Синьор Джоаккино из Позитано - глава шестая

     Оставшись один в номере, Джоаккино стал размышлять о поступке Николя, открывшего всем имя девушки с портрета, пересказав услышанное от него.

     Зачем? - подумал Джоаккино.- Ведь видел он, кто перед ним стоит. Почему не подумал о дальнейшей судьбе девушки? Зачем указал на меня, как покупателя картины, не уточнив, хочу ли я купить портрет? Всё трудно понять. Навещу его в больнице и задам прямой вопрос. А сейчас спать, я должен выглядеть спокойным, если действительно, как предполагает Ирина, в отель набегут журналисты. Им подавай сенсацию, но от меня они её не получат. Если у Ольги родился ребёнок и, с благословления бога, это мой ребёнок, то надо быть предельно осторожным. Ей и без того сейчас трудно.

     Он уснул и спал без сновидений. Приняв утром горячий душ, завтрак в номер заказывать не стал, а пошёл выпить кофе на Арбате. В фойе было много народу, к нему кинулись с микрофонами журналисты, засыпав вопросами, его фотографировали, работали кинокамеры. Первой задала вопрос девушка с милыми веснушками на лице и рыжей копной волос на голове, на хорошем итальянском языке:

     - Простите, синьор Джоаккино, но моих зрителей интересует главный вопрос. Вы знакомы с девушкой, изображённой на портрете? Кто она и где вы с ней познакомились? Чем вы занимаетесь на родине? Вы твёрдо решили купить картину? Сколько вы за неё заплатили? Как давно вы знакомы с художником? Когда вы возвращаетесь в Италию? Как к вам обращаться, синьор.

     - Предпочту, синьорита, ответить вам на русском языке, чтобы исключить необходимость перевода. Зовут меня синьор Джоаккино из Позитано.  Мне понравился набросок портрета, который я увидел у художника на Старом Арбата, его и попросил продать. Так и познакомился с ним. Ещё он работает в этом отеле портье, мы знакомы несколько дней. Я не знаком с девушкой на портрете. О стоимости картины мы не говорили, как и о покупке. Прилетел посмотреть Москву на две недели. Люблю путешествовать в зимнее время. Я винодел, как мой отец Вито. Этим занимались мои дед и прадед. Меня до глубины души поразило произошедшее в картинной галереи. Поведение посетителя было недопустимым, но и художник не должен был так открыто рассказывать о судьбе девушки. Неизвестно, как поведёт себя тот грубиян, характер у него необузданный. Если это представитель вашего парламента, могу только развести руками. Не ожидал. А теперь прошу меня простить, я спешу позавтракать. Кстати, не хотите со мной выпить утренний кофе, - предложил с улыбкой Джоаккино рыжеволосой журналистке.

     Сенсации не случилось. Спокойный голос красавца-итальянца указывал на правдивость им сказанного, все ринулись наперегонки прочь из отеля. Одни в больницу, куда с побоями был госпитализирован Николя, другие в престижную клинику к депутату.

     Девушку-журналистку звали Жанной. Записав интервью с Джоаккино, она попросила оператора отвезти материал в редакцию, а сама пошла завтракать.
Они сидели за столиком у окна. На улице падал снег крупными хлопьями, тая, он стекал по стеклу, казалось текут слёзы. Каждый, заказав себе завтрак, ел молча. Поев, не сговариваясь, пошли бродить по Арбату. Жанна молчала и Джоаккино не хотел её беспокоить своим разговором. Потом они вернулись в отель, где на стоянке стояла её припаркованная машина. Стёкла были занесены снегом, Джоаккино стал его сбрасывать. Это было впервые в его жизни. Снег таял на ладонях.

     - Мне надо забрать коллегу из больницы, где лежит художник. Хотите поехать со мной? - неожиданно предложила Жанна. - После обеда я свободна и смогу вас покатать по Москве. Будут пробки из-за снега, но это даже к лучшему, вы больше сможете увидеть.

     Он согласился, молча кивнув головой. До больнице ехали более часа. Жанна была права, машины стояли больше в пробке, чем двигались.

     В фойе больницы толпились журналисты. На их появление никто не обратил внимания. В палату к Николя никого не пускали, информации о состоянии пациента не поступало. Кто-то пил кофе, купленный в автомате.

     - Полное безобразие, - возмущался коллега Жанны. - За три часа я не снял ни одного кадра. А как у тебя с уловом? Что-нибудь откопала интересного? Какой он, этот итальяшка?

     - Я не успела тебе представить. Это Джоаккино из Позитано, - невозмутимо ответила Жанна. - Он хорошо понимает и разговаривает на русском.

     - Ну ты и стерва, Жанка! Простите, синьор! Такие вот шутки у моей коллеги, - покраснел журналист. - А вы не хотите, синьор Джоаккино, навестить художника?

     - Почему бы и нет? - рассмеялся Джоаккино. - Мы, итальяшки, народ любопытный. Не всякому доводится попасть в такую гущу событий.

     В палату пустили Жанну и Джоаккино. В палате была Ирина из отеля. Вид у Николя был страшный: заплывшие глаза, обрамлённые синяками, распухшие губы, правая рука в гипсе. Увидев Джоаккино, он вдруг начал кричать:

     - Пришли полюбоваться, синьор из Позитано? Смотрел ваше интервью девице пришедшей с вами. Вы трус! Вы мне рассказали историю этой девушки, вы, и никто другой! У меня есть доказательство, я записал ваш рассказ. Да, возможно, я не имел права всё вот так спонтанно предать огласке, но ваше молчание ещё хуже! Вы трус! Вы лжец! Я презираю вас!

     - Вы кричите от своего бессилия, месьё. Кричит всегда неправый. Я рассказал, думая, что говорю с мужчиной. Кому вы мстили, рассказав историю на публике? А вы ведь, месьё Николя, мстили! Тот необузданный грубиян, после ваших слов, мог расправиться с девушкой! Почему вы не подумали об этом? - спокойным голосом парировал Джоаккино.

     Я ненавижу вас! Прилетел этакий сноб, весь из себя, одетый с иголочки, со своими смоляными кучеряшками, как у её сына...

     - Вы видели Ольгу? Вы видели её ребёнка? - разволновался Джоаккино. - Скажите, где?

     - Спешу, синьор из Позитано! Сейчас оденусь и побегу показывать...

     - Николя! Зачем ты так? А если эти люди любят друг друга? Что с тобой? Я не узнаю тебя! - расплакалась Ирина. - Никто из них не виноват. Так сложилась жизнь.

     - Так сложилась жизнь...А если эти люди любят друг друга... Ты просто влюблённая дура, Ирка! Что ты сюда прибежала? Кто тебе здесь рад? Беги, беги, - прокричал Николя вслед убегающей Ирине.

     - Пойдемте отсюда, Джоаккино! Месьё действительно потерял чувство меры, - произнесла Жанна, беря Джоаккино за руку.

     Выйдя из клиники, они увидели плачущую Ирину. Жанна подошла к девушке и стала её успокаивать:

     - Не плач! Такие, как Николя, не достойны твоей любви, девочка! Мне показалось, что тебе многое известно об этой таинственной Ольге. Расскажи нам, открой эту завесу тайны.

     - Он стал одержим, когда нарисовал её портрет-набросок. Ему захотелось нарисовать портрет, но по наброску ему не хватало информации, чтобы понять суть её души. Он стал искать её везде, не зная имени, не зная, кто она и где живёт. Случайная встреча с синьором Джоаккино. Его рассказ о причине своего приезда в Москву. Он записал рассказ на диктофон, как будто бы случайно, но я сразу всё поняла. Он и рисовал портрет под ваш рассказ. Потом ему знакомая нашла адрес и мы поехали в тот район. У Николя нет своей машины, а мне папа даёт свою покататься. Это было накануне выставки его работ. Я её сразу узнала по портрету, как только она вышла из машины с малышом на руках. Тот мужчина с выставки открыл окно и велел ей сидеть дома, врача он обещал прислать. Зло говорил о малыше, назвав его турецким выродком. Мы сидели в машине, девушку пошёл провожать охранник, потом вернулся и они уехали. Николя обманул консьержа, сказав, что ему заказали портрет и показал набросок. Тот и назвал номер квартиры девушки. - Ирина опять громко разрыдалась, но слегка успокоившись, продолжила. - Он кинулся бегом к лифту, я едва успела вскочить. Девушка открыла дверь, на руках у неё был очень красивый малыш. Вчера я поняла на кого похож мальчик, но побоялась в этом признаться вам, синьор Джоаккино. Она думала, пришёл доктор. У малыша были красные щёки, что указывало на высокую температуру. Николя стал говорить о портрете, о своей любви... Выглядел очень глупо, но не понимал это. Девушка резко захлопнула дверь. Николя готов был вышибить дверь, но прибежавший консьерж пригрозил вызвать полицию и мы ушли. Всю дорогу он молчал, а сегодня, когда я пришла... Впрочем вы всё слышали сами. Я могу показать дом, в котором живёт девушка. Там, у этого дома и избили Николя, он опять туда ездил на такси.

     - Покажите нам дом, Ирина! Возможно девушке грозит опасность, - попросила Жанна. - Что делает с людьми страсть! Это не любовь, даже не влюблённость. Человеку дан большой талант, но, к сожалению, не человечность. Необъяснимо такое поведение.

     По дороге все трое молчали. Подъехали. Жанна вышла из машины и пошла к дому. Через несколько минут вернулась. Не садясь в машину, закурила. Ирина и Джоаккино тоже вышли из машины. Жанна рассказала узнанные новости:

     - Она уехала с малышом, её ищут гончие этого сатрапа с депутатским значком. Консьерж рассказал кратко о ней. Ольга живёт в доме более двух лет, но квартира принадлежит депутату. О Николя говорить не захотел, отметил лишь его скверное поведение и считает, что получил он поделом. Обещал, если что-нибудь узнает, то позвонит. Предлагаю здесь не отсвечивать, в квартире есть люди и нас могут увидеть.

     Джоаккино попросил отвезти его в гостиницу. Ехали опять молча. Ирина всю дорогу плакала, отвернувшись к окну. Простившись, вышла у метро.

     - Почему вы делаете это? Журналистский интерес? - спросил Джоаккино.

     - Впервые в моей журналистской практике не хочу записывать даже строчки. Стыдно за многое происходящее в нашей среде. От меня никто этой информации не получит, синьор Джоаккино. Не могу понять, почему он называл малыша турецким выродком? И так уж права Ирина, говоря о сходстве с вами?

Продолжение следует:

http://proza.ru/2020/10/28/1590