Шляпа

ШЛЯПА

I
Борислав стоял перед зеркалом с фетровой шляпой в руках. Надвинув ее на брови, он сощурил свои серые глаза, в которых замелькали искорки. Однако тут же улыбка исчезла с его лица, и губы сложились в ровную тонкую линию. Уже давно его обуревала одна идея. Он поднял воротник плаща и вышел, неслышно прикрыв за собой обитую рыжим кожзамом дверь.

Он шел по ночному безлюдному бульвару. Было около двух часов ночи, фонари вереницей извивались в плотном тумане и, описав дугу, таяли где-то за деревьями. Он шел медленно, гравий поскрипывал под ногами. В тишине по соседней улице проехал запоздалый автомобиль. В маленьком городе жители не имели обыкновения гулять посреди ночи, что же касается Борислава, то причиной его прогулки была вовсе не бессонница. Теперь, когда в его руках наконец оказалась эта шляпа... Она была не простой, совсем непростой! И Борислав до конца еще не знал всех ее свойств. Поравнявшись с пустой скамейкой, он остановился. Тремя пальцами он приподнял шляпу, словно приветствуя кого-то.

Он стоял так в свете фонаря некоторое время. Неожиданно из-за дерева появилась совершенно ниоткуда фигура мужчины в сером плаще и в серой шляпе борсалино, какая была и на самом Бориславе. Мужчина встал напротив и молча кивнул, а вслед за тем из-за фонарного столба вышел точно такой же на вид второй, тоже в шляпе. Через пару минут вокруг Борислава стояло уже шесть одинаковых фигур в серых плащах и шляпах и с бесстрастными лицами, словно ожидавшими его приказаний. Борислав посмотрел в конец бульвара и направился в ту сторону, а серые, составив что-то вроде полукольца по двум краям довольно широкой дорожки, двинулись вместе с ним.
Когда они дошли до площади, Борислав осмотрелся. Улицы растворялись в тумане и дома, казалось, погрузились в забытье, но в ближайшем здании в одном окошке горел свет. «Очень, кстати!» – подумал Борислав и направился туда. Вся группа сопровождавших по-прежнему в полном молчании последовала за ним. Поднявшись по лестнице на третий этаж, он нажал на кнопку звонка. Безмолвные в шляпах остановились чуть поодаль. В квартире, в которую позвонил Борислав, жил его давний друг – художник – с которым они не виделись уже много лет, но именно теперь он решил зайти к нему. Увидев Борислава и шесть одинаковых фигур в шляпах, художник изумленно посмотрел на него.
– Здравствуй! – произнес Борислав, – я подумал, что тебе будет интересно пойти со мной.
– Куда? – спросил художник.
– Я долго думал, – продолжал Борислав, – в нашем городе не все хорошо. Каждую ночь, что-то может случиться. Только с виду все благополучно, а на самом деле...         В каждом доме зреет преступление. Матери бросают детей, дети отказываются от престарелых родителей. Террористы готовятся взорвать бомбы. Я долго думал. Кто-то должен изменить наш город.
Художник с удивлением посмотрел на Борислава.
– Что же ты намерен делать?
– Идти по городу и смотреть, что и где не в порядке и просто начать исправлять. Кто-то должен взять на себя этот труд.
– Но откуда ты знаешь, что нужно исправлять? И вообще нужно ли?
– Ты идешь? – произнес Борислав вместо ответа.
Не дождавшись, он стал спускаться по лестнице, а в след за ним неслышно двинулись шестеро в шляпах, словно они были призраки.
На набережной, где вскоре оказалась группа во главе с Бориславом, туман стоял еще более плотный. Вдруг он заметил фигуру человека, который шел вдоль перил. Борислав окликнул его, и человек оглянулся. Увидев, группу в одинаковых плащах и шляпах, он испугался. «Он испугался, потому что задумал что-то недоброе, – подумал Борислав, – Ведь человек, который ничего не замышляет, не станет пугаться». Борислав жестом велел человеку подойти.
– Что ты несешь? – спросил Борислав, заметив в руках человека бумажный сверток.
Тот ничего не ответил. Тогда Борислав, взявшись за сверток, потянул его к себе. Человек сперва не выпускал пакет из рук, но взглянув на шестерых в шляпах, перестал сопротивляться. «Что это?» – Борислав взялся за атласную ленту, которой был обвязан сверток. Раскрыв его, он увидел перед собой красивую куклу с тонкими чертами лица, длинными ногами и в балетной пачке. Он покрутил ее в руках и уже собирался, извинившись, вернуть ее, как вдруг одна мысль мелькнула в его голове: «Эта кукла слишком похожа на женщину». Она действительно смутила его своей красотой.

Кукла в его воображении вдруг ожила, выпрыгнула из рук на асфальт, пробежала по обветшалым перилам, взмыла в воздух и, ухватившись за фонарный столб, стала кружиться, изогнувшись всем телом. Ее очаровательная головка откинулась, губы сложились, словно для поцелуя, глаза стали томными. Она звала его к себе.
Борислав опомнился, он все еще держал куклу в своих руках. «Вот в чем дело!» – сообразил он. «Под видом балерины этот человек хотел соблазнить детей. Завтра эта кукла, а может быть уже сотня таких, как она, попадут в детские дома, к невинным существам, станут учить их искусству соблазнения, а всего через несколько лет, эти детишки займутся постыдным ремеслом проституции. Нет!». Борислав схватил человека за руку.
– Эта кукла не для детей!
С этими словами он сунул ее в карман плаща.
– Ты пойдешь с нами, – Борислав сделал жест рукой, и шестеро в шляпах встали вокруг них.

Человек, испуганно озираясь, шел рядом. «Я разберусь с ним позже, а пока мы отведем его ко мне» – размышлял Борислав. Через десять минут он втолкнул человека в свою полупустую квартиру, запер дверь и продолжил ночной обход.
Едва Борислав со своими спутниками спустился на улицу, он услышал где-то за домами отдаленные голоса: мужчина и женщина о чем-то спорили. Вся группа в шляпах направилась в сторону, откуда раздавались голоса. Во дворе действительно мужчина и женщина, казалось, что-то выясняли между собой, но как только Борислав и сопровождавшие его безмолвные возникли из тумана, они замолчали. Женщина вдруг прижалась к мужчине. Возможно, Бориславу стоило уйти, потому что он бесцеремонно вторгался в чью-то личную жизнь, но идея изменить город к лучшему, не давала ему покоя. Мужчина надел очки, чтобы лучше рассмотреть Борислава, ему тоже стало не по себе.
– Не бойтесь! – Борислав шагнул к парочке.
По-видимому, устрашенный группой в одинаковых плащах и шляпах, мужчина заслонил женщину. И тут Борислав заметил, что Мужчина держал в руках чей-то портрет – небольшую фотографию в деревянной рамке. Борислав, насколько мог вежливо, протянул руку за портретом. Это была фотография девушки на фоне живописной стены. «Вот из-за чего они спорили, – догадался он. – Женщина приревновала к изображенной на портрете, а мужчина пытался уйти от ответственности, возможно, скрыть факт измены!».
– Вы арестованы! – вдруг неожиданно для самого себя, произнес Борислав, пристально посмотрев на мужчину.
– Вы с ума сошли! – воскликнула женщина, но шесть безмолвных уже окружили его.
Всего через несколько минут они втолкнули мужчину с портретом также, как предыдущего человека, в квартиру Борислава, и обитая рыжим кожзамом дверь снова тихо закрылась. Несколько раз повернулся ключ.

К рассвету в квартире Борислава собралось уже десять человек, которых он, сопровождаемый безмолвными помощниками, арестовал на улицах города по разным подозрениям. Он устал, ноги его промокли, и он продрог от долгого хождения по улицам, но он чувствовал себя воодушевленным. Наконец-то он больше не разглагольствовал, а действовал, наконец-то он открыл для себя дело своей жизни, и он чувствовал себя призванным. Кем-то, чем-то, что всегда будоражило его и не давало спокойно засыпать. Как будто из этой промозглой уличной сырости, из ночной темноты с ним вело разговор что-то большое и сильное.

Утром, передохнув лишь час, Борислав вновь одел свою серую шляпу, и даже не пришлось ждать, как раздался звонок в дверь. На лестнице он увидел своих молчаливых помощников в серых плащах и шляпах, только количество их на этот раз удвоилось, словно кто-то посылал их ему на помощь.

Сперва Борислав решил разобраться с теми десятью арестованными, которых он задержал прошлой ночью. Он открыл комнату, куда их запер ночью – все десять от усталости вповалку спали на полу. В комнате было душно. Надо было что-то делать с ними. В ближайшее время, наверняка, появятся новые задержанные злоумышленники, и места в таком случае для них уже не хватит. Его осенила мысль – нужно пойти в городскую управу и потребовать для них помещения.

Когда Борислав в сопровождении своих удвоившихся помощников вошел в здание управы, там царила сонная атмосфера. Поздоровавшись с секретарем, он проследовал прямо в кабинет городского главы. Изумленный мэр был так напуган появлением команды Борислава, что не нашелся, как возразить на его внезапное предложение, хотя оно и напоминало более требование, чем просьбу. Всего через пятнадцать минут Борислав с помощниками вышел из кабинета с бумагой, подписанной мэром, по которой городская управа выделяла подвал мэрии для арестованных и деньги на их содержание. Бориславу даже удалось вытребовать для арестованных двухразовое питание в течении дня овсяной кашей, хлебом и чаем. К полудню все задержанные прошлой ночью были переведены в подвал, а для их охраны Борислав оставил четырех помощников, которые к тому же должны были прояснить по каждому случаю все нюансы обвинения и к вечеру дать ему подробный отчет.

Днем Бориславу удалось задержать троих подозрительных лиц: кассиршу продуктового магазина, которая неверно дала сдачу, сторожа электростанции, который пустил в свою сторожку бездомного бродягу, и самого этого бродягу, которого Борислав заподозрил в подготовке теракта. Утомившись от работы, Борислав решил вздремнуть, поскольку предстояла тяжелая ночь. Сняв свой серый плащ, он обнаружил в кармане куклу-танцовщицу, которую он изъял у первого арестованного. Он положил ее на стол, а сам прилег на диван. Глаза его закрылись, и он впал в забытье.

Посреди сна ему вдруг почудилось, что в комнате происходит какое-то движение. Он с трудом приоткрыл глаза и увидел, что кукла-танцовщица каким-то образом увеличилась в размерах до реальной женщины и теперь сидела на краю стола, свесив ноги вниз и внимательно смотрела на него. Как раньше она могла помещаться в его кармане? Она вдруг спрыгнула со стола и начала танцевать посреди комнаты под какую-то слышную только ей музыку. В комнате царила полная тишина и оттого ее танец казался еще более фантастическим. Бориславу стоило усилий, чтобы приподняться на диване. Танцовщица двигалась медленно, плавно, и было что-то глубоко вызывающее в ее танце, как и тогда в том, что ему привиделось на набережной. «Почему она танцует здесь? – спрашивал себя Борислав. – Как она смеет?». Он встал с дивана и схватил ее за руку. Танцовщица остановилась и посмотрела на него своими огромными глазами. «Я знаю, без корсета ты намного тоньше», – произнес он и вдруг приказал: «Раздевайся!». Танцовщица отшатнулась от него, как от чего-то ужасного, но Борислав схватил ее за плечи: «Ты не хочешь? Ты же кукла!» С этими словами он стал стаскивать с нее корсет и юбку. Танцовщица закричала, вырвалась и побежала к двери. Она дергала закрытую дверь, но Борислав не слышал звука. Все происходило в полнейшей тишине. Он надвигался на нее неотвратимо. Он приблизился к ней вплотную, деваться ей все равно было некуда. Ему захотелось поцеловать ее, он потянулся к ней губами, но вдруг танцовщица плюнула ему в лицо, и в это же мгновение свет в комнате и за окнами погас.

Борислав проснулся. Раскачивающийся под ветром фонарь бросал сквозь оконное стекло желтоватые отсветы. Он проспал намного дольше. Кукла лежала там же, где он ее положил. Он покрутил ее в руках, заглянул ей под корсет и юбку и усмехнулся своему кошмару: в ней совсем не было ничего необычного, кроме ее красоты, но теперь уже она не смущала его. «Позже я докопаюсь до этой загадки», – решил он и спрятал куклу в нижний ящик стола.

Одев плащ и взяв шляпу, он вышел из комнаты. В коридоре его уже дожидался один из помощников. После молчаливого приветствия они вышли из квартиры и направились к мэрии.

Оказалось, что его помощники неплохо справились со своим заданием. Все арестованные к этому времени были допрошены в отдельной комнате, и на каждого составлен протокол. Изучив материалы дела, Борислав с удовлетворением отметил, что интуиция не подвела его. Каждый из допрошенных подтвердил свою вину. Трудность возникла только с бездомным бродягой, который никак не соглашался со своей причастностью к подготовке теракта и при котором не было обнаружено никаких документов и улик. Тем не менее Борислав не отпустил бродягу, полагая, что вскоре вся подоплека выяснится. «Позже мы разберемся с ним», – проговорил он.
Во дворе мэрии его уже ждала машина. Напуганный интенсивностью принятых мер, городской голова выделил помощникам Борислава свой автомобиль. Борислав захотел лично поблагодарить мэра, но в этот момент ему сообщили, что на железнодорожном вокзале обнаружили подозрительный багаж и что есть все подозрения, что чемодан начинен взрывчаткой. Борислав немедленно сел в машину и поспешил на место.
На вокзале уже вовсю действовали его помощники в сером. Здание было оцеплено, поезда отменены. Борислав сразу же проследовал к находке, которую заперли в комнате начальника. Внимательно осмотрев вместительный чемодан, Борислав распорядился открыть его. Это показалось всем чрезмерно рискованным, но Борислав отчеканил: «Трусы могут выйти. Я досчитаю до 30, прежде чем открою его». Несколько работников вокзала вышли, но трое в сером продолжали оставаться в комнате. Подождав, Борислав стал при помощи булавки открывать нехитрый замок. Он поддался, Борислав откинул крышку и перед всеми предстало содержимое чемодана – книги. Там было около двух десятков разных книг. Он открыл первую, взглянув на обложку, и стал вчитываться в раскрытую наугад страницу. Вдруг лицо его искривилось. «Это посильнее взрывчатки! Это губительные книги для людей!» И тут он закричал: «Разве вы не видите? Принесите бензин! Мы должны уничтожить их! Тот, кто прочитает их может впасть в безумие!».

Через несколько минут на железнодорожных путях один из его помощников облил чемодан бензином из канистры, а другой поднес зажигалку. Книги вспыхнули. «Следите, чтобы сгорело все!» - командовал Борислав. Возможно, его серые помощники не интересовались книгами, но начальник вокзала, оказавшийся рядом, прочитал на одной из корочек, объятой пламенем: «Марсианские хроники».
– Зачем вы сжигаете такие хорошие книги?
– Замолчите! – набросился на него Борислав. – Это всего лишь одна из них, возможно, попавшая случайно, злоумышленники забыли ее среди прочих или подложили специально, чтобы запутать таких наивных, как вы. Но не обольщайтесь, остальные поистине ужасны!

Начальник вокзала отошел. Борислав задумчиво-внимательно следил за ним взглядом, а затем подозвал к себе одного из помощников и что-то шепнул ему на ухо.

II
Прошло две недели после обнаружения чемодана с книгами. В городе произошли серьезные перемены. Днем в кофейнях люди только и говорили о новых порядках. Отныне всем гражданам предписывалось писать еженедельные отчеты о всех подозрениях, которые посещали их касательно соседей, коллег и даже родственников. В каждом квартале были образованы специальные комиссии, которые возглавлялись одним из «серых», как прозвали помощников Борислава. В каждом доме был определен доброволец, который должен был следить за соблюдением порядка и который, хотя и вызывался добровольно, получал жалование от городской управы. Было не известно, что именно считалось порядком, а что беспорядком, но «ответственный» – такое название закрепили за добровольцами – должен был объяснять людям, что все это является временными мерами, а заодно пугал их историями об очередных злоумышленниках, которые готовились взорвать хлебозавод, угнать в море торговое судно или о редакторе иллюстрированного журнала, который издавал комиксы, чтобы развращать детей рисунками с эротическими намеками.

Борислав теперь сменил свой простенький плащ на серое кашемировое пальто, отлично сидевшее на нем, и переехал из своей квартиры, заняв кабинет прежнего мэра, который по собственному желанию покинул пост, временно передав все полномочия Бориславу. Количество его серых помощников необъяснимым образом значительно увеличилось, и его команда колесила по городу уже на двадцати машинах. Поиском злоумышленников его люди занимались теперь самостоятельно, а он лишь просматривал дела, да и то не все, а лишь наиболее важные. Горожане постоянно встречали «серых» на улицах и днем, и ночью. Стоило кому-то из «помощников» войти в магазин или в кафе, как разговоры смолкали, лица посетителей застывали в неизменно ровном состоянии, а плечи вжимались в корпус. Наконец через неделю была проведена реформа судебных учреждений, по которой для ускорения судопроизводства и обвинение, и защита переходила к судье. Борислав считал это своей победой, и вскоре с железнодорожного вокзала отправился первый эшелон с людьми, приговоренными к принудительным работам.

Борислав готовился к празднику в честь дня города. Были изготовлены знамена и транспаранты с лозунгами о единстве всех граждан в борьбе с врагами общества, а также значительное количество портретов Борислава, где он в своем новом сером пальто и шляпе борсолино с уверенной улыбкой смотрел навстречу трудностям предстоящей борьбы.

Накануне вечером Борислав отдыхал у себя на квартире. На дверях стоял помощник с предписанием никого не пускать. Оставшись один, Борислав опустился на диван. За всеми хлопотами он совсем забыл о той кукле-танцовщице, которая до сих пор лежала у него в нижнем ящике стола. И хотя человек, который был с ней задержан и с которого начались аресты, давно сознался в подготовке «психического теракта», направленного на детей, и уже ехал в вагоне в первый из организованных лагерей, загадка куклы все не находила в голове Борислава разрешения. «В самом деле, – спрашивал он себя. – Что в ней такого, что могло меня так взволновать? Ведь я никогда не выхожу из себя. Почему же тогда я потерял рассудок?».

Борислав открыл ящик и достал куклу. В свете настольной лампы он внимательно всмотрелся в ее глаза. Большие темные зрачки, казалось, скрывали в себе какой-то вопрос, и он адресовался непосредственно ему, словно неизвестный мастер сделал эту куклу с таким расчетом, чтобы она смущала его ум и приводила в смятение чувства. И вопрос этот уже начинал звучать в нем. Борислав откинул куклу прочь. «Нет, я знаю правду!» – не сдержавшись, закричал он.

На какое-то мгновение он почувствовал, что кукла его больше не трогает. Борислав спокойно поднял ее и стал рассматривать со всех сторон. Он аккуратно стащил с танцовщицы всю одежду: корсет, юбку, кружевные трусики и туфельки. Кукла лежала теперь перед ним совершенно голая и беззащитная. Он заглянул ей между ног, пощупал грудь и покрутил руки, стройные ножки и маленькую голову. И вдруг глаза его сузились. На спине куклы он увидел надпись. Он не сразу понял, что это, а когда разобрал, то хлопнул себя по лбу. Это была подпись автора, и этого автора он знал лично. «Конечно! Как же просто! Почему он забыл про него? Ведь именно с него-то все и началось в ту ночь». Борислав быстро и кое-как нацепил на куклу ее театральную одежду, снял свое пальто и шляпу с вешалки и вышел из комнаты.
Через пятнадцать минут в сопровождении двух помощников он подходил к дому художника и своего бывшего друга. Бывшим он называл его сам. Он не ссорился с ним и даже ни разу не вспомнил за все это время. Художник как будто просто исчез из его жизни, даже из памяти, хотя на самом деле Борислав знал, что это было не так.
Звонок за дверью прозвенел надтреснутым голоском. Не сразу, но вскоре послышались мягкие шаги по ковру. Художник появился в проеме двери. Борислав посмотрел на него и улыбнулся.
– Ты пришел за мной? – спросил художник.
– С чего ты взял? – улыбнулся Борислав, – мне просто необходимо поговорить с тобой. Я давно хотел, но все эти дела... Каждый вечер я вспоминал о тебе...
Борислав врал и даже сам не понимал, зачем врет. Это ему не понравилось, но он не стал ничего исправлять. Художник пригласил его войти. Серые было двинулись за Бориславом внутрь, но он строгим жестом указал им ждать на лестнице. Дверь закрылась. Он и художник вошли в гостиную, которая была увешана множеством картин. Большие и маленькие, они наполняли комнату какой-то особой неспешной атмосферой, и казалось, что теперь можно остановиться, присесть в уютное старое кресло, провести здесь, если захочешь, день или два, что спешить совершенно некуда, что все дела – не более чем суета и всегда могут подождать.
– Я пришел, потому что не могу понять одну вещь. Что ты за человек?
Художник поднял на него удивленные глаза. Он еще не видел Борислава таким нервным. Борислав действительно был немного не в себе, но все же сдерживался. Опустив руку в карман, он извлек куклу-танцовщицу и положил ее на круглый стол, освещенный лампой под зеленым абажуром.

– Твоя работа. Там есть подпись, я узнал ее. Знаешь, великолепная вещь и ты настоящий мастер! Если бы люди могли чувствовать хотя бы в десятой доле так, как чувствуешь ты... Для меня не осталось бы дела. Я думаю, мир жил бы в полной гармонии.

Борислав замолчал, выдерживая театральную паузу. Художник молча, но спокойно наблюдал за ним.
– Но, к несчастью, в нашем городе так много зла, и его не исправить куклой, даже если она совершенство!
– Ты говоришь про себя? – спросил художник.
Борислав быстро поднял на него глаза.
– Я знаю про твои постановления и про эшелоны, которые везут осужденных, – начал художник.
Борислав взял в руки куклу-танцовщицу и прервал художника:
– Я разгадал твой план. Ты думал, я поддамся ее обаянию и откажусь от всего, что должен сделать.
Борислав встал и прошелся по комнате. Он вдруг вспомнил, что так и не снял свое пальто. «Странно, обычно, я всегда контролирую себя» – подумал он. Он прошел в прихожую, повесил пальто на вешалку и аккуратно положил свою шляпу на верхнюю полочку. Вернувшись, он снова заговорил, но как будто размышлял сам с собой, а не обращался к хозяину квартиры.

– Это ведь всего лишь кукла! Разве у нее могут быть собственные желания? Да, она может превращаться в женщину, ну и что...

Художник с удивлением смотрел на Борислава, в глазах которого все более стал заметен какой-то заостренный и нездоровый блеск.

Борислав снова вышел в прихожую и захватил там свою серую шляпу, а когда вернулся, то застыл на пороге комнаты. Там в кресле, в котором он сам только что сидел, он увидел ее. Куклы больше не было, была та самая танцовщица, редкой красоты женщина. Она поправляла на себе корсет и юбку и даже не взглянула в его сторону. Борислав медленно приблизился к ней. Подойдя, он протянул руку и коснулся ее плеча, словно хотел удостовериться, что на этот раз он не спит и все действительно таково, каким он это видит. Очаровательная танцовщица подняла на него глаза. Ее черные, как ночь зрачки смотрели на него, и в них он уже явно читал ответ на свой самый сокровенный вопрос. Он как будто уже слышал эти слова: «Шляпа, это всего лишь кусок сукна».
Художник наблюдал за действиями Борислава, который теперь напоминал безумца. Уставившись на пустое кресло, он, казалось, с кем-то говорил. Внезапно он впал в ярость и, схватив пустоту руками, начал сжимать ее в своих объятиях. Он пытался кого-то поцеловать, кресло опрокинулось, и Борислав упал на ковер. Вдруг он в какой-то ярости провыл: «Я люблю ее! Ты это хотел услышать? Это?».
В какой-то момент художнику вдруг пришла в голову странная мысль, что Борислав всего лишь разыгрывает перед ним жутковатую комедию, что вот сейчас он перестанет валяться по полу, встанет, еще спокойнее чем, когда позвонил в дверь, выйдет на лестницу и скажет не то ему, не то своим людям: «Вы арестованы!».
Борислав умолк и замер на полу. Тишина становилась все тягостнее. Он больше не двигался. Художник не выдержал и направился к выходу. Распахнув дверь, он позвал двоих в сером, которые ждали на лестнице, прислонившись к стене. Не говоря ни слова, он пропустил их вперед. Однако, когда сперва серые, а затем и художник вошли в комнату, они не увидели Борислава на ковре. На его месте лежала только шляпа. Двое в сером внимательно обследовали квартиру, но Борислава нигде не обнаружили. К удивлению художника, закончив осмотр, они не арестовали его, а просто молча ушли, прихватив с собой шляпу своего шефа.

III
На следующий день в городе царило необычайное оживление. Граждане были крайне удивлены, когда выяснилось, что в городе больше не осталось ни одного из «серых». Даже в мэрии в кабинете Борислава отсутствовали его всегдашние помощники и в подвале, превращенном в тюрьму, тоже. Их не было нигде, как и самого Борислава. Остались только транспаранты с лозунгами и его портреты, приготовленные ко дню города. Люди наконец-то вздохнули свободно. А вскоре на вокзал стали возвращаться все те, кто был отправлен первым эшелоном на принудительные работы. Через месяц о Бориславе и беззаконии тех дней уже никто не вспоминал. Лишь иногда, когда особенно сильный туман накрывал город, в глазах некоторых людей можно было уловить тень какого-то безотчетного страха, который, наверно, еще не выветрился из их сердец.

© Андрей Троицкий