Споры о смысле понятия Серебряный век

                (К вопросу о содержательном наполнении понятия «Серебряный век русской культуры»)

        В истории отечественной культуры существуют термины, которые, несмотря на свое активное употребление и широкое распространение, вызывают немало противоречий и споров, связанных с правомерностью и обоснованностью их использования для качественной характеристики отдельных явлений и целых пластов национального исторического наследия. К числу таких весьма спорных и неоднозначно истолковываемых терминов относится и понятие о мощнейшем и плодотворнейшем культурном расцвете, переживавшемся в России на рубеже XIX и ХХ веков, как о так называемом «Серебряном веке» русской культуры [1–3].  По мнению некоторых исследователей этой проблемы, слишком скромное обозначение «серебряный» далеко не в полной мере соответствует реальному потенциалу искусства, создававшегося в этот период, даже по сравнению с пушкинским «Золотым веком», имеющим безусловный исторический, но все-таки не эстетический приоритет [3]. В этой связи ранее уже неоднократно высказывалось предложение, так и оставшееся пока втуне, о том, чтобы именовать культурный Ренессанс рубежа XIX–ХХ веков «Платиновым веком». Это в значительно больше мере соответствовало бы уровню культурного феномена и явилось бы намного более точной и адекватной его оценкой.

        Однако в отечественной культурологической традиции прочно закрепился именно термин «Серебряный век». Если вкратце проследить историю его появления, то право на признание за ними авторства этого не вполне удачного термина имеют, как минимум, два известных представителя культуры Русского зарубежья – поэт и литературный критик Н. А. Оцуп [4–6] и искусствовед и эссеист В. В. Вейдле [7–9]. Каждый из них предложил свой собственный вариант интерпретации этого термина, причем интерпретационные диапазоны в данном случае существенно расходятся, акцентируя смысловые доминанты на различных аспектах культурного процесса описываемой эпохи.

        В опубликованной еще в 1930 году в первом номере издававшегося под его редакцией литературного альманаха «Числа» статье «“Серебряный” век русской поэзии», имевшей программный характер и являвшейся своеобразной эстетической декларацией возглавляемого им направления в эмигрантской литературе, Оцуп, помимо фиксации самого определения «серебряный» применительно к предреволюционному этапу развития отечественной культуры, причем не только одной лишь поэзии, но и художественной жизни России в целом, дал обзор генезиса закономерностей формирования этого явления в едином контексте общеевропейских процессов, оказавших очень значительное по силе и интенсивности воздействие на русскую культуру: «Запоздавшая в своем развитии Россия силой целого ряда исторических причин была вынуждена в короткий срок осуществить то, что в Европе делалось в течение нескольких столетий.

        Неподражаемый подъем “золотого” века отчасти этим и объясним. Но и то, что мы назвали “веком серебряным”, по силе и энергии, а также по обилию удивительных созданий, почти не имеет аналогии на Западе: это как бы стиснутые в три десятилетия явления, занявшие, например, во Франции весь девятнадцатый и начало двадцатого века» [10, с. 551].

        Таким образом, Оцуп проследил историческую преемственность между предшествующей и последующей фазами развития культурного процесса в России, не отказываясь при этом от сопоставления данных фаз, однако же не отдавая явного преимущества ни одной из них, но показывая их в качестве достойной национальной альтернативы западным художественно-эстетическим процессам и европейской духовной жизни. Русская культура в таком освещении представала вовсе не как вторичное, подражательное и заимствованное явление, а как проявление яркой самобытности, присущей России, оказавшейся благодаря своему творческому богатству достойной соратницей Западной Европы в деле созидания высших образцов искусства, обладавших общечеловеческой ценностью и значимостью.

        Более того, именно в обращении к внутреннему духовному потенциалу национальной жизни Оцуп усматривал преодоление несколько односторонних западных тенденций, свойственных до того русской литературе и культуре в целом, обретение окончательного своеобразия и самобытности, ставших возможными на основе творческого синтеза всех составных компонентов, воспринятых на Западе, но переосмысленных и преобразованных по-русски: «После трагически-напряженных колебаний, выраженных лучше всего в поэзии Блока и Гумилева (германское начало у первого и романское – у второго), серебряный век русской литературы окончательно определяется углубленным проникновением в судьбы национальные» [10, с. 551].

        Предложенное Оцупом определение «Серебряного века» русской культуры было принято его современниками и коллегами из числа представителей русских эмигрантских кругов на Западе и стало устойчивым термином, не вызывавших принципиального возражения против такой формулировки [11]. Но принятие термина не означало, конечно же, полного тождества в понимании и истолковании. В этом отношении очень показательна та интерпретация, которую спустя сорок без малого лет после программной статьи Оцупа дал Вейдле в своем эссе 1967 года под названием «Пора России снова стать Россией», подводящем предварительные итоги пятидесятилетнему периоду существования советской власти в бывшей Российской империи. В этом эссе Вейдле, отдавая полную справедливость художественным достижениям пушкинского и послепушкинского времени, горячо выступил в защиту того эстетического Ренессанса начала ХХ века, очевидцем и участником которого он и сам был в молодые годы, еще до эмиграции из советской России: «Названо было это время “серебряным веком”, хоть и продолжался он, как и пушкинский “золотой” – от “Цыган” до “Сумерек” в поэзии, – всего лет двадцать, но вычеркнуть эти двадцать лет из нашей истории нельзя. Ими завершены и увенчаны ее лучшие два столетия; не “серебряные” они, слишком это для них скромно: эти двадцать лет искупили и затмили те два тусклых десятилетия, что предшествовали им» [12, с. 285].

        Оценочные характеристики Вейдле несут в себе явственную ностальгическую нотку, отзываясь горьким сожалением об утраченных возможностях совершенно иного хода жизни на вынужденно покинутой родине: «Те, чья юность пришлась на это время, помнят, что оно было временем подъема всех духовных сил, давшим России очень много и обещавшим дать еще гораздо больше в будущем» [12, с. 286]. В изображении Вейдле «Серебряный век» предстал эпохой наивысшего взлета и ярчайшего расцвета всех сторон не только культурной, но и духовной жизни России: «Всё тогда обновилось или начало обновляться, как хозяйственная, материальная жизнь, так и другая, та, для которой только и стоит жить. Обновилось политическое сознание общества и религиозное сознание Церкви, обновились университеты и университетская наука, обновилась философия, литература, музыка, театр, все виды искусства» [12, с. 285].

        Солидаризируясь с позицией Оцупа, Вейдле точно так же, как и он, ставил смысловой акцент на синтетическом характере формировавшейся в ту эпоху культуры, воспринявшей от Запада все лучшие эстетические достижения, но сумевшей творчески трансформировать и перевоплотить их в подлинно национальные творения, служащие раскрытию духовного потенциала России: «И всё это обновление происходило под знаком окончательного соединения с духовной жизнью Западной Европы, причем и теперь, как и в пушкинские времена, это отнюдь не вредило, а напротив, помогало укреплению национального чувства и познанию собственного прошлого» [12, с. 285–286].

        Вместе с тем, отталкиваясь от концепции Оцупа об исторических судьбах «Серебряного века» русской культуры, чьи заветы и традиции продолжали преемственно поддерживаться, храниться и развиваться в эмиграции, в условиях Русского зарубежья, Вейдле обратил внимание, что даже и в советской России, несмотря на установившийся там крайне неблагоприятный для прежнего типа культуры политический режим, та насыщенная духовная жизнь, которая и составляла сущность «Серебряного века», все-таки некоторое время еще поддерживалась, хотя и была в итоге обречена на роковое затухание и подавление: «До середины двадцатых годов не раз вспыхивала она пламенем достаточно ярким, а потом теплилась, правда, всё слабей, еще лет около десяти» [12, с. 286].

        Воспользовавшись метафорическим образом пламенеющего костра, подобно которому жарко и ярко пылала духовным светом отечественная культура на протяжении всего «Серебряного века», Вейдле с полным на то основанием провозгласил хранителями этого чистого и священного огня русскую эмиграцию, поскольку, как он считал, именно представителям Русского зарубежья удалось в максимальной степени поддерживать преемственность былых традиций, нежели это оказалось возможным сделать оставшимся творцам прежней культуры в советской России: «Не мешает, однако, и вспомнить, что не весь его жар и свет тут и погребен под золой, в родной земле. Немало увезено было уже давно в чужие края, и не всё из этой доли погасло и остыло безвозвратно. Наш “серебряный” век, хоть и очень ущербленно, но всё же продлился во многом из сделанного за рубежом, и для восстановления преемственности всё это столь же необходимо учесть, как и всё, чем удалось его продлить на его старом пепелище» [12, с. 286]. С такой сбалансированной точкой зрения согласно и большинство современных историков отечественной культуры [13], избегая лишь недооценки советской ипостаси культурного процесса в России в ХХ веке.
         
                Литература

    1.  Рапацкая Л. А.  Искусство «серебряного века». – М.: Просвещение; Владос, 1996. – 192 с. 
    2.  Исупов К. Г.  Судьбы классического наследия и философско-эстетическая культура Серебряного века. – СПб.: Изд-во РХГА, 2010. – 592 с.
    3.  Раев М.  Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции. 1919–1939. – М.: Прогресс-Академия, 1994. – 296 с.
    4.  Померанцева Е. С.  Оцуп Николай Авдеевич // Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918 – 1940): В 4 т. Т. 1. Писатели русского зарубежья. – М.: Рос. полит. энцикл., 1997. – С. 300–303.    
    5.  Бобрецов В. Ю.  Оцуп Николай Авдеевич // Русские писатели. ХХ век: Биобиблиографический словарь: В 2 т. Т. 2. – М.: Просвещение, 1998. – С. 155–157.   
    6.  Ратников К. В.  Эволюция поэтического творчества Н. А. Оцупа: Дис. ... канд. филол. наук. – Челябинск, 1998. – 174 с. 
    7.  Толмачев В. М.  Вейдле Владимир Васильевич // Русская философия: Словарь. – М.: Республика, 1995. – С. 82–83.
    8.  Толмачев В. М.  Вейдле Владимир Васильевич // Литературная энциклопедия Русского зарубежья (1918–1940): В 4 т. Т. 1. – М.: Росспэн, 1997. – С. 98–101.
    9.  Сергеев С. М.  Вейдле Владимир Васильевич // Общественная мысль Русского зарубежья: Энциклопедия. – М.: Рос. полит. энцикл., 2009. – С. 235–236. 
    10.  Оцуп Н. А.  Океан времени: Стихотворения; Дневник в стихах; Статьи и воспоминания. – СПб.: Logos, 1994. – 616 с.
    11.  Еремина Л.  Рыцарь культуры // Литературное обозрение. – 1996. – № 2. – С. 9–11.
    12.  Вейдле В. В.  Задача России. – Минск: Белорусская Православная Церковь, 2011. – 512 с.
    13.  Арсланов В. Г.  Русская культура ХХ века: Tertium datur. – М.: Академический Проект; Альма Матер, 2013. – 656 с.

         Май 2014