Глава 9

Мальчик проснулся и, оглядевшись, с ужасом понял, что находится в приюте. Неужели все эти приключения, плавания на огромном корабле и прекрасный отец были лишь сном? Но нет: на Питере был тот самый клетчатый новый костюм, за стеной раздавался стук игрушечных колёс по железной дороге, а через пару минут в комнату вошёл Джеймс.

— Ты так крепко спал, я побоялся тебя будить, — он погладил мальчика по волосам.

— А… как тот священник? — мальчик едва открывал глаза.

— Я оставил ему немного денег. Он поклялся, что помолится за нас. Ты что-то бормотал во сне, и отец Доминик сказал, что это лишь следствие твоих переживаний. Тебя что-то беспокоит, но ты не говоришь об этом, предпочитая хранить в секрете, а после ты говоришь и ходишь во сне. Давай так: через пару часов мы отплываем, как только отчалим — я сделаю тебе самого вкусного чая, который смогу только найти, и мы поговорим по душам. Договорились? — он поднял мизинец.

— Договорились! — Питер проделал то же самое.

Мальчишки прощались горячо и трогательно, хотя капитан заверил, что это Рождество они отметят все вместе: вся команда разъедется по домам, а он и Питер приедут в приют.

— Для вас теперь есть койка! — Джек-болтун чуть не прыгал. — Я, правда, не уверен, что вы поместитесь.

— Я попрошу вашего директора найти ёлку побольше. Вам не помешают новые игрушки, но мы и про старые не забудем! — Джеймс подмигнул ребятам.

— Мы будем очень скучать, Питер, — малыш Джим держал мальчика за руку, стоя на носочках. — И по вам тоже, мистер Уильямс.

— Ну что вы, ребята! Для вас всех я просто Джеймс, не обижайте.

— До свидания! — все мальчишки кричали хором.

— До скорой встречи! Не скучайте!

Уже в каюте Джеймс накинул на плечи Питера тёплый плед, а сам надел мундир — день выдался ничем не лучше предыдущего, так ещё и похолодало. На столе дымились две большие кружки чая с малиновым вареньем, рядом с ними стояла мисочка с орехами и финиками, за окном шумел дождь, тихо напевая какую-то мелодию. Сам Питер был чернее тучи — то ли от предстоящей разлуки с друзьями, то ли от опустошённости после известия о побеге Донована.

— Так, давай поиграем в двух психологов. Меня с детства учили говорить с людьми, ведь так можно облегчить себе душу и по-настоящему сблизиться с кем-либо. Если тебе будет легче и спокойней, я расскажу тебе что-нибудь о себе. Ну давай, что ты хочешь узнать?

— Ты когда-нибудь любил? У тебя была девушка? — Питер потянулся за финиками.

— Не поверишь, но нет. В старшей школе я был влюблён в девушку, живущую на моей улице, в паре домов от моего напротив. Её звали Хезер Тёрнер. Занятия в её школе заканчивались позже, так что мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за ней из окна. Она носила длинные широкие юбки и ненавидела убирать свои волнистые непослушные волосы, за что её частенько ругали. Однажды я увидел её, идущую по улице, такую красивую, аккуратную, и после забыл об этом… Потом я замечал её снова и снова почти каждый день; тогда я даже не знал её имени. И вот, наступила весна, всё вокруг цвело и пахло, и прекрасная незнакомка смотрела по сторонам, вдыхая ароматы цветов и трав, как вдруг заметила меня в окне и махнула рукой в белой перчатке. Помню, я вспыхнул, и лицо моё было как большущий мак. Лишь недели через две я собрал всю смелость в кулак и решил познакомиться с моей милой леди. «Ровно в 2:53, как по расписанию!» — широко улыбаясь, сказала она. Как оказалось, она тоже следила за мной и осознала, что мы встречаемся в одно и то же время.

— Ты ухаживал за ней? — Питер облизывал губы от чая.

— Я лишь однажды подарил ей цветы. Меня ждала армия, так что продолжения у этой истории не могло и быть.

— Неужели всё так кончилось? Ты никогда больше не видел и не вспоминал её?

— Конечно, вспоминал. Белокурую, кудрявую Хезер Тёрнер с веснушчатыми щеками и носом и тонкими запястьями. У нас было так мало времени, но я рад, что в моей памяти она навсегда останется юной и прелестной.

Питер смотрел себе на руки и думал о том, как светились глаза Джеймса во время этого рассказа. Он так старается стать хорошим отцом для этого мальчишки!

— Я не помню, как попал в приют. Кажется, я был там всю свою жизнь, с самого рождения. Много после Феликс рассказал мне, что Донован возник просто из ниоткуда сразу же после меня, будто прятался за шкафом или внутри стены, а потом появился я — и он перестал скрываться. Куда бы я не пошёл — Донован уже там, смотрит на меня стеклянным взглядом, не моргая. За обедом я мог вдруг взять ложку в левую руку, и он делал так же. Что бы я не делал — Донован повторял всё, абсолютно всё… Он раздражал и ужасно пугал меня.

Джеймс внимательно слушал сына и кивал головой. Он наблюдал за тем, как дрожали руки Питера, как правая нога отбивала дробь по полу, и волновался сам.

— Однажды я разозлился настолько, что побил его. Феликс отругал меня…

— А что произошло?

— Он занял мою кровать. Да, это мелочи, но во мне скопилось столько обид, что я взорвался, — Питер отправил пригоршню орехов в рот. — Вот и вся история.

— Я рад, что ты поделился со мной чем-то важным для тебя. Давай, иди сюда, — Джеймс вытянул руки, и Питер обнял его в ответ.

Груз с души мальчика окончательно свалился и он обмяк в объятиях капитана. С каждым днём они становились всё больше и больше похожи на настоящую крепкую и любящую семью.