За закрытой дверью-2

Вышел  на  улицу,  не  городская  ночь.  Окутывающая  непроглядная  тьма,  не  видно  руки,  поднесенной  к  лицу.  Неумелый  робкий  дождь.  Я  один  в  этом  вязком  растворе  мира.
 -  Неужели  кто-то  еще  есть  на  земле?
  -  Конечно,  нет, -  ответил  Мир. - Мы  с  тобой  вдвоем  летим  в  черную  дыру,  и  скоро  нас  тоже  не  станет.
-  Неправда,  еще  сегодня  утром  я  видел  людей.
 - Ты  нарисовал  их  в  своем  воображе¬нии. 
-  Завтра  я  вернусь  к  ним.
-  Ты  уверен?  И  знаешь,  зачем?  Кто-то  отвел  тебе  место  в  своем  Мире? Ты  не  думаешь,  что  ты  просто  мираж?
-   Я  не  оставил  реаль¬ности? О  древе  суди  по  плодам  его.  Не  было  плодов?
-   И  судить  об  этом  будем  не  мы  с  тобой.  Результат  узнаешь  ты  один.  Это  потом.  А  сейчас ты  же  хотел  одиночества?
-  Я  и  так  одинок.
- Это  внутри.  Впрочем,  многие  мечтают  об  уедине¬нии  в  скиту,  а  на  самом  деле  боятся  этого.
 Он  замолчал,  а  я  не  ответил,  нечего  отвечать.  Он  прав.
Вернулся  в  дом,  снова  осторожно  перебрался  через  завал  досок  и  неожи-данно  привычно  запрыгнул  на  печь.  Снял  куртку,  постелил  ее,  лег.  Тепло.  Вот  бы  еще  вытянуться  во  весь  рост,  как  раньше.  Нет,  вырос.  Согнуть  ноги  в  коленях   или  лечь  дугой? 
Сначала  появилась  Таня,  она  выглядела  свежей,  веселой,  уверенной.  Смотрела  мне  в  глаза  и  что-то  говорила.  Надо  прибавить  звук,  звук  не  прибавлялся.  Вдруг  экран  телевизора  резко  расширился,  и  в нем  оказался  почти  весь  наш  класс.   Толпа  шумно  группируется  позади  стола,  собираются  фотографироваться.  На  память.  Сей¬час  появится  фотография,  та  самая,  которая  лежит  в  моем  альбоме.  У  двери  стоит  Ира,  красивая,  бледная.  Ей  кричат:
 -  Ира!  Ты  как  здесь?  Ты  вернулась?
- Нет.  Это  вы  вспоминали  обо  мне.  Меня  нет.  Я  ушла.
  Ира  исчезла.  Она  погибла.  Давно.
  Проснулся,  когда  рассвет  чуть  наметился.  Тело  болело,  шея  тоже,  давно  не  спал  без  подушки  на  кирпичах.  Душно,  разделся  по  пояс,  пошел  к  роднику,  считая  шаги,  их  восемьдесят  три.  У  водопада  снял  с  себя  все  и  спиной  вперед  упал  в  запруду.  Тело  обожгло,  дыхание  перехватило,  я  выскочил  на  берег.  Восторг!   Фан¬дорин  любил  полежать  в  ванне  с  ледяной  водой.
   Акунин  не  любит  русских.  Откро¬венно.  Зло.  Они  у  него  все  напыщенные  дураки,  если  не  сказать  больше.  Они  не  умеют  мыслить,  строить  планы,  а  если  план  все - таки  появляется,  то  он,  в  отличие  от   планов  противника,   оказывается  плохим  и  потому  проваливается.   Просто  этим  русским  всегда  везет,  а  везет  известно  кому.
Надел  на  мокрое  тело  нижнюю  часть  одежды,  обул  туфли.    Что-то  по-щипывало  в  боку.  Присмотрелся.  Под  левой  частью   груди  из-под  руки  до  сере¬дины  живота  шли  три  глубокие  параллельные  царапины,  как  будто  кто-то  прорезал  их  острыми  ногтями.  Странно,  не  помнил,  где  и  когда  поцарапался.  Наверное,  когда  ломал  доски,  просто  не  обратил  внимания.  Захотел  есть,  но есть  нечего.  Возвращаясь  обратно,  снова  считал  шаги,  их   не  стало  меньше, значит,  дом  на  месте.    Взял  ло¬пату,  пошел  к  машине.  Сразу  поставил  на  зарядку  мобильник.  Через  час  выехал  на  асфальт.  У  поворота  кафе   "Украинские  галушки",  внутри  чисто, уютно  и  пусто.  У  прилавка  таджик,  второй  у  плиты, он виден  через  открытую  дверь  на  кухню.  Никаких  галушек,  конечно,  не  было,  зато  был  плов,  огромная  порция,  съел  с  удовольствием.  Вкусно.  Выпил  кофе,  взял  телефон,  набрал  смс-ку: «  Я  уехал.  Когда  вернусь,  не  знаю».  Отправил  всем  номерам,  даже  тем, кто  наверняка и  не  помнил,  кто  я  такой.  На  заправке  залил  полный  бак  и  поехал  в  город,  в  магазины.
   На  обратной  дороге  обманул  колею,  поехал  по  обочине.  Машина  стонала,  но  я  уговорил  ее,  и  мы  добрались  до  края  поселка.  Погладил  руль, сказал  машине « Спа-сибо».   Она  печально  молчала,  ей  было  больно.  Еще  раз  сказал: «Прости,  без  тебя  я  бы  не  смог».   Открыл  багажник,  сложил, что  смог  в  рюкзак,  за  остальным  приду  позже. Взвалил  его  на  плечи,  посмотрел  в  гору.  Дома  не  было.  Не  сразу  понял.  Посмотрел  еще  раз.  Тополя  на  месте,  а  дома  нет.  Осмотрелся  вокруг,  все,  как  вчера,  все,  как  сегодня  утром.  И  как  же  восемьдесят  три  шага?   И  вот  уже  отчетливо  видна   проложенная  мной  тропа.  Шагнул  на  нее  и  пошел   вперед.  Ступил  на  наш  двор,  дом  стоял  на  месте.  Не  вырос  из  земли,  не  материали¬зовался  из  воздуха,  просто  стоял,  совсем  не  изменившись  с  сегодняшнего  утра.  Не  стал  ничего  думать.  Значит,  так  надо.  Дом  на  месте,  он  мне  нужен,  вот  и  все.