Верующий в бога - еще не Homo sapiens Глава 13

 ИЕШУА ПОСЛЕ БЕГСТВА ИЗ ВИФЛЕЕМА


Предисловие:
13. Оценим в должной мере то, что мы сами, мы, свободные умы, уже есть «переоценка всех ценностей», воплощенный клич войны и победы над всеми старыми понятиями об «истинном» и «неистинном». Самое ценное в интеллектуальном отношении отыскивается позднее всего. Но самое ценное — это методы. Все методы, все предпосылки нашей теперешней научности, встречали глубочайшее презрение в течение тысячелетий; из-за них иные исключались из общества «честных» людей, считались «врагами Бога», презирающими истину, «одержимыми». Научные склонности человека делали из него чандалу... Весь пафос человечества — его понятие о том, что должно быть истиной, чем между собой должно быть служение истине — все было против нас: каждое «ты должен» было до сих пор направлено против нас... Предметы наших занятий, самые занятия, весь род наш — тихий, осмотрительный, недоверчивый — все казалось совершенно недостойным и заслуживающим презрения. — В конце концов, с известной долей справедливости можно бы было спросить себя: не эстетический ли вкус удерживал человечество в столь длительной слепоте? Оно требовало от истины живописного эффекта, оно требовало и от познающего, чтобы он сильно действовал на чувство. Наша скромность дольше всего претила его вкусу... О, как они это угадали, эти божьи индюки!
Фридрих Ницше. «Антихристианин. Проклятие христианству»


(в чем уверены тибетские монахи)
Как не горят рукописи,
так и не врут надписи на саркофагах.
C. Каунов
В саду Иосифа Аримафейского было уютно, а главное, безопасно. Он так соскучился по ласкам Лазаря, что попытался было идти к нему в его логово, после того как «ангел» отвалил камень гробницы, но Иосиф категорически воспротивился этому, сославшись на то, что рядом уже бродит эта... Мария Магдалина.
— Ты и себя, и всех нас подставишь под удар.
Время тянулось как кисель. Предстояло продемонстрировать свое воскресение перед Марией Магдалиной. Она, по уговору с Савлом, должна засвидетельствовать о его возвращении к богу. Затем явиться апостолам и можно будет отправляться в путь. «Хорошо, что так, а то чего доброго... — и он брезгливо подумал о женщине в ожидании Лазаря. — Хоть бы что-то приличное, а то прицепилась как банный лист со своей любовью. Так вот сделаешь женщине добро, а она его потом всю жизнь помнит и сама не в состоянии от него избавиться. Другое дело Лазарь! — и Иешуа улыбнулся, предвкушая встречу. — Но где же шляется этот паршивец?»
Ах, как ему надоело выдавать себя за святошу! Хорошо было в одиннадцатой главе, где можно было расслабиться, почувствовать себя в своей тарелке. Неприятный привкус, правда, остался от диалога, где пришлось изворачиваться как ужу на сковородке, зато можно было отвлечься от мирских дел, пообщаться со здравомыслящими людьми... Разве что Понтий Пилат со своей истиной, которая застряла в горле и несколько подпортила настроение... Язычник, а туда же! А теперь опять нужно надевать маску святоши, да и там, на чужбине, придется играть роль святого, иначе как прокормишься? Хорошо, что в Кашмире достаточно потерянных потомков колен Израилевых, в свое время покинувших родину.
За раздумьями незаметно пролетело время, но вот, наконец, объявился Лазарь, и они укрылись в зелени сада, да так, что Мария Магдалина еле нашла их. Встреча была кратковременной, как и предполагалось, но оставила неприятный привкус после натянутого разговора.
Вот «крик души» Марии Магдалины, который остался в ней на всю жизнь и который она рассказа Атире в одной из последующих глав:
«Однажды я стала невольным свидетелем пикантной сцены в саду Иосифа Аримафейского, куда меня силой доставили по распоряжению Савла, несмотря на то, что утром я там была, чтобы возложить цветы на могилу, но меня к ней не пустили. Так вот, к своему удивлению, я обнаружила Иисуса, когда он целовался с Лазарем. Вначале я хотела просто уйти, но потом передумала, дождалась, пока Иисус закончит ласкать Лазаря, и только после этого сообщила ему, что жду от него ребенка.
— А как же раны на животе, пробитые гвоздями руки? — спросила ­Атира.
— Все это сплошная ложь. Иосиф Аримафейский подкупил стражу, и Иисуса выпустили из тюрьмы, а разбойника таки казнили. Но каким же подлецом оказался этот святоша! Он предлагал мне освободиться от ребенка, давал деньги, а когда я попросила взять меня с собой в Пакистан, залился таким смехом, что мне стало страшно, и я ретировалась. Я ведь не бедная женщина и могу за себя постоять. Сколько я ему помогала, в том числе и материально, а он, мерзавец, предпочел, в конце концов, Лазаря и отправился с ним спасать свою шкуру в Пакистан, убоявшись гнева Синедриона».
О том, что Иешуа не был казнен и остался жив, говорят многие источники.
Гулам Ахмет утверждает: В 500 милях от Иерусалима Иисус достиг города Нисибин (Nisibis, ныне Нусайбин, юго-восток Турции рядом с Сирией), далее через Афганистан пришел в Пенджаб. Кашмир от Афганистана отделяют Читрал (Chitral, Пакистан) и полоска Пенджаба (всего 80 миль, или 135 км). Из Кашмира Исса легко добрался до Тибета. Возможно, что из Пенджаба, прежде чем попасть в Кашмир или Тибет, он посетил крупные центры Индостана. По старинным записям, Исса побывал в Непале, городе Бенарес (Варанаси) на Ганге и в других местах. В Кашмир, скорее всего, отправился через города Джамму и Равалпинди.
Несколько иной точки зрения придерживается Фида Хасснайн: на основе изучения восточных рукописей, апокрифов и других источников он считает, что Иисус, якобы пользуясь торговыми путями, прошел в Индию через Ассирию, Халдею и Персию. Из Иерусалима он двинулся на северо-восток к Дамаску, оттуда в Нисибин. Здесь повернул на юг в сторону Персидского залива к месту слияния рек Тигр и Евфрат (Kharax), а затем ушел в Персию.
Везде посещая общины иудеев, проповедовал и исцелял. В одном персидском словаре проф. Хасснайн нашел, что Иисус стал называться Йузу Асаф (Yuzu Asaph), поскольку вылечил многих прокаженных, собирая их под свою милостивую защиту. Любопытно, что оба апологета пребывания Христа в Кашмире полагают, ссылаясь на различные источники, что ряд афганских племен ведет свое происхождение от еврейских пророков, сохранив их имена в своих названиях (Давуд-зье, Абрахим-зье, Юсуф-зье, Исса-кхел, Сулейман-кхел и т.д.).
У евреев и кашмирцев также много общих черт. Например, кашмирские могилы, называемые моисеевыми, расположены с востока на запад, подобно еврейским. Даже сейчас гробы в Кашмире имеют ту же конструкцию, что у евреев. Схожими являются многие обряды, связанные с ­рождением, браком и смертью, некоторые привычки в питании. Лодочники пользуются веслами в виде сердца, как в Палестине.
Проведенная в последнее время реконструкция облика Иешуа подтверждает схожесть его скорее с кашмирцами, чем с евреями.
Уже давно многие западные путешественники отмечали внешнее сходство жителей Кашмира с евреями, а аль-Бируни сообщал, что кашмирцы не позволяют вступать на свою территорию никаким чужеземцам, кроме евреев.
Однако точно так же, как и во всех религиозных трактатах следует ­утверждение об истине в последней инстанции, так и в этом случае автор без обиняков заявляет: «Я ниспослан, наподобие Иисуса, чтобы прекратить религиозные войны, возродить нравственность и справедливость. „Я есмь свет этой темной эпохи; тот, кто последует за мной, будет спасен от низвержения в яму, приготовленную Дьяволом для тех, кто бродит во мраке“».
Иисус Христос похоронен в Шринагаре под именем Йузу Асаф, ­утверждает Хазрат Мирза Гулам Ахмад из Кадиана.
О пребывании Христа в Кашмире свидетельствуют также каменные скрижали, на которых прямо написано: «В это время Йузу Асаф объявил о своей пророческой миссии. В год пятьдесят четвертый. Он есть Иисус, пророк сынов Израилевых».
Хазрат Мирза Гулам Ахмад из Кадиана объясняет, что в Индии тогда существовала жесткая кастовая система, согласно которой шудры, выполнявшие самую тяжелую и грязную работу, не имели права изучать священные писания. Иисус же стал распространять ведические знания среди простых людей. Брахманы не могли этого допустить и организовали заговор против Иисуса. Было совершено несколько покушений на его жизнь, после чего он покинул Джаганатха Пури, чтобы никогда туда не возвращаться. Затем Иисус совершил путешествие в Непал. Там, высоко в Гималаях, он провел шесть лет, преподавая духовную науку. Потом отправился в Персию, где учил, что есть только один Бог и это Отец наш Небесный.
Немецкий журналист А. Фабер-Кайзер был настолько уверен в правильности этой гипотезы, что написал захватывающую книгу «Иисус умер в Кашмире», в которой повествуется о том, что после распятия, Иисус воскрес и отправился на Восток под именем Йузу Азаф. Поселившись в Кашмире, Иисус женился, прожил долгую жизнь и умер своей смертью в преклонном возрасте. Еврейская община в Шранагаре, столице Кашмира, из поколения в поколение сохраняет благоговейное отношение к склепу, считая, что в нем захоронен Иисус.
В 1889 году в Индии появилась мусульманская секта «Ахмадийя», ­основатель которой, Мирза Гулям Ахмад, учил, что Иисус был действительно распят на кресте, но не умер, а лишь потерял сознание. Позднее Иисус якобы переехал в Кашмир, где жил и учил до ста двадцати лет, пока не умер и не был похоронен в Шринагаре.
Николай Рерих вспоминал: «Нас поразило, насколько широко распространена история Иссы. Оставаясь загадкой для Запада, Исса живет в сердцах индийцев. Это реальность, которую нельзя игнорировать».
«В тоже время у нас есть гораздо более достоверное и печальное свидетельство о кончине Христа на кресте — Туринская плащаница», — возражает профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев.
Справка
Радиоуглеродная датировка Туринской плащаницы, полученная в лаборатории Оксфорда (Англия) в 1988 году, определена в интервале 1090–1265 год н. э. Плащаница оказалась в Турине (Италия) лишь в 1694 году. Одним из ее предыдущих владельцев считается француз Готфрид де Шарни, на гербе которого она изображена.
Иисус выжил после распятия на кресте и проповедовал иудеям в Персии, Афганистане, Индии и Средней Азии вместе с Фомой и Симоном Петром. Фида Хасснайн нашел свидетельства, согласно которым Моисей, Иисус и дева Мария похоронены в Кашмире среди людей иудейского вероисповедания и происхождения. Автор приходит к убеждению, что ­Иисус был даже более великой личностью, чем мы полагаем, и его миссия не ограничивалась рамками Римской империи.
Пророк идей Израиля
Здесь покоится знаменитый пророк Юсуф
Могиле 2000 лет
Иисус Христос не умер на кресте
В Мусуле обосновалась огромная христианская община во главе с патриархом Нестором, ушедшая из принявшей «ересь жидовствующих» Византии. Есть информация, что город (учение) носит имя еврея Мусы — Моисея.
Число сторонников теории о пребывании Христа в Кашмире среди самих жителей Индии возросло благодаря изданной в 1968 году книге Азиза Абдула Кашмири. В своей работе «Иисус в Кашмире» он утверждал, что Йузу Асаф пришел в Индию из Палестины. «Он прибыл, чтобы распространить Свое учение. Он жил и умер здесь. Йузу Асаф был Иссой (мусульманский вариант имени „Иисус“), он был Иисусом»,— утверждал Кашмири.
Утверждение о том, что Иисус Христос выжил после распятия и ушел в Индию, где долго жил и умер естественной смертью в возрасте ста двадцати лет в Кашмире, стало широко распространяться благодаря исламскому проповеднику Мирзе Гуламу Ахмаду (Mirza Ghulam Ahmad, 1835–1908).
В своей книге «Иисус в Индии» (1899), изданной посмертно на урду (Massih Hindustan Mein, 1908) и впоследствии переведенной на разные языки, включая русский, он использовал многие источники и указал, что Иисус Христос похоронен в Шринагаре под именем Йузу Асаф.
Под видом Иссы распяли другого человека, тогда как сам Исса был вознесен на небо. Утверждается также, что в Судный день произойдет второе пришествие Иссы на землю
Согласно Гуламу Ахмаду, Иисус был распят, но не умер на кресте.
Таким образом, он избежал нечистых итогов проклятия и не возносился на небо. Это, в частности, по мнению Ахмада, подтверждается в Евангелии от Матфея (глава 26, стих 32): выйдя из гробницы, Иисус отправился в Галилею (пешком семьдесят миль), но вовсе не на небо.
Гулам Ахмад отметил, что в те далекие времена не применяли петлю на шее и не выбивали подставку из-под ног осужденного, как это делают сейчас. Тогда жертву суда привязывали к кресту, а затем руки и ноги прибивали гвоздями (между костями запястья и стопы). Чтобы человек не умирал быстро, а долго мучился, на кресте делали опору в виде небольшого сиденья и подпорку для ног.
Обычно распятый умирал через несколько суток. Для облегчения его мук женщины давали ему кислое вино, смешанное с полынью, что приводило к потере сознания. Если через один-два дня власть решала простить осужденного и сохранить ему жизнь, то его снимали с креста живым. Если же хотели казнить, то держали не менее трех дней на солнцепеке, потом перебивали кости рук и ног, и человек погибал.
Согласно евангелиям, Иисус находился живым на кресте от трех до шести часов (Марк. 15:25, 34 и 37; Иоан. 19:14) и даже произнес несколько фраз двум разбойникам, распятым рядом, а также матери и ученику, после чего попросил пить (Лук. 23:42 и 43; Иоан. 19:26 и 27). В шесть часов вечера началась «тьма» (по Ахмаду, сильная пылевая буря), продолжавшаяся три часа (Лук. 23:44) и завершившаяся землетрясением (Матф. 27:54). В девять часов вечера того же дня Иисус, громко воззвав к Господу, испустил дух.
Было бы странно, если бы не появились опровержения.
Итак, А. Терентьев:
«Хотя книга известного немецкого буддолога Гюнтера Грюнбольда, обобщившая все версии и факты вокруг столетней давности легенды о посещении Иисусом Христом Индии, была опубликована достаточно давно, в России, где по-прежнему сильны теософские идеи, особенно в интерпретации семьи Рерихов, очень многие все еще верят в сказки Нотовича.
Суть этой истории в том, что в 1894 г. русский журналист Николай Александрович Нотович опубликовал на французском языке сенсационное сочинение «La vie inconnue de Jesus Christ», которое якобы являлось переводом тибетского «свитка» (отметим, кстати, что у тибетцев «свитков» не бывает: тибетские рукописи имеют совсем другой облик), некогда переведенного с пали, найденного им в 1887 г. в тибетском монастыре Хеми в Ладакхе. Там рассказывалось о том, как в юные годы Иисус сколько-то лет провел в Индии.
Нотович подробно рассказывал о трудностях дороги в Лех, столицу Ладакха, о том, как по дороге одного из его спутников сожрала пантера, о том, как он сломал правую ногу и вынужден был несколько дней пробыть в монастыре Хеми, настоятель которого прочитал ему рукопись о жизни Иисуса в Индии, которую Нотович записал со слов переводчика». Такова основа легенды. Насколько правдива эта история?
В июне 1894 года в тех же местах побывал известный ориенталист Макс Мюллер, который отметил, что в Ладакхе никто не слышал о русском по имени Нотович. В 1895 г. английский профессор Арчибальд Дуглас прошел тем путем, который указывал Нотович, и выяснил, в частности, что пантеры там не водятся, а жители деревни, указанной Нотовичем как места инцидента с пантерой, никогда не слышали, чтобы кого-то (тем более белого сагиба!) несколько лет назад сожрал хищный зверь. Дуглас также посетил монастырь Хеми, где долго беседовал с настоятелем, занимавшим этот пост уже пятнадцать лет. Настоятель, который показался Дугласу серьезным человеком, внушающим доверие, сообщил, что в его монастыре никогда не останавливался иностранец со сломанной ногой. Также он не знал, что такое термометр,  а Нотович писал, что якобы подарил ему термометр. Он не имел понятия ни об ассирийцах, ни об израильтянах, о которых якобы говорил с Нотовичем, и, конечно, в монастыре не было никаких «жизнеописаний Иисуса». О такого рода книге он никогда не слышал, и вообще об Иисусе тибетцы впервые узнали только от европейских миссионеров. На дальнейшие вопросы профессора Дугласа о рассказе Нотовича настоятель заметил: «Ложь, и ничего кроме лжи!»
Далее выяснилось, что, когда Нотович 24 октября 1887 года, будучи в Кашмире, обратился за разрешением посетить Ладакх и предоставить ему носильщиков и проводника, он получил отказ от губернатора и вынужден был вернуться обратно в Кашмир, то есть он никогда и не был в Хеми, — следовательно, вся эта история об Иисусе, к сожалению, является с начала до конца вымышленной.
И все же многие люди (даже наши киножурналисты) периодически едут в Хеми, чтобы вновь спросить: «А где тут у вас жизнеописания ­Иисуса?» Разумеется, вежливые монахи не выказывают своего удивления, но несуществующую рукопись, конечно, показать не могут.
Разобравшись с Нотовичем, Грюнбольд рассматривает и другие легенды, связывающие Иисуса и Индию, в частности возникшую в средневековье легенду, что Иисус спасся после распятия и остаток жизни провел в Кашмире, где даже устроена его могила!
К сожалению, в этой версии тоже нет ни капли правды».
А теперь обратим внимание, что опровергается в сообщении Николая Александровича Нотовича «La vie inconnue de Jesus Christ», которое якобы являлось переводом тибетского «свитка» А. Терентьевым: «Отметим, кстати, что у тибетцев „свитков“ не бывает: тибетские рукописи имеют совсем другой облик». Это замечание не по существу, поскольку в то время тибетские рукописи еще не получили названия.
Но главное не в этом: официальная христианская церковь не опровергла ни одного факта, высказанного теософами востока!
В заключение следует констатировать: чем больше фактов, подтверждающих достоверность Пророка идей Израиля Юсуфа, он же Иешуа, Исса и, наконец, Иисус, и того, что саркофаг его находится в Индии (г. Шринагар, штат Кашмир), тем меньше остается доверия к доктрине христианства с его непорочным зачатием и воскресением.
Остается только удивляться силе индоктринации, используемой служителями единобожия как инструмент вовлечения инвесторов (верующих прихожан) для содержания института обмана — христианства.
И поэтому тезис Тибетского Евангелия о том, что ученики святого Иссы, покинув страну Израилеву, совершили подвиг, разойдясь во все страны к язычникам, проповедуя спасение души и полное блаженство в невещественном и полном блеска мире, где в покое и во всей Своей чистоте обитает в совершенном величии великий Творец, совершили не добро, а величайшее из зол человечества, сравнимое разве что со всеми катаклизмами, войнами и сражениями на земле вместе взятыми.
Язычники, цари, воины и просто смертные слушали проповедников, оставляли свои «нелепые верования», покидали своих жрецов и их идолов, чтобы воздавать хвалы премудрому Творцу Вселенной, Царю царей, сердце которого исполнено бесконечного милосердия.
Но последовавшие за эфемерным обещанием потусторонней жизни отказались от познания явлений природы и тем самым стали тормозом развития науки, технологий и обретения статуса Homo sapiens — человека разумного в Ойкумене.
«Все методы, все предпосылки нашей теперешней научности, встречали глубочайшее презрение в течение тысячелетий; из-за них иные исключались из общества „честных“ людей, считались „врагами Бога“, презирающими истину, „одержимыми“. Научные склонности человека делали из него чандалу... Весь пафос человечества — его понятие о том, что должно быть истиной, чем между собой должно быть служение истине — все было против нас: каждое „ты должен“ было до сих пор направлено против нас... Предметы наших занятий, самые занятия, весь род наш — тихий, осмотрительный, недоверчивый — все казалось совершенно недостойным и заслуживающим презрения. — В конце концов, с известной долей справедливости можно бы было спросить себя: не эстетический ли вкус удерживал человечество в столь длительной слепоте?  Оно требовало от истины живописного эффекта, оно требовало и от познающего, чтобы он сильно действовал на чувство. Наша скромность дольше всего претила его вкусу... О, как они это угадали, эти божьи индюки!» — писал Фридрих Ницше, как всегда хлестко, жестко и прямо в точку. И добавить нечего.   
14. Нам пришлось переучиваться. Во всем мы сделались скромнее. Мы более не выводим человека из «духа», из «божества», мы отодвинули его в ряды животных. Мы считаем его сильнейшим животным, потому что он хитрее всех, — следствием этого ­является его духовность. С другой стороны, мы устраняем от себя тщеславное чувство, которое и здесь могло бы проявиться: что человек есть великая скрытая цель развития животного мира. Он совсем не венец творения, каждое существо рядом с ним стоит на равной ступени совершенства... Утверждая это, мы ­утверждаем еще большее: человек, взятый относительно, есть самое неудачное животное, самое болезненное, уклонившееся от своих инстинктов самым опасным для себя образом, — но, конечно, со всем этим и самое интереснейшее! — Что касается животных, то с достойною уважения смелостью Декарт впервые рискнул ­высказать мысль, что животное можно понимать как machina, — вся наша физиология старается доказать это положение. Развивая логически эту мысль, мы не исключаем и человека, как это делал еще Декарт: современные понятия о человеке развиваются именно в механическом направлении. Прежде придавали человеку качество высшего порядка — «свободную волю»; теперь мы отняли у него даже волю в том смысле, — что под волей нельзя уже более подразумевать силу. Старое слово «воля» служит только для того, чтобы обозначить некую результанту, некий род индивидуальной реакции, которая необходимо следует за известным количеством частью противоречащих, частью согласующихся раздражений: воля более не «действует», более не «двигает»... Прежде видели в сознании человека, в «духе», доказательство его высшего происхождения, его божественности; ему советовали, если он хотел быть совершенным, втянуть, подобно черепахе, в себя свои чувства, прекратить общение с земным, скинуть земную оболочку: тогда от него должно было остаться главное — «чистый дух». На счет этого мы теперь уже лучше соображаем: как раз именно сознание, «дух», мы считаем симптомом относительного несовершенства организма, как бы попыткой, прощупыванием, промахом, как бы усилием, при котором бесполезно тратится много нервной силы; мы отрицаем, чтобы что-нибудь могло быть совершенным, раз оно делается сознательно. «Чистый дух» есть чистая глупость: если мы сбросим со счета нервную систему и чувства, «смертную оболочку», то мы обсчитаемся — вот и все.
 Фридрих Ницше. «Антихристианин. Проклятие христианству»