Верующий в бога - еще не Homo sapiens Глава 9

ПЕРВЫЙ ГОД В ВИФЛЕЕМЕ ПОСЛЕ ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ СКИТАНИЙ


Предисловие:
Этому инстинкту теолога объявляю я войну: всюду находил я следы его. У кого в жилах течет кровь теолога, тот с самого начала не может относиться ко всем вещам прямо и честно. Развивающийся отсюда пафос называется вера, т. е. раз и навсегда закрывание глаз, чтобы не страдать от зрелища неисправимой лжи. Из этого оптического обмана создают себе мораль, добродетель, святость; чистую совесть связывают с фальшивым взглядом; ­освящая собственное мировоззрение терминами «Бог», «спасение», «вечность», не допускают, чтобы какая-нибудь иная оптика претендовала на ценность. Везде откапывал я инстинкт теолога: он есть самая распространенная и самая подземная форма лжи, какая только существует на земле. Все, что ощущает теолог как истинное, то должно быть ложным: в этом мы почти имеем критерий истины. Его глубочайший инстинкт самосохранения запрещает, чтобы реальность в каком бы то ни было отношении пользовалась почетом или хотя бы просто заявляла о себе. Поскольку простирается влияние теологов, постольку извращается оценка, — необходимо подмениваются понятия «истинный» и «ложный»: что более всего вредит жизни, то здесь называется «истинным»; что ее возвышает, поднимает, утверждает, оправдывает и доставляет ей торжество, то называется «ложным». Если случается, что теологи, путем воздействия на «совесть» государей (или народов), протягивают руку к власти, то мы не сомневаемся, что собственно каждый раз тут происходит: воля к концу, нигилистическая воля волит власти.
Фридрих Ницше. «Антихристианин. Проклятие христианству»


Я вспомнил
Слышанное где-то,
Что небо, захотев вздремнуть,
Ложится на земную грудь
И отдыхает до рассвета.
Василий Федоров
Отдохнув на груди земной, Анахарсис на рассвете встретился с Иешуа у Золотых ворот Иерусалима. Эту встречу он ждал давно, было о чем поговорить. Прежде всего он надеялся пролить свет на темные стороны жизни Иешуа, развеять мифы и легенды, которые прочно опутали его личность. Но уверенности в том, что Иешуа раскроется перед ним, было мало, хорошо и то, что он все же пришел. Каждый вперился в противника долгим оценивающим взглядом, они испытывали силу духа перед «боем», как боксеры в ринге. Первым заговорил Анахарсис:
— Иешуа, говорят, именно через эти врата ты якобы и вошел, вернее, въехал в город на осле. Расскажи, как все было на самом деле, не с неба же ты свалился!
— А ты разубеди в этом толпу, которой Отцы церкви с пеленок внушают, что я якобы снизошел именно оттуда, — парировал первый выпад Иешуа, хитро прищурив взгляд.
Эти глаза... Анахарсис всматривался в них и удивлялся: они светились особенным светом — добрым, мягким, успокаивающим. Этот взгляд обладал каким-то магнетизмом, он притягивал к себе, и человек, смотрящий Иешуа в глаза, будто растворялся в их бездонной глубине. Анахарсис с удивлением отметил про себя силу их действия и понял, чем он привлекал и очаровывал толпу. Этой детали он раньше учесть никак не мог. Иешуа, поняв замешательство философа, соблюдал, тем не менее, поразительное спокойствие, уверенный в своем непревзойденном обаянии, разве только тень насмешки промелькнула в уголках губ, но тут же исчезла. Перед Анахарсисом стояло воплощение смиренности и искренней простоты. Такому человеку не верить нельзя, в этом его сила. Первая истина открылась перед Анахарсисом, и он, собрав волю в кулак, стряхнул с себя действие гипноза и, стараясь не изменить тональность разговора, кинул:
— Можно подумать, что ты к этому не причастен.
— Конечно же, причастен, — охотно согласился Иешуа, — но не до такой степени, как ты себе представляешь. Моей заветной мечтой было стать просвещенным и только. Я не претендовал на иную роль, и то, кем я стал, случилось против моей воли, — снизал плечами Иешуа, искренне удивляясь.
 — Ты имеешь в виду — стал наместником Бога на Земле? Но как тогда понять следующее: когда, случалось, идя вместе с апостолами как ­обычный человек, ты вдруг оборачивался и говорил: «До того как был
Авраам, Я есть, или если вы увидели меня, вы увидели Отца своего». Что это как не попытка причислить себя к божественному началу? Но оставим пока вопрос о Тебе и Боге, вернемся к нему несколько позже.
Знаешь ли ты, что в Индии, где ты провел остатки своих дней, у тебя появился конкурент на обладание божественным престолом? Его зовут Сатья Саи Баба, он, как и ты, объявил себя богом.
Предупредив протестующий жест Иешуа, Анахарсис продолжил:
— Но он не чета тебе, сам обосновывает свое божественное начало в книге «Саи Баба — Бог?» Почитал бы ты, какие он вытворяет божественные фокусы! Тебе до него как до бога, извини за тавтологию.
— Да, слыхал я об этом искателе приключений. Довольно сомнительный тип с дешевыми трюками.
— В тебе говорит зависть к довольно успешному конкуренту?
— Зависть мне незнакома, потому как мне равных нет, и завидовать кому либо нет смысла.
— А не гордыня ли это?
— Это божественное величие, которое раздавит любого смертного, как ничтожного червя! — глаза Иешуа блеснули гневом, но тут же угасли, излучая все то же тихое сияние. Он будто демонстрировал свое превосходство над всеми, кого это сияние озаряло.
Так разговаривали они возле замурованных ворот. Было раннее утро, Вифлеем — город, преподнесший человечеству бога-человека или человека-бога, еще не проснулся. После довольно долгой паузы Анахарсис все же продолжил:
— Когда ты уходил из Вифлеема, Золотые ворота, как известно, еще выполняли свое прямое назначение, а когда вернулся, они были уже замурованы. И все же ты умудрился пройти через них верхом на осле. Как тебе удалось распространить слухи о своем необычном возвращении и даже найти очевидцев, которые видели это?
— Видишь ли, надо было с чего-то начинать, — попросту ответил ­Иешуа, снова забыв о божественном величии.
Анахарсису даже почудилось, что он играет роль, входя в нее незаметно для себя, видно, настолько сроднился, но как играл! Он сам начал ощущать на себе этот дар. «Чего доброго, скоро в ученики запишусь, станет одним апостолом больше», — с усмешкой подумал Анахарсис. Иешуа тем временем продолжал:
— Я незаметно вошел в город, осмотрелся, побывал на разного рода сборищах, в том числе на мистификациях чародеев, поддерживаемых зелотами. Узнал, что некто Иоанн, прикрываемый ессеями, проповедует, как и Заратуштра, единобожие.
Надо признаться, эти три дня я практически ничего не ел, был голодный как волк, да-да, святые тоже бывают голодны, — рассмеялся он в ответ на удивление Анахарсиса. — Нужно было как-то о себе заявить, обратить на себя внимание и привлечь толпу. А как я это сде...
— Можешь не рассказывать, — перебил его философ, — я знаю, тебе помог зелот, который контролировал порядок возле чревовещателя и имел с этого мзду. Этот чревовещатель и объявил Вифлеему, что ты въехал в город на осле через эти ворота.
— Откуда знаешь? Это же тайна за семью печатями!
— Давай договоримся, что ты не будешь задавать таких вопросов мне, а я тебе. Да, вот еще что. Я хотел обратить твое внимание на высказывание Фридриха Ницше по этому поводу: «У кого в жилах течет кровь теолога, тот с самого начала не может относиться ко всем вещам прямо и честно. Развивающийся отсюда пафос называется вера, т. е. раз и навсегда прикрытые глаза, чтобы не страдать от зрелища неисправимой лжи. Из этого оптического обмана создают себе мораль, добродетель, святость; чистую совесть связывают с фальшивым взглядом; освящая собственное мировоззрение терминами „Бог“, „спасение“, „вечность“, не допускают, чтобы какая-нибудь иная оптика претендовала на ценность». Как ты считаешь, Ницше прав?
Иешуа промямлил что-то, Анахарсис его предупредил:
— Можешь не отвечать, здесь полемика неуместна. А вот что интересно: какие мысли обуревали человека, который двенадцатилетним подростком покинул родину, а вернулся полон сил для осуществления заветной мечты — стать просвещенным? Вот о чем хотелось бы послушать.
— Что тебе сказать? Мы с тобой оба из прошлого, причем из разного времени, пытаемся найти общий язык, обсуждая тему космического масштаба и космической же глупости. В чем глупость? В том, что верующий в бога — это еще не человек разумный.
У Анахарсиса после этой тирады отвисла челюсть. А Иешуа между тем продолжал: «А мечтал я тогда лишь об одном — о куске хлеба, чтобы как-то успокоить желудок».
— Странно слышать такое от тебя. Ты был голоден, а как же притча о том, что ты накормил одним хлебом целую толпу? Или фокусам научился позже? Но оставим это, сейчас ты не голодный и, надеюсь, в состоянии мне объяснить следующее: если отделить записанные тобой слова от твоих жизнеописаний и поместить их в отдельную книгу, то это получится очень тонкая брошюра, смотреть не на что. Неужели это результат восемнадцатилетнего скитания по Скифии, Азербайджану, Персии и Тибету?
Причем и то, что ты якобы писал, вызывает по меньшей мере недоумение. Вот, например, образчик высказывания тех же твоих воздвигателей на «святой престол»: «Получить ясное представление об Иисусе непросто, прежде всего, потому, что четыре Евангелия, в которых записаны его слова и поступки, в лучшем случае неадекватны, каждое несколько отличается от остальных, и все они очень кратки». Или вот современная трактовка в газете «Разумный Замысел»: «В Библии сказано, что Бог — вечно
Живущий (Ис. 57:15), что Он обитает на Небесах (Втор. 26:15) и в свете (1Тим. 6:16). Для общего удобства мы подведем итог: Бог обитает в небесном измерении, или же в измерении вечности. Мы же, напротив, живем в трехмерном (длина, ширина, глубина) и временном пространстве.
И тем самым теологи сами себя садят в калошу, утверждая, что нам после земной юдоли к богу не добраться. А если учесть все апокрифы, которые зарубила официальная церковь, то докопаться до сути вообще невозможно.
Подтверждением тому шедевр творческой мысли: «По прошествии четырех столетий напряженной всемирной подготовки к появлению Истинных Родителей в городе Вифлееме в Израиле родился Иисус». Это похоже на присказку: «На городі бузина, а в Києві дядько».
Или вот цитата: «Если бы Иисус Христос явился сегодня, никто бы не стал его распинать. Его бы пригласили к обеду, выслушали и от души посмеялись» (Томас Карлейль).
А теперь о притчах. Я не знаю, правильно ли их назвать цитатами, ­тобой использовавшимися. Вот лучшие по версии  интернет-ресурса
citata.in:
Истину не жнут, а собирают зерно к зерну, и она будет кладом вашим.
В своем глазу мы бревна не чувствуем, а в чужом и сучок нам виден.
Подставь свою левую щеку тому, кто тебя ударил по правой.
Вожделенный взгляд на женщину говорит о прелюбодеянии с ней в сердце вашем.
Истину ты должен услышать сам, никто ее тебе не откроет.
Много ходить — не значит продвигаться.
Вера, не подкрепленная делами, мертва.
Учитесь мудрости у змеи и простоте у голубя.
Опустеет царство, которое разделено, не устоит дом, который разделен сам в себе.
Самая большая любовь — это когда душу кладешь за своих друзей.
Душу свою спасайте терпением.
Человека оскверняет то, что из него выходит, а не то, что извне его окружает.
Плоть человека очень немощна, и только дух бодр.
Не стоит собирать сокровища на земле, истребят их моль и ржа, украдут воры.
Могилой вашей станет плоть убитых вами тварей.
Удалите от меня ложь и суету, от богатства и нищеты оградите, нужен мне лишь хлеб насущный.
Хорошая слава о тебе ценится больше серебра и золота.
Приобретающий богатство неправдою останется нищим на середине своих дней.
Помоги просящему у тебя и отворачивайся от желающего у тебя занять.
Каким вы судом людей судите, тем же и судимы будете.
Признаками подлинности вышеприведенных изречений Христа по апокрифу являются: древность и неповрежденность источника, содержащего изречение; соответствие аграфов духу евангельских слов Спасителя; конструктивная согласованность и схожесть с обычными евангельскими оборотами речи.
Больше всего мне «нравится» соответствие аграфов духу евангельских слов Спасителя. Тот, кто это писал, видимо, не знаком с законом причины и следствия.
С точки же зрения нынешнего Homo sapiens, этот набор изречений похож на изречение робота и далек от того совершенства, каким бы был, если б выразил его человек разумный.
Я хочу этим подчеркнуть, что человечество продвинулось далеко вперед в своем развитии по сравнению со временем, когда ты проповедовал свои догмы, и настало время отказаться от ереси, которую вслед за тобой повторяют теологи.
А сейчас я расскажу тебе байку о том, где находится бог. Она отличается от мнения, высказанного газетой «Разумный Замысел»: «Добрая часть теперешних христианских богословов где-то там, за семью замками, чтобы никто не дознался, никак не придут к соглашению о том, с кем или с чем можно было бы сравнить бога».
Действительно, какая субстанция достойна стать рядом с ним?
Со стороны атеистов приводятся все новые и новые доказательства отсутствия бога. Достаточно вспомнить высказывания ряда лауреатов Нобелевской премии в различных областях науки, техники и гуманитарных исследований, художников и писателей: Марка Твена, Поля Анри Гольбаха, Амброза Бирса и многих других, я не говорю уже о сотни тысяч простых обывателей, которым как кость в горле стали проповеди попов.
Особенно это — не в бровь, а в глаз! — высказывание Ричарда Докинза: «Вера в бога — вершина измены интеллекту».
Или вот еще: «Верующий в бога — еще не Homo sapiens». Это не просто цитата, это лозунг, который должен стать таким же значимым и популярным, как некогда провозглашенный Марксом: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» Правда, вместо «пролетария» я бы вставил — «атеисты».
Но субъекты в рясах даже после того, как Далай-лама XIV признал себя атеистом, не приводя никаких контраргументов и делая вид, что ничего не произошло, продолжают призывать паству верить. Верить во что?
Так вот, уважаемый Иешуа, «субстанцией», достойной стать рядом и конкурировать с понятием Бог, должна быть царица наук — математика.
— Это что-то новенькое испекли атеисты.
— Да, еще горяченькое, только что со сковородки, но придется проглотить. А надоумила меня на это телепередача «Апокриф с Сергеем ­Савельевым. Жизнь после жизни». Оппонируя Сергею Савельеву, некая дама, как доказательство того, что мы, мол, не контактируем с богом, заявила: «Это потому, что у нас нет шестого чувства». И как аргумент своей правоты привела слова Гумилева: «Кричит наш дух, изнемогает плоть, рождая орган для шестого чувства». Видимо, шестое чувство должно родиться для того, чтобы мы могли контактировать с богом. На что доктор биологических наук, профессор Сергей Савельев парировал: «Человек обладает одиннадцатью рецепторами, Гумилев, видимо, этого не знал. Мне жаль Гумилева и повествователей на эту тему».
Но не это главное, а то, что эта дама затронула точные науки — математику и философию и попала, как говорят, в десятку: «Не знаєш броду, не лізь у воду».
Ей бы прежде, чем ссылаться на математику, следовало бы знать, что в ней, в математике, которую она по глупости назвала абстрактной наукой, расставлены капканы для неучей. Именно в математике и спрятался бог. А самое близкое место, где его можно найти, — это корень квадратный из минус единицы, и называет себя бог там мнимой единицей і.
Думаю, что таких укромных мест в математике найдется немало.
К тому же математика не материальна, как и бог, ей присущи все атрибуты бога, однако математика рангом выше, и вот почему.
Если форму знака квадратного корня изменить, от этого суть мнимой единицы і не изменится, она была, есть и останется мнимой единицей. А вот понятие «бог» у разных народов различный и зависит от условий формирования этого понятия в том или ином сообществе. Особенно это характерно для христианской религии.
То есть бог, как его трактуют христиане, — это продукт социологического мышления и не что иное, как «виртуальная субстанция».
Иешуа явно заскучал, томясь долгим монологом философа, и Анахарсис решил возобновить диалог:
— А теперь вернемся к нашим баранам. Помнишь, как ты заявил: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь (по интерпретации клириков — внимающий и верящий мне) пребывает во Мне и Я в нем», что смутило даже твоих учеников, в том числе Петра.
— Ну и? Что ты хочешь этим сказать?
— Ты подпал под определение, данное Фридрихом Ницше о том, что в тебе течет кровь теолога! А если это так, тогда объясни: в какой момент ты из желания стать просвещенным (когда отправился в восемнадцатилетние скитания, чтобы набраться ума и стать теологом), возымел мысль стать святым? Не после ли того, как узнал о проповедях Иоанна Крестителя: «Я крещу вас в воде в покаяние» (Мф. 3:11). «И говорил: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3:2)». И ты, придя на проповеди Иоанна, воспользовался его риторикой, принял крещение из его рук и возомнил себя Сыном божьим. Но христианская религия начинается с Иоанна Крестителя, так как он был предвестником или, как говорят, — твоим Предтечей.
— Все-то ты знаешь, все-то ты ведаешь, так зачем спрашиваешь? — спросил с раздражением Иешуа.
— Мне необходимо выяснить, насколько справедливо то, что о тебе писали и пишут. Вот послушай: «Встречался ли вам такой человек, который всегда в центре внимания, где бы он ни был? Какая-то таинственная, неопределенная черта отличала якобы его [тебя] от всех других людей. Но людей, слушавших его, захватывала не только его личность. Те, кто были свидетелями его слов и жизни, говорят, что в нем было что-то еще, что отличало от других».
Но стоит ли принимать отличительную черту за божественность?
Или вот еще: «Иисус говорил сам за себя. Он не писал книг, не командовал армиями, не занимал политический пост и не имел собственности. Он проповедовал, как правило, не удаляясь более чем на 150 километров от своего городка, привлекая толпы народа, поражая их своими провокационными словами и потрясающими деяниями». Сейчас за «провокационные слова» и «потрясающие деяния» можно прослыть террористом и угодить за решетку, а то и на электрический стул. Знаешь, что это такое?
— Не смеши. А что такое Голгофа, ты знаешь? Электрический стул возле нее награда за смерть без мучений. Кто из вас, смертных, смог бы пройти через то, через что прошел я?
 — О мучениях, на которые ты обрек себя во имя спасения тех, кто тебя мучил, и в угоду тому, кто тебя туда послал (логики не вижу, хоть убей), умолчим, о деяниях умолчим тем более, поскольку достоверных данных по этому поводу не существует, есть только предположения «очевидцев», живших после смерти Иссы более двухсот-трехсот лет позже.
Многие из тех, кто хотели бы знать правду, задаются вопросом: могло ли твое величие, как утверждают теологи, проявиться сразу, как только ты появился в Вифлееме, где в это время витало бесконечное количество идей? Как известно, одной из таких идей была идея единобожия, родившаяся в умах есеев (кумранские общины ессеев существовали со второй половины II века до Р.;Х. вплоть до 60-х годов I века), которые, не ведая о тебе, предполагали из Иоанна сделать мессию. Иоанн, по своей беспечности, озвучил эту идею, а ты оказался в нужном месте и в нужное время, что дало тебе возможность начать проповеди. Выходит, ты украл у Иоанна идею единобожия. А ессеи, усмотрев в этом дар божий, переключились на тебя как на фигуру более перспективную, более подкованную в вопросах единобожия, и все пошло-поехало. Как тебя Отцы церкви спровадили на Голгофу, читать не перечитать, вопрос только в том: что это было — твой спонтанный ход или ты все это провернул обдуманно, совместно с ессеями? Кто был, как бы теперь сказали, «закаперщиком» всего этого балагана?
Иешуа сидел на развалинах в позе Мыслителя Огюста Родена, приготовившись защищать собой вход во «врата ада» — Библию.
— Знаешь, что я тебе скажу, Анахарсис? Какая разница, как я вошел в Вифлеем, как я начал проповеди, кто был «закаперщиком» всего этого бедлама? Не в этом суть. Главное, что весь этот сброд поверил в мою исключительность, а я сумел воспользоваться их наивностью, и мне удалось побыть в роли посланника бога почти два года. Много это или мало — тогда не имело значения. Зато уже в продолжение более двух тысяч лет меня помнят, на меня молятся, а значит, я существую. Само собой разумеется, не физически. Каждый из нас стремится оставить после себя след, и прежде всего — генетический, который напоминает живущим о том, что у него были предки и что этот след пока не прервался. А дальше мы живем в мыслях кроманьонцев — это точно. Я осуществил мечту стать просвещенным, когда уходил из Вифлеема двенадцатилетним заморышем, но вернувшись, добился-таки большего.
— Намного большего! Кстати, поскольку ты коснулся этого вопроса, как твои дела с генетическим кодом? Одни утверждают, что у тебя были дети от проститутки Магдалины, что подвигнуло Дэна Брауна написать книгу «Код Да Винчи», назвав твоих наследников Меровингами. Другие — что ты гомосексуалист и что последнюю ночь перед отправкой в Индию, провел в чертогах Иосифа Аримафейского со своим любовником Лазарем.
Анахарсис внимательно наблюдал за Иешуа, но ни один мускул на его лице не выдал, какие мысли блуждают в его голове. Анахарсису показалось, что он презрительно улыбнулся, и только.
— Ладно, оставим этот щекотливый момент для разгадывания будущим поколениям. А вот скажи, с твоей точки зрения, — в чем заключалось твое величие, как оно сказывалось на окружающих? Ведь именно эта черта остается в центре внимания многочисленных исследований и полемики в среде теологов. Осознавал ли ты свое величие, и если да, то как?
— Ах, друг мой, что ты хочешь узнать! Да глупость все это. Может, сейчас это и называют величием, а тогда бродили мы все как неприкаянные, переваливались из куля в рогожку. Думать о величии, которое мне сейчас приписывают, не было ни сил, ни возможности. Мне ведь синедрион наступал на пятки.
Тебе легче: нашелся Диоген Лаэртский, живший много лет спустя после тебя, и поставил тебя в ряду чуть ли не первых философов всех времен, а в седьмой главе тебя, язычника, умудрились даже канонизировать. Уж если на то пошло, теперь ты скажи мне — на каком таком основании?
— Тоже мне вопрос! Я жил много раньше тебя и оставил после себя массу трактатов, изобрел колесо, всю жизнь познавал мудрость и делился ею. А ты за семьдесят четыре года своей жизни не удосужился написать лично ни одной строчки. Может, был не грамотным или боялся разоблачений? Кроме назиданий, пересказанных с десятых уст, не оставил после себя практически ничего, что подтверждало бы твое пребывание на земле. Ну разве что фокусы с исцелениями! Так любой лекарь-шарлатан может похвастаться еще большим, чем у тебя, количеством таких проделок.
А что касается канонизации, если я начну перечислять ляпы христианского учения, то их наберется такой ворох, что ни на какой воз не поместишь. Тебе ли не знать, за какие только глупости не причисляли к лику святых проходимцев святой церкви. Лично я на нее не претендую.
Но давай уточним: можешь ли ответить, где та черта, когда ты из просвещенного превратился в посланника божьего? Ведь Царство Небесное — религиозная категория, которой ты оперировал в своих пророчествах-обещаниях, — теологически сложна. И у меня вопрос: ты сам-то ее до конца осознавал?
— Если бы осознавал, то в учеников-апостолов время от времени не возникали бы сомнения, упадочные настроения, особенно в периоды неудач.
Помнишь в Коринфе: «И начал Петр говорить Ему: вот мы оставили все и последовали за Тобою».
Далее Иешуа сослался на цитату: «Стефан, муж, исполненный веры и Духа Святого, принципами не поступился. В своей апологии в защиту пророков и Христа называл все и вся своими именами, грозил вторым, карающим пришествием убиенного Иисуса, за что и был побит камнями, погиб, как сам Иисус. Причем в расправе усердствовал Павел, который, правда, впоследствии одумался, уверовал и был причислен к апостолам. Кстати, по его собственному мнению (да так оно и есть), потрудился он поболее других апостолов в продвижении веры (1Кор. 15:10). В святом и богоприятном промысле крещения он был все же не в полной мере осмотрителен: „Крестил я также Стефанов дом; а крестил ли еще кого, не знаю“ (1Кор. 1:13)».
— Из этого следует, что ты не имел взаимопонимания в среде учеников.
— Да, пожалуй, это так, но только в начальный период моего пребывания в Вифлееме, когда после общения с Иоанном мои изречения изумляли как моих последователей, так и противников, а происходило это оттого, что мои заявления представляли угрозу как Римским властям, так и иудейской церковной иерархии.
Анахарсис на минуту «отлучился» от Иешуа и стал вспоминать прочитанное о нем:
«Основной причиной того, что его рассматривали как угрозу и Римские власти, и иудейская церковная иерархия, были удивительные заявления Христа. Несмотря на то, что он был посторонним лицом без каких-либо полномочий и не опирался ни на какую политическую силу, в течение трех лет Иисус Христос изменил мир на последующие двадцать веков.
В истории были лидеры, религиозные и нравственные учителя, учения которых оставили свой след, но он несравним с влиянием неизвестного сына плотника из Назарета.
Что же такое было в Иисусе Христе, что отличало его? Был ли он просто великим человеком или кем-то большим?
В этих вопросах кроется сама суть того, кем в действительности был Христос. Некоторые считают, что он был всего лишь великим учителем нравственности; другие — что он был просто основателем величайшей религии мира. Но многие считают его намного большим. Христиане, например, пренебрегая всеми условностями человеческого бытия, считают, что фактически это был сам Бог, посетивший нас в образе человека. Они также считают, что этому есть доказательства.
Внимательно изучив жизнь и проповеди Иисуса Христа, бывший профессор Кембриджского университета К. С. Льюис, который был скептиком, пришел к поразительному выводу, который изменил ход его жизни: „Так кто же такой Иисус на самом деле? Многие скажут, что он был великим учителем нравственности. Начиная пристальнее всматриваться в эту самую противоречивую фигуру мировой истории, зададимся таким вопросом: мог ли Иисус Христос быть всего лишь великим учителем нравственности?“
Даже представители других религий признают Христа великим учителем нравственности. Индийский лидер Махатма Ганди высоко отзывался о праведной жизни и глубоких проповедях Иисуса Христа.
Еврейский ученый Иосиф Клаузнер писал: „Все принимают то... что Христос проповедовал самую чистую и возвышенную мораль... которая далеко в тень отбрасывает моральные принципы и максимы мудрейших мужей древности“. Нагорную проповедь Христа называют самым высшим учением морали человечества, которое когда-либо было произнесено человеком».
Только Анахарсис подумал о Нагорной проповеди, как Иешуа опередил его: «Я даже не знаю содержания этой проповеди. Она была написана значительно позже моей смерти».
«Ну и ну», — подумал Анахарсис и пустился опять вспоминать прочитанное.
«В действительности основа понятия, известного сегодня как „равные права“, есть результат учения Иисуса Христа. Нехристианский историк Билл Дюрант говорил о Христе, что тот жил и боролся, не покладая рук, за „равные права“; и в наше время его бы сослали в Сибирь. „А кто из вас самый главный, пусть будет слугой вам“, — это перестановка всей политической мудрости, всего здравого смысла.
Многие, подобно Ганди, пытались отделить учение Христа о морали от его заявлений о самом себе, считая, что он был просто великим человеком, проповедовавшим высокие моральные принципы. Именно таким был подход одного из отцов-основателей Америки, президента Томаса Джефферсона, который вставил в основополагающие документы страны отрывки из Нового Завета, убрав из них те части, в которых, по его мнению, были ссылки на божественность Христа, и оставил другие, касающиеся этических норм и морали. Джефферсон почитал Иисуса Христа, возможно, как самого великого учителя нравственности.
Фактически, памятные слова Джефферсона в Декларации независимости уходят корнями в учение Христа о том, что каждый человек важен Богу одинаково, независимо от пола, расы и социального статуса. В этом знаменитом документе говорится: „Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами...“
Но на один вопрос Джефферсон не дал ответа: если Иисус Христос ложно заявлял, что он Бог, то он не мог быть хорошим учителем морали. Но разве в действительности Иисус утверждал свое божество? Прежде чем мы рассмотрим, что утверждал Христос, нам нужно рассмотреть предположение, что он был просто великим религиозным лидером.
Удивительно, но Христос никогда не называл себя религиозным лидером. Он никогда не был религиозным политиком и не имел амбициозных намерений, и все его служение было почти полностью за пределами установленных религиозных рамок.
Когда Иисуса Христа сравнивают с другими великими религиозными лидерами, то замечают удивительное отличие. Рави Захариас, выросший в индуистской культуре, изучал религии мира и заметил фундаментальное отличие Иисуса Христа от основателей других основных религий.
„Во всех этих религиях есть наставление о том, как жить. И вы обращаетесь не к Заратуштре; а слушаете Заратуштру. И не Будда избавляет вас; а его Великие истины наставляют вас. Не Мухаммад трансформирует вас; а красота Корана увлекает. Христос же не только учил и подробно излагал свое учение. Он слился со смыслом своей проповеди“.
Правда точки зрения Захариуса не один раз подкрепляется Евангелием: в своем учении Иисус Христос просто призывал „Придите ко мне“, „Следуйте за мной“ или „Исполняйте волю мою“. Кроме того, Иисус однозначно давал понять, что его основная цель — прощение грехов, что подвластно только Богу.
„Среди великих религий мира, — замечает Хастон Смит, — только два человека поразили своих современников в такой степени, что люди задались не столько вопросом «Кто он такой?», сколько «Что он из себя представляет?» Этo были Иисус Христос и Будда. Их ответы на этот вопрос были абсолютно противоположными. Будда однозначно заявил, что он всего лишь человек, а не бог, как бы предвосхищая попытки в будущем поклоняться ему. Иисус, напротив, заявлял ...о своей божественности“.
И это наводит нас на вопрос, кем же Иисус действительно представлял себя; а именно, заявлял ли он о своем божественном начале?»
Анахарсис и Иешуа сидели у реки Иордан, где св. Иоанн Предтеча крестил Иисуса Христа. Рядом на подносе «бодрствовала голова» с одним прищуренным глазом.
— Будда при жизни заявлял, что он не бог, а ты здесь, возле головы Иоанна, который поплатился за твою «святость», скажи: ты заявлял о своей божественности?
Второй глаз Предтечи открылся, и он уставился на Иешуа.
— Вот хитрец! Знал же, что у головы Предтечи я не смею солгать, я... я... Да! Я заявлял о своей божественности, чтобы привлечь толпу и не только. Если бы ты знал, Анахарсис, как опьяняет мысль о всевластии. Эта мысль поглощает, ей невозможно противиться. Ты становишься ее рабом. Иоанн, я каюсь и прошу меня простить. Ты пострадал за меня, и это мой грех.
— Я-то тебя прощу, а простят ли пятнадцать миллионов еретиков, которых отправила на тот свет инквизиция за то, что они не верили в твою божественность? И это только в Европе, а еще добавь сюда половину уничтоженного генофонда Киевской Руси после крещения ее извергом Владимиром, о деяниях которого мы поговорим в одной из глав.
— Что ж, теперь, когда поставлены все точки над i, давай передохнем,
и уже в следующих двух главах ты расскажешь о своем житье-бытье в Вифлееме.
Сейчас же, чтобы закончить разговор о твоей ложной божественности, покажем, какое бесконечное количество утверждений появилось и продолжает появляться благодаря стараниям церкви, утверждающей, что ты бог, и используем для этого высказывания как защитников, так и противников твоей божественности.
Итак, что же именно убеждает многих ученых в том, что ты Бог? Один из них — Джон Пайпер — объясняет, что Иисус говорил о своей власти, которая исключительно от Бога: «...oн очень спокойно отвечал на обвинения в богохульстве: „Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи“. Мертвым он мог просто сказать: „Восстань“ или „Поднимись“. И они выполняли его волю. Штормам морским он говорил: „Успокойтесь“. А одному хлебу — „Накорми тысячи людей“. И это свершалось тотчас же.
Но свершалось это только в писаниях, которые появились многие лета спустя, — апеллируют атеисты.
Некоторые возражают, что Иисус никогда явно не говорил «Я есть Бог». Это действительно правда, что он никогда не произнoсил в точности «Я есть Бог». Но Иисус никогда явно и не говорил: «Я — человек» или «Я — пророк». И в то же время Иисус, несомненно, был человеком, а его ученики считали его пророком, наподобие Моисея или Илии. Поэтому нельзя исключать божественность Иисуса Христа всего лишь потому, что он не говорил этих слов в точности, равно как и не можем сказать, что он не был пророком.
В действительности заявления Иисуса Христа о себе противоречат идее, что он был великим человеком или пророком. Иисус неоднократно называл себя Сыном Божьим. Когда главного солиста рок-группы «U2», Боно, спросили, считает ли он утверждение о том, что Иисус Христос был Сыном Божьим, надуманным, он ответил: «Нет, не считаю».
В кругах, далеких от церкви, ответ всегда был одинаков: он был великим пророком и, очевидно, очень интересной личностью; оставил много высказываний, как и другие великие пророки, будь то Илия, Мухаммад, Будда или Конфуций. Но в действительности Христос не позволяет ­делать из него пророка. Он не разрешает этого. Христос говорит: «Нет, я не говорю, что я — учитель. Не называйте меня учителем. Я не говорю,
что я — пророк... Я говорю, что я — Богочеловек». А люди ему говорили: «Нет-нет, будь пророком. Пророка мы примем».
О том, какое наследие оставил Иешуа, мы выяснили.
Но прежде чем рассматривать утверждения Христа, вспомним, что они были сделаны в контексте иудейской веры в одного Бога (монотеизм).
Ни один верующий иудей никогда не поверит в более чем одного Бога. И Иисус верил в одного Бога, молясь Отцу своему как «одному Богу истинному». Он был истинный израильтянин до того, как возомнил себя богом.
Но в этой же молитве Иисус говорил о том, что он всегда с Отцом своим. И когда Филипп попросил Христа показать ему Бога-Отца, Иисус ответил: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь меня, Филипп? Видевший Меня, видел Отца». (Поэтому вопрос в следующем: «Утверждал ли Христос, что он — Бог иудеев, который создал Вселенную?»)
Иисус всегда говорил о себе так, что поражал своих слушателей. Как замечает Пайпер, Иисус сделал смелое заявление: «Прежде, нежели был Авраам, Я Есть». Он говорил Марте и окружавшим ее: «Я Есть воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет». Точно так же Иисус говорил: «Я Есть свет миру», «Я Есть единственный путь к Богу» или «Я Есть истина». Этим и нескольким другим утверждениям предшествовали святые для Бога слова: «Я Есть» (ego eimi). Что Иисус имел в виду этими заявлениями и в чем значимость фразы «Я Есть»?
Мы снова должны обратиться к контексту. В иудейских писаниях говорится, что когда Моисей попросил Бога назвать Свое имя, Бог ответил «Я Есть». Он открыл Моисею, что Он один и единственный Бог, неподвластный времени и существовавший всегда. Невероятно, но Иисус описывал себя такими же святыми словами. Спрашивается: «Почему?»
Со времен Моисея ни один из верующих иудеев никогда не называл себя или кого-либо «Я Есть». В результате это «Я Есть» привело иудейских первосвященников в ярость. Некоторые первосвященники, например, так объясняли Иисусу, почему они хотели его убить: «Потому что ты, всего лишь человек, осмелился называть себя Богом».
Вот с этим и согласны атеисты.
Использование имени Бога Иисусом сильно разгневало первосвященников. Дело в том, что эти блюстители Старого Завета точно знали, что он говорит: он утверждал, что он — Бог, Творец Вселенной. Только такое утверждение могло вызвать обвинения в богохульстве. Такая трактовка текста объяснима не только из-за слов Иисуса, но и из-за реакции первосвященников на такие слова.
К. С. Льюис первоначально считал Иисуса мифом. Но этот литературный гений, хорошо знакомый с мифами, заключил, что Иисус должен был быть настоящим лицом. Более того, Льюис по мере исследования доказательств Христа убедился в том, что Иисус был не только реальным лицом, но и то, что он не был похож ни на кого из когда-либо живших на земле. Льюис пишет:
«Затем настоящим шоком стало то, — писал Льюис, — что среди этих иудеев вдруг появляется человек, который со всеми вокруг разговаривает так, как будто он Бог. Он утверждает, что прощает грехи. Он говорит, что он всегда был. Он говорит, что придет судить мир, когда настанет конец света».
Для Льюиса твои заявления были просто слишком радикальными и глубокими, чтобы исходить от простого учителя или религиозного лидера.
— Не думал, что ты устроишь мне судилище. Я обвиняемый? Но в чем? В том, что считал себя Богом? Но ты тоже можешь считать себя таковым, и что? Разве тебе поверят, разве это зависит от тебя? Нет, это зависит от всех тех, кто этому поверит и пронесет эту веру сквозь века. Тебе такое не под силу, а мне удалось. Почему? Напрашивается вывод — разве я простой человек?
Анахарсис этим вопросом был загнан в тупик, но, подумав, ответил (не зря прослыл первым из философов):
— Да, непростой. В личной встрече я убедился в твоей харизме, даже испытал на себе мощь твоего гипнотического обаяния, даже чуть не поддался ему. Но на то я и философ, чтобы искать ответы на вопросы, которые ищут разумного объяснения. Для того чтобы понять явление
«Иисус» с точки зрения провиденциальной истории (провиденциализм от лат. providentia (провидение) — историко-философский метод, рассмотрение исторических событий с точки зрения непосредственно проявляющегося в них Провидения, высшего Промысла, осуществления заранее предусмотренного Божественного плана спасения человека), необходимо исследовать его жизнь в контексте с личностью как миссии в промысле восстановления истины. Что мы и сделаем в следующей главе.
А в первом раунде я объявляю ничью. Бой истины с величайшим из мифов истории продолжается.