Ловцы ветра

               

Ивану Мичурину, редакторам генома и пластическим хирургам



ЛОВЦЫ ВЕТРА


 

   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ



             1

Там, где-то далеко,
За темными лесами,
Зелеными лугами,
За реками-полями,
Маячит Лысая гора,
Которую колдунья родила
Совместно с лешим.
И вместе родители
Отдали дочь свою
В аренду
Зловреднейшему колдуну,
Чье имя – Лео.
Сюда  в руках и на плечах
Он притащил свои деревья
В цвету
И, посадив их в землю,
Укоренил гарем.
Цветы любили Лео –
Как рабы,
Которых по-своему
Он лелеял.
На самом деле,
Колдун творил здесь
Страшное и непонятное
С цветами,
Их резал он, преображая,
Так что они затем
Сами себя не узнавали.
Одних он разлучал с родами,
Другим давал детей невиданных,
Бастардов диких,
Над ними все смеялись,
Рабы, конечно, трепетали,
Когда он скальпель заносил
Над головами
И заклинанья шепотом произносил.
А в этих заклинаньях он просил
Своих рабынь
Во всем согласными быть с ним
И выполнять его желания,
Пусть даже самые ужасные.
Он искушал, он умолял,
Он рай цветочный обещал
Взамен на послушанье скальпелю,
И это обещанье выполнял!
Колдун, словно портной,
Кроил, кромсал и зашивал
И получал
Такое что-то странное…
Другой уже народ
Водил цветочный хоровод
На лысой темени горы,
Им нищая земля тут проросла
И слава далеко о ней пошла!

                2

Но  слишком пытки велики
В сетях  обманутой любви!
Почти засохшей яблони цветы
Перед кончиной
Размышляли о потерях
И, обвиняя человеческое слово,
Говорили:
«Да как же в мире на земле
Придумали слова
Для казни,
Для убийства сердца,
Прекрасные
И столь же беспощадные,
Словно стрела,
Обмазанная ядом,
Словно клыки вампира,
Словно рога
Самого жестокого из бесов?
Яд, кровь и мертвые глаза
Несет одна лишь фраза:
- Люблю тебя!
За ней без промаха разит другая:
- Хочу тебя,
-Я по тебе скучаю.
А далее – еще страшнее:
-Хочу обнять тебя,
- Хочу поцеловать,
- Я за тебя волнуюсь.
- Вернись ко мне
- Ты мне нужна.
Все эти жуткие слова
Обращены в словарь,
Рекомендованный
К любовным испражнениям
Души
На сотнях языков!
Бери, пиши, дыши,
Потом, насытившись,
Не плачь!
Не говори в слезах:
-Как ты красив,
Нет лучшего тебя,
Ты важен для меня!
Все, что мне надо –
Это ты…
И вот летит в ответ:
- С тобой  не скучно,
 Умеешь рассмешить меня,
 Заставить улыбнуться,
Мы пара идеальная,
Я жизнь не мыслю без тебя,
Ты в мыслях у меня всегда
И сводишь ты меня с ума!
Потом опять, опять слова,
Откуда-то издалека
Приносит ветер
Или шум дождя,
Да нет же, это
Ворожба:
-Сердце стучит ради тебя,
Ты лучше всех
И верю я в тебя,
Мне нужен голос твой
И мне легко с тобой.
Как жду я встречи
И знаю: только смерти
Возможно разлучить с  тобой меня…
Всегда пойму, прощу
Я позабочусь о тебе,
Не требуя цены взамен,
Ты моя жизнь…
В ночи, в кромешной темноте
И в тишине,
С любого расстояния
На кнопки чувства нажимают те,
Чьи чемоданы в номерах
Безгласно ждут рассвета,
Устав от этой безголосой болтовни –
Того и этой…
Всему виною – словари,
Творенье сводни
О любви!»





                3


…Даже в плену у самых сладких грез
К столбу приковано терпение,
Поставлено на колени
И ждет…
Пока оно само пройдет,
Пока свобода вдруг придет
И радостно откроет двери,
И страшный сон уйдет!
Сад Лео
Был очень популярен,
Это верно,
Но не всем
По сердцу были цветочные преображенья.
Философы, а с ними и политики, конечно,
Увидев колдуна изделия,
Переполнялись возмущением.
Они считали так:
В стране, где скальпель Лео
Орудовал и так и сяк
И делал наперекосяк,
Были иные убеждения.
Голландец Кампензе,
Друг папы Римского,
Еще при Иоанне Третьем
Оставил записи свои,
А это, между прочим, документы!
«Насилие, публичное распутство
В стране весьма редки,
А обмануть друг друга –
Считается ужасным преступлением
И гнусным.
Пороки против естества
Там совершенно неизвестны,
И богохульства нет!»
Философы, конечно, возмущались:
«Что делает с цветами Лео?
Он заставляет их терпеть
Одну из самых страшных пыток,
Которую нельзя преодолеть,
И эта пытка – наслаждение!
Здесь втайне
Испытания
Ведет колдун,
Изобретает он еду –
Одну!
Для всех, без исключенья, наций!
Чтобы глобальный аппетит
Его цветочки возбуждали
И чтобы люди разницы
Между собой не знали!
А, значит, и достоинства,
Описанные Кампензе,
За просто так отдали
На произвол судьбе…»

              4

Никто не  видел слез,
Которые катились по щекам
У Лео,
Когда он размышлял
В своем саду
Над бременем
Невиданных желаний,
Покрытых тайной.
Он видел старость
И увядание
Во всем,
Чего не мог увидеть каждый,
Поскольку каждому и не дано.
Не утирая слез,
Шептал садовник:
«Я вижу, как истлела жизнь,
Она теперь –
В смертельных ранах,
Мне предстоит ее лечить
Одним лишь способом –
Обманом.
А я-то
Жить хочу на светлой стороне
И в чистоте,
Не нарушая чуждого пространства,
Другую веру не хулить,
Свою любить -
Вот высшая в чем правда!
Да много ли нам надо?
Ну  хорошо,
Когда работа есть,
И хорошо,
Когда и крыша есть,
И хорошо,
Когда здоровье есть,
И хорошо,
Когда свобода есть,
И хорошо,
Когда никто
Не может это съесть…»
Предсмертная сухая яблонька
Тот грустный шепот Лео
Услыхала
И тут же своему злодею,
(Как она считала),
Отвечала:
«Блуждаете вы в сумерках
Больного разума,
Мужчины!
Безумье ваше имя,
Обман
И извращенья,
Как самый длинный
Путь
К отсутствию спасенья.
Культ лжи
Уже беспрецедентен,
Стал целью жизни,
И  станет скоро
Он главным именем законов
Существования людей!»
На что ей Лео с грустью замечает:
«Но разве ложь –
Не правда?
Просто открытая,
И даже  под присягой,
В любом суде.
Но как же разноцветна ложь!
Она - и ради удовольствия,
И ради денег,
И во спасение –
Лелеющий самообман.
Увы, но блюдо все-таки
Не для еды:
Согласен,
Красивое снаружи,
У нас внутри
Ложь действует как рвотный порошок
И вызывает шок,
А правда разве лучше?
Пусть тошнотворную,
Я выбираю ложь!
Мне тяжелее пытка правдой,
Которая прилипнет к телу и к душе,
Словно пиявка,
Вопьется в кровь и в мозг,
Заставит жить с ней
День и ночь
И отмываться до костей.
Беря ж в подруги ложь,
В сообщницы, в наперсницы
Ее ты выбираешь,
Спасительницей верною считаешь
И опускаешь
На заколдованных качелях
Себя на дно…
Иллюзии, как сладкое вино,
Без остановки поглощаешь,
Живешь в небытие
И разум отдаешь безумию,
Но главное – уже ты не страдаешь
И важного не понимаешь:
Что кризис самоидентичности пришел,
И ты не задаешь вопрос: кто ты
И сколько стоишь,
Зачем, куда идешь и с кем?»
Цветы на яблоньке сухой
Не унимались,
И философски к правде поднимались
Все выше,
Они уж на последнем издыхании
Шептали:
«Если ты  не палач,
То, значит,
Свидетель,
Но на чьей ты стороне?
Как свидетель,
Ты спасаешь одного,
Но губишь другого,
А, значит,
Ты все равно палач.
И это неизбежно.
Время казни назначаешь ты,
Хотя кажется, что судья,
Твои адвокаты – подельники
И прокуроры - бездельники
Берут осужденного за руки
В оковах
И ведут его к виселице.
Это твоя работа,
Прирожденного палача
На врученной по наследству должности,
Которой одарили тебя
Заплечных дел мастера
В десятом колене.
И это – награда за рождение
От пра-пра палача,
Может быть, даже гения,
Ведь погубить
Нужен особый талант!»


                5

И садовник цветам отвечает:
«А никто из вас правды не знает!
В синей ночи
На волнах качаюсь,
Забываю я вас, забываю.
Кто сказал, что прощание – смерть?
Есть на свете чудесный секрет:
Расставание -
Все-таки радость!
Забывайте и вы,
Но при этом не огорчайтесь:
Оглядываться в прошлое,
Прекрасные мои, -
На похороны приходить свои,
Где ни один  не даст руки,
Поскольку или ушел,
Или забыл…
Заглядывать вперед – не менее печально:
Там можно встретиться
С попутчиком совсем нежданным
И нежеланным – смертью.
Значит – опять прибыть
На погребение свое до срока.
Но тут, сейчас, как быть?
Или не быть?..
Сегодня ночью
Едва меня вы не подвергли казни,
Которая не состоялась
Лишь потому,
Что кто-то  задержался
На великий праздник ночи,
Стрелки часов
Делили циферблат напополам,
Не двигаясь,
Им бриллианты не давали ходу-
Граненые алмазы –
Насмешники всего, над чем
Себя считают
Властными
Добытчики блистательной породы.
Под их переливание и смех
Жертва взмахнула крыльями
В застывшие двенадцать ночи
И упорхнула в дверь,
В себе она несла ужасную иглу,
Которой грудь ее успели вы проткнуть,
Готовясь приколоть к щиту,
Где, извиваясь,
Она бы испустила сладкий дух –
Среди подруг,
Которые рядами мертвых бабочек
Задолго до нее дремали
На щитах.
Днем ими гости любовались,
Она была бы с краю…
Но край остался пуст!
С иглой в груди,
Прошита  точно насмерть,
Она одна под звездами металась,
Потом в шкафу застряла,
Униженно от страха приседая
Пред бледной молью.
Под утро, после четырех,
Когда безумцы просыпаются,
Как волки воя в страхе от кошмаров,
В шкаф постучали.
Люди в сером в комнате стояли,
Сливаясь с ранним серым утром,
Они открыли шкаф,
Раздвинув моль, сказали:
Вы арестованы,
Проследуйте за нами!
За крылья взяли,
Повели к машине,
Игла  тащилась тоже,
Качая кровь в груди,
Вообразив себя насосом
В сердце,
Не замечая,
Что выливает
Кровь на землю
Из арестованного тела.
Цветы –  ведь это были вы!
Свидетели, и прокуроры,
Еще и палачи…»
Услышав правду,
Цветы почти увяли,
В смятении они шептали:
«Мы были там,
Пытались мы спастись
И с заявлением пришли,
Безумный Лео  не простит
И мы пропали!»




                6

Философы, как и казненные цветы,
И ветер, считали,
Что Лео – мужчина сумрака -
Из сумрака берет свое ученье.
И ветер всюду прокричал,
Что сумеречный мальчуган
Над миром скоро встанет
И будет править…
Колдун в серебряный чудесный век
Изобретает,
Как и любой прославивший его поэт,
Новейшую еду,
И новый человек,
Когда ее поест,
То станет верить только колдуну,
Соединившись с миром…
Он будет статным и красивым,
С прекрасной кожей,
Густыми волосами,
Красивыми холеными руками
И длинными-предлинными ногами,
Которые отдали
Еще Людовику Длинноногому
Предусмотрительные папа с мамой
В благословенной Англии:
И в сумеречные времена
Селекцией правители там увлекались!

                7

В том заколдованном саду,
На радость Лео,
Еще цветочек аленький произрастал
И постепенно крови набирал
Он в вены,
А по ночам шептал,
Взывая по ошибке к небу:
«Мне скучно, бес!
Ты передал мне скуку
В сумке,
Которую принес из склепа,
Где глиняные статуи смеются
Веселее,
Чем я сегодня.
В сумке были руки,
Неловкие,
Как маленький котенок,
Слепой еще…
Как все наскучило!
Ты ничего мне больше не придумал,
А это значит,
Ты ушел задумчиво
И мимо склепа».
Конечно, буйный ветер
Пути к цветочку  подбирал,
Однако же супруга Лео
Никак ему туда пробраться не давала,
А громко так кричала:
« Ветер, ветер, перестань
 Соблазнять мою герань,
И от щек моих отстань -
Поцелуи не для них
Лет уж этак пятьдесят!
Слышишь, Лео костылем стучит -
Как настигнет, станет нас двоих учить
Честно жить!»
Но ветер же не отступал,
Цветку на расстоянии он в уши дул
И горячо шептал:
«Наверное, мечтаешь о карьере
На театральной сцене
И думаешь, что родилась,
Чтобы срывать аплодисменты?
Скажу тебе:
Какой же дурой надо быть
И дурой слыть,
Чтобы носить
На лбу клеймо:
«Я верю каждому злодейству!»
И хвастаться еще
Таким клеймом со сцены,
Отрыгивая в песне
Готовность быть и слыть
И даже в синяках ходить
От шеи до коленей.
Да и не просто верить,
А исполнять,
Хотя бы и на дальнем расстоянии,
Любые прихоти
Любвеобильного хозяина…
Здесь главное –
Встать в ряд,
Подруг матерно обругать,
Себя подать,
Живот поджать,
Волосики примять,
Губенки выпятить
И ждать, когда
Начнут пинать
За сценой - в палате №6,
На входе обозначенной как sex.
Здесь
Свои лихие правила,
Которые смертельно нарушать.
Но зрители уже устали
Смотреть,
Они интересуются:
А почему
Товарищ Сухов
Припоздали?
По слухам,
Он лечится в каком-то санатории пока,
От злющих баб морально пострадав,
А без него куда-то покатилось
Все, и все не так
И не  туда!
Увы,
Сегодня все на голову больны
Всемирной жаждою любви,
Но… как рабы
Под плеткою Калигулы».
Цветок послушал бы,
Возможно, наставления,
Но верно сторожила глухоту его
Супруга Лео
И повторять не уставала:
«Я умоляю вас,
Не бодрствуйте ночью!
Ночью все должны спать.
Прогоните серых волков,
Злых клоунов,
Не слушайте черных котов,
Не впускайте старый игрушечный трамвай в дом,
Он увезет вас в старое депо,
Где пол и потолок залиты не игрушечной кровью,
Откуда нет возврата в милый дом!
Я умоляю вас,
Не бодрствуйте ночью,
Крепко закройте глаза
И спите, спите…
Иначе вы умрете от ожидания чуда и любви!
Не верьте в миражи,
Бродя день и ночь в своем саду
В забытьи
Под гипнозом коварного ветра,
Не слушайте его песен и не смотрите на него -
Он лжет, чтобы забрать ваши тело и душу
И отнести их в старое депо,
Где находится ад!»
А потом обращалась мысленно к мужу,
Его преданная жена и подруга:
«Мой милый,
Я все возьму на себя
От тебя –
Болезни и горе,
Удары судьбы,
Я все возьму на себя,
Как кормящая сука
На улице
Соберу в шерсть всех блох
И буду безвольно чесаться,
Пока не подохну,
Любя!
Я все приму от тебя…»
И цветок засыпал под эти слова.

8

Он спал и не знал:
Сюда, на Лысую гору,
В полночную пору
Июльской ночью
Крались охотники за молодостью,
Они слетались изо всех  концов,
Чтобы секретными дорогами пройти
К цветку на папоротнике,
Который стал цвести,
Как сообщали информаторы,
В саду у Лео.
«А раньше сказки нам рассказывали, -
Шептались меж собой они,
Позвякивая за рубахами секаторами
(Конечно, пальцы берегли –
А вдруг отравлен  папоротник?) –
Теперь фантастика – в реальности,
И Лео произвел цветок для счастья!»
Не ведали они,
Что аленький цветок –
Само исчадье сатаны,
Течет в нем кровь свиньи,
Которой удобрял побеги Лео!
Бездетный папоротник
Обманут колдуном,
Который дал ему поистине
Непапоротниковское наслаждение -
Он кровью поросячьей напоен
До опьяненья -
Вот так на свет и произвел
Невиданное до того растение –
Чудесный аленький цветок
Для вечной жизни:
Любой, кто им бы овладел,
Смог заменить израненное сердце!
До времени подобная замена
Была плодом запретным,
Оставаясь в пасти у змея.
Лео не получил еще решение
Сверху –
Быть или не быть цветку.
От Гостя ждал он повеления.
А до того терпел любые унижения
И от священника гонения,
Который, издеваясь над цветком,
Прозвал его над садом Лео
Обыкновенным красным фонарем!

                9

Волшебник Лео
В задумчивости брел по саду,
Ожидая
Визита дорогих гостей –
Из Рая и из ада,
Которые бы принесли ему решения
В подписанных бумагах
При печатях
О судьбах местных яблонь.
«Быть иль не быть
Глобальной красоте
И наслажденью населению
Фруктовой сладостью?
Вот в чем вопрос,
Да не попутали бы с сладострастием!
Хотя у наслаждения всегда один конец-
Венец
Душевной и телесной радости!»
Так думал садовод,
Рассматривая саженцы
И отмечая,
Какие были за окном мучения сирени:
«Зима была сегодня без метели,
Без снега и мороза,
Без поземок -
Сирень в тепле сомлела,
И в ноябре наряд весенний,
Не раскрывая глаз, надела…
Коварный глобализм,
Не дав застынуть рекам,
Подполз к ней незаметно,
По почкам надавал доверчивой сирени,
И та едва не расцвела!
Но только приоделась
И захотела
Отойти от сна,
Как вдруг пришла она –
Застрявшая в Архангельске зима,
Совсем от пьяных танцев окосела,
Явилась в грязных лоскутах к сирени
И, как свекровь из кабака,
Невестке в глаз дала,
Чтобы напрасно не мечтала
Под сенью глобализма,
Которым мир давно обманут,
О бесконечной сладости любовного дурмана!
Вечна история Кабанихи и Катерины,
Когда кругом – глобальная гроза…
Как хорошо, что все-таки весна пришла!»
Лео вздохнул и улыбнулся:
« Но ты, народ, порадуйся
За древнюю Элладу:
Спокойствие пришло
На оба наши дома –
В Элладе все спокойно!
И небо
Без пепла
Безоблачное,
Голубое
Спустилось на оба
Наши дома!
Священники и дипломаты
Нашли консенсус:
Отъехали с ума
И из дворцов,
Красивые актеры (конечно,
Все – шпионы,
Поскольку лишь шпионы-
Лучшие актеры)
И гениальные поэты,
Подняв со дна корабль,
Отплыли к берегам
Седого Альбиона.
Там старая хозяйка
Гадает уж не на бобах,
Не на кофейных
Африканских зернах,
А на серебряных струях
Воды озерной на Байкале,
Предполагая
Тут очертить себе участок
(Уж это вам не море на Гаваях!)               
Старушка,
Вы теперь довольны?
Да, это и не газ
В баллончиках скупать…
Ах, если б императоры
Могли прожить
И до ста лет, и боле,
Не заводя коня в Сенат,
Не  думая о синих пиджаках,
О серых в крапинку,
А иногда – зеленых,
О красных башмачках
На босу ногу,
А  также – о шарфах,
Больших и маленьких,
Чтоб пали на глаза
Так ласково,
Как в Istanbulьских сериалах!
Тогда все в мире
Были бы довольны
Веками!»





ЧАСТЬ ВТОРАЯ




1

Еще росла там яблонька одна,
Она влюбилась в колдуна,
Когда он нес ее сюда
Из сада, где вольно каждую весну цвела
Ее родня.
Эту рабыню из гарема
Колдун давно приметил,
Когда-то он дитем ее пометил,
Чтобы с собою унести.
На новом месте
Лео стал с яблонькой
Беседы тихие вести,
Как только опускался вечер
И теплый ветер прилетал
С приветом, с вестью о любви
От дальнего прекрасного цветка,
Который цвел на яблоне
Внизу горы.
Но Лео ветру запрещал
Его малышку обольщать,
Он ветер прогонял
И яблоньку ту сам прельщал
Волнующими сладкими словами.
Ей Лео обещал
Невиданно красивое лицо,
Прекрасных сладеньких детей
И… мировую славу!
Для этого ей было надо
Забыть свой род
И полюбить чужой народ
Для сладостных утех любви,
Которых на ее роду еще не знали…
Но яблонька, любя,
Лишь плакала и сомневалась,
Однако  от ветра
Любовные приветы
Пока не принимала,
А так себе шептала:
«Моя сестра
(В избыточном значенье
Половины -
Как человечества мгновенье)
Предпочитает
Серебро и жемчуга,
А я предпочитаю ночь
Без звезд
В открытых окнах,
Когда готовы облака
Принять меня
В полет
Под бархатным  крылом
Кого-то
С прикрытым маскою лицом
И с острыми когтями
Вместо пальцев…
И шум вселенского дождя,
И вой метели
Вчера
Гнались за нами –
Не успели,
Мы улетели
В тишину
Без счета жизни
На  секунды,
Туда, где годы отстают
На длинные тысячелетья,
Туда, где ни один
Не смеет против быть
И диктовать законы
Бытия,
Где можно просто быть
Или не быть,
Уснуть
Или не спать,
А наблюдать
За тем, как движется судьба
К своей звезде
Успеха и величья
Вся в черном…»

2

Вот что еще влюбленная
Шептала для себя,
Но обращалась к Лео,
Не разглашая их ночной секрет:
«Кричали шепотом,
А получилось громко,
Услышала вся ночь,
Глаза закрыли звезды –
Нам утра нет
И света нет,
Ведь солнце
На западе для нас восходит…
Сегодня – тишина,
Уставший леший спит,
Задворками не бродит,
И ведьма печь не сторожит,
На мое темное окно не смотрит.
Устали все
От крика-шепота в ночи,
Что будет завтра?
Вот выспимся –
Другая ночь покажет!
Жаль, что и она
Не оботрет мое лицо от слез,
Не соберет
Соленую росу из глаз,
И не осушит
Пот смертный на щеках,
Она – сообщница.
Просить ее о помощи,
О ласке
Душе измученной –
Труд лишний и напрасный.
Ночь – тайная сподвижница тому,
Кто двери мукам открывает
И выпускает
На волю эту тьму!
Ночь преступления страстей
Скрывает…
Зачем же ночь бывает?
Может, спросить луну?
Может, она ответы знает?
Иначе зачем тогда
В тьму светом проникает…
Вчера, с тобой простившись,
Посмеявшись вволю
Над тем, как убеждал меня
Принять другую сущность,
Отречься не только от лица –
Но род предать,
Сегодня утром поняла –
Прости, я, кажется,
Не отпущу тебя!
Хотя сама так этого ждала,
Мечтала о свободе,
А сегодня у тебя
Свободу отняла,
Наручниками приковав,
Глаза, конечно, завязав,
Чтобы ты крепко спал,
Пока я разберусь,
Зачем мне нужен
Плен твой.
Сегодня ночью,
Когда впервые крепко я спала –
Свободной -
Вдруг с ужасом  и болью поняла,
Что без тебя
Я не пройду
По коридорам времени туда,
Куда  зовет меня судьба,
Ты –  карта
И разгадка
Извилин этих странных
Старых
Лабиринтов,
Куда я без тебя?
Одна я не осилю полночного пути,
Ты – моя лампа,
Ты – луна в ночи.
Веди меня, пожалуйста,
Веди!
Теперь ты можешь просыпаться,
Чтобы узнать, прости,
Опять в оковах ты!
Ну потерпи…
Пока я не могу с тобой
Расстаться,
Хотя и твердо обещала!
Но этой ночью
Я обещание взяла обратно».

3


На тот момент
Колдун под яблонькой сидел
И слушал слезные признанья,
Пришла пора ему торжествовать,
И он шептал, коварно улыбаясь:
«Ты все-таки сдалась
На мою милость,
А сколько было силы
Устоять,
Не сдаться в плен соблазна!
Но уступила,
И все – из-за любви нашей несчастной…
Цветы – как фавны,
Наполовину дети солнца,
Наполовину дети подземелья,
Их корни – лики Люцифера,
Второе же лицо
Сравнимо с солнцем!
Короткая их жизнь
Проходит в поисках любви,
Для верного продленья рода
Они должны
Себе подобного найти,
Соединиться с ним в экстазе,
Не подпускать чужих.
Поэзия любви цветов,
В отличие от их небесной красоты,
Нам, людям,
Непонятна!
Они так странно любят…
То, что для них – закон и бог,
Для нас – запретный плод:
К примеру, ле труа,
(Что значит, на троих любовь пришла,
Как говорят французы),
У нас запрещена,
А у цветов - и птица, и пчела,
И даже ветер
Обязаны быть третьими
На многих из соцветий,
Словно врачи на операции.
Но если быть совсем уж честными,
То люди тоже ловят ветер,
Когда грудь распирает от любви,
И просят к звездам, унести,
Подальше от земли -
Влюбленные всегда хотят парить,
Как птицы или ангелы,
Но все же странно
Спускаться в мир цветов,
Словно в другие страны
Или миры,
Они – не то что мы,
Совсем не мы,
И все-таки похожи чувствами
И трепетом желаний
Красоты
И удовольствий,
Которые предшествуют
Любовным их деяниям.
Когда их органы трепещут,
Принимая от ветра или от пчелы
Ценнейший дар любви –
Пыльцу любовника,
Который внял любовному призыву
На другом краю поляны,
В лесу,
На берегу,
На длинном расстоянии
От своего объекта страсти,
Но оба они пьяны,
Качаемые ветром
И замирая
В объятиях пчелы,
Они им принесли
Привет любви
Для верного зачатья.
Непостижима эта тайна –
Любить невидимое
И неосязаемое!
Увы, и люди это
Иногда употребляют,
Таких мне жалко!
Свои законы у цветов,
Своя религия и бог,
А человеку негоже
Уподобляться розам
И мимозам
И всем, кто в землю
Врос навечно корнем,
Хотя цветком и связан с солнцем.
Здесь красота – обман,
Зовущий в подземелье к демонам,
А, впрочем, нам
Цветочное лукавство
Часто служит в тех же целях,
Если лицо похоже на цветок»!

                4

Подумав, Лео продолжает:
«Вы говорите, красота спасает?
Я это подтверждаю:
Она от скуки выручает,
Когда я наблюдаю,
Как мир от искушения рыдает,
Перед красавцем он колена преклоняет,
Когда мир смотрит на него
И мир не понимает,
Что он - король
И он им управляет!
И это очень, очень страшно
Должно быть вам,
Если бы вы знали,
Что неземная красота скрывает!
Власть делает прекрасное лицо ужасным,
И пальцы пианиста становятся кинжалами,
Которые готовы убивать без жалости
Любое из красивейших созданий.
А плети-руки хотят сжимать
И прижимать уродов невозможных
 К груди,
В которой сердце затаилось
В дальнем углу
Без маленькой надежды
На учащенное биение
От доброты, любви
И милосердия,
Его теперь заводят только злоба
И радость боли
Даже самых ближних.
Но сколько б неземная красота
Не истязала, не плевала в души
И не убивала,
Мир принимает
Ад от красоты,
Прощая
И  треклятые созданья,
Которым лица рисовал сам дьявол!
Тем временем ценнейший груз
Украден -
В который раз грабители
Любовь украли на большой дороге,
Сняв со спины моей
Ценнейший груз,
Не предъявив таможенных условий!
В который раз, наивный,
Я попадаю в грабительские будни,
Не замечая откровенных плутней
Со стороны того, кто находился за спиной,
А стал безжалостным сообщником
Этой компании –
Дурной
И невоспитанной.
Под маской я обнаружил
Того, кто был мне грузом.
Теперь они орудовали вместе
И угрожали мне расправой
За непослушание.
А я по глупости груз свой еще держал,
Когда бандиты ранили меня…
Я будто умер.
Но выжил, когда нашел замену,
Взвалив ее себе опять на плечи,
И понес…
Грабители нас ждали, как всегда.
Они сказали, что убьют нас вместе,
Тогда свое богатство сам  отдал,
Хотя и был, конечно же, неправ.
В любви о милосердии не рассуждают,
Влюбленные его не знают,
Тут,  как один, все против Соломона,
Его судейства страсть не понимает,
Она горда своим всесильем
И дерзкий вызов миру,
Словно дуэльную перчатку,
В лицо бросает.
Грабители перчатку поднимают,
С улыбочкой ограбленному возвращают,
Добычу же из рук не выпускают
И убегают
С ней на пир любви.
Хитри и не хитри –
Один стою в пыли
Я на большой дороге,
В пристанище любви.
Зови на помощь, не зови,
Тащи тяжелый груз опять и не тащи,
Все будет бесполезно –
Грабители придут всенепременно
И снова украдут мой драгоценный груз любви!»

5

Расслышав шепот колдуна,
Влюбленная в него взроптала:
«А сам ты разве не обманщик?
Всех нас зовешь по именам,
По очереди носишь ночь нам в дар,
Одну лишь ночь –
А чем еще помочь
Ты можешь бедолагам,
Безропотно, берущим твой подарок?
И мы еще и благодарны…
Как ночь украсть
Из чьих-то трепетных ладоней –
Тут нужно мастерство особое:
Уметь солгать,
С три короба наобещать,
Потом, схватив луну, бежать
Туда, где снова надо изощренно лгать!
Патологических лгунов не осуждаю я,
У них всегда особая игра,
Во благо часто врут,
Не отводя глаза,
Все потому, что про любовь,
Как обухом по голове - нельзя!
Но всякий должен знать,
Что красота, красивые слова,
За пазухой – луна,
Украденная ночь в кармане чья-то –
Это беда, это твоя судьба
Разбитая на злые части…
Сегодня я открыла,
Что кроется за страстью
И историей любви
В лице опасной
Для нее соперницы –
Отпетой хулиганки -
Ревности.
Оказывается,
Что под ней скрывается
Простое нежелание
Любить…
И это называется
Отчаяньем
От пытки быть вдвоем,
Когда, на самом деле,
На баррикадах надо быть,
Обоим –
По обе стороны -
И бить любовь,
И бить,
И бить,
И бить!
До крови…
Но бьешь лишь ты –
Вот наказание придумал –
Это круто:
Ни есть, ни пить,
Ни шагу по земле ступить –
Всевидящее око рядом!
Ужасно…
Сними,
Прошу, я осознала,
Не стану
Больше глупости творить,
Но ты не слышишь.
Неужто времени тебе так мало
На наказанье?
Или пучина
Мстительности
Поглотила
Тебя так сильно,
Что ты и сам уже наказан
Своим желаньем … наказанья,
Не в силах
От него ты оторваться?
Нет, у тебя другая!»


6


Тут Лео встал
И ласково сказал,
Касаясь дерева:
«Все это – лишь слова,
А дело – в новизне,
Открою я тебе
Такие дали
В любовных ощущениях,
Что навсегда
Забудешь о печали,
Так ты согласна,
Наконец, отдаться мне?
И тут колдун,
Ответа яблони не дожидаясь,
Занес над ней свой скальпель…



ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Сад вздрогнул,
Содрогнув и Лысую гору,
Когда раздался крик
Цветка,
Пронзивший подземелье
И полетевший к солнцу.
Этот вопль,
Как вой
Стаи волков,
Оплакивающих старую волчицу,
Оплакал семена любви,
Которые колдун отсек
И сделал евнухом цветок,
Отбросив все, что резал, в пыль!
Потом он развязал свой узелок
И пальцы опустил
В пыльцу, что дал ему другой цветок,
Иного рода и иного же предназначения.
Колдун поглаживал то, что оставил –
Рыльце,
И чудо – вой утих,
А похороны превратились в праздник
Невиданной любви!
«Ну вот, я все же искусил тебя,
Мое прекрасное дитя, -
Сказал старик, -
Ведь я – искусный проводник,
Хотя, конечно же, обманщик,
Но как в любви иначе?
Теперь, красавица,
Ты примешь чужака,
Который прорастет в тебя,
Пока ты будешь наслаждаться
Любовным счастьем,
Потом мы будем ждать плода –
Красивого и сладкого.
Такого же, которого в Раю
От Змия девушка одна ждала…»

                2

Ветер услышал крик цветка,
К которому летел с любовью,
Но опоздал!
Теперь в саду любовный ветер трепетал,
Он вызывал скандал:
«Вы слышите, как жены
Дьявола взволнованы!
Как будто волны в море
На ветрах качаются:
Их мучают томительные ожидания
Освобождения для счастья.
Как будто дьявол им дает развод,
Как будто что-то где-то
Снова отрастет,
Что он безжалостно отрезал,
А ведь уж скоро будут дети!
Бастарды беззаконные,
Ублюдки и без роду, и без племени…
Но всем запрещено
Об этом говорить,
Тем более – смеяться!
А я-то знаю:
Священник Иоанн бывал у этих жен,
И Лео в гневе он сказал,
Что дом публичный тот создал!»
А Лео
Ветру и цветам ответил:
«Вы  там потише,
Я все слышу,
Что о себе вы мните?
Хозяин на минуту отошел,
И шум по саду уж пошел!
Что вы услышали?
Не прав был поп,
Который приписал нам всем порок
Из самых тяжких –
Мерзейшее прелюбодейство!
Хотя и служит Богу,
А не ведает того,
Кто
Мне повелевает делать
То,
Что вызывает гнев церковников.
Поскольку тайна велика,
Но гость грядет,
Который все увидит и поймет
И сам оценит, как я выполнил
Его задание.
Сегодня здесь, на празднике
Непослушания,
Мы будем говорить…»
Но ветер все шумит,
Не унимается, язвит:
«В присутствии разбойников
И одного предателя?
Как это странно!»



                3

Он носится среди деревьев
И шумит:

«Там странный человек,
Избитый до смерти,
Взбирается на гору
С тяжелым для него крестом,
С дырой под ребрами,
Оставленной копьем,
Из глаз его сочится кровь
И пальцы посинели от натуги,
Он хочет дважды умереть
Или он хочет завладеть
Волшебным яблоком
И улететь живым
Подальше от земли?
А те, которые  идут за ним-
Кто же они?
И эти двое несут свои кресты
Разбойнички ночные
И ссоры о добре и зле
Их вечности удел.
След в след за ними,
Считая беспрерывно деньги,
Звеня монетами
За пазухой,
Крадется гость ночной
И тащит на себе осину.
Смотрите,
Он хочет посадить сорняк средь вас,
Мотыгу
Запускает в землю,
Веревкой опоясавшись,
Копает…
Как встретит их хозяин
Лео,
Что скажет?
Такой скандальный у него характер.
Что лучше б с ним
И не встречаться
Совсем гостям!»
А яблоньки в ответ вздыхают:
«Но как от бала отказаться?
И мы бы не пошли,
Но Лео приказал
С гостями нам
Со всем почтением встречаться!»

                4


Одна из них решает объявить признание,
Рассказывает тайну:
«Всю ночь сегодня досаждал мне ветер!
Приснился он во сне –
По-моему, такого не бывает –
Не женщина, мужчина или дети,
А ветер!
Сильный, он бил в лицо,
Гонял  кругом предметы,
Подслушивал, о чем свистели мне соседи
(И это не к добру, поверьте –
Когда во сне соседи
Перетирают бредни –
Это к сплетням!)
Он был меж нами третий,
Этот ветер,
Штормил, пугал,
В лицо сухой слюной плевал,
А я терпела.
Наутро в сонник посмотрела,
Который мне ответил,
Что «сонный» ветер
Разрушит все мои надежды,
А если,
Тем более,
Толкал он в спину,
То не бывать карьере!
Может, еще, помрут соседи,
Сказал,
Или любовник разорвет все сети
И убежит к другой
Но главные приметы-то -
Не эти.
Мне сонник указал,
Что вести
Народу поведает какой-то генерал,
Взбежав на пьедестал…
Ну что за наваждение-
Ходить ко мне ветрам
Да по ночам!
Вот жди теперь,
Что скажет этот генерал?»




5

А в это время,
На землю положив осину,
Мотыгой камни ворошит мужчина
И, много раз вздыхая,
Вслух рассуждает:
«Как время быстро пролетает –
Еще вчера
Стояли три креста
На пустыре,
Приняв в смертельные объятия
Проповедника оклеветанного
И двух разбойников –
Благоразумного Дисмаса,
А с ним  Безумного Гестаса,
Сегодня же, не понимаю как,
Мы оказались на балу,
Мы прибыли, я не пойму, к кому,
Но я хотя бы здесь
Свою осину посажу
И выполню задачу, наконец,
Уйду…
Зачем же я узнал,
Что от любви
До ненависти всего лишь шаг –
Так говорят,
Да так оно и есть
На пути,
Где на узкой тропинке
Имеют увесистый шанс
Быть впереди
Предательство, злоба, измена -
Их власть
Над любовью безмерна,
Фигуре ее всегда они ставят
В игре шах и мат,
Потому что любовь –
Удел сумасшедших,
Слепо-глухих и доверчивых,
Как природа сама.
Любовь чурается гнева,
А  приметой
Ее является боль,
Что без меры
Ей предлагает измена,
Предательство, злоба
Еще добавляют
И край заливают
По самое сердце,
Откуда кровавая боль вытекает
И льется по свету,
Судьбу проклиная
И всех уверяя –
Любви больше нет!
Зачем я все это узнал,
Страдая напрасно,
Коль  шею мне режет веревка
С тяжелой мошною звенящих монет?
И сбросить ее сил земных не хватает
Мне, нет!»



                ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Гостеприимный Лео
Тем временем столы в саду накрыл
И пригласил
К обеду путников –
Благоразумного Дисмаса
И с ним Безумного Гестаса.
Вздыхая
Тяжко от усталости
И ран,
Пристраивая
Рядом у стола
Два кипарисовых креста,
Разбойники взялись за трапезу.
Рукою вытирая губы,
Дисмас сказал Гестасу:
«Ты  замечаешь -
Мы  рассыпаемся на части,
Мы превращаемся в песок.
Где в этом мусоре останков
Найти мечты о счастье,
Где признаки судьбы
И непокорности,
И ядовитые цветы
Неправедной удачи?
Здесь лишь следы
Беды
И неудач,
Обманутой любви,
Ошибок страшных…
Мы в черный превращаемся песок,
В который дробится черный камень -
След пересохших слез,
Пролитых черным горем.
И все…»
Гестас, недобро усмехаясь,
Замечает,
Без благодарности к хозяину,
И прямо говорит ему
О том, что понимает
Тайну,
Которую тот прячет:
«Признайтесь:
Вас отвращение терзает,
Но любопытство все сильней,
То, что внутри, вас согревает,
А что снаружи – хоть убей!
И, разрываемый на части
Угрюмой злобой и тоской,
За пазуху вы камень гладкий,
Обточенный морской волной,
Кладете каждый день украдкой
И ждете ночи…
Кого же первого убьете,
Кого уже совсем не жалко:
Того, кто в вас,
Или того, кто все еще плывет?
Быть может, в первый раз
Вам выбрать предстоит
Кого-то из двоих,
Вот это вам не пережить!
Цветам, должно быть,
Очень жалко вас?»
Дисмас с улыбкой добавляет,
На стол с едой кивая:
«А также фруктам, овощам –
Вот этим,
Которые пред нами умирают».
Гестас тотчас же вопрошает:
«Что ели вы на завтрак,
На обед, на ужин?
Перекусили
Кое-как с утра,
В обед с партнерами кутили
Подальше от любопытных глаз,
На ужин вдруг пришла она…
Прекрасная,
В изысканном гарнире,
Прожарена, истомлена,
Как вы просили
Повара с утра, -
На гриле…
И что же получилось?
По вашему заказу –
Ей руки-ноги отделили,
Печенку, селезенку
Расчленили
И вместе с сердцем
Подают отдельно
На  серебряном подносе,
Где мастер-гравировшик
Привычно поместил слова
За час до пира,
Которые еда
Произносила
Вам вечером вчера.
Она так убедительно
И так красиво –
От сердца - говорила
Слова любви,
От страсти трепетала…
Вы на язык попробовали
Высоту накала
И поняли –  пора.
За дверью ждали повара…
Теперь  же для тебя-
Укоры совести,
Пасмурное небо,
Пасмурная жизнь,
Ты у нее не был,
Сколько ни божись,
Ну а с кем обедаешь –
Это твоя жизнь,
Хочешь – очень крепко
За нее держись!
Видно, новый повар,
Без конца готовит,
Хочется все больше
Там и есть, и пить,
Там еда клянется
Вечностью любви,
Там десерт без боя
Гостю отдается,
Пробуй, не спеши!
Опустив глаза,
Вместо звезд считаешь
В пасмурной столовой
Вишенки в компоте,
Звездочки поэтому
Больше не горят
В поварском приходе.
Вкусная похлебка,
Волчий аппетит,
Здесь тебе, мой милый,
До скончанья века
Привалило быть!»

2
               

Задумчиво им Лео отвечает
И мякиш хлебушка катает
По столу, а путников не упрекает:
«Сегодня ночью
Стая духов
Покинула меня,
Взметнувшись в небо.
Одной кампанией
Взлетели –
Что за срочность?
Дух скорби,
Дух добра,
Дух зла,
Порочного очарованья,
Дух ночи,
Дух утра,
Соблазна и печали,
Дух отрицания
И дух пустого
Созерцанья,-
Стояли в очередь
У моего одра,
Чтобы, дождавшись ночи,
Защекотать,
До одури играть
Моим воображением,
А тут – взлетели
И улетели.
Но на прощанье
Прошипели,
Что улетели
Для помывки
В  истанбульских банях,
Поскольку сразу
Все жениться захотели
На строгих девушках-
Которые  добьются-таки
Их изображения
И  выведут на свет
Самого красивого -
И обольстителя,
И искусителя!
И не подумали:
А что поднимется,
Когда они объявят кастинг
Духов
В Стамбуле
Или, еще хуже, в Тель – Авиве?
Там скажут:
Как несправедливо
К нам применять
Подобное двусмыслие!
И духи, прилетевшие
На метлах,
Обидятся на тех,
Что прибыли на самолетах!»

                3

Тут непокорный ветер обнаружил
Свое присутствие
На трапезе,
Воскликнул: « Все духи
убыли в Стамбул,
Чтобы помыться и побриться,
Они вернутся
К празднику,
А остальные
Будут заняты делами:
Разбойники еще поспорят о приличиях,
Предатель яму для осины выкопает
И будет здесь, в твоем саду,
На ветках злого сорняка
Раскачиваться вместе с птицами?
Все это выглядит двусмысленно!»
Но Лео возражает:
«Ты, как всегда,
Преувеличиваешь!
Да нет,
Предатель не будет здесь висеть,
Ему плестись еще далеко,
Царапая ладони
И колени
О мертвые пригорки
Под самым небом,
Пока не скатится под землю,
Отягощенный грузом денег,
Который принужден носить
На шее,
Как амулет священный!
А яму пусть копает,
Туда я посажу
Такое дерево,
Чудесные плоды которого
Сердца людей обрадуют
Особой сладостью
Невиданного наслажденья!»
«И даже сердце твоего хулителя – попа?»-
Бушует ветер.
«Его – особенно!
Лукавство с головой утонет
В  наслаждении…
Вы, путники, трапезничайте без меня,
А я
Пойду на встречу с главным Гостем,
Который, знайте вы,
Судьба и жизнь моя!
Скажите слугам –
В операционной я!»

ЧАСТЬ ПЯТАЯ


1


Две яблоньки в саду у Лео –
Как две судьбы,
Что разбегаются направо и налево:
Чей путь усыпан розами,
Чей – пеплом?
Об этом шепотом кричат
Цветы, влюбленные в хозяина,
Пригревшего их человека.
Одна на все готова ради чувства,
Которое огнем горит в груди,
Готовой окунуться
В ад страстей,
Принять любое горе на постой к себе
Из рук любимого,
Другая плачет, засыхая
И упрекая весь свет
В своем несчастье
На прощанье:
« Когда не понимают,
Напрасно обижают,
Когда не понимают,
Вынимают,
Словно перчатки
Из карманов,
Вашу душу
И бросают в лужу,
Когда не понимают,
Улетают
И дружбу с высоты кидают,
Будто камень,
Когда не понимают,
Распинают,
Глумясь,
Бессрочно
Проклинают…
И нет пути назад,
Когда не понимают!»
И усыхая, словно засыпая,
Она дает последние
Признательные показания
О хозяине:
«Как зверь лесной,
Всю ночь по черной чаще
Гонялся он за мной.
И, вымотав вконец,
К утру догнал,
И был как нож рассвет,
Он резал тело без ножа,
Из  муравьиной кучи
Дрянная Лиля Брик
Вдруг выползла на миг
Перед восходом солнца
И уползла, все также – не дыша,
С открытыми глазами
И ничего не видя.
Природа ранним утром хороша,
Она –
Сообщница,
И, хохоча,
Как хохотала Лиля
Над замурованным в печи поэтом,
Не открывает на преступления глаза.
Рассветный нож
Туман разрезал
Пополам,
Ел сам
И птицам раздавал,
Они от счастья пели
Про шутки первого апреля
И обещали нанести яиц
Для змея.
Кусок тумана
Залез мне в глотку,
Я не кричала, я молчала,
Потом смеялась
И качалась, как лодка
Без весла.
Потом осталась дымка миража,
Она все унесла…»
Одна лишь мысль
Эту несчастную терзает -
О расставании,
Которое давно ей мило:
« Мы в ссоре?
Нет!
Это – конец –
Начало жизни не по лжи,
Минуя поле к горизонту,
Через посев скандалов
И упреков,
Где на краю сверкает синь
Без затхлой зелени болотной.
Правление кикиморы
Любовного несчастья
Пусть здесь и остается.
Я убегаю,
Пряча
Расставанье - счастье
У сердца, в маленьком кармашке,
Я благодарна за побег
Кромешной тьме,
На скрытой вашей хитростью тропе,
Среди теней
Предательства, обмана
И вечного ненастья
Неискренности чувств,
И запертых дверей
В мир солнца.
Нет больше ссор:
И я, и вы – свободны!»

2

Вдруг эта яблонька –
По мере усыханья –
Слышит тихий голос,
Странный  и печальный,
Но проникающий  горячим зноем
Вглубь
Каких-то новых чувств:
«Я так вас понимаю,
Хотя вы деревце,
Но – чудное создание!
Умеете любить и ненавидеть…
Как вы, недавно я мечтал уйти,
Но обязательства меня держали,
Любовь мою плетями измеряли,
Копьем к смиренью призывали.
Невидимый смотрел…
Искушал он меня и звал на Голгофу,
Говоря, что это есть сад просветленных душ,
И пошел я за ним,
Когда оковал он меня цепями
И надел  шутовской колпак
Мне на голову вместо венца
Или шапочки с  помпоном из заячьего хвоста,
Но позволил же взять с собою крест,
О котором просил,
Не измерив всей тяжести ноши моей.
И стали руки и ноги чужими мне,
А голова покрылась струпьями,
А живот повис до болящих  колен и стал врагом моим,
И кровь текла из глаз моих вместо слез,
Не давая увидеть насмешки и злобу тех, кто смотрел
Вместе с ним, кому он разрешил
И у кого в этот миг была радость.
Об острые мертвые камни разодрал я ноги свои,
И руки мои устали нести непосильную ношу,
И Бог был не на моей стороне,
И тогда я встал на колени перед врагом моим и молил
Врага моего отпустить мое тело и душу мою,
Но враг высокомерно отверг мою мольбу,
Потому что Бог был с ним, а не со мной.
Бог любит всех,
Даже падших,
А я был просто глуп, оттого и наивен,
И не знал, что это тяжелый грех
Быть невинным
И вызывать у врагов своих смех,
За это я нес свой крест, тащил его по глине.
Сначала пошел дождь, потом снег,
А я все шел и шел
И не пришел никуда,
И боль меня жгла  до того предела,
Когда кровь, наконец, застыла в моих жилах.
А враг мой тут же исчез, оставил меня.
Это был я!
Сегодня же мечта моя-
 Совсем не чувствовать.
Но для чего тогда Господь
Нам дал любовь?
Чтобы, узнав ее,
Мы ежедневно
Создателя молили
Забрать ее обратно?
Или
Сами
Тем, что имеем под рукой,
Любовь любой
Дубинкой убивали?
Или ножом ее от сердца
Отдирали?
Из пистолета  чтобы
В ногу ей стреляли?
А, может, просто убегали,
К груди прижав ладошки
На любовном старте,
Стесняясь
И неловко прикрываясь
От пожирающей нас страсти,
Когда еще не любишь,
Но мечтаешь…
Бог, подарив
Всем нам любовь,
Войну
Против себя же
Развязал,
И люди в бой против него пошли
С молитвой о любви!
Да как же так?
Всевышний, объясни…»
Так аленький цветочек говорил!


3

В это время
Лео
Стоял у куста,
Горящего красным,
И слушал эти слова
И видел он три прекрасных лица
Среди своих расцветающих яблонь,
Но одна была уже суха,
Как камень.
«Несчастная, она не знала,
Что, прорастая
Корнями
В эту землю,
Обречена повиноваться,
А если нет – придется подчиняться
Смерти!» -
Так Лео тихо говорил
Трем лицам,
Которые склонились
И смотрели сверху
На белые прекрасные цветы
Такой же первозданной красоты
Природы.
Они молчали,
Но за них цветочек красный говорил:
«Я расцветаю каждый день,
В полночный час,
Скрываясь даже от звериных глаз,
Вот и сейчас,
Я, кажется, расцвел,
Чтобы вам, Лео, истину сказать
И тут же умереть!»
«Так в чем же истина, цветок?»-
Склонился ниже Лео,
Чтобы услышать тайну тайн Вселенной.

                4


«Да истина простая –
Это смерть!»
«Ради чего? В чем смысл
Всеобщей гибели?»
Цветок вздохнул и уронил слезу:
«Все – ради красоты Земли!»
«И это – главная причина?
И нет другой?
Тогда зачем процесс развития,
Бег к совершенству,
Разумность бытия во всем,
В конце концов, зачем религии
И философия любви и Бога?
Ведь можно бесконечно умирать
И молча…»
Цветок, чьи лепестки
Уже покрылись смертным потом,
Теряя слезы,
Шептал:
«Хотя Земле мы все нужны
Лишь ради украшения ее лица
В сопревшем виде –
Как гумус, жирный дочерна,
Полезнейшая маска из созревшей смерти
Для круглых щек и подбородка,
Но Создатель очень любит сцену:
Смерть, пожирающая все,
А также  гумус и театр –
Его религия и смысл любого
Ожидания.
В этом театре на Земле
Мы все – актеры,
С неповоротливых слонов
До крошечной букашки,
Неведомой живому глазу,
Театр невиданной красы цветов
И высохшей в стогу травинки.
Этот земной театр –
Со времени зачатья и до смерти
Всего живого –
И есть великий смысл,
Тот философский камень,
Который ищут все
Великоумные шуты
За занавесом
Им неведомой игры.
И среди них искатель,
Лео, это ты!
Ты – как создатель
Искусительной еды
Для масс наивных потребителей,
Которые, вкушая с удовольствием
Деликатесы
С тобою искалеченных деревьев,
С особою веселостью
Готовят себя к смерти!
Всего лишь, Лео!
А ты подумал,
Соблазняя фрукты,
Что поменяешь
Философию людского бытия?
Поборник удовольствий,
Ты лишь подбросил людям радости
В дороге, которая ведет их к смерти.
Какая разница, кому есть сладкий фрукт?
Достойному или разбойнику,
Коль результат один –
Неукротимый алчный гумус,
Питательный крем Земли?
Цветок сказал и крепко запер лепестки,
Он больше не блистал…
А Лео плакал.
И утирая слезы, умершему лепестку сказал:
«Теперь я понял смысл любви господней
Ко всему живому,
И почему всегда он призывает
Без разбору
Любить любого ближнего
И щеку подставлять
Врагу –
Существование всего живого
Предрешено,
Запрещено
Нам выбирать того или иного
Для жизни или убийства,
Наше существование подчинено
Создателю,
Который любит всех
В своем театре.
Играйте, господа, играйте…
Вот мой ответ
Цветам и людям, и плодам!
Все наше – это суета сует!
…Но что скажу гостям?
А то, что лишь движеньем губ
Нам не переписать
Историю такого мира!»




ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

1

«Мне больно!» -
Эти слова
Шептала сухая яблонька,
Которую день изо дня
Испытывал на прочность
Волшебник Лео
Скальпелем.
Он не заметил,
Как к дереву
Пришли безумный
Гестас
И Дисмас благоразумный.
Они усталыми боками
Приникли к стволу замученной старушки,
Заботясь, чтобы лодыжки сломанные отдыхали,
Внимали
Ее ужасным, жалобным стенаньям:
«У человека есть мечта:
Его любовь, его воспоминания
И боль –
Вся жизнь
И все его существование.
В нем смыто дочиста давно уж то,
Что может возбуждать
Отчаянное
Любопытство
Странствующих
В темноте событий.
Там места нет ни для кого,
Ни для чего.
Там нет на камне камня.
Поэтому так хорошо
Хозяину,
Который этой пустотою
Обладает
Как честный собственник
Своей недвижимости,
С печатями и штампами
На деловой бумаге.
А вы не знали
И пришли взглянуть
С толпой таких же обреченных
На экскурсию
С плохим экскурсоводом,
Который слегка был пьян
И покурил бракованной травы,
В то время,
Как обладатель и хранитель пустоты
Просил вас не шуметь
И дать ему уснуть
В обнимку с болью!
Боль голая была,
Экскурсовод – бесстыден».

        2

Тут ветер вставил слово:
«Боль рядится в одежды
Из бутиков,
Ей голой выходить в народ
Нельзя –
Тогда он не поверит в счастье
Получить кнута
Или удар кинжалом в сердце.
Боль голая ужасна,
Хотя, конечно, есть любители
Смотреть на раны
И ковыряться
В гное и крови.
Но, господа,
Чтобы вам было ясно –
За болью очередь стоит
По миру,
И это очень дорогой товар,
Я уверяю вас!»
Но тут супруга колдуна
Рассказы ветра прервала:
«Попридержи язык!
Он слишком длинный у тебя,
Хотя ты и могуч,
И знаешь все и вся,
Мотаясь тут и там,
Но, умоляю, постыдись,
Дай отдохнуть гостям!»
А ветер только посмеялся,
Он и не думал униматься
Да гости ветру улыбались,
Поэтому он стал еще стараться
Речами ублажить застолье:
«А почему гоняются за болью?
Скажу вам прямо:
Народ не верит более
Стереотипам правильной любви,
Находит слишком он глубоким чувство,
Чтобы носить в себе
Все честные желания,
Которые и проявляют сущность,
Явившуюся из Вселенной,
Она дана нам из других миров,
Пример нам всем – любовь цветов,
Запретная для человека.
В саду у Лео
Вселенная
Благоухает!
И это станет достоянием любого века!
Кто, вот, к примеру, знает –
Как получить дыхание,
Любовный или смертельный вздох,
Последний
От неизвестного?
И им дышать…
Вы скажете, что это невозможно!
А Лео знает – как отнять,
Скажу вам более,
Он знает, как продать
Дыхание,
За сколько!
Да не смущайтесь так:
Достаточно ему театр любой позвать,
Ему отдать,
Актеры заберут и станут продавать со сцены
И дивиденды получать.
А вы о чем подумали?»


3


«Смотри-ка, Гестас,
Что здесь мы видим!» -
Сказал Дисмас.-
Тут страсти, словно на кресте,
Непокоренные деревья,
Как грешники,
Скрипят в аду у Лео!
«Так, может, я уже пришел
На обозначенное место?»-
Воскликнул Гестас.
«Наивный брат мой по кресту!-
Сказал Дисмас.-
Не там ты ищешь ад…
Он, кажется – вверху!
Но, посмотри, к нему,
К его лучам смертельным,
Как тянутся ростки 
(Всего их три,
Едва родившихся, цветка)
Как бы прилепленные к мертвой ветке,
А  поутру, росой умывшись,
Молитву шлют ему
О вечной жизни…»
Тут яблонька чуть слышно прохрипела:
«Уж лучше бы сорвал их Лео!
Мое же порожденье
Мне муки продлевает –
В цветы последние волшебник и играет…»
Гестас, с усмешкой глядя на цветы,
Цветам отвечает:
«Случилось, случилось,
Злодейка судьба накатила…
Так что ж, что страдаем?
Мы все попадаем на Землю –
Не в рай,
Никто нам не дал и не даст
Выбирать:
Бронь на место под солнцем
Кому-то дано выделять, утверждать,
Подтверждать,
Разрешенье на вход и на выход давать,
А нам –  с благодарностью это принять.
Путевки расписаны все до одной,
Дорога  землянам –
Домой,
А дальше – веками мечты лишь о рае,
Все слезы – о нем,
Какой он – не знаем,
Но все же мечтаем,
Что, может быть, в рай попадем.
И ради дороги обратно,
Которая будто бы кончится раем,
Страдаем и терпим,
В терпенье страдаем,
И ропот сердечный
В борьбе побеждаем,
Протест угнетаем,
Терпение подвигом
Мы называем…
Чудные, счастливые болью земляне!
Когда-то поедом
Меня  съедала страсть,
Сегодня дожирает
Старость,
Как это все похоже –
И в словах,
В которых отзвук страха,
А также и во времени:
Тогда - сейчас,
Какая разница для поколений?
Сегодня на бегу влюбляясь,
А завтра на ветру
Сухой былинкою качаясь,
Какая разница, откуда ветер?
Боль одинакова всегда,
И именно она рождает страх –
Страх времени
Со дня рождения,
Который душу выпивает
До дна
У каждого из нас!»
Тут и Гестас спросил,
Обращаясь к пришедшему Лео,
Водою умывая руки
От сладкой пищи:
«Садовник, да неужели
Вы так любите людей,
Что ради них готовы
Враждовать с природой?
Вы дар свой отдаете
Тем, кто  сытно ест,
Но хочет есть еще сытнее,
В скоромном удовольствии
Такие топят разум
И обнажают душу,
Всегда готовые к обмену
На любой изысканный десерт.
Но вам же ненавистнее
Мальчишки,
Обчистившие  райский сад
И растоптавшие ваш труд –
Изделье колдуна!
Где здесь любовь?
Она здесь не видна!»
Усевшись поудобнее после обеда,
Он продолжал,
Задумчиво оглядывая небо:
«Я наблюдал работу пастуха…
Хромой пастух пасет свои стада
И выбирает жертву на обед,
Сначала сытно накормив
И поиграв на дудке вволю
Козе, быку, корове.
В суме он прячет два рога,
На них свои особые мелодии играет,
Когда идет гроза -
И так он жертву выбирает
Среди скота,
А если волк на песнь рогов придет,
И волка подберет,
Ножом по горлу полоснет,
А лань – так лань
В костер пойдет,
Проткнутая насквозь.
Пастух – искусный повар,
Ему неведом голод,
Он крепко дружит сам с собой,
Его всегда желудок полон,
Отменной пищей –
Ведь из скота берет кого получше,
Чтобы убить,
Кого похуже -
Чтобы оставить жить, таких любить!
С плохими только дружит,
Чтобы хорошим сытым быть,
Как видел я,
Он убивает лучших
В угоду худшим.
А какова твоя, колдун, задача,
В смертельной схватке
С садом?»
На что ответил, улыбаясь, Лео:
«Не вам ли знать, что я –
Всего лишь исполнитель,
Когда мне говорит мой повелитель,
Я просто делаю,
Не обсуждая замыслов того, кто выше…
И не сочувствую преступникам-мальчишкам,
Разграбившим мой сад,
Творенье дивное
По высшему заказу!
Здесь чувствам места нет,
А есть приказ!»


4


Тут ветер зашумел, вмешался,
Он к  яблоньке прорвался,
Запутался в сухих  ветвях
И будто издевался:
«Мадам, хотите стать смоковницей?
Вы снова будете, как школьница,
И скоро станете рожать
Красивых черных инжирят.
Хоть вы и усыхаете -
Но корень зелен,
А волшебник Лео
Враз  обновит,
Сейчас у вас такой печальный вид!
Ну, соглашайтесь!»
И яблонька с печалью отвечала:
«Женатым надо быть –
Так  говорят религии
Всех рас,
Всех континентов,
Замужней надо быть –
Бесспорно это
В любом лесу,
Где есть деревня
В три дома на ветру.
Никто не спорит,
Но что в глазах так беспокоит,
Прищуренных
В усмешке Незнакомки
И, разумеется, Джоконды?
Вас в заблуждение ввели
Смешинки,
Ведь это, господа – слезинки!»
Гестас с усмешкой продолжал:
«Да Лео сам уж совратил
Свои цветы,
Которых думать научил,
Как мыслят люди.
Конечно, нет ни глаз, ни головы
У яблоневого сада,
Но думают они
«Нутром» - аминокислотой,
Вполне возможно, эффективней,
Чем мыслят люди головой!
И вот увидите, что будут скоренько рожать
Сухие яблоньки чернявых инжирят…
Здесь, на горе с бесплодной почвой,
Колдун возводит свой Эдем,
А дело-то, друзья – Господнее,
Творцу угоден сей гарем,
В котором аленький цветок
Сияет красным фонарем
Больших людских надежд
На новые сердца и души!»


Сад Лео – это плен!
Из плена можно отпустить
Живого человека,
А можно -
Мертвого  уже.
С живым, возможно,
Вы встретитесь,
Сразив мечи, ножи,
И победите.
А мертвый пойдет за вами
Всюду
Вечером и утром,
Он не оставит вас в ночи,
В объятия вас заключит свои,
Жестоко удавив.
Оставьте смерти смерть,
А жизнь – живым.
И отпустите всех!
И проживете долго
И счастливо,
Согласен ты со мною, Лео?»







ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

     1

Вздохнув, садовник  отвечает:
«Творцу угодна смерть,
Скажу вам по секрету,
Вот  философия
Всей нашей жизни на земле.
Вы делите людей
На лучших, худших,
На постников , обжор и равнодушных.
Вы рассуждаете о том, кому
Возможно дольше и счастливо жить,
Кому же лучше побыстрее уходить,
Критерием тут – добродетель
И выполнение законов,
Но почему тогда так верно изреченье:
«Ничто не вечно под луной»?
«Так спросим у того, кто красотою покоряет
Сердца
И точно знает цену того,
Что называем жизнью!» -
Всем Гестас предлагает.
Но почему же Лео на вопрос не отвечает
И не ведет гостей туда,
Откуда только что пришел,
Туда, где заалела красота
Волшебного цветка?

2


За Лео ветер отвечает:
«Он умер.
Гроб –
Смерти колыбель,
Теперь его постель,
В которую забрался он
Без спроса.
Зачем?
Он будет спать тысячелетья
В ней,
Такое непослушное дитя
И жертва жалкая
Чужого злобного безумного порока!
Он доказал,
Что жизнь ценна лишь ради смерти,
Поэтому  прожил всего лишь день
И, словно крылышки, он лепестки
Сложил
И опустил их в гумус.
Да, аленький цветок –
Мгновенная награда для земли.
Но мучает меня вопрос:
А если бы он знал,
Что красота его –
Для одного лишь вздоха восхищенья,
А назначенье –
Сгнить в темноте
Среди червей,
Он, может быть, и отказался
Открыться миру
В облачении прекрасном,
Ведь  у его подножия,
Теперь уже засохшего,
Снуют  малютки-муравьи,
Кузнечики, жуки
И мухи живут себе,
Не мысля о разлуке
С жизнью
Всего за сутки?
Их много,
Но так они малы,
Что гумус может ждать их долго-долго…»
«Вот почему Создатель любит всех,-
Дисмас за ветром продолжает,-
Все мы не просто так под землю
Попадаем,
У каждого свое и время,
И предназначенье.
Дарован одному лишь день,
Другому – век с ношей
Под ногами сильных кувыркаться.
Но упрекать друг друга,
Насмехаться
Над неудачами и горем,
Никто не может,
Поскольку
Создатель любит каждого
Как жертву слабую –
Но лишь его безмерной воли!»

                3

Тут Лео рассмеялся
И, указав на стол,
Где красовались яства,
Сказал:
Теперь я вам открою тайну:
Вот это все – и сладко, и обман!
Вот это яблоко – миндаль,
А виноград – рябина,
Что сладко здесь – то было кисло,
Что сочно – было вязко.
Я по приказу и подсказке
Другую жизнь, как будто в сказке,
Дал фруктам,
Теперь у них другие паспорта
И непонятная национальность,
Способны все они произрастать
В любой стране,
Везде и всем они родня!
А надо было лишь найти проводника
Соблазна и оргазма
Простого неприметного цветка.
В моем саду мне истина
Откуда-то пришла
И я нашел проводника!
Теперь мы об руку с ним
Режем и лишаем
Цветы
Всего того, что знали,
Что любили и чему молились…»
Тут ветер прошептал,
Загадку объясняя:
«У них теперь проблема –
Самоидентичность!»
«Да, - Лео ветер поддержал,-
Они теперь себя не знают,
Но счастливы вдвойне!
И этот факт никто из них
Не отрицает».


                4

 
«Чего не скажете вы обо мне!-
Вступает снова ветер
И сметает все со стола.-
Лишили вы меня любви,
Которую всегда искали
Первозданные цветы,
Теперь я одинок,
Подумать только –
Заменил мои лобзания
С цветами
Скальпель Лео!
Мне крылья обрывает скорбь,
Я зашью себе рот,
Я заткну уши
И зашью веки ,
Я обрею голову
И посыплю лицо
Белой пудрой –
Все это очень идет
К черным одеждам.
Я надену черные одежды
И выйду к людям в толпу
И люди будут смотреть
На меня,
Будут слушать шорох
Моей одежды
Будут трогать себя за волосы
И громко говорить обо мне.
Но что это будет значить для меня?
Ничего!
Я ничего не увижу,
Не услышу
И не улыбнусь.
Но кто-то, может быть,
Возьмет меня за руку
И выведет из толпы.
Хотя и это мне будет все равно
В этот день,
Когда небо в черном…
Вот что сделал ты, Лео!»


      5               

«Не хочешь,
Но, однако, вспомнишь,-
Вздыхая, Гестас ветру отвечал,-
Плохое поведение цветам
Передается половым путем,
Как у людей.
Я видел, как колдун пытал
Старуху-яблоню,
Используя оставшихся в живых
На ней  два-три цветка,
Ее кромсал и зашивал,
К ней молодой росток он привлекал
Дабы добыть потомство.
А я скажу вам так –
Пытать старуху –
Это неудобно,
Нет доблести в тяжелых истязаньях,
Создатель, если и дает задание,
То действует жестоко,
Но мы его приказы,
Конечно, обсуждать не можем!
Увы, старушкам остаются слезы!»








МИЧУРИН – ЗМИЙ-ИСКУСИТЕЛЬ ДЛЯ АДАМА И ЕВЫ



                1

В своих текстах «Демон Лермонтова – пролог к глобальному сексуальному коллективизму», «Гомункул для советских поэтов-самоубийц», «Дьяволиада человеческой истории в лицах» я уже обращалась к некоторым фактам истории создания и использования  нового смертельно опасного оружия в глобальном мире (контроль и управление человеческим сознанием через сексуальное возбуждение на любом расстоянии от объекта с помощью биоэлектронных средств и гипноза). Эта тема очень злободневна, она затрагивает  проблему создания искусственного интеллекта, места человека в новом, «цифровом» мире.
  В истории вопроса я пытаюсь понять, когда эта история началась и кем в России была, так сказать, инспирирована. Художественные произведения гениев отечественной литературы 19 века позволяют заглянуть за «исторические ширмы», за которыми хранятся тайны. Одна из них и зашифрована в поэме Михаила Юрьевича Лермонтова «Демон», в его пьесе «Маскарад» и романе «Герой нашего времени», которые раскрывают идеологию создания нового смертельно опасного оружия – невидимого возбудителя удовольствия.
 А познакомившись с работами Мичурина, я поняла, что именно он  один из первых, кто  причастен к технике его создания в наше время. То есть, можно сказать, что в 19 веке идеологом создания небывалого грозного оружия был император Николай Первый, а первым техническим «исполнителем» - Мичурин.
          Итак, сначала - идеология. Уверена, ни один историк или литературовед за все 180 лет со времени создания поэмы Михаила Юрьевича Лермонтова «Демон» не задумывался об истинном ее значении для человечества. А уж рядовой читатель и подавно! Но что мог ему сказать об этом значении простой и, как правило, малообразованный школьный учитель? Да ровным счетом – ничего кроме каких-то сентенций о любви и о религии.  При этом дальше изучения за партой знакомство с поэмой по жизни не шло. Чем старше становились и становятся школьники, тем дальше и дальше они уходят от лермонтовского «Демона», пока он вовсе не растворяется где-то за горизонтом памяти. Остается лишь слабое и смутное ощущение, что этот зловещий герой поэта нравится нам больше, чем злосчастный жених Тамары.
              Но  именно с этого ощущения и надо начинать понимать поэму – с ощущения того, что демон  возбуждает, а  почивший в бозе жених Тамары – нет. И нас  абсолютно не пугают перспективы  отправиться за этим демоном в преисподнюю на вечные муки, где жарят и терзают грешников самыми ужасными способами…
             А между тем, мы уже согрешили, прочитав текст без истинного понимания того, что вложил в него Михаил Юрьевич, и невольно поддавшись влиянию сатаны как бы по наущению поэта. Именно за это и осуждали Романовы,  а император Николай Первый особенно, Лермонтова.
            Вот хорошо известный факт. В июне 1840 года Николай, возвращаясь на корабле из поездки в Европу, писал жене, в том числе, и по поводу романа Лермонтова, который взялся читать по ее просьбе: «…я дочитал до конца „Героя“ и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это то же самое изображение презренных и невероятных характеров, какие встречаются в нынешних иностранных романах. Такими романами портят нравы и ожесточают характер. …в конце концов привыкаешь верить, что весь мир состоит только из подобных личностей, у которых даже хорошие с виду поступки совершаются не иначе как по гнусным и грязным побуждениям. Какой же это может дать результат? Презрение или ненависть к человечеству! Но это ли цель нашего существования на земле? Люди и так слишком склонны становиться ипохондриками или мизантропами, так зачем же подобными писаниями возбуждать или развивать такие наклонности! Итак, я повторяю, по-моему, это жалкое дарование, оно указывает на извращенный ум автора. Характер капитана набросан удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался тому, что он-то и будет героем наших дней, потому что в этом разряде людей встречаются куда более настоящие, чем те, которых так неразборчиво награждают этим эпитетом. Несомненно, Кавказский корпус насчитывает их немало, но редко кто умеет их разглядеть. Однако капитан появляется в этом сочинении как надежда, так и неосуществившаяся, и господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и таким простым характером; он заменяет его презренными, очень мало интересными лицами, которые, чем наводить скуку, лучше бы сделали, если бы так и оставались в неизвестности – чтобы не вызывать отвращения».
        Насколько лживы и лицемерны эти высказывания императора, могли понять на тот момент лишь  несколько человек в России – самых приближенных к трону людей, знавших об истинных планах Николая Первого в то время. Да еще кто-то в правительстве Англии, кто участвовал в реализации этих планов. Жена царя, конечно, была посвящена в них, но зачем тогда Николай писал ей всю эту галиматью?  Для истории, конечно, ибо письма и дневники  императоров всегда становились достоянием истории и политики, формируя в сознании потомков на века «правильный» образ правителя.
        Если знать  об этих планах, то можно понять, насколько сильно пропитан текст письма страхом государя перед поэтом, который каким-то образом сумел разгадать истинные намерения  семьи Романовых: сформировать общественное мнение большого света в начале сороковых годов 19 века таким образом, чтобы увести его очень далеко от действительности и чтобы дворяне как можно дольше не догадывались о том, чем занимается царь и что в России уже происходит нечто такое, что  скоро поломает судьбу очень многих аристократов, выбросив их на обочину жизни.

                2


                Вслед за Николаем Павловичем  Лермонтова критиковала и его сестра, Мария Павловна: «В сочинении Лермонтова не находишь ничего, кроме стремления и потребности вести трудную игру за властвование, одерживая победу посредством своего рода душевного индифферентизма, который делает невозможной какую-либо привязанность, а в области чувства часто приводит к вероломству. Это - заимствование, сделанное у Мефистофеля Гете, но с тою большой разницей, что в "Фаусте" диавол вводится в игру лишь затем, чтобы помочь самому Фаусту пройти различные фазы своих желаний, и остается второстепенным персонажем, несмотря на отведенную ему большую роль. Лермонтовский же герой, напротив, является главным действующим лицом, и, поскольку средства, употребляемые им, являются его собственными и от него же и исходят, их нельзя одобрить".
             Брат царя  Михаил Павлович, читая "Демона", выразил общее отношение членов царствующей фамилии к личности и творчеству поэта: "Был у нас итальянский Вельзевул, английский Люцифер, немецкий Мефистофель, теперь явился русский Демон, значит, нечистой силы прибыло. Только я никак не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли духа зла, или же дух зла - Лермонтова".
              Мнение царской семьи о творчестве Лермонтова  разделял и Александр Христофорович Бенкендорф, шеф  тайной полиции. Есть сходство царского письма с давним отзывом цензуры III Отделения о "Маскараде", где драма молодого писателя сравнивалась с французскими "романами ужасов". В 1835 году цензор Ольдекоп писал: "Желать, чтобы у нас были введены чудовищные драмы, от которых отказались уже и в самом Париже, - это более чем ужасно, этому нет названья". Если по содержанию этот инспирированный Бенкендорфом отзыв напоминает более позднее письмо Николая о "Герое нашего времени", то по стилю он родствен собственноручной записке Бенкендорфа к царю о стихах Лермонтова на смерть Пушкина: "Вступление к этому сочинению дерзко, а конец - бесстыдное вольнодумство, более чем преступное".
             Когда известие о гибели Лермонтова пришло 2 августа 1841 года в Петербург, обнаружилась вся сила ненависти к поэту не только Николая, но и всего двора. Узнав об участии своего сына в пятигорской дуэли, князь И. В. Васильчиков сказал 5 августа М. А. Корфу: "Не буду, конечно, скрывать, что я опечален происшествием, но наиболее тем, что сын мой мог состоять в тесной связи с таким человеком, каков был Лермонтов, sans foi ni loi"  (без стыда и совести (фр.) – Т.Щ.).
         В тот же день императрица писала С. А. Бобринской: "Вздох о Лермонтове, об его разбитой лире, которая обещала русской литературе стать ее выдающейся звездой».


                3


             И произведения  Михаила Юрьевича Лермонтова «Демон», «Маскарад», «Герой нашего времени», и оценку их царской семьей Романовых – необходимо расшифровать. Ибо и в самих произведениях, и в каждом высказывании представителей  императорской фамилии скрыт тот таинственный шифр, который, если его правильно расшифровать, поможет нам получить  совершенно иные оценки творчества поэта, а самое главное – увидеть, каким было начало пути к  мировому демократическому сообществу,  на чем оно стояло, это самое начало и, главное, чем оно поддерживается сегодня.
        Но резонно задать вопрос: неужели тут есть связь между 1841-м и 2019-м годами? Да, между ними имеется прямая связь, и на нее-то указал нам Лермонтов, а также и  пришедшие вслед за ним другие классики русской литературы.
           Начнем по порядку.
            Прежде всего, зададим себе вопрос: а сам царь, желавший видеть героем своего времени добропорядочного служаку, исповедующего традиционные моральные ценности, штабс-капитана Максим Максимыча, жил по его принципам, хотел ли и мог идти за ним, ведя по этому же пути русское общество? В том и заключалось лицемерие Николая, что, призывая Лермонтова писать об этих традиционных ценностях, сам он и думал, и жил, как герои поэта – демон, Арбенин, Печорин, «презренного и невероятного характера, какие  встречаются в иностранных романах».
            Но столь жесткая оценка творчества Лермонтова со стороны императора и была вызвана тем, что примерными людьми, подобными Максим Максимычу, государь хотел бы заслониться от пристального взгляда того, кто разгадал и его характер, и, возможно, его политику. Но, вполне возможно, и не разгадал даже, а был кем-то проинформирован? Теми, кто стоял близко к императорской семье и был родственником Лермонтову? Например, его двоюродный дядя Алексей Григорьевич Столыпин, которого императрица Александра Федоровна женила на распутнице Маше Трубецкой и на чьей свадьбе присутствовал поэт в качестве почетного гостя…
              Случилось роковое совпадение – и «Демон», и «Маскарад», и «Герой нашего времени» были созданы   как раз в то время, когда  Николаю приходилось лгать русскому обществу в самом широком его смысле – от аристократов до крепостных крестьян, тщательно скрывать свои истинные намерения в управлении огромным государством. В этих намерениях  было главное противоречие – встав на путь радикальных прогрессивных перемен в русском обществе, в которых оно давно нуждалось, дабы не быть отброшенным на обочину истории, Николай Первый прибегнул к поистине революционным методам, к которым само русское общество никогда бы не отнеслось с радостью. Потому что оно не поняло бы его и едва ли единогласно приняло намеченную им программу, в которой главная роль отводилась тем, кто уже два века был в тени и на дальних задворках, осужден, проклят и даже распят.
            Это была пятая российская колонна – старообрядцы, изгои России на протяжении двух веков – с шестидесятых годов 17 столетия, когда предок Николая Павловича на троне,  Алексей Михайлович Романов,  искусным  политическим приемом разделил русскую православную церковь и русское общество на два непримиримых лагеря, которые существую и поныне!
А в средине века девятнадцатого эти злейшие враги русского престола и самих Романовых по воле Николая Первого выходили из своих «резерваций», получали в руки огромные деньги, европейские машины и власть над большой частью населения страны. И в тот момент, когда государь должен был вести напряженную и тайную работу по осуществлению своей колоссальной программы перестройки экономики страны, ее финансов, социального устройства, да еще используя внутреннюю оппозицию и средства Европы, вступив в тайный сговор с Англией, на политическую авансцену выходит  никому не известный молодой человек и пытается разоблачить эти замыслы царя!
            Надо сказать, что Лермонтов в силу своего огромного таланта сумел увидеть и показать те приемы, как сейчас говорят – политтехнологи - с помощью которых власть взялась за переделку русского общества. И в этом деле ей понадобился не Максим Максимыч, а именно Печорин! Холодный, неприступный, циничный, расчетливый, далекий от любви, но готовый использовать все ее обаяние для достижения  любых своих целей. То есть, сам дьявол в прекрасном человеческом обличье. А добрым и порядочным Максим Максимычем император хотел бы всего лишь морочить подольше головы своим подданным, которые и не догадывались, какие тучи уже собрались над их головами.



                4


              Что еще могло разозлить Николая – так это то, что все эти ужасные, на его взгляд, сочинения Лермонтова, вышли из-под пера молодого русского гения как раз в тот момент, когда в Россию приехал  ее настоящий «герой» и герой всего 19 века, а также и 20-го, и 21-го веков…  Это было совсем юное создание, почти мальчик – восемнадцатилетний немец, воспитанный в английском Манчестере, Людвиг Кноп. Маленький, невзрачный, непонятного происхождения, но, по сути, всемогущий великан из  какой-то таинственной волшебной страны. Истинный король нового русского общества  - промышленников и предпринимателей, пришедших, благодаря ему, на смену аристократам, дворянам, помещикам. В его маленькие, почти детские ручки Николай Первый отдал финансы, экономику, политику, собственно, судьбу всей России.
               Но Кноп не был добрым волшебником. Он совершил промышленный переворот в России, при безграничной поддержке царя пользуясь всеми недозволенными аморальными приемами, какими до сих пор пользуется деловой мир олигархии. Достаточно сказать, что ни один – ни один! – человек в стране в те годы     не мог вести самостоятельно свой бизнес без одобрения  Кнопа. Если находились легковерные желающие испытать судьбу, они жестоко расплачивались за свою недальновидность, быстро теряя все!
               Только зная истинное положение дел на тот момент в стране, можно правильно оценить высказывания царской семьи,  спецслужб и  приближенных к трону аристократов о творчестве Лермонтова.  Не поэт примерил на себя костюм дьявола, как говорили брат и сестра Николая Павловича, не он был без совести, как утверждал князь Васильчиков, а скрытой «дьяволиадой» в мировом масштабе занимался сам русский император, дурача всех вокруг.
                Лермонтов не выдумал своего ужасного героя Печорина, таких, как он, «выковывал» сам Николай, используя свое новое близкое окружение, которое было ужасным по определению еще в седьмом колене. И главной отличительной чертой этого нового человека, героя нового времени машин, было полное отсутствие способности любить и сочувствовать ближнему своему. Двор Николая Павловича способствовал специальному «образованию» таких героев, основная задача которого была – научить человека не любить.
               Школа, где обучают равнодушию и цинизму в отношении к ближнему, имела и сейчас имеет специальную и весьма непростую программу. Умение обольщать, соблазнять и развращать дает возможность контроля над человеком, безграничной власти над ним. Вступить на стезю технической революции,  чтобы идти в ногу с передовой Англией, России было возможно (впрочем, как и любой другой стране), только потеряв чувство  прирожденной стыдливости и массу национальных предрассудков. Старообрядцы теряли их по пути к миллионам Кнопа из своих затерянных в лесах деревень, а вот аристократы и поэты еще какое-то время сопротивлялись с пистолетами и саблями в руках друг против друга на роковых исторических дуэлях.
           Но царский двор придумал средство усмирения – удовольствие, и в Петербурге закрутился маскарадный вихрь. Опробовать новшество должны были царский двор и  высшее общество. Собственно, нового тут ничего не было – требовалось лишь надеть маску и под ней, будучи не узнаными, делать все, что делали и раньше: развратничать, обижать, оскорблять, клеветать, обирать, даже убивать, но так, чтобы найти «героя» было невозможно. Если присмотреться внимательнее – то ведь какая-то прямо ненаказуемая уголовщина в чистом виде… Именно это и показал Лермонтов в «Маскараде» и в «Герое нашего времени». Об этом писал в своих дневниках А.С. Пушкин.
               Но сначала нужно заглянуть в покои императрицы Александры Федоровны, супруги Николая Первого, урожденной принцессы Фридерики Луизы Шарлотты Вильгельмины Прусской, сестры прусских королей Фридриха Вильгельма Четвертого и Вильгельма Первого. И сделать это – в 1832 году.
           Одна из  исторических версий – чисто женский интерес Александры Федоровны к популярному  автору восхитительных стихов Лермонтову в то время, когда она переживала особый период в своей жизни. Именно с 1832 года семейное счастье омрачало её расстроенное здоровье (она выносила восьмерых детей) и невозможность приспособиться к климату Петербурга. Из-за частых болезней она была вынуждена уезжать лечиться на европейские курорты. Душевную боль приносили ей мимолётные увлечения мужа, особенно его связь с Варварой Нелидовой, возникшая после того, как врачи уверили государыню в опасности новой беременности для её жизни и посоветовали прекратить половые отношения с мужем.
             Странно, что при такой необходимости полного сексуального воздержания собственный круг друзей-мужчин Александры Фёдоровны в 1830-е годы составляли молодые кавалергарды Скарятин, Куракин, Дантес, Бетанкур, первый красавец Петербурга (дядя Лермонтова и его ближайший друг) Столыпин Монго и Александр Трубецкой, которого в письмах к подруге Софи Бобринской императрица ласково называла «Бархат».
    Разве не было для нее опасности реального искушения завести любовную интригу с этими красавцами, которая еще больше навредила бы ее женскому  здоровью? А ведь поговаривали, и не без оснований, что у императрицы к тому же чахотка. Кроме того, у нее были припадки эпилепсии.  Якобы тяжелую нервную болезнь она приобрела во время восстания декабристов, когда испугалась, что бунтовщики убьют ее детей. Но так ли это?
             Не минуло нервное расстройство по этой причине и самого императора – после декабрьских событий 1825 года его характер кардинально поменялся, стал злым, мстительным и раздражительным.

                5



           И однако современники отмечали, что Александра Фёдоровна умела владеть собой, скрывать под маской безоблачного счастья обиды и слёзы, старалась казаться здоровой и весёлой, когда её мучила лихорадка. Маркиз де Кюстин в 1839 году писал, что императрица не только танцевала все полонезы на свежем воздухе с открытой головой и обнажённой шеей, но и «будет танцевать до тех пор, пока у неё не станет сил держаться на ногах». При этом он не преминул отметить, что в свои сорок лет государыня выглядит гораздо старше своего возраста.
            Именно тогда, в 1830-е годы, в моду вошли публичные маскарады. Здесь высшие сословия могли чувствовать себя более вольготно и затевать любовные интриги. Николаю I пришлось смириться с необходимостью воздерживаться от близости с супругой, но на маскарадах же царь начал заводить одну любовницу за другой. Супруге он об этом не рассказывал, однако, сам  тщательно следил за верностью Александры Федоровны, даже лично принялся утверждать список тех, кто будет танцевать с императрицей на официальных мероприятиях. Чаще раза в год одна и та же фамилия в этом перечне не повторялась. То есть, это и есть причина полового воздержания супруги императора в кругу бравых красавцев-офицеров, за поведением которых приглядывал сам Николай?
             В это время отмечено «платоническое»  увлечение императрицей князем Александром Трубецким, а императора –  «бедной родственницей Романовых» Варварой Нелидовой (из рода Отрепьевых). Но  и  с любовной связью императора было не все просто – просачивалась информация, что император не вступает со своими избранницами в реальную половую связь, подменяя ее «суррогатом», что и их приводило к нервным срывам, к эпилептическим припадкам. «Поддельные» отношения с молодыми людьми  усиливали   нервное расстройство и самой императрицы, толкали на всевозможные «экзотические» поступки.
           Маскарады давали возможность Александре Федоровне по-настоящему расслабиться -  вести себя как женщине непристойного поведения, когда она позволяла себе приставать к понравившимся ей мужчинам  под маской на лице. Подобные низкие нравы царили теперь во всем высшем свете Петербургского общества, но даже тем, кто не хотел бы участвовать в этих аморальных маскарадах, приходилось также надевать маски и танцевать на  скверных балах – так велел царь.
           Именно об этом  пишет в своем дневнике А.С. Пушкин в 1834 году, в частности, о роковом событии, с которого началось разрушение его семьи: «1 января. Третьего дня  я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове. Так я же сделаюсь русским Dangeau …» И далее: « Всё это кончилось тем, что жена моя выкинула. Вот до чего доплясались». Тут же: «Скоро по городу разнесутся толки о семейных ссорах Безобразова с молодою своей женою. Он ревнив до безумия. Дело доходило не раз до драки и даже до ножа. Он прогнал всех своих людей, не доверяя никому. Третьего дня она решилась броситься к ногам государыни, прося развода или чего-то подобного. Государь очень сердит. Безобразов под арестом. Он, кажется, сошел с ума».
             Но это же – сюжет драмы Лермонтова «Маскарад» о безумном картежнике и ревнивце Арбенине, которую он написал в 1835 году. И в этом образе можно узнать и самого императора, по-сумасшедшему ревновавшего императрицу на маскарадах. (Позднее оскандалившийся «маскарадный» Безобразов был сослан на Кавказ, а его жена – в Москву, так были погублены совсем молодые люди, супруги, не перенесшие «приказных» удовольствий императора, которым они должны были служить «верой и правдой» –Т.Щ.) Эта пьеса, запрещенная цензурой, сколько бы поэт ее не переделывал,  в полном виде так и  не увидела света до 1864 года. И у биографов поэта сложилось мнение, что именно она вызвала недовольство  венценосной семьи, еще до стихотворения «На смерть поэта».
          Отметим:  тогда же в своем дневнике Пушкин записывает: «Царь дал мне взаймы 20 000 на напечатание «Пугачева». Спасибо». И тут же отмечает: «Государыня спросила у меня, куда ездил я летом. Узнав, что в Оренбург, осведомилась о Перовском с большим добродушием».
            Одна короткая запись, но как много она значит и для Пушкина, и для Лермонтова!  В ней присутствует фамилия генерала В.А. Перовского. Именно о нем  пишет в своих дневниках уже после гибели Александра Сергеевича, в феврале 1839 года, императрица Александра Федоровна.
        В это время она заинтересовалась автором "Смерти поэта". В начале января 1839 года В. А. Соллогуб писал В. Ф. Одоевскому: "Императрица просила стихи Лермонтова, которые Вы взяли у меня, чтобы списать, и которые, что более соответствует моему, чем Вашему обычаю, Вы мне не вернули". Не отсюда ли начинается задание Соллогубу написать пасквиль на Лермонтова «Большой свет», который летом того же года ему закажет дочь Александры Федоровны – Мария Николаевна?
               Его имя упоминается императрицей в эти же январские дни, но в другой связи. "На днях я была на маскированном балу у Энгельгардта (именно эти балы и  подвергал обструкции в своих стихах Лермонтов –Т.Щ.), - пишет она сыну - наследнику 12 января 1839 года. - Я очень веселилась, интригуя Головина, молодого Салагуба, Апони и т. д. и т. д. Было переполнено и в самом деле очень весело".
              Эта же маскарадная ночь описана в дневнике подробнее: "9 января... к Сесиль (Фредерике), там нашли Вишнякову, Труб(ецкую), Катр(ин). После приятного ужина в четырехместной карете в маскарад. Как интересно! Салагуб, Головин, Апони, - объяснялась с Перовским, судорога в ноге прошла..."
Описывая уже 3 февраля свой следующий маскарадный выезд, императрица упоминает друзей поэта - А. А. Столыпина-Монго, А. П. Шувалова, А. Карамзина: "Вечером Софи Б(обринская), Перовский в кабинете. После 11-ти в карете С(офи) под маской и (в костюме) летучей мыши с Лили, Трубецкой в маскарад. Атаковала Монго и Шувалова, Карамзин, Трубецкой..."
            А 8 февраля отмечен разговор о Лермонтове с В. А. Перовским в Петергофе: "...Читала с Катр(ин) до 1/2 9. Н(икс) лихорадит. .. Перовский (нрзб.) о Демоне". Затем: "Н(икс) нездоров, я велела пригласить Арендта, вместе читали, завтракать к Шамбо, назад в ландо одни. Н(икса) мучил сплин. Мишель обедал у меня, Н(икс) нет. Вечером чтение Перовского".
           Смысл этих лаконичных заметок расшифровывается в записке императрицы к Бобринской, очевидно, написанной 10 февраля 1839 года: "Вчера я завтракала у Шамбо, сегодня мы отправились в церковь, сани играли большую роль, вечером - русская поэма Лермонтова Демон в чтении Перовского, что придавало еще большее очарование этой поэзии.- Я люблю его голос, всегда немного взволнованный и как бы запинающийся от чувства.
              Об этом у нас был разговор в вашей карете в маскарадную ночь, вы знаете".


                6

             Только  слишком экзальтированной даме придет в голову развлекаться  ночью чтением  жутковатой поэмы «Демон» рядом с самым красивым молодым человеком столицы, каким его считали, Столыпиным Монго, молодым дядей  Михаила Лермонтова и его близким другом, в карете, которая несется в шумный  маскарад великосветского свального фетишного греха холодного зимнего Петербурга. А в душе императрица увлечена автором «ужасника» 19 века, самим поэтом,  и еще млеет  от  голоса Перовского, «взволнованного и запинающегося от чувств»… То есть, императрица испытывает сильнейшее эмоциональное напряжение, которому запрещено выливаться в реальный секс с теми, кто ее возбуждает, и заканчивается это напряжение  необъяснимыми судорогами. Которые  окружающие неправильно называют эпилепсией. А это всего-навсего  эмоциональный (но, вполне возможно, даже физический) оргазм, спровоцированный самой женщиной.
         Вернемся в день нынешний. То, что сегодня  в невероятном объеме предлагает нам Сеть интернета в виде порнографических  видеоклипов, это не просто запретное и  для развлечения. Это сильнейшее психотропное оружие подавления человеческой воли, направления человеческого сознания в пустоту, «наполненную» звездной пылью наслаждения. Сохранить себя, свое «я» в нетронутом виде в этой пустоте редко кому удается. И ты полетишь туда «блоковским» камнем, если только какой-нибудь уж очень добросердечный ангел не подхватит тебя на лету и не спасет…
Бесконтактный секс – по порнофильмам или по фотографиям - превращает любого «испытателя» в пустоголовую бездушную куклу, в некое орудие Демона для  бесплодных удовольствий, но готовую  повиноваться за их бесконечное продолжение!
            Видимо, так и формируются всевозможные секты, протестные движения. Обращаясь к 19 веку, заметим, что Александр Первый потерпел неудачу в экономических и социальных преобразованиях,  может быть, и потому что не имел такого оружия или не хотел его использовать из моральных и религиозных соображений и не сформировал такую бездуховную и циничную протестную пятую колонну из числа аристократов, которая бы подчинялась только ему, хотя это и было бы большой государственной тайной. Разлюбив жену, он занимался «натуральной» любовью с  большим числом женщин, даже завел «вторую» семью. Как и его супруга, императрица Елизавета Алексеевна, которая также занималась натуральной любовью с  молодым офицером Охотниковым и даже рожала ему детей. Но «вживую» царь был уязвим и сделал уязвимой всю семью Романовых. В конце концов, грянул декабрьский бунт неподвластной ему дворянской оппозиции, что едва не привело к падению династии.
Его младший брат Николай, взошедший вслед за ним на престол, не только уничтожил цвет этой оппозиции, частично перевешав лидеров, частично сгноив ее на каторге в Сибири, но и в силу чисто бытовой причины – болезни жены – создал новую пятую колонну, которая повела Россию не только к технической, но и к социальной революции 1917 года.
         Вы скажете – ерунда? Но тогда сравните  дворцовые маскарады Николая Первого с  аристократами в одинаковых белых масках (обязательном атрибуте) и его жены, под такой же маской пристающей к десяткам мужчин и затем падающей в эпилептическом припадке  сексуального возбуждения, и современные порнофильмы на садо-мазохистские темы, где «герои» в масках учат вас, как получать удовольствие, не зная, кто его «автор». В чем разница?
         А теперь о еще более серьезном. Современные политики и историки ищут доказательства участия Романовых в событиях, которые привели к  Октябрьской революции 1917 года. Есть много фактов дворцовых усобиц, заговоров, противоречий в венценосном семействе. Но чтобы понять, что именно Романовы открыли двери  революции в России, приведшей к падению  великой империи, нужно отступить именно в 1839 год, в то время, когда никто бы и подумать не мог ( и сегодня не может) о революционных наклонностях в настроении Николая Павловича.
          Но после провала планов Александра Первого политического и экономического реформирования страны  с участием дворян, его брату, принявшему правление, пришлось эти планы сильно корректировать. Внимательно наблюдая за бурным развитием Англии, Николай Первый все больше  испытывал желание сблизиться именно с этой страной. Фразу, сказанную Лениным после  казни его брата (фатальное совпадение), «Мы пойдем другим путем», по справедливости нужно бы отдать Николаю Павловичу. Он продолжил дело своего брата, но так, что даже его приближенные поначалу ничего не заметили! Это была потрясающая «подпольная» работа!
               В чем же она заключалась? В сговоре с иностранными государствами – с вольным городом Бремен Германского союза и Англией. В конце тридцатых годов 19 века Россию еще можно было называть «жандармом Европы», поскольку она пока что  контролировала новые территориальные образования там после победы над Наполеоном. А именно на Венском конгрессе был создан Германский союз вместо распущенной в 1806 году Священной Римской империи. В него входили Австрия, королевства Пруссия, Бавария, Саксония, Ганновер, Вюртемберг и четыре города-республики – Франкфурт, Гамбург, Бремен и Любек.
           Теперь, как говорится, «следите за руками»: ненавидя французскую революцию 1830 года, нового, «буржуазного», короля Франции  Луи Филиппа, из-за которого либеральное  революционное движение перекинулось и в Германию,  Николай Первый в 1839 году принимает в России эмиссара из Манчестера,  родившегося и получившего образование и воспитание именно в свободном, конституционном городе Бремене, одним из первых в Германии освободившем крестьян от крепостной зависимости – Людвига Кнопа.
           Тот, кто узнал бы о двойных стандартах в мышлении русского императора-реакционера, беспощадно подавившего бунт декабристов в 1825 году, и о его тайном сговоре с Англией и конституционным Бременом в 1839 году, мог бы назвать его государственным изменником. И, возможно, был бы прав…
          То, что сделал Николай Первый, было гораздо рискованнее и революционнее, чем  планировал его брат, император Александр Первый. Практически одновременно с Англией он начал в России промышленную революцию, которая затем совершила в короткое время  настоящий переворот в российском обществе, породив  новый класс влиятельной и богатой буржуазии – купечества и промышленников. Веками русские цари не могли справиться со своими антагонистами – боярами и дворянами-аристократами, сколько бы они не меняли их местами, не гнобили и не «переделывали», отрезая бороды и одевая в европейское платье, пытаясь приблизить их к прогрессу. Николай Павлович решил эту проблему быстро и радикально.

                7


            Для подобных преобразований нужна особая идеология. Часть ее – литературные произведения  талантливых авторов, направленные на проведение  определенной политики власти в жизнь общества. Вот, видимо, почему так старательно изучала царская семья  в 1839-м, а затем в 1840-м годах творчество поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Даже его ужасное  стихотворение «Смерть поэта», можно сказать, было им на руку, поскольку привлекло к молодому писателю  внимание российского общества. И царь уже был готов приблизить к себе поэта для своих практических целей, но вдруг обнаружил в опубликованном романе … себя самого и в образе холодного и бессердечного убийцы Печорина, и в образе противного, самонадеянного и глупого Грушницкого, да еще эта княжна с английским именем Мери! Если его покойный  брат император Александр Первый в образе Александра  Чацкого в пьесе Грибоедова «Горе от ума»  «пришелся ко двору» Николая Первого, то «герой» Лермонтова, вырвавшийся на волю без высочайшего разрешения,  вызвал гнев царя.
               Напомним: в 1840 году Николай писал жене: «Итак, я повторяю, по-моему, это жалкое дарование, оно указывает на извращенный ум автора.
Характер капитана (Максим Максимыча –Т.Щ.) набросан удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался тому, что он-то и будет героем наших дней, потому что в этом разряде людей встречаются куда более настоящие, чем те, которых так неразборчиво награждают этим эпитетом. Несомненно, кавказский корпус насчитывает их немало, но редко кто умеет их разглядеть. Однако капитан появляется в этом сочинении как надежда, так и не осуществившаяся, и господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и таким простым характером; он заменяет его презренными, очень мало интересными лицами, которые, чем наводить скуку, лучше бы сделали, если бы так и оставались в неизвестности — чтобы не вызывать отвращения». И, намекая на  отправку поэта на Кавказ, завершает: «Счастливый путь, г. Лермонтов, пусть он, если это возможно, прочистит себе голову в среде, где сумеет завершить характер своего капитана, если вообще он способен его постичь и обрисовать».
            Незадолго до смерти, возможно, понимая это настроение императора, Лермонтов написал  замечательное, хотя и очень грустное, предисловие ко второму изданию «Героя…», пытаясь разъяснить читателю свою авторскую позицию: «… Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана. Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар. Наша публика похожа на провинциала, который, подслушав разговор двух дипломатов, принадлежащих к враждебным дворам, остался бы уверен, что каждый из них обманывает свое правительство в пользу взаимной нежнейшей дружбы. Эта книга испытала на себе еще недавно несчастную доверчивость некоторых читателей и даже журналов к буквальному значению слов. Иные ужасно обиделись, и не шутя, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых... Старая и жалкая шутка! Но, видно, Русь так уж сотворена, что все в ней обновляется, кроме подобных нелепостей. Самая волшебная из волшебных сказок у нас едва ли избегнет упрека в покушении на оскорбление личности! Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..  Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает, и к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить — это уж бог знает!»


                8



          Хочется повторить вот это высказывание Михаила Юрьевича:  «…Наша публика так еще молода и простодушна, что не понимает басни, если в конце ее не находит нравоучения. Она не угадывает шутки, не чувствует иронии; она просто дурно воспитана. Она еще не знает, что в порядочном обществе и в порядочной книге явная брань не может иметь места; что современная образованность изобрела орудие более острое, почти невидимое и тем не менее смертельное, которое, под одеждою лести, наносит неотразимый и верный удар». Кто, кроме царя, понял тогда, о каком орудии говорит поэт? Остром и почти невидимым и тем не менее – смертельном. Под одеждою лести оно наносит неотразимый и верный удар. Это происходит тогда…

Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки…

          В своем стихотворении «1января» поэт объясняет, кто танцует на царских маскарадах, кто и куда пытается завлечь его – это люди, потерявшие душу в погоне за неуемной губительной страстью, отказавшиеся от естественной любви не только к человеку, такому, какой он есть, а не к неизвестной маске-фетишу, но и к самой природе и ее законам.
Но поэт не хочет этого и

Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки…

                О гибельности блеска и суеты сказал затем Федор Достоевский в романе «Идиот», но его практически никто не понял, более того, его неправильно поняли и вот уже сто пятьдесят лет «исповедуют» свою же  ошибку, утверждая, что красота спасет мир! В романе 18-летний юноша Ипполит Терентьев,  ссылаясь на переданные Николаем Иволгиным слова князя Мышкина и иронизируя над последним: «Правда, князь, что вы раз говорили, что мир спасет «красота»? Господа, — закричал он громко всем, князь утверждает, что мир спасет красота! А я утверждаю, что у него оттого такие игривые мысли, что он теперь влюблен. Господа, князь влюблен; давеча, только что он вошел, я в этом убедился. Не краснейте, князь, мне вас жалко станет. Какая красота спасет мир? Мне это Коля пересказал... Вы ревностный христианин? Коля говорит, что вы сами себя называете христианином.
Князь рассматривал его внимательно и не ответил ему».
            Речь идет о любви князя Мышкина к  красавице, развращенной с детства богачом-педофилом  нимфетке и куртизанке Настасье Филипповне. В свое время, приняв  предложение извращенца-дьявола,  эта девушка сама стала представительницей темного мира, принося людям лишь адские муки, безжалостно соблазняя их и повергая в греховность, толкая к преступлениям.
          И ужасный Печорин Лермонтова, и преступная Настасья Филипповна Достоевского – это, собственно, уже и не люди, а порождение самого дьявола, его слуги. Но одновременно они и жертвы – насилия, сексуального соблазнения, с ранних лет попавшие в руки  каких-то извращенцев, таких же служителей сатаны.
          И как же нам относиться к Николаю Первому и его супруге, когда из произведений Лермонтова и дневников Пушкина мы видим, что подобное «воспитание» именно они начали внедрять в русское общество на пресловутых великосветских маскарадах да еще в «приказном», так сказать, порядке? И ужасная история с  Пушкиным и его женой, которым Николай не позволил покинуть Петербург и эти развратные балы, ради которых даже «одарил» поэта чином камер-юнкера, приведшая Александра Сергеевича к гибели, - яркое тому подтверждение. Приказав поэту продолжать жить в столице и привозить  жену на балы, где ее открыто домогался искушенный извращенец, «усыновленный» таким же развратником, и сумел  посеять вокруг нее грязные толки, император и подписал Пушкину смертный приговор. И просто задайте себе вопрос: а если бы на этих балах царила более пристойная атмосфера, сумел бы добиться своего рокового «успеха» Дантес?
           А его «ухаживания за Натальей Гончаровой-Пушкиной, между прочим, совсем не были обычными – они сопровождались  сильнейшим гипнозом. О чем можно судить по дневникам той же Софи Карамзиной. Окружающие замечали, что как только Натали оказывалась на балу вдали от  мужа и попадала в поле зрения Дантеса, она теряла себя – краснела, тяжело дышала и словно не понимала, что происходит с нею и что происходит вокруг. А теперь вспомним, что Дантес входил в круг офицеров, приближенных к императрице Александре Федоровне. В ее «красной гостиной» под контролем Александра Христофоровича Бенкендорфа с подачи императора, по всей видимости, и разрабатывалась стратегия воздействия на  определенных лиц, стратегия подавления их воли, контроля над ними. В ход шло, скорее всего, сильнейшее психотропное оружие того времени – масонский гипноз, который был  широко распространен еще с незапамятных времен во всевозможных тайных орденах сатанистами всех сортов.
          Можно себе представить, как мучился Пушкин, искушенный в масонских делах, видя издевательство над своей женой извращенца-француза и ее страдания, которые  могли кончиться однажды вообще прилюдным позором -  публичным оргазмом ни в чем неповинной жертвы. Это сатанисты умели и умеют делать на расстоянии. Вот от чего хотел бежать поэт в российскую глушь вместе с семьей и вот чего царь ему не позволил, желая наблюдать и дальше за публичными страданиями знаменитой семейной пары. Это было настоящее истязание, сравнимое с садизмом. И мог это делать только сумасшедший извращенец, каким и предстает здесь перед нами Николай, изводивший своих фавориток бесконтактным сексом и доводивший их до эпилептических припадков. И об этом  знал Пушкин, но бороться и победить это хотя бы в отношении своей жены не мог.
             Вот в чем кроется секрет политики, которая использует половые извращения как эффективное оружие против общества, которое в определенный момент нуждается в сильном давлении, в укрощении  в интересах правителей: извращены, как правило, лишенные стыда и совести, готовые на любой безнравственный поступок, легко проникают к людям неиспорченным, неискушенным, не подозревающим даже о той грязи, которой испачканы души сексуальных грешников. Они – искусные соблазнители, обманщики и могут заманить любого неискушенного человека в пучину  неведомых наслаждений и порока, отвернуть от Бога  и погубить, сделав рабом сатаны.



                9


        Почему священник Матвей Константиновский, духовник Николая Гоголя  так резко отрицательно отреагировал на  второй том «Мертвых душ» и на его «Выбранные места из переписки с друзьями»? Мало того, он  советует Гоголю отречься от  творчества и от Пушкина. В истории литературы Константиновский дружно осужден за  подобное поведение, назван мракобесом. Да и в самом деле - куда завел этот яростный борец с русской стариной несчастного на смертном одре? К  оправданию еще более глубокого раскола русской православной церкви и отречению от русской национальной культуры.
           Если переложить все это на день сегодняшний, то в современном виде такой «проповедник»  был бы из числа чиновников, которые в связи с событиями на Украине вздумали бы запретить въезд Гоголя в Россию. Или наоборот – из России на Украину. Если не отрекся бы от Пушкина.
            Однако я, кажется, все-таки поняла, в чем заключались эти действия Отца Матвея и почему он говорил о «горьком» лекарстве, которое в виде странных советов  давал  тяжело больному Гоголю. Может быть, он и вправду считал, что влияние Пушкина на Николая Васильевича – это колдовство всесильного ведуна. И Гоголю надо скинуть с себя это влияние, освободиться от художественной зависимости и от скорби потери учителя. Писатель должен был любым способом «развязать себе руки», освободиться от тяжелого душевного напряжения, придти в себя. Я увидела в действиях отца Матвея стремление к милосердию в отношении к страждущему Гоголю. Но желание гения  получить лекарство  от   человека, стоявшего гораздо ниже его, было лишь самообманом.
          Гоголь, отчаявшись излечиться, уже в тифозном бреду, все-таки отрекся от всего, сжег рукопись, отказал врачам и остался наедине со своим ужасом перед иным миром, где грех есть грех, величие есть величие, а двуличие и искушения на виду.
            Скорее всего, Николай Васильевич был одержим Пушкиным, что вовсе и не удивительно – поэт уже тогда заворожил весь русский народ своими стихами и сказками (что особенно  пугало Романовых). Константиновский же не был волшебником Саровским  (хотя и ворожил безмерно, как сатанист - чего стоит его поедание зловонной жижи из могилы во время холерной эпидемии!),  чтобы спасти писателя от гибельной зависимости.
         Но вот что интересно: сам Александр Сергеевич Пушкин при жизни решил как бы оправдаться перед потомками, словно предвидя обвинения в ведовстве. И написал стихотворение «Пророк», в котором  «признавался», что  необыкновенный, сверхъестественный, дар «глаголом жечь сердца людей» дал ему все-таки шестикрылый серафим, а не сатана:


Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

         Увы, ржевского проповедника Константиновского эти стихи не убедили. Но слова другого священника, обращенные к «волшебнику» Ивану   Мичурину, оказались правильными.






                10


       Иван Владимирович Мичурин (15 [27] октября 1855),  уроженец Рязанской губернии — русский биолог и селекционер, автор многих сортов плодово-ягодных культур, доктор биологии (1934), Заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1934), почётный член Академии наук СССР (1935), академик ВАСХНИЛ (1935), почётный член Чехословацкой земледельческой академии (1935). Награждён орденами Св. Анны 3-й степени (1912), Ленина (№ 165, июнь 1931) и Трудового Красного Знамени.
       Любовь к садоводству и обширные знания в этой отрасли Мичурин получил от прадеда, деда и отца. В 1875 году ( в возрасте 20 лет) он взял в аренду за 3 рубля в месяц пустующую городскую усадьбу в окрестностях Козлова площадью 130 квадратных саженей (около 500 м;) «с небольшой частью запущенного садика», где начал проводить опыты по селекции растений. Там он собрал коллекцию плодово-ягодных растений в 600 с лишним видов. «Скоро арендуемая мною усадьба, — писал он, — настолько переполнена была растениями, что дальше не было никакой возможности вести на ней дело».
        Прадед И. В. Мичурина Иван Наумович и дед Иван Иванович Мичурины были мелкопоместными дворянами[. И. В. Мичурин продолжил семейную традицию, поскольку не только его отец, Владимир Иванович, но и дед, Иван Иванович, а также прадед, Иван Наумович, живо интересовались садоводством и собрали богатую коллекцию плодовых деревьев и библиотеку сельскохозяйственной литературы.
             «В силу ли наследственной передачи мне от деда (Ивана Ивановича), положившего много личных трудов при разведении большого сада… в Рязанской губернии, или, быть может, ещё от прадеда (Ивана Наумовича), тоже известного садовода, жившего в Калужской губернии, где до сих пор существует несколько сортов груш под названием Мичуринских, а возможно, что и личный пример отца, тоже много работавшего по разведению своего сада, — сильно повлиял на меня ещё в самом раннем детстве», - писал Иван Владимирович.
        Отец И. В. Мичурина, Владимир Иванович, получил домашнее образование. Он служил на Тульском оружейном заводе им. Петра Первого в качестве приёмщика оружия. Вышел в отставку в чине губернского секретаря и поселился в своём поместье Вершина (при деревне Юмашевка Пронского уезда Рязанской губернии), где занимался садоводством и пчеловодством.
Опыты по созданию новых сортов плодовых в семье Мичуриных относятся еще к 18 веку. Надо сказать, что и в те далекие времена в богатых дворянских усадьбах велись селекционные работы в садах и теплицах, широко использовались привозимые из Европы саженцы и семена. Владимир Иванович был связан с Вольным экономическим обществом, из которого получал литературу и семена сельскохозяйственных культур.
 Это общество, которое курировало и стимулировало сельскохозяйственную деятельность помещиков в стране, было создано под патронажем графа Григория Орлова с одобрения Екатерины Второй, едва вступившей на престол, во второй половине 18 века. Одним из первых и активных  участников был его друг, известный агроном Андрей Болотов, помещик Тульской губернии и управляющий царскими имениями Екатерины, в том числе,  знаменитой усадьбой Бобринское под Тулой, владельцем которой являлся внебрачный сын Екатерины и Орлова граф Алексей Григорьевич Бобринский. Семья последних, обладающая самыми крупными поместьями в России и огромными посевными площадями, прославилась разведением сахарной свеклы и строительством сахарных заводов. Благодаря чему и крестьяне стали получать свое удовольствие от доступного теперь лакомства – сахара.
Андрей Болотов занимался селекцией в своих садах на уровне европейских селекционеров. Ему принадлежат значительные разработки в теории будущей науки - классической генетики. В Европе это делали Джон Госс - в Англии, Огюстен Сажрэ и Шарль Ноден - во Франции. Но основой для классической генетики послужили труды – законы Грегора Менделя, австрийского монаха, о принципах передачи наследственных признаков от родительских организмов к их потомкам. Но хотя его часто называют отцом генетики, она как учение о наследственности уходит корнями в античность. Зачатки современной генетики появились в конце XVIII века, как бы не выглядело это странным, когда в Европе и Северной Америке один за другим открывались дома сумасшедших: для отчетности перед властями врачи и психиатры собирали и обрабатывали подробные данные о пациентах и в конце концов пришли к догадке, что безумие обусловлено наследственностью.
К середине XIX века было открыто явление доминантности - единообразие гибридов в первом поколении (все гибриды первого поколения похожи друг на друга), расщепление и комбинаторику признаков во втором поколении.
Андрей Болотов стал первым русским учёным-помологом, давшим описание более 600 сортов яблонь и груш и создавшим ряд новых сортов плодовых культур. Наблюдая за своими яблонями, Болотов увидел и впервые описал явление дихогамии. В работах Болотова можно найти в самой общей форме мысли об использовании того, что мы сейчас называем гибридизацией. Научная помология, основоположником которой считается Андрей Тимофеевич Болотов, возникла в конце XVIII столетия и существенно отличалась от описательной тем, что классификация сортов яблони и груши проводилась по «существенным и случайным» признакам. В группу случайных А. Т. Болотов ввёл признаки, меняющиеся под влиянием окружающей среды и агротехники — величину, форму и окраску плодов, толщину и длину побегов. К существенным, то есть, мало изменяющимся, он относил строение блюдца и воронки, толщину и характер поверхности кожицы плода, твёрдость и вкус мякоти, строение сердцевины и продолжительность хранения плодов. При описании сортов всесторонне характеризовались морфологические признаки плодов (как это было в период описательной помологии) и признаки дерева Болотов же предложил принципы «рубления, поправления и заведения лесов».
Еще в 1780 году Андрей Болотов знал, что такое дихогамия и каково ее значение для перекрестного опыления. Дихогамия —в биологии феномен раздельного во времени проявления противоположных половых признаков у организмов-гермафродитов. Свойственна некоторым рыбам, брюхоногим, а также многим цветковым растениям. У растений проявляется как неодновременное созревание в цветках пыльников и рылец, что очень важно для правильного оплодотворения растений – перекрестного опыления, когда пыльца с одного цветка перелетает на другой – в одном соцветии. И недопущения имбридинга – инцеста, который препятствует продолжению вида (рода).
Инцест является ярко выраженной формой инбридинга, когда скрещивание происходит между особями, связанными прямым родством. Предельная его форма — самооплодотворение. При близкородственном скрещивании (или самоопылении у растений) может возникать инбредная депрессия: уменьшение урожайности растительных культур, измельчание животных, возникновение аномалий и уродств. Это объясняется гомозиготностью по вредным рецессивным аллелям и решается выбраковкой носителей дефективных генов. (У  людей, совершивших инцест, эти дефективные гены порождают, как одно из последствий неправильного развития, гомосексуализм, физические уродства и умственную отсталость).

11

Очень ярко принцип отбора для воспроизведения рода  описал Николай Васильевич Гоголь в своей «Женитьбе», это когда невеста Агафья Тихоновна рассуждает о необходимости выбора одного из предлагаемых женихов: «Право, такое затруднение — выбор! Если бы еще один, два человека, а то четыре. Как хочешь, так и выбирай. Никанор Иванович недурен, хотя, конечно, худощав; Иван Кузьмич тоже недурен. Да если сказать правду, Иван Павлович тоже хоть и толст, а ведь очень видный мужчина. Прошу покорно, как тут быть? Балтазар Балтазарович опять мужчина с достоинствами. Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно! Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась.»
«Самоопыление», конечно, такого выбора не дает, как и инцестный брак. Поэтому  слабое потомство уничтожает продолжение рода.
Перекрёстное опыление биологически выгоднее самоопыления, поэтому оно закрепилось естественным отбором и стало господствующим в растительном мире. Перекрёстное опыление существует у не менее 90 % видов растений. Самоопыление по сравнению с перекрёстным опылением вторично, оно вызвано условиями среды, неблагоприятными для перекрёстного опыления и играет страхующую функцию, но с точки зрения эволюции является тупиковым путём развития.
Ученые считают, что первые покрытосеменные растения, по всей видимости, были обоеполы, что способствовало самоопылению. Позднее растения (неразумные существа, как мы считаем, да? Но, оказывается, разумнее и предприимчивее человека –Т.Щ.) выработали приспособления по его недопущению. И их очень много.
Разделение полов — существование растений одного вида, но разного пола: у одних растений образуются цветки только с андроцеем, у других растений — только с гинецеем.
       Уже описанная выше Дихогамия — функциональная разнополость, выраженная в неодновременном созревании в одном цветке андроцея и гинецея; проявляется либо в форме протерандрии, либо в форме протерогинии.
         Протерандрия, или протоандрия, или протандрия — созревание в цветке андроцея раньше гинецея (более раннее созревание мужских репродуктивных органов по сравнению с женскими у нецветковых растений; термин применяется также к животным-гермафродитам). Протерогиния, или протогиния— созревание в цветке гинецея раньше андроцея (более раннее созревание женских репродуктивных органов по сравнению с мужскими у нецветковых растений; термин применяется также к животным-гермафродитам).
          Геркогамия, или херкогамия представляет собой пространственное разделение репродуктивных органов, когда при посещении насекомыми автогамия не может иметь место. Как правило, рыльце пестика выставляется из зева цветка на гораздо большее расстояние, чем тычинки и поэтому самоопыление в форме автогамии кажется невозможным. Тем не менее, у многих геркогамных растений самоопыление часто наблюдается в конце цветения, если по каким-то причинам не произошло перекрестное опыление. При этом происходит изгибание столбиков и тычиночных нитей, нередко обоюдное. В результате репродуктивные органы приходят в соприкосновение в пределах цветка или соцветия
        Самонесовместимость — приспособление растений по недопущению самоопыления, выражающееся в том, что при самоопылении число семян ничтожно по сравнению с числом семян при перекрёстном опылении. Различают гомоморфную и гетероморфную самонесовместимость.
     Гомоморфная самонесовместимость  — самонесовместимость, не сопровождаемая морфологическими различиями в строении цветка у разных особей одного вида. Гетеростилия  или Разностолбчатость, или Гетероморфная самонесовместимость — самонесовместимость, сочетаемая с существованием особей одного вида, цветки которых имеют различную длину столбиков пестиков и тычиночных нитей (у одних растений столбики короче тычинок, у других — тычинки короче столбиков). Суть этого приспособления состоит в том, что насекомое, касаясь пыльников в цветке одного типа, пачкает своё тело пыльцой в тех местах, которые соответствуют рыльцу столбика в цветке другого типа. Гетеростилия может быть диморфной и триморфной. Диморфная гетеростилия — у растений одного вида имеются две формы цветков. Триморфная гетеростилия — у растений одного вида имеются три формы цветков: коротко-, средне- и длинностолбчатые.

12

Очень интересно посмотреть на приемы перекрестного опыления, которые предпринимают растения для своего размножения. В человеческой жизни большинство этих приемов  считаются половыми извращениями и запрещены религией, моралью и законами. Перекрёстное опыление может осуществляться как биотически (с помощью живых организмов), так и абиотически (посредством воздушных или водных потоков).
Для большинства способов опыления имеются специальные термины, второй частью которых является -филия (от древне-греческого  «любовь», «дружба»):
       зоофилия (от др.-греч.  «животное») — опыление с помощью животных;
        энтомофилия (от др.-греч.  «насекомое») — с помощью насекомых (это наиболее распространённый способ зоофилии);
           кантарофилия (от др.-греч.  «жук») — с помощью жуков (этот способ опыления характерен для реликтовых растений);
          мирмекофилия (от др.-греч.  (myrmeks) «муравей») — с помощью муравьёв;
          орнитофилия (от др.-греч.  «птица») — с помощью птиц (к примеру, опыление многих растений из тропической Америки осуществляют колибри);
          малакофилия (от др.-греч.  «моллюск») — с помощью моллюсков, но сейчас все случаи участия моллюсков (улиток) в опылении представляются сомнительными;
            маммалофилия (от лат. mammalis «грудной») — с помощью млекопитающих; имеется предположение, что опыление растений с помощью нелетающих млекопитающих было широко распространено в третичный период и сейчас сохранилось лишь как реликтовое;
           хироптерофилия (от лат. Chiropera «рукокрылые» — от др.-греч.  — «рука» и  «крыло») — с помощью летучих мышей; хироптрофильные растения распространены в большей степени в тропиках Азии и Америки, в меньшей степени в Африке;
           анемофилия (от др.-греч.  «ветер») — опыление с помощью ветра;
          гидрофилия (от др.-греч.  «вода») — опыление с помощью воды (например, у растений из родов Роголистник, Наяда.
           Зоофилия среди цветковых растений распространена гораздо шире, чем анемофилия и гидрофилия: в Европе зоофильные растения составляют 70—80 %, анемофильные — около 20 %, гидрофильные — менее 1 % от общего числа видов.
Вмешательство человека в процесс воспроизводства растений – это гибридизация, то есть,процесс образования или получения гибридов, в основе которого лежит объединение генетического материала разных клеток в одной клетке. Она может осуществляться в пределах одного вида (внутривидовая гибридизация) и между разными систематическими группами (отдалённая гибридизация, при которой происходит объединение разных геномов). Для первого поколения гибридов часто характерен гетерозис, выражающийся в лучшей приспособляемости, большей плодовитости и жизнеспособности организмов. При отдалённой гибридизации гибриды часто стерильны.
В селекции растений наиболее распространён метод гибридизации форм или сортов в пределах одного вида. С помощью этого метода создано большинство современных сортов сельскохозяйственных растений. Отдалённая гибридизация — более сложный и трудоёмкий метод получения гибридов. Основное препятствие получения отдалённых гибридов — несовместимость половых клеток скрещиваемых пар и стерильность гибридов первого и последующих поколений. Использование полиплоидии   (увеличение количества хромосомных наборов в клетках растений или животных, которое кратно одинарному числу хромосом)  и возвратного скрещивания (беккросс) в отдельных случаях позволяет преодолеть нескрещиваемость пар и стерильность гибридов. Гибридизация, как и полиплоидия, в ряде случаев приводит к повышению частоты мутаций.
Ради увеличения количества еды и улучшения ее вкусовых качеств для ощущения удовольствия, людям пришлось очень глубоко войти в жизнь растений, а получив ключи от закрытых дверей, ученые стали распоряжаться этой жизнью по своему усмотрению для создания «запретного плода» - известного искушения Змия. Среди создателей был и Иван Мичурин, причем, одним среди самых успешных. Увы, эти опыты,  предназначенные для  улучшения жизни человечества, могут в итоге и в скором времени привести  к невероятным и трагическим последствиям, связанным с созданием уже цифровых технологий преображения – и уже не растений – а самого человека.

13


         Но вернемся к Вольному экономическому обществу, где все начиналось. Вместе с фаворитом императрицы учредителем его (прекратило работу только в 1915 году, во время Первой мировой войны) был один из первых масонов России граф Роман Илларионович Воронцов. Это одно из старейших научных обществ России, по сути, первая общественная организация Российской империи. У истоков стояли крупные землевладельцы, которые видели задачу общества в повышении эффективности сельскохозяйственного производства в России. Оно было создано через 42 года после возникновения первого в Западной Европе сельскохозяйственного общества и спустя 4 года после основания аналогичного парижского общества.
Собрание учредителей Общества для принятия устава состоялось 15 (26) июня 1765 года. В числе учредителей значились, как уже упоминалось, граф Р. И. Воронцов, граф Г. Г. Орлов,  а также: граф И. Г. Чернышев, А. В. Олсуфьев, барон А. И. Черкасов, Г. Н. Теплов, И. И. Тауберт, Т. И. Клингштет, А. А. Нартов, И. Модель, И. Леман, И. Фальк, а также учёный секретарь и член медицинской коллегии Пекен и ещё придворный садовник Эклебен. Общество имело целью изучение положения русского земледелия и условий хозяйственной жизни страны и распространение полезных для сельского хозяйства сведений. Одним из первых в России стало собирать статистические сведения (в частности, о состоянии почв и лесов, о хлебной торговле и разведении пчёл, о селекции скота и т. д.).
По состоянию на 1859 год Вольное экономическое общество состояло из трёх отделений: сельскохозяйственного, сельскохозяйственных технических производств и земледельческой механики, политической экономии и сельскохозяйственной статистики.
Многие члены общества были видными англоманами и активно осваивали в своих поместьях аграрные инновации, преимущественно английские. Первый же документ, относящийся к истории Вольного экономического общества, был написан Михаилом Ломоносовым в 1763 году. Это «Мнение об учреждении Государственной коллегии (сельского) земского домостроительства»[2], который сегодня хранится в Архиве Российской академии наук. На трёх листах схематично изложена концепция организации, состоящей из высокообразованных людей, чьими обязанностями будет «читать иностранные книги и весть корреспонденцию», «читать сочинения и рассуждать» и регулярно «сообщать новые в коллегию в натуре приключения». Управлять организацией должны президент и вице-президент, «весьма знающие в натуральных науках», а её основой станут «члены по всему государству» — дворяне-корреспонденты и управляющие «государственных и дворцовых деревень» . Их сообщения о практическом опыте ведения хозяйства, «известия и ведомости о погодах и о урожаях, и недородах, о пересухах», «о продуктах», деревенских ремеслах, каналах, дорогах, почвах и лесах, а также «о экономии» в целом должны были поступать в Коллегию, обобщаться экспертами, среди которых М. В. Ломоносов предполагал физиков, механиков, химиков, геологов, ботаников, медиков и пр., и регулярно, не реже одного раза в год издаваться в виде сборников научно-практических статей. После смерти М. В. Ломоносова его идеи были реализованы в Плане и Уставе Вольного экономического общества.

14

В письме учредителей ВЭО к императрице в 1865 году говорилось: «…мы, всеподданнейшие, соединились добровольным согласием установить между нами собрание, в котором вознамерилися общим трудом стараться о исправлении земледелия и домостроительства. Ревность наша и усердие сколь ни велики, но когда подкреплены не будут покровительством Монаршим, то и труд наш будет без претворения. Сего ради дерзновенно приемлем просить Ваше Императорское Величество, дабы имели счастие быть под единственным только Вашего Императорского Величества покровительством, и чтоб Общество наше управлялось в трудах своих собственными своими между собою обязательствами и установлениями, почему и называлось бы во всех случаях Вольным Экономическим Обществом…»
Екатерина II одобрила эту инициативу: «…Намерение, вами предпринятое к исправлению земледелия и домостроительства, весьма Нам приятно, а труды от него происходящие будут прямым доказательством вашего истинного усердия и любви к своему отечеству. План и устав ваш, которыми вы друг другу обязались, Мы похваляем и в согласие того Всемилостивейше апробуем, что вы себя наименовали Вольным Экономическим Обществом. Извольте быть благонадежны, что Мы оное приемлем в особливое Наше покровительство…».
Все последующие российские императоры, за исключением Павла I, при вступлении на российский престол специальным рескриптом неизменно подтверждали свое особое покровительство деятельности ВЭО, отмечая её значимость для государства.
Приоритетом первых ста лет существования ВЭО было развитие и модернизация сельхозпроизводства, как основной отрасли экономики в Российской Империи. Деятельность экономистов в этот период имела выраженную практическую направленность, в ней так или иначе находили отражение все хозяйственные проблемы страны.
Все члены организации должны были проводить в своих имениях практические опыты по выращиванию и акклиматизации новых сортов зерновых культур, кормовых трав, овощей и фруктов, испытывать новые сельхозорудия, применять на практике прогрессивные приемы земледелия, животноводства, рыбоводства и т. д., описывать свои опыты и присылать отчеты в Санкт-Петербург, где располагалось Императорское Вольное экономическое общество. Статьи рассматривались на заседаниях Совета ВЭО, лучшие из них публиковались в сборниках «Труды Вольного экономического общества».]
ВЭО содержало несколько опытных хозяйств, пасек, занималось закупкой и распространением семян, издавало специальные пособия по разведению, хранению и приготовлению новых в то время для России промысловых культур, таких как картофель, подсолнечник, сахарная свекла, табак, кукуруза и пр. В 1768 году именно в «Трудах ВЭО» вышла первая статья о разведении картофеля, с которой началась активная кампания ВЭО по распространению опыта выращивания этого корнеплода в России. Проблемой занимался не только Болотов, но по личному распоряжению еще и «арап Петра Великого» - прадед Александра Сергеевича Пушкина, генерал-аншеф Абрам Петрович Ганнибал в своем поместье Суйда под Петербургом.
Члены ВЭО внимательно следили за техническими новинками, нередко присылали на рассмотрение в Совет Общества свои изобретения по механике и деревенской архитектуре. Ещё в первой редакции Устава ВЭО значилось: «…следить за иностранным хозяйством и выписывать из тех мест, где земледелие процветает, модели лучших пахотных орудий и хранить их при Обществе». Чертежи и описания публиковались в «Трудах ВЭО».]
В 1803 году при Вольном экономическом обществе был открыт постоянно действующий музей сельхозинвентаря и техники. В нём были представлены действующие модели различных сельскохозяйственных приспособлений или их уменьшенные копии. С 1824 -го по 1845 год ВЭО содержало собственную механическую мастерскую, которая делала современные земледельческие орудия на продажу по умеренным ценам.
 Общество впервые в России организовало и провело в Санкт-Петербурге общероссийскую сельскохозяйственную выставку. На ней было представлено более 3500 экспонатов: различные сорта сельскохозяйственных и промышленных культур, домашний и рабочий скот, продукция животноводства, промтовары, машины и модели усовершенствованных сельхозорудий, образцы почв, руд, глины, соли и т. д. Призовой фонд выставки превысил 13 500 руб. серебром. Помимо денежных призов было вручено 505 золотых и серебряных, 180 бронзовых медалей. Участники съехались из всех губерний Европейской части России, а также из Сибири, Финляндии и с Кавказа. Следующая подобная выставка состоялась только спустя 10 лет и вновь проходила под эгидой Вольного экономического общества. С тех пор масштабные кустарно-промышленные выставки стали самыми популярными в России.
Вот из какого замечательного живительного «источника» черпал свои знания отец Ивана Мичурина, «праотца» современных цифровых технологий по созданию искусственного интеллекта, которые в ближайшем будущем могут поставить человечество на грань выживания. А начиналось все – с благородного желания императрицы Екатерины Второй с помощью научных и практических изысканий в сельском хозяйстве  достичь прогрессивных европейских технологий и увеличить урожай в России, улучшить питание народа, укрепить его физическое и моральное развитие. У истоков, как уже говорилось, стояли масоны, извечные поборники прогресса, состоявшие в сложных отношениях с Богом. А заканчивалось все это в  личном саду Ивана Мичурина с откровением протопопа Христофора Потапьева в питомнике исследователя в городе Козлове. «Твои скрещивания, — заявил протопоп, — отрицательно действуют на религиозно-нравственные помыслы православных… Ты превратил сад божий в дом терпимости!»
      Этот эпизод  режиссер Борис Светозаров показал в своем фильме «Мичурин». В 1955 году он снял документальный фильм на МосНаучфильме «Великой преобразователь природы». Без слез его невозможно смотреть. Я, во всяком случае, невольно заплакала, когда увидела, как работал Мичурин с растениями, желая получить красивые и сладкие  экзотические плоды на основе невзрачных и кислых отечественных яблок. Это было очень жестоко, если понимать окружающий нас мир и природу правильно, а не просто как землю и траву под ногами…


15

Но сначала давайте поговорим о голоде, о страшном явлении в истории человечества, который в какой-то степени и хотел победить Иван Мичурин своими опытами. За вторую половину XIX столетия особой жестокостью отличались голодные годы, порождённые неурожаями, — 1873, 1880, 1883, 1891, 1892, 1897 и 1898 годы. В XX веке особенно выделялись голодные 1901, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1913-е. Тем не менее, эти продовольственные проблемы в Российской империи после 1892 года не приводили к заметному повышению смертности, и документальные подтверждения массовой смертности от голода отсутствуют. Причины голода в XX веке крылись не в сфере обмена, а в сфере производства хлеба, и вызывались они прежде всего чрезвычайными колебаниями урожаев в России в связи с их низкой абсолютной величиной и недостаточным земельным обеспечением населения, что, в свою очередь, не давало ему возможности накопить в урожайные годы денежные или хлебные запасы.       Исключительная неустойчивость урожаев — прежде всего результат неблагоприятных климатических условий. Наиболее плодородные районы отличаются особой неравномерностью осадков. Наряду с низкой урожайностью, одной из экономических предпосылок массового голода в России была недостаточная обеспеченность крестьян землёй. Эти факторы стали возможными причинами Революции 1917 года, как отмечают историки.
            Разруха, экономический хаос, кризис власти после Гражданской войны вызвали новый массовый голод в 1921—1922 годах. Он стал первым при Советской власти. Региональные и локальные проблемы с продовольствием и голод среди отдельных слоёв населения, вызванные различными факторами, периодически возникали и в течение 1923—1931 годов. Второй массовый голод в СССР разразился в 1932/33 гг. в период коллективизации — тогда от голода и болезней, связанных с недоеданием, погибло около 7 млн человек. И, наконец, после Великой Отечественной войны был отмечен последний в истории Советского Союза массовый голод 1946—47 годов.
        Профессор С. А. Нефёдов полагал, что, на более глубоком уровне, основной причиной голода была мальтузианская ловушка (Мальтузианская ловушка   — типичная для доиндустриальных обществ периодически повторяющаяся ситуация, в результате которой рост населения в конечном счёте обгоняет рост производства продуктов питания, ограниченного плодородием почвы –Т.Щ.), в которой находились Российская империя и ранний СССР вплоть до перехода к урбанизированному индустриальному обществу, который произошёл существенно позже и быстрее, чем в странах Запада. Другие российские исследователи считают, что причиной голода 1930-х стали последствия принудительных хлебозаготовок 1929 года и сплошной коллективизации, начатой в 1930-м, создавших дефицит продовольствия на селе. Голод явился прямым результатом курса сталинского руководства на ускоренную индустриализацию, требовавшую валютных источников для её осуществления, одним из которых стал зерновой экспорт. С этой целью для крестьянских хозяйств устанавливались невыполнимые задания по хлебосдаче.
         В целом, историки Российской академии наук признают, что в основе трагедии были проблемы укрепления колхозного строя в СССР, экономики в целом, политического режима, которые решались сталинской властью привычными для неё антигуманными методами, применяемыми к «врагам народа».
           22 октября 1932 года Политбюро направило на Украину и Северный Кавказ с целью «ускорения хлебозаготовок» две чрезвычайные комиссии, одну из которых возглавил Вячеслав Молотов, другую — Лазарь Каганович.
           После того, как 2 ноября комиссия Кагановича прибыла в Ростов-на-Дону, было созвано совещание всех секретарей парторганизаций Северо-Кавказского региона, на котором была принята следующая резолюция: «В связи с постыдным провалом плана заготовки зерновых, заставить местные парторганизации сломить саботаж, организованный кулацкими контрреволюционными элементами, подавить сопротивление сельских коммунистов и председателей колхозов, возглавляющих этот саботаж». Для некоторого числа округов, внесённых в чёрный список, были приняты следующие меры: изъятие всей продукции из магазинов, полная остановка торговли, немедленное закрытие всех текущих кредитов, обложение высокими налогами, арест всех саботажников, всех «социально чуждых и контрреволюционных элементов» и суд над ними по ускоренной процедуре, которую должно было обеспечить ОГПУ. В случае, если саботаж будет продолжаться, население предполагалось подвергнуть массовой депортации

16

          Но выселение — это ещё не самое главное.  За ноябрь 1932 года 5 тысяч сельских коммунистов Северного Кавказа, обвинённых в «преступном сочувствии» «подрыву» кампании хлебозаготовок, были арестованы, а вместе с ними — ещё 15 тысяч колхозников. В декабре началась массовая депортация целых станиц. Крестьяне, сопротивлявшиеся изъятию хлеба, подвергались репрессиям. Вот как их описывает Михаил Шолохов в письме к Сталину от 4 апреля 1933 года.

1. Массовые избиения колхозников и единоличников.
2. Сажание «в холодную». «Есть яма?» — «Нет». — «Ступай, садись в амбар!» Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия — январь, февраль, часто в амбары сажали целыми бригадами.
3. В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: «Скажешь, где яма! Опять подожгу!» В этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос.
4. В Наполовском колхозе уполномоченный РК, кандидат в члены бюро РК, Плоткин при допросе заставлял садиться на раскалённую лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, горячо, тогда под него лили из кружки воду, а потом «прохладиться» выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара снова на плиту и снова допрашивают. Он же (Плоткин) заставлял одного единоличника стреляться. Дал в руки наган и приказал: «Стреляйся, а нет — сам застрелю!» Тот начал спускать курок (не зная того, что наган разряженный), и, когда щёлкнул боёк, упал в обмороке.
5. В Варваринском колхозе секретарь ячейки Аникеев на бригадном собрании заставил всю бригаду (мужчин и женщин, курящих и некурящих) курить махорку, а потом бросил на горячую плиту стручок красного перца (горчицы) и приказал не выходить из помещения. Этот же Аникеев и ряд работников агитколонны, командиром коей был кандидат в члены бюро РК Пашинский при допросах в штабе колонны принуждали колхозников пить в огромном количестве воду, смешанную с салом, с пшеницей и с керосином.
6. В Лебяженском колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков.
7. Там же: закатывали в рядно и топтали ногами.
8. В Архиповском колхозе двух колхозниц, Фомину и Краснову, после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили, приказав бежать к хутору рысью.
9. В Чукаринском колхозе секретарь ячейки Богомолов подобрал 8 чел. демобилизованных красноармейцев, с которыми приезжал к колхознику — подозреваемому в краже — во двор (ночью), после короткого опроса выводил на гумно или в леваду, строил свою бригаду и командовал «огонь» по связанному колхознику. Если устрашённый инсценировкой расстрела не признавался, то его, избивая, бросали в сани, вывозили в степь, били по дороге прикладами винтовок и, вывезя в степь, снова ставили и снова проделывали процедуру, предшествующую расстрелу.
9. (Нумерация нарушена Шолоховым.) В Кружилинском колхозе уполномоченный РК Ковтун на собрании 6 бригады спрашивает у колхозника: «Где хлеб зарыл?» — «Не зарывал, товарищ!» — «Не зарывал? А, ну, высовывай язык! Стой так!». Шестьдесят взрослых людей, советских граждан, по приказу уполномоченного по очереди высовывают языки и стоят так, истекая слюной, пока уполномоченный в течение часа произносит обличающую речь. Такую же штуку проделал Ковтун и в 7 и в 8 бригадах; с той только разницей, что в тех бригадах он помимо высовывания языков заставлял ещё становиться на колени.
10. В Затонском колхозе работник агитколонны избивал допрашиваемых шашкой. В этом же колхозе издевались над семьями красноармейцев, раскрывая крыши домов, разваливая печи, понуждая женщин к сожительству.
11. В Солонцовском колхозе в помещение комсода внесли человеческий труп, положили его на стол и в этой же комнате допрашивали колхозников, угрожая расстрелом.
12. В Верхне-Чирском колхозе комсодчики ставили допрашиваемых босыми ногами на горячую плиту, а потом избивали и выводили, босых же, на мороз.
13. В Колундаевском колхозе разутых добоса колхозников заставляли по три часа бегать по снегу. Обмороженных привезли в Базковскую больницу.
Примеры эти можно бесконечно умножить. Это — не отдельные случаи загибов, это — узаконенный в районном масштабе — «метод» проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытали все эти «методы» на себе и после приходили ко мне с просьбами «прописать про это в газету».
Помните ли Вы, Иосиф Виссарионович, очерк Короленко «В успокоенной деревне»? Так вот этакое «исчезание» было проделано не над тремя заподозренными в краже у кулака крестьянами, а над десятками тысяч колхозников. Причём, как видите, с более богатым применением технических средств и с большей изощренностью

Аналогичная история происходила и в Верхне-Донском районе, где особо-уполномоченным был тот же Овчинников, являющийся идейным вдохновителем этих жутких издевательств, происходивших в нашей стране и в 1933 году.
… Обойти молчанием то, что в течение трёх месяцев творилось в Вешенском и Верхне-Донском районах, нельзя. Только на Вас надежда. Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины».
С приветом М. Шолохов.

Сталин ответил писателю.

И. В. Сталин — М. А. Шолохову.
6 мая 1933 г.
Дорогой товарищ Шолохов!
Оба Ваши письма получены, как Вам известно. Помощь, какую требовали, оказана уже.
Для разбора дела прибудет к вам, в Вешенский район, т. Шкирятов, которому — очень прошу Вас — оказать помощь.
Это так. Но это не всё, т. Шолохов. Дело в том, что Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. Об этом я хочу написать Вам несколько слов.
Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячку нашей партийно-советской работы, вскрывают то, как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма. Но это не значит, что я во всём согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма — не беллетристика, а сплошная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную армию — без хлеба.

Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), — этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы по сути дела вели «тихую» войну с советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов…
Конечно, это обстоятельство ни в какой мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание. Но всё же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло бы показаться издали.
Ну, всего хорошего и жму Вашу руку.
Ваш И. Сталин


17


Мы знаем, что со времен правления Екатерины Второй Россия сильно озаботилась  воспитанием нового человека. Не такого, каким хотели его видеть в своих фантастических прихотях Петр Первый или Анна Иоанновна – карликами, к примеру, или великанами  и  людьми без национальности – а подобным европейцам. Образование, работа и хорошее питание должны были этому содействовать. Мы знаем, что тут идеологические и экономические усилия Екатерины, Павла и Александра Первого не увенчались успехами. Прогрессивная идеология оказалась в руках масонов и грозила государственными изменами, а экономика не могла подняться до нужных высот без содействия европейского прогресса. Николай Первый взялся это изменить, но предпринял тайные приемы. Маскарады в высшем свете должны были морально раскрепостить дворян, а  экономику он отдал в руки англичан и русских старообрядцев. В процессе преобразований рождался новый человек, появление которого ярко обозначили в своих произведениях гении русской литературы: Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь. И этот человек, по их описанию, не был, увы, идеальным.
       Старания Романовых в этом деле кончились падением  престола, династии и самой Российской империи в 1917 году. В это же время началась снова борьба за нового человека. Идея равенства и братства, свободы, конечно, работала. Но ее нужно было подпитывать  продуктами. А их, увы,  снова не хватало на всех.
         В истории человечества наступают такие трудные моменты, когда ему нечего есть. И тогда начинается совершенно особая война – я бы назвала ее войной людей и цветов. Это когда природа отказывается по каким-то своим причинам удовлетворять нужды людей, или у нее просто не хватает сил. Война голодных - когда людей пытают и расстреливают за три колоска, а у цветов выдирают яйца. Разве не одно и то же?
        Николай Вавилов проследил три последовательных этапа, которые прошел Мичурин от первых неудачных экспериментов до полной победы своего метода. После того как длительная акклиматизация южных сортов не оправдала себя, Иван Владимирович обратился к отбору сеянцев, взращенных из семян лучших, опять-таки, южных сортов. Снова неудача. Только после этого он понял, что продвинуть плодоводство на север нельзя без скрещивания южан с северянами и без дальнейшего жесткого отбора.
           Крупнейшая заслуга Мичурина, по мнению Вавилова, состояла в том, "что он, как никто в нашей стране, первым выдвинул идею отдаленной гибридизации, смелой переделки видов растении путем скрещивания их с другими видами и научно и практически доказал правильность этого пути". Именно по этому мичуринскому направлению развивалось и развивается современное плодоводство. Именно этим путем И. В. Мичурин вывел около 350 различных сортов яблонь, груш, слив, абрикосов, персиков, винограда.
          Вторая идея, которую так же очень высоко оценил у Мичурина Вавилов, была идея "широкой мобилизации сортового материала для скрещивания". В маленьком Козлове, раньше чем в самых блистательных питомниках мира, начали использовать для улучшения местных сортов дикорастущие, холодостойкие и болезнеустойчивые формы плодовых деревьев из Сибири, Канады, горного Китая, Тибета, с Дальнего Востока.

           "И.В. Мичурин первый понял исключительное значение смелого, широкого привлечения диких и культурных форм из трех основных очагов плодоводства в умеренных зонах, именно из Северной Америки, Юго-Западной Азии (включая Закавказье и Северный Кавказ) и Восточной Азии".

          Кто, как не Вавилов, великий собиратель растительных ресурсов земли, творец мировой коллекции семян культурных растений, мог понять эту сторону поисков Мичурина? По существу, оба растениевода, независимо друг от друга, пришли к выводу, что отечественное сельское хозяйство нужно обновить за счет растительных богатств земного шара.

          Об этой великолепной находке Мичурина Николай Иванович не раз напоминал другим ученым. Отправляя в 1934 году группу сотрудников на Дальний Восток, он как бы в укор говорил: "Просто неприлично становится... Абиссинию мы понимаем, а на Дальнем Востоке занимаемся болтологией, и кончилось тем, что тамошний материал для гибридизации плодовых вовлек Мичурин..."

       Однако, сторонник хромосомной теории наследования признаков, Николай Иванович не мог согласиться со всеми приемами и выводами селекционера-плодовода. В частности, он совершенно не мог принять утверждение Мичурина о том, что так называемые вегетативные гибриды (потомки двух сращенных между собой различных растений) полностью подобны гибридам, полученным половым путем, то есть в результате скрещивания. Современная биология окончательно опровергла "учение" о вегетативной гибридизации как ненаучное. Почему у Мичурина, современника Моргана и Меллера, в то время гениальных и передовых ученых генетиков, могли возникнуть такие ошибки?

           Надо напомнить, что, хотя наиболее значительные открытия в генетике, которые полностью перевернули старые представления о переносе наследственности, были сделаны в тридцатых годах двадцатого века, Мичурин, которому в это время перевалило уже за семьдесят пять, не мог следить за быстро развивающейся мировой наукой. Тут нет его вины. Русский селекционер-самоучка и без того внес в биологию немалый вклад.

       Вокруг Ивана Владимировича, пишут биографы, нашлись люди, пожелавшие представить его безгрешным теоретиком. Они решили использовать возникшую в 30-х годах всенародную симпатию к Мичурину, для того чтобы создать в Козлове научно-исследовательский институт генетики. Кому-то не терпелось погреть руки на славе великого садовода.
 
          Поэтому поводу президент Всесоюзной сельскохозяйственной академии Н. И. Вавилов писал видному плодоводу В. Л. Симиренко: "Товарищи из Козлова используют всуе имя И. В. Мичурина. В писаниях Ивана Владимировича при всех его больших заслугах есть много элементов ненаучности, так же, как и у Бербанка.
 
         Дискутировать эти вопросы можно только в спокойной обстановке при достаточной подготовленности аудитории и судей, что, как Вы знаете, бывает не всегда... Одно дело большие заслуги Мичурина, ценность выведенных им сортов и ценность Ивана Владимировича самого как труженика, пятьдесят лет упорно и талантливо работающего, а другое дело - научная селекция, научное плодоводство.
 
          Для Ивана Владимировича они вовсе не были обязательны; по существу, его работа была его индивидуальным делом, с института же мы спросим науку. И то легкомыслие и, по-видимому, небольшой багаж, который свойствен ряду товарищей в Козлове, найдет объективную оценку в стране если не сегодня, то завтра".

           В этой оценке, нет для Мичурина ничего обидного. Вавилов как крупный биолог-теоретик с одобрением относился к практическим достижениям селекционера Мичурина. Но при этом он откровенно критикует ряд ненаучных, слабых мест в мичуринской теории.
 
           Вавилов отметил, что в работах Мичурина биологические теории по существу играют очень малую роль. Как и американец Лютер Бербанк, селекционер из русского города Козлова очень многого добился в своем саду за счет своей интуиции и огромного опыта.
 
           Да Мичурин и сам, как всякий крупный исследователь и человек, никогда не выдавал свои взгляды за абсолютную истину. В самой первой своей книге, которая была издана при участии Вавилова, Иван Владимирович писал: "Я нисколько не претендую на какую-то выставку новых открытий или на опровержение каких-либо установленных авторитетами науки законов, я только излагаю мои заключения и доводы на основании личных, практических моих долголетних работ в деле выведения новых сортов плодовых растений, причем, очень может быть, впадаю в некоторых случаях в ошибки неправильного понимания различных явлений и жизни растений и приложения к ним хотя бы законов Менделя и других учений последнего времени.
 
         Но такие ошибки неизбежны при всяких работах и большого значения иметь не могут, так как впоследствии, вероятно, будут исправлены другими деятелями".

                18


        И вот теперь время перейти к технике создания невидимого возбудителя удовольствия – основы современного убийственного био-цифрового оружия. «Автором» которой и стал Мичурин – здесь важно вспомнить его работы и по вегетативному, и по половому скрещиванию растений. Есть в его биографии один факт, о нем селекционер вспоминал как о забавном случае из своей жизни. Это посещение его питомника протопопом Христофором Потапьевым, окончившим духовную академию и уважаемым прихожанами города  Козлова, где жил и работал Мичурин. «Твои скрещивания, — заявил протопоп, — отрицательно действуют на религиозно-нравственные помыслы православных… Ты превратил сад божий в дом терпимости!» Но этот факт очень важный и имеет большое значение для осмысления «корней»  современных, уже «цифровых», угроз человечеству.
      Этот эпизод  режиссер Борис Светозаров показал в своем фильме «Мичурин». В 1955 году он снял документальный фильм на МосНаучфильме «Великой преобразователь природы». Без слез его невозможно смотреть. Я, во всяком случае, невольно заплакала, когда увидела, как работал Мичурин с растениями, желая получить красивые и сладкие  экзотические плоды на основе невзрачных и кислых отечественных яблок.
В фильме подробно показывают, как Мичурин скрещивал растения, которые «не хотели» скрещиваться. Он использовал фактор удовольствия -  возбуждал их пестики. Пестики у растений, не то что, половой орган у мужчины, где крепятся яички с семенами. Семенники  растут отдельно, рядом с пестиками, и в определенный момент посыпают пыльцой – «спермой» - эти пестики. Но Мичурин в своих целях отрывал у цветков семенники, делая цветок евнухом. И накрывал его, чтобы его не опылила пыльца с другого цветка. Вместо собственного опыления  он посыпал пестики пыльцой, которую пестик принимал, потому что она его возбуждала. Родственная была. И вслед за этой возбуждающей пыльцой к яичникам цветка  проходила чуждая пыльца, которая была нужна для получения нового вида. Потому что возбужденный пестик проводил и эту пыльцу к яичнику.       Даже природу можно обмануть с помощью удовольствия, которое дает и растениям Бог для размножения. А человек использует его для своих целей – чтобы получить еще большее удовольствие для постоянного пользования – сладкий фрукт.
Это и имеет в виду Библия, когда говорит о первородном грехе Адама и Евы и об искушении Змием Евы яблоком познания. В наше время мы видим  процесс искушения этим греховным яблоком – новым оружием удовольствия, изобретенным с помощью  цифровых технологий.
Мичурин скрещивал таким образом не только виды, но и роды растений (межвидовое и межродовое скрещивание). И получал плоды от скрещивания яблони и боярышника, яблони и груши, рябины и груши, абрикоса и сливы, айвы и груши, черемухи и вишни.
Идеологическое начало  нового оружия началось еще при Николае Первом, который допустил во дворце маскарады, где люди под масками неизвестных могли крутить любовь с кем хотели и как хотели.  Но секс был бесконтактным – только возбуждение и эпилепсия. Мичурин осуществил мечту русских царей о получении новой породы. Показал  пути к этой мечте. Сталин спохватился и запретил генетический отбор. Но было поздно. Процесс пошел во всех развитых странах. Гитлер поступил откровенно и грубо, не скрывая нацистской правды. Поступил как истинный садист. Поэтому его убили «всем миром». Сегодня  новое оружие садистов использует испытанный Мичуриным способ – получать нужные изменения в человеке путем оружия  удовольствия. При этом возраст не имеет значения – все делает «цифра». И с этим невозможно бороться – только убить себя, заказав  родным крематорий, и оставить после себя пепел, чтобы не быть скрещенным с кем попало в угоду современным экспериментатором.
В фильме Светозарова есть интересные кадры, как красивые «сочные» девушки опыляют – возбуждают - пестики растений. Ну как  не заплакать при виде работы над жертвами этого нового оружия (там они – пока что в виде цветов)?

19

Скрещивание растений разных видов и родов – хоть вегетативное, хоть половое – в общем-то стоит на принципе создания земли. Из чего она состоит? Из умерших растений и живых существ. И кто сказал, что она не хранит информацию о них? Если «воскресить» эту информацию и создать по ней образы составных «ингредиентов» земли, то получится существо, в котором соединились разные люди, животные, растения. Такое вот ужасное «дитя» доктора Франкенштейна. А чем от него в принципе отличается  яблоня, из ствола которой торчит ветка с грушами?
Но не земле, а ведущим правящим родам в истории человеческой цивилизации принадлежали уроды и монстры. Потому что, желая быть ближе к богам, не подпуская представителей не царских кровей в семьи, они совершали самые отвратительные инцесты, совокупляясь с матерями, дочерьми, сестрами, отцами, сыновьями и братьями и рожали неполноценное потомство из-за генетических отклонений. Насилуя своих близких, цари насиловали саму природу.
Но ученые из века в век все же пытались получить не «дитя Франкенштейна», а совершенного человека, вторгаясь в его организм. Сегодня, например, известна «чистка» зародышей, когда их организм еще в утробе матери освобождается от «генетических недостатков». Но и тут случаются серьезные сбои, зародыша приходится уничтожать, не добившись нужного результата. Так что генетика не стала панацеей в процессе создания  человеческого совершенства.
И вот на сцену жизни вступили высокие технологии – пресловутая «цифра», то есть, информация. Какова ее перспектива? Она ужасна, потому что осуществима и даже уже действует, как можно предположить. Об искусственном интеллекте много говорят специалисты и представители власти. Они его хотят, они его жаждут. Это и понятно. Новая технология позволяет сделать с человеком то, что никогда никому не удавалось. Если раньше его покоряли с помощью войн и насилия, то теперь – с помощью удовольствия, которое отправит в рабство весь мир.
         Приведу пример. Я точно знаю, что сегодня используются  такие совершенные высокотехнологичные приборы, которые позволяют «подкрасться» к любому из нас и внедриться в  организм с помощью своего рода «электронной почты». То есть, в вас всаживают  невидимый чип – электронный адрес, и вы становитесь «компьютером», готовым принимать любую «почту» вашего хозяина, его команды. Одна из которых – воздействие на органы – возбудители удовольствия. То есть, вы начинаете подчиняться невидимому и неизвестному «сожителю» путем  половых раздражителей. Я конечно не знаю, как это делается, но доказательством могут служить опубликованные в Сети примеры неожиданной и необъяснимой эпилепсии на глазах у миллионов людей. Публичной атаке были подвергнуты самые видные люди мира. думаю, это было серьезным предупреждением: не противьтесь тому, что запущено внутрь вас.
То, что вызывает в человеке  конвульсии удовольствия, это и есть будущая новая политика, экономика, медицина, новый глобальный социум и, если хотите, новая мировая религия. Возможности нового орудия угнетения человека беспредельны. Главная же из них – создание людей по заказанным  образцам. Никого при этом не нужно выращивать в колбе, не нужно менять пол, возраст, внешность. Можно просто взять  цифровой чип – информацию, скачанную с интересующего заказчика человека и пересадить ее в другого, также интересующего его, а если нужно, еще и третьего, четвертого…
         Да, толстая глупышка - любимица какого-то урода-извращенца, располагающего  безграничными возможностями, вдруг заговорит голосом известной актрисы, или волшебно запоет, или сочинит прекрасные стихи! Заманчиво, да? Конечно, и даже, наверное, реально. Но рано или поздно, такой человеческий цифровой «гибрид» начнет войну внутри себя. Дура будет изгонять умницу, а та – уничтожать дуру. Гибридизированный человек-киборг будет особенно агрессивным и, в конце концов, покончит с самим собой. Вообще-то такая «гибридизация» напоминает уже существующее явление раздвоения личности. Психиатры считают его загадочным и даже не держат за психическое заболевание. Поневоле задумаешься: откуда это взялось? Строили же наши далекие предки как-то пирамиды, может быть, и «дитя Франкенштейна» создавали когда-то по принципу создания земли?

20

 Господа, управляющие миром, мечтают о человеке-«цифре» не только ради своего удовольствия, конечно. Просто «новые» люди в очередной раз позволят получить огромные материальные возможности сильным мира сего. Получив безграничную власть над «оцифрованными» людьми, прежде всего, я думаю, они создадут такое количество  публичных домов, которого еще не было в истории человечества. Под угрозой сексуального рабства окажется практически любой! Попавшиеся на крючок «цифрового» сексуального удовольствия и ставшие киборгами – даже министры – однажды утром проснутся в публичном доме и даже не заметят этого. А уж кто там будет управлять их похотью, какая, к примеру, террористическая организация, откуда им  знать? Также это коснется и публичных людей, весьма склонных к всевозможным «забавам» - ведь такой соблазн иметь с ними бесконтактный секс на любом расстоянии и в любое время и чувствовать их покорность всякому, кто способен заплатить за предоставленную услугу.
Если эти технологии из области создания искусственного интеллекта будут внедренные в полной мере, произойдет глобальная катастрофа в результате перестройки всей жизни человеческого общества.
Но для всех окружающих это предположение покажется просто безумием. А если высокие и убийственные технологии уже работают? Кто это скажет точно – приемов обнаружения вторжения и  охраны здоровья от него, охраны личности нет, объясняющих и запрещающих законов нет. Живем, как в темной комнате с неизвестными, потому что мировым элитам не терпится заполучить новые возможности  владеть миром и обогащаться без меры.
Интересно, что скорее всего, Сталин понимал опасность разработок уже  не идейно, а физиологически «нового человека». Может, потому и запрещал – правда, не опыты Мичурина и Лысенко, а настоящих  генетиков? Понимал в силу глубокого религиозного воспитания и  религиозного же  образования, которые проповедуют воздержание, а не стремление к удовольствию любыми способами. И тут  просится еще один вывод: но если глава  коммунистов руководствовался соображениями православия в переделке человека, то почему Советский Союз считался светским государством? Очевидно же, что Россия была, есть и всегда оставалась  православным государством. И ложь не пошла во спасение  коммунистическому руководству СССР и самой страны.

ОТРЕДАКТИРОВАННЫЙ  ГЕНОМ  УГОДЕН БОГУ!


1



Нобелевскую премию за редактирование генома (по химии) получили «Матери генетического редактирования» - француженка  Эмманюэль Шарпентенье и американка Дженнифер Дауна. Это произошло спустя всего восемь лет после выхода их статьи о том, что бактериальную систему CRISPR/Cas9 можно использовать для целевого редактирования генома. Несмотря на краткий (для Нобелевского комитета) срок, этой премии мир успел заждаться — то, что после открытия CRISPR/Cas9 жизнь уже не станет прежней, стало ясно давно.
      Работа Дженнифер Дудны и Эммануэль Шарпантье, от которой начался отсчет новой эпохи в молекулярной биологии (а затем и медицине), вышла в журнале Science в 2012 году. Суть ее, в двух словах, была такой: систему редактирования ДНК, которой пользуются бактерии, чтобы избавляться от вирусов в своем геноме, можно так доработать, чтобы она разрезала вообще любую, на усмотрение исследователей, последовательность в ДНК.
      Восторги по поводу CRISPR/Cas начались не сразу. «Вау-эффект был после того, как Джордж Черч и Фэн Чжан показали через полгода, что можно делать редактирование в клетках человека, — вспоминает профессор Сколтеха и университета Ратгерса Константин Северинов. — Но их (Дудны и Шарпантье — N + 1) результат, что можно программируемо вводить раскусы в ДНК in vitro, был тем шагом в сторону, который позволил потом делать все остальное.»
       За восемь лет, что прошли с момента публикации статьи Дудны и Шарпантье, «все остальное» с CRISPR/Cas9 уже сделали — как самое страшное, так и самое невероятное. С помощью генетического редактирования исследователи научились удалять, встраивать и переписывать гены, находить коронавирус в капле слюны, перекрашивать «генетическими ножницами» коров, выращивать устойчивые к патогенам картошку и бананы, лечить болезни крови — и даже создали генетически модифицированных детей.
        И, как это часто бывает с хорошими открытиями, система CRISPR/Cas поставила больше вопросов, чем дала ответов.

2

             Чего не может CRISPR/Cas? Строго говоря, CRISPR/Cas9 не была первой системой генетического редактирования. Вносить направленные изменения в геном молекулярные биологи умели и раньше: сначала — с помощью плазмид и вирусных векторов, которые встраивали нужный ген в ДНК (так были созданы первые ГМО), потом — посредством нуклеаз TALEN и «цинковые пальцы». Но первый метод не позволял работать точно, и зародыши животных с нужными вставками приходилось отбирать из множества неудачных вариантов (что совсем не применимо к людям). Второй метод был куда более точным, но громоздким: для каждого эксперимента «молекулярные ножницы» приходилось конструировать заново.
         CRISPR/Cas9 покорила мир своей простотой. «Ножницы», то есть фермент Cas9, во всех случаях одинаковы. Различается только гидовая (направляющая) РНК — нить, комплементарная тому участку ДНК, рядом с которым планируется разрез. Она и служит наводчиком для фермента-ножниц. Таким образом, чтобы поменять мишень, не нужно пересобирать систему — достаточно в пробирке построить короткую РНК нужной последовательности.
          «Чтобы, допустим, собрать TALEN, нужно работать три месяца очень плотно, а может и больше, — рассказывает заведующий лабораторией редактирования генома Научного центра имени Кулакова Денис Ребриков, — а CRISPR... сам-то фермент в холодильнике лежит, уже готовый. Направляющую фермент РНК мы делаем за четыре дня. И при этом результат гарантирован. С TALEN-ом еще неизвестно, получится за три месяца собрать, или надо будет переделывать. А тут гарантированно».

       Простота этого механизма и сделала его многофункциональным. Если разрезать ДНК по двум концам гена, можно удалить его целиком (или какую-то часть). Если подсунуть клетке «заплатку», которую она сможет встроить на это место, можно заменить ген на другой. Если «затупить ножницы», то есть инактивировать Cas9, то можно придать системе и другие функции: например, находить и окрашивать заданные места в ДНК или заменять один нуклеотид на другой, не разрезая цепи (так работают т.н. «редакторы оснований», base editors).
        В 2015 году Дженнифер Дудна, как она вспоминает в своей книге «Трещина в мироздании», мечтала о том, как «из неудобочитаемого документа, с трудом поддающегося переводу, геном станет таким же податливым, как фрагмент литературного произведения в руках умелого редактора». Поначалу казалось, что так действительно и произойдет. Но с тех пор стало понятно, что и молекулярный бог не всемогущ.
      «Я думаю, что ранний энтузиазм по поводу возможности быстрого применения CRISPR в биомедицине сейчас скорее притушен, — говорит Константин Северинов. — Возникло понимание, что точность неабсолютна, что двухцепочечные раскусы, которые вводили первые CRISPR-ы, могут вызывать большие изменения в геноме, и даже апоптоз („самоубийство“ клеток — N + 1). В этом смысле технологии нового поколения (например, редакторы оснований — N + 1) скорее наоборот пытаются избежать возникновения направленного раскуса, на котором были построены работы Дудны, и показывают скорее, как это обойти».
Но даже в тех случаях, где система CRISPR/Cas9 работает довольно точно, не всегда ясно, как ее применить технически — особенно если речь идет не о лабораторном животном, а о человеке, ради которого — чего не скрывают ни Дудна, ни Шарпантье — вся эта работа и затевалась.
Редактировать отдельные клетки несложно — и это уже пытаются делать, когда речь идет о лечении пациентов с ВИЧ или болезнями крови. Но как быть с целым человеком, в генах которого что-то пошло не так? «Если у вас поражена печень, вам нужно каким-то образом изменить клетки, желательно все, а их там миллиарды или триллионы, — рассуждает Северинов. — Как это сделать — совершенно неясно. Но это не проблема CRISPR, это проблема отсутствия методов эффективной адресной доставки чего бы то ни было в определенные клетки конкретных тканей».
Тем временем, попыток найти решение становится все больше. За восемь лет переписывание ДНК стало рутинной процедурой, инструменты для которой распространились далеко за пределы премиальных лабораторий — есть даже наборы для учебных лабораторных работ. С CRISPR/Cas9 работают по всему миру, от России до Австралии, и даже африканские страны сообщают, что хотели бы редактировать людей, а не ограничиваться животными и растениями. А это порождает уже новую проблему: сможем ли мы вовремя остановиться?

3

До освоения CRISPR/Cas9 генетическая модификация была делом трудоемким, а в отношении людей — и вовсе невозможным. Наследственность представлялась тяжелой ношей, которую мы не в силах ни изменить, ни облегчить и которую, вместе со всеми ее несовершенствами, нам предстоит тащить до конца жизни и переложить на плечи потомков. С появлением «молекулярных ножниц» на горизонте забрезжила надежда на то, что генетические беды с нами не навсегда и что однажды мы сможем выбрать, какие гены нести с собой дальше. Но для этого нужно будет решиться бросить их раз и навсегда — вырезав из зародышевого генома и заявить впоследствии родным людям: вы мне не родственники больше! Каково искушение для многих сегодня, тех, кто не удовлетворен своим родством по тем или иным причинам, не правда ли?
Это совершенно новый уровень вопросов, не на все из которых современная генетика готова дать ответ. Много ли, на самом деле, мы знаем вредных мутаций, которые действительно нуждаются в починке, или заведомо полезных генов? На поверку оказывается, например, что генные варианты, которые повышают вероятность болезни Альцгеймера, повышают и фертильность (противоположность – бесплодие –Т.Щ.), защитная мутация от ВИЧ влечет за собой риск заболеть гриппом, а гены высокого роста могут сокращать жизнь. И если в случае с животными ученые еще решаются на смелые эксперименты — например, вырезать одним махом десятки ретровирусов из генома свиньи — то как только речь заходит о людях, боязнь «эффекта бабочки» (когда небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении) перевешивает, и мало кто из специалистов оказывается готов рисковать.
Разумеется, возникает вопрос этики – вопрос к Богу: он-то позволяет эти эксперименты по усовершенствованию человека без его ведома? И этот вопрос для ученых мучителен. На церемонии объявления нобелевских лауреатов первый вопрос Эммануэль Шарпантье задала китайская журналистка. Она говорит быстро, пытаясь уложиться в отведенные секунды, и голос ее через маску звучит нечетко и глухо. «Многие ученые перед лицом трудностей обращаются к богу за мудрым советом. А вы — сочетаете химию и религию, когда занимаетесь наукой?» Лица Шарпантье не видно — на нобелевской пресс-конференции она выступает по телефону — но слышим на другом конце трубки очаровательный смех. «Я не уверена, что поняла вопрос, — отвечает Шарпантье. — Говорю ли я с богом? Нет».
Упреки за вмешательство в божественный промысел достаются ученым регулярно. Так говорили про первых генетиков, а до них о селекционерах — еще до того, как в моду вошла евгеника и идея создать «человека улучшенного». О «неестественности» происходящего говорили, когда появились первые генно-модифицированные организмы и техника ЭКО — дети «из пробирок». Два года назад мы назвали «Игрой в бога» материал о том, как Нобелевские лауреаты по химии 2018 года научились получать новые белки с помощью направленной эволюции в пробирке. Нынешние лауреаты поднялись по лестнице в небо еще выше.
Тем не менее, давно было понятно, что готовые на риск ученые найдутся. Как только стало ясно, что CRISPR/Cas9 может работать и внутри клеток человека, Дженнифер Дудну начали мучить кошмары. В своей книге она вспоминает, как сравнивала себя с Робертом Оппенгеймером и доктором Франкенштейном, а однажды во сне ей явился сам Гитлер со свиной мордой вместо лица и вопросил: «Я хочу понять, какие применения есть у этой удивительной технологии, которую вы создали».
Кошмар Дудны стал явью в ноябре 2018 года, когда китайский биолог Цзянькуй Хэ рассказал о том, что при его участии появились первые генетически модифицированные дети. И несмотря на то, что мы до сих пор не знаем (и не исключено, что не узнаем никогда), что стало с их геномами и здоровьем, после этого случая стало ясно, что нужно научиться проводить границу между этичным и неэтичным применением CRISPR/Cas. Тем более, что после скандала с Хэ желающие отредактировать эмбрионы человека не исчезли — так, собеседник N + 1 Денис Ребриков вскоре после скандала с Хэ заявил, что ищет семейную пару с наследственной глухотой, готовую родить генетически-модифицированного ребенка, чем вызвал бурный протест сегодняшних лауреатов. Самого Хэ увлечение нобелевским изобретением Дудны и Шарпантье довело до тюрьмы — сидеть в ней китайскому ученому осталось еще два года.
Несмотря на то, что сама Дудна изначально не была категорически против вмешательств в наследуемый геном человека, она вместе с Шарпантье и другими родителями CRISPR/Cas призвала научное сообщество прекратить подобные эксперименты — до тех пор, пока мы не научимся редактировать геном безопасно и не договоримся о том, как это законодательно регулировать ( что чрезвычайно важно и является главной проблемой в разрешении этической – божественной - стороны вопроса). За два года, что прошли с того времени, научное сообщество договорилось лишь об одном: полностью запрещать редактирование никто не собирается. Но чтобы получить на него разрешение, новому Хэ придется долго доказывать, что его технология безопасна, а «генная хирургия» действительно необходима — и значит, споры о редактировании генома эмбрионов продолжатся.

4

Но давайте внимательнее посмотрим, может ли быть угоден  Богу отредактированный геном? И вообще – возможно ли рассматривать так этот вопрос – ведь до Бога, как говорится, далеко… И тогда мы должны задаться вопросом, исходя из библейских постулатов: к усовершенствованию человека толкает нас Бог или его вечный соперник, начальник преисподней? Кому важнее этот новый человек? Ведь, по Библии, такой уже был – когда ангелы стали изменять Богу, сходили на землю и соединялись с земными женщинами. От этих союзов рождались  красавцы-великаны, но они, пользуясь превосходством, стали угнетать население земли и породили рабство и другие тяжкие пороки. Расплата, как известно, была ужасной – Всемирный потоп, уничтоживший всех поголовно людей кроме одной богоугодной семьи Ноя, которая должна была дать Земле более совершенных людей, но не дала…
            Всеми;рный пото;п — широко распространённый среди народов мира и в ряде религиозных текстов рассказ о широкомасштабном наводнении, которое стало причиной гибели почти всех людей. В соответствии с этим рассказом, Бог насылает на людей потоп в наказание за неверие, нарушение законов, убийство животных и т. п. Согласно Книге Бытия, потоп явился Божественным возмездием за нравственное падение человечества. « Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь [Бог]: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.
Бог решил истребить путём потопа всё человечество, оставив в живых лишь благочестивого Ноя и его семью — Ной и его семья, таким образом, были единственными людьми, угодными Богу, среди всех живущих в то время на земле.
Бог заблаговременно сообщил Ною о своём решении и повелел построить Ковчег — судно, способное пережить готовящийся потоп. Бог дал Ною точные указания, как построить ковчег и снарядить его для длительного плавания, какими должны быть его размеры.
          К началу работ по постройке ковчега Ною было 500 лет, и у него уже было три сына. После постройки ковчега, перед потопом, Ною было 600 лет. Время от объявления потопа Богом до окончания постройки ковчега, согласно богословским толкованиям, составляло 120 лет.
          Когда работа была завершена, Ною было велено зайти в ковчег с семьёй и взять с собой по паре от каждого вида нечистых животных и по семь — каждого вида чистых животных, живущих на земле. Ной исполнил указание (в некоторых переводах — животные сами зашли в ковчег)[, и, когда двери ковчега закрылись, воды обрушились на землю. Наводнение длилось 40 дней и ночей, и «всякая плоть, движущаяся по земле» погибла, остался лишь Ной и его спутники. Вода стояла так высоко, что ею покрылись все высокие горы. Спустя 150 дней вода стала убывать, и в семнадцатый день седьмого месяца ковчег пристал к горам Арарат (имеется в виду горный массив). Однако лишь первого числа десятого месяца показались горные вершины. Ной ждал ещё 40 дней, после чего выпустил ворона, который, не найдя суши, каждый раз возвращался назад. Затем Ной трижды (с перерывами по семь дней) выпускал голубя. В первый раз голубь также вернулся ни с чем, во второй — принёс в клюве свежий масличный лист, что означало, что показалась поверхность земли. В третий раз голубь не вернулся. Тогда Ной смог покинуть корабль, и его потомки вновь заселили землю.
          Выйдя из ковчега, Ной принёс жертвоприношения, и Бог обещал восстановить порядок вещей и более никогда не уничтожать людской род через потоп. Как знак этого обещания в небесах воссияла радуга — завет Бога с людьми. Бог благословил Ноя, его потомков и всё, что на земле.
         Кроме канонических книг Библии, рассказ о потопе содержится также в поздних апокрифах. Наибольшую известность получила Первая Книга Еноха. Рассказ в основных линиях совпадает с изложенным в Книге Бытия, однако причина потопа указана более подробно. Согласно Первой Книге Еноха, смешение ангелов («Сынов Божиих») с дочерьми людей привело к появлению исполинов, что вызвало социальное неравенство и угнетение, войны, распространение среди людей магии и колдовства, падение нравов.
           В еврейской Аггаде[ рассказывается, что перед тем, как Бог наслал потоп, он семь дней был в трауре по миру, который создал.
            Потоп разделил библейскую историю на допотопные и послепотопные времена.

5

Но почему богоугодная семья Ноя не дала Земле  совершенных людей, а, напротив, заселила ее новыми грешниками, ради исправления которых Бог, отчаявшись, отдал на казнь собственного сына, то есть, часть самого себя? Потому что помешала этому чисто физиологическая и генетическая проблема – инцест, родственные браки внутри семьи Ноя.
         А если, как и Всемирный потоп, и рождение Иисуса, отредактированный геном – его собственный проект, который нынешние ученые лишь осуществляют? Возможно, он решил сделать, как обещал – не уничтожать весь людской род, а исправлять его изнутри, уничтожая пороки в корне. И тут сразу возникает проблема свода законов по осуществлению этого проекта, ограничивающих права тех, кто получил эти особые знания по редактированию генома. Чтобы они не могли использовать его не во благо.
         Можно, конечно, сказать, что такое предположение про божественный проект – из области фантастики. Но тогда и сама тема этики в данном достижении –фантастика?
       Многие великие ученые не успевают стать лауреатами престижной премии — Нобелевскому комитету не хватает времени оценить последствия их открытий. Иногда между открытием и наградой проходит почти полвека.  Но что там пятьдесят лет! Проблема инцеста и его печальных последствий при рождении детей-инвалидов волновала селекционеров, которые проводили опыты на растениях, добиваясь высокосортности еще в шестнадцатом веке.

В России  тульский помещик Андрей Болотов занимался селекцией в своих садах на уровне европейских селекционеров. Ему принадлежат значительные разработки в теории будущей науки - классической генетики. В Европе это делали Джон Госс - в Англии, Огюстен Сажрэ и Шарль Ноден - во Франции. Основой же для классической генетики послужили труды – законы Грегора Менделя, австрийского монаха, о принципах передачи наследственных признаков от родительских организмов к их потомкам. Но хотя его часто называют отцом генетики, она как учение о наследственности уходит корнями в античность. Зачатки современной генетики появились в конце XVIII века, как бы не выглядело это странным, когда в Европе и Северной Америке один за другим открывались дома сумасшедших: для отчетности перед властями врачи и психиатры собирали и обрабатывали подробные данные о пациентах и, в конце концов, пришли к догадке, что безумие обусловлено наследственностью.
К середине XIX века было открыто явление доминантности - единообразие гибридов в первом поколении (все гибриды первого поколения похожи друг на друга), расщепление и комбинаторику признаков во втором поколении.
Андрей Болотов стал первым русским учёным-помологом, давшим описание более 600 сортов яблонь и груш и создавшим ряд новых сортов плодовых культур. Наблюдая за своими яблонями, Болотов увидел и впервые описал явление дихогамии. В работах Болотова можно найти в самой общей форме мысли об использовании того, что мы сейчас называем гибридизацией. Научная помология, основоположником которой считается Андрей Тимофеевич Болотов, возникла в конце XVIII столетия и существенно отличалась от описательной тем, что классификация сортов яблони и груши проводилась по «существенным и случайным» признакам. В группу случайных А. Т. Болотов ввёл признаки, меняющиеся под влиянием окружающей среды и агротехники — величину, форму и окраску плодов, толщину и длину побегов. К существенным, то есть, мало изменяющимся, он относил строение блюдца и воронки, толщину и характер поверхности кожицы плода, твёрдость и вкус мякоти, строение сердцевины и продолжительность хранения плодов.
Еще в 1780 году Андрей Болотов знал, что такое дихогамия и каково ее значение для перекрестного опыления. Дихогамия —в биологии феномен раздельного во времени проявления противоположных половых признаков у организмов-гермафродитов. Свойственна некоторым рыбам, брюхоногим, а также многим цветковым растениям. У растений проявляется как неодновременное созревание в цветках пыльников и рылец, что очень важно для правильного оплодотворения растений – перекрестного опыления, когда пыльца с одного цветка перелетает на другой – в одном соцветии. И недопущения имбридинга – инцеста, который препятствует продолжению вида (рода).
Инцест является ярко выраженной формой инбридинга, когда скрещивание происходит между особями, связанными прямым родством. Предельная его форма — самооплодотворение. При близкородственном скрещивании (или самоопылении у растений) может возникать инбредная депрессия: уменьшение урожайности растительных культур, измельчание животных, возникновение аномалий и уродств. Это объясняется гомозиготностью по вредным рецессивным аллелям и решается выбраковкой носителей дефективных генов. (У  людей, совершивших инцест, эти дефективные гены порождают, как одно из последствий неправильного развития, гомосексуализм, физические уродства и умственную отсталость).

6

Если подходить к библейским преданиям с современными научными понятиями и такой же фразеологией, то что получается? Поняв, что допустил ошибку с  созданием  общества новых людей на Земле из одной семьи после Всемирного потопа, Бог для исправления дал им часть себя. То есть, использовал земную женщину как суррогатную мать, внедрил в нее эту часть, и родился богочеловек – непобедимый возвышенный учитель  людей. То есть, в сегодняшнем процессе редактирования генома нет ничего нового – все уже это было использовано самим Создателем: с помощью земной суррогатной матери получился клон самого господа. И он не был «земным», не был родственником людей, а имел лишь их облик. Вот что дает нам в современной терминологии понимание зарождения христианства. И Троицу для кого-то, может быть, легче понимать, исходя из опыта клонирования.
           Как бы не воспевали в СССР Ивана Мичурина последователем в его опытах теории марксизма-ленинизма, а не генетики Менделя, именно он своими опытами доказал, что новый вид растений можно получить не «воспитанием» в  суровых условиях, а с помощью отдаленной гибридизации, то есть, скрещивания разных видов. Что можно сделать только операционным – принудительным – путем. Иван Мичурин повторил «опыт Бога»,  подсаживая один вид растений другому, лишая этого другого части его «детородных» органов и семени.
        Академик  Николай Вавилов проследил три последовательных этапа, которые прошел Мичурин от первых неудачных экспериментов до полной победы своего метода. После того как длительная акклиматизация южных сортов не оправдала себя, Иван Владимирович обратился к отбору сеянцев, взращенных из семян лучших, опять-таки, южных сортов. Снова неудача. Только после этого он понял, что продвинуть плодоводство на север нельзя без скрещивания южан с северянами и без дальнейшего жесткого отбора.
           Крупнейшая заслуга Мичурина, по мнению Вавилова, состояла в том, "что он, как никто в нашей стране, первым выдвинул идею отдаленной гибридизации, смелой переделки видов растении путем скрещивания их с другими видами и научно и практически доказал правильность этого пути". Именно по этому мичуринскому направлению развивалось и развивается современное плодоводство. Именно этим путем И. В. Мичурин вывел около 350 различных сортов яблонь, груш, слив, абрикосов, персиков, винограда.
          Вторая идея, которую так же очень высоко оценил у Мичурина Вавилов, была идея "широкой мобилизации сортового материала для скрещивания". В маленьком Козлове, раньше чем в самых блистательных питомниках мира, начали использовать для улучшения местных сортов дикорастущие, холодостойкие и болезнеустойчивые формы плодовых деревьев из Сибири, Канады, горного Китая, Тибета, с Дальнего Востока.

           "И.В. Мичурин первый понял исключительное значение смелого, широкого привлечения диких и культурных форм из трех основных очагов плодоводства в умеренных зонах, именно из Северной Америки, Юго-Западной Азии (включая Закавказье и Северный Кавказ) и Восточной Азии", - писал Вавилов.
           Но использовать эти сорта Мичурину удалось лишь  с применением метода транспортировки пыльцы с этих растений в органы размножения растений - подопытных объектов. То есть, метода того самого  редактирования, который (грубо говоря, конечно) применяется сегодня в изменении генома не только растений, но и животных, и человека (может быть применен).
        Очень жаль, но в СССР успешный опыт Ивана Мичурина как предшественника в деле мировых генетических разработок было  строго запрещено называть правильными научными терминами. И полмиллиона советских рублей исследователь получил и за то, чтобы истина не разглашалась, а подменялась  лженаучными фразами. Как видим, не осмеливался открыть истину даже Вавилов. Которого впоследствии все-таки обвинили в измене. И это одна из причин, по которой ныне в нобелевских лауреатах по этой теме не российские ученые, а зарубежные. Так решили еще большевики в начале двадцатого века. И  с большого расстояния времени теперь отлично видно, что они-то и были  самыми яростными ретроградами в мире, подобно средневековой инквизиции, хотя  пышными фразами на публике ратовали за  прогресс в своей новой стране.

7

Конечно, дело не только в престижной премии и в мировом признании лидерства в генетике, которого мы в этом вопросе, увы, не имеем. Дело в больших-больших барышах, которые мы, таким образом, упустили и упускаем. Потому что они будут в карманах  признанных первооткрывателей, которые и получают патент.
         В Википедии есть отдельная страница со списком наград, которые уже получила за свою работу Дженнифер Дудна — с 2012 года их уже 31, не считая Нобелевской премии. «Спустя два-три года после выхода знаковой статьи 2012 года значение всего этого уже понимали. Но все-таки понадобилось несколько лет, чтобы другие команды повторили и удивились простоте, работоспособности и эффективности. В 2014 году  пошел вал статей об использовании CRISPR/Cas. В 2015 году Дудна и Шарпантье уже вошли в прогноз Clarivate Analytics. Как известно, он обычно на несколько лет опережает выбор Нобелевского комитета — и тем не менее, с этого года премии за CRISPR/Cas стали ждать всерьез: с интересом и трепетом.
          Интрига здесь состояла не только в том, когда именно Нобелевский комитет «дозреет» — было до последнего момента неясно, кто именно в этом решении будет фигурировать. Как часто бывает с великими открытиями, «родителей» у них можно насчитать больше, чем положено по нобелевским правилам.
          В своей работе Дудна и Шарпантье только наметили принципы, по которым должны работать «молекулярные ножницы», и опробовали их на бактериях. До реальных побед в мышиных и человеческих клетках их вскоре «докрутили» Джордж Черч и Фэн Чжан, которым не нашлось места в нобелевском списке (их Clarivate Analytics тоже прочил в лауреаты, в 2016-м). Кроме того, параллельно с Дудной и Шарпантье те же самые принципы сформулировала группа литовских исследователей под началом Виргиниюса Шикшниса — со своей статьей они опоздали буквально на несколько недель. Кому из них действительно стоило вручить «материнский капитал» за CRISPR/Cas?
        Эти споры шли не только в стенах шведской Академии Наук. Уже несколько лет конфликтуют два клана «родителей» — Калифорнийский университет (в котором работает Дудна), Венский университет и Эммануэль Шарпантье против Института Броуда (который поддерживает интересы Чжана и Черча). Стороны воюют за патент на технологию CRISPR-редактирования генов в клетках эукариот, то есть растений, животных и грибов. Центральная битва, естественно, развернулась в США, но параллельные схватки идут и в других странах. На кону здесь, конечно, не научное признание, а банальная легализация родительских прав в глазах юристов — вместе с которой придут астрономические деньги: CRISPR стал оружием медицины нового поколения, а это, как известно, дело донельзя прибыльное. Европейское патентное бюро заняло сторону Дудны и Шарпантье, в США война продолжается и верх пока одерживает Институт Броуда — в общем, споры о том, кто кому что должен, продолжаются.
           Возможно, решение Нобелевского комитета задержали и другие скандалы, связанные с генетическим редактированием. Так, например, Джордж Черч неоднократно говорил о том, что не видит ничего плохого в генетическом «совершенствовании» людей. В США появились стартапы, которые обещали «дизайнерских детей» своим клиентам, а биохакеры начали продавать наборы для «саморедактирования» в домашних условиях. Наконец, после истории с Цзянькуем Хэ многие начали опасаться, что Нобелевской премии за CRISPR/Cas вообще не будет — чтобы не рисковать репутацией Комитета.
           Но Нобелевский комитет принял соломоново решение (которое, впрочем, тоже предсказывали многие аналитики): премия за открытие, большинство применений которого лежат в вотчине биологии и медицины, присуждена в области химии. Она высвечивает технологию, оставляя в стороне ее завоевания — равно как и споры об их этичности. И это логично, поскольку клинические успехи CRISPR/Cas еще впереди.
«Им дали, как Бараку Обаме за мир — в существенной степени авансом, —говорят знатоки— но это аванс, который, в отличие от Обамы, точно сработает. Очевидно, что технология крутая, она взлетит. Но сейчас она только на старте».
          Куда забросит нас этот взлет, сейчас можно только гадать. Несмотря на свои попытки дистанцироваться от этически спорных тем, в своем пресс-релизе Нобелевский комитет дает недвусмысленный прогноз: «эта технология может сделать нашу мечту о спасении от наследственных болезней реальностью». Можно не сомневаться: это не последняя Нобелевская премия за CRISPR/Cas на нашем веку — если только очередной Цзянькуй Хэ снова не испортит генному редактированию репутацию. Следующие CRISPR-лауреаты (эта гонка сейчас только начинается) будут получать свою премию за физиологию или медицину — и им так же просто, как Эммануэль Шарпантье (по умолчанию –Т.Щ.), от вопроса о Боге, возможно, будет уже не уйти.