носят?

- Шаг вперёд! Фамилия? А Вы, простите, когда успели забеременеть? Ничего, мы это вылечим?

- Кто хочет пива, шаг вперёд!

- Вы хотите в туалет? Представьте, что вы стоите на посту, а враг, не дремлет!

Эх, как жалко, что нет здесь Толика, вот бы оборжались…, - подумал Мишка. Солнце полило нещадно. Солдат из шланга поливал асфальт, уже во второй раз. Но не там, где стояли новобранцы, а впереди, недалеко от выхода из военкомата во двор.

- Эй ты, полей сюда. Мы тут уже два часа стоим.

- Ага, сейчас, только шнурки поглажу. Это не для вас, а для генерала. Чтобы ему, не было жарко. А вам, салаги, ещё два года терпеть.

Стояли ещё час. И ещё два раза, солдат поливал асфальт. Наконец появился генерал, он же военком, старшина заорал, смирно! Генерал сказал: «Поздравляю вас со вступлением в вооружённые силы!», и удалился. Ура-а, прогундосили новобранцы и поползли к грузовикам. Начиналась армия… 

По сравнению с некоторыми, Мишке муштра давалась легко. Как оказалось, для некоторых неподъёмной задачей, было даже простое хождение в строю. Он с удивлением наблюдал, как не какой-нибудь там сержант, а целый старший лейтенант, лично переставлял ноги солдата, бегая вокруг него. Оба раскрасневшиеся и вспотевшие, солдат с ужасом на лице, и искренне расстроенный офицер, старались освоить, где у солдата, какая нога. Офицер кричал, - левой! Затем хватал левую ногу солдата и переставлял её вперёд. Обегал вокруг, кричал, - правой! Хватал руками правую, и переставлял. Затем кричал, - раз! И снова бежал к левой ноге солдата, снова хватал её. Потом хватал правую. – Ну, понял?! Понял?!  Левой! Правой! Сено! Солома! Понял?! При каждом прикосновении, и при каждой команде, солдат испуганно вздрагивал и приседал, как будто его били. Он явно не слышал, и не понимал содержания того, что ему говорят, реагировал, лишь на звуки и прикосновения.

- Дурака валяет, - предположил Мишка. Может, просто, по рёбрам дать….

- Не-е, уже пробовали, стало ещё хуже. Теперь, замполит сам занимается. Ты чемоданы, закопал? – старшина, как раз шёл навстречу, проверить выполнение порученного Мишке задания.

Приказано было выкопать яму, и похоронить в ней все чемоданы и сумки со всем, что привезли с собой новобранцы в учебный лагерь. Ничего этого, им больше не нужно. Жизнь начиналась с чистого листа.

- Так точно! Товарищ старшина! Ваше приказание выполнено, чемоданы закопал!

- Молодец, быстро справился. Я тебя запомню.    

Командиры прониклись уважением к Мишкиным подтягиваниям и отжиманиям, и на проверках с удовольствием рассказывали, как они добились таких успехов, в подготовке личного состава. Солдат был туп и упрям, но мы его заставили!

Все показатели были отличными. Даже, открылся талант в стрельбе. Хромало изучение уставов и, к Мишкиному сожалению, бег. Бежал Мишка как все, и это удручало, но нареканий не вызывало. Бег для многих был мучением. Может быть поэтому, каждое утро заставляли бегать по восемь километров. Сержанты гнали салаг, как собаки скот, с лаем и тумаками. От этого особенно мучился один, явно маменькин сынок. Он буквально умирал, по утрам, чем сильно досаждал сослуживцам. Потому, что с мнением командира роты, все были хорошо знакомы.

- Тут вам не спорт! Тут армия! Чемпионы – это хорошо! Но армии нужны солдаты. Здесь, не тот первый, кто первый прибежал. Вопрос! Почему он первый прибежал? Потому, что он бросил товарища! Армия – это не один солдат! Армия – это когда все! Сам беги, а товарища выручай! На проверке, победит то отделение, которое все, до последнего, прибегут первыми! А то отделение, которое прибежит последним, больше ходить не будет! Оно будет только бегать! И на стрельбище! И в туалет!  Но это ещё не всё! Скоро побежим в противогазах! 

Однако, «маменькин сынок» никак не хотел проникнуться. Он падал, терял сознание, а однажды просто рванул в лес. Каждый раз, его по очереди толкали, затем тащили, ловили, а потом несли на руках. Парню доставалось, он стал тем, кого не любили все. Мишке было жалко его, но не мог же он, бежать вместо него. Он лишь вспоминал Толика. Если бы тогда он не затащил Мишку в культуризм, сегодня Мишка бы был на месте «маменькиного сыночка», и звали бы его «задохлик», или «щавлик», или, как этого – «горе». 

Все эти ползания, беганья, ночная чистка картошки, всё же выматывали. Сна не хватало. Спали в палатках, по десять человек, на одной большой деревянной полке типа кровати, и накрывались одним одеялом. То есть, тонких байковых одеял было десять, по одному на брата, но их стелили так, что бы одно перекрывало другое. Иначе спать было холодно. Ночью случались серьёзные заморозки. Однажды Мишка проснулся и обнаружил на кончиках, едва отросших волос, маленькие льдинки. Пар ночного дыхания стелился по волосам, на макушку, и там замерзал. Однако никто не болел, даже «маменькин сыночек».

Из-за систематического недосыпа, несмотря на все свои отличные показатели, Мишка тоже получил наряд вне очереди. Он заснул на посту. Мало того, что и так сна не хватало, каждый солдатик должен был вместо сна, ночью, по очереди, отстоять под грибком, с автоматом и штык-ножом, изображая бдительность. Так получилось, что Мишка заснул стоя, как лошадь, даже ни к чему не прислоняясь. Сержант, обходя посты, подошёл к Мишке и светил ему в лицо фонариком, в открытые Мишкины глаза. Но тот отозвался только после того, как сержант треснул его по лбу.

 
КТО НЕ СЛУЖИЛ, ТОТ НЕ ПОЙМЁТ

Никогда не поймут прохожие, почему пьяные отставные десантники купаются в городском фонтане. Не поймут женщины, что связывает их мужей, когда те ностальгируют об армии. Почему их просят не мешать, когда встречаются бывшие сослуживцы. Почему, даже самый покладистый муж, которого, казалось бы, уже совершенно приручили, может вдруг зареветь: «Не трожь святое!» Тот, кто не служил, никогда не поймёт, что сближает на всю жизнь тех, кто даже не воевал, а лишь служил срочную.

У капитана медицинской службы было напрочь испорчено настроение. Он не сдал очередной экзамен по стрельбе из пистолета. Я не стрелок, моё дело не убивать, а лечить! Однако этот аргумент на проверяющего не действовал, и несмотря на давнее знакомство поставить зачёт он не соглашался. Офицер обязан уметь стрелять из личного оружия. Тренироваться нужно, тренироваться! Будто у врача других дел нет.

Сейчас перед ним стояла рота новобранцев. Нужно брать анализы, а это 100 человек. Какая к чёрту, тренировка. Недавно был скандал, в госпитале что-то перепутали, а свалили на него. Теперь вот придётся всё делать самому, пока скандал не утихнет. Не дай бог, помощники что-то перепутают.

В учебном лагере медицинских кабинетов не было, поэтому всё происходило в лесу, на поляне где посветлее. Два стула и картонные коробки принесли с собой.

- Рота равняйсь, смирно! – выступил с речью капитан, - сегодня будем ломать целки! Всем снять штаны, и по одному подходить ко мне! – капитан сел на стул, поставив рядом картонную коробку.

Рота молчала в недоумении. Солдаты знали, что у капитана плохое настроение. Сержанты ждали команды. Кто-то засмеялся. Но капитан гаркнул, и все снова притихли, поняв, что он не шутит.   

- Я долго буду ждать? Всем снять штаны! Первый пошёл! - капитан ждал.

Сержанты стали толкать того, кто первым стоял в строю.

- Но я не хочу! - взвизгнул солдатик.

- Тебя никто не спрашивает, хочешь ты или нет. Это приказ! Снял штаны! Быстро! Я не буду тут с вами сидеть!

- Снимай штаны, салага! - сержант ткнул парня под дых.

Тот согнулся, заплакал, и стал снимать штаны.

- Всем снять штаны! Быстро!  - орали сержанты, добавляя тумаков для убедительности.   

- Встал сюда, повернулся спиной, наклонился. Раздвинь ягодицы! Ты не знаешь, что такое ягодицы? Ты сколько классов закончил? – капитан достал из картонной коробки кусок толстой проволоки скрученной какой-то странной петлёй, и стал толкать её солдатику в задний проход, - А-а! – обрадовался капитан, что удалось попасть сразу, и потряс проволокой в заднице парня.

Тот, от неожиданности и боли громко вскрикнул и разогнулся. Следующий за ним солдатик подхватив штаны, в ужасе бросился убегать в лес.

- Лови его, ату! – скомандовал капитан.

Сержанты быстро настигли парня, так и не успевшего одеть штаны, и потащили к капитану. Тот, тем временем, достал из коробки плоскую круглую стеклянную баночку и мазнул по дну проволокой. Баночку закрыл крышкой и отдал её своему десятилетнему сыну, тощему мальчонке в очёчках, который привычно и аккуратно положил банку в коробку.

- Вот так, молодец, будешь доктором, - похвалил сына капитан.

- Фамилия? - закричала медсестра. Она отмечала что-то в своих бумагах. Да, при всём при этом, присутствовала молодая медсестра.

Пока первый солдатик соображал, что от него хотят, сержанты подтащили второго, плачущего и упирающегося. Всё повторилось. Конвейер начал работать. День выдался жарким, работа требовала напряжения. Капитан был толстым и неуклюжим. После первых нескольких «пациентов» он снял китель. Но каждый раз наклонятся за новой проволокой и банкой, всё равно было жарко. Сначала он закатал рукава, но убедившись, что это не помогает, по ходу процесса, снял сначала рубашку, а затем и майку, обнажив живот обросший рыжими волосами. Проблема попадания в цель для капитана, вероятно, была не только с пистолетом. Если попасть удавалось сходу, он радостно восклицал: «А-а!» Картина выглядела зловеще, капитан кряхтел. Мишке казалось, что он вот-вот продолжит раздеваться.

Теперь Мишка радовался, что «пациенты» идут не по росту, а по алфавиту, и он не оказался в числе первых. Теперь всё не выглядело таким уж страшным. Солдаты, что уже успели надеть штаны, начали шутить и даже заигрывать с медсестрой. Та отмахивалась, привыкла уже. Однако Мишке показалось, что она исподтишка поглядывала, когда именно он, снимет свои штаны.

Вспомнилась призывная медкомиссия. Для ускорения процесса, голых призывников конвейером прогоняли по всем кабинетам. Младшего медицинского персонала не хватало всегда, а в период призыва и подавно. Поэтому в комиссии работали не только мужчины, но и женщины, и даже молодые девушки. Вероятно, хорошо проинструктированные, они старательно делали вид, что всё это им совершенно безразлично и даже скучно смотреть на голых восемнадцатилетних парней. На шутки и предложения отвечали однообразно, под стать присутствовавшим тут же врачам. Привычную рутину нарушил призывник с выбритой мошонкой, двигавшийся впереди Мишки. Парню доставалось в каждом кабинете. Оказывается, кто-то из друзей рассказал ему, что всех призывников, на всякий случай, лечат от вшей. Для этого, как ему сказали, огромным квачом мусолят по тем местам, где на теле растут волосы, не то хлоркой, не то крысиным ядом. Процедура неприятная, унизительная, а у некоторых может слезть кожа. Но, процедуры можно избежать, если прохождения до медкомиссии выбрить нужные места. Звучало логично. Парень так и сделал. Теперь только ленивый не высказывался, увидев этого парня. А тот, поняв, что над ним пошутили, едва не плакал, проклиная обидчиков.

И вот, наконец, казалось бы, мучения  заканчиваются, подошли к последнему кабинету. Здесь должны были, признать, или не признать, годность к строевой. Запускали сразу по пять человек. Призывники, в том числе побритый парень, шагнули из тёмного коридора, в комнату. Солнце из окна ударило прямо в лицо. В первые секунды, ничего не видя перед собой, призывники инстинктивно прикрывали руками глаза, оставив на секунду без внимания то, что прикрывали до этого.

- Это что ещё за красавец? – воскликнул кто-то из комнаты.

Вошедшие уже привычно засмеялись, понимая, что речь снова идёт о побритом парне. Привыкнув к свету, увидели, что за маленьким письменным столом, на фоне окна, сидят трое. На двух мужчинах поверх военной формы были одеты белые халаты. А вот третьей, сидела молодая девушка, с пышными формами, для которых её халатик был несколько маловат. Места за столом не хватало, поэтому, она сидела рядом со столом, закинув ногу на ногу и грациозно повернувшись телом к столу, чтобы делать записи. Халатик был, уж слишком коротким. Думая, что мучения уже закончились, уставший за день от издевательств, побритый парень не ожидая такой подставы безответственно расслабился и перестал себя контролировать. Теперь ладоней не хватало, чтобы скрыть то, что до этого без проблем в них помещалось. Его жалкие попытки были поняты медкомиссией неправильно.

- Немедленно прекратить! – заорал главный, - руки по швам! Смирно!

Призывники выполнили команду. Возникла пауза. Девушка в тесном халатике, забыв о своих бумажках, открыв рот, во все глаза уставилась на это дивное явление.

- Ну и фрукт! – сказал главный, - этот, точно годен. Его нужно куда-то на север. Пусть лучше там служит.

- Годен! – делая нужную запись, повторила девушка в тесном халатике.   

Призывники заржали. Бритый парень вновь попытался взять руками ситуацию под контроль.

- Вон отсюда! - заорал Главный.

Со своей проблемой наперевес, бедный побритый парень попытался выскользнуть обратно в коридор.

- Да не туда! – воскликнула девушка в халатике, - надо в другую... дверь…

Теперь уже заржал второй доктор. Девушка смутилась, а побритый парень в панике стал метаться по комнате. Призывники смех подхватили.

- Молчать! – снова заорал Главный.

Отправили парня на север, или нет, Мишка не знал. Но вот сейчас он сам оказался в похожей ситуации. Штаны снимать всё равно пришлось, да ещё так позорно. Медсестра увидела лишь голый Мишкин зад, с раздвинутыми ягодицами.

К концу процедуры рота успокоилась. Посыпались шутки.

- Ну что, - подвёл итог капитан, - сегодня вы стали мужчинами. Вам это пригодится. Завтра будем зубы лечить.

Все смеялись, а Мишка вспоминал Толика. Вот бы они тут повеселились. Это тебе ни какое-то там кино, это настоящая жизнь.
 

ГЛАВНОЕ ЗДОРОВЬЕ

Лечение зубов проходило в два этапа, здесь же на поляне, в лесу. Только теперь, капитан привёл с собой зубного врача. Тощий, жилистый, сравнительно молодой человек, военным явно не был. В толстенных очках и ковбойке с закатанными рукавами, он скорее напоминал сельского зоотехника. Ни о каком зубоврачебном кресле, или хотя бы белом халате речи не шло. Весь медицинский инвентарь состоял из острого щупа и маленького зеркальца, а ещё стакана со спиртом и большой стеклянной бутыли с водой. Осмотрев очередного пациента, этот доктор, которого в роте сразу окрестили Коновалом, соблюдал стерильность. Обливая свои инструменты водой из бутыли, он затем ополаскивал их в стакане со спиртом. В первый день он осмотрел зубы у всей роты. Работал продуктивно, чтобы успеть к обеду. Та же медсестра записывала его указания. Вытерев рукавом пот со лба, лечение доктор назначил на завтра.

Оказалось, что зубы нужно лечить почти у половины роты. В том числе у Мишки, чего он даже не подозревал. Мишка удивился, когда их снова привели на ту же поляну. Как же тут лечить? Даже стула нормального нет. На сей раз, доктор-коновал пришёл, слегка опоздав, с той же бутылью и большой сумкой-саквояжем. Медсестры не было. Поэтому тетрадку с записями держал капитан. Налив немного спирта в стакан, он не стал полоскать инструменты, а просто спирт выпил. Крякнул, и сказал: «Ну, погнали».

Капитан открыл тетрадку и выкрикнул фамилию первого пациента. Парень уселся на тот самый старый стул, который таскали за капитаном. Коновал надел на себя клеёнчатый фартук, снова налил в стакан спирт и достал из своей сумки щипцы для выдирания зубов. По их виду можно было подумать, что ими рвут зубы не у людей, а у лошадей. Впрочем, у этого доктора щипцы вполне могли быть универсальными. Он обмакнул их в спирт и шагнул к пациенту. Тот понял, что его ждёт, вскочил со стула и закричал, что от лечения отказывается! Капитан взмахнул рукой, два сержанта схватили и потащили визжащего парня обратно к стулу. Контингент, ожидающий своей очереди на лечение, заволновался и начал роптать. До всех, наконец, дошло, что ничего другого и не будет. Зубы просто будут безжалостно выдирать, при этом, без всякой заморозки. Какого чёрта? Ни у кого зубы не болели. Новобранцы загалдели. Не имеете права!

- Молчать! – заорал капитан, - построились! Равняйсь! Смирно! Что значит, зубы не болят? А если заболят? Ты на посту стоишь, а у тебя зуб заболел! А если в атаку идти? А ты не можешь, у тебя зуб заболел. В армии, главное – здоровье!  С гнилыми зубами тут делать нечего! Не солдаты, а бабы какие-то! Мамки тут нет! Не болят у них зубы. Сейчас заболят! Если кто-то будет воду мутить, я сам на живот встану, буду зубы тянуть! Сержанты, взять дезертира!   

Несчастный парень, поняв, что не отвертеться сам упал в стул. Коновал полез щипцами в рот. Солдатик стал инстинктивно сопротивляться. Тогда один сержант схватил его за руки, а другой встал спиной сзади стула, и захватом зажал голову парня. Уже через несколько секунд Коновал гордо показывал ловко вырванный зуб. Сержанты солдатика отпустили. Тот, шатаясь и отплёвываясь кровью, отошёл от стула осознавая, что сейчас произошло.

- Молодец! – похвалил капитан, - следующий!

Кого он хвалил, парня, а может Коновала, а может сержанта, так ловко удерживавшего парня, было непонятно. Коновал, вероятно, имел большой опыт «лечения зубов», и двигался довольно быстро. Работает гад, как на сдельной,- подумал Мишка. Новобранцы, с ужасом наблюдали весь процесс в ожидании своей очереди. Фартук Коновала был забрызган кровью. Некоторые зубы сопротивлялись, но доктор не сдавался. Выдрать все, нужно было до ужина. Наконец подошла очередь Мишки. Когда он сел на стул, сержанты привычно схватили его, но он стряхнул с себя тощих сержантов. Пока они размышляли, бить, или не бить, Мишка подумал, что его посчитают трусом, и сел на стул сам. Однако помощь сержантов всё равно понадобилась.

Выдрать Мишкин зуб, у Коновала сходу не получалось. Отломав часть зуба, он достал из саквояжа плоский металлический шпатель и попытался, загнав его между зубами, расшатать упрямый зуб. Шпатель соскочил, и с треском ударил сразу по нескольким зубам так, что заволновался даже капитан.

- Надо пару зубов оставить. Ему же нечем будет врага грызть.

Мишка подумал, что наверное, этот гад сломал и другие зубы. Но, Коновал был опытным дантистом и понял, что действовать нужно более осмотрительно. Он достал из саквояжа деревянный молоток и что-то похожее на зубило. Пока он выбивал зуб, сержанту пришлось держать голову Мишки, потому, что тот уже переставал соображать. Наконец разворотив всю челюсть, Коновал  зуб вытащил и с гордостью показал капитану. Мастерство не пропьёшь!

Жрать хотелось, в армии всегда хочется жрать. Не потому, что мало дают, а потому, что растущему организму, при постоянных физических нагрузках нужно много энергии. Но ужинать сегодня Мишка не мог, и с унынием думал о том, как будет справляться с завтраком. С горем пополам, попив чаю, он, со всем строем пошёл спать. Привычно, по команде "отбой", раздеваясь, и снова одеваясь три раза подряд, так ежедневно отрабатывалась команда «в ружьё», он впервые радовался, что забыл сходить в туалет. Заснуть, всё равно не давала развороченная челюсть.

По правилам, в туалет можно идти только через 30 минут после отбоя. Если не успел вовремя сходить, жди 30 минут. Один нерадивый парень, забывая всё сделать вовремя, не мог ждать 30 минут и засыпал мертвецким сном. Поэтому, мочился во сне прямо в кровать. В ту самую общую кровать, в которой спало всё отделение, 10 человек. Утром парня материли, били, заставляли стирать простыни, чего он сделать не мог, поскольку для этого время уставом предусмотрено не было. Беда в том, что делал он это неоднократно. Его требовали отселить, но куда? Водили, к тому же капитану, но тот сказал, что парень здоров и просто разгильдяй. В конце концов, выход нашли. Его положили с краю, и просто не пускали в кровать, если  перед отбоем, он при свидетелях, не сходит в туалет.

Мишка лежал, ожидая, когда пройдут эти тридцать минут и вспоминал Толика. Где он сейчас? Учится, наверное, в своём институте. А я дурак, вот здесь оказался. Если бы знал, что тут будут зубы лечить, из кожи вон вылез бы, но в институт поступил. Сейчас не лежал бы тут, мечтая сходить в туалет, а вместе с Толиком готовился бы к экзаменам.

Однако, самое неприятное воспоминание об учебном лагере у Мишки осталось после «конских уколов», как их называли солдаты. Об этих уколах ходили слухи, что их делают для того, чтобы солдаты не бросались на женщин. Потому, что солдат набегавшись, и нажравшись каши, становится опасным для окружающих, особенно для женщин. Правда это, или нет, никто не объяснял. И вот, однажды, в часть приехала специальная машина, с уколами. Кололи под лопатку, совсем не больно. И чего все боялись?

Часа в три ночи всех подняли и под дождём погнали на стрельбище. Необычным было то, что с собой, на всю роту, взяли только пять автоматов. Прибежали как раз к рассвету. Мишка впервые увидел на стрельбище машину Скорой помощи. Зачем она здесь? Ещё даже стрелять не начали. Стреляли по очереди, по пять человек. Ложились в лужи, оставшиеся после дождя, и палили. Мишка ждал своей очереди, когда его стало мутить. Потемнело в глазах, он почти ничего не видел. Потом вытошнило, и начался жуткий понос. До кустов добежать не смог, и сел тут же в поле. Сквозь пелену в глазах, рядом увидел таких же, блюющих и срущих. Едва смог подняться, натянул штаны, а ремень затянуть не мог, не было сил.

Тут его позвали, и он так, в полуспущенных штанах упал в лужу для стрельбы. В руки сунули уже заряженный автомат. Команда, огонь! Но Мишка ничего не видел, тем более мишеней, которые находились за сто метров. Стали орать, стреляй, стреляй. Рядом лежащие стреляли, стрелял и Мишка. Он тупо, не прицеливаясь, нажимал на курок. Едва смог подняться на ноги. По протоколу все кто стрелял, должны идти смотреть результат. Прозвучала команда. Едва не теряя штаны, Мишка поплёлся к мишеням. Командир роты, бойко и с энтузиазмом, мелом отмечал попадания и куда-то записывал. По его словам, Мишка отстрелялся на четвёрку. К этому времени он уже начал приходить в себя и мог поклясться, что полил «в белый свет, как в копеечку», и попасть в мишень не мог, по определению. Но что-то выяснять, не было ни сил, ни желания. Наконец он смог затянуть ремень штанов. Все побежали обратно в лагерь, если конечно, это можно назвать бегом.

Одежда уже обсохла, разрешили лечь спать. Но спали недолго. Подъем, и на завтрак. Спина под лопаткой дико болела. Все ходили скрюченные, до обеда никого не гоняли. Кто-то объяснил, что без ночной беготни, утром вообще бы не встали. Вроде бы, это были комбинированные прививки, не только «от женщин», но и ещё чуть ли не от восьми разных болезней сразу, чёрт их знает от каких. Главное – здоровье. 

            
СВАДЬБА ДРУГА

Как отличнику боевой и политической, Мишке предложили пойти в школу сержантов, но узнав, что там снова нужно бегать и учить уставы, он отказался. Однако бравого солдатика, всё равно заметили, и перевели в комендантский взвод, чтобы носил знамя. Муштры хватало, но появились и увольнительные. А однажды даже дали недельный отпуск. Понятно, что он сразу рванул домой, и понятно, что побежал к Толику. Он писал ему, ещё с учебки, но Толик не ответил. Мишка обиделся. Но потом взяло сомнение и любопытство. Может, что-то случилось.

Толик увидев Мишку, страшно обрадовался и сказал, что никакого письма не получал. Посидели, поболтали. Завтра было воскресенье, договорились бежать, как раньше, в дальний кинотеатр за билетами. Бежали, и Мишка беспрерывно болтал, рассказывая всякие истории, про армию. Сначала Толик смеялся, а потом Мишка заметил, что Толик бежать совсем не может. Это было странно, Мишке всегда казалось, что Толик сильнее и выносливее его…

Назад шли пешком. Болтали, и всё было хорошо. Но, подойдя к дому, стало видно, что Толик устал и даже этого не скрывал. 

- Знаешь, эта учёба меня заездила, - перевёл дух Толик, - сижу в библиотеке и чувствую, что чем больше читаю, тем больше тупею. Ноги уже не ходят. Но, ничего, вот институт закончу, и буду восстанавливаться. Будем с тобой вместе, в зал ходить. 

Мишка по-прежнему обожал Толика. Как же он выдерживает такие нагрузки? Сопромат какой-то…

- А ты, музыкой занимаешься? – Мишка вспомнил кларнет Толика.

- Да нет, я его продал. Деньги были нужны…

Ой, как трудно, наверное, - подумал Мишка. Родители зарабатывают мало, едва самим хватает. А у Толика, только стипендия. И помочь, никак нельзя…. Договорились встретиться вечером. Однако вечером Толика дома не оказалось. Мать сказала, что пришёл Пётр, и они куда-то ушли, передавать ничего не просил. Мишка расстроился, а потом обиделся. Как же так, ведь он приехал всего на неделю, а лучший друг куда-то свалил, даже не предупредив. Ну и плевать, он больше не будет бегать за Толиком. И что он находит, в этом тупом Пете?...

Служба в армии подходила к концу, когда Мишка неожиданно получил по почте приглашение на свадьбу. Толик женится. Не забыл друг! Да чего хороший человек, светлая душа! Мишка всем ему обязан, и никогда у него не будет лучше друга, чем Толик. Он обязательно вырвется к нему, чего бы это ни стоило. Однако вырваться не получалось, отпуск был «не положен», а в самоволку, было слишком далеко. Но подвернулся счастливый случай. Зная Мишкину проблему, начальник штаба сжалился и предложил выход.

- В часть, что стоит всего в 300 км от твоего города, едет курьер, с пакетом. Я могу послать тебя вместо него. Сумеешь добраться оттуда, до своего города?

Кто бы сомневался. Мишка летел как на крыльях. Однако расписание поездов, автобусов и самолётов оказалось таким, что Мишка на свадьбу никак не успевал. Он бегал по незнакомой части и выл. И ему снова повезло, в его город летел военный АН-2. Что это такое, Мишка не знал, и не спрашивал. Впрыгнул в него, как только разрешили.

Он никогда не думал, что самолёт может так болтать. Пытка казалась бесконечной. На земле Мишку вырвало, но он мужественно, на такси, добрался до дома, чтобы переодеться. Напугав своим внезапным появлением родителей, помчался на свадьбу, но всё равно опоздал. Свадьбу праздновали в какой-то маленькой, рабочей столовой на окраине, которую удалось найти не сразу. Все уже сидели за столом и произносили тосты.

Мишка потом, сколько не силился, так и не смог вспомнить лицо невесты, или её родителей. Люди хорошие, - сказала мать Толика. Это единственное, что запомнил Мишка. Но запомнились не столько слова, сколько глаза матери и голос, каким она это произнесла. Была во всём какая-то тревога.

После жуткой болтанки на самолёте, Мишка опьянел от первой же рюмки. Помнил, как обнимал и хлопал по плечу Толика, как смеялся чему-то вместе с гостями, и как тошнило в туалете. Поговорить с Толиком, так и не удалось. Толик, также как и раньше, весело смеялся, но в глазах была тоска, в нём что-то изменилось.

- Эй, вставай, давай просыпайся! Я в парк еду! – орал в лицо Мишке какой-то мужик, - ты уже второй круг катаешься! В милицию сдам!

Мишка вышел из автобуса и долго, пешком шёл домой, чтобы переодеться и возвращаться в часть. Протрезвев на ветру, обрадовался, что не попал в милицию, и что в части не узнают, как ужасно он напился.

Утром, заранее, пришёл на остановку. Нужного автобуса до вокзала долго не было. Глазея по сторонам, Мишка вдруг почувствовал на себе взгляд. В хорошо одетом, но почти совершенно лысом парне, он с трудом узнал бывшего школьного друга Жорку, того самого, кто когда-то «не подал ему руки».

- Привет. Узнал? Меня теперь, мало кто узнаёт. Это всё из-за Витьки. Зря я тогда не поверил тебе, что он вор. А он, вор! Он украл у меня, аттестат.

- Как это? – Мишка невольно заинтересовался.

За несколько минут, пока ждали автобуса, Жора успел рассказать, что после окончания школы, не смог поступить в институт потому, что потерял школьный аттестат. Перерыв всё, он подал на восстановление и дубликат, но это требовало времени. Год пропадал. А потом он случайно обнаружил свой аттестат в столе у Витьки, когда был у него в гостях. Затем пришла повестка в армию. Хотел откосить по здоровью, но его на этом поймали, и в наказание, как и всех злостных уклонистов, отправили служить где-то на крайней точке, на радаре. Там из-за какого-то излучения лысели все. Даже кошка облысела. Вернувшись из армии, Жора поступил в институт, и сейчас туда ехал. Подошёл автобус, и они расстались.

Мишка так и не узнал, что стало с Витькой. Жора был суров и справедлив, когда-то «руки не подал», защищая этого самого Витьку. А Витька, в благодарность за это, украл…. Да нет, не украл, он сломал ему жизнь. Мишка подумал, что за такое, наверное, убил бы. Однако подумав, решил, что это просто, думать за других. Хорошо болтать, когда всё наперёд знаешь. Даже я, зная, что Витька – прохвост, никогда бы не подумал, что он ещё и подлец. История, дикая какая-то. Спросить бы у Витьки, зачем он это сделал? Но тут Мишка вспомнил Витькино лицо, когда поймал его с украденной авторучкой. Витька тогда молча улыбался, сказать ему было нечего, а в глазах было столько злобы, что стало страшно, не дай бог повернуться к такому спиной. Не нужна была Витьке, та авторучка….  Если бы не Толик, Мишка бы, со всеми своими переживаниями, вполне мог тогда оказаться, в психушке.
 
 
В ОФИЦЕРЫ

После службы, как отличнику боевой и политической, Мишке выдали рекомендации для поступления в высшее военное училище, которое располагалось у него в городе. Попасть в него он не стремился, но решил посмотреть, как и что. Почему бы не попытаться, сдать экзамены. При подаче документов увидел пацанов, тех, кто прямо из школы, они всерьёз волновались, в училище был конкурс. Оказывается, туда брали не всех. Предэкзаменационная горячка захватила. Мишка боялся завалить общие предметы. Многое забыл, а русский язык вообще был его слабым местом. Времени, хронически ни на что не хватало. И всё же, он был страшно рад, когда в дверь позвонил Толик. Они так давно не виделись. И вот они снова, как и раньше, радостно хохотали и обнимались.

- Слушай, надо отметить нашу встречу!

- Обязательно надо. Наконец посидим, поговорим. А то всё время, что-то мешает.

- Почему не сейчас?

-  Завтра первый экзамен в училище. Русский язык. У меня с ним напряжёнка. Может ты, мне подиктуешь какой-нибудь текст, и проверишь ошибки?

- У меня с русским, тоже проблема. Тут я тебе не помощник.

- А ты сейчас где, чем занимаешься?

- Работаю. Мастером на производстве.

- Ого, начальник. Карьеру делаешь? Может, меня на работу возьмёшь, если в училище не поступлю.

- Тебе, такая работа не понравиться. А не поздно, военную карьеру начинать?

- Да, я и сам думаю. А что у тебя за работа такая, чего это она мне, не понравится?

- Ну, я мастер производства железобетонных конструкций.

- Хорошо. Хорошо звучит! А что за проблема?

- Знаешь, это красиво называется – «производство». На самом деле, работа тупая. Делаем бетонные шпалы. Вечный заказ. Я ведь специалист по бетону. Механизмов почти нет. Много работы вручную. Рабочих не хватает. Текучка. Да и ездить, к черту на рога, каждое утро за 25 км, в переполненном автобусе.

- Да, невесело. А сменить работу нельзя? Почему так далеко?

- Это ещё близко. Повезло, дома живу. Другие вообще, должны были переехать. Это же распределение. Два года надо отработать. Не знаю, как выдержу, - такую тоску в глазах Толика Мишка никогда не видел, почудилось, что глаза кричат, - по-мо-ги!...

- А что так? Другие же терпят. Перетрётся, зато у тебя уже высшее образование! Не сам же ты там, лопатой бетон месишь.

-  Ай, всякое бывает. Бывает и лопатой. Образование - высшее. Если-б знал, не пошёл бы. Это ведь родители настояли. Иди, говорят, учись. Начальником будешь! Будешь «бумажки перекладывать». Я ведь пошёл туда, где недобор. В другое место, с моими тройками, я бы экзамены не сдал.

- Что-то ты кислый совсем. Что уж, так плохо? 

- Плохо. Пьют мужики, пьют. И меня тащат. Говорят, «не уважаешь, начальник»…. А я, больше не могу…. Слушай, ну давай, отметим. Что мы, как-то на ходу?

- Ладно, давай. Вечером соберёмся, посидим.

- Не могу я, вечером. Жена не пустит, - и снова, в голосе Толика, послышалась боль и тоска.

- О, да ты же женат, я и забыл. Так может, я к тебе, вечером заскачу? Познакомишь нас поближе.

- Да нет, не надо. Жена ворчать будет. Не любит она, моих друзей, - впервые Толик просил Мишку, не приходить…

- Нет, сейчас я не могу. Мне в библиотеке, ещё нужно книжку взять, а она сегодня рано закрывается…

Так они и расстались, ни о чём не договорившись. Обиделся Мишка. Кто такая эта жена? Она Толика меньше года знает. А мы с ним десять лет, не разлей вода. Все бабы дуры! Толик тоже хорош, не успел жениться, а она уже на голове сидит. Никогда такого не было, чтобы в дом не пригласить. Мишке казалось, что мать Толика, даже любит его. Она всегда была рада, когда он приходил, а теперь, в дом не пускают? 

Экзамены Мишка сдал, в училище приняли! Ура! Вот бы сейчас, это отметить. Где же Толик? Мишка вдруг поймал себя на мысли, что боится идти к нему домой. Боится даже звонить. Как трудно идти туда, где тебя не любят. Как вдруг сразу всё изменилось. Ещё вчера, мысль о Толике радовала и успокаивала. Не важно, что мы не видимся, что не разговариваем. Есть друг, если нужно он придёт, хлопнет по плечу, засмеётся и скажет: всё проходит, пройдёт и это…. Где этот друг? Придёт ли? Да, и как позовёшь….


НОВОЕ ВРЕМЯ

Внезапно, оказавшись без какой-либо заботы, Мишка не знал куда себя девать. Книжки надоели. Надоела дисциплина. Хотелось, оттянуться по полной. Найти бы какую-нибудь девчонку. Мишка болтался по городу, по местам, где любил бродить до армии. Но всё изменилось, особенно люди. Лица случайных прохожих стали мрачными и подозрительными. Даже их одежда казалась какой-то мрачной. В скверике у фонтана, Мишку погружённого в свои мысли, отвлёк чей-то голос. Он даже не сразу понял, что обращаются к нему.

- Мужчина, Вы о чём, так задумались? Не проходите мимо.

Группка молодых парней, часть которых сидели на лавочке, другие стояли рядом, уставились на него.   
 
- Не стесняйтесь, здесь все свои…, - Мишка растерялся, к нему, скосив глаза и застенчиво улыбаясь, обращался парень с накрашенными, как у женщины глазами.

Мишка, невольно остановился и осмотрелся. На скамейке напротив, сидела похожая группка, таких же молодых людей. Никого рядом больше не было. Раньше, в это время года, здесь было оживлено. Гуляли молодые мамаши с детьми и колясочками, сплетничали о своём. Ближе к вечеру, чинно прогуливались, интеллигентного вида пенсионеры, при встрече, поклонами приветствовавшие друг друга. А позже, когда темнело, на этих лавочках тискались парочки. А сейчас фонтан не работал. Вместо воды в нем валялся мусор и окурки. Окурки и прошлогодние листья валялись повсюду….   
 
Мишка перешёл дорогу и направился к зданию, в подвале которого раньше располагалось уютное кафе, играла музыка и собиралась молодёжь, а в соседнем зале показывали редкие кинофильмы. Однако внутри всё было закрыто на ремонт. В пустом фойе стояли игральные автоматы, а в углу, в будке сидел кассир. Чтобы играть, нужно было купить у него жетоны. Мишка спросил, про кинотеатр. Но кассир даже не знал, что здесь раньше такое было. Уже на выходе, дорогу ему перегородили двое ввалившихся, пьяных молодых ребят. Один из них, тощий высокий с разбитым носом, матерясь, стал цепляться к Мишке, а другой, маленький, успокаивал его. Они чем-то напомнили Битюка с Шакалом. Мишка уже хотел приложить обоим, но что-то подсказало, что делать этого не нужно. Он отошёл назад и сказал кассиру, что двое пьяных могут автоматы сломать. Кассир выскочил из будки, и отвлёк пьяных на себя, дав Мишке уйти. Прямо на пороге здания, стояли три милиционера, которые с энтузиазмом бросились внутрь, услышав, что там пьяные. Мишка понял, что если бы завязалась драка, пришлось бы, как минимум сидеть до утра, в милицейском КПЗ. Ну, хоть тут повезло, - подумал Мишка.

Однако, впечатления на этом не закончились. На остановке, под фонарём, он увидел художника Петю, который что-то внушал Толику. Толик, как всегда, весело смеялся, и оба они были пьяны. Как же они находят друг друга, если в дом к Толику даже зайти нельзя? Неужели, Толик сам идёт к этому болвану Пете? А ко мне не зашёл. Мишке стало неприятно, и он прошёл мимо, чтобы его не заметили.  Что же это за день, такой поганый, сегодня….

   
ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ   

В училище, Мишке присвоили звание сержанта, и назначили заместителем командира взвода курсантов. Теперь он гонял салаг, и вообще, находился на особом положении. Отчасти ещё и потому, что в него влюбилась младшая дочка начальника училища, и у неё была классная задница. Мишку приглашали в дом, а когда родителей не было, они там занимались, чёрт те чем. Мишка даже однажды прогулял занятия, и едва не попался, но всё обошлось.

В выходной день, они вдвоём пошли знакомиться к Мишкиным родителям. По дороге сходили в кино, и в кафе «Мороженое». Они были счастливы. Девчонка вся светилась, Мишка думал, что любит её, что ему повезло с ней, и что он счастливый человек. Такая, не закроет дверь перед Толиком, если он придёт.

Стоило только вспомнить Толика, как они встретили его мать. Впрочем, ничего удивительного, жили в соседних домах.

- Здравствуйте! Как поживаете?

- Здравствуй Миша. Это твоя девушка? Красивая, - грусть была и в её голосе и в глазах.

- Можно сказать, невеста! Вот веду с родителями знакомить. Как там Толик? Мы давно не виделись.

- Толик в ЛДП. Уже второй раз…

Мишка не знал, что сказать. Ему было стыдно признаться, что он не знает, что такое ЛДП. Мать Толика не стала дожидаться, отвернулась, и не прощаясь, продолжила свой путь.

- До свидания! Передавайте привет! – крикнул он ей вслед, но на ничего не ответила. - Не хорошо как получилось, единственный друг, а я про него ничего не знаю. ЦСК- знаю, Спартак – знаю, ДОСААФ – знаю. А что такое ЛДП? Новое что-то? Ты не знаешь?

- Я по телевизору слышала, что эта - новая партия. Ну, как коммунистическая, только другая. У них там, начальник такой, сумасшедший, на всех кричит.

- Партия? Толик в политику пошёл? Во, как! А говорил, что высшее образование, ему не нужно. Молодец, орёл! Я тебя с ним познакомлю. Вот такой парень! – Мишка поднял вверх большой палец. - Кстати, недавно женился. А почему это она сказала, «второй раз»? Когда же, он успел-то?   
    
Родители уже ждали.

- Ну, где же вы запропастились?

- В кино ходили, мороженное ели, маму Толика встретили. Представляете, он в политику подался! Во даёт! В новую партию пошёл. Видели по телевизору, ЛДП называется?

- Толик, хороший мальчик, - сказала мама, - я помню его, вы раньше дружили. А чего он больше не заходит?

- Он женился, теперь ему не до нас!

- Он что, с этим сумасшедшим связался? – спросил папа, - а разве здесь у нас, есть такая партия?

- Его мама сказала, что «есть такая партия!», папа!

- Когда же это, успели? А где он работает, этот Толик твой? 
   
- Он, мастер, на производстве железобетонных изделий. Он же институт закончил.

- Хм, может там, у них ячейку организовали…

- Вот видишь, и тебе надо было. Сейчас бы уже тоже мастером был. А ты всё учишься, да ещё на военного. Кому сейчас армия нужна. Ой, что это мы всё о ком-то. Давайте, поговорим о нас. Идите, мойте руки, а я сейчас салат принесу, - мама убежала на кухню….
 

КТО ТВОЙ ДРУГ             

Сержант, тебя начальник училища вызывает.

- Товарищ генерал, прибыл по Вашему приказанию!

- Вам сколько лет, сержант?

- Двадцать три, товарищ генерал!

- А, не поздновато Вам, в училище? Вам 23, а Вы ещё первый курс не закончили. Вашим сослуживцам, по 18. Не скучно Вам, среди них? А как, Вы в училище попали?

Вопросы генерала пугали, куда он гнёт? Мишка терялся в догадках и не знал, что отвечать. Генерал, наверняка смотрел его личное дело, и не мог не читать рекомендации с места службы.   
   
- Поступил сразу после срочной службы в рядах вооружённых сил, товарищ Генерал!

- Ну, и как Вам у нас? – генерал смотрел прямо Мишке в глаза.

Неприятный холодок пробежал по спине. Ещё три дня назад Мишка сидел в доме генерала за одним с ним столом, держась за ручки с его дочерью. Генерал был в халате и домашних тапочках. Теперь Мишка стоял по стойке смирно, и сесть ему не предлагали. 

- Хорошо, товарищ генерал!

- А как у Вас с алкоголем, сержант?

- Виноват, не понял?

- Я спрашиваю, водку пьёшь?!

- Никак нет, товарищ генерал! – Мишка улыбнулся. Отлегло. Его с кем-то перепутали. Бывало, что иногородние курсанты устраивали пьянки в общежитии, в казарме училища. Мишка и должен был следить, чтобы такого не было. У него в казарме была кровать, но спал он в основном дома, и при желании, вполне мог напиться, втайне от начальства. И если и был он в чём-то виноват, то лишь в том, что не уследил. 

- Вы мне тут улыбочки не стройте! Вы знаете, что алкоголизм, это неизлечимая болезнь?!

- Виноват, товарищ генерал! Я совершенно не понимаю, о чем идёт речь.

- Не понимает он. Ваш «лучший друг», с которым Вы хотели знакомить мою дочь, алкоголик! А может, и того хуже. Вы знаете поговорку, «скажи мне кто твой друг…»? Вы там, бутылку, под кроватью не прячете? Или, чего похуже?

- Товарищ генерал, вышла какая-то ошибка. У меня, нет никаких друзей алкоголиков. Мой друг, увлёкся политикой. Он – гражданский, им можно. Он вступил в партию, в ЛДП. Как это…, о, Либерально-Демократическая Партия. Это новая партия. Сейчас это модно, все куда-то вступают. 

- Нет такой партии, в нашей области, я проверил! Это пока только в Москве, веселятся…

- Его мать сказала….

- Вы, или на самом деле, дурак, или прикидываетесь! Партия?… Партия - алкоголиков и наркоманов!?

- ЛДП?

- Да не ЛДП, а ЛТП, Лечебно-трудовой профилакторий! Там принудительно лечат алкоголиков и наркоманов! Прости господи! Только от этого, не вылечишь. Вам же мать Вашего друга сказала!  Он уже во второй раз, туда попал! Меня, как током ударило. Вы что, на самом деле не понимаете? Я всю жизнь в партии! В партию, туда-сюда, не ходят!

- Как же так…, - голова Мишки пошла кругом…

- Я ещё удивился, какая к чёрту, новая партия? Откуда она тут взялась, должны же были проинформировать? А дочь говорит, «он там, уж, во второй раз!» Это, наша младшая дочь! Совсем ребёнок, она с тобой пошла, где-то ходит. Понятно, мы с матерью волнуемся, спрашиваем, как там прошло? А у тебя, оказывается, лучший друг, - «политик!» В общем так! Я прошу Вас, воздержаться от контактов с моей дочерью! И ещё, мне доложили, что в моё отсутствие, Вы бывали у нас дома. Вы хоть понимаете, что это неприлично?! Она совсем юная девушка. Короче, всё понял? Кругом, марш!

Мишку трясло. Сидя на занятиях, он ничего не слышал. Всё летело в чёртовой бабушке. И карьера, и личная жизнь. Генерал был прав, смутные подозрения были у Мишки давно, но он гнал от себя эти мысли. Он любил Толика, и никак не хотел верить, что такой сильный, мужественный человек может стать обыкновенным пьяницей. И вдруг, все кубики сложились, всё сложилось и стало понятным, и про пивные рекорды, и про жену, и про пьющих работяг, и про мать Толика, и про, будь он неладен, художника Петю, да и про палец в самогонке.

Что же делать? Позвонить девчонке? Если генерал узнает, мало не покажется. Выгонят из училища, или зашлют потом, туда где раки зимуют. Посоветоваться не с кем. И к Толику не зайдёшь, там эта жена сидит. Да и чего заходить, если он неизвестно где. Где это ЛТП, можно ли его навестить? Пускают ли туда? Что это вообще такое? Он так и остался, в полной растерянности, ожидая непонятно чего…

Время шло, Мишка тупо читал книжки про военные науки, маршировал по плацу, и гонял салаг. Жизнь становилось стабильной и серой. Тяну лямку, - думал Мишка. Учёба в училище подходила к концу. Все думали о распределении. А Мишка думал, куда пошлют – туда пошлют. Его больше не пугали не раки, ни белые медведи, везде люди живут. Главное, что за него подумают, и не придётся делать то, чего он больше всего не любит. А больше всего он не любит, думать - что делать.

Толика он так и не видел, и не знал что с ним. Девушку свою, бывшую невесту, тоже не видел. Слышал лишь, что она вышла замуж, и уже родила ребёнка. Слышал, что начальник училища уходит в отставку, но ему это было всё равно, потому, что он видел его только на трибуне, когда стоял в строю, на плацу.

 
ВИДЕТЬ СЕБЯ

- Сержант, тебя к генералу.

- Товарищ генерал, по Вашему приказанию прибыл!

- Садись сержант, - генерал встал из-за стола, открыл дверь в приёмную, и сказал, - меня ни для кого нет, – затем запер дверь кабинета на ключ, и сел напротив Мишки, - ну, так как, водку пьёшь? – он говорил так, как будто они только вчера расстались, и не было этих нескольких лет.

- Никак нет, водку не пью, товарищ генерал, - Мишка вскочил со стула, и встал по стойке - смирно.

- Ну, тогда будем пить коньяк. Ты садись, садись, - генерал достал из шкафа бутылку коньяка, две рюмки, и порезанный ломтиками лимон, - я вот всё думаю, про вас всех, про тебя. Ты же знаешь, я ухожу в отставку!

- Так точно, товарищ генерал, - Мишка снова вскочил.

- Да сядь ты, я уже можно сказать, тебе не начальник. Я хочу с тобой, как мужик с мужиком поговорить. Дочка моя замуж вышла, знаешь, наверное. Родила уже, мальчика.

-Так точно, знаю.    

- Она из-за тебя, назло нам с женой, замуж выскочила, когда ей запретили, с тобой встречаться. Такого урода, в дом привела… Бизнесмен! Лучше бы, в девках сидела. Вот ты мне скажи, почему ты согласился? Наверное, не сильно любил, раз так легко расстался.

- Отец учил меня, держать себя в руках, и уважать старших. А в армии учили, дисциплине.

- Правильно учили. Всё правильно. Только вот жаль, что никто не учит думать, и брать на себя ответственность, - генерал налил коньяк, и не чокаясь, опрокинул рюмку. – Пей, не бойся, не заложу.

- А что нужно было сделать? – Мишка тоже выпил. Говорить он не хотел, и не понимал, куда ведёт этот разговор.

- Послать, на три буквы! – генерал посмотрел в глаза, - если любил, конечно. Чего смотришь, взял бы, да и послал!

- Вы бы меня, из училища выгнали.

- Выгнал бы. Ну и что? Никакое училище не стоит, любящей бабы. Мы тогда испугались. Отец жены от водки погиб. Как начал в войну пить, так и сгорел. Что только не делали. Он был старшиной, эту самую водку на передовую возил. Привезёт, а там уж пить некому. А выливать ему было жалко. Так и спился. Жуткое зрелище, под себя ходил. Жена как услышала про ЛТП, так в истерику. Её отец в таком ЛТП, и умер. А ведь твоему другу, сколько тогда было?

- Как и мне, 23.

- Видишь, ужас какой. Понять её можно. А я с плеча, не подумав… Ты тоже хорош, не мог за себя постоять!

- Товарищ генерал, зачем сейчас об этом говорить? Всё равно, ничего нельзя изменить.

- Во, во…. Вот весь ты тут. Ты жизнь только начинаешь, а уже сдался. Это начало. Знаешь, сколько ещё у тебя всего будет, таких вот ситуаций? Ты не назад смотри, а вперёд. Может, у тебя ещё сын будет, ты должен его учить. Видишь, мне бог сына не дал, девки, у них своё. Никогда не отступай! Дурь не пори, проверь всё сначала, а потом дерись! Я ведь ждал, что ты очухаешься, придёшь, стукнешь кулаком по столу! Я бы понял. Думаешь, раз старый, значит, всё знает? Я столько ошибок в жизни наделал. Ляпнул что-то, всё, полетело…. А что, тот друг твой, неужели ты не видел, что он спивается?

- Не видел, я в армии был, - сказал Мишка, и тут же понял, что врёт. - Да, видел, но не понимал. Я до водки равнодушный, не думал даже, что это так захватывает. Обижался я на него, крепко. Мы были лучшими друзьями. Смотрю, он всё с одним болваном ходит, а для меня времени нет. Ну и ладно, думаю. Ну и черт с тобой. Вот тогда-то, он, наверное, и стал спиваться.

- Знакомо мне такое. Тут дело даже не в водке. Знаешь, как это в Библии называется? Грех гордыни. Ты не видел, что твоему другу плохо, что он погибает. Ты думал, что тебе плохо, тебя обидели! И ты от него отвернулся. И, со мной ты, так же. Раз мол, я вам не ко двору, то и хрен с вами. Так ведь? Запомни, люди ошибаются! Жалеют потом, а исправить ничего не могут. Не чванься, разберись. Не бойся унизиться! Это же как получается, сначала ты обижаешься, потом тебе наплевать, а потом, не заметишь, как дерьмом станешь.   

- Да, понимаю я всё. Уверенности нет. Вдруг не прав. А посоветоваться, не с кем. Раньше, Толик был, теперь вот, пропал.

- Опять ты себя жалеешь, опять про себя думаешь, какой ты несчастный, одинокий. Ты молодой здоровый, не предавай себя. Не жди, что придёт кто-то добрый, и тебя спасёт. Старики уходят, кто будет управлять? Кто будет тобой командовать? Какая-нибудь гнилушка, как мой зять? Он продаст всё, к чёртовой матери. Бизнесмен. И вас всех продаст…. Ну, ладно, кажется, я всё сказал, что хотел. Надеюсь, что-то останется. Всё, завтра меня уже здесь не будет. А ты, иди домой.

- Спасибо Вам….

- Да, и вот ещё что. Я документы послал, на присвоение тебе звания старшего лейтенанта, сразу по окончанию училища. А то, выйдешь лейтенантом, как все. Но ты старше на четыре года. В общем, это, чтобы справедливость восстановить…. Надеюсь, получишь.

- Служу…, - Мишка вскочил со стула.

- Да иди ты уже, иди. Иди сразу домой. И не напейся нигде. А то не дадут….

Сидя в автобусе, Мишка думал о том, что говорил генерал. Думал, что зря не слушал отца. Думал, что нельзя было оставлять Толика, и нужно было дать по шее Пете, чтобы не спаивал его. Он вспоминал, как тогда приходил Толик, как искал он поддержки, как стеснялся просить о помощи, а он Мишка, ничего не слышал и не видел, и был занят только собой.

***

- Нельзя его так оставлять! Ну что же ты соколик, так себя не жалеешь, - возле остановки, сердобольные тётки пытались вытащить из лужи пьяного мужика, - он же захлебнётся! Молодой человек! Помогите на лавочку посадить.

Мишка вытащил пьяного из лужи и усадил на скамейку, поднял его голову, чтобы надеть шапку.

- Вызывайте скорую…. Всё равно, скорую….

Это был, художник Пётр.

-----------
Александр Эл