Остров осьминога глава 5 из 15

Глава 5. «Чистка»
Два следующих дня Мигель занимался самой разнообразной деятельностью. Он обустраивался в своем жилом блоке, мыл в больнице полы, помогал на перевязках, убирал за больными, помогал везде, где только мог. Он всегда был на подхвате, и Свамп был им доволен. Но между ними пролегла некая черта. Недосказанность и неопределенность не давали каждому покоя. Доктор очень хотел, чтобы Мигель взялся за задание, это для него было не только общим делом, но и личным. Бароссо не знал, за что Свамп попал на остров Осьминога, но догадывался, что дело именно в его работе генным инженером.
На следующий день после разговора произошла какая-то массовая драка на центральной площади. В больницу поступило большое количество раненых людей с травмами различной степени тяжести. Мигель сбился с ног, помогая везде, где только успевал. Он перевязывал, зажимал, сшивал, убирал кровь и использованные бинты, и снова всё по кругу. Так продолжалось до глубокой ночи, пока все пострадавшие не были приняты, осмотрены, и им не была оказана требуемая помощь. Персонал валился с ног, и все разошлись по своим блокам.
На следующий день они опять работали, но уже в гораздо более спокойном режиме. К вечеру уже всё необходимое было сделано. Те, кто мог погибнуть, уже погибли, а остальным ничего смертельного не грозило. Свамп действительно знал свое дело, и Мигель не мог не восхищаться его талантом, настойчивостью и самоотверженностью.
Вечером, после ужина, доктор как бы невзначай отвел Бароссо в сторону и спросил:
— Что ты решил? Время на исходе, завтра прилетает новая группа заключенных.
Мигель посмотрел Свампу в глаза:
— Я возьмусь за это дело, но только на некоторых условиях.
— На каких?
— Первое: я могу идти, куда хочу, и делать всё, что хочу. И при этом не объясняю свои действия и не отчитываюсь за них.
— Хорошо, но только не делай ничего такого, что может создать конфликт между островом Банд и остальными. Ну и себя побереги, лишний риск тоже не нужен.
— Второе условие: я делаю всё, что посчитаю нужным. Если мне понадобится попасть в квартал Изгоев, то я в него попаду. Если нет, то никаких указаний и требований, я не подчиненный, а свободный следователь.
— Хорошо, — спокойно согласился Свамп.
— Третье: не надо меня терроризировать постоянными вопросами о том, как идет расследование. Как только что-то будет понятно или известно, я сам всё расскажу.
— Договорились, — доктор протянул Мигелю руку в старомодном жесте закрепления договора.
— Подожди, у меня еще одно условие, — вставил Бароссо.
— Не слишком ли много? — с улыбкой спросил Свамп. Теперь во взгляде доктора была жесткость, хотя он и улыбался.
— Совсем нет, — спокойно выдержал взгляд Свампа Мигель. — Я не гарантирую никакого результата. Всё, что смогу узнать, всё расскажу вместе с моими выводами. Но никаких гарантий и ответственности за результат.
— Вполне разумно. Ну что? Мы договорились?
— Да, — ответил Барросо и пожал доктору руку.
Ночью Мигелю не спалось. На следующий день ему предстояло встречать новых заключенных на острове Осьминога, и он помнил, как здесь встречают новичков. Конечно, он не собирался участвовать в «чистке», у него были совсем другие задачи и цели. Среди всех ему нужно было найти изгоя, если таковой прилетит на остров. Но все равно Бароссо нервничал. К тому же он уже по старой своей привычке стал накидывать варианты произошедших событий. Но данных для нормальной постановки вопросов и предположений не хватало. Это и не давало Мигелю уснуть. Он знал, что правильно заданный вопрос имеет такое же, если не большее, значение, как ответ. Именно вопрос определял, что удастся выяснить, а что нет. И этот вопрос никак не удавалось сформулировать. Это нервировало Мигеля и не давало уснуть.
Под самое утро, так и не вымучив ничего стоящего, Бароссо все же нырнул в беспокойный, не несущий отдыха сон.
Утром он чувствовал себя совершенно разбитым. Он нехотя позавтракал и отправился на причал, куда должны были прилететь новые заключенные. Сотрудники больницы уже спокойно к нему относились, но на улицах острова Осьминога он еще не успел примелькаться. На него смотрели с подозрением, пока не замечали красный крест на его одежде. Но даже и тогда люди все же относились с некоторой настороженностью, но уже не сторонились, как прокаженного. Их плечи, вначале напряженные, расслаблялись, и они переставали обращать на Бароссо пристальное внимание. Пройдя по тому же пути, что и в начале своего пребывания на острове, только в обратном направлении, Мигель под пристальными взглядами проходящих мимо людей пришел на причал. На нем никого не было, и Мигель устроился на самом краю, свесив ноги с причала над водой. Он так просидел примерно полчаса, пока его не отвлек шум, нарастающий с каждой минутой.
На причал пришла группа людей, вооруженных разным колющим, режущим, ломающим, дробящим оружием. Они что-то очень шумно обсуждали на известном только им языке. Старые языки еще были живы. Но пользовались ими только обособленные группы людей. Например, Совы, уничтоженные Мигелем, использовали в обычной жизни старый язык, одну из вариаций испанского языка. Группа людей, пришедшая на причал, использовала китайский язык. И они сами были азиатами, по крайней мере, внешне.
Толпа заметила одиноко сидящего спиной Мигеля и замерла. Тот, кто считал себя самым смелым, или, возможно, он был назначен старшим, сделал несколько шагов по направлению к Бароссо. Он осматривал небо в поисках вертолета, ведь могло случиться так, что это единственный новоприбывший, а они опоздали. Но дойти до Мигеля он не успел. На причал вывалила еще одна группа людей. А потом и еще одна. Все они разговаривали между собой и создавали невообразимый шум. Мигелю это напомнило одну историческую информплату, в которой рассказывалось, как велась торговля в старые времена. Он даже вспомнил, как тогда называлось специальное место для этого вида деятельности — базар. Как гласила информплата, одни люди приходили и выкладывали товар, а другие приходили, чтобы его купить. Всё это сопровождалось шумом, шутками, смехом, руганью, кражами, жульничеством, драками, иногда убийствами. Вся площадь, на которой устраивали базар, бурлила и кипела.
Мигель поднялся и повернулся к толпе. Когда он выпрямился, то его заметили уже все и заметили красный крест у него на груди. Все группы слились и смешались в единый организм, который продолжил шевелиться, бурлить и шуметь. Из толпы вышел высокий, стройный парень со светлыми волосами и махнул Мигелю. Этот жест ни с чем спутать было нельзя. Во все времена и у всех народов он означал «иди сюда». Бароссо не стал противиться, а спокойно подошел к толпе.
— Нас о тебе предупредили и сказали тебя не трогать. Доктор Свамп обычно помогает новичкам в другом месте, после «чистки». Но раз уж ты здесь, то стой в сторонке и ни во что не вмешивайся. Если тебе что-то будет нужно, то сразу ко мне. Меня зовут Светлый. А теперь отойди в сторонку и не мешайся. Сбил ты всех. Приходим, а тут непонятно кто, наши сначала хотели тебя через «чистку» прогнать, чтобы не шатался где попало. Ну, всё, — Светлый остановил сам себя, — иди постой в сторонке.
Мигель отошел в сторону и постарался встать так, чтобы ему было видно всю площадку. Долго ждать не пришлось. Сначала они услышали шум винтов старого вертолета, а потом и саму летающую машину. Он медленно снижался, пока не коснулся опорами площадки. Двери открылись, и из вертолета нерешительно вышли люди. У некоторых из них сразу были видны аугментации, и у Бароссо в душе что-то шевельнулось. Этих людей ждала незавидная участь. На острове были жесткие правила к вновь прибывшим.
Мигель тщательно осматривал новичков, стараясь заметить, есть ли у кого признаки мутаций. Доктор подсказал, на что обращать пристальное внимание. В первую очередь это глаза и конечности. Мутации, как правило, в первую очередь проявлялись именно там. Но никого похожего на изгоя в этот раз не было. Бароссо продолжал смотреть, но ничего не предпринимал. У этих людей свои законы, и не ему менять их.
Как объяснил доктор, все, кто прилетал на остров, должны были сдать свои аугментации. Правило достаточно жесткое, но это не значит, что его не нарушали. Например, Свампа никто не трогал. Как только выяснилось, что у него за имплантаты и что он доктор, то его, наоборот, всячески стали обходить и задабривать. Мигель и еще несколько человек смогли просто избежать «чистки». На острове считалось, что если одному человеку улыбнулась удача, то остальные не должны этому противиться. В обществе сложилось некое почитание удачи, как некоей богини. Но остальные сдавали имплантаты, добровольно или нет. После этого Свамп лечил тех, кому можно было помочь. Тех, кто умирал, никто не жалел, на острове все были преступниками и все это понимали. Имплантаты же сдавались в администрацию, точнее, тем, кто так себя называл. Каждый имел право выкупить обратно свой имплантат, если он был нужен и был не слишком опасен. Если бывший владелец отказывался от имплантата или выбирал другой, то любой желающий мог приобрести ненужный имплантат себе. Если желающих не находилось в течение месяца, то имплантаты разбирали и извлекали из них джимодули. Модули продавались корпорации, а остальное шло в мастерские, металл ценился на острове. За джимодули корпорация хорошо платила едой, инструментами и прочими необходимыми для жизни вещами. Так доктор получал табак.
Как и в день прибытия Мигеля, из толпы к прибывшим вышел здоровенный парень с молотом в руках. Его лицо украшал безобразный шрам, идущий по левой стороне головы. Он встал перед новичками и проорал:
— Всем стоять и не шевелиться! Вы теперь заключенные острова Осьминога! Выход отсюда только один! В могилу! Есть желающие? — проревел здоровяк с молотом. Бароссо понял, почему именно этот человек разговаривал с новичками, а не, например, Светлый. Его голос больше походил на рев бешеного кабана. Он рычал, разбрызгивая слюну, и его вид быстро приводил в шок не ожидающих подобного людей. И этот прием работал.
Голос здоровяка поверг новичков в шок и уныние, они дружно замотали головами, отвечая тем самым на последний вопрос.
— Тогда слушайте меня! Законы острова Осьминога гласят, что все, кто прилетел на него, сдают свои имплантаты! Без исключения и без сопротивления. Хотя, — здоровяк криво улыбнулся и чуть понизил голос, — если кто-то хочет сопротивляться, то я буду только рад.
И он взмахнул своим огромным молотом. Это произвело впечатление, и новички совсем поникли.
Когда Мигель прибыл на остров, то в его группе нашелся тот, кто решил сопротивляться и тем самым спровоцировал избиение всей группы. Тогда и аугментации удалялись самым простым, эффективным, но смертельно опасным путем. Если аугментацию удаляет врач, то шансы выжить были намного выше. А если их удаляли головорезы и мясники, то тут было впору принимать веру острова и начинать молиться богине удачи. В этот раз всё было по-другому. Никто не стал противиться, и новичков просто отвели куда-то вглубь острова, где им удалят имплантаты, и они смогут попробовать жить на острове.
Первая попытка найти и поговорить с изгоем прошла неудачно. Изгой просто не прилетел с новичками. Правда, Мигель не исключал и другой ситуации. Корпорация вполне могла продвинуться в своих исследованиях, и Бароссо просто не отличил изгоя от обычного человека. Теперь оставалось ждать следующего вертолета в надежде, что прибудет изгой и Мигель сможет с ним поговорить.
В следующий раз Бароссо снова не повезло. Вертолет прилетел с новичками, среди которых не было изгоя. Но в этот раз Мигель стал свидетелем избиения, и ему это не понравилось. Но он увидел, как этим наслаждается толпа. Заключенные с каким-то наслаждением и упоением накинулись на новичков, осмелившихся сопротивляться. Толпа быстро сломила любое сопротивление и стала кромсать бессознательные тела, отделяя имплантаты. Бароссо пожалел новичков, но вмешиваться и спасать никого не стал. Он только удивился тому наслаждению, с которым толпа бросилась в драку, быстро перешедшую в банальное избиение.
Вечером он обсудил всё случившееся с доктором, на что тот ответил, продолжая улыбаться, как и обычно:
— А ты чего ожидал? С острова действительно невозможно вырваться, а значит, и нет надежды. В тот момент, когда человек теряет надежду, в нем появляется злость, которую он и выплескивает везде, где только может. И это только во-первых. Во-вторых, здесь собрались сплошь душегубы и убийцы, а не ангелочки из сказок прежних времен. Ну, а в-третьих, на острове очень мало развлечений. А новички и их избиение хоть как-то развеивают скуку местных жителей. Как ты думаешь, почему там всегда собирается такая толпа?
Мигель обдумал слова Свампа и решил, что, наверно, тот прав. С изгоем Бароссо повезло только на четвертый раз. Вертолет приземлился, и из него вышли новички, среди которых один выделялся особо. Мигель поспешил к Светлому.
— Вот тот человек мне нужен живым и достаточно целым, чтобы мы могли поговорить, — сразу же выпалил Бароссо.
— Который? — переспросил Светлый, вглядываясь в новичков.
— Тот, у которого зубы вылезают изо рта.
— Ну и урод! Это же изгой. Зачем он тебе?
— Мне надо поговорить с ним, — уклончиво ответил Мигель.
— Хочешь, чтобы он стал твоим другом? — улыбнулся Светлый. — Ого! Да это же девушка! Бароссо, твой изгой — девушка! Вот ты извращенец! — улыбка перешла в хохот. И было от чего.
Девушка действительно вызывала какой-то животный, давно забытый страх. Ее челюсти немного выдвигались вперед, а острые треугольные зубы не помещались во рту. Их было столько, что часть из них торчала наружу. Щеки девушки были разорваны ее же зубами. Уголки губ также были разорваны, и теперь размер рта производил впечатление, что она может проглотить человека целиком. Все эти мысли за секунду пронеслись в голове Мигеля.
— Красивая у тебя будет женщина! — не унимался Светлый. А потом резко стал серьезным. — Ты с ней поосторожнее. Видел, какие зубы? Мы несколько раз сталкивались с изгоями в драках, они очень сильны и опасны. Хочешь, я тебе выделю пару парней? Постоят рядом, слушать не будут, о чем вы там говорите. Твои секреты — это твои секреты, но, по крайней мере, будет кому прийти тебе на помощь.
— Не стоит, ты лучше дай мне провожатого, чтобы отвести ее в квартал Изгоев.
— В сам квартал никто не пойдет, оттуда не возвращаются. Но до квартала доведем, — ответил Светлый — Эй, скороход! — окликнул он кого-то.
К ним подошел парень с неестественно длинными ногами. Самый обычный человек, не выделяющийся ничем. Темные волосы, карие глаза, клочками растущая борода, грязная одежда. Выделялись только ноги, примерно на двадцать процентов длиннее, чем они должны были бы быть.
— Чего тебе, Светлый? — голос скорохода оказался высоковатым для мужчины, казалось, что он пищит.
— Видишь вот этого парня? — скороход посмотрел на Мигеля и кивнул. — Его надо проводить к кварталу Изгоев, с ним пойдет вот она. В сам квартал ни ногой. — Светлый указал на вновь прибывшую. — Всё понятно?
Скороход кивнул. Мигель увидел, что Светлого слушаются беспрекословно.
— Тогда удачи, и береги ноги, — расхохотался Светлый.
Скороход вопросительно посмотрел на Мигеля. Парень не отличался говорливостью, Бароссо подумал, что тот стесняется своего голоса.
— Жди здесь, — бросил Барросо.
Мигель с трудом пробрался через плотную толпу и встал рядом со Светлым. Тот сделал приглашающий жест, отдавая инициативу в руки Бароссо.
— Ты меня слышишь? — спросил Мигель, когда подошел к изгою, та в ответ кивнула.
— Тогда иди за мной, особенно если хочешь жить. То, что сейчас здесь начнется, тебе лучше не видеть и не знать. От тебя мне потребуются только ответы на мои вопросы, взамен я отведу тебя к таким же, как и ты. Там ты сможешь жить спокойно, никто не будет тебя обижать или бить.
Девушка вздрогнула при последних словах. Мигель, конечно, врал, он не знал, что происходит в квартале Изгоев, и никто не знал, кроме живущих там. Но он верил, что там ей будет лучше, а это уже хоть что-то. Тем более что здесь ее судьба была бы незавидной. Что сделает толпа с так не любимым ею представителем изгоев, неизвестно. Но предполагалось самое худшее.
В глазах девушки появилось понимание, надежда, немного слез в уголках глаз, и она протянула к Бароссо руку. Тот не отстранился, а взял ее за руку и повел за собой. Рука девушки была теплой и сухой. По ощущениям она больше походила на кожу какой-то рептилии. Мигель опустил взгляд и заметил ногти, превратившиеся в жесткие, но небольшие когти. Они потемнели и изменили свою форму на треугольную.
Мигель шел через расступающуюся толпу и вел девушку-изгоя за собой. На глаза ему попался Светлый, и тот, подмигнув, сделал неприличный жест, означавший секс, а после расхохотался. Бароссо не отреагировал на шутку, а просто шел дальше. Взгляды из толпы давили на него, но он выдержал это и с гордо поднятой головой дошел до места, в котором их ожидал Скороход.
— Веди, только самым коротким путем, — Мигель отдавал приказ так, как его учили еще в академии. Простые люди обычно сразу выполняли что надо, и только потом задумывались.
Скороход пошел к выходу с причала. Мигель попросил его идти чуть впереди. Таким образом, он вряд ли услышал бы разговор.
— Меня зовут Мигель Бароссо, а тебя? — обратился он к девушке, представившись.
— Меня зовут Анна, — изгой говорила медленно, с трудом и очень плохо. Мигель не сразу разобрал, что она ответила.
— Тебе мешают говорить зубы? — спросил Бароссо.
В ответ девушка смутилась, дотронулась рукой до щеки и кивнула. Второй рукой она продолжала крепко держать руку Бароссо.
— Хорошо, тогда, если можно просто кивнуть, то кивай. Ты знаешь, куда ты попала?
В ответ девушка помотала головой. Бароссо вздохнул и стал рассказывать изгою, где она, а точнее, про остров Осьминога. Сильно сократив всё, что он знает, Мигель закончил через несколько минут.
— Скажи мне, откуда ты приехала?
— Не знаю. Меня всю жизнь держали в клетке в закрытом помещении. Я солнце увидела, только когда садилась в эту страшную летающую громадину. Меня несколько раз переводили из помещения в помещение, но это всегда было под землей.
— А ты общалась с другими такими же, как ты?
— Да, но нечасто. Нас держали отдельно.
— Скажи мне, ты заметила какие-то изменения в тех, кто к вам присоединялся?
— Конечно, мы все были разные. У кого-то зубы, у кого-то хвост, у кого-то когти. Мы хвастались друг перед другом, кто что может делать.
Мигель понял, что перед ним, по сути, большой ребенок. Неграмотный, не социализированный, всю жизнь проживший в лаборатории. Она ничего не понимала и ничего не знала. Бароссо было жалко девочку, но так сложилась ее судьба. Он пытался по крупицам понять, где она была и какие были изменения у тех, кого она видела.
Впереди шагал Скороход, и Мигель, как закончил спрашивать, оценил преимущество его ног. Он действительно умел ходить очень быстро. Бароссо даже стало интересно, насколько быстро он сможет бегать.
Они прошли центральную площадь, оставив справа территорию, на которой жили азиатские кланы. Мигелю говорили, что там царит какой-то строй, пришедший из глубины веков. Дорога вела их к свалке.
Вскоре они увидели горы мусора. Но так было только на первый взгляд. Для внешнего мира это был мусор, а для острова Осьминога это был клад. Когда-то остров использовался и как свалка, а потом, когда на нем стали строить тюрьму, во время стройки мусора только прибавилось. Всё сложили в одном месте, и появилась свалка.
Они шли по мусору, обходили горы мусора и дышали мусором. По пути они видели несколько человек, которые копались в кучах отходов в надежде найти что-то ценное.
Путь не был легким. Но Скороход, благодаря своим длинным ногам, перешагивал через большую часть препятствий. Мигель, благодаря военной подготовке, тоже преодолевал путь, не испытывая особых сложностей. Но Бароссо больше всего удивила Анна. Казалось, что она вообще не заметила, что гладкие и удобные дорожные плиты сменились на горы труднопроходимого, постоянно проваливающегося под ногами мусора. Она двигалась все так же легко, не уставая, не испытывая затруднений, просто не замечая.
Мигель понял, почему доктор Свамп был так озабочен проблемой изгоев. Если такие измененные люди, без побочных эффектов мутаций, появятся, то обычный человек станет не нужен. Наверняка и джимодули можно будет выращивать в изгоях в большем количестве без вреда для здоровья.
Анна представляла собой угрозу. Вот почему люди так ненавидели изгоев. Каждый из них был самой непосредственной угрозой. И не в том плане, что может убить здесь и сейчас, а в том, что человек в своем первоначальном облике станет не нужен и вымрет. Люди понимали это на подсознательном уровне и всей душой ненавидели изгоев, хотя сознанием даже не понимали, почему.
Свалка закончилась резко. Они обошли очередную кучу мусора — и всё, сразу чистые дорожные плиты и за ними жилой квартал. Но это уже была территория изгоев, на которую не допускался никто, кроме представителей этого вида. Квартал Изгоев окружал высокий бетонный забор с единственными воротами. Проникнуть в другом месте становилось проблематично.
Мигель подумал, что не хочет попадать на территорию изгоев, как-то она слишком жутко выглядела. Он не смог бы даже себе объяснить, что здесь не так. Только какое-то шестое чувство опасности тревожно очнулось ото сна. Какие-то незначительные мелочи, неуловимые глазу и сознанию, витающий в воздухе запах опасности, животные инстинкты, просто кричащие «беги!». Всё это давило на психику.
В воротах их встретили два изгоя, более-менее похожие на человека. У одного были присоски на руках, как у кальмара, но в остальном он был обычным человеком. У второго на лице прослеживались черты семейства кошачьих. Вертикальный зрачок, странные по форме усы, застывшие между человеческими и кошачьими, острые верхние и нижние клыки, которые уже не могли скрыть губы, заостренные и мохнатые уши. Но других признаков мутаций видно не было. Даже на руках остались ногти, а на ногах превратились в кошачьи когти.
Скороход подошел к ним, и они о чем-то быстро поговорили. А потом изгои позвали Анну к себе, и она пошла. Мигель смотрел ей вслед и в ее спине видел напряжение. Она боялась и не знала, что с ней будет. Но покорно следовала своей судьбе и не сопротивлялась. Ее буквально выдрессировали в лаборатории, подумалось Барросо. Изгои приняли Анну, и один даже приобнял ее, провожая вглубь квартала. Мигель надеялся, что ей там будет лучше, чем на базе корпорации. Возможно даже, что она сможет хоть немного пожить, а не существовать.
Ближе к вечеру он вернулся в больницу, но доктора не нашел. Информации были крохи, и надежд на ее появление было немного. Оставалось только опрашивать вновь прибывших. Если повезет, то один из них скажет хоть что-то, если, конечно, будет знать и захочет рассказать.
Так проходили недели и месяцы. Бароссо трудился в больнице и преуспел в своей работе. Совсем скоро он стал заместителем Свампа почти по всем вопросам. Доктор медленно, но последовательно обучал его своей работе. Он учился промывать и зашивать раны, отличать растяжения от вывихов и переломов и лечить каждую из травм. Гораздо сложнее стало сшивать поврежденные вены или связки. С этим Мигель долго возился, и со временем освоил на неплохом уровне. Но до доктора ему было далеко. Свамп, казалось, знал всё про организм человека. Он сходу мог определить большинство травм и всегда оказывался прав. При этом он каждый раз проверял первоначально поставленный диагноз. И только когда полностью удостоверится в своей правоте, начинал лечение.
Мигель стал почти своим в больнице и на острове Банд. Теперь он знал почти всех и каждого, причем многие прошли через его руки и были вылечены им. Бароссо старался никому не отказывать в помощи, и его ценили за это. Он даже стал замечать, что с ним здороваются почти так же, как со Свампом.
Отдельной статьей шла Нинель. Эта безумно красивая и притягательная женщина будила в нем что-то необъяснимое. Он всю свою жизнь прожил один. Сначала Дом ребенка, потом академия, затем служба. Он привык к этому состоянию ответственности только за себя и никого больше. Он привык возвращаться в свой жилой модуль, в котором, кроме него, никто не живет. Но Нинель. Она путала все его мысли. Он не был затворником или монахом. У Мигеля, как у любого жителя мегаполиса, были встречи с женщинами. Об этом даже специально заботилась корпорация. Возможно, что у него были и дети, но он о них не знал. Но ни одна женщина не будила в нем столько заботы и желания.
В мегаполисе не было никакой нужды создавать какие-либо союзы. Было несколько пар на весь мегаполис, которые жили вместе и называли себя семьей. Но их было ничтожно мало. Город был городом одиночек, и всех это устраивало. Никаких обязательств, никаких обязанностей и привязанностей. Каждый делает то, что он сам захочет. Мужчины и женщины встречались, спаривались и разбегались по своим углам. Если появлялись дети, то корпорация брала всю заботу о них и о матерях. Выплачивались большие премии родившим, дети отправлялись в Дом ребенка, после родов женщине давали время на восстановление, а потом опять за работу. Были и те, кто сделал рождение детей своей работой. С учетом размера премий они могли хорошо существовать. А корпорация всячески поддерживала рождение детей. Ходили слухи, что в воду подмешивают какое-то вещество, которое влияло на мужчин и женщин, чтобы дети рождались чаще. Но слухи не подтвердились. Но учитывая, что Мигель знал о принципах действия корпорации, вполне возможно, что следы просто скрыли. Или корпорация сама распространила этот слух, этим она тоже занималась с удовольствием и с достаточной периодичностью.
Нинель так же, как и Бароссо, находилась в замешательстве. Они несколько раз переспали, но, по большому счету, это ничего не значило. Они не имели прав друг на друга и не знали, как поступить в этой ситуации. Мигель замечал, как она в столовой откладывала для него самый большой кусок или накладывала в тарелку чуть побольше, чем остальным. Доктор Свамп тоже замечал это, но, как всегда, скрывал свои мысли за улыбкой, которую сложно было интерпретировать. Что творилось у него в голове, знал только он сам.
В таких условиях Бароссо и вел свое расследование. Он постоянно ходил на причал и встречал изгоев. Теперь их никто не бил, но обижать и издеваться продолжали. Все изгои сразу направлялись к нему, а он провожал их к новому месту жительства. Мигель познакомился со всеми прибывшими и задавал каждому из них вопросы. Удалось выяснить, что изгоев создавали только на одной базе, на той, на которой работал доктор Свамп. Остальные были единичными экспериментами отдельных корпораций, делающих жалкие попытки конкурировать с «Аспирати». На входе к Бароссо уже не относились подозрительно, и даже немного разговаривали. Мигель планировал потихоньку втереться в доверие к изгоям, и, возможно, тогда он сможет разгадать загадку Свампа.
За это время Бароссо видел мутации всех видов и разной степени тяжести. Многие люди были изуродованы до неузнаваемости. Представьте себе любое животное и скрестите его с человеком, и вы получите внешний вид изгоя. Люди, кожа которых изменилась и стала змеиной, клыки, выделяющие яд, вертикальный разрез зрачков, и при этом хрупкие кости. Человек, у которого из плеч растут не только руки, но и щупальца осьминога, а рот стал круглым с двумя большими жесткими черными треугольными зубами. Обросший шерстью человек-волк, со всеми необходимыми признаками в виде зубов, когтей, хвоста. Бычьи рога, растущие из головы, и стопы ног, ставшие копытами, на которых очень неудобно передвигаться. Пальцы, между которыми появилась перепонки, удлинившийся язык, зеленая кожа, покрытая бородавками. Недоразвитые зародыши крыльев, торчащие из спины, перья, растущие кучками по всему телу, изменившийся череп, вытянувшийся вперед, облегченные кости и общий вес тела, изменившаяся челюсть, ставшая похожей на клюв, и не помещающиеся в нее не изменившиеся человеческие зубы. Длинные сильные ноги, покрытые странного вида кожей, со сгибающимися в обратную сторону коленями, уменьшившиеся в размерах руки и длинная тонкая шея. Всё, что вы сможете только себе представить, Мигель видел своими собственными глазами и в непосредственной близости. Многие эксперименты приводили к тому, что человек не только менялся внешне. Изгои действительно становились сильнее, быстрее, выносливее или прочнее. Человек-бык впечатлил своей силой, когда они с Мигелем шли по свалке. Он поднял металлический прут и согнул его без какого-либо видимого напряжения. К тому же весил он примерно триста килограммов. И эти килограммы были наполнены тугими, как канаты, мышцами. Бароссо не переставал встречать изгоев и без побоев провожать их в квартал. С некоторыми он даже не смог поговорить, так как или челюсть, или язык, или горло, или любая другая часть голосового аппарата была сильно изменена. Они могли только нечленораздельно мычать, стрекотать или щелкать клювом. Разобрать что-либо было невозможно, и Мигель переходил на вопросы, на которые можно было ответить кивком головы.
Но встречались и те, кто мало отличался от людей. Таких изгоев было немного, но они были. Отличались от обычных людей, как правило, одной, иногда малозаметной, деталью. Немного измененное строение костей, глаз, рук, ног. Или совсем незаметное под одеждой изменение. Так, у одного изгоя была укреплена грудная клетка и живот более мощными дополнительными ребрами. Мигелю подумалось, что ножом такую защиту не пробить. Он общался с ними и замечал, что к таким изгоям на базе относились лучше. Конечно, не как к людям, но как к очень ценным подопытным. Их даже выводили гулять на свежий воздух, да и в целом намного меньше зажимали в жесткие рамки. Их тренировали, давая навыки, которые им нужно было проверить, и испытывали. Многие подопытные показывали хорошие результаты, за что их вознаграждали, как дрессированных собак, — самыми обычными вещами, доступными любому свободному человеку. Но главные изменения были не снаружи, а внутри у таких изгоев. У них менялись внутренние органы, кости, мышцы, сухожилия и гормоны. Они становились более выносливыми, сильными, ловкими и быстрыми. Мышцы сокращались быстрее и мощнее, сухожилия и связки выдерживали огромные нагрузки. Кости были укреплены, а у самих изгоев появились инстинкты, похожие на инстинкты животных. Иногда они реагировали мгновенно и не осознавая этого, а потом сами не могли объяснить, как так случилось.
Но даже не это было самым интересным. Мигель всё больше и больше углублялся в свое расследование и стал замечать другое и задавать другие вопросы. Оказалось, что изгои не только физически сильнее обычного, не агентированного, человека, но и обладают незаурядными способностями. Некоторые были невосприимчивы к ядам, другие обладали мощным и развитым интеллектом, третьи могли регенерировать ткани организма с потрясающей скоростью. А некоторые обладали… можно назвать их магическими свойствами, которые не всегда поддавались объяснению, тем более, если не знать их мутаций. Например, был изгой, способный выдерживать мощнейшие разряды электрического тока. При этом он мог накапливать заряд в себе, а потом выпускать его. Такую способность ему дала железа электрического ската, измененная и пересаженная в его тело. Об этом Бароссо рассказал один из прибывших изгоев. Электрический мутант уже был серьезным шагом к созданию живого оружия.
Как понял Мигель, корпорация «Аспирати» серьезно продвинулась в изучении и создании мутаций. Он уже не сомневался в том, что опасения доктора Свампа небезосновательны.
В одну из очередных «чисток» Мигелю встретился необычный изгой. Им оказался человек с вживленными генами ящерицы, но почти без внешних признаков проявления этого. Изгой, скорее всего, так и не был бы раскрыт, если бы не «чистка». Как часто случалось, в толпе вновь прибывших нашелся смелый, наглый и глупый, который стал перечить встречающим. И началось избиение, за которым издалека наблюдал Бароссо. Когда дело дошло до нераскрытого изгоя, то несколько ударов пролили его кровь, которая не была похожа на человеческую. Она представляла собой совокупность двух не смешивающихся субстанций, одна красного цвета, а другая зеленого. Они вытекали из одной и той же раны, не смешиваясь, а растекаясь, как будто отдельно друг от друга. Как только люди Светлого это заметили, то сразу позвали командира, а тот кликнул Мигеля.
Изгой, как выяснилось, имел ярко выраженные способности к регенерации. Раны затягивались на глазах. Те несколько рассечений, которые изгой успел получить от людей Светлого, быстро срастались и исчезали, как будто их и не было. Бароссо помог изгою подняться и повел его в сторону квартала, который станет для последнего домом.
Изгой, помимо того, что залечил все свои раны через десять минут, заметно похудел. Как выяснилось. его зовут Карат.
— А ты что так похудел? Практически на глазах, — спросил Мигель.
— Когда я залечиваю раны, то мне надо очень много есть. Если я не ем, то могу и умереть, так как организм для получения энергии сжигает все внутренние резервы, а потом берется за мышцы и внутренние органы. Так получилось, что инстинкт самосохранения работает не так, как у обычных людей.
Как Бароссо не вглядывался, никаких внешних изменений заметить в Карате не мог. В это время изгой продолжал:
— Меня часто травмировали, и я уже привык. Всё мое существование было для того, чтобы ставить надо мной опыты, связанные с причинением вреда моему организму и наблюдением, как я восстановлюсь. Ко мне подключали целую кучу проводов, а потом меня хорошо кормили. Намного лучше, чем остальных, — Мигель сначала не поверил своим ушам, но он явно расслышал нотки гордости в голосе Карата.
К концу разговора Бароссо окончательно утвердился в своем предположении. Многие изгои были взрослыми детьми. У них были повзрослевшие тела, но совсем детское мировоззрение. И Карат в этом случае был не одинок. Проанализировав все свои предыдущие встречи, Мигель пришел к выводу, что многие изгои сознанием были детьми. А значит, верили во всё, что угодно, и могли совершать странные с точки зрения взрослого поступки.
Вечером того же дня Мигель смог поговорить с доктором Свампом и обсудить свое открытие.
— Я знаю об этом. Дело в том, что им не приходится принимать решения, а значит, и не было возможности стать взрослыми. Они не видели самостоятельной жизни. Всё время на базе «Монтис» о них заботятся, за ними убирают и воспитывают. Поэтому у них такое сознание. И это для нас очень опасно.
— Почему? — спросил Мигель.
— Потому что, когда их станет очень много, а их уже сейчас достаточно, то достаточно, чтобы нашелся один сильный и умный лидер для взрыва.
— Какого взрыва?
— Взрыва насилия на острове Осьминога, — ответил доктор. — Если всех изгоев объединить, собрать воедино, распределить по командам, дать им цель, в которую они поверят, и назначить врагом людей, то всему острову придет конец. Начнется самая настоящая война. Война людей и изгоев, причем в тотализаторе я бы поставил на последних.
— Чем же изгои лучше людей?
— Ну, для начала они физически сильнее, быстрее и крепче нас. Во вторую очередь у нас почти нет самого главного, что давало нам преимущество всю нашу историю над другими видами — это оружия. У нас есть ножи, топоры, у некоторых, как у тебя, боевые аугментации. Но в ближнем бою нам будет очень сложно с ними совладать. А у нас, я имею в виду, у людей, почти нет огнестрельного оружия. Есть совсем чуть-чуть у администрации, но мастер, который умел изготавливать его, уже умер. Осталось совсем немного патронов, и взять их больше негде. А значит, оно нам не поможет. И самое главное, так как сознанием они дети, то если им объяснить, как с ними обращались, что их содержали как зверей и ставили над ними опыты, то при правильном подходе можно вырастить в них лютую ненависть. И тогда они будут рвать нас руками, зубами и всем, чем только смогут. А благодаря их мутациям у них это будет хорошо получаться, к тому же среди них есть те, кого обучали и воспитывали как военных. А значит, они могут выстроить нечто наподобие армии.
— Это всё я знаю и понимаю, — ответил Мигель. — Самый главный в этом случае вопрос — смогут ли люди выступить как единое целое. Всё будет зависеть в первую очередь от этого.
— Перебивать нехорошо, — заметил Свамп, улыбаясь. — Как раз это я и хотел сказать. Выступление единым кулаком очень маловероятно. Если ты заметил, то мы сами разделились. Мы сами образовали группы и отделились от других групп. Нам бы жить всем вместе и стараться улучшить свою жизнь и жизнь других, но мы люди. И этим всё сказано. В любой ситуации мы найдем, чем мы лучше, чем другие, будь это цвет кожи, расовая принадлежность, культурные или политические взгляды, вера — неважно. Это станет тем, что мы поднимем как флаг и скажем, что остальные хуже нас. Так было всегда. Говорят, что в истории несколько раз пробовали построить общество без этого, но все попытки провалились. Иногда общества разлагались извне, иногда изнутри, но всегда конец был один. К тому же люди недалеко ушли от своих далеких предков, которые сжигали других людей на кострах по любому поводу. Мы тоже это делаем, слепо веря, что наше дело правое, а кто с нами не согласен — враг.
Мигель глубоко призадумался. Теперь у него появилось еще одно задание, которое он дал сам себе. Выяснить, не готовится ли в квартале Изгоев война.