Нарцисс Араратской Долины. Глава 53

 Закончился 1990-й год, и наступили, так называемые, лихие 90-е… Где же я встретил этот последний год, существовавшего тогда ещё СССР? Этот 1991 год, где наблюдалась мистическая зеркальность между числами. 19-91… Я долго не мог вспомнить, где же я тогда был. Постепенно туман прояснился, и я могу с точность на 95% сказать, что сей драматичный год, я встретил в одной замечательной компании, среди бывших комсомольцев.  Оставшиеся 5% я оставляю на то, что это была встреча 1992 года, что крайне сомнительно. Тот мрачноватый 1992 год, я встретил у бывшего экскурсовода Севы на Плющихе. И там была его любовница Римма, которая ещё не уехала в Израиль. И с нами ещё был мой приятель - мультипликатор Армен, который тогда ещё не стал известным российским клипмейкером… Зато, я могу с точностью сказать, что 1993 год, я встретил в Санкт-Петербурге, в микрорайоне под названием Купчино, в очень хорошей компании девушек, и там даже были два японца. А далее, я встречал 1994 и 1995 года, в городе Ереване… Да и какая разница, где ты его встретил? Главное, в этот день быть сытым, довольным и находиться в тепле! А глупо веселится совершенно не обязательно, - потому что это, с оккультной точки зрения, очень неправильно. Кто громко смеётся в этот день, тот может потом сильно заплакать…

                Как же у нас, в СССР, любили этот светлый праздник, этот наш  Новруз. Нигде в Мире к этой смене года так трепетно не относились. Пусть все неприятности и печали останутся в этом году, а в следующем году пусть всё будет намного лучше! С Новым годом! С новым счастьем! Дети очень ждали подарков от Деда Мороза. Взрослые ждали дня, когда можно было накушаться салатов и посмотреть «Голубой огонёк». А потом уже, под утро, покажут выступление звёзд зарубежной эстрады. О, как я ждал этого момента, в своём детстве. А потом уже, вся эта смена чисел на календаре меня, как-то, перестала волновать. Как и выступление звёзд зарубежной эстрады. Последний Новый год, который мне как-то запомнился, это была встреча 2001 года. Я этот год встречал в компании с тихими и спокойными розенкрейцерами. Это был такой момент в моей жизни, когда я был розенкрейцером. Никто не пил алкоголя, и всё было как-то очень благостно… Только меня, что-то занесло вперёд на десять лет. Между 1991 годом и 2001 – произошло столько изменений и перемен в моей жизни, что удивительно даже, что я сумел как-то не перестать быть самим собой. Меня что-то спасло или кто-то спас. Это совершенно точно. Иначе, я бы не писал эти мемуары, и меня вообще бы уже больше не было бы.  В лучшем случае, я бы стал алкоголиком… а что было бы в худшем? Про это даже и думать не хочется. Конечно же, я не стал великим художником и вообще никем не стал… А почему обязательно надо было кем-то стать? Потому что человек так глупо устроен. Он должен стремиться кем-то там стать. В худшем случае, просто дожить до старости. До пенсии... Ладно, вернусь в самый конец 1990 года, где я ещё был молодым и печальным клоуном, у которого не было постоянной крыши над головой…

                Встречал же я этот мистически-зеркальный 1991 год, в районе метро «Академическая», в сталинском доме. Там проживали подруги Лёши и Валеры. Две сестры - Аня и Настя, которые были дочерями дипломатических работников. Папа у них был Послом. Есть такие небольшие острова, рядом с африканским континентом, в Индийском океане - там он и работал. Прибыл я к ним с Валерой, так как Лёша встречал Новый год в Иваново. Настя была очень красивая и высокая девушка, и произвела на меня впечатление.  Очаровательная и вежливо улыбчивая; она, явно, могла бы стать женой дипломата, с таким природными данными. Аня же была внешностью поскромней, хотя тоже недурна собой; и она была тихой, и довольно задумчивой. Как выяснилось позже, она страдала от меланхолий и тёмных мыслей. Я уже писал, что жить в сталинском доме очень непросто. Девушки были примерно нашими ровесницами. Аня была немного постарше, а Настя на год моложе. Присутствовали там ещё другие гости, и все они были когда-то друзьями по работе в комсомольской организации. Я там был единственный не москвич. Вёл я себя культурно и скромно, и ничего лишнего, насколько я помню, не наговорил. Атмосфера у них была хорошая, и мне у них понравилось. Валера потом поехал к себе домой, а я же там, насколько я смутно помню, завис на пару дней. Мне очень Настя понравилась… и она меня не хотела отпускать, видимо я ей тоже понравился. Но у неё уже был ухажёр, которого звали Гриша. Он потом приедет, и обнаружит меня, ранним утром, спящего на кухне, и в изумлении застынет, в одних трусах. Это картина мне запомнилась. Очень худой персонаж с дикого похмелья, стоит в дверях и смотрит на меня своими большими непонимающими ничего глазами. Немая сцена где-то на 10 секунд. Вы… Вы… кто?.. Видимо, я его сильно испугал. Да и я тоже немного испугался. Мы оба испугались друг друга. Очень комичная ситуация, и Настя долго потом смеялась…

                Гриша был начинающим клипмейкером. Потом он станет довольно известным деятелем в этой области, где будет много денег, красивых девушек и кокаина. Мой приятель Армен будет с ним дружить, и они будут изготавливать видеоклипы для разных наших певиц и певцов. Если бы я был умный, то я тоже бы стал клипмейкером, или, хотя бы, начал с ними дружить. Я же был полный чудак, не понимающий, куда надо двигаться. Армен же не был чудаком. Хотя, возможно, это его и сгубило, и он погиб во цвете лет. Вспоминаю его со скорбью, так как он ушёл в Мир Теней в начале осени 1999 года, в возрасте 36 лет. Его мерседес упала в Москва-реку, где-то в районе гостиницы Радиссон-Славянская; он там не справился с управлением, когда его кто-то там подрезал; и его не очень длинная, но яркая жизнь внезапно оборвалась. Я тогда с ним, правда, уже, к сожалению, не общался. Всё-таки он был очень умный и творческий человек. Мой приятель Жоан тоже очень расстроился. Он его тоже знал, и говорил мне потом, что Армен очень далеко пошёл. Я с этим, конечно же, согласен и человек должен всегда идти вверх. Если ты не идёшь вверх, то ты катишься вниз. А если ты катишься вниз, то ты становишься уже никому не интересен. С этой печальной правдой надо согласиться. Мы живём в мире, где царит иерархическая система ценностей, и где уважают тех, кто находится наверху. Кто станет уважать бездомного нищего художника? Никто не будет его уважать, хотя полюбить могут…

                И вот, хорошо встретив тот Новый год, среди приятных людей, я продолжил жить и существовать дальше. И обитал я тогда, в основном, у художника Миши По, на улице, с замечательным названием, Буракова; в нескольких остановках от метро «Шоссе Энтузиастов» находилась его квартира.  Там мне были всегда рады, и я там никого не раздражал своим присутствием.  Мишина жена Оля была в ту зиму уже беременна; у них родится дочь, где-то в конце августа 1991 года…  Я продолжал стоять на Арбате, и ничего особенного в моей жизни не происходило. Во всяком случае, я ничего не могу такого яркого вспомнить. Зимой стоять на Арбате – это не очень весёлое занятие. Я бы даже сказал, что это очень грустное и даже тоскливое времяпровождение. Если бы не отсутствие денег, которых мне всегда остро не хватало, то я бы лучше сидел в тёплом помещении и картинки рисовал. С Лёшей я продолжал общаться, и мы всё время встречались на этом центральном заборе, который стоял напротив отделения милиции. За этим же забором были развалины старого дома, и мы туда отбегали по малой нужде. На Арбате был платный туалет, в переулке, за театром Вахтангова, и им мы тоже, конечно же, пользовались. А сколько стоил визит в это симпатичное подземное место общего пользования? Я уже не помню… Копеек десять или двадцать. Довольно   недорого, и там было чисто. А где ещё были туалеты?.. Других близлежащих туалетов я не могу припомнить. С этим делом в Москве была большая проблема. Был бесплатный туалет в Пушкинском музее. Иногда я туда прогуливался, для разнообразия и от скуки. Арбатские художники, особо не стесняясь, справляли малую нужду в самых разных местах. Для представителей мужского пола – это очень просто и не затруднительно. Хотя, в зимнее время, при минус двадцати, это небезопасно и можно отморозить свой, так сказать, детородный орган; и поэтому приходилось отбегать в тёплый платный сортир, где можно было, к тому же и немного согреться. В подъездах же и в лифтах, лично я, никогда не отливал. Всё-таки я был довольно культурный и воспитанный молодой человек…

                С Лёшей же, постепенно начали происходить какие-то не очень приятные изменения. В нём появилась некая странная надменность. Во всяком случае, что такое в нём происходило; и мы уже с ним не так тепло общались, хотя и не ссорились. Он иногда встречался с этой барышней, которую звали Светлана, и передавал мне от неё приветы. Потом он мне сообщил, что она переехала жить в другое место, - куда-то там, в район Ленинского проспекта, на улицу Стасовой. И он там даже чем-то ей помогал и носил вещи, и всё такое прочее. Меня немного это как-то расстраивало, и какая-то заноза во мне, всё-таки, сидела. В гости к ней я не напрашивался. А Лёша, видать, немного там увяз, и ему это всё стало надоедать; по всей видимости, Лёша будучи большим эгоистом, очень ценил своё время, и не хотел его растрачивать попусту. Это, конечно же, мои догадки. Лёша, как я уже писал, был человеком довольно скрытным, и внутри себя все свои переживания держал под замком, молча куря и глядя своими голубыми глазами на синее московское небо. В этом момент, Лёша был очень живописен. И неудивительно, что он так нравился девушкам. И будь я девушкой, я бы тоже в него влюбился. Лёша был вальяжно спокойный и уверенный в себе молодой человек. И эта, лично мне неприятная, вальяжность в нём начала сильно усиливаться. Хотя, Лёша, всё равно оставался в общении очень приятным и остроумным. Общаться с ним было всегда интересно, и он никогда не говорил каких-то глупостей и банальностей. Просто, на мой взгляд, его начали портить лишние деньги. Как это всегда бывает… и я этого тогда не очень понимал. Лишние деньги портят всех без исключения. Как и полное их отсутствие…

                Напротив нашего забора был дом с аркой, идя через которую, можно было оказаться  в местном отделении милиции. Рядом с этой прямоугольной аркой находилось кафе со странным названием, насколько я помню, - «Раса». Это было самое настоящее бандитское логово. Там можно было у местного бармена поменять валюту на рубли, по хорошему «чёрному» курсу. Там часто обедали молодые люди с криминальной внешностью. Конечно же, там обедали и простые граждане, у которых были деньги.  Мой друг Лёша полюбил туда заглядывать в обеденный перерыв. Один раз, я тоже с ним туда сходил, и он меня угостил вкусным борщом и коньячком. Признаться честно, мне там было не очень по себе. Я вообще не любитель таких мест, где надо сидеть за столиком, как буржуй или как нэпман недобитый. Помнится, мы тогда сидели в этом кафе, и дверь открылась, и вошло несколько солдат, топая сапогами и отряхивая снег с серых шинелей. Лёша сидел к ним спиной и задумчиво вкушал борщ. Я же пошутил и громко прошептал, - Лёша, за тобой пришли!.. Мой друг резко покраснел и чуть не поперхнулся от неожиданности. А солдаты грустно посмотрели на дорогое меню, и вышли. Лёше моя шутка очень понравилась. Это у нас тревожный генетический код такой, - всегда ждём чего-то такого. С бандитами же местными Лёша иногда даже общался. Я думаю, что он и сам мог бы стать бандитом, если бы возникли непредвиденные обстоятельства. Высокий, крепкий и бывший самбист. Лёша, конечно же, мог бы стать и добрым милиционером. Ему были бы везде рады. А Лёша стал карикатуристом и правильно сделал; потому что у него был талант. Некоторые девушки его даже считали гением. Возможно, что Лёша был гением… И я с этим гением дружил, и свет его гениальности падал на мою скромную личину. Сам же я не был гением. И меня это слово сильно раздражает…