Безымянная история. Часть 1. 1

Люка
  Часы бесстрастно отсчитывали:
двадцать сорок,
двадцать один ноль-ноль,
двадцать один двадцать,
двадцать один тридцать семь,
двадцать два…
- Что-то Рома припаздывает, - забеспокоилась Лидия Михайловна. – Может, случилось что?..
- Сейчас позвоню…
Я набрала и ровно в тот момент, когда «Абонент выключен или находится…», поняла всё. Я выскочила из дома в два прыжка, перепугав бабушку. Не помню даже, как оказалась в обуви.
- Сэм! – неслась вдоль улиц, мимо светящихся квадратиков. – Самаэль!
Прямо, поворот, прямо, стоп! Тёмная подворотня, узкий проход между заброшенным домом и зарослями. Небольшая кучка снега прямо у его начала.
- Сэм!
Снег сыпется липкими пушистыми хлопьями, я разгребаю его и с ходу попадаю рукой в липкое. Кровь…
- Сэм…
Его лицо безмятежно. Снежинки еще тают на щеках. И только чуть пониже макушки страшное, красное. Я не хочу туда смотреть.
- Самаэль, Самаэль… - я прижимаюсь к нему, надеясь, что снег так и засыпет нас обоих насовсем. Навечно.

  Крематорий отапливался крайне слабо. Я стояла без верхней одежды, хотя мама едва ли не ежеминутно предлагала то куртку, то шарф.
- Людочка, простудишься, - отчаянно шептала она. – Я понимаю твоё горе, но ему легче от твоей простуды не будет!
Но я улыбнулась, и она отошла.
  Странно было стоять вот так, втроём, перед его гробом: я, мама и дядя Миша. Наших я не приглашала – позвонила Ра и всё.
  Когда за гробом пришёл коренастый мужик и собрался уже прилаживать крышку, в двери ввалились: Рейн с первыми признаками беременности, Чертец, сменивший кислотные шмотки на черные, Смерть, Дэт, понурые Студик с очередной пассией, Кузя.
- Люка, - Рейн положила руку на плечо. – Я…мы все соболезнуем.
Я вновь улыбнулась.
  Поминок не было. По моей просьбе дядя Миша поехал с мамой в город, а мы с ребятами побрели к выходу.
- Тебе не очень холодно? – участливо спросила я Рейн.
Та была в тоненькой кроличьей шубке и капронках под черным платьем.
- Нет-нет, всё нормально. Ты сама как?
Никак. Я чувствовала себя механизмом, в зазоры которого задувает ветер. Холодный, достающий до самых крохотных проводков. Чувствовала, как стынет и деревенеет их пластиковая изоляция, как минусовая температура делает металл липким. А ещё я видела, как в полутумане, покрывающем кладбище, около отдельных могил стоят люди.
  Занялась пурга. Но нас она почему-то не трогала. Рейн захотела в туалет, Дэт вызвалась её проводить. Я и Чертец стояли в сторонке, курили.
- Теперь ты тоже видишь, - спокойно сообщил Гришка.
- Людей? – уточнила я буднично.
- Мёртвых.
- Вижу.
Гришка кивнул.
- А ты кого видишь? – спросила я, только чтобы не думать.
- Их и не только.
- Значит, я и Сэма увижу рано или поздно?
Снова кивок.
- А когда?
- Вовремя.

  Мы пошли к Чертецам. Их родня рассредоточилась по комнатам, оставив кухню в распоряжении нашей немаленькой компании. Пили всю ночь.
- Отец уже знает, - я разболтанно кивнула на Катькин животик, - или как?
- Знает.
- Ругался сильно?
- Ругался, когда узнал, что я домой возвращаюсь. Хотел Коту ****ьник сломать. Где, кричал, он живёт, где, говори. Тряханул меня пару раз, а потом опомнился. Извинялся. Ладно, говорит, не малолетка уже, двадцатый год. Вырастим. – Она помолчала и, будто решившись, добавила, - Я к матери поеду. Тут не хочу.
Я машинально кивала. Рейн уезжает к матери, хорошо. Там тепло, летом фрукты, свой сад, места много. Хорошо…
- Эй, ты нормально?
- Да, Кать, да. Правильное решение приняла. Ну его, этот город.
Вскоре она ушла, сославшись на усталость.
  Под утро остались я и Чертец – слушали «…и снова водку на могилках пьют кенты», а потом я пьяно и исступленно рыдала у Гришки на коленях.