ты был очень мил в этот миг...

ты был в черном фраке...

как в тряпке нависшего неба
его комкал ветер,
давая излиться воде,
и грязь замесив
под колесами хлипкого кэба
утихший не скоро,
превысил последний предел...
ты был без цилиндра
рапиры дождя
били в шею,
и сразу за ворот,
сминая препятствие краг.
какой-то костел,
незакрытая дверь
приглашеньем
разбить тусклых окон
съедающий зарево - мрак...
ты был бы один...
только Ангел в хитоне,
согбенно,
не сняв своих крыльев
пытался от хлябей спасти.
но дождь был такой,
что они намокали  мгновенно.
и  паллиум вис,
деформируя ложа мастик
ты был одержим.
ты недавно лишился любимой...
пропеты псалмы 
о  бессмертии каждой души.
в бессрочной любви
ей- пристанище всех пилигримов:
огромное  небо
сумевшее стать небольшим.
размером с ладошку...
огромное может быть малым
и еле заметным,
пока не достигнет рука.
бог может покинуть
но это не значит,
что стал он
от этого меньше.
он просто не видим пока...
ты был не в себе.
ни кровинки в лице заостренном.
шептал чье-то имя.
потом оказалось:- моё..
а струи косые
сминались о двери костела,
как будто природа
разверзла небес – водоем.
вокруг не души,
и не просит некто
«христа-ради»
ворвавшимся ветром
лампадный огонь заплясал...
«а мы опоздали ...
у клирика дочь лихорадит.
он мессу закончил 
пораньше на четверть часа.»-
так Ангел сказал,
закрывая тяжелые двери.
и святость не может
предвидеть ни вся, ни всего
ты был не в себе,
но не дал выдирать ему перья
из крыльев  намокших,
и втаптывать в грязь,
как севок.

«не Ты виноват! ...
Я
готовился
сам -
слишком долго...
а свадебный фрак?!
а цилиндр?!
– я не шел налегке...!»

ты был очень мил
в этот миг...
только что в этом толка...
пораньше отпели ... 
и ключ повернули в замке...