Солдаты 41-го. Часть 1. Студёные воды Судости. Гла

Глава 11.

Оперативная сводка за 5 октября 1941 года

Утреннее сообщение 5 октября

В течение ночи на 5 октября наши войска вели бои с противником на всём фронте.

Вечернее сообщение 5 октября

В течение 5 октября наши войска вели упорные бои с противником на всём фронте.
За 3 октября уничтожен 41 самолёт противника. Наши потери - 18 самолётов.
На подступах к Москве 5 октября сбито два немецких самолёта.
http://great-victory.ru/great-victory.ru ›
 
Братание.

В ночь на пятое октября 4 кавалерийская дивизия была поднята по тревоге и совершила марш в район Алтухово. С грустью покидал уже обжитые позиции старшина Гончарук Пётр Андреевич. Укладывая нехитрые пожитки эскадрона в бричку, он ласково похлопал по гриве неказистую кобылу Снежинку:
– Ничего, крепись. Впервой что ли? Мы ведь на войне, а не на гражданке. Привычные. Жалко сниматься с насиженного место, да ничего не поделаешь. Такая у нас судьба.
Вскоре тронулись в путь. Просёлочная дорога шла в основном лесом. Покачиваясь мерно в седле, старшина задремал. Ему снился дом, раннее утро, сборы на работу… Сон прервался внезапно. Просто Гончарук начал заваливаться на бок и от этого проснулся. Близился рассвет. Кавалеристы прибыли на новый рубеж.
Командир эскадрона вызвал старшину к себе:
– Пётр Андреевич, не в службу, а в дружбу, возьми десяток бойцов и выдвинься вперёд метров на пятьсот в боевое охранение. Займи оборону и организуй наблюдение. При появлении немцев дай знать. Сильно не геройствуй, отходи сюда, на основные позиции. Главное упреди внезапный удар. Люди вымотались, сам понимаешь, требуется отдых. Поэтому от тебя будет многое зависеть.
– Понял, – спокойно ответил Гончарук, – разрешите идти выполнять?
– Иди, и прошу, не подведи, – добавил командир, – иначе быть беде.
– Будьте уверены, исполним, как подобает.
Оставив лошадей на коноводов, небольшой отряд пешком отправился на задание. Через несколько минут вышли на край леса. Впереди виднелся выгон и окраины какого-то села. Лучше места для боевого охранения подобрать было сложно. Разместив людей по паром на расстоянии прямой видимости, Пётр Андреевич разрешил спать по очереди. Задремал и сам. Проснулся от того, что его настойчиво тормошили:
– Товарищ старшина, товарищ старшина… Немцы… Окружают…
– Как окружают? Где? – Гончарук в миг перекатился на живот, схватил бинокль, сон как рукой сняло, передал по цепи, – всем приготовиться к бою…
Заклацали затворы карабинов, бойцы выискивали цели среди кустов… Вдруг из зарослей послышалось на смеси из русских и немецких слов:
– Дойчен Зольдатен! Ханде хох! Вы окружены! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!
Кавалеристы от неожиданности оцепенели, а кричавшие, ободрённые замешательством противника, решили усилить запугивание:
– Зольдатен! Сдавайтесь! Поднимайте руки! Жить хорошо! В противном случае мы сейчас предпримем атаку, и вы погибните! Во избежание кровопролития, предлагаем бросить оружие и сдаться!
Из сказанного Пётр Андреевич понял, что перед ними никакие не немцы, а свои. Недолго думая, прокричал:
– Свои мы, красноармейцы. 
– Какие свои? – переспросили с недоверием из кустов, – чем докажете?
– Да какие тебе доказательства нужны, – возмутился старшина, – немцев не видели чоли?
– Ещё нет, – честно признались на той стороне.
– Красноармейцы мы, – приподнялся из укрытия лежащий рядом боец, – гляди, вот звездочка…
– Не балуй, дядя! – перебил молодой голос, – на тебе не написано, а немецкие диверсанты переодеваются в наших…
– Правду говоришь, – на душе у старшины потеплело, – он поднялся во весь рост, оставив карабин на земле, – давайте поговорим. Пусть от вас выйдет представитель и мы выясним всё.
Наступила недолгая пауза. Вскоре раздвинулись кусты и на открытое место вышел немолодой мужчина в фуфайке:
– Имейте ввиду, – строго заявил он, – у нас хватит сил, чтобы вас уничтожить незамедлительно.
– Мы воевать умеем, – заверил Гончарук, – так что давайте разберёмся, кто есть кто.
– Давайте, – уже миролюбиво сказал мужчина.
Старшина неторопливо подошел к парламентёру. Представился. В ходе разговора выяснилось, что перед ним командир местного истребительного отряда. Ему сообщили, что у околицы села в кустах, прячутся какие-то военные. Он по тревоге поднял активистов. Окончательно убедившись, что перед ним красноармейцы, дал команду:
– Мужики, – махнул рукой, – свои это.
Ветви зарослей зашевелились и из них вышли сельчане, вооружённые ружьями, а некоторые и вовсе вилами. Стало понятно, что они хотели взять противника на испуг. Началось своего рода братание.

5.10.41 Дивизия меняет оборону, совершая ночной марш в район РОДОГОШ с задачей: уничтожить группировку противника и не допустить прорыва противника по большаку РОДОГОШ, КАРАЧЕВ, БРЯНСК.

Последний бой лейтенанта.
Пятого октября с утра 42 танковая бригада спешно сворачивала свои боевые порядки. Предстояло оперативно поменять дислокацию, чтобы не оказаться в новом окружении. Командиров танков вызвали срочно в штаб. После недолгого инструктажа они вернулись, и лейтенант Тараненко объявил:
– Нам предстоит совершить марш по маршруту: Родогош, Столбово, Кропотово, Погребы, Крапивна, Шешуево. Вопросы есть?
– Когда трогаемся? – спросил механик Володя Горбанев.
– Чем быстрее, тем лучше, – нахмурился лейтенант, – или у нас что-то не готово?
– Да нет, – улыбнулся Владимир, – машина исправна.
– А как с боеприпасами? – допытывался Тараненко.
– Полный комплект, – коротко доложил заряжающий Леонид Чашев.
– Связь в порядке? – повернул голову командир.
– Частоты прежние? – вскинул вопросительный взгляд радист Бондарев?
– Нет, частоты новые, – протянул клочок бумаги лейтенант, – наш позывной сто пятый, а штаба бригады сто десятый. Мы идём головным дозором. Ещё вопросы есть?
– Нет вопросов, – ответил за всех Чашев.
– Раз всё понятно, то по местам, – распорядился командир и, выждав время, занял своё место. Присоединив гарнитуру и перейдя на внутреннюю связь, скомандовал:
– Заводи!
– Есть, – последовал короткий доклад.
Мотор взревел, окутав стоянку клубами чёрного дыма. Подождав, пока машина немного прогреется, Тараненко приказал:
– На первой, вперёд. Выходим на дорогу и там ходу.
– Понял командир, – послышался в наушниках спокойный голос Горбоня.
Тридцать четвёрка мчалась по указанному на карте командира маршруту. Сверяясь с ней, Тараненко, высунувшись из башенного люка, всматриваясь вдаль. Сходу миновали Погребы. Завидя впереди небольшую речушку, распорядился:
– Горбань, переходи на первую. На берегу остановись. Надо посмотреть, как переправиться.
– Выполняю, командир, – откликнулся механик, снизил обороты, переключился на первую. Не доезжая до спуска к воде, остановился.
– Глуши мотор, – последовала команда, – я проверю мостик, остальным вести наблюдение, Чашев, остаёшься за меня.
Лейтенант спустился к бревенчатому мостику. Оглядев сооружение, покачал головой:
– Брёвна старые, не один год лежат. Нас может и выдержат, а вот КВ вряд ли. Жаль, что объезда рядом нет. Впрочем, не беда. Дно песчаное. Берега крутоватые, но для танков проходимые. Так что будем пробовать. Заводи!
Двигатель взревел, набирая обороты. Командир, принялся руководить жестами. Согнув руки в локтях, пятясь, призывно ладонями манил к себе. Тридцатьчетвёрка, лязгая траками, медленно двинулась на мостик. Бревенчатый настил угрожающе заскрипел, просел, но выдержал нагрузку. Казалось, что переправа пройдёт удачно. Тараненко вышел на гребень берега, внимательно следя за действиями механика. Стальная махина уже зацепилась траками за грунт и стала взбираться на подъём, когда брёвна не выдержали. Раздался треск, ломающийся древесины. Вместе с обломками брёвен рухнул в воду и танк. От неожиданности, механик убрал ногу с педали газа, двигатель чихнул и заглох.
– Что случилось? – спросил Чашев.
– Похоже мост провалился – предположил Бондарев.

С берега лейтенант Тараненко, вдруг развернулся спиной к танку. В следующее мгновение он оторопело заорал что есть мочи:
– Немцы-ы-ы-ы!!! Заводи!!! Вперёд!!! Дави их…– одновременно он разворачивался в прыжке в сторону тридцатьчетвёрки. В то же мгновение с той же стороны по кромке берега запрыгали фонтанчики от пуль пулемётной очереди. Володя Горбань пришёл в себя первым. Крикнув:
– Командир ложись, я сейчас, – принялся запускать двигатель. Мотор заработал. Включив первую, механик стал выводить танк на крутой берег, при этом захлопнул люк. Он успел заметить, как лейтенант, словно упершись в невидимую преграду, вытянулся во весь рост, изогнувшись назад, из его груди вырвались куски ватника и, словно надломившись, сделал неуверенный шаг в сторону и завалился на спину, запрокинув руки.
Тридцатьчетвёрка выбралась на берег и экипаж в пятидесяти метрах увидел немецкий колёсно-гусеничный бронетранспортёр, который поспешно разворачивался по кругу. Чашев, находившийся на месте командира, скомандовал:
– Горбань! Стой! Бондарев! На место Заряжающего! Осколочным заряжай! – сам ловил фашистов в бинокуляр прицела. Занятия, по взаимозаменяемости, организованные Тараненко, пригодились. Леонид сумел устойчиво взять в перекрестье противника. Одновременно Бондарев доложил:
– Осколочным заряжено.
Прозвучал выстрел. Снаряд угодил в переднюю ось бронетранспортёра. От взрыва вражеская машина подпрыгнула и загорелась. Из кузова выскочили, объятые пламенем фашисты и с дикими воплями бросились на землю, пытаясь сбить пламя. Спасать их не стали. Соблюдая предосторожность, Чашев, оглядевшись через приоткрытый люк, и, не обнаружив явной опасности, распорядился:
– Горбань, за старшего. Я к командиру, – открыл люк и выбрался наружу.
Оглядевшись, Леонид, на всякий случай, пригнувшись, пробежал до лежащего неподвижно лейтенанта и склонился над ним. Увидев застывший взгляд всё понял. Сразу стало тоскливо и горько на душе. Молча прикрыл убитому глаза, сложил холодеющие руки на груди. Поднял свалившийся шлем и накрыл побелевшее от потери крови лицо. Молча сидел, уйдя всецело в печаль. Он очнулся от скорби, когда услышал приближающийся гул. Посмотрел в ту сторону, откуда их экипаж прибыл к злополучному мостику и увидел наши танки. Вскоре подошёл передовой отряд бригады. Головной танк остановился. Из него выбрался и быстрым шагом направился к Чашеву военный. Леонид всмотрелся и узнал командира первого танкового батальона капитана Лыскина. Тот, увидев неподвижно лежащего Тараненко, замедлил шаг, снял шлемофон и тихо спросил:
– Как же так?
Чашев рассказал.
– Немцев всех что ли положили? – уточнил комбат.
– Всех. 
– Надо же, - удивился капитан, – повезло…
– Да нет, – возразил Леонид, – просто мы каждую свободную минуту тренировались по взаимозаменяемости.
– Тогда понятно, – кивнул Лыскин, – нам задерживаться здесь резона нет. Видишь, немцы рыскают. Видать нас потеряли. Потому лейтенанта положите на моторный отсек. Похороним на месте ночлега, чтобы все чин чинарем, по-человечески. Принимай экипаж сержант. Заряжающего или радиста получишь в конечном пункте.
Общими усилиями укрепили брёвнами разрушенного моста песчаное дно речушки и колонна продолжила свой путь. Сделав короткий привал в районе Шемякина, бригада, обойдя Алтухово, проследовала на хутор, Красный пахарь. Там подготовили могилу, опустили тело лейтенант и похоронили, увенчав холмик пирамидкой с красной звездой, вырезанной из жести. Попрощаться с Тараненко пришли все боевые товарищи…
На пустой желудок.

На позициях, занимаемых частями 137 стрелковой дивизии, стояло редкое затишье. Ну как затишье? Не было массированных артиллерийских налётов, танки и пехота не атаковала. Просто иногда, от безделья, немцы проводили одиночные выстрелы из миномётов, толи для пристрелки, то ли для острастки. Наблюдатели фиксировали одиночные выстрелы из винтовок. Это уже снайперы вели охоту по живой силе. На войне ведь как? Ты убьёшь, или тебя убьют. Одним словом расслабляться, не смотря на относительную тишину, нельзя было никак.
Старший сержант Филатов Иван Петрович, назначенный накануне командиром взвода, обходил окопы, проверял оборудование стрелковых ячеек, подбадривал красноармейцев, подолгу задерживался среди прибывших на пополнение бойцов, расспрашивая о месте призыва, гражданских специальностях и размышлял о происходящем: «Человеческая жизнь настолько обесценилась, что разменивается просто по пустякам. Поступит приказ взять вон ту высотку и пойдут бойцы вперёд, крича и матерясь. Одни орут: «Ура!!!», другие: «За Родину! Вперёд!!!», третьи просто поливают матом в основном немцев, но и достаётся за одно всем, кого выхватит память. Есть и такие, кто идёт молча, нашёптывая молитвы. Выбьют немцев, возьмут высотку. Выполнят приказ, оставив на склонах десяток другой погибших товарищей. Среди них уже никто не крикнет и не помолится. Все перемешаются. Их и похоронить не всегда удаётся, потому как через некоторое время противник подтянет резервы, обработает утраченные позиции артиллерией, под прикрытием которой подойдёт атакующая пехота. Выбьет наших на исходную. И добавит ещё несколько неподвижных тел в жухлой осенней траве.» … Его мысли прервал молодой красноармеец:
– Товарищ старший сержант, разрешите обратиться?
– Слушаю, – повернулся к нему Филатов.
– Скажите, скоро принесут ужин, а то мы обед пропустили, потому что на завтрак ничего не принесли.
– Ишь ты, остряк-самоучка, – обернулся к спросившему Иван, – а не послать ли нам гонца? Пойдёшь?
– Не, – сразу съёжился красноармеец, – снайпера шалят…
– То-то и оно, – горестно покачал головой Филатов, - зря рисковать негоже. До темноты потерпим, а там и провиант подоспеет. Да и в случае ранения в живот на пустой желудок шансов выжить больше.
– Понял, – расстроенно ответил боец…
Филатов отправился дальше по глубоко вырытому ходу сообщения, а сзади еще долго обсуждали варианты выжить с пустым желудком…
Опята.

148 стрелковая дивизия была сформирована в Саратовской области в городе Энгельсе где её и застало начало войны. Приняв пополнение из отмобилизованных, погрузившись в воинские эшелоны, была переброшена под Могилёв. В ходе упорных боёв соединение с боями вышло из окружения и было включено в состав Брянского фронта. Получив пополнение, с пятого октября вошла в состав третьей армии и по приказу командарма передислоцировалась на станцию Алтухово. Батальон, в котором служил сержант Богомолов Алексей, расположился на северной окраине посёлка. Приняв пищу, красноармейцы после непродолжительного отдыха, услышали команду:
– Строиться!!!
По расположению пронеслось;
– Первое отделение… Второй взвод… Первая рота… повзводно, строиться!!!
Провели перекличку по списку. Командиры отделений, отправились докладывать командирам взводов и так по подчиненности доклад о проверке дошёл до батальона. После получили распоряжение окапаться. Работали спорно, но песчаная почва сводила все усилия на нет. Грунт осыпался по мере высыхания. Богомолов, поразмыслив, обратился к командиру взвода:
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить.
– Слушаю, – оторвался от своих мыслей взводный.
– Грунт песчаный, стенки окопов осыпаются. Предлагаю укрепить плетнём.
– Как это? – заинтересовался командир.
– Вбить колья между стенками и оплести их ветками.
– Понял. Бери своё отделение и дуй в лес на заготовки. Оставь на позиции пару наблюдателей.
– Есть, – козырнул Алексей и поспешил к своим бойцам.
По прибытии распорядился:
– Нефёдов, Зюрин, остаётесь наблюдателями, остальные взять топоры и за мной, в колонну по три.
Красноармейцы, прихватив инструменты, отправились на выполнение задания. Углубившись в лес, Богомолов оставил трёх бойцов заготавливать колья, благо лес был сосновым. С остальными направился к речушке, под названием Крапивна. На её берегу принялись рубить ветки для плетня. Алексей заинтересовался болотиной, простирающийся в низине и поросшей ольхой. Подойдя поближе, остановился поражённый. В зарослях крапивы, упавшие стволы были усыпаны опятами…
– Сорокин, Блинков! Ко мне, – скомандовал сержант.
Красноармейцы поспешили на зов командира. Приблизившись, остановились, поражённые зрелищем.
– Мать честная, сдвинул пилотку Сорокин, сколько добра пропадает…
– Вот и займитесь сбором, – ответил сержант, пока мы готовим хворост.
В расположение отделение вернулось с охапками веток, кольями и целым узлом из плащ-палатки, набитым осенними опятами. Пока бойцы укрепляли стенки траншей кольями, переплетая их ветками, Сорокин и блинков, отойдя к кромке леса, вымыли и почистили грибы. Засыпали в два ведра и залили водой. Вбили в грунт колья с рогатками на концах. Положили толстую сырую жердь. Повесили вёдра с грибами и развели костёр. Ветер дул в сторону леса. В качестве дров использовали сухой валежник, костёр получился жаркий и бездымный. Вскоре варево закипело. Богомолов руководил процессом:
– Отгребите дрова, чтобы не выкипало…
Выждав полчаса, скомандовал:
– Сливай кипяток и залей свежей водицы…
Дождавшись, когда в вёдрах опять закипело, добавил раздобытый на кухне, нарезанный кубиками картофель, морковь и лук. Подождав немного, выложил по банке тушёнки. Вокруг начал распространяться необычайно вкусный аромат. На запах подошёл взводный:
– Что за самодеятельность, – спросил грозно.
– Так мы, это, грибной суп варим на всех, – растерянно ответил Богомолов.
– Что за грибы? – уточнил лейтенант.
– Опят насобирали. 
– А людей не потравите? – допытывался взводный.
– Как можно..., – опешил Алексей, – головой ручаюсь, всё будет в лучшем виде. Сам лично пробу сниму, а остальным позволю откушать минут через двадцать.
– Гляди у меня, – погрозил пальцем лейтенант, – в случае чего, под трибунал пойдёшь.
В итоге всё обошлось. Люди в конце концов с аппетитом поели горячего грибного супа.

Спасатель.

269 стрелковая дивизия накануне вышла на передовую линию обороны, согласно приказу. Сержант Сергей Бондаренко обошел занимаемую позицию и, сделав замечания по оборудованию окопов, отправился на наблюдательный пункт. Немцы вели себя подозрительно тихо. Было досадно, что, сменяя бойцов 1031 полка, в спешке практически не успели расспросить об обстановке. Оставленные карточки и схемы не давали полной картины. Задумавшись, Сергей, соблюдая все правила маскировки, всматривался в ту сторону, где затаился противник. Из размышлений вывел ротный:
– Товарищ сержант, доложите обстановку.
Бондаренко резко повернулся на голос и попытался принять строевую стойку.
– Не надо рисковать, – командир сильно надавил на плечо подчиненному, – пулю схлопотать можно. Лучше поделитесь своими соображениями.
Присев рядом с ротным, Бондаренко сообщил:
– Молчат фрицы, как будто вымерли. Ума не приложу, как проверить их огневые точки.
– Да, задачка… – задумался ротный, – есть у меня идея. Шумнуть нам нужно. Для начала попрошу артиллеристов, завести трактора. Пусть поработают на больших оборотах. Сымитируют танки. Дальше дадут пару залпов из орудий. За тем не мешало бы пустить танки, но у нас их всего три и те лёгкие. Придётся и вам подключиться. Пойдёте отделением в атаку. Сильно не увлекайтесь. Откроют немцы огонь, ложитесь на землю и короткими перебежками обратно. Понятна задача?
– Так точно, – сержант.
– Коли так, – прозвучало в ответ, – пойду к командиру батальона, - согласовывать. Так что ждите сигнала. Заработают двигатели, артналёт, танковая атака и тогда вы следом. Главное не увлекайтесь.
Томительно тянулось время. Бондаренко уже начал надеяться, что всё обойдётся и ротный откажется от своего замысла. Разведка боем, а именно в ней предстояло принять участие отделению, всегда сопровождалась потерями…
Всё произошло быстро. Послышался рев запущенных двигателей в тылу. Воздухе разрезал свист пролетевших снарядов. На позициях немцев рвануло, поднимая султаны чёрного дыма вперемежку с землёй. Лязгая гусеницами, через окопы перевалили три легких танка с красными звёздами на башнях и неторопливо погромыхали в сторону немцев:
 ¬¬¬¬¬¬– Отделение! – во всю мощь своих лёгких заорал Бондаренко, – в атаку! Бегом! Марш!
Он первым выскочил из окопа, оглянулся, увидел своих подчиненных, бегущих следом, и бросился догонять танк, стараясь попасть под защиту его корпуса. Немцы не заставили себя долго ждать. Открыли в ответ ураганный огонь. Пули, попадавшие в броню, высекали искры и со звоном отскакивали. К оружейному огню вскоре присоединились миномётные и артиллерийские выстрелы. Взрывы гремели повсюду, заставив красноармейцев залечь, только Бондаренко и пара бойцов продолжили следовать за танком. В следующее мгновение немецкий снаряд угодил в легко бронированную машину, которая развернулась, чадя черным дымом из-за загоревшегося моторного отсека. Пришлось и Сергею упасть на землю. Ветер стелил дым и нес в сторону немецких окопов, что позволяло относительно безопасно вернуться в свои окопы:
– Отходим! – подал команду сержант и приготовился броском переместиться, намечая место очередного укрытия, в качестве которого выбрал свежую воронку метрах двадцати. В это время его слух уловил глухие удары со стороны подбитой машины. Бондаренко обернулся в сторону танка и прислушался. Сквозь треск и шумы пламени отчётливо звучали стуки в верхней части башни: «Танкисты живы. Пытаются выбраться. Люк не могут открыть. Надо помочь, иначе сгорят заживо...» Он вскочил и бросился на выручку:
– Куда ты, – послышалось вслед, – жить надоело? Там же снаряды! Бак с бензином вот-вот рванёт!
Сергей проигнорировал предупреждения, всорабкался на корму горящей машины, лихорадочно соображая, как выручить экипаж. На глаза попался лом, прикреплённый к корпусу. Завладев инструментом, поддел крышку люка, та со скрежетом поддалась. Сделав усилие, открыл. В открывшемся пространстве показались руки, за тем голова в шлеме. Ухватился за протянутые ладони, рванул на себя. Вместе скатились на землю. Промасленный комбинезон танкиста горел на спине и, чтобы сбить пламя, Сергею пришлось снять шинель и ею накрыть тело спасённого. Вспомнив, что экипаж состоит из нескольких человек, прохрипел на ухо:
¬¬¬¬¬– Где остальные?
– Двое нас, – прозвучало в ответ, – Механик убит, снаряд его голову разнёс в клочья, а я, вот, целёхонек. Давай ходу отсюда. Вот-вот боекомплект детонирует.
Под прикрытием дымовой завесы от горящей машины, передвигаясь короткими перебежками, добрались до своих окопов. Задача была выполнена. Огневые точки немцев выявлены. В своём отделении Бондаренко не досчитался трёх человек. По темноте вынесли тела товарищей с нейтральной полосы и похоронили в воронке от тяжёлого снаряда.
 
ОПЕРСВОДКА № 094 к 8.00 5.10.41 г. ШТАБ БРЯНСКОГО ФРОНТА
 269 сд сменила подразделения 1031 сп (280 сд) и обороняет рубеж Крюков Сад, Витовка, ст. Почеп, лес 1.5 км вост. Козорезовка, отм. 137.1, устье р. Рожок, (иск.) Калачовка, Семцы, имея один полк во втором эшелоне в районе отм. 142.1, который прикрывает дорогу Почеп, Котовка.
           Штадив – лес сев. Котовка.
Контратака.

280 дивизия готовилась к наступлению. Предстояло отбить у немцев Фёдоровку. Об этом рядовому Жене Обухову удалось узнать совершенно случайно. В ночь на пятое октября ему поручили отнести документы. Доставив пакет в штаб соединения, случайно услышал, как доводили по телефону задачу до командира полка. Было откровенно жаль, что не довелось расслышать время начала атаки. Пришлось подсуетиться и немного потянуть с передачей пакета. Выйдя наружу, Женька, довольный собой, закурил и присел на пенёк, неспешно выпуская дым колечками. За этим занятием его и застал какой-то командир:
– Боец, ты что расселся? – грозно спросил начальствующим голосом, – а ну марш к себе в часть. Там каждый человек на вес золота, а ты отлыниваешь…
– Да я только присел передохнуть, – начал оправдываться Женька, решив потянуть время.
– После боя отдохнёшь, а сейчас бегом марш!
Подброшенный командой, словно пружиной, Обухов трусцой засеменил на передовую, завернув за угол какого-то строения, перешёл на шаг. Приблизившись к переднему краю, спустился в ход сообщения, подготовленный за месяц противостояния на реке Судость. В результате бомбёжек и артиллерийских обстрелов края траншеи во многих местах обвалились, но всё равно путь был белее безопасен и давал надежду живым добраться в свою роту. По пути Евгений заглянул в штаб полка, доложил о выполнении приказа. Его похвалили и приказали поторопиться на передовую. Выиграв минут десять времени, Обухов, не торопясь побрёл дальше, смекнув, что можно заглянуть с докладом в батальон, затем к ротному, к взводному и уж после этого явиться в отделение.
В предрассветных сумерках туман окутал передовую. Пользуясь моментом, командир роты приказал выдвинуться двум взводам на нейтральную полосу, чтобы с окончанием артиллерийской подготовки одним броском ворваться в немецкие окопы. Пополз по-пластунски и Обухов. Передвигаясь по жухлой, местами выжженой траве, Женька взглянул на посветлевшее небо и увидел одну единственную, ярко сияющею звезду, и почему-то обрадовался, как будто получил благословение свыше здесь на берегу Судости, на исходе холодной октябрьской ночи.
Наконец-то красноармейцы достигли исходного рубежа. Укрылись на время в воронках и рытвинах, стараясь ничем не выдавать своего присутствия. Слева чернел подбитый накануне немецкий танк, справа громоздились обломки непонятного происхождения. Впереди возвышались какие-то холмики, разбросанные в хаотичном порядке. Присмотревшись, Обухов понял, что это погибшие красноармейцы вперемежку с немцами. Убрать трупы было невозможно в силу того, что противостоящие стороны открывали интенсивный огонь на любой звук, не говоря уже о движении.
Ударила наша артиллерия. Над головой с характерным шелестом пролетели снаряды. Немецкие окопы накрыла волна разрывов. Пользуясь моментом, наша пехота вскочила и бросилась вперёд. Воодушевлённый общим порывом, вскочил и Обухов. Петляя по полю, бежал с криком:
– А-а-а-а…
Пробегая мимо разбитого бронетранспортёра, увидел командира роты, державшегося за низ живота. Обмундирование в месте ранения обильно пропиталось кровью. Женька остановился, чтобы оказать помощь, но командир прохрипел:
– Вперёд… Не задерживайся… Мне уже не поможешь…
Обухов рванулся в сторону немецких окопов. Догнал своих. Сообщил о ротном. Командир взвода взял командование на себя. Вокруг него скопились телефонисты, посыльные. Ожили два неприятельских пулемёта. Их очереди прижали красноармейцев к земле. Много пуль попадали в остов бронетранспортёра. Они с визгом рикошетили, высекая снопы искр, разлетавшихся во все стороны. Артиллерийский корректировщик по телефону передал:
– Сосна, сосна, я берёза. Два пулемёта ведут кинжальный огонь. Дайте пристрелочный.
В расположении немцев прозвучал взрыв. Артиллерист отреагировал:
– Первый пулемёт правее триста, второй правее сто пятьдесят. 
В следующее мгновение прозвучали два залпа, накрывшие огневые точки противника. Красноармейцы бросились вперёд. Атака удалась. Выбили немцев из их окопов и освободили Фёдоровку. Окапываясь на околице, Женька Обухов радовался, что остался живой и невредимый.
 
Дружественный огонь.

282 стрелковая дивизия по состоянию на 5 октября 1941 года прочно удерживала свои позиции на реке Судость. Полковые разведчики каждую ночь делали вылазки в тыл противника. Не обходилось без потерь. Требовалось пополнение. Командиры постоянно присматривались к бойцам, выявляли храбрых, смекалистых. В поле зрения начальника разведки полка попал и Юрка Бельченка. После продолжительной беседы он согласился на перевод во взвод разведки.
Вечером, чуть сгустились сумерки, двинулись в очередной рейд. Прошли через болотце и выбрались на сухой берег. Задача была не сложной – выяснить появились ли свежие части немцев и взять языка. Углубившись в тыл противника километров на пять, присели в лесу. Решили перекусить. Расстелили плащ-палатку. Выложили продукты. Юрке показалось, что со стороны находящегося недалеко озерца, слышится гогот гусей:
– Тихо, – негромко попросил он.
Все замерли. Бельченко показал рукой направление. Действительно, с той стороны послышались крики птиц. Оставив двух дозорных, группа, неслышно ступая, бросилась к источнику шума. Через пару сотен метров перед ними открылась картина: трое немцев, оставив оружие у мотоцикла, пытаются выгнать стадо гусей из воды.
– Во дают, – прыснул в рукав Бельченко.
– Тс-с-с, – шикнул командир, – будем брать. Группа захвата, разделиться по парам и вперёд. Остальным рассредоточиться и занять круговую оборону.
Бельченко оказался в паре с Сашей Лукашок. Бесшумно, словно тени они растворились в темноте и внезапно возникли за спиной гитлеровца. Увидев их, он оцепенел. Красноармейцы скрутили руки и повели к своим. Однако не всё обошлось гладко. Один из немцев оказался не из робкого десятка, сумел увернуться от разведчиков и бросился бежать, скрывшись в темноте. Командир принял решение:
– Уходим. Бельченко и Лукашок, остаётесь в прикрытии. Бельченко старший. Если всё будет тихо, через тридцать минут выдвигаетесь следом за нами, – и уже совсем не по-военному добавил, обняв подчиненных, словно прощаясь, – ребята, постарайтесь уцелеть и вернуться, – быстро повернулся и поспешил вслед за группой.
Стояла тишина. Обследовав окрестности, на сколько позволяла темнота, устроились в рытвине. Время тянулось, настолько медленно, что было просто невыносимо ждать. Немцы всполошились достаточно быстро. Послышался рокот мотора грузовика и трескотня мотоциклов. Достигнув места происшествия, гитлеровцы спешились. Были слышны команды офицеров. Юрка прошептал:
– Саша, вроде прочёсывать собираются.
– Похоже…, – прозвучало в ответ.
– Нужно их отвлечь, увести от наших…
– Для того нас и оставили, – напомнил Лукашок, – командуй, я готов.
– К чему ты готов? – переспросил Бельченко, – нам приказано прикрыть, уцелеть и выжить. А посему делаем следующее. Открываем огонь по немцам. Вслепую. По очереди. Ты стреляешь в ответ на каждый мой выстрел. Разбегаемся в разные стороны, но так, чтобы слышать перестрелку. Минут через пять начинаем сходиться и прекращаем огонь. При удачном стечении обстоятельств, уходим к берегу болотца у нашей тропы. В случае каких-то непредвиденных обстоятельств ждём друг друга до четырёх утра. После возвращаемся к своим.
– Понял, – ответил Саша, – хорошо, что у них собак не слышно, – кивнул он в сторону противника.
Со стороны немцев послышалась знакомая команда:
– Форвертс! Шнель! Шнель.
Раздался шорох веток, это выстроившиеся в цепь солдаты двинулись на прочёсывание.
– Всё. Пора, – выдохнул Юрка и дал короткую очередь в сторону немцев. Отбежав несколько метров, открыл беглый огонь Саша. Так, чередуясь, два друга уводили преследователей от маршрута отступления основной группы разведчиков. Вскоре они разделились. Бельченко перевёл автомат на одиночные выстрелы, чтобы сэкономить патроны. Лукашёк то же быстро смекнул и последовал примеру товарища. Их план сработал. Немцы в ночных условиях посылали море огня в темноту леса, на каждый ответный выстрел. Через пять минут друзья сошлись и, резко повернув, вышли из-под огня, сведя обе группы преследователей лоб в лоб. Немцы долго поливали друг друга дружественным огнём. Смекалка помогла двум разведчикам благополучно вернуться.

Прощание с другом.

Утро 5 октября на позициях 287 стрелковой дивизии встретили без происшествий. Тихо журчала вода Неруссы, закручиваясь в маленькие водовороты. Легко скользили по поверхности водомерки. Всё текло своим порядком, готовясь к зиме. Только в самобытный уклад привычной жизни уже врывались посторонние звуки, предшественники большой беды. Где-то за лесом, на противоположном берегу послышался рёв танковых двигателей. В небе появился самолёт-разведчик с двойным фюзеляжем, прозванный «Рама». При его приближении на земле всё замирало, пытаясь скрыть присутствие людей и техники. Немец, в свою очередь, упрямо кружился и кружился, выслеживая и вынюхивая. В девять часов ударила гитлеровская артиллерия. Снаряды и мины со свистом несли смерть и разрушения на поле боя. Укрывшись в стрелковых ячейках, Владимир Каранник и Пётр Холод, вжавшись в небольшие выемки, предварительно вырытые на уроне дна окопа, пережидали налёт. Рядом рвануло так, что стенка траншеи сползла, частично присыпав Холода. Понимая, что любое сотрясение может обвалить неустойчивый грунт и похоронить заживо, красноармеец принялся выбираться. Приложив немало усилий, Пётр освободился из-под оползня. Отдышавшись, прислушался. Из ячейки Каранника слышались стоны. Ползком по ходу сообщения рванул к другу, не забыв прихватить винтовку. Добравшись, застал удручающую картину… Володя лежал на дне окопа скрючившись в калачик, держась за живот, сжимая его окровавленными ладонями… Крупный осколок располосовал ему брюшину.
Склонившись над земляком, Пётр не мог сдержать слёз:
– Володя, – бормотал он, – держись, ты должен жить…
– Петя, – послышался слабый голос, – не суетись… Я умираю… Похорони, не бросай… Место приметь… Живой останешься… Покажи моим… Обещай…
– Ты чего удумал, – возмутился Холод, – не сдавайся, живи, сейчас санитаров позову… Санитары!!! – заорал диким голосом, – Санитары!!!, - и почувствовал, как дернулось тело товарища.
Глянул в лицо раненого. Глаза товарища уставились в одну точку. Стало всё понятно. Непослушной рукой закрыл глаза:
– Прости…, – тихо прошептал, склонив голову, это его и спасло…
Пуля обожгла кожу на голове, опалив волосы. Встрепенувшись от неожиданности, Пётр посмотрел в сторону реки. Там немцы, воспользовавшись артналётом, подтащили лодки к урезу воды и начали переправу:
– Сволочи! – выругался Холод, схватил свою винтовку, передёрнул затвор и прицелился. На мушку попался немец, жестами торопивший солдат. Петр выстрелил. Фашист взмахнул руками в последний раз и упал. Заметив ещё одного активно жестикулирующего, убил и его. Он впервые почувствовал себя другим, уверенным в себе, в правоте того, что делал. Появилась вера в свои силы и непоколебимая ненависть к врагу. Плотный огонь заставил немцев отступить. Пётр молча, с каким-то упорством принялся копать яму для друга. Ему пытались помочь сослуживцы, но он отказался. Принял помощь только при завёртывании тела Караника в плащ накидку и опускании на дно могилы. Холмик получился высоким. Взводный умелец вырезал из куска жести звезду, закрепил на сосновый брусок и поставил на могилу. Салюта не было. Красноармейцы берегли патроны.
Май 2020.