Кто командует эскадрой

КТО КОМАНДУЕТ ЭСКАДРОЙ
(из записных книжек комбрига)

Я не могу остаться в стороне,
Все, что в России, все меня касается:
И корабли, и пашни по весне,
И деньги в государственной казне,
И отношение к русской старине,
И как граница наша охраняется.

Б. Лапузин.
Владивостокские стихи

Отзывы читателей

С большим интересом прочел три книги Михаила Петровича Храмцова «Золотые корабли», «От Камчатки до Африки» и «Трагедия была рядом». Мой интерес был не случаен. Дело в том, что в 1959 году я окончил артиллерийский факультет ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Мне было очень интересно, как сложилась судьба моего коллеги по училищу. Часто приходила в голову мысль, правильно ли выбран мой «не морской» путь службы.
1959 год – год значительного сокращения ВМФ СССР, он же год выпуска нашего курса, год организации Ракетных войск стратегического назначения. Больше половины выпускников 1959 года была направлена в распоряжение заместителя министра обороны СССР по вооружению. Часть моих однокашников сразу отправилась служить на полигоны ракетных войск, а часть – направлена на учебу в Научно-исследовательский институт № 4 МО СССР. В эту группу выпускников попал и я. Надо было осваивать новые для нас разделы высшей математики, только что созданные вычислительные машины, программирование на этих машинах. Надо отдать должное преподавательскому составу нашего училища. Те базовые знания, которые мы получили в училище, позволили нам освоить, по тем годам, не простую профессию и успешно реализовать ее в нашей деятельности.
Нас было около 200 молодых офицеров из разных военно-морских училищ страны Владивостока, Калининграда, Ленинграда, Баку и Риги. Закончив курсы по подготовке специалистов по вычислительной технике, часть офицеров осталась в НИИ № 4 МО СССР, а другая уехала, во вновь организованные части ракетных войск. Я остался в институте в должности младшего научного сотрудника, как и многие мои коллеги по училищу.
Работа была сложной, но интересной. Задача стояла конкретная: разработать таблицы стрельбы ракетами и передать их в войска. И мы это сделали. Этим мы гордимся и понимаем сейчас, какое значение имеет «Щит Родины» в настоящее время. Нам же пришлось участвовать в запуске первой десятке искусственных спутников земли и, конечно, первого космонавта Ю.А. Гагарина, а также всех космонавтов первого отряда.
Но мы всегда помнили, что в основе мы моряки, что наша альма-матер – ТОВВМУ им. С.О. Макарова.
Я часто думал: а что было бы, если я остался на флоте? А могло быть то, о чем так подробно и так интересно написал автор этих книг. Я благодарен ему за то, что эти книги несут доброту, справедливость, сам автор порядочен в оценках ситуаций, в которые попадал он сам и его герои.
Конечно, эти книги полезны для молодых офицеров, которые только начинают свою службу, но они не менее важны для тех, кто службу закончил. Мне кажется, что автор не забыл никого, кто был в его сфере деятельности, с кем дружил или просто был знаком. Это приятно.

Академик МАИ В.Н. Емельянов



***
Уважаемый Михаил Петрович!
Получила Ваше славное письмо и очень была ему рада. Спасибо большое. Мне дорого каждое слово о муже. К сожалению, по крупицам приходится собирать данные, характеризующие его как офицера и адмирала – руководителя крупного соединения. Я, конечно, знаю его тревоги, надежды, планы. Очень буду рада, если еще что-то удастся Вам узнать. Заранее благодарю.
К Вашим книгам проявили большой интерес в «Морском сборнике», и я передала им для ознакомления. Видимо, хотят что-то выбрать и напечатать. Уж простите меня за самовольство.
Желаю Вам, Михаил Петрович, дальнейших творческих успехов, а главное – крепкого здоровья. Книги Ваши читаются с интересом и ходят по рукам наших женщин.
Всем нравятся, т.к. все написано, что было связано со службой наших мужей и все знакомо. Спасибо Вам. Ваши книги всегда у меня под рукой. Перечитываю много раз и окунаюсь в морские будни. Это замечательно, что Вы написали. Будем ждать еще книги.
Спасибо большое за внимание, доброту и за книги.           Я собираю материал о Василии Федоровиче и надо заканчивать свои воспоминания. Но все время чего-то не хватает – неудовлетворение.
Будьте здоровы и бодры.
Привет семье и всем, кто знает нас.

С уважением Нина Ивановна Тихонова.
Санкт-Петербург, 19.06.2005 г.



***
Уважаемый Михаил Петрович!
С благодарностью посылаю Вам фотографию. Спасибо Вам за Ваш труд, за внимание и память. Дай Вам Бог здоровья и успеха в Вашем благородном деле.
С уважением

Л.К. Кирпичева, г. Владивосток.



***
Здравствуйте, уважаемый Михаил Петрович!
Огромное спасибо за книги, за то, что не посчитались со временем и заботами своими и откликнулись на мою просьбу.
Вознамерилась сразу, получив бандероль, ответить Вам, но руки дрожали от волнения, желание сесть и прочитать книги от и до, пересилило все. Прочла на одном дыхании. Муж тоже за день одолел. Ну, что можем сказать? Только спасибо.
Самое первое впечатление, без прочтения – прекрасное издание (мы теперь можем сравнивать, наше – увы! – проигрывает по всем статьям), замечательная обложка, красочная, приятно просто держать в руках, прекрасная бумага, отличный корректор и наборщик. Вот шрифт только мелковат, но содержание увлекает и отвлекает от напряжения.
Нам было очень интересно читать не только потому, что написано доступно, легко и увлекательно, но и потому, что многие фамилии на слуху, люди, участники событий, известны лично, а сами события являются частью и нашей жизни. Особенно частью службы мужа. Вас он тоже помнит. Да, все так было. Это – наша история, это – живые люди, это – истинные события, это – память, незабвенная память о прошлом.
И как здорово, что решили написать эти книги! Я удивляюсь богатству Вашей памяти – Вы говорите, что пишите без дневников – в это верится с трудом, т.к. Вы приводите даже фамилии матросов, с которыми служили, будучи лейтенантом! Я восхищаюсь.
Спасибо. Спасибо и за фото мемориальной доски. Сам факт, что память об отце хранится, что имя его не кануло в Лету, не ушло в небытие… Главное – папа жив, его помнят. Не знаю, кого лично благодарить, поэтому всем низкий поклон.
А Вам, как говорится, дай Бог здоровья, творческих успехов и пожелание радовать нас новыми книгами, увлекательными рассказами, интересными и познавательными воспоминаниями. Ваши книги нужны и отслужившим свое, и начинающим службу.
Сожалею по поводу потерявшегося издания и чехарды с книгами Пасько, уверена, в Вашей книге было немало интересного. Может, найдется?
Еще раз благодарю.

С уважением
Лариса Эмильевна Дворянчикова
(Л.Э. Дворянчикова – дочь адмирала Эмиля Николаевича Спиридонова. – Авт.).
***
Легенда предмета: Раздел коллекции «Редкая книга», отражающий историю Российского флота, пополнился ценным изданием – книгой капитана 1 ранга запаса Михаила Петровича Храмцова. Ценность ее многогранна. Повествование идет не о далеком прошлом, а о том, что совсем недавно, «при нашей жизни» являлось сутью Тихоокеанского флота. Конечно, об этих офицерах, матросах срочной службы писалось каждый день – в корабельных и гарнизонных многотиражках, в главной газете флота – «Боевой вахте». Но то были заметки, очерки, статьи, подводящие итоги беспрерывной боевой учебе. Книга М.П. Храмцова – это взгляд изнутри. И хотя рассказ идет от первого лица, складывается впечатление, что это твой рассказ – так похож он на то, что было, что прошел.
На страницах книги запечатлен один единственный путь флотского поколения, рожденного в 30-годах. И поколения уникального. Потому что после первостроителей флота – их подвигов, экспериментов, упорства – они осуществили главное: сделали флот сильным, монолитным и непобедимым. Не зря автор подарил книге такое название. Золотые корабли, золотые люди, золотые сердца…
Взгляд изнутри не затмил, а приподнял их. Выходы в море, нудное оформление документов, стрельбы и комиссии, повышения и понижения в должности, деловые встречи на чужих берегах, гарнизонные жены, прячущие подальше от себя свои дипломы… И имена, имена – много имен. Это свой человек говорит про флотские будни – свои и каждого – из золотого фонда Российского флота.
Говорят, всякая книга начинается гораздо раньше, чем написана первая строка. Так оно и было. Перед книгой была долгая и ответственная служба – длиною в жизнь.
 
Мордовцева Римма Алексеевна,
научный сотрудник отдела фондов
Музея им. В.К. Арсеньева, 22 апреля 2002 г.

***
Книга «Золотые корабли» М.П. Храмцова оставляет самое хорошее впечатление. Хорошее – мало сказано. По прочтении книги в душе возникает множество ассоциаций, чувств. Это и гордость за прожитый, отпущенный нам отрезок времени, и грусть об ушедшей молодости – нелегкой, но наполненной собственным творческим трудом, и гордостью профессией мужа, и ни с чем не сравнимой радостью встреч и дружбой женщин гарнизона, живших общими интересами. Когда случались неизбежные, к сожалению, трагедии в море – горе было одно на всех.
Я не берусь обсуждать сугубо специальные темы: корабль, учения, стрельбы, взаимоотношения на службе, по уставу или нет. Излагаю мое личное впечатление.
Многое тогда было секретно. Муж не рассказывал мне ни о походах, ни о планах учений, никогда не ворчал, не жаловался на сослуживцев и командиров. За праздничными столами дела служебные не обсуждались.
И вот я прочла книгу «Золотые корабли» как бы о себе, я глубже познала себя, свою семью, своих друзей, еще раз осознала свое место в этой жизни.
В начале перестройки зачитывались журналом «Огонек» и засматривались пресловутой телепередачей «Взгляд». Ах, как ненавидел Коротич и иже с ним все наше и Советскую армию в том числе. В одном из номеров «Огонька» Б. Окуджава прямо сказал о военных «…Они нам не нужны…». С каким злорадством какая-то пьяная баба цитировала эти строки двум молодым офицерам. Где сейчас эта баба и где ее сыновья? В Чечне понадобились?
С какой наглой ухмылкой журналисты – сплетники из «Взгляда» демонстрировали эпизод крупным планом, эпизод сожжения молодыми ребятами военных билетов.
Где и за сколько подвизались сейчас Коротич, Любимов, Мукусев и др., где успокоились кости Окуджавы, Листьева, Волкогонова?
И вот перед нами книга, которая рассказывает о буднях ТОФ в 60-е,70-е, 80-е годы. Здесь нет художественного вымысла. Здесь повседневный труд, долг, неудачи, успех, добрый юмор и люди, люди, люди. А за этим повествованием стоит могучий флот могучей державы. И нет места ура-патриотизму или злорадству над настоящим положением в армии, как я понимаю.
Взял бы автор и кропал бы после каждой главы: вот как надо, а сейчас совсем-совсем не то, неважнец, слабо и т.п. Нет, не соблазнился автор-ветеран на этот прием, он имеет чувство меры, а это дорогого стоит.
Мне понравилась 1-я глава «Ракушка» Б.А. Иванюты, где читателя сразу знакомят с жизнью отдаленного гарнизона тех лет.
Далее идет повествование не в хронологическом порядке, а как бы по мере воспоминаний. На титульном листе и отмечено – «Из записных книжек комбрига». Надо только удивляться: как при загруженности служебными делами, решении семейных, бытовых дел и проблем М.П. Храмцов находил время и святое желание записать, запомнить столько людей и эпизодов из флотской жизни!..
Меня, как жену офицера, трогают главы, не лишенные чувства юмора: отпуск. Чего только не случалось в пути от Камчатки, Совгавани, Стрелка до Москвы и обратно! Ведь много-много раз совершались эти перелеты, переезды…
Бывали редкие, но имевшие место потасовки в ресторане. Сидишь, бывало, среди своих и боишься: не дай бог, какой… подойдет да пригласит, да еще и развязно. Последствия непредсказуемы. Это так, к слову.
Не буду касаться соленого армейского юмора, присутствующего в некоторых главах книги. Книга написана, в основном, для мужчин, пусть они разберутся.
Еще хочется отметить, что автор добрым словом вспоминает людей, жизнь которых была коротка и ничем кроме как чистой совестью, честным трудом, человечностью, если можно так выразиться, – они ничем себя не проявили. Это А.В. Воробьев, В.В. Шашлов, В.П. Юров…(не Махлай, не Туробов – это были довольно известные люди).
«Золотые корабли» не хочется укладывать на дальнюю полку. Я уверена, что еще ни один раз ее придется открыть.
Чтоб не забывать, а вспомнить – возгордиться родной историей, не смотря ни на что, да и своей жизнью, молодостью, прожитой рядом с невымышленными героями книги.

06.04.2002 г.
Алла Семеновна Реутова, 1935 г.р., 45 лет замужем за Вячеславом Георгиевичем Реутовым, корабельным офицером в отставке.
Места службы и проживания: зал. Владимира (Норд-Ост, Тимофеевка), Комсомольск-на-Амуре, п. Тихоокеанский (г. Фокино), Ленинград, Владивосток.



***
1957 г. Очередной выпуск курсантов ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Сверкая золотыми погонами, блистая новенькими кортиками, спешат на бал в ДОФ молодые офицеры. Кто они эти счастливчики? Их много. По-разному сложились их судьбы. Одни быстро росли в звании, везло в службе, в учении, в жизни, другим – не очень. Но где бы они ни служили, как бы трудно им не было, они служили своей Родине – СССР, честно и добросовестно. Вот обо всем об этом написал М.П. Храмцов в своей книге «От Камчатки до Африки», который тоже был выпускником 1957 г. Среди выпускников был и мой муж – Ю.И. Грачев. Мне, как жене офицера, пришлось жить в гарнизоне, где каждый знал обо всем на свете. Мы дружили семьями, знали тяготы службы и удачи не понаслышке. Грачев и Михаил Петрович были друзьями. На протяжении службы судьбы их пересекались, были рады встрече. Они общаются и сейчас.
Михаил Петрович был серьезным и деловым офицером. Занимал ответственные должности. Его послужной список велик. Есть о чем вспомнить, есть о чем рассказать.
В книге «От Камчатки до Африки» охвачен период 60–80-х годов Тихоокеанского флота. Это был период наивысшего расцвета Тихоокеанского флота в боевой и политической подготовке. Учебные стрельбы, дальние походы, удачные учения и трагические случаи, есть моменты с юмором. Все это отражено в книге Михаила Петровича.
Мне особенно интересно было прочитать эту книгу, т.к. многие офицеры мне знакомы. Судьба распорядилась так, что прямо или косвенно общалась с ними. Работая учителем в школе в гарнизоне, общалась с родителями детей, жила среди семей военнослужащих. Например, в доме, который называли «Дом крейсера “Сенявин”».
Во Владивостоке работала в партучете ПУ ТОФ, где по фамилиям знала политработников всех бригад, флотилий, соединений, а также их командиров и др. Встреча с ними в книге возвращает меня в те далекие молодые годы, вызывает чувство радости и грусти: «Одних уж нет давно, а те – далече».
Считаю, что эта книга нужная и своевременная. Она является не только исторической для Тихоокеанского флота, но и нравственной. В книге нет ничего придуманного, все, что написано, подлинно.
Книгу необходимо прочитать молодым офицерам, им продолжать дело и преемственность своих предшественников. Автор показал заботу правительства СССР о флоте.
Рекомендую прочитать военачальникам, чтобы взять лучший опыт от бывших адмиралов, увидеть их ошибки и не повторять их.
Михаил Петрович не претендует на Новикова-Прибоя, а в своих книгах просто и доходчиво показал, как служили офицеры, какие были традиции, показал свой опыт работы с матросами, офицерами, деловитость некоторых офицеров, адмиралов; некомпетентность, черствость, упрямство других. Он не поленился взяться за перо, в противовес «злопыхателям»; чтобы оставить на память маленький кусочек истории ТОФ потомкам навсегда!

Нелли Михайловна Грачева,
г. Владивосток. 2004 г.

***
Я с большим интересом прочитала книгу М.П.Храмцова «Золотые корабли».
Автор «прожил» на флоте жизнь, на мой взгляд, слишком ответственную – будучи командиром бригады кораблей.
Эпиграфом его жизни, я думаю, могут быть слова из книги: «Артиллерийские правила написаны кровью – их нужно выполнять».
Послужной список автора, его человеческая и жизненная позиция дают ему право написать, что было с современниками, что было на флоте, написать о времени и о себе.
Я знаю Михаила Петровича более 40 лет, но, прочитав книгу, я ощутила, что из себя представляет офицер, настоящий ас своего дела, обладающий не только высоким профессиональным мастерством, но и талантом удивительного мастера – рассказчика о буднях флотской жизни. Михаил Петрович явно обладает писательским даром. Я читала его статьи, напечатанные в газетах на разные темы, и в том числе об Асе Колесниковой, учителя литературы одной из школ г. Спасска-Дальнего, в которой учился М.П. Храмцов. (Ася Колесникова – друг юности А.Фадеева и его первая любовь. – Авт.). Случай свел меня с семьей Храмцовых более чем 40 лет тому назад. В семье начало всех начал отец Михаила Петровича – Петр Михайлович и мать Ефросинья Григорьевна. Они дали ему в наследство ум, человеческую мудрость, любовь к знаниям, трудолюбие, настойчивость и благородство.
Книгу «Золотые корабли» я прочитала на одном дыхании. Автор – удивительный мастер в описании событий, образов героев, природы. С первой страницы, с первой строки книги в повествование входит философская категория «время».
«В нашей жизни время бежит быстро…», «прошло время…» и встретились в пос. Ракушка бывшие курсанты, но теперь уже офицеры с большим профессиональным опытом – способные решать вопросы государственного масштаба. На одном дыхании создавалась база кораблей и дивизии подводных лодок.
С упоением читала, как усилиями таких людей, как П.П. Смолярчук, В.В. Кравцов, В.П. Махлай и др. создавалась база, слаженный коллектив редких людей, умеющих решать любые задачи, потому что их действиями руководила любовь к профессии, творческое начало во всех вопросах. Читая эти строки книги, современные морские офицеры могут обрести достойный пример для подражания, научиться мужеству, познанию, как преодолевать трудности – вечные спутники нашего времени. Гражданская позиция автора проявляется в оценке событий и в анализе связи происходящих событий.

Художественные особенности:
1. Достоинством книги, на мой взгляд, является ее построение: книга состоит из новелл, а не глав. Каждая новелла может существовать самостоятельно, несмотря на то, что упоминание о героях идет и в других главах. Есть новеллы исповедальные, лирические, повествовательные. Главное их достоинство: они поучительны, побуждают читателя созидать, а не разрушать.
2. Познавательная ценность книги состоит в описании исторических событий, и государственных деятелей, и военачальников 50–70-х годов (таких, как Н. Хрущев, В. Молотов, К. Ворошилов, Г. Жуков, Н. Кузнецов, Л. Брежнев и др.).
3. Без рисовки автор пишет о проблемах военно-морской службы, трудностях, удачах, неудачах, трагедиях.
4. Трогательно, что посвящение книги сделано памяти однокашника контр-адмирала В.П. Махлая. Он является одним из ярких героев: прекрасный командир – организатор, пел, играл на гитаре, был душой компании.
5. В книге автор использует философскую категорию «время». Книга – о времени и о себе.
6. Главы, посвященные описанию службы на кораблях, подлодках, описанию учений, будням флотской жизни, насыщены интересными событиями и читаются на «одном дыхании». На смену им автор вводит главы об учебе в училище, рассказывающие о жизни курсантов и педагогов, использует стихи, написанные курсантами.
7. Михаил Петрович – мастер портретной характеристики. Всего один штрих к образу героя, который говорит о сути личности и наполняет ее жизненной силой. В. Шашлов писал документы на присвоение званий офицерам. Адмирал В. Фокин знал фамилии не только офицеров, но и отдельных старшин с кем общался ранее.
8. В книге много и трагических, и юмористических сцен. Героев много, но, на мой взгляд, главные герои – время и его очевидцы.
9. Автор хорошо владеет словом. Главную роль в книге играет диалог, эти сцены выписаны блестяще.
Личность во всех ипостасях удивительна: от лейтенанта до командира соединения. Он знает цену кадрам, умеет отстоять свою точку зрения перед вышестоящим начальством. Он назначил мичманов на должности командира связи и командира артиллерийской батареи. В своем решении он не допустил ошибки – и на учении получил высокую оценку начальника штаба эскадры. Михаил Петрович – во всем творец и созидатель. На Камчатке он, вместе со своим «главным строителем» П.Н. Мель, построил штаб, учебный центр, зал, медицинские кабинеты.
Я уверена, что обладать писательским даром может человек высокой культуры и широкой образованности. Писать на конкретную тему – нужно ее знать профессионально глубоко. Михаил Петрович любил и любит свою профессию военного моряка: посвятил ей лучшие годы жизни. А за перо взялся потому, что нужно заповеди лучших времен службы на флоте оставить тем, кто будет продолжать их дело.
Автор всегда оставался цельной личностью, об этом говорит его биография. Он смелый человек, его жизненное кредо не давало ему право лицемерить. Это дает ему право высказать свое мнение о времени и о себе.
Я – учитель литературы с 52-летним стажем. С большим интересом прочитала книгу «Золотые корабли». Я влюблена в ее героев, восхищаюсь ими, а о некоторых, которые ушли из жизни, с грустью думаю, почему так случилось.

С уважением
Зоя Ивановна Иванова, г. Владивосток.



***
Энциклопедия Тихоокеанского флота
В очередной раз порадовал почитателей своего таланта известный уже во флотских кругах писатель-маринист капитан 1 ранга М. Храмцов. Его книга «Трагедия была рядом» (2005) – еще один этап в творческой биографии автора.
В центре повествования – малоизвестный факт одного из ЧП на ТОФ в сентябре 1977 г., когда один из РПКСН потерял ядерную ракетную боеголовку. История этого происшествия, которое лихорадило высшее руководство нашего государства в течение нескольких недель, было окружено покровом тайны, поэтому никому не известно и по сей день.
Я давно и внимательно слежу за творчеством Михаила Петровича. Его произведения не похожи ни на какие другие. С одной стороны, это почти мемуары с конкретными фамилиями участников тех или иных событий. С другой – это самостоятельные художественные произведения. Для меня книги М. Храмцова – это настоящая энциклопедия жизни Тихоокеанского флота в послевоенный период. Несомненное отличие книг М. Храмцова – предельная честность автора. Михаил Петрович не боится показаться субъективным, пишет правду о деятельности тех или иных флотоводцев, адмиралов и офицеров в различных служебных и жизненных ситуациях.
Как историк могу с уверенностью сказать, что произведения М. Храмцова еще будут изучаться потомками много лет спустя, и именно по ним во многом будут судить о былых временах отечественного флота.
Хочется верить, что «Трагедия была рядом» не последнее произведение автора, а в его творческом портфеле есть еще много нового и интересного для наших читателей.

Капитан 1 ранга В. Шигин,
«Морской сборник»


***
Отзыв о книге М.П. Храмцова «От Камчатки до Африки»
Предположительно не только для офицера, служившего в описываемый автором период на Камчатке, ясно, что книга правдива и в ней изложены факты, случаи, события из офицерской жизни и службы свидетелем или участником которых был автор. В книге нет предположений, домыслов, догадок. Отражены жизнь и служба в ВМФ офицера – работяги так, как все было в действительности у автора и офицеров его поколения, т.е. сверстников, сослуживцев. В первую очередь и главным образом, на мой взгляд, книга полезна и поучительна тем, что она правдива. Автор книги лично прошел все ступени службы и был назначен на должности вплоть до заместителя начальника военно-морского училища. Предположительно высшим достижением автора на военной службе есть успешное руководство им 173-й бригадой противолодочных кораблей на Камчатке. Я знал автора книги как вежливого, воспитанного, грамотного, тактичного, спокойного старшего офицера, никогда не «махавшего шашкой», решавшего многие служебные и житейские вопросы своих подчиненных. Эта черта характера автора многих подкупала и располагала к тактичному, спокойному решению многих вопросов службы офицеров и мичманов бригады кораблей. Эта же его черта кое-кого, как из начальников, так и подчиненных, ставила в замешательство. Оказывается, многие вопросы службы и жизни можно решать без «рева» и мата. Не каждому начальнику это удавалось, т.к. не все начальники были готовы или способны таким образом, методом, способом решать вопросы. Предположительно, это есть элементы таланта, в крайнем случае, незаурядных способностей.
Книга со вкусом внешне и по содержанию оформлена, т.е. написана так, что как бы отражает морскую тематику подобно морской голубой волне, в которой ходят корабли ВМФ. Автор с теплотой, тактично отзывается о подавляющем большинстве сослуживцев, офицеров и начальниках – адмиралах. Хотя не все они платили ему той же монетой. Безусловно, не все они заслуживали теплоты в отзывах автора. Он был выше всяких дрязг и возможных обид и неурядиц. Однако человеческая доброта, если хотите, величие, ум, тактичность есть основа многому в служебной деятельности, характере Михаила Петровича. Как хорошее, так и плохое распространяется среди подчиненных, сослуживцев, доходит до слуха начальников, совсем не зависит от нашего желания или нежелания. Это есть составная часть жизни, действительности. В те годы я слышал о М.П. Храмцове только хорошее. Тогда я, в основном, так не думал о нем, т.к. вообще о многом, что связано с автором не думал. Так я теперь анализирую, думаю, представляю с «колокольни» 63 прожитых лет, имея возможность что-то с чем-то сравнить, сопоставлять. Нет, я не пою Михаилу Петровичу дифирамбы, просто я так думаю, потому так и пишу. Предположительно человек желает себе то, чего ему не доставало в жизни, т.е. было мало… На прощальном вечере, уходя из Камчатки по переводу по службе во Владивосток заместителем начальника военно-морского училища, Михаил Петрович сказал: «Не обещаю, что с моим приходом в училище оно превратится в образцовое, но то, что порядок в училище хуже не станет – гарантирую!». Автор везде был немногословен. Многие добрые дела и свершения он доказывал делом, а не на словах.
Для тех, кто знал или знает автора книги, совсем нелишним будет высказать отзыв, мнение и о самом авторе. Желательно, чтобы мнения были правдивы. Михаил Петрович свою книгу посвятил морякам-тихоокеанцам, отдавшим лучшие годы жизни делу защиты Отечества.
Михаил Петрович! Спасибо Вам за книгу. Написав ее, Вы достигли поставленной цели! Для меня книга очень интересна, т.к. был свидетелем отдельных фактов, событий, свершений, имевших место в военном флоте на Камчатке. Я лично знаком с отдельными офицерами, упоминаемыми в книге и на фото. Офицеров минно-торпедной службы знал лично. У меня сложилось мнение, что Михаил Петрович или вел дневниковые записи, или готовился писать книгу уже в те годы, когда служил на Камчатке. В книге события, мероприятия, повседневную гарнизонную службу так может описать только тот человек, который был активным участником событий и мероприятий, т.е. правдиво и объективно отобразить в книге.
Правдиво описан факт своеобразия советской системы отношения к вероятному противнику, из-за чего была загублена на корню как безосновательно, так и бездарно, военная карьера капитана 1 ранга Ю. Гусева, потенциального адмирала-флотоводца. Мои дочери учились в одном классе с его дочерью в СШ № 17. Жаль, что Михаил Петрович в общих чертах, а не конкретно описал организованное им спасение военных американских летчиков в Тихом океане в районе Берингова моря. Власть США и спасенные летчики тепло благодарили М.П.Храмцова за его умное руководство операцией по спасению военных летчиков США. Только власть СССР не сказала даже слова благодарности не только Михаилу Петровичу, а вообще никому из членов экипажей судов и кораблей, участвовавших в спасательной операции. О поощрительном приказе и слова нет. Когда Ю. Гусев вступил в так называемый несанкционированный контакт с «супостатом», от контакта с которым не было вреда, ему быстренько «сварганили» выговор по партийной линии и еще быстрее сняли с должности. Такие своеобразные отношения СССР с капиталистическими государствами в житейских вопросах в чем-то соответствовали идиотству или человеческой дури властей. Такие были времена.
Удачно автор схватил момент – эпизод утери, а затем «заарканивание» якоря дизельной ПЛ 182-й обпл. Мне пришлось быть свидетелем потопления якоря, а затем мучительных попыток его «заловить» тоже на подводной лодке, только Северного флота. Предположительно, необходимо было Михаилу Петровичу более конкретно описать адскую жизнь военных моряков всех категорий при продолжительном несении ими боевой службы в морях и океанах. Ведь продолжительность адской жизни была около года. И, в общем-то, «за спасибо», в лучшем случае военные моряки награждались грамотами и только иногда – медалями, еще реже – орденами. Хотя годы жизни на боевой службе невозможно оценить никакими наградами. Ведь месяцы и годы адской жизни на боевой службе не возвращаются и не возобновляются, в основном просто потеряны ни за понюх табака.
Спустя четыре года после перевода автора по службе во Владивосток УТС-27 использовался не только как тренировочное судно, а и как оздоровительный комплекс с великолепной парилкой, а бассейн с водой забортной температуры действовал охлаждающе, а иногда вроде бы как отрезвляюще на человека после парной. Возглавлял экипаж УТС человек в скромном звании – мичман Чмыликов. На УТС был флотский порядок, а матросы мичмана почти боготворили.
Интересно и со знанием предмета описания звучат главы из книги «Вот так повышение», «Портрет главкома», «Свадьба морского офицера». Вроде бы как анекдотичный случай в главе «Говорил, что не доложу» и «Муху – на погон». Описаны житейские будничные случаи из жизни флота в главах «Ошибочное назначение», «Да я же вас знаю!». Книга подкупает тем, что в ней описана жизнь и служба офицеров флота правдиво, без прикрас и выдумок, т.е. вранья.
Я прочитал его книгу запоем, почти одним махом. Книга интересна мне и многим офицерам, которые служили как на Камчатке, так и в других базах, гарнизонах, морях и океанах с Михаилом Петровичем. Ведь он пишет о них и о том, что они пережили, преодолели, возмужали, выросли как духовно, так и морально, и, в основном, вышли на пенсию.
В книге много интересных и хороших фото. К примеру, на фоне скал «Три брата». Есть снимки вроде бы, как и исторические. Автор тепло отзывается о своем бывшем начальнике адмирале М.Н. Хронопуло. Я когда-то был его соседом по подъезду в доме. Автором описаны или представлены на фото встречи, общение его с военачальниками, государственными деятелями. Подобные события, факты не забываются никогда, в крайнем случае, многими и долго помнятся.
Таковы мои отзывы о книге и впечатления, которые остались о ее авторе.

Капитан 1 ранга в отставке Михаил Винник,
Камчатка – Украина, 2006 г.
Трагедия после удачной ракетной стрельбы

1972 год. Я зачислен кандидатом для поступления в военно-морскую академию. Мы, тихоокеанцы, вступительные экзамены сдавали в ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Когда я прибыл в ТОВВМУ и нас, абитуриентов, собрали в группу, то я обратил внимание на пижонистого капитана 2 ранга, на тужурке которого красовался знак командира подводной лодки, допущенного к самостоятельному управлению подводной лодкой. Это был Леонид Хоменко. Ему была уготована тяжёлая судьба, которой никому не пожелаешь.
Начали знакомиться. Курящие бегали на перекуры. Л.И. Хоменко и здесь выделялся: он курил трубку. Часто в разговорах острил, лукаво улыбаясь сквозь свои пижонистые усики. При разговорах выяснилось, что живёт в пос. Тихоокеанском (ныне г. Фокино), служит в б. Павловского, на 26-й дивизии атомных подводных лодок.
Потом я с ним познакомился поближе, когда мы встретились в доме на улице Сахалинской, № 38, где я жил тогда. А он с женой и сыном остановился на квартире у своего знакомого Рафаила Юрьевича Болева, который в то время служил в управлении кадров ТОФ. В школе у моей жены училась дочь Болева. Так что нашлись общие знакомые.
Я пригласил семью Хоменко к себе в гости. Познакомили друг друга с жёнами, с детьми. Жену Хоменко звали Саша: обаятельная женщина, которая чуть-чуть заикалась, и сын, мальчик лет 5–6. Выпили, поговорили. Опять Хоменко был в центре внимания: подводник, командир лодки, главные силы флота, общительный, вхож в кадры ТОФ, несколько раз к нему заезжал командир их 26-й дивизии подводных лодок контр-адмирал Игорь Вереникин...
Этот уж наверняка поступит. Но человек предполагает, а Бог располагает. В самом начале вступительных экзаменов Л. Хоменко был отчислен от экзаменов и откомандирован к себе в часть.
Прошёл слух, что он, с ведома командира дивизии подводных лодок, вместо чеков (были раньше такие денежные знаки, их еще называли боны – авт.) выдал личному составу советские деньги, а боны оставил себе и командиру... Вот за это его и отчислили.
Вместе со мной, в одной группе поступали в академию А.Н. Крицкий (впоследствии командир 6-й эскадры подводных лодок), А. Токарев (командир полка РЭБ на о. Елена), Ю.Н. Туробов (начальник штаба 8-й оперативной эскадры, погиб вместе с командующим ТОФ Э.Н. Спиридоновым), Ю.И. Двуреченский (командир 100-й бригады десантных кораблей), Е. Обыденников (офицер главного штаба ВМФ), Г. Смирнов (начальник Калининградского ВВМУ), Ю. Яковлев (начальник штаба полигона МО в бухте Патрокл) и другие.
Подводная лодка «К-56» вышла в море на ракетную стрельбу, имея на борту два экипажа. Командиром одного экипажа был Л. Хоменко, второго – Четырбок. Старпом одного из экипажей был уже утверждён командиром подводной лодки. Он и будет находиться на ходовом мостике в момент столкновения «К-56» с «Академиком Бергом». На борту был заместитель командира 26-й дивизии подводных лодок капитан 1 ранга Сучков. Были представители арт. управления (Логинов, который погиб, находясь у задраенного люка).
После удачной ракетной стрельбы «К-56» возвращалась в базу, в бухту Павловского. Вместе с ней шли РКР «Владивосток», на борту которого находился командир 10-й ОпЭск контр-адмирал В.С. Кругляков, БРК «Гордый», и эсминец «Веский», которым командовал Д. Череватый. Старпомом «Веского» был А.А. Самофал (впоследствии контр-адмирал, заместитель командующего ТОФ по гражданской обороне).
Автору довелось служить в ТОВВМУ вместе с химиком «К-56» Ю.Г. Хованским, который последним выбежал из аварийного отсека и за ним задраили проход... Все остальные, оставшиеся в отсеке, погибли.
В ТОВВМУ, в политотделе, работала Люда, у нее на этой лодке погиб муж, мичман...
Капитан 1 ранга в отставке Виктор Титович Ведь, в описываемый период – офицер особого отдела КГБ 26 дивизии подводных лодок, рассказывал:
«Команда «Академика Берга» была пьяна. Потом, когда береговые посты проложили путь «Академика Берга», он был зигзагом. Были непонятные его действия. На вахте на «Академике Берге» был 2-й помощник капитана, на «К-56» – старпом Петров, хороший офицер (правда, В.Т. Ведь сказал: «Хороший парень» – авт.). Оба – допущенные к самостоятельному управлению подводной лодкой и судном.
Была хорошая ночная видимость, а по носу – полоса тумана. Локацию на подводной лодке включили поздно, а когда она прогрелась, сразу вошли в полосу тумана и тут же – столкновение!..
Первый секретарь Приморского краевого комитета КПСС Виктор Павлович Ломакин и командующий Тихоокеанским флотом Николай Иванович Смирнов прибыли на место происшествия. 1-й заместитель главнокомандующего ВМФ адмирал флота В. Касатонов и начальник Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота генерал армии А. Епишев прибыли уже к постоянному месту базирования, когда «К-56» прибуксировали в бухту Павловского.
Бывший начальник оперативного управления ТОФ контр-адмирал Николай Павлович Зайцев по поводу подготовки офицеров сказал: «Они все были нормальные ребята, хорошие и грамотные офицеры» (Четырбок, Хоменко, Петров, Сучков). На мое возражение, что оба командира и заместитель командира дивизии Сучков находились в кают-компании или в каютах, а старпома поставили на ходовую вахту в районе интенсивного судоходства, сказал: «Но они ничего не нарушили: старпом Петров был допущен к самостоятельному управлению подводной лодкой. Даже был утвержден на должность командира подводной лодки».
Петров – мой однокашник по училищу и по ВОЛСОК (Высшие ордена Ленина специальные классы). Я тогда пригнал лодку с Камчатки в Приморье. Участвовал в похоронах подводников. Петров казнил себя, очень переживал, хотел покончить с собой... Но об этом писать не надо...»
Уважаемый читатель, события, связанные со столкновением подводной лодки «К-56» с НПС (научно-поисковое судно) «Академиком Бергом» были засекреченные, неразрешенные для открытой печати. По прошествии более чем 30 лет появились отдельные статьи об этом. Участники тех событий говорят об этом по-разному. Поэтому я даю их высказывания почти слово в слово. Возможны повторения.

Ведь В. Т.: «Была хорошая видимость, но впереди – полоса тумана. РЛС включили только тогда, когда вошли в эту полосу. Пока РЛС прогревалась (5–6 минут), произошло столкновение.
Капитан 1 ранга Сучков, заместитель командира дивизии, был опытным подводником. Правда, был случай, когда на выходе на боевую службу подводная лодка, на которой старшим был Сучков, коснулась грунта. Ударилась носом. А там – акустика! От удара она (акустика – авт.) вышла из строя. И, фактически, лодка была «слепая». Безрезультативно провела на боевой службе два месяца. Был такой факт. После этого удара ПЛ нужно было возвращать в базу , но... это ЧП! И он скрыл это, пошел на обман. Неразумное решение, т.к. на каждой ПЛА есть особист! А в носовую часть «влез» большой камень подводной скалы. Порядка одной тонны весом! Так они с этим камнем и пришли в базу. Что за это было Сучкову, я не помню».
Вот что рассказал бывший командир 100-й БДК (бригада десантных кораблей) капитан 1 ранга в отставке Валентин Николаевич Присяжнюк: «Этот поход для Сучкова должен был быть последним в должности заместителя командира дивизии: его и моего однокашника по училищу Николая Удовиченко должны были поменять. Удовиченко был начальником штаба 26-й дивизии ПЛА, но у него не было ни желания, ни таланта быть начальником штаба. Мало того, у него был безобразный почерк: настолько неразборчивый, что и по этой причине его хотели заменить. Писари, секретники, шифровальщики не могли разобрать его «иероглифы».
Его жена Людмила Николаевна Удовиченко говорила, что, будучи командиром подводной лодки, он участвовал в художественной самодеятельности (особенно, когда присутствовали начальники), сидел в первом ряду и играл на каком-то струнном инструменте. Это заметил начальник политуправления ТОФ адмирал Михаил Николаевич Захаров и благоволил Удовиченко. А М.Н. Захаров был начальником политуправления ТОФ 15 лет!

Капитан НПС «Академик Берг» И.П. Марченко: «13.06.1973 г. В 21.45 снялись с якоря, из Находки. Предстояло провести два донных траления вдоль побережья в районе мыса Поворотного до бухты Успения.
В полночь на ходовую вахту заступили: 2-й помощник капитана С.В. Куксенко, гидроакустик С.И. Тимченко, рулевой матрос 1 класса Троицкий. Впередсмотрящим на баке стоял матрос 1 класса С.В. Долгашев. Капитан находился в штурманской рубке. Скорость хода 6,5–7,5 узлов. РЛС «Дон» работала. В 0.58 капитан услышал из рулевой рубки взволнованные голоса. Он вошел туда и увидел: слева по носу «Академика Берга» в расстоянии 4-х кабельтовых, по курсовому углу 20–25 градусов – зеленый, потом белый огни.
Капитан скомандовал: «Руль право на борт! Дать полный задний ход!», но столкновения избежать не удалось.
ПЛА (а это была она) действовала непонятно. Удар пришелся в носовую часть ПЛА правого борта, под углом порядка 50 градусов. Скорость ПЛА была 14 узлов.

В районе были: танкер «Москальво», спасательный буксир «Силач», РКР «Владивосток», эм «Веский», БРК «Гордый». Лодку мы потеряли, а она лежала на мели.
Подводная лодка «К-56» (командир капитан 2 ранга Л.А. Хоменко) после выполнения в море торпедных стрельб возвращалась в базу прибрежным фарватером в сопровождении крейсера «Владивосток». Около часа ночи в надводном положении лодка подходила с востока к траверзу мыса Поворотный для следования в залив Стрелок. С крейсера за два часа до столкновения обнаружили надводную цель, которая шла навстречу подлодке со скоростью 9 узлов. Расстояния между ними было около 20–25 миль. Никаких опасений эта ситуация не вызывала. На «К-56» радиолокатор не включили, полагаясь на зоркость верхней вахты. Включив РЛС (за 5 минут до столкновения), на экране увидели отметки сразу четырех целей, однако в обстановке не разобрались. Ходовые огни научно-исследовательского судна «Академик Берг» сигнальщики обнаружили за две минуты до столкновения. Находившийся на мостике старпом предпринял попытку уклониться от удара, однако время было упущено. «Академик Берг», шедший со скоростью 9 узлов, ударил подводную лодку в правый борт, в стык первого и второго отсеков, проделав в прочном корпусе четырехметровую пробоину. Второй отсек затопило в течение нескольких минут, находившиеся в отсеке офицеры загерметизировали переборки изнутри, чтобы предотвратить затопление смежных отсеков. Личный состав отсека погиб в результате отравления хлором после затопления аккумуляторных ям. В первом отсеке осталось 22 моряка, сумевшие сохранить воздушную подушку и боровшиеся с поступлением воды, пока командир «К-56» не выбросил лодку на отмель в районе мыса Гранитный. На следующий день прибывшие спасательные суда завели под «К-56» понтоны, лодку сняли с отмели и отбуксировали в док. Погибли 27 человек, из них 16 офицеров, 5 мичманов, 5 матросов, один гражданский специалист из Ленинграда.
Журналист Евгений Шолох: «На подходе к Поворотному с «К-56» дали радио на корабли: «Благодарим за обеспечение. Следуйте своим курсом. Мы идем в свою базу. Всего доброго».
Через некоторое время на РЛС кораблей обнаружили, что на субмарину идет какая-то цель, опасно сближаясь по курсу, о чем с крейсера «Владивосток» и было тотчас сообщено подводникам. Они ответили, мол, не беспокойтесь, мы все видим, расхождение будет нормальным... А через несколько минут подводная лодка и цель слились на экранах РЛС кораблей воедино. Почувствовав неладное, «Владивосток» сразу же, резко изменив курс, рванул к «К-56»...
Капитан И.П. Марченко: «В 8.05 14.06.1973 г. к «Академику Бергу» подошла шлюпка. С нее пересели контр-адмиралы В.С. Кругляков и М.А. Косяченко. Кругляков предупреждал ПЛА о цели за 80 кабельтовых. На борту были ракеты с ЯБП (ядерные боеприпасы). На разборе отсутствовал старпом «К-56» капитан 2 ранга В.А. Петров: лег в госпиталь. РЛС на ПЛА не работала 28 минут до столкновения. Туманные сигналы не подавали.
Не обратило внимание следствие на такое странное обстоятельство. Сопровождавший ПЛА РКР «Владивосток» покинул место трагедии, хотя на своих радарах наблюдал «слияние целей». Проще сказать, сбежал. Именно поэтому мне пришлось просить помощи в поиске исчезнувшей подлодки у... проходившего мимо танкера «Москальво». И обнаружил полузатопленную субмарину на мели в безымянной бухте экипаж вполне гражданского буксира «Силач». А военные спасатели прибыли к месту происшествия лишь поздним утром, спустя 10 часов после катастрофы.
Остаюсь в убеждении: в катастрофе виновен, в первую очередь, старпом ПЛА капитан 2 ранга В.А. Петров... Вел вахту крайне небрежно и беспечно, совершил неверный маневр, своевременно не принял никаких мер, получив от контр-адмирала Круглякова предупреждение о приближающейся к подлодке угрожающей цели. Тогда расстояние между субмариной и «Академиком Берг» составляло 80 кабельтовых, т.е. около 15 километров... Ведь Петров был прекрасно осведомлен, что подлодка способна стать «невидимкой» для весьма слабых радаров гражданских судов. Кругляков повторил предупреждение, когда «угрожающая цель» находилась уже в 25 кабельтовых от субмарины».

Уважаемый читатель, получается, что вроде бы никто и не виноват. Я считаю, что в районе интенсивного судоходства заместителю командира дивизии Сучкову нужно было бы отправить на ходовой мостик командира основного экипажа, да и самому находиться там же! Старпом Петров опыта командования подводной лодкой не имел никакого. Мало, что он был утвержден командиром лодки. Да и организация службы на ПЛА была отработана плохо или не отработана. А может быть, он давал команды включить РЛС и начать подавать туманные сигналы, а они (команды – авт.) выполнены не были?
Будучи командиром 85-й оперативной бригады надводных кораблей (Индийский океан) я столкнулся с фактом, когда при швартовке ПЛА Северного флота к танкеру «Ахтуба» были погнуты выдвижные устройства связи и РЛС. Одна из причин была в том, что команды командира подводной лодки выполнялись неточно или совсем не выполнялись. Гражданские моряки танкера кричали командиру ПЛА:
– Опусти перескоп! – Опустили.
– Опусти антенны!
«Ван» и «Альбатрос» не опустили, в результате – погнули обе антенны.
Мои командиры, с которыми я служил в молодые годы, в море с ходовых мостиков не сходили: Василий Николаевич Иванов, Евгений Иванович Волобуев, Михаил Владимирович Лумпов, Владимир Федорович Варганов.
В.Н. Иванов был моим первым командиром на крейсере «Адмирал Лазарев». Был уравновешенным. Любил жизнь. После первого выхода в море дал нам всем молодым офицерам оценку, в том числе и мне. Это как-то нас приободрило. Старпом С.Е. Коростелев жил в Совгавани один: семья у него жила во Владивостоке. Он собирался поступать в академию и семью не перевозил. Так оно и получилось: в 1958 г. он поступил в академию. Впоследствии был командиром 175-й бригады ракетных кораблей, 1-м начальником штаба 10-й оперативной эскадры. Поэтому старпом был всегда на корабле, а командир регулярно ходил на берег, домой. 2-й старпом, который сменил Коростелева, Е.И. Волобуев был холост (разведен – авт.) и тоже сидел на корабле постоянно.
Однажды с В.Н. Ивановым был случай, причем, в море, на моей вахте. Командир 15-й дивизии крейсеров Л.Д. Чулков вмешался в действия командира корабля: скомандовал что-то вахтенному офицеру. В.Н. Иванов возмутился:
– Запишите в вахтенный журнал, что вступили в командование кораблем, тогда и командуйте!
Чулков записывать не стал, но... больше вахтенному офицеру не командовал.
Был случай на СКР «Ретивый», также в море, когда командующий флотом адмирал В.П. Маслов что-то скомандовал вахтенному офицеру и тут же приказал:
– Записать в вахтенный журнал: «В командование кораблем вступил командующий флотом».
У В.Н. Иванова были две дочери. Иногда на праздник его жена с детьми приходила на корабль. Она хорошо пела. Однажды «подвела» его: что-то купила и кому-то перепродала. За это зацепились журналисты, и в газете «Красная звезда» появилась статья об этом. От нас В.Н. Иванов ушел на учебу на АКОС.
В 1958 г. мы вышли на боевую службу. В первый же день похода командующий ТОФ адмирал Виталий Алексеевич Фокин зашел на ходовой мостик, а командир лежит на диванчике.
– Командир, наверное, не спал перед походом, – то ли спрашивая, то ли утверждая, проговорил комфлот. Какого-то неудовольствия он не выразил. Иванов говорил, что откомандовал всеми классами кораблей и что крейсер «Адмирал Лазарев» самый удачный из всех кораблей, которыми ему довелось командовать. Я думаю, что из него получился бы хороший адмирал.
Второй мой командир Евгений Иванович Волобуев с корабля не сходил. Фронтовик. Воевал в пехоте. Потом окончил училище береговой обороны, служил в Поркалла-Уде, в артиллерии. Был старпомом эсминца на Севере. Потом – командиром эсминца «Возбужденный» на новостройке в г. Комсомольске-на-Амуре. Его жена, дочь заместителя начальника Киевского политического училища, не выдержала трудностей жизни жены офицера и развелась с ним. Алиментов он не платил, а ежемесячно посылал на дочь большую сумму денег. Мои матросы были у него приборщиками каюты и раз в месяц, после получки, приходили ко мне и докладывали:
– Товарищ лейтенант! Командир корабля выдал мне увольнительную записку и посылает меня на почту.
(Такие были тогда порядки – авт.).
В Комсомольске-на-Амуре его часто видели в обществе молодой женщины-врача, которая имела такое же воинское звание, как и он: капитан. Но когда она получила звание «майор» и стала старше его по званию, он перестал с ней встречаться. Е.И. Волобуев был строгим. Его побаивались. Был резким, но честным и порядочным. Каждую ночь обходил все артиллерийские погреба (18 погребов – авт.). Дежурный по кораблю, дежурный по БЧ-2, командир артдозора сопровождали его. Когда подходило время отдыха дежурного по БЧ-2, командир говорил:
– Дежурный по БЧ-2, можете идти отдыхать, – и так он поступал с каждым дежурным, чье подходило время отдыха.
В 1962 г., в октябре, ходили мы под его командованием, по тревоге, в океан, поближе к Кубе. Тогда по нам «работали» авиация дальнего действия и наши подводные лодки. Почти 100 % личного состава крейсера подали рапорта с просьбой послать их добровольцами на Кубу.
Командир запросил: как быть с боезапасом? Готовить ли его окончательно? На этот вопрос уклончиво ответил 1-й заместитель командующего ТОФ вице-адмирал Г.К. Васильев: «Читайте сообщение ТАСС!» И мы весь боезапас окончательно приготовили: поднимали весь боезапас дивизионов главного и универсального калибров на верхнюю палубу, переводили их в боевое положение и опять спускали вниз, в погреба.
Второй раз женился Е.И. Волобуев на сестре своего друга. Ему выделили квартиру: две комнаты в 3-комнатной квартире в пос. Заветы Ильича. Но жена к нему по состоянию здоровья не приехала. Тогда руководство Совгаванской базы решило эти комнаты забрать. Наш пропагандист Аркадий Дубчишин пошел на прием к начальнику штаба базы контр-адмиралу Н. Иванову, и у них состоялся такой разговор:
– Товарищ адмирал! Офицеры военно-морской базы знают вас, как справедливого адмирала!
– Правильно... – ответил довольный адмирал.
– Товарищ адмирал! Давайте с квартирой Е.И. Волобуева поступим так: одну комнату вы забираете в базу, а другую – мне. – Так и порешили.
От нас Е.И. Волобуев ушел на учебу на АКОС, после окончания, которых был назначен командиром бригады на Северный флот. Наш шкипер мичман Алексей Долгов, будучи в командировке на Северном флоте по поводу перегона плавмастерской на ТОФ, встретился с Е.И. Волобуевым, разговаривал с ним. Рядом стояли две бригады кораблей. Волобуев спросил Долгова:
– Какая бригада моя?
– Вот эта!
– Правильно, – ответил наш бывший командир. Его бригада была чистая и ухоженная.
Как-то в море, в районе Курил, беседуя с командиром 2-й башни дивизиона главного калибра Валентином Ефимовичем Родионовым, мы поделились своими впечатлениями о вахте. Он сказал:
– Ночью на ВИКО (выносной индикатор кругового обзора) вдруг появилась какая-то цель... прямо по курсу... вблизи корабля. Я как закричу: «Товарищ командир! Что это?» А командир смеется в усы: «Это камыш... оторвало от берега...». А ведь могла быть и всплывшая подводная лодка. Здесь сработала интуиция командира корабля. А РЛС у нас была не мощнее, чем на «Академике Берге»: «Риф» – кругового обзора и «Нептун» – навигационная РЛС. Старенькие станции, но хорошо настроенные. Так что «Академик Берг» своей РЛС «Дон» вполне мог обнаружить «К-56».
Встречался я с Е.И. Волобуевым на сборах противолодочников в Ленинграде, потом – на Камчатке, на моей бригаде. Он тогда уже занимал свою последнюю должность: начальника управления ПЛС ВМФ СССР. А я – молодой комбриг, по первому году. И хотя на сборах присутствовал заместитель командующего КВФ контр-адмирал Александр Иванович Скворцов, доклад на тему «Прибрежная боевая служба кораблей КВФ» дали мне. Вместе с флагманским минером бригады капитаном 3 ранга С.С.Зайцевым подготовили доклад и схемы к докладу. Потом в отделе ПЛС ТОФ мой доклад проверили и дали мне полезные советы начальник отдела ПЛС ТОФ капитан 1 ранга Николай Михайлович Никонов и офицер ПЛС Виктор Александрович Гамага. Так что прибыл я на сборы, которые открывал главком ВМФ СССР С.Г. Горшков, немного, подчеркиваю – немного, поднаторевшим.      
Е.И. Волобуев обрадовался, увидев меня, обнял, расцеловал. Еще бы: его лейтенант стал капитаном 1 ранга, комбригом.
– Товарищ командир, – сказал я ему, – впервые докладываю как противолодочник. На что мне обратить внимание?
– Расскажи про состав бригады, про график использования кораблей на прибрежной боевой службе... Как у вас поставлен попутный поиск иностранных подводных лодок.
Потом, в 1983 г., Е.И. Волобуев был на моей бригаде. Провел хорошее занятие с командирами кораблей по ПДСС (подводные диверсионные силы и средства), дал ценные указания. Звонил мне по телефону командующий КВФ Г.А. Хватов и спрашивал:
– Какие замечания сделал вице-адмирал Волобуев?
– Замечаний нет.
– Так уж и нет?
– Нет.
– А что он спрашивал?
Я коротко доложил.
Некоторые обижались на Волобуева: мол, лезет не в свое дело. Так, например, почти на всех кораблях, где он был, вице-адмирал проверял аккумуляторные батареи, которые освещали коллиматоры (прицелы на артустановках). Считаю, что он правильно делал, т.к. с разряженными аккумуляторами ночью артустановки были «слепые». А те, которым положено было это проверить, зачастую были некомпетентные, просидев всю службу в штабах и не хлебнув корабельной службы.
Пригласил я Е.И. Волобуева к себе домой, и мы хорошо пообщались, вспоминая наш крейсер «Адмирал Лазарев» и сослуживцев.
Впоследствии Е.И. Волобуев вместе с нашим бывшим командиром БЧ-5 капитаном 1 ранга Михаилом Исааковичем Ципорухой издали замечательную книгу «Кто вы, Великий Неизвестный?» [М.: Международный гуманитарный фонд «Знание», 1995].
Третьим моим командиром был Михаил Владимирович Лумпов. В море мостик не покидал. Был осторожным. Закончил службу начальником факультета Калининградского ВМУ.
На крейсере «Адмирал Сенявин» командиром был Владимир Федорович Варганов. Та же картина. Мне импонировало то, что когда я заступал на ночную вахту, командир позволял себе немного поспать. Он как-то доверительно говорил:
– Комдив, я немного посплю... – он называл меня комдивом, т.к. я был командиром дивизиона главного калибра.
Как-то мы со штурманом корабля Валентином Федоровичем Абрамовым самостоятельно поставили крейсер на якорь в узости. Что-то командир тогда замешкался. Абрамов был грамотный штурман, да и я к тому времени прослужил на крейсерах порядка 10 лет. После взрыва боезапаса в 1-й башне главного калибра крейсера «Адмирал Сенявин» Варганов был снят с занимаемой должности. И в результате остался жив, т.к. иначе он должен был бы лететь на сборы руководящего состава в Ленинград, где потерпел катастрофу самолет командующего ТОФ, и погибла большая группа офицеров, адмиралов и генералов... Закончил службу Владимир Федорович Варганов командиром Керченско-Феодосийской базы, вице-адмиралом.
Один из моих однокашников по академии Юрий Иванович Двуреченский говорил:
– Жены погибших подводников упрекали Л. Хоменко в гибели своих мужей. А дети – его сына. Говорили мальчику: «Это твой отец виноват, что наши папы погибли. Что у нас нет пап, что мы стали сиротами» и т.д.
После аварии Л. Хоменко был уволен в запас. Отпустил бороду. Уехал жить в Белоруссию, в г. Минск, где и погиб в автокатастрофе. Четырбок продолжал службу в штабе ТОФ. Я его видел на совещаниях и собраниях.
Журналист Евгений Шолох: «В этой ситуации подводная лодка должна была уступить дорогу, подождать пока пройдет судно «Академик Берг». В свою очередь на судне, видя, что этого не происходит и лодка продолжает опасно маневрировать по курсу, обязаны были хотя бы застопорить ход и дать предупреждение световыми сигналами. Увы... Ничего этого сделано не было». Так предписывают правила хорошей морской практики! А когда не выполняют эти правила, то, как правило, случаются ЧП, в том числе и столкновения».
Так, находясь в море, командир бригады Н.Г. Москалев ушел спать в каюту. А обстановка была следующая: в море были два его корабля, за которыми установил слежение японский корабль.               А комбриг в каюте спит. Кто-то из командиров кораблей тоже ушел спать в каюту, оставив за себя старпома. Вроде бы ничего не нарушили, а в результате маневра – столкновение двух наших кораблей на глазах у японцев. Комбриг Н.Г. Москалев за этот случай с занимаемой должности был снят и назначен заместителем начальника штаба 79-й БСРК (бригада строящихся и ремонтирующихся кораблей). Потом, правда, реабилитировался, вырос до заместителя начальника штаба ТОФ. С этой должности был уволен в запас. Заканчивая трагическую историю столкновения ПЛА «К-56» и «Академика Берг», хочу сказать, что беспечность была проявлена и с той, и с другой стороны...
Министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. Гречко не разрешил судить В. Петрова. В связи с этим автоматически сняли уголовную ответственность со 2-го помощника капитана С. Куксенко. Главком ВМФ СССР С.Г. Горшков был того же мнения: и так много крови, не надо никого судить, пусть эта трагедия послужит всем горьким уроком...


«Наказать в приказе!»

На этот раз я со своим штабом принимал после заводского ремонта эсминец «Вызывающий». До ремонта эсминец входил в состав другого соединения. Принимали мы его тщательно, да и ремонт был некачественный. Штаб бригады был заинтересован, чтобы все заводские недоделки устранить здесь, во Владивостоке. Я часто ходил в штаб ТОФ к начальнику штаба ТОФ вице-адмиралу Ярославу Максимовичу Куделькину, докладывал ему ход устранения неисправностей. Но наши замечания так до конца устранены и не были. Об этом я написал в приемном акте. Правда, начальник вооружения и судоремонта ТОФ контр-адмирал А. Сидоров заверял, что все замечания устранят. Но не устранили. Особенно такое крупное замечание, как прохудившиеся цистерны, в которые нельзя было принимать топливо. Потом, когда эсминец не сможет идти во Вьетнам по тревоге из-за дырявых цистерн, этот вопрос будет разбираться на самом высоком уровне в ВМФ. Заниматься этим будет 1-й заместитель главнокомандующего ВМФ адмирал флота Николай Иванович Смирнов. А когда мы предъявили приемный акт, на котором рукой начальника штаба флота была наложена резолюция: «Ремонтируйте на Камчатке!», – от нас отстали.
В конце концов, эсминец «Вызывающий» вбит в план перехода по маршруту Владивосток – Петропавловск-Камчатский. Буквально сегодня-завтра пойдем в море. Загрузили на корабль кое-какое имущество для Камчатки, в основном, ЗИП (запасные части и принадлежности). Перед самым выходом обратился ко мне командир корабля капитан 3 ранга Евгений Леонидович Варламов:
– Товарищ комбриг! Тут прислали ко мне на переход какого-то мичмана. Чтобы мы доставили его на Камчатку. Я его не возьму: прибыл пьяный, в руках включенный магнитофон, расхристанный...
Ну что, правильно командир все говорит! Переход морем, а если этот пьяный мичман упадет за борт? Кто отвечать будет? А потом, идем вблизи берегов Японии... А мичмана сняли за недоверие с его же корабля, идущего на боевую службу. И что у него на уме? Мичман убыл с корабля на берег. Я его так и не видел. А он пошел в политуправление ТОФ, пожаловался, что его не берут. С политуправления кто-то звонил по телефону и приказывал взять мичмана. Кто звонил – не ясно. И кому звонил – тоже не ясно. Но, видимо, указание взять мичмана было. Потом позвонил с Камчатки начальник оперативного отдела капитан 1 ранга Владислав Петрович Асеев. Он сказал мне:
– Мичмана взять. Такое указание сверху…
Асеев – это мой бывший комбриг. Я к нему относился уважительно. Дал команду командиру корабля: вызвать мичмана ко мне. А того на корабле не оказалось.
Перед самым выходом в море я пошел к оперативному дежурному ТОФ взять «добро» на переход. На пирсе встретил своего однокашника по училищу контр-адмирала Николая Васильевича Егоркина. В то время он был заместителем начальника особого отдела по ТОФ.
– Николай Васильевич! Тут у меня такое дело с мичманом, – и я рассказал ему всю эту историю.
– На хрена он тебе нужен? Не бери ты его…
Сам я мичмана так и не увидел, а по докладу командира корабля я его и не думал брать.
Когда мы прибыли к новому месту базирования корабля в Петропавловск-Камчатский, то я встретился с 1-м заместителем начальника политотдела капитаном 1 ранга Александром Ивановичем Карлиным. Раньше А.И. Карлин был начальником политотдела нашей бригады и у меня с ним были хорошие отношения.
– Михаил Петрович, – сказал Карлин, – тут звонил член военного совета флота вице-адмирал В.Д. Сабанеев и приказал наказать тебя в приказе за неисполнительность.
– Александр Иванович! А если бы мичман сбежал на переходе? Вдобавок командир корабля докладывает, что он прибыл на корабль пьяным. У нас ведь боевой корабль, а не вытрезвитель... – я уже и не стал докладывать, что того мичмана и в глаза не видел.
В общем, я понял, что готовится приказ командующего Камчатской военной флотилии с моим наказанием. Виновным я себя не чувствовал. Да и взыскание мне ни к чему. По этому поводу я обратился к Ивану Дмитриевичу Скатову, начальнику особого отдела
– Иван Дмитриевич! Вот такое дело... – и я рассказал ему всю эту историю.
Николай Васильевич Егоркин в курсе этого дела и поддержал нас.
Скатов обещал разобраться, но потом, при моем повторном обращении, сказал:
– Ничего я поделать не смог...
Приказ с моим наказанием все-таки вышел. Все боялись спустить это на тормозах: это дело было на контроле у самого главного политработника ТОФ.
– Мы никуда его рассылать не будем, – сказал мне А.И. Карлин, – но поймите нас, Михаил Петрович, по-другому мы поступить не можем.
Приказ вышел. Я был наказан... но этого приказа я так и не увидел.
Впоследствии В.П. Асеев погиб вместе с командующим ТОФ адмиралом Э.Н. Спиридоновым. А.И. Карлин получил воинское звание «контр-адмирал». Закончил службу в должности заместителя начальника политуправления ВМФ. Е.Л. Варламов дослужился до должности начальника оперативного отдела Сахалинской флотилии, уволился в звании капитана 1 ранга.


«Прошу «добро» на берег»

Сторожевой корабль «СКР-50» базировался на Камчатке, в бухте Завойко. Командовал в то время им капитан-лейтенант Владислав Николаевич Лепаев. Помощником командира был капитан-лейтенант Николай Александрович Михеев. У нас на бригаде этот корабль был на хорошем счету. В должности командира бригады автору довелось выйти на этом корабле на призовую стрельбу. Стрельба была совместная с «СКР-55», которым командовал капитан-лейтенант Нургали Ахметович Файзуллин. Стреляли по щиту и одновременно по пикирующей мишени «ПМ-6Г». Кстати, приз мы тогда завоевали. Примечательно то, что вместе с нами, на наших кораблях, вышла большая группа офицеров вышестоящих штабов. Только на одном корабле «СКР-50» находилось 22 проверяющих офицера во главе с начальником управления ракетно-артиллерийских войск ВМФ СССР адмиралом Федором Ивановичем Новоселовым.
Однажды наш корабль «СКР-55» проверял начальник оперативного отдела Камчатской военной флотилии капитан 1 ранга Анатолий Тихонович Штыров. В ходе разговора с командиром корабля капитан-лейтенантом Н.А. Файзуллиным Штыров дал ему вводную: написать светом передачу. Файзуллин замешкался.
– Ну, тогда свою фамилию напиши! – сказал Штыров.
И здесь у командира были проблемы.
Это послужило поводом дать команду командирам кораблей спланировать занятия с вахтенными офицерами по сигналопроизводству клотиком (так называли прибор для написания или общения светом).
Когда я учился в училище, то тренировки по сигналопроизводству с нами проводили курсанты старших курсов. Мне больше нравился флажный семафор, чем сигналопроизводство клотиком. Мои однокашники-курсанты хорошо писали и читали флажный семафор. А отдельные курсанты, например, Эдуард Александрович Костицын, передавали до 100 и больше знаков в минуту.
Командиры кораблей с пониманием отнеслись к тому замечанию, что сделал начальник оперативного отдела. Однажды помощник командира «СКР-50» Н.А. Михеев объявил своим офицерам:
– Сегодня «добро» на сход брать у меня с помощью клотика.
Михеев сидел в кают-компании и был приятно удивлен, когда за клотик сел начальник медицинской службы старший лейтенант Андрей Александрович Крупцов и уверенно «отстукал»:
– Я – доктор. Прошу «добро» на сход.
– Подожди... подожди... А ну-ка еще раз запроси «добро».
И док снова «отстукал» клотиком:
– Я – доктор. Прошу «добро» на сход.
– «Добро», – «отстукал» помощник командира.
Офицеры корабля подходили по одному, садились за ключ и светом запрашивали «добро» на сход. Кто-то сразу получил «добро», а кто-то сделал несколько попыток, но прогресс в знании азбуки Морзе и в умении пользоваться светом был.
Командир этого корабля В.Н. Лепаев ушел от нас на учебу в Военно-морскую академию, где и остался преподавателем. Помощник командира Н.А. Михеев впоследствии командовал тяжелым авианесущим крейсером. Закончил службу также в академии. Командир БЧ-4 – начальник РТС Юрий Васильевич Киян стал контр-адмиралом, флагманским специалистом радиотехнической службы ТОФ. Штурман А.А. Быстров стал капитаном 1 ранга, преподавал в ТОВМИ им. С.О. Макарова.
Командир БЧ-2 (артиллерист) Анатолий Иванович Смирнов, который в свое время обстрелял наш самолет «ТУ-16Р» во время стрельбы на «пониженной высоте», стал командиром 193-й бригады кораблей в Совгавани, капитаном 1 ранга.
Командир БЧ-3 (минер) Сергей Владимирович Тегенцев дослужился до командира бригады противолодочных кораблей. Закончил службу в управлении боевой подготовки ТОФ, капитаном 1 ранга. Корабельный врач лейтенант А.А. Крупцов стал флагманским врачом нашей бригады, потом – флагманским врачом 8-й оперативной эскадры (Индийский океан), заместителем начальника главного военно-морского госпиталя ТОФ. Там же и остался работать после увольнения в запас. Он же мне и рассказал этот случай.


Наказан... да еще как!

Главнокомандующий ВМФ СССР С.Г. Горшков спланировал посетить ТОФ. Командующим ТОФ в то время был адмирал Николай Иванович Смирнов. Он и дал приказание навести на кораблях порядок. Покрасить их. «Вылизать». Чтобы корабли имели образцовый вид.
Такое приказание получили все командиры соединений и объединений, замыкающиеся на командующего ТОФ. Получил его и командир 100-й бригады десантных кораблей капитан 1 ранга Валентин Николаевич Присяжнюк. Он добросовестно приступил к наведению порядка на кораблях. Тем более что он знал стиль работы командующего ТОФ. Комфлот рассылал директивы на соединения. Потом посылал офицеров штаба ТОФ проверить – довели ли его указания до кораблей. А потом повторно посылал этих же офицеров на те же соединения и корабли посмотреть, как выполняются его указания.
100-я бригада десантных кораблей базировалась на о. Русский, в бухте Новик. А один корабль стоял у 30-го причала, во Владивостоке. Это был эсминец «Вразумительный», на который были посланы документы в Москву, в главный штаб ВМФ, на списание. Тем не менее, комбриг дал приказание покрасить и этот корабль, чтобы, хотя бы внешне, он выглядел прилично. «Вразумительным» командовал тогда Леонард Хомутов. Внешний вид корабля он привел в приличное состояние. А тут комбригу В.Н. Присяжнику позвонили из Москвы, из главного штаба ВМФ и сообщили, что «Вразумительный» выведен из боевого состава флота и списан на металлом. На основании этого сообщения Присяжнюк принял решение: внутренние помещения корабля не красить. Зачем краску переводить, раз корабль идет на металлом? Но все другие корабли он привел в порядок.
Для проверки 100-й бригады десантных кораблей был назначен офицер Л. из штаба ТОФ. Как говорил впоследствии Присяжнюк:
– Л. не захотел идти на о. Русский: далеко... Да и время терять. А тут, рядом со штабом флота, стоит эсминец «Вразумительный» с той же бригады.
И он (Л.) пошел на эсминец. Наверху корабля – порядок. Он заглянул в машинно-котельные отделения, а там – конь не валялся: не то, что не покрашенные, а запущенные помещения... Офицер Л. доложил в штаб ТОФ, что 100-я БДК к приезду главкома не готова!
Как вспоминал этот случай много лет спустя В.Н. Присяжнюк:
«Комфлот поставил нам срок наведения порядка 25 мая. 18 мая вечером я сошел на берег. Зашел к своим знакомым офицерам в штаб ТОФ, а они мне говорят:
– Готовится приказ с твоим наказанием.
Я спрашиваю:
– За что?
Отвечают:
– Твои корабли к приезду главкома не готовы.
– Как не готовы?!
– Вот так...
– Да у меня все корабли покрашены! В хорошем состоянии находятся!
А в это время сзади подходит комфлот и говорит:
– Присяжнюк! Ты почему игнорируешь приказ комфлота?! Почему корабли в порядок не привел?
А я отвечаю:
– Это ложь! Вам доложили неправду! У меня бригада в хорошем состоянии!
– Ах, в хорошем?! Машину к подъезду!
Мы сели в машину и комфлот приказал ехать к «Вразумительному». Командир корабля встретил нас. Представился. Внешне корабль выглядел хорошо. Потом комфлот зашел в гальюн (туалет – авт.).
– Что-то здесь пахнет... – сказал он и поморщился.
А я хотел сказать ему:
– Это же гальюн, а не парикмахерская... – да смолчал.
Потом он спустился во внутренние помещения. Ну, а тут уже и так все ясно. Полез он в рундук, достал помятую бескозырку, спрашивает:
– Это что такое?
Отвечаю:
– Этот матрос увольняется в запас. Убывает в первую очередь.
Тогда комфлот приказал построить на верхней палубе офицеров корабля. Спрашивает у одного:
– Вам какой поставили срок для наведения порядка?
– 20 мая, – отвечает офицер.
– Вы украли у них 5 дней, – говорит Н. Смирнов.
А я подумал: «А ты у меня украл 7 дней: 25-го срок, а ты проверяешь 18-го». Вскоре на бригаду поступил приказ, где я был предупрежден о неполном служебном соответствии. А тому офицеру Л., который подставил меня, я все же руку подаю при встрече. Хотя слабохарактерным себя не считаю».


Пустой вагон

Накануне развала СССР, закрытия КПСС, роспуска Советов подполковник Юрий Николаевич Сыромятников обратился с письмом в свою партийную организацию. После этого его вызвал к себе в кабинет начальник политотдела управления «Дальвоенморстроя» капитан 1 ранга Иван Андреевич Губарь, ставил подполковника на место, стыдил, угрожал исключением из КПСС...  А основная причина была в том, что Юрий Николаевич отказался платить партийные взносы, а перевел их на фонд оказания помощи Чернобылю.
– Товарищ капитан 1 ранга! Я знаю отношение ко мне рядовых коммунистов. На партийном собрании они поддержат меня, а не накажут и не исключат, как вы думаете...
– Не обольщайся! И... не занимайся подстрекательством!
– Я не обольщаюсь и подстрекательством не занимаюсь. А вот куда все эти годы шли мои партийные взносы – не знаю. Так лучше я их вложу в помощь Чернобылю.
Состоялось партийное собрание. Как говорил Сыромятников, так оно и получилось. А тут и Советы распустили, и КПСС закрыли. Подполковник продолжал служить. Однажды он дежурил по своему управлению, когда его вызвал по какому-то вопросу начальник политотдела И.А. Губарь. Политорганы были уже закрыты (распущены), но начальник политотдела продолжал сидеть в своем кабинете, на что-то надеясь... «Когда я зашел к нему, – говорил Сыромятников, – он сидел за столом. Что-то сказал мне несущественное... А в это время по железной дороге, что находится рядом с нашим управлением, шел железнодорожный состав с пустыми вагонами. И эти пустые вагоны издавали характерный стук: тук-тук... тук-тук... Был уже вечер. Все вокруг затихло. А тут внизу: тук-тук... тук-тук...
И тогда самый главный политработник, кому принадлежала вся власть в управлении, сказал:
– Вот так и моя жизнь пролетела впустую, как эти вагоны...


В последний путь...
Юрий Николаевич Сыромятников дежурил по управлению «Дальвоенморстроя». Поздно вечером ему позвонила по телефону женщина. Голос был старческий:
– Это дежурный? – спросила женщина.
– Да, дежурный, – ответил Сыромятников.
– Звонит вам жена Героя Советского Союза Воробьева Степана Ивановича. Вы знали такого?
– Да, я знаю Степана Ивановича.
– Так вот, он сегодня умер...
(Я знал Степана Ивановича Воробьева. Мы часто приглашали его для участия в торжественных мероприятиях, для встреч с солдатами. На собраниях он у нас всегда был в президиумах. В годы войны он был сапером. Во время форсирования реки был убит его командир взвода и Воробьев взял командование взводом на себя. За это ему и было присвоено звание Героя Советского Союза. – Авт.).
Женщина продолжала говорить:
– Помогите мне тело отвезти в морг. Дома я и двое маленьких внуков. Дети плачут, боятся, дома – теснота.
– Сейчас я доложу своему командованию, и поможем вам, – дежурный позвонил по телефону на квартиру начальнику политотдела «Дальвоенморстроя» капитану 1 ранга Ивану Андреевичу Губарю и после доклада тому услышал в ответ:
– Ты что знаешь его?
– Так точно! Мы же его по вашему указанию приглашали на торжественные собрания. Он у нас в президиуме сидел... С солдатами встречался...
– Не мое это дело... не мешай мне спать, – ответил начальник политотдела.
– Разрешите взять дежурную автомашину, отправить моего помощника, чтобы отвезти тело в морг?
– Не мое это дело!– повторил начальник политотдела.
Тогда Ю.Н. Сыромятников позвонил заместителю командира части полковнику Владимиру Ефимовичу Арсеньеву и тоже получил отказ. В это время опять позвонила по телефону вдова Воробьева:
– Товарищ дежурный! Я жду машину! Уже ночь. Дети плачут, боятся...
– Извините, у нас тут небольшая заминка. Сейчас с машиной разберемся, и я вам позвоню.
«Какой стыд! Какой позор! – думал Сыромятников. – Сейчас еще раз позвоню начальнику политотдела и заместителю. А если откажут, то позвоню на квартиру генералу». И он опять позвонил своему начальнику политотдела и опять услышал в ответ:
– Не мое это дело! Ты дашь мне сегодня спать? И не звони мне больше! – начальник политотдела бросил трубку телефона.
Дежурный позвонил повторно заму и услышал нелестные высказывания в свой адрес.
«Наш зам был резким, но отходчивым человеком. Бывало, он кричит, ругается, а сам обдумывает решение», – говорил Ю.Н. Сыромятников.
– Ладно, разрешаю взять дежурную машину,– ответил зам.
Ю.Н. Сыромятников дал команду в гараж, назначил старшим на машину своего помощника и позвонил по телефону вдове:
– С машиной разобрались. Сейчас помоем ее, приведем в порядок и минут через 20 отправляем к вам… – И он услышал в ответ:
– Как вам не стыдно! Когда муж воевал, то был нужен всем!   И после войны был нужен вам: то на собрания его приглашали, то на беседу с солдатами... А сейчас... Я ждала-ждала, потом вышла на дорогу... «проголосовала» и отвезла тело мужа в морг на самосвале...
Да, очерствели мы. Примеры? Да вот они: Юрий Дерябин был командиром Гвардейского ракетного крейсера «Варяг» 10 лет! А когда он умер, то хоронила его какая-то гражданская организация. Листаем страницы истории, осуждаем предков, а как сами поступаем?!
Через два месяца после открытия памятной доски бывшему командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Э.Н. Спиридонову, погибшему в авиационной катастрофе, я получил письмо от его дочери Ларисы Эмильевны Дворянчиковой. Она спрашивала: было ли открытие памятной доски ее отцу? Спрашивала у незнакомого человека: мой адрес дала ей Нина Ивановна Тихонова, вдова командующего Приморской флотилии Василия Федоровича Тихонова, погибшего вместе со Э.Н. Спиридоновым.         А ведь командование ТОФ и руководство клуба подводников уж кого-кого, а дочь юбиляра (Э.Н. Спиридонову исполнилось бы 80 лет – авт.) должно было оповестить об этом событии.
Как писал классик: «Русь! Куда же несешься ты?»…


Спас офицера

Корабль, которым я тогда командовал, эсминец «Вкрадчивый» базировался на о. Русский, в бухте Новик, на 82-й бригаде кораблей резерва. Накануне празднования очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября) нашей бригаде было приказано выделить личный состав в г. Владивосток в оцепление парада. Старшим с нашего корабля, кто должен был идти в оцепление с матросами, был командир электромеханический боевой части старший лейтенант Анатолий Игнатьевич Пивак.
6 ноября у меня была буква схода (т.е. я имел право сойти на берег), я сошел на берег, а утром 7-го должен был прибыть на корабль. А.И. Пивак должен был, еще до моего прихода, убыть с матросами на катере. В городе мы должны были с ним встретиться, и я на этом же катере убывал на о. Русский, на корабль.
Мы, группа офицеров, стояли на 33-м причале и ждали наш бригадный катер. Было еще темно. Но вот показались ходовые огни какого-то плавсредства. Это оказался наш катер. Он ошвартовался к пирсу, закрепился за береговые палы, команда катера подала на пирс сходню и матросы, назначенные в оцепление на место проведения парада, начали по одному сходить на берег.
Офицеры, прибывшие на катере и идущие на бригаду, начали обмениваться приветствиями, а я все высматривал своего механика... Но его на катере не оказалось. Потом кто-то сказал:
– Да он за борт упал... в воду... на бригаде... – но толком никто ничего не знал.
Офицеры сели в катер, который направился в бухту Новик, где базировались наши корабли. Кто-то дремал, сидя в кресле, кто-то разговаривал с соседом, обмениваясь новостями, а я все думал: «Что же случилось с Пиваком? Почему он не прибыл? А если правда, что он упал за борт, тогда что с ним?»
Поднялся на ходовой мостик катера, спросил об этом старшину катера мичмана Степана Лукича Якимчука, но тот тоже ничего не знал...
Когда я прибыл на бригаду, то узнал следующее. Пивак, обходя корабль ночью, увидел, как с соседнего корабля упал за борт человек. Не раздумывая, Пивак бросился за борт и вытащил упавшего из воды. Им оказался командир БЧ-5 сторожевого корабля «Ласка» Иван Горлов. Этот случай стал достоянием командования бригады, и Пивака отставили от участия в оцеплении парада. Куда его посылать? Мокрый, замерзший, а на дворе – ноябрь. Правильно поступили, что заменили его!
Пивака А.И. я уважал. Это был исключительно порядочный офицер. О нем я писал в своем рассказе «Рыбалка на спор» в книге «Золотые корабли». Впоследствии он был командиром БЧ-5 большого ракетного корабля «Неудержимый», окончил Военно-морскую академию, служил на 10-й оперативной эскадре, на 8-й оперативной эскадре, начальником НИИ в г. Ломоносове. Стал контр-адмиралом. К сожалению, А.И. Пивака к награждению медалью «За спасение утопающего» не представили. Во-первых, как-то не придали этому значения, а во-вторых, говорили, что Иван Горлов был выпивший, поэтому и упал за борт. А пьяному – море по колено! За что здесь награждать?

***
Еще один мой знакомый офицер по Камчатке Виктор Девятайкин спас матроса. Тот упал между бортами кораблей. Очень опасно, т.к. корабли «ходили» и могли раздавить и Девятайкина и матроса. Но бог оказался милостив, и Девятайкин матроса спас. За спасение матроса В. Девятайкин представлялся к награждению медалью «За спасение утопающего», но получил ли он ее, автор не знает, т.к. Девятайкин убыл на учебу в академию. После её окончания был назначен начальником штаба бригады кораблей охраны водного района, которая базировалась на о. Браутон (Курилы). Там он научился водить все машины, трактора, тягачи, которые были на острове. Потом был назначен комбригом 202-я БПК, на Приморскую флотилию.
Как-то проверяла его московская комиссия по ПЛО. Спросили его об организации РПЛС (разнородные противолодочные силы), которые он по приказу возглавлял. Со слов представителя московской комиссии капитана 1 ранга О.Д. Максимова, В. Девятайкин ответил:
– А что это такое? – И вопросов больше не было и замечаний тоже.
Потом он был советником во Вьетнаме. Оттуда вернулся начальником штаба Приморской флотилии. Вьетнамцы к нему относились хорошо, уважали его. Там он и получил воинское звание контр-адмирала.
Как рассказывал командир 82-й БКР капитан 1 ранга К.Ф. Желязняк, на каком-то совещании В. Девятайкин довел месячный план Приморской флотилии, а потом говорит:
– Ну, а мы поедем советовать... – и опять уехал советником во Вьетнам, где и погиб в авиакатастрофе.

***
После увольнения в запас автор работал на ПСРЗ, на плавсредствах: на «ПД-421», на «ПД-7» и на плавкране «Блейхерт» сменным помощником капитана. Однажды, стоя на вахте, я увидел, как с пирса в воду упал человек. Высота причальной стенки в том районе была 1,5–2 метра. Я схватил спасательный круг, подбежал к месту падения человека, сбросил круг в воду, держа привязанный к нему конец (веревку – авт.) в руках. Человек ухватился за спасательный круг, и я его подтянул к пирсу. Молодые, чисто одетые люди проходили мимо. Потом с помощью 2–3-х человек мы подняли его на пирс. Это оказался рабочий ПСРЗ Александр Селезнев. Он пытался пройти по краешку причала, минуя заграждение, но у него закружилась голова, и он упал в воду, сломав при этом 3 ребра. Вылез бы он сам? Я сомневаюсь.
Информацию об этом случае опубликовали военные и гражданские газеты. Писали, что нужно наградить меня медалью «За спасение утопающего». Первомайским районом, где это произошло, руководил С. Семин, а городом – В.И. Черепков. Они не общались, игнорировали друг друга. Тогда ветераны ТОФ попытались представить меня через управление кадров ТОФ. Но... через некоторое время мы встретились с контр-адмиралом Юрием Спиридоновичем Максименко, который возглавлял какую-то общественную организацию. Он мне сказал:
– Был я у начальника управления кадров по этому вопросу. Не хочет он писать представление, говорит: – А вдруг комфлот не подпишет... Дал он мне бланки для представления к награждению... Так что можешь написать рассказ «Как меня награждали»...


«Пропуск на стол! И – за ворота!»

Мы друзей за ошибки прощали,
Лишь измены простить не могли!
(Н. Добронравов)
Об этом случае и об этом офицере, мне трудно писать, т.к. я считал его своим другом. В декабре 1976 г. – январе 1977 г. будучи на учебе в военно-морской академии, на двухмесячных курсах РЭБ (радиоэлектронная борьба), мы с ним жили в одной комнате общежития академии на ул. Савушкина, 14-А. Посмотрели все постановки в театрах Ленинграда (16 раз ходили – все субботы и воскресенья). Иногда выпивали вместе. Бегали друг для друга за пивом. Делились своими семейными и служебными делами. В то время он был командиром подводной лодки на Камчатке.
Я был тогда начальником штаба 82-й БКР, которая базировалась на о. Русский. На этих курсах должны были учиться комбриги и начальники штабов. Командование 2-й флотилии подводных лодок представило его как заместителя командира дивизии подводных лодок: нужно было выполнить разнарядку. Да не только его одного представили, так командование КВФ (Камчатская военная флотилия) прислала на эти курсы капитана 3 ранга Ивана Курдесова, офицера отдела боевой подготовки, далеко не комбрига и не начальника штаба бригады.
Курсы РЭБ замыкались на начальника АКОС (Академические классы офицерского состава). Временно исполнял обязанности начальника АКОС Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Гуляев. В один из первых дней нашего пребывания в академии он прибыл в нашу группу и спросил, что мы знаем о средствах РЭБ. Никто ничего не знал. Потом, через несколько лет, когда я откомандовал уже бригадой, вспоминая этот случай, я думал: «Спросил бы он меня сейчас...».
Во время учебы мне предложили новую должность начальника штаба 173-й бригады противолодочных кораблей, которая базировалась на Камчатке. Я сомневался: соглашаться или нет, т.к. выслуга у меня уже была, а служба – ох, и не сахар! Я не понимаю тех, кто просит продлить ему службу... Значит, легкая была служба, раз просит продлить. Почти все мои однокашники по училищу увольнялись выжатые службой. И никто не просил: «Продлите мне службу на год...». По этой причине и я не хотел дальше служить. Думал: «Дослужу до 45 лет (предельный срок службы для капитана 2 ранга) и уволюсь в запас».
Но получилось так, что меня вызвал к себе начальник АКОС генерал-полковник Гуляев и вручил телеграмму: «Капитану 2 ранга Храмцову Михаилу Петровичу предлагается равнозначная должность на Камчатке по ходатайству комбрига Хронопуло. Согласие сообщить». Телеграмма была подписана начальником управления кадров ТОФ контр-адмиралом Олегом Михайловичем Волгиным.
Я не хотел на Камчатку. До 45 лет мне оставалось служить уже меньше 3 лет. Сейчас, встречаясь со своими сослуживцами, мы вспоминаем, какая была тяжелая служба. Может быть, не везде, но на крейсерах – это точно. Офицеры ходили вечно измотанные и не выспавшиеся. Морские походы, выходы в море, отрыв от семей. Так и в базе – корабль у пирса, а домой не пускают: то вахта, то дежурство, то гарнизонный караул или патруль, то обеспечение, то учения, то повышенная готовность, то ожидание прибытия большого начальства и т.д. и т.п. Где бы ты ни нес вахту или дежурство, был ли ты в патруле или в гарнизонном карауле, в 5.30 тебя разбудят: учение по утреннему распорядку дня. В 8.00 – подъем военно-морского флага, а потом политзанятия, политинформации, занятия по специальности, тренировки или учения – и везде должен руководить ты. Вот такая была нагрузка у офицеров.
О предложенной мне должности и о своих сомнениях я поделился со своим другом. Он убеждал меня:
– Иди! Хронопуло будет уходить, тебя назначат комбригом. Возьми карту Советского Союза. Покажи мне место, где лучше служить! Оклад двойной! Год за два! Соглашайся, даже не раздумывай!
И я согласился. Прибыл к генералу Гуляеву и доложил:
– Я согласен!
– Молодец! – ответил тот.
Я еще учился на курсах, а уже был подписан приказ министра обороны СССР о моем назначении на Камчатку.
Прибыл во Владивосток, сдал дела капитану 2 ранга Константину Федоровичу Железняку, моему однокашнику по училищу, который на этой бригаде станет комбригом. Получил приказание командующего Камчатской военной флотилии задержаться во Владивостоке и сдать зачеты в штабе ТОФ на самостоятельное управление РПЛС и к руководству всеми боевыми упражнениями. Что я и сделал.
На Камчатку я прибыл в праздничный день 23 февраля 1977 г. В этот же день комбриг М.Н. Хронопуло представил меня личному составу бригады. В этом же году я был назначен комбригом вместо М.Н. Хронопуло, который убыл начальником штаба 8-й ОпЭск (оперативная эскадра) в Индийский океан.
Прослужил я на этой бригаде до января 1984 г. За это время несколько раз встречался со своим другом, и не раз он звонил мне по телефону, обращаясь с какими-то служебными просьбами. И встречи, и разговоры были теплыми, казалось, что даже радостными. Еще бы! Вместе учились в Ленинграде, жили в одной комнате и т.д., а тут служим на краю России, в Петропавловске-Камчатском: я – на одной стороне Авачинской губы, в бухте Завойко, а он – на другой стороне.
Потом его назначили в Приморье, в бухту Павловского командиром дивизии атомных подводных лодок, а меня – заместителем начальника ТОВВМУ им. С.О. Макарова.
2 февраля я прибыл во Владивосток в ТОВВМУ, а уже 4 февраля вышел на учебном корабле «Бородино» в штурманский поход с курсантами. Проходя мимо о. Аскольд, связался по радио со своим бывшим начальником штаба Камчатской бригады капитаном 1 ранга Александром Дмитриевичем Печкориным, который после окончания Военно-морской академии стал командиром 201-й бригады противолодочных кораблей. Он на одном из своих кораблей находился в районе боевой подготовки, обеспечивая подводные лодки. У него на борту находился и мой друг. И с тем, и с другим мы тепло переговорили. Они пожелали мне счастливого плавания. Я им тоже. Кстати, передавая микрофон моему другу, А. Печкорин сказал:
– Передаю трубку вашему другу! – Слово «друг» тогда еще говорилось без кавычек.
За время моей службы в ТОВВМУ (3,5 года) я 5 раз сходил на УК «Бородино» в штурманские походы – в Индию (порт Мадрас), во Вьетнам (порт Камрань – неоднократно), вокруг Японии и т.д. Все походы были оценены на «отлично».
За время моей службы в ТОВВМУ спортсмены училища с 11-го места (с последнего) перешли на 1-е место среди ВМУЗ (высшие военно-морские учебные заведения) СССР, которое удерживали 3 года подряд: 1985, 1986, 1987 годы. Шлюпка роты обеспечения учебного процесса под командой капитана Козлова заняла 1-е место на ТОФ среди бригад, эскадр и флотилий флота.
Силами училища были сформированы экипажи 3 учебных катеров, которые благополучно прибыли с Балтики во Владивосток, пройдя по Мариинской системе на Черное море, а потом на буксире (с целью экономии моторесурса) через моря и океаны – на ТОФ. Кстати, экипаж одного катера оказал помощь аварийному судну, за что был поощрен, а его командир мичман Руднев был награжден правительственной наградой. Больше ТОВВМУ не строило, не формировало ни одного катера; добивало старые катера да критиковало предыдущее командование.
В 1987 г. вместо контр-адмирала Игоря Васильевича Кармадонова начальником училища был назначен мой друг. Из прошлого нашего знакомства я знал, что он родом из Сибири, из Омской области. В свое время окончил сельскохозяйственный техникум и работал в каком-то совхозе. Потом его призвали в армию. Рядовым. Из армии поступил в Высшее военно-морское училище им. М. Фрунзе (г. Ленинград). По окончании училища служил командиром электронавигационной группы на атомной подводной лодке, на Камчатке. Потом – командиром штурманской боевой части, учился на командирских классах. Со временем стал командиром подводной лодки, а точнее – командиром резервного экипажа.
Я уже говорил, что его прислали на курсы в академию, как заместителя командира дивизии, хотя он был штатным командиром резервного экипажа. На Камчатке он стал заместителем командира дивизии атомных подводных лодок, поступил и окончил заочное отделение военно-морской академии и был назначен командиром дивизии атомных подводных лодок, которая базировалась в Приморье, в бухте Павловского. Дивизия уже тогда была в упадке: в ее состав входили 2–3 подводные лодки. Но руководство этой дивизии и подводных лодок «ухитрилось» совершить несколько происшествий крупного плана. За случай столкновения подводной лодки с авианосцем ВМС США командование дивизии и 4-й флотилии было наказано в приказе министра обороны СССР. Перед назначением на должность начальника ТОВВМУ с командира дивизии сняли взыскание министра обороны, а все остальные так и продолжали ходить с взысканиями.    А то бы назначили кого-нибудь другого. Рассматривался вопрос о назначении на эту должность заместителя командующего 4-й флотилии подводных лодок или даже командующего этой флотилией, но они по вине дивизии все были наказаны и ходили с неснятыми взысканиями. С командира дивизии взыскание было снято. Он был «чистенький». Вот его и назначили.
Еще одно крупное происшествие было на этом же соединении: подводная лодка «К-122», в связи с пожаром, всплыла в районе о. Окинава. Были жертвы. Но, тем не менее, на этой «скромной» (по количеству боеготовых лодок и по результатам боевой подготовки) дивизии мой друг получил «муху на погон», т.е. стал контр-адмиралом.
Вот с этой дивизии он и прибыл начальником ТОВВМУ. Мы с ним тепло поздоровались, обнялись (по его инициативе).
– Как ты смог сделать такую хорошую бригаду? – спрашивал он меня про Камчатскую бригаду.
Да, бригада, на самом деле, была хорошая: 12 боевых кораблей. За мою бытность бригада завоевала 5 призов главкома ВМФ. На бригаде были хорошие учебные классы, которые главком назвал академией. Плавмастерская «ПМ-25» 3 года занимала 1-е место на ТОФ и была объявлена отличной. Учебно-тренировочное судно «УТС-27», пассажирский катер «МК-8», торпедолов «ТЛ-524», в гараже – порядка 20 автомашин, медотсек, в котором были рентген-кабинет, зубоврачебный кабинет, лаборатория, где производились все анализы, и не нужно было водить матросов в госпиталь на комиссию. Имелось на бригаде подсобное хозяйство, холодильники мяса и рыбы, овощехранилище на 300 тонн, склад сухой провизии с запасом продовольствия на полгода. На бригаде имелись также водолазный отсек, барокамера, береговая ремонтно-техническая станция, магазин, матросское кафе – и все это без единого берегового штата, все строилось хозспособом.
Мы с ним прошли в спортивный комплекс ТОВВМУ с плавательным бассейном. Нас встретила вахта: пожилая женщина, дежурная, с повязкой на руке. Тут же подошел дежурный по кафедре физподготовки и спорта, офицер.
– Хорошо здесь у тебя, – сказал мой друг.
Мне, конечно, приятно было услышать такой отзыв от будущего начальника училища, т.к. эта кафедра так же, как и кафедра боевой подготовки, и морской пехоты, и дивизион учебных катеров, и рота обеспечения учебного процесса, замыкались на меня. Я предложил ему искупаться в бассейне. Что мы и сделали.
– Хорошо здесь у тебя! – еще раз сказал он.
Поговорили с ним о наших семейных делах. У нас обоих старших дочерей звали тургеньевским именем Ася. Со своей первой женой (матерью Аси) он развелся. Я ее видел: она работала на одной из кафедр в Военно-морской академии. Во второй семье, с одноклассницей по школе, был сын Сергей.
Потом поговорили о наших служебных планах. Я сказал, что собираюсь в этом году уволиться в запас. У меня не так давно была серьезная операция. Рана долго не заживала, кровоточила, особенно после строевых занятий, хотя оперировавшая меня хирург Людмила Романовна Консул говорила: – «Я так старалась...» – Впоследствии, спасибо ей, все зажило.
С моим другом я служил в училище мало, т.к. лег в госпиталь на диспансеризацию по увольнению в запас, как шутя говорили офицеры: «лег на выбраковку». До меня в госпитале доходили слухи не в пользу друга. Так, например, он часто в повышенном тоне говорил офицерам:
– Прилипалы! Присосались к училищу! Вы сколько лет в училище? Пропуск на стол! И – за ворота! (Хотя сам он прослужит в училище 9 лет!).
Примерно в таком же плане он говорил в адрес хорошего офицера капитана 1 ранга Климова, на что тот ответил:
– А вы меня знаете? Вы со мной служили?
Я привел в пример Климова, т.к. один курсант в разговоре со мной сказал:
– Мой дед служил вместе с Климовым в управлении связи, так он говорил, что таким офицерам нужно при жизни памятник ставить!..
Помощником начальника политотдела по комсомольской работе ТОВВМУ был старший лейтенант Алексей Кузнецов. Потом, уже после моего увольнения в запас, он окончил Военно-политическую академию им. Ленина и служил на кафедре общественных наук ТОВВМУ. Накануне ликвидации политорганов он где-то проговорился, что нашел себе работу в коммерческой структуре. Так мой друг прибыл в училище в воскресенье(!) и подписал приказ об увольнении Кузнецова со службы, хотя тому оставалось служить 20 дней до пенсии. Кузнецов на него был очень обижен, обращался по команде с вопросом о пенсии, которую в конце концов получил. Помогали ему в этом его однокашники, которые служили в разных управлениях: кто в кадрах, кто еще где.
Что касается моего мнения о Кузнецове, то могу сказать, что он служил исключительно добросовестно и был порядочным человеком. И имею на то основание. Однажды он летал вместе со мной в Ленинград на ВМУЗовские спортивные соревнования, где мы заняли 1-е место. И в том, что среди курсантов во время этих состязаний не было ни одного грубого проступка, была большая заслуга А. Кузнецова. И в других вопросах можно отметить Кузнецова с лучшей стороны. Так что не стоило начальнику училища прибывать на службу в воскресенье, чтобы навредить хорошему офицеру. Кузнецов, конечно, не пропал: он работал в филиале по недвижимости в г. Владивостоке, а потом уехал на постоянное местожительства в Москву. И товарищам своим помогал, уже будучи в Москве: например, предложил своему товарищу по училищу Андрею Сенотрусову прописаться и жить у него до приобретения им квартиры.
– Хотел бы я с вашим «другом» встретиться где-нибудь в компании... выпить и поговорить с ним... – говорил мне Кузнецов.
Я лежал в госпитале на «выбраковке», когда мне доложили о нелестных высказываниях моего друга в мой адрес. Мало того, он выступил на партийном активе ТОФ:
– Нужно провести в училище хирургическое вмешательство: убрать Храмцова, Зялика (начальника кафедры РТС), Ширшикова (начальник курса штурманского факультета недавно награжденный орденом «За службу Родине» 3-й степени).
Это его выступление офицеры восприняли негативно. Мне об этом рассказал заместитель начальника кафедры общественных наук капитан 1 ранга Павел Андреевич Максимов, с которым мы лежали в одной палате в госпитале на «выбраковке» (со слов офицеров, бывших на партактиве ТОФ).
П.А. Максимова я знал еще по службе в военно-морской базе «Стрелок», где он был заместителем начальника политотдела 47-й бригады кораблей охраны водного района, потом – начальником политотдела 202-й бригады кораблей противолодочной обороны. Он, оказывается, служил с юнг, и выслуга у него была 45 (!) лет. Он меня спросил:
– Михаил Петрович! Вот у меня такая служба… А вот посмотрите: у меня нет ни одного ордена. Правильно ли это?
Я считал, что неправильно: раньше бы он был награжден и орденом Красной Звезды, и орденом Боевого Красного Знамени, и орденом Ленина! Он и здесь, в ТОВВМУ, хорошо служил. Хорошо читал лекции. Я посещал их, готовясь к сдаче экзамена на кандидатский минимум по философии. К слову, сдал я его в Дальневосточном государственном университете с оценкой «отлично». В чем была заслуга и П.А. Максимова.
В училище прибыла комиссия Высших военно-морских учебных заведений. Начальником ВМУЗ был вице-адмирал Анатолий Михайлович Косов. Желчный, нахальный, непорядочный человек. Бывшие начальники ТОВВМУ контр-адмиралы Борис Глебович Давидович и Игорь Васильевич Кармадонов, не сговариваясь, оба сказали о нем одно и то же:
– Он думает одно, говорит другое, а делает третье, – наверное, они дали ему объективную оценку.
Сопровождавшие его офицеры начали (как бы лучше сказать?) клянчить, выпрашивать себе подарки, угощения, выпивку и пр. Как рассказал заместитель начальника училища по технической части капитан 1 ранга Э.С. Широков:
– Они у меня ежедневно спирт выпрашивали. А куда денешься – давал им...
Заместитель начальника училища по материально-техническому обеспечению полковник Дмитрий Семенович Архипенков говорил:
– Мне они целый список дали: Косову «достать» охотничий нож (Охота для него закончится трагическим происшествием: спутав со зверем, он вместе с еще одним адмиралом по ошибке убил водителя автомашины. – Авт.), японскую обувь для его внука, а им (сопровождавшим его офицерам) – спирт, закуску, рыбу красную и пр.
Этих обоих офицеров они и не трогали: долг платежом красен.
Несмотря на предвзятое отношение к нашему училищу, A.M. Косов сказал:
– Училище – на подъеме.
Но тут вдруг Косов узнал, что училище будет подвергнуто инспекторской проверке генеральной инспекцией Министерства обороны. Тогда он вернулся во Владивосток, сделал повторную проверку ТОВВМУ и поставил оценку «неудовлетворительно». 22 человека, в том числе начальник училища контр-адмирал И.В. Кармадонов, начальник политотдела капитан 1 ранга П.Б. Сенотрусов, заместитель начальника училища по научной и учебной работе капитан 1 ранга Ю.С. Апанасов, начальник 5-го факультета (гидроакустики) капитан 1 ранга В.Н. Казанцев и сам автор были наказаны в дисциплинарном, а потом и в партийном порядке.
Претензии к командованию училища были следующие:
– Командование не ходит в морские походы с курсантами. (Я сходил во все штурманские походы, какие только были за время моей службы в ТОВВМУ – авт.).
– Не растут как ученые, не сдают экзамены на кандидатский минимум. (Я сдал 2 экзамена на кандидатский минимум: английский – «хорошо», философия – «отлично» – авт.).
– Не публикуются. (У меня было к тому времени опубликованы 4 методические рекомендации (секретные) и несколько статей в открытой прессе).
– Не читают лекции. (Норму лекций я выбрал на 100 %).
– Не контролируют чтение лекций и проведений занятий преподавателями. (И этот план я выполнил более чем на 100 %).
В мой адрес бывший подводник, от которого избавились на кораблях, сказал:
– Не пользуется авторитетом у всех категорий личного состава.
А меня только накануне избрали депутатом Первореченского районного Совета депутатов трудящихся г. Владивостока на избирательном участке ТОВВМУ – единогласно, при тайном голосовании. Невероятно, но – факт!
Прибывшая комиссия, а точнее – инспекция Министерства обороны СССР во главе с Героем Советского Союза вице-адмиралом Колобовым, бывшим начальником штаба Северного флота, работала по готовым уже документам, которые оставил после себя аппарат начальника ВМУЗ. Сам главный инспектор в положение дел в училище не вникал. Приезжал утром свеженький, пухленький, отдохнувший. В училище не задерживался и после обеда, как правило, уезжал. Как-нибудь повлиять на состояние дел в училище, если в этом была необходимость, не пытался. В составе инспекции Министерства обороны были бывшие тихоокеанцы: капитан 2 ранга С.С. Зайцев, мой бывший флагманский минер, капитан 1 ранга Фиошкин, бывший флагманский штурман 10-й ОпЭск, капитан 1 ранга Онопко, бывший минер с 10-й ОпЭск, контр-адмирал Всеволод Никифоров – бывший комбриг 202-й БПК, которые в глаза говорили положительные оценки (кроме С.С. Зайцева), а за глаза ставили «двойки» и переписывали акт, который оставил аппарат начальника ВМУЗ.
Автор представляет на суд читателя сводную экзаменационную ведомость по подготовке офицеров и курсантов ТОВВМУ. Таким оценкам, полученным во время инспекции, позавидовала бы любая воинская часть. Но от кого-то сверху поступило указание, и члены комиссии вывели общую оценку – «неудовлетворительно». Да… с математикой у них не все было в порядке. Да и с совестью – тоже.
А теперь посмотрите на ответы студентов ДВГТУ, которые сами преподаватели назвали – «Хит-парад студенческих изречений».

Студенческие изречения (2006/2007 учебный год)
1. В 1812 г. Россия воевала с Японией.
2. В XVII в. к России была присоединена Англия.
3. Михаил Федорович Романов был молодой и чистокровный.
4. Владивосток расположен на Кольском полуострове.
5. Мыс Дежнева находится в Приморском крае.
6. Галицко-Волынское княжество располагалось в Приуралье.
7. Пакт о ненападении с Германией в 1939 г. с советской
стороны подписал В.И. Ленин. 
8. Москва столица Советской Армии.
9. В войне против Германии Советскому Союзу
помогало НАТО.
10. Князь Олег ездил и собирал всякую куницу.
11. Произведение А.Фадеева «Молодой гваруд».
12. Кто правил после Федора Ивановича? – Что-то такое на Б...
13. Год создания СССР – 1981 г.
14. Оружейные мануфактуры производили палки.
15. Царевич Дмитрий улетел в Углич.
16. Союзницей России в Северной войне была Австралия.
17. На Куликовом поле русское войско возглавлял Александр I.
18. Петр скрывал свою грамотность, чтобы не нагружать
конкуренцией брата и сестру.
19. В перестройку начинается война между Россией и Швецией.
20. В правление Екатерины II в состав России вошло СНГ.
21. Варяги являлись прародителями славян.
22. Суд присяжных состоял из большевиков.
23. Лжедмитрий выдавал себя за Петра III.
24. Словакия относится к прибалтийским государствам.
25. Николай II отрекся от престола в пользу эсеров.
26. Дворян теперь мог обесчестить только суд.
27. В 1833 г. Николай I вступил в союз с императором
Австралии для борьбы с революцией в Европе.
28. Декабристами были крестьяне.
29. В Кавказскую войну XIX века Россия воевала с кавказами.
30. Петр I решил, что России надо вставать на воду.
31. Хабаровск находится на Ближнем Востоке.
32. Когда Азов захватили, то сделали там отличную
парковку для судов.
33. Османская империя очень дружила с Турцией.

Во время проверки училище посетил бывший командующий ТОФ адмирал Н.Н. Амелько, который училище назвал университетом. После инспекции в училище приехал начальник Калининградского высшего военно-морского училища вице-адмирал Виктор Михайлович Буйнов (бывший командир 165-й бригады ракетных катеров), который сказал:
– Хорошее училище.
А мой друг, уже приняв дела начальника ТОВВМУ, бегал по училищу и выкрикивал истерические лозунги:
– Пропуск на стол и – за ворота!.. Необходимо хирургическое вмешательство!.. Многоженцев – за ворота!..
Хотя он сам был женат второй раз. И «двоеженцев», 5 человек, от училища отчислили. А потом, всех пятерых, вернули обратно, признав оценку, данную им новым начальником, несоответствующую действительности.
Девять лет мой друг прослужил начальником ТОВВМУ. Вот он-то как раз авторитетом и не пользовался. Училище катилось вниз. Число ЧП увеличилось. Крупных ЧП: кража оружия, неуставные взаимоотношения, бытовая поножовщина. А он занимался своими личными делами. Лез, аж пищал, в науку. Стал доктором транспортной (!) академии. На его защите присутствовал флагманский штурман Тихоокеанского флота контр-адмирал Владимир Михайлович Попов (мой сослуживец по крейсеру «Адмирал Сенявин»), так он говорил:
– Защищался … на уровне курсанта. Стыдно было слушать.
Увольняться в запас он не хотел, но его уволили. Устроился работать в ДВГУ. Побывал за границей.
Ректор ДВГУ В.И. Курилов «раскусил» его и избавился от него. Взял его к себе в ДВГТУ ректор Г.П. Турмов, который служил до увольнения в запас в ТОВВМУ в должности начальника НИРИО.

В Индию! В Мадрас!

Перед заходом в Мадрас меня вызвал на связь бывший начальник политотдела 173-й БПК капитан 1 ранга Александр Иванович Карлин. Тогда он был начальником политотдела 8-й ОпЭск. Приятно было поговорить с ним. А связался со мной он с помощью буквопечатающей аппаратуры:
– Доброе утро, Михаил Петрович! Рад приветствовать вас в наших водах! Добро на заход в Мадрас есть. Встречать будет помощник военного атташе капитан 1 ранга Боровик. Сожалею, что нам не удалось встретиться во Владивостоке. Мне удалось побывать в Севастополе, встретиться с Хронопуло. Вспомнили нашу совместную службу на Камчатке. Добирался в зону (зона Индийского океана – авт.) на ПБ «Иван Кучеренко» с вашими курсантами. У меня все нормально. Готов вам помочь, в чем есть необходимость. Какие есть вопросы? Спасибо! Понял. Все ли вам ясно по разрешению на заход в Мадрас и встрече вас капитаном 1 ранга Боровиком, помощником военного атташе? Приветы вам от Берегового и Березина. Сейчас спешу на доклад. Продолжим в следующий раз. Если есть вопросы, прошу передать. До свидания. Карлин.
В свое время А.И. Карлин окончил строевое училище. Перешел на комсомольскую, а потом – на партийную работу. Служил в политуправлении ВМФ, в Москве. После окончания Военно-политической академии им. В.И. Ленина был назначен начальником политотдела 173-й БПК, ведущего соединения на Камчатской военной флотилии. Пользовался авторитетом у всех категорий личного состава бригады. И из этого разговора видно, что он проявил себя, как зрелый политработник и хороший товарищ.
Учебный корабль «Бородино» следовал в Индию, в порт и город Мадрас. Я – командир похода, А.Г. Зозуль – командир корабля. На борту порядка 400 курсантов ТОВВМУ им. С.О. Макарова, команда «Бородино» в 150– 200 человек. Подходим ночью. На входе много судов, которые стоят на якоре. Командир заходит в Мадрас в первый раз. Здешнего района не знает, я – тоже.
Слева, на входе, лежит большое затопленное судно. Принимаю решение: на внутренний рейд не заходить, а стать на якорь на внешнем рейде. Приказал сыграть аврал. Старпома на ходовом мостике нет. А ведь он, еще будучи штурманом этого корабля, был в Мадрасе. Мог бы кое-что и подсказать. Сыграли учебную тревогу. Появился старпом. Заспанный. Помятый. Дал приказание: стать на якорь. Наверное, правильное решение. Будем стоять на внешнем рейде до утра. Утром возьмем лоцмана и с ним пойдем в порт, на швартовку.
До этого мы заходили во Вьетнам, в Камрань. Командир корабля там приболел. Вступил в конфликт с начальником командного пункта 17-й эскадры капитаном 1 ранга В.В. Павловым. Командиром эскадры был вице-адмирал Анатолий Алексеевич Кузьмин. Он хотел заслушать решение командира корабля на переход в Индию, но командир сказался больным. Докладывал старпом Николай Дижак. В.В. Павлов собирался доложить командиру эскадры о «болезни» командира корабля, но я уговорил его не делать этого.
Владимир Валерьевич Павлов окончил минно-торпедный факультет ТОВВМУ в 1958 г. Служил на СКР «пр.-50», на БРК «Неудержимый» на 10-й ОпЭск, на 17-й ОпЭск, на Камчатке в управлении вспомогательного флота. Несколько раз мы с ним ходили в дальние походы на крейсерах «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Сенявин».
Утром на борт «Бородино» прибыл лоцман, завел нас в Мадрас, поставил к пирсу.
Дорогой читатель – моряк, дорогой командир корабля или капитан судна! Знай, ты больше всех отвечаешь за корабль. Даже если на борту находится лоцман, и он заводит твой корабль, может случиться происшествие: посадка на мель, навал на пирс, столкновение с другим судном. Всё проверяй сам!
Так в данном случае, благодаря автору этих строк, мы избежали навигационного происшествия: лоцман назначил опасный курс, и командир его начал выполнять. Выручило мое скромное знание английского языка. Я решительно вмешался и отменил назначенный лоцманом курс. А если бы не отменил, и мы заходили бы ночью?..
Вице-адмирал А.А. Кузьмин производил хорошее впечатление. Офицеры его звали «учитель». Впоследствии был переведен в Москву, в главный штаб ВМФ, в управление боевой подготовки. Старпом Н. Дижак, со временем, стал командиром УК «Бородино». При нем его и списали из состава флота и продали на металлом. По мнению корабельных офицеров, «Бородино» мог бы служить до сих пор. Замполит «Бородино» В.А. Иванов, в том, что корабль списали, винил Н. Дижака, называя его посторонним наблюдателем…
Швартовались к пирсу утром. Нас встречали: представители посольства, консульства, военно-морской атташе Боровик, представитель пароходства И.В. Попов и др. Боровик спросил, знаю ли я Николая Никитовича Берегового. Рассказал, что Н.Н. Береговой, будучи заместителем командира 8-й ОпЭск, капитаном 1 ранга шел с визитом в Индию, и что по ходатайству представителей СССР ему было присвоено звание «контр-адмирал»: визит проходил на высоком уровне, и нужно было представлять СССР адмиралу.
Я не только знал Н.Н. Берегового, но мы с ним жили в одном доме, в одном подъезде, во Владивостоке, по ул. Пушкинской, 6. Наши дочери: моя – Маша, а его – Ольга учились в гимназии № 1 (тогда – школа) и сидели за одной партой. Впоследствии Н.Н. Береговой был 1-м заместителем НШ ТОФ, получил воинское звание «вице-адмирал» и уехал жить в Москву. Его дочь Ольга вышла замуж за американца и живет в Америке.
Консул Красиков избегал меня. Когда привел на корабль группу своих сотрудников, то все вопросы решал через замполита корабля Валерия Анатольевича Иванова, который в свое время окончил минно-торпедный факультет ТОВВМУ, но перешел в политработники. Впоследствии служил в ОУС ТОФ.
Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Мадрасе был Черепов. Он давал прием в нашу честь. Индийская сторона давала приём на СДК польской постройки, купленном у нас.
Принял меня и командира корабля губернатор штата. Мы ему подарили красивый штурвал, изготовленный матросами. Губернатор был одет в обычное европейское платье, а вот обслуживал нас человек, одетый в традиционную национальную одежду, украшенную шевронами и галунами и т.п. Выглядел он как генерал. Когда он разливал кофе, то вызвал недовольство губернатора: из небольшого кофейника мне он налил слишком много кофе, другим могло и не хватить.
Начальник гарнизона генерал-лейтенант принял нас на воздухе. Угостил кокосовым молоком, которое мы пили прямо из ореха с помощью соломинки. На форменной рубашке у генерала было много орденских планок: он воевал с Китаем. Очень удивился нашему знанию английского языка. Даже сказал кому-то из своих (наверное, «особисту»):
– Ну, вот видишь... А ты говорил, что они не понимают по-английски... – Мы поняли, что они изучают нас.
Старший морской начальник выглядел молоденьким офицером. Сам спросил нас:
– Сколько мне лет?
– Ну, лет... 30...
– 45 лет! А моя жена выглядит еще моложе! – Потом на приеме он познакомил меня с ней и со своей взрослой дочерью.
На борту «Бородино» коммодор попросил провести его по кораблю. На крыльях ходового мостика деревянные решетки, которые стелили под ноги, сгнили. Коммодор остановился и, глядя на сгнившие решетки, ехидно сказал:
– Отмечаю отличное содержание корабля...
Впервые я познакомился с миллионером. Им оказался господин Маден. Он 40 лет сотрудничал с советскими кораблями. А до этого был бедным человеком: приехав из Калькутты в Мадрас на велосипеде. Хорошо говорил по-русски. Неоднократно бывал в Советском Союзе, в том числе и во Владивостоке.
Познакомиться мне с ним пришлось в следующей ситуации.    В Мадрас мы прибыли в пятницу. Короткий день. Пока финансисты получат деньги. Пока их выдадут личному составу... И вот представитель пароходства предложил мне съездить к Мадену, занять у него денег, а как получим свои в банке – отдать ему долг. Можно было получить валюту по возвращении во Владивосток, но не хотелось омрачать настроение морякам. Господин Маден одет был просто: свободные светлые брюки и рубаха навыпуск. На нашу просьбу он спросил:
– Сколько нужно?
– ... столько-то, – ответили мы.
– Ноу проблем, – ответил миллионер. Он открыл сейф, достал деньги и вручил их нам. Без расписки!
Когда я пригласил Мадена на прием, который я давал на корабле, он поблагодарил меня, но попросил пригласить его сына Кхуршу и двух внучек. Что я и сделал.
Но с его сыном произошел казус. Прибыл он на «Бородино» один, без дочек. Мне он не представился, и я про него забыл. Да и не удивительно: на корабль прибыло много высоких гостей, с которыми я общался.
Столы мы накрыли на верхней палубе. Хорошо накрыли, но... спиртных напитков не было совсем. Командир корабля предлагал мне выставить водку, спирт, но я ему сказал:
– Анатолий Григорьевич! Если мы это сделаем, то по возвращению в Союз оба будем сняты с должностей и получим партийные взыскания.
Действовала горбачевская компания за трезвость: вырубали виноградники и карали всех строго за нарушение сухого закона. Да еще за границей! А осведомителей было достаточно.
Коммодор (который молодо выглядел) сказал мне:
– Я бы съел кусочек селедки, если бы было пиво...
А у нас и его не было. Но когда коммодор уходил с приема, мы вручили ему аккуратный пакет, в который завернули 2 бутылки хорошей водки: пусть знает, что она у нас есть, что мы не жлобы, но нам нельзя ее выставлять на столы. Да они об этом и сами знали. Понимали, в каком положении мы находились.
В самом начале приема ко мне подошел сотрудник особого отдела нашего посольства. Представился, что он будет работать по своему плану. Такой черноволосый молодой человек, одетый в голубую «бобочку» с замочком (рубашку). А в конце приема он же подходит ко мне и говорит:
– Гуд бай!
Мне в тот момент было не до него: ко мне обращалось слишком много гостей, а тут еще он лезет, выступает со своим английским... И я его послал:
– А пошел ты...
Но оказалось это был сын Мадена Кхурша – точно в такой же «бобочке», такой же черноволосый и без дочек. Хорошо, что он не понимал по-русски... А то могли бы быть сложности.

Представитель пароходства И.В. Попов предложил нам выехать куда-нибудь на природу, но я ему не советовал это делать, сказал ему, что я не пью, а у командира могут быть проблемы такие же, как в Камрани. И он эту идею выбросил из головы.
Он вывез нас на пляж. Все было культурно и трезво. Хорошие пляжи. Чистая и теплая вода. Невдалеке снимали кино. К нам подошел руководитель съемочной группы и предложил сняться:
– Мне нужны европейцы.
Мы, конечно, отказались. Во-первых, нам нельзя было этого делать согласно инструкции военнослужащему, находящемуся заграницей. А во-вторых, мы и сами понимали: командир похода, его замполит, командир корабля, особист – будут сняты на кинопленку. Зачем? А могут сфабриковать что-либо компрометирующее нас. Вернулись на корабль. Дождались возвращения всего личного состава. Начали готовиться к переходу по маршруту: Мадрас – Камрань – Владивосток.


«Разрешите убыть в БПК?»

Эскадренный миноносец «Вспыльчивый» стоял во Владивостоке, на ремонте в Дальзаводе. После подъема флага ремонтные бригады приходили на корабль. Скоро нужно было сдавать корабль, и рабочие старались. Днем башни главного калибра вращать было нельзя: опасно для рабочих. А регулировать систему ДУ (дистанционного управления башен главного калибра) нужно. Да и электроэнергии днем для электриков ПУС (приборы управления стрельбой) не хватало. Так рабочие-артиллеристы работали ночью. Их бригадир Юрий Городецкий каждую ночь работал вместе со своими рабочими. Матросов почти не использовал.
– Ты мне выдели одного матроса на ночь: чтобы следил за мерами безопасности, – говорил он командиру батареи главного калибра старшему лейтенанту Анатолию Матвееву. И тот выделял матроса. А командир группы управления артиллерийским огнем лейтенант Валерий Сергеев настолько доверял Юрию Городецкому, что в конце каждого месяца подписывал ему акты приема, не глядя. Доверял ему, зная, что в конце ремонта электрики все замечания устранят.
Командиром машинно-котельной группы был старший лейтенант Вадим Линецкий. Хороший специалист и хороший товарищ. Когда нужно было электропитание для артиллеристов, он всегда шел им навстречу запускал свой корабельный дизель.
Все офицеры были молодые. Коллектив хороший. Никаких «подсиживаний» не было. Но иногда и шутили. Как-то Валера Сергеев познакомился с девушкой, которая работала на стройке, на кране. Тут же про него написали стихи:
«В этом доме, у райкома,
Не живут еще жильцы:
Потому что кран там сломан,
А виной, Валера, – ты!»
А повод был такой: крановщица не вышла на работу. Вот и посчитали Валеру виновным в этом.
Да что там – лейтенантов разыгрывать. Разыгрывали и старпома по имени Василий. Неоднократно запускали по трансляции пластинку со словами: «Мой Вася!». Старпом забирал пластинку, а лейтенанты покупали новую. И каждый день по трансляции звучало: «Мой Вася!»
Как-то разыграли двух своих офицеров: на 1-е апреля организовали телефонограмму: одного офицера «назначили с повышением» на другой корабль, а второго – на Северный флот. «Обмыли» это дело в ресторане, а потом поздравили с 1-м апрелем.
Распорядок дня на корабле был ремонтный, но занятия по специальности, тренировки по специальности, тренировки по борьбе за живучесть оружия и технических средств, политзанятия и политинформации проводились.
Раз в неделю командир машинно-котельной группы Вадим Линецкий обращался к старпому:
– Товарищ капитан 3 ранга! Прошу добро сойти на берег...                в БПК?
– Добро, – отвечал старпом. В рабочее время сойти с корабля офицер мог только с разрешения командира или старпома.
Через неделю В. Линецкий опять брал «добро» на сход в БПК. И так повторялось несколько раз. А однажды старпом спросил:
– Слушай, Линецкий, а куда это ты ходишь? Что это за БПК?
– Банно-прачечный комбинат.
– Что?
– Банно-прачечный комбинат.
– И это ты целый год дурил меня?! Ходил в этот самый БПК?
– Почему дурил? Ходил сдавать в стирку белье...
Старпом подумал-подумал. Ну, а что здесь такого преступного? Чем стирать холостякам по каютам, так лучше сдавать белье в банно-прачечный комбинат... Подумаешь, офицер на час сходит в город в рабочее время. Зато – цивилизация.
Линецкого старпом ругать не стал. Тем более, что офицер был дисциплинированный.
Впоследствии В. Линецкий служил с автором на крейсере «Адмирал Лазарев» в должности командира котельной группы, потом убыл на новостройку, на РКР «Варяг». Причем, по поводу перевода на «Варяг» он обращался к командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Николаю Николаевичу Амелько. Адмирал сказал ему:
– Я понимаю, артиллеристам там – новая ракетная техника. А механикам ничего нового...
Но тем не менее просьбу В. Линецкого комфлот удовлетворил.
В составе первого экипажа В. Линецкий прибыл на ТОФ. Отсюда перевелся в Ленинград, в Высшее военно-морское училище им. Ф. Дзержинского, где и закончил свою службу.
Упоминаемый в рассказе Анатолий Матвеев был переведен в ракетные войска. А Валерий Сергеев всю службу прослужил на ТОФ. Вырос до командира 8-й оперативной эскадры. Стал вице-адмиралом. Закончил службу в Феодосии.


Небольшие рассказы о Спиридонове

Уже будучи командующим ТОФ адмирал Эмиль Николаевич Спиридонов был на Камчатке. В один из дней он прибыл в госпиталь подводников. Новый госпиталь, только что построенный. Дежурным по госпиталю был Геннадий Тимофеевич Мельник (впоследствии начальник главного госпиталя ТОФ).
– Товарищ командующий, дежурный врач – майор Мельник, – немного растерявшись, доложил он.
– Что ты руку к голове прикладываешь? Ты же без головного убора? – спросил комфлот. – И что это у тебя за форма одежды?
Г.Т. Мельник был в белом медицинском халате, сверху накинут реглан, на голове – медицинская шапочка.
– Да это я на территорию выходил... – оправдывался врач.
– Ладно, показывай госпиталь…
«И я повел его по госпиталю. С ним, со Спиридоновым, были сопровождающие его лица, – рассказывал впоследствии Мельник.
– А это что за помещение? – уточнял комфлот.
– Здесь у нас ординаторская…
– Деревья вы посадили близко к зданию. Мешать они вам будут.
– Устраним, товарищ командующий! – ответил врач.
Спиридонов сел за стол, обхватил голову руками и залился смехом:
– Слышите? Сказал: «Пересадим!» Командующий сделал замечание, говорит: «Устраним!» Но... ни хрена не устранят!».
Как говорил Мельник, деревья были уже большие, укоренились, уже тогда ветки лезли в окна, мешали...

В спецлаборатории
На 2-й флотилии подводных лодок случилось ЧП: облучился личный состав – радиоактивное заражение цезием. Спецлаборатория была закрыта, и вход в нее был запрещен. Г.Т. Мельник служил в то время в этой лаборатории. «Однажды, – рассказывал Мельник, – звонок в дверь. Я – молчу. Опять – звонок. Потом еще и еще... А шляются всякие туда-сюда. Отвлекают. Мешают работать. Надоели мне эти звонки. Вывели меня из себя. Я подошел к двери, распахнул ее и как заору: – Какого хрена надо?! – Смотрю, а это комфлот Э.Н. Спиридонов, с ним Гейдар Алиев и еще целая свита.
– Виноват, товарищ командующий! – говорю я. – Все лезут, мешают. Не дают работать!
– А почему ты решил, что они облучились? – спросил комфлот.
– А вот смотрите, – сказал я, и включил прибор, на котором замигали контрольные лампочки.
– А как ты считаешь: отчего они облучились? – спросил Эмиль Николаевич.
– По моим данным, они пили воду из 2-го контура.
Командующий 2-й флотилии Борис Иванович Громов аж обрадовался:
– Точно из 2-го контура? – спрашивает меня.
– Точно! – отвечаю.
Э.Н. Спиридонов выяснял, откуда пошло заражение. Этот мой доклад менял сведения, которые они получили: мол, техника не в строю, утечка радиации и пр.
– А в рвотных массах есть радиация? – уточнял комфлот.
– Есть! – ответил я.
Никто тогда не умер. Всех вылечили. Я этим делом занимался, за что мне впоследствии было присвоено звание заслуженного врача...
Уже после гибели Э.Н.Спиридонова, – вспоминал Мельник, – я был на квартире у Б.И. Громова (кого-то лечил).
Он мне говорит:
– Давай помянем Э.Н. Спиридонова, – и наливает мне целый фужер водки.
Я ему говорю:
– Так меня же патруль заберет!
А он отвечает:
– Я тебя отправлю домой на своей машине!
Хороший был командующий!»…
Когда автор писал эти строки, то узнал от бывшего начальника оперативного управления ТОФ контр-адмирала Николая Павловича Зайцева, что Борис Иванович Громов ушел из жизни...

На квартире у дочери комфлота
«У завуча нашей школы в пос. Рыбачий, что на Камчатке, Ларисы Эмильевны Дворянчиковой заболел ребенок. Сын. Пригласили меня посмотреть ребенка, – вспоминает полковник медицинской службы запаса Г.Т. Мельник. – У нас, военных врачей, такая практика была. Пришел я к ним в дом – холодина. Батареи холодные. Посмотрел ребенка. Послушал – воспаление легких.
А Л.Э. Дворянчикова – дочь Э.Н. Спиридонова. В то время уже комфлота. Комфлот как раз был у дочери.
– Вы что бываете здесь?– спросил он меня.
– Так точно! Когда позовут, попросят, вот я и лечу семьи наших офицеров. У меня два медицинских диплома. Один из них по специальности «педиатрия». Так что я имею право детей лечить.
– Ну и что у внука?
– Воспаление легких! – ответил я.
– Что будем делать? – уточнял дед.
– В больницу его надо. Вы же понимаете – холодно. Дома и осложнение может быть...
– Слышишь? – сказал Спиридонов находившемуся здесь же начальнику тыла флотилии генерал-майору Красавину. – Займись отоплением! Устраните все неполадки! Дайте людям тепло!».

Квартирные дела
Капитан 2 ранга Вячеслав Черепок окончил минно-торпедный факультет ТОВВМУ им. С.О. Макарова в 1956 г. Артиллеристы и минеры их курса подверглись сильному сокращению: 200 курсантов их курса были переведены из ТОВВМУ в ДВИМУ им. Г.И. Невельского. Перевели всех, кто пожелал.
Перешли в ДВИМУ Анатолий Выжевский, Владимир Шапневский (впоследствии 25 лет был директором Спасского тракторного завода), Михаил Черенко (впоследствии капитан – директор «Берег мечты»), Герман Гиро (капитан – директор «Золотого рога») и др.
Выпустились лейтенантами: вице-адмирал Н.И. Мартынюк (впоследствии 1-й зам. НШ ТОФ), Ю.И. Двуреченский (впоследствии командир 100-й БДК), Иван Горин (офицер штаба ТОФ), контр-адмирал В.Д. Захаровский (командир 6-й ЭСК ТОФ) и др.
Из минеров остался в ТОВВМУ В. Черепок. Из его большой семьи несколько братьев окончили ТОВВМУ. Он служил в п. Тихоокеанском, в штабе вмб «С». Потом – в мобуправлении штаба ТОФ. Кстати, жена его Галина много лет работала в политуправлении ТОФ. И вот выделили им квартиру, но… 3–5 квадратных метров были сверх нормы. Прибыл В. Черепок на прием по квартирному вопросу к Э.Н. Спиридонову. Доложил обстановку. Тут же находился подполковник Н.Г. Тюрменко, который был ответственным за распределение жилплощади. Спиридонов его спросил:
– Тюрменко, в чем дело?
– Там лишняя площадь, и ему эта квартира не положена.
Спиридонов:
– Лишнюю площадь заложи хоть кирпичами, а квартиру дай! Выписать ордер!
«Вот так я получил квартиру», – закончил свой рассказ В. Черепок.

***
Командир 7-й бтщ капитан 1 ранга Леонид Вячеславович Воробьев был назначен советником во Вьетнам и убыл туда. Жена осталась по месту прежней службы мужа в бухте Разбойник. Вскоре прибыл назначенный новый командир 7-й бтщ капитан 2 ранга В.И. Куроедов и потребовал от жены Воробьева в трехдневный срок освободить квартиру. Поехала она на прием к Спиридонову, в штаб ТОФ. Спиридонов принял ее. Она рассказала про сложившуюся ситуацию и попросила выделить им квартиру.
– Вы ведь у меня не одна… Вон стоит какая очередь, и все по квартирным делам. Пока квартиру предоставить вам не могу.
Рядом со Спиридоновым сидел полковник Васильев, ответственный в то время за распределение жилплощади. Жена Воробьева тогда и говорит:
– Я жила на Камчатке 16 лет… Ни у кого жилья не просила… А сейчас меня выселяют, – и расстроенная вышла в коридор.
Видимо, Спиридонов переговорил с Васильевым: жена комбрига, а точнее, уже советника в иностранном государстве, квартиру требуют освободить, жила много лет на Камчатке, а там у Спиридонова дочь живет и сам там служил…
Через некоторое время Васильев вышел в коридор и предложил жене Воробьева несколько квартир… на выбор.

Банкет расстрелянных

Корабли 85-й оперативной бригады, которой я командовал в 1980 году, находясь на боевой службе в зоне Индийского океана, приняли участие в высадке десанта на о. Сокотра. С советской стороны учением руководил контр-адмирал М.Н. Хронопуло, бывший мой комбриг на 173-й бригаде противолодочных кораблей на Камчатке. А в то время он был командиром 8-й оперативной эскадры ВМФ, сменив на этой должности вице-адмирала Н.Я. Ясакова, который стал 1-м заместителем командующего ТОФ. С йеменской стороны в учении участвовал СДК польской постройки с резервистами на борту.
Разбор учения проходил на штабном корабле («Тамань» или «Даурия») 8-й ОпЭск. Это были корабли Черноморского флота. Бытовые условия на этих кораблях были лучше, чем на боевых кораблях. Не говоря уже о питании.
С йеменской стороны на разборе присутствовал .начальник генерального штаба генерал армии Муслим Ахмет Касем. Штаб 8-й эскадры подготовился хорошо, и доклад командира эскадры был убедительным. Когда М.Н. Хронопуло сказал, что хорошо действовали резервисты, то Касем согласно закивал головой.
Касем замещал начальника генерального штаба, который учился в Москве и все время продлевал себе срок обучения. Впоследствии Касем стал министром обороны и погиб во время путча.
После разбора по высадке десанта М.Н. Хронопуло пригласил несколько офицеров на прием, который давала йеменская сторона на о. Сокотра. Приглашен был и я.
Я перешел катером от БПК «Октябрьский», на котором держал свой флаг, на один из десантных кораблей и вместе с командиром бригады десантных кораблей Николаем Степановичем Сувориным перешел по аппарели корабля на песчаный берег.
Жара. Духота. Долго ждали машину. Наконец подошел грузовичок «Тойота» и нас увезли вглубь острова, к небольшому 2-этажному зданию.
Надо сказать, что нас никто не ждал. Даже, наоборот, заместитель начальника особого отдела эскадры капитан 2 ранга Березин Александр Тихонович сказал:
– А вы зачем приехали?
Отвечаю:
– Командир эскадры вызвал.
– Все уже закончилось...
Поднялись на 2-й этаж. Нас провели в большую комнату. В ней ничего не было: ни мебели, ни столов.
– Как в войну: нужно ходить в гости со своим хлебом... – проворчал я.
– Да, так оно и есть... – поддержал меня советник командующего флотом Йемена Даценко. То ли вспомнил годы Великой Отечественной войны, то ли подчеркнул, что вокруг нас шла настоящая война.
– Ну что, они собираются нас принимать? – не выдержал командир эскадры контр-адмирал М. Хронопуло.
В конце концов йеменцы пригласили нас. На столах были… холодная козлятина и рис, приправленный чем-то красным.
У нашего главного военного советника была хорошая водка. М. Хронопуло послал на автомашине офицера связи капитана 3 ранга Сырейщикова на корабли за закуской. Пока привезли с кораблей колбасу, хлеб и прочее М. Хронопуло уписывал холодную козлятину за обе щеки. У него в тот момент был такой хороший аппетит, что на него было приятно смотреть.
Во главе стола сидел М. Хронопуло. Справа от него – губернатор о. Сокотра Мамур, за ним начальник политотдела эскадры контр-адмирал С.Н. Какоткин, флагманский штурман эскадры капитан 1 ранга Юрий Иванович Коваленко (трагически погиб во Владивостоке под электричкой), гражданский моряк (по-моему, замполит с танкера). Слева от М.Н. Хронопуло сидел начальник главного политуправления армии Йемена генерал-армии Обейд (йеменцы называли его «лучшим танцором»), потом сидел я. Слева от меня сидел заместитель начальника главного штаба генерал армии Муслим Ахмет Касем. Напротив М.Н. Хронопуло сидел командующий йеменским флотом адмирал Ахмед (родной племянник Президента Йемена). Присутствовал командир оперативной бригады десантных кораблей капитан 1 ранга Н.С. Суворин, представитель морской пехоты подполковник Шилов (впоследствии – генерал-лейтенант).
Командир эскадры и губернатор о. Сокотра часто встречались в повседневной жизни. У них даже были какие-то заранее обговоренные сигналы, по которым они посылали за Мамуром катер и доставляли его на борт флагманского корабля. На эскадре была «бригада», которая добывала ропаны, каури, кораллы, черепах... Добывали и при Н.Я. Ясакове и при М.Н. Хронопуло. Приводили их в норму, а потом самолетом отправляли начальникам в Москву. Такое количество отправляли, что в главном штабе ВМФ уже не знали, куда их деть. Об этом мне поведал начальник штаба эскадры капитан 1 ранга Юрий Николаевич Туробов (погиб вместе с комфлотом Э.Н. Спиридоновым). Когда он был в главном штабе, то ОД ВМФ сказал ему:
– Зачем вы их нам присылаете?! Мы уже устали с ними возиться!
А «бригада» все равно ловила эти «морепродукты» и отправляла их в Москву.
Командир эскадры Н. Ясаков бесцеремонно ходил по каютам офицеров и забирал понравившиеся ему кораллы, поделки, картины, сувениры. Указывал пальцем на приглянувшуюся ему вещь и говорил:
– Арестовать! – и ему приносили эти вещи.
Однажды потребовал у автора забрать из каюты командира СКР «Сторожевой» капитана 2 ранга Ильи Михайловича Кешкова (в присутствии контр-адмирала Н.Г. Легкого) сувенир и принести ему. Требовал нахально. В приказном порядке.
А поднятые со дна моря кораллы «бригада» укладывала на верхней палубе. Выходил Н. Ясаков, выбирал понравившиеся ему, а остальные выбрасывали за борт. Особисты и политработники почему-то молчали…
Когда приехал офицер связи и привез продукты, то установилась обстановка, похожая на прием.
Касем был молодой симпатичный генерал. Ему было порядка 35 лет. Примерно такого же возраста были остальные генералы и адмирал. Он хорошо говорил по-русски. Во время приема к нему подошел наш подполковник морской пехоты и заговорил с ним:
– Слушай, ты в академии им. Фрунзе учился?
– Учился, – ответил заместитель начальника генерального штаба.
Подполковник полез к нему обниматься, а потом снял со своей головы берет и говорит генералу армии:
– Шух! (Жаргон, означающий обмен. – Авт.).
Касем взял свой генеральский берет и обменялся с нашим морпехом.
Объявили очередной тост. Я спросил Касема:
– У вас дети есть?
– Есть. Сын Махмуд. По-вашему – Миша.
– Слушай, и меня зовут Миша! – сказал я.
А тут вмешался в разговор флагманский штурман Ю. Коваленко:
– И у меня сын Миша! Давай выпьем!
– Давай! – сказал генерал, но пить не стал.
Среди должностных лиц йеменской стороны отмечалась озабоченность, а у некоторых и подавленность в связи с происходившим конфликтом между НДРЙ и ЙАР. Командующий ВМС адмирал Хусейн Ахмед Амгильд с горечью говорил:
– Как все плохо! Даже жить не хочется!
Закончился прием. Нас отвезли к десантному кораблю. А высшее военное руководство Йемена убыло на встречу с кубинцами. Но тогда это почему-то держалось в тайне.
После поражения президентских сторонников в 1986 г. Хусейн Ахмед Амгильд бежал вместе с Президентом за границу. Начальник главного политуправления армии Обейд, как и Касем, был убит во время переворота, в 1986 г.

Мой предшественник комбриг Н.И. Никольский и другие

В январе 1977 г. я был назначен на Камчатку начальником штаба 173-й бригады противолодочных кораблей к комбригу М.Н. Хронопуло. Никакого протеже у меня не было и даже, напротив, я не хотел на Камчатку, а планировал закончить службу на своей предыдущей должности: начальником штаба 82-й бригады кораблей резерва, которая базировалась на о. Русский.
Тем не менее командующий ТОФ адмирал В.П. Маслов спросил:
– А по чьей протекции его туда назначили?
Сам В.П. Маслов командующим ТОФ был назначен по протекции бывшего в то время министром обороны СССР Маршалом Советского Союза А.А. Гречко. У них были если не родственные, то дружеские отношения.
Теперь о Н.И. Никольском. Вот что мне поведал контр-адмирал Ю.Н. Гераськин: на ТОФ Никольский вырос от лейтенанта до командира миноносца. С началом Великой Отечественной войны эсминец перевели на Северный флот. На переходе случилась авария: посадка корабля на мель (выход из строя рулевого управления и корабль врезался в остров). Командира разжаловали в рядовые и – в штрафной батальон. Искупив свою вину кровью, он возвратился на один из кораблей СФ башенным комендором. Офицеры и матросы отмечали, что это необычный комендор. В связи с уходом командира корабля Никольского назначили командиром корабля. И он некоторое время, будучи матросом, командует кораблем. Потом его восстановили в прежнем воинском звании.
В следующий раз судьба его ударила из-за опасной непредусмотренной стрельбы боевыми торпедами по линкору «Архангельск» (одна торпеда прошла по носу, вторая – по корме линкора). Никольского сняли с должности. Но суда он избежал и был назначен на Черноморский флот: кто-то за него очень сильно походатайствовал. На ЧФ он вырос до начальника штаба эскадры. Стал контр-адмиралом.
Здесь опять крупнейшее ЧП: взрыв под бортом и гибель линейного корабля «Новороссийск». Погибло порядка 700 человек. То ли это был взрыв мины, оставшейся с времен Второй мировой войны, то ли диверсия. Никольский был разжалован до капитана 1 ранга, снят с должности и назначен на Камчатку командиром 173-й БПК. Как говорил, а потом описал в своей книге «Корабли и годы» (2004) Ю.Н. Гераськин:
«Прибыл новый комбриг еще с адмиральскими пуговицами на хлястике шинели. Высокий, стройный, щегольски подтянутый, с накрахмаленными манжетами и гусарскими усами, без единого седого волоска под форменной фуражкой, он ступал ногой на трап ровно без 5 минут до подъема флага. Шел по кораблю с высоко поднятой головой, никого не замечал, ни с кем не здоровался…Ровно в 17.55, каждый раз с пунктуальной точностью комбриг Никольский покидал корабль».
В июне 1956 г. главком Горшков посетил Камчатку. Прибыл он на 173-ю БПК, на флагманский корабль «Верткий», которым командовал Ю.Н. Гераськин. «Бодро поднявшись на борт по трапу, Горшков не стал принимать доклад, а сразу же расцеловался с комбригом Никольским.
– Николай, как ты, как Тамара? – тепло спрашивал Горшков. – Как себя чувствуете на Камчатке?..
На берегу главкома встречал командующий флотилии вице-адмирал Герой Советского Союза Георгий Иванович Щедрин. Главком с комбригом все так же под руку сошли по широкой сходне на берег, но при этом по хамски поступили с отважным подводником, героем страны Г.И. Щедриным. Они даже не остановились возле встречающего их Щедрина. Не обращая на командующего флотилией внимания, прошли к легковушкам, уселись в машину и укатили к дому, где жил комбриг». [Ю.Н. Гераськин. Корабли и годы. С. 202]
Маршал А.А. Гречко любил моряков. Зимой 1965 г., будучи во Владивостоке, он пожелал выйти в море. Из-за ледовой обстановки выход в море был организован на ледоколе «Илья Муромец», которым командовал Анатолий Павлович Сапожинец. Свою свиту, включая главкома ВМФ СССР С.Г. Горшкова и командующего ТОФ Н.Н. Амелько, Гречко оставил на берегу.
Я обещал вам, дорогой читатель, рассказать, как Гречко поступит с С.Г. Горшковым. Вот что говорит участник тех событий контр-адмирал Ю.Н. Гераськин: «В расчетное время мы ошвартовались на 33 причале. На причале Маршала встречала та же свита, но к ним добавился 1-й заместитель командующего флотом контр-адмирал В.П. Маслов. Меня удивило, что Маршал Гречко А.А. поступил с Горшковым и другими адмиралами и генералами так же, как когда-то на Камчатке ныне стоящий в подобострастной позе перед министром обороны главком Горшков с вице-адмиралом Щедриным. Гречко, как и Горшков на Камчатке, ни на кого не обратил внимания, обнялся с контр-адмиралом Масловым, сел в его машину и укатил с ним, оставив свиту понуро стоять на причале». [Там же, стр. 277]
В годы Великой Отечественной войны А.А. Гречко воевал на одном из участков фронта вместе с С.Г. Горшковым и с Л.И. Брежневым. Но, видимо, родственные чувства оказались сильнее.
После смерти А.А. Гречко Военно-морскую академию в Санкт-Петербурге назвали его именем. Мы, слушатели и преподаватели академии, не понимали этого шага. Мы считали, что академию нужно назвать им. Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова. Но «большие» начальники, которые считали себя непогрешимыми, говорили, что мы не понимаем, что мы незрелые люди и т.д. Сейчас эта академия носит имя выдающегося флотоводца Адмирала Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова. Надеюсь, что навсегда!
Офицеры штаба ТОФ выделяли у комфлота В.П. Маслова хозяйственную струнку: «Были мы на учении на ЗКП ТОФ… Маслов там так развернулся, – говорили они, – и холодильники привезли, и питание наладили, и постели, и другие бытовые условия привели в порядок…»
Заместитель командующего Камчатской военной флотилии по БП контр-адмирал Б.С. Петруня (в свое время он был адъютантом у комфлота В.А. Фокина и говорил, что у командующего – круглосуточная работа), говоря о В.П. Маслове сказал:
– Нормальный командующий!
Политработники В.П. Маслова не любили. Начальник политотдела КВФ контр-адмирал В.А. Лукьянов высказывался так (правда, уже после ухода Маслова):
– Тут работы невпроворот…а Маслов – лежит, руки разбросил (и Лукьянов демонстрировал, как Маслов руки разбросил – авт.), у него, видите ли, закупорка вен.
Кстати, во время обеда на СКР «Ретивый», на котором присутствовал главком Горшков, к поданному зажаренному поросенку В.П. Маслов даже не прикоснулся, хотя автор дважды предлагал ему аппетитный кусочек свинины. Сказал, что ему нельзя.
В Грузии, во время обыска в доме директора ресторана, обнаружили адмиральскую фуражку.
– Откуда она у вас? – спросили у директора.
– Это подарок командующего ТОФ адмирала Маслова, – ответил тот.
Когда начали проверять дальше, то обнаружили, что какая-то часть красной икры и рыбы поступала в ресторан с ТОФ. С нарушениями. Но офицеры в этом винили начальника тыла ТОФ.
Став командующим ТОФ, Маслов в тот же год отправил на учебу в академию на куры руководящего состава командующего авиации ТОФ генерала Павловского, заместителя командующего ТОФ по тылу – начальника тыла ТОФ вице-адмирала Н.Н. Сидорчука и командира 10-й ОпЭск вице-адмирала В.С. Круглякова. Никто из них на ТОФ не вернулся. Офицеры считали, что Маслов от них избавился. По разным причинам.
Будучи в аппарате главнокомандующего Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского Договора (1979–1984 гг.) В.П. Маслов с какими-то нарушениями доставлял в Союз имущество (говорили, что мебель). За это вызывался к А.Я. Пельше – члену политбюро ЦК КПСС, председателю комитета партийного контроля при ЦК КПСС.
– Но кто-то из высшего руководства страны ходатайствовал за него и Пельше его не тронул, – говорил начальник особого отдела КГБ ТОФ контр-адмирал Н.В. Егоркин.
Контр-адмирал Ю.Н. Гераськин, бывший заместитель НШ ТОФ по боевому управлению говорил:
– В.П. Маслов – человек «той» системы. С должности командира дивизии ПЛА Северного флота был назначен 1-м заместителем командующего ТОФ. Дивизия ПЛА – 2–3 лодки. Середнячок. Тянул лямку. Учился у командиров соединений и объединений. Ликвидировал свои слабые места. Следа на ТОФ не оставил. В грязных делах не замешан. Имел чувство порядочности.
Бывший командир 100-й бригады десантных кораблей капитан 1 ранга В.Н. Присяжнюк:
– Вместе с Масловым я лежал в центральном госпитале. Уходил из жизни он тяжело. Был грузный. Ходить не мог. Жена не могла его перевернуть. Так были выделены два матроса, которые его переворачивали.
Автору довелось несколько раз встречаться с комфлотом адмиралом В.П. Масловым. Главком С.Г. Горшков дважды в год объезжал флоты и комфлот всегда сопровождал его. Мне пришлось докладывать С.Г. Горшкову больше 10 раз: я был командиром 173-й БПК порядка 7 лет. На заслушиваниях всегда присутствовал В.П. Маслов. Сопровождал он начальника главного штаба ВМФ Адмирала Флота Г.М. Егорова и 1-го заместителя главкома ВМФ адмирала флота Н.И. Смирнова.
В сентябре 1977 г. В.П. Маслов прибывал на Камчатку по случаю крупнейшего ЧП: выброс ядерной боеголовки с РПКСН «К-171», которой командовал капитан 1 ранга А. Бричков. С комфлотом была большая группа ученых, в том числе академик В. Макеев. Генеральный конструктор летательных аппаратов, самый секретный ученик С.П. Королева. Встреча была в бухте Саранной, на СКР «Сторожевой», которым командовал капитан 3 ранга А.Д. Печкорин (впоследствии контр-адмирал).
В ноябре 1977 г. В.П. Маслов на военном совете ТОФ вручил мне несколько призов и кубков за успехи в боевой подготовке 173-й БПК, а в феврале 1978 г. вручил мне перед строем 173-й БПК переходящее знамя Военного совета ТОФ.
В сентябре 1978 г. комфлот В.П.Маслов выходил в море на корабле нашей бригады «Ретивом» вместе с заместителем министра обороны СССР маршалом Советского Союза К.С. Москаленко. «Ретивым» тогда командовал капитан 3 ранга Ю.М. Рыжков.
Прав был контр-адмирал Б.С. Петруня, что у командующего флотом – круглосуточная работа.


Разговоры в поликлинике

Где чаще всего встречаются военные пенсионеры? Конечно,     в поликлинике. «Бойцы вспоминают минувшие дни…». Вспоминают те места, где служили: Камчатку, Совгавань, п. Тихоокеанский, остров Русский и т. д.

«Комиссар погибает!»
«Меня как-то вызвали из дома в госпиталь, – рассказывал полковник медицинской службы в запасе Виктор Васильевич Киселев, – я тогда служил на Камчатке хирургом.
– Давай скорее, полетишь на Курильский остров Броутон! Там какая-то травма, – передал мне приказание начмед Камчатской военной флотилии полковник медицинской службы Александр Калинейко.
Спрашиваю его:
– Что случилось? Какая травма?
Отвечает:
– Не знаю!
А я ему:
– Давай свяжемся с Броутоном по радио, уточним.
А он:
– Некогда! Политработники меня уже замучили. Говорят: «Комиссар погибает!». Ты давай садись в машину, двигай в аэропорт. А там вертолетом полетишь.
Я ему опять:
– Давай уточним: какая травма. Что брать с собой?
– Возьми свою типовую походную санитарную сумку.
– А медикаменты какие брать? Растворы? Что у них есть, чего нет?
– Не знаю!
Тут звонит по телефону дежурный по политотделу КВФ:
– Давайте скорее! Вы чего тянете? Там комиссар погибает! Член Военного совета ждет доклада!
ЧВСом был в то время контр-адмирал Владимир Александрович Лукьянов. Злопамятный был и несправедливый. Крикун.            Я же не буду звонить ему домой. Ночью. Наорет на меня…
Автор помнит, что когда В.А. Лукьянов был начальником политотдела в Совгавани, руководство военно-морской базы послало группу людей ловить красную рыбу, а один человек при этом утонул. Так 1-й зам комфлота Э.Н. Спиридонов, который вел военный совет ТОФ вместо заболевшего командующего ТОФ В.П. Маслова, «размазывал» В.А. Лукьянова за гибель человека. Это уже потом, когда Лукьянов стал членом военного совета Камчатской военной флотилии и получил воинское звание контр-адмирал, называл Спиридонова «Эмилем Николаевичем», держался как бы на равных. В.А. Лукьянов авторитетом у офицерского состава не пользовался. Мог напиться дома и звонить по телефону ОД КВФ: «Где подводная лодка? Вы ни хрена не знаете! Едрена вошь!» – и все в том же духе (со слов ОД КВФ капитана 1 ранга В.А. Удовенко). Когда его сына задержали в самолете с казенным спиртом, и об этом была статья в газете «Красная звезда», то никто ему не сочувствовал…
– …Ну и что? – продолжал В.В. Киселев. – Посадили меня в дежурную машину. Взял я с собой медикаменты и инструменты. Доставили меня в аэропорт Елизово, посадили в вертолет и мы полетели. Погода была спокойная. Прилетели на остров Броутон. Приземлились. Никто нас не встретил. Пошли искать вахту. Нашли. «Что у вас случилось?» – спрашиваем. Удивленно смотрят на нас: «Ничего не случилось…» – «А зачем хирурга вызывали?» – «Мы не вызывали…» – Оказалось: лейтенант, комсорг подразделения, ночью пошел «до ветру». Куда пошел? Во двор. Там же все удобства во дворе. А накануне выпал большой снег. Трактор чистил территорию. Сгребал снег. Пока лейтенант стоял за сугробом, трактор сдвинул кучу снега и придавил снегом комиссара. Никакой травмы не было, но лейтенант, докладывая в политотдел КВФ о проделанной работе за день, сказал, что его придавило трактором. Вот и пошло-поехало: «Комиссар погибает! Спасайте комиссара!». Вот так меня забросили на Броутон…
Связался я по радио с оперативным дежурным КВФ, доложил, что никакой комиссар не гибнет, что зря мы сюда прилетели. Запросили добро вернуться назад. Но нас продержали до 10.00: боялись разбудить В.А. Лукьянова. Утром дали «добро». Вернулись. Кстати, рация работала, можно было связаться и не посылать вертолет. Но политработники этого не знали, т.е. были некомпетентные…
Еще подобный случай был, когда меня посылали в шторм, в непогоду на мыс Шипунский. Вертолетчики говорят: «Сесть мы там по погоде не сможем!» – Я спрашиваю А. Калинейко: «Что же мне тогда там делать?» – А он: «Ну, ты как-нибудь спустись по шторм-трапу…» – «Вы представляете, как в шторм спускаться с вертолета даже без имущества?» – «Ну, там как-нибудь…» – Слава богу, отменили этот рейс по погоде. С больным разобрались. Дали консультацию по радио. Их местный врач справился сам»…
Я встречался с В.В. Киселевым и на Камчатке, где мы оба служили, и в Индийском океане, где спасали матроса с эсминца «Скрытный» в связи с приступом аппендицита (это описано в моей книге «От Камчатки до Африки» в рассказе «Операция аппендицита – непростая операция…»), и во Владивостоке, где он, будучи в отставке, работал хирургом в поликлинике ТОФ.
Контр-адмирала В.А. Лукьянова перевели в Москву, в Военно-политическую академию им. В.И. Ленина начальником факультета. А. Калинейко уехал на постоянное место жительства в США. Он, оказывается, хороший музыкант, играет на многих инструментах. Чем и занимается в Америке.

Партсобрание на ТАКР
Рассказал Иван Федорович Команицын – начальник Музея ТОВМИ им. С.О. Макарова.
«В то время я служил начальником политотдела спецчастей Владивостокского гарнизона. Вызывает меня 1-й зам. командующего ТОФ вице-адмирал Николай Яковлевич Ясаков:
– Сегодня на ТАКР партийное собрание. – (Я уже и забыл: то ли на «Минске», то ли на «Новороссийске»). – Поедешь со мной.
А я уже знал, что мне придется ехать с ним в Фокино, на 10-ю ОпЭск на партийное собрание. Меня об этом предупредил член военного совета флота.
Прибыли мы на корабль. Участвовали в работе партийного собрания. После собрания обсудили с командованием эскадры и корабля: как проходило и отдельные выступления. Потом пошли одеваться. Взяли шинели. Но что это? Шарфиков нет, перчаток нет. Тогда вице-адмирал Н.Я. Ясаков вызвал парторга корабля, отчитал его:
– Даю тебе 30 минут времени, чтобы нашли наши вещи.
Через некоторое время приносят новые шарфики и перчатки. Правда, перчатки оказались Н.Я. Ясакову малы».
С дисциплиной на ТАКРах было плохо.

Борьба за живучесть на ТАКР
Борис Федорович Приходько – председатель Владивостокского морского собрания:
«С должности зам. командующего ТОФ по боевой подготовке – начальника боевой подготовки ТОФ я был назначен в Москву, в Генеральную инспекцию Министерства обороны. Уже убывать должен был, когда меня вызвал командующий ТОФ адмирал Геннадий Александрович Хватов и говорит:
– Там, на 10-й ОпЭск ТАКР топит. Какие-то невнятные доклады поступают от командования эскадры. Поезжай туда, разберись и доложи мне.
Приезжаю я в Фокино. Прибыл на ТАКР. Там – неразбериха полная. Что затоплено, до какого шпангоута – никто не знает. Встретился с командиром эскадры контр-адмиралом И.Н. Хмелевым, тот – не в курсе дела. Пришлось мне включаться в это дело. Замкомандира 8-й ОпЭск по ЭМЧ и командир БЧ-5 ТАКР были более-менее в курсе дела. Развернули пост по борьбе за живучесть. Объявили боевую тревогу. Задраили водонепроницаемые переборки. Установили рубеж, до которого поступила вода. Я прекрасно знаю то положение Корабельного устава, что нельзя вмешиваться в действия командира корабля. А если скомандовал, то запиши в вахтенный журнал о вступлении в командование кораблем.
А тут Хмельнов как посторонний наблюдатель. Командира голос не слышно. И не зря меня сюда послал командующий ТОФ. Запустили водоотливные средства – постепенно вода начала убывать… Откачали забортную воду. Приступили к осушению отсеков, осмотру оружия и технических средств: не попала ли туда вода. А если попала, то нужно промывать электрочасть спиртом, а потом сушить в спецпечах»...
И.Н. Хмельнов с должности командира 10-й ОпЭск стал 1-м зам. командующего ТОФ, а после взрыва боезапаса на арсенале, когда сняли с должности комфлота Г.Н. Гуринова,– командующим ТОФ. Потом он стал НГШ ВМФ. С этой должности его сняли и даже судили (4 года условно) за вольное (незаконное) обращение с квартирами.

Нас гоняли как… такси!
Александр Иванович Абабков (в описываемое время – командир БЧ-3 СКР «Разумный»):
«На флоте работала Генеральная инспекция МО СССР. Это серьезная организация. Благодарности и ордена не получишь, а вот снять с должности могут запросто. У Инспекции были неограниченные права. Возглавлял ее заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза К.С. Москаленко.
(Я помню этот случай, о котором рассказал А.И. Абабков. Готовились мы к проверке серьезно. Автор служил тогда на Камчатке в должности командира 173-й БПК).
Процент сил в составе ПГ выдержан. Корабли, кроме стоящих в ремонте, – в строю. По сигналу «Боевая тревога» рассредоточились в назначенные районы. Выполнили боевые упражнения, которые нам назначила комиссия. Обеспечили развертывание подводных лодок 2-й флпла. Обеспечили их ракетные стрельбы. Руководил ракетными стрельбами командующий 2-й флпла вице-адмирал Борис Иванович Громов. Мы старались как можно лучше их обеспечить: на этом этапе комиссия проверяла их. Вдруг ко мне подошел офицер инспекции:
– Ты им не подыгрывай! Мы и тебя оценим! По поиску лодок оценим!
Я начал дублировать доклады гидроакустиков:
– Пеленг – …градусов, дистанция – …кабельтовых! Предполагаю контакт с подводной лодкой! – было несколько обнаружений и я их все громко отдублировал.
– Тише ты! Не очень старайся! Они же меня проверяют, не тебя! – волновался Б.И. Громов.
– Проверяющий сказал, что будут оценивать и вас, и нас, – отвечаю ему и продолжаю докладывать об обнаруженных подводных лодках.
Закончили обеспечение пла 2-й флпла. Штаб 2-й флотилии пересел на свой торпедолов, а мы остались в море. Нам выделили одну подводную лодку, которая должна обеспечить нас при выполнении стрельбы ракето-торпедой «85-Р».
Мы к тому времени уже освоили стрельбы ракето-торпедами. Если раньше обычными торпедами мы стреляли на 10–12 кабельтовых, то ракето-торпедами «85-Р» – до 35 км!
Выполнили стрельбу. Ночью вернулись в базу. А утром началось:
– У них корабли небоеготовы! На СКР «Разумный» отсутствует 25 % ракето-торпед!
(Всего на борту полный комплект – 4 ракето-торпеды. Одну выстрелили ночью, но это не бралось во внимание. Нет ракеты, значит, корабль небоеготов. – Авт.).
– Получим ракето-торпеду, загрузим ее на корабль и все! – отвечаем.
– Вот когда загрузите, тогда и говорить будем. А пока – неуд!
– Следовать к Новому пирсу! Там принять на борт ракето-торпеду! – передали приказание с КП КВФ».
Командовал в то время СКР «Разумный» капитан 2 ранга Леонтий Вакулыч Кулик. А командиром БЧ-3 был капитан-лейтенант А.И. Абабков, тот самый, который вспомнил эту историю. Но, кроме всего прочего, руководить погрузкой ракет должен командир соединения или НШ.
СКР «Разумный» снялся с якоря и швартовых и направился к Новому пирсу. Но машины с ракето-торпедой не оказалось. Доложили ОД КВФ. Получили ответ:
– Ждите!
Ждем, а машины с ракето-торпедой все нет и нет. Время идет! Все это на контроле у инспекции МО. Часа через 2–3 с КП КВФ поступило новое приказание:
– Следовать к пирсу Селюгина.
Пирс называли по фамилии командира части, это на той стороне, где мы грузили ракетный боезапас.
Прибыли к указанному месту. Доложились дежурному по части.
– Ничего не знаю. Ракето-торпеду мы вам не готовили!
Опять доложили ОД КВФ. Ответ:
– Ждать!
Ждем, а сдвигов нет. Время бежит! Часа через два получили новое приказание:
– Следовать к пирсу «ПМ-25».
Это на территории моей бригады. Возвращаемся назад. Но почему не на Новый пирс или на свой штатный пирс? В районе «ПМ» трудно швартоваться: узость, мелководье рядом, к «ПМ» пришвартован док… Но сверху видней.
Запустили двигатели, перешли к пирсу «ПМ-25», с трудом ошвартовались. Машины с ракето-торпедой нет, плавкрана для погрузки нет! Мы с командиром корабля уже взбешены. На высоких тонах говорим с ОД.
В конце концов получили очередное приказание:
– Следовать к Новому пирсу!
Перешли. Потом туда подъехала машина с ракето-торпедой, пожарная машина, подошел плавкран…Ракето-торпеду мы загрузили. Доложили наверх, а те – инспекции, которая сняла с нас свое обвинение»...
Командир СКР «Разумный» Л.В. Кулик ушел от нас на новостройку на корабль 1-го ранга. Служил на СФ. Получил воинское звание капитан 1 ранга.
Командир БЧ-3 А.И. Абабков последние годы служил в минно-торпедном управлении ТОФ, вырос до капитана 1 ранга. Когда мы с ним встречаемся, то всегда вспоминаем этот случай. Начальником минно-торпедного управления в то время был капитан 1 ранга Леонид Кириллыч Афонин. Очень грамотный специалист и порядочный человек. Но почему он в тот день гонял нас как сидоровых коз. А офицеры нашего штаба, которые участвовали в этом мероприятии, добавляли:
– Как драных котов!
Некоторые специалисты-минеры говорили, что на подготовку и загрузку ракето-торпеды имеется норматив, который они не превысили.

Самовольщик
Майор медицинской службы Виктор Аронович Левин служил в то время на Камчатке врачом в ВСО ТОФ. Случилось так, что его назначили сопровождать осужденного военного строителя Файзулина из Петропавловска-Камчатского во Владивосток, а точнее – в дисбат на о. Русский.
«Прибыли во Владивосток, – рассказывал В.А. Левин, – парома на Русский нет: последний паром ушел и ближайший будет только в 6.40 утра. Вся ночь впереди. Пошел я с осужденным в военную комендатуру Владивостока. Говорю дежурному по гарнизону: «Примите осужденного на ночь». – Отвечает: «Не могу. Не положено». – «Куда мне его девать?» – «Не знаю».
Думал, думал я, куда мне его пристроить? На ж.д. вокзал? Так может сбежать. Пойдет в туалет и убежит.
– Ну, тогда пистолет у меня примите, – обращаюсь к дежурному. Пистолет приняли. Дали расписку о приеме.
Куда мне с осужденным идти на ночь? Подумал и решил переждать ночь у своих тестя с тещей, которые жили во Владивостоке. Пришли к ним. Покормил я его, как мог. Считаю, что нормально покормил. Родители поняли обстановку, в какую я попал. Оставили нас у себя. Пошел и я перекусить. Сели мы с тестем на кухне, выпили по рюмочке за встречу. Солдат запросился курить. Сомневался я: как поступить. И принял решение: забрал у солдата сапоги, сел он у приоткрытой на цепочку двери, ведущей в общий коридор, курит. Думаю: «Никуда он без сапог не убежит…». А он убежал босиком.
И пошло-поехало. Осужденный сбежал! Это же ЧП! Разбирались со мной на уровне 1-го заместителя командующего ТОФ вице-адмирала Н.Я. Ясакова. «Мальчишка! Пацан! – кричал он на меня. – Под суд чести его! Разжаловать! Снять с должности!» – и все в таком духе.
Объявили розыск этого дезертира. Задержали пограничники его в пос. Вяземское Хабаровского края, прикрепили его наручниками к батарее. Сами сидят в соседней комнате. Пришел особист, начал его допрашивать, А когда он ушел в соседнюю комнату на связь по телефону, осужденный взял из пепельницы спичку, открыл спичкой замок наручников, выпрыгнул в окно со второго этажа и сбежал снова.
Поймали его где-то в Сибири, осудили повторно, дали 7 лет».
С Виктором Ароновичем Левиным я познакомился в поликлинике ТОФ, где он «сидел» на путевках. Я посетовал, что 13 лет не был в санатории.
– А кто вам мешал? – ответил он.
Потом, в процессе разговора, я сказал, что последние 3,5 года был зам. начальника ТОВВМУ им. С.О. Макарова.
– Нет… Тот Храмцов был черный, а вы – весь седой. У меня сын поступал в ТОВВМУ, мы пришли с женой и передаем через решетку ему продукты. А тот Храмцов говорит: «Это что такое?! Как в тюрьме… Открыть ворота… Пропустить родителей!» – и так все культурно получилось. Мы, родители, его зауважали. Но он был – черный, а вы – седой…

Случай с пистолетом
«Студентом мединститута я проходил военную практику на РКР «Фокин», – продолжал В.А. Левин, – командиром корабля был капитан 2 ранга Суриков. Начмед крейсера майор медслужбы Геннадий Федорович Неганов убыл в отпуск, а потом – к новому месту службы. Вот я и занимался медициной на корабле.
Однажды у одного корабельного офицера пропал пистолет. Весь корабль перевернули, но пистолет не нашли. Подозрение было на приборщика каюты, но тот отказывался, отпирался. Назначили расследование. Результатов нет. Но подозрение было все-таки на этого матроса.
Прошел какой-то слушок, что он «чокнутый». Почему-то командование корабля упирало на это. И командир корабля принял решение отправить этого матроса в Уссурийск, в психиатрическую больницу на обследование. Меня назначили старшим. Выделили двух конвойных с карабинами. С 3-го пирса, что в бухте Абрек, мы отправились в пос. Тихоокеанский, дальше – на электричку до Уссурийска.
По возрасту я мало отличался от подозреваемого: может быть, на год–два старше его. «А что там в этой больнице?» – спросил он у меня. – «Попадешь туда – узнаешь», – ответил я. – «Да, считай, уже попал», – сказал он. – «Если попадешь в палату с буйными, то – конец!» – продолжил я.
– На хрена тебе этот пистолет? – вступил в разговор кто-то из сопровождающих.
– Да не брал я его… Но где он лежит – знаю!
– Ну и где он лежит? – уточнил я.
– В светильнике, под крышкой плафона… в коридоре, в районе кают.
– Откуда ты знаешь, где пистолет, если ты его не брал? – У нас, у сопровождающих, было единое мнение.
– Не брал, но знаю…
– Слушай, студент, – обратился ко мне один из конвойных. Он был постарше нас. Сильный физически, правильный матрос. – Если он знает, где пистолет, то давайте вернемся на корабль и доложим командованию. А ты, – обратился он к матросу, – если врешь, то я из тебя на корабле мартышку сделаю! Ты пожалеешь, если играешь с нами!
– Нет, точно, я знаю, где он лежит.
Прибыли мы на корабль. Доложили командованию. Сразу прошли в тот коридор, куда указал матрос. Сняли крышку плафона, а там – пистолет, аккуратно завернутый в ветошь.
Мы считали, что пистолет украл тот матрос, но результатов расследования я не знаю, т.к. моя стажировка на корабле закончилась, и я убыл во Владивосток, в свой мединститут».

Злые паразиты
«До окончания моей стажировки на «Фокино» был еще такой случай, – продолжал В.А. Левин, – правда, не очень деликатный. Вызывают меня как-то ночью к старпому.
– Ну-ка, студент, разберись с этим матросом! – приказал старпом.
– А что такое? – уточняю я.
– Да вот этот матрос на верхней палубе, у флагштока спустил свои брюки ниже колен, трусы спустил…Что он там делал в своих причиндалах? – начал старпом.
– Что делал?! Онанизмом занимался! – вступил в разговор лейтенант, комсорг корабля.
– И где? Около флагштока! У святого места! – с возмущением заговорил замполит. – Проверь, что у него с психикой.
Я забрал этого «психа», привел в медицинский отсек и выяснил следующее. Находясь в увольнении, этот матрос вступил в половую связь со случайной женщиной. Примерно через неделю в паху у него начало чесаться. Он чесал-чесал, потом осмотрел свои гениталии… А там – лобковые вши! Называемые в простонародье м…ки. Они впились ему в кожу. Он их выщипывал оттуда, но все было бесполезно: на их месте появлялись новые паразиты. Чесал-чесал, а потом поделился своей бедой с другом.
– Я знаю, как от них избавиться: керосином. Смазать в паху керосином, и они погибнут, – посоветовал друг.
– Где я возьму керосин? – рассказывал пострадавший. – Я купил в корабельном ларьке тройной одеколон и смазал… А когда я пытался избавиться от вшей, то расцарапал до крови в интимном месте кожу. Только плеснул туда одеколон, сразу взвыл от жгучей боли. Побежал на верхнюю палубу, стал на корме, на самом краю, спустил штаны, трусы, подставил свое «хозяйство» под ветер – немного легче стало. Тут меня комсорг увидел, повел к заму, а от зама – к старпому. И никакой я не онанист…
– Может, отправим его в госпиталь? – спросил старпом.
– На гауптвахту его, – прокричал зам.
– На гауптвахту и в госпиталь его не возьмут. В мединституте мы и это изучали. Я его вылечу, – сказал я.
Выписали мне увольнительную записку, пошел я на берег, купил специальную для этих целей мазь «Полетань». Выдал ее матросу. Проинструктировал. Через неделю он был здоров. Еще я знал способ: надевали на такого больного кальсоны, засыпали под них дуст, неделя – и человек здоров. А если грибок на ногах, то кроме мази и растворов, паром прожигали носки больного: надевали носки на рожок в душе, пускали пар – и все!»…
А тут кто-то другой включился в разговор… И не было этим рассказам конца и края.



Занимаем остров…

Главнокомандующий ВМФ СССР С.Г. Горшков прибыл на ТОФ. С ним была большая свита. Заслушивал он не только командующих флотами, но и командующих объединениями и командиров соединений.
Описываемый случай произошел на Приморской флотилии. Командовал в то время флотилией вице-адмирал Василий Федорович Тихонов. Как раз в это время проходило флотское учение. А тут прибыл главком. Он вошел в тактический кабинет флотилии, где были развешаны карты и схемы.
С.Г. Горшков – небольшого роста, на форменной тужурке – большое количество (неимоверное!) орденских планок, над ними – две Звезды Героя Советского Союза, полученные в мирное время, лицо старого человека, морщинистое. В очках. Поведение человека, облеченного большой властью. Хотел написать «неограниченной властью», но такой властью обладал генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. Кстати, у них, кроме служебных, были дружеские отношения. Окружавшие их люди слышали, как в неслужебной обстановке генсек называл главкома ВМФ Серегой и боцманом. Но власти у Горшкова хватало. Ему ничего не стоило снять с должности любого флотского военачальника.
Офицеры и адмиралы, которые работали вместе с «СГ» (так его называл весь флот), считали его большим дипломатом: служил при И.В. Сталине, Н.С. Хрущеве, Л.И. Брежневе… При Сталине получил адмиральское звание, хотя до войны, будучи командиром бригады эсминцев, был участником гибели новейшего эсминца «Решительный» при переходе последнего из Комсомольска-на-Амуре во Владивосток. Тогда его спас от расправы и защитил перед Сталиным нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов. Правда, впоследствии С.Г. Горшков «забыл» про этот случай, не был благодарным и в трудное время не помог Н.Г. Кузнецову, а скорее наоборот.
Но, несмотря ни на что, автор считает С.Г. Горшкова исторической личностью.
– Что у вас сейчас по плану учения? – спросил главком.
– Заслушивание решения командующего Приморской флотилии, – ответил комфлот.
– Давайте послушаем… – проговорил главком и удобно уселся в кресло.
В.Ф. Тихонов доложил обстановку в районе. Силы противника, его слабые и сильные стороны. Свои силы, слабые и сильные стороны. Свой замысел. «СГ» был в хорошем расположении духа. Внимательно слушал. Этого адмирала он планировал к назначению на должность начальника штаба флота. Скорее всего, Тихоокеанского.
– А как вы планируете свои действия на этом направлении? – «СГ» указал на прибрежную полосу в районе предполагаемых «боевых» действий.
– Занимаем этот остров, используем его как плацдарм, на побережье высаживаем десант…
– Принесите крупную карту, – затребовал «СГ».
Принесли карту крупного масштаба. На ней тот маленький островок выглядел довольно внушительно. На острове было несколько бухт, возвышенностей, на которых располагались береговые ракетные и артиллерийские батареи.
– Ну и как вы будете занимать этот остров? Сколько вам потребуется сил и времени? – Наступила пауза, мучительная для Тихонова. – Посчитайте. Но направление главного удара вам придется изменить. На этом участке будет плотный ракетно-артиллерийский обстрел. Проходы узкие. Со стороны моря остров трудноуязвим. Вполне вероятно, что на подходе противник выставит минные поля. Глубины позволяют. В годы Великой Отечественной войны, при форсировании одной из рек, я заикнулся своему командованию, что у нас мало плавсредств. Так ко мне тут же прислали представителя прокуратуры, который не отходил от меня ни на шаг и фиксировал все мои приказания. Все использовали: и лодки, и шлюпки, и катера, и доски… Сбивали плоты… – потом главком поднялся, прошел еще раз вдоль вывешенных схем и карт и продолжил: – Я вижу, что у вас учебная обстановка. А вы ее свяжите с действительностью. Опирайтесь на имеемые силы. На наличные. Оставьте штаб во главе с начальником штаба. Пусть дорабатывают решение… Пусть посчитают. А мы с вами пойдем посмотрим базирование.
Главком со свитой убыл. А штаб засел за работу. Кроме указаний «СГ», у них возникло много и своих предложений. И уже спокойно, без ажиотажа, штаб работал по выработке своих предложений командующему. Решение становилось лучше, понятней, обоснованней. Оно было выстрадано штабом. Переработанное решение было лучше первого. Офицеры были довольны результатом своего ночного труда.


«Кто руководитель стрельбы?»

Корабли Камчатской военной флотилии вышли в море для выполнения ракетных и артиллерийских стрельб. Старшим был командующий КВФ вице-адмирал Г.А. Хватов. Я находился вместе с ним на СКР «Ретивый». Это был корабль «пр. 1135». Из зенитного вооружения у него было две спаренные зенитные ракетные установки «Оса» (боекомплект – 40 ракет «9м–33» и две спаренные 76-мм артустановки).
Организация стрельбы была такая: ракету «П–35» запускает береговой ракетный полк. Мы, все катера и корабли, занимаем позиции вдоль предполагаемой траектории полета ракеты и выполняем по ней артиллерийские стрельбы. Корабли расположились группами: сначала – катера, потом – тральщики, далее – небольшие СКР, потом – эсминцы, замыкали – СКР «пр. 1135» (раньше их называли БПК – большие противолодочные корабли. – Авт.). Стрельбу, когда все корабли флотилии стреляли поочередно по летящей ракете, мы называли «шашлык». Это был 1-й этап. Кстати, в годы Великой Отечественной войны, для того чтобы сбить один самолет, в среднем расходовалось 1500 снарядов.
2-й этап – совместная зенитная ракетная стрельба (РС) моими кораблями «Ретивый» и «Сторожевой» по низколетящей воздушной цели, т.е. по 2-й ракете, которую запускает тот же береговой ракетный полк.
На берегу, в расположении берегового ракетного полка, находился заместитель командующего КВФ по боевой подготовке капитан 1 ранга Б.С. Петруня (впоследствии – контр-адмирал). Дело ответственное: будет два пуска ракет «П–35». Срывов быть не должно: все корабли флотилии в море.
Вдруг ко мне обратился командующий КВФ вице-адмирал Г.А. Хватов:
– Слушай, Храмцов, а кто у нас руководитель стрельбы?
– Вы…
– А где это сказано?
– В ПРС (правила ракетной стрельбы), – я знал, что если совместную ракетную стрельбу выполняют корабли разных соединений, то руководителем ракетной стрельбы должен быть командир (командующий) или начальник вышестоящего штаба.
– А каким номером приказа я назначен руководителем РС? – уточняет Хватов.
За время моей службы на Камчатке Г.А. Хватов был третьим командующим. Предыдущие командующие КВФ вице-адмиралы И.М. Капитанец и Н.Г. Клитный в данной ситуации поступали всегда так, как и мы сегодня. У меня никогда не возникало вопроса: каким приказом они назначены руководителями стрельбы. Но раз командующий запросил номер приказа, значит это ему нужно. Может быть, я чего-нибудь не понимаю в этой ситуации? Так, нужно действовать… но как?
И тут пришла мысль: дать телеграмму Б.С. Петруне.
– Флагманский связист! Связаться с береговым ракетным полком.
Служебная записка для капитана 1 ранга Петруни: «Командующий запросил, каким номером приказа он допущен как руководитель сегодняшней совместной ракетной стрельбы».
Очень быстро пришел ответ. Флагманский связист доложил:
– Квитанция получена. Телеграмма Петруне вручена.
А еще через некоторое время Петруня передал мне дату и номер приказа, которым командующий КВФ был назначен руководителем ракетной стрельбы. Об этом я доложил Хватову.
Я так и не понял, зачем командующему потребовался номер приказа. Хотя за заваленную ракетную стрельбу в тот же день докладывали главкому ВМФ. Видимо, поэтому командующий КВФ пунктуально проверял выполнение ПРС.
Был случай, когда мы выполняли две одиночные РС: я – на «Ретивом», а 1-й заместитель командующего КВФ контр-адмирал Н.Г. Легкий – на «Резком». Я выполнил стрельбу, а Легкий отказался: «Плохая видимость… помехи… погода ухудшилась», по радио привлекал меня в свидетели. В общем, стрелять не стал. Побоялся промаха. А ракету-мишень нужно было сбить. Иначе – двойка и доклад главкому. Легкий имел большой опыт корабельной службы, в том числе и стрельб. Но тут судьбу испытывать не стал. Впоследствии он стал командующим Приморской флотилии, получил воинское звание «вице-адмирал», с этой должности был уволен в запас и убыл в Севастополь, откуда и прибыл служить на ТОФ.
Петруня вышел со мной на связь. Предлагал мне выполнить стрельбу вместо Н.Г. Легкого. Говорил, что он переделает приказ и прямо сейчас назначит меня руководителем РС «Резкого». А на «Резком» находился 1-й зам. командующего, который не стал стрелять по погоде… А я, находясь на другом корабле, буду выполнять РС. Это же подрыв авторитета Н.Г. Легкого. И я доложил Б.С. Петруне, что Легкий прав, что погода ухудшилась, что стрелять нежелательно.
А на выходе в море с Г.А. Хватовым мы выполнили и «шашлык», и совместную ракетную стрельбу. Возвратились в базу. Настроение было хорошее.


На самолете комфлота...

Начало марта 1978 г. В Ленинграде в Военно-морской академии планировались сборы противолодочников. Мне поручили сделать там доклад на тему: «Противолодочная боевая служба кораблей Камчатской военной флотилии в районе Курильских островов». На эти же сборы, раньше меня, убыл заместитель командующего КВФ контр-адмирал Александр Иванович Скворцов (у него в Ленинграде жила семья), но почему-то сделать доклад поручили мне, хотя командиром 173-й БПК я был всего первый год. Конечно, быть зрителем легче...
Прилетел с Камчатки во Владивосток. Переночевал у сестры, у которой жила наша мама. Утром собираюсь в штаб ТОФ, чтобы оттуда отправиться в аэропорт, на военный самолет. Мама спрашивает меня:
– Мне сестры с Запада прислали сало. Ты не возьмешь с собой в дорогу кусочек?
Полетим мы на самолете командующего ТОФ. Это не гражданская авиация: кормить не будут. Значит, нужно взять с собой продукты. И я ответил:
– Возьму.
Мама мне вручила приличный кусок сала, я по дороге купил булку свежего хлеба и две бутылки вина. На всякий случай.
Из штаба ТОФ нас отправили автобусом на военный аэродром Кневичи. Его ещё называют «Озерные Ключи». Когда я учился в академии, то слушатели говорили: «Какие у вас на ДВК красивые названия – “Озерные Ключи”»! (ДВК – Дальневосточный край. – Авт.).
На самолет прибыло много народу. Старшим был НШ ТОФ вице-адмирал Ярослав Максимович Куделькин. Моложавый, симпатичный, высокий. Мастер спорта по теннису. В своe время был одним из перспективнейших офицеров ВМФ. Окончил ТОВВМУ им. С.О. Макарова в 1946 г. Служил на всех флотах СССР. Откомандовал эсминцем, крейсером, дивизией, Каспийской флотилией, был 1-м заместителем командующего Балтийским флотом. Потом их поменяли с его же однокашником Владимиром Васильевичем Сидоровым: Сидорова назначили 1-м зам. командующего Балтийским флотом, а Куделькина – НШ ТОФ. Сидоров на Балтике стал командующим флотом, сменив вице-адмирала A.M. Косова, а Куделькин стал начальником АКОС, что при Военно-морской академии. После гибели Э.Н. Спиридонова 7 февраля 1981 г. на этом самом самолете, на котором мы сейчас должны были лететь, Сидорова назначили командующим ТОФ.
Вместе с нами летели начальник оперативного управления ТОФ контр-адмирал Феликс Александрович Митрофанов, заместитель начальника управления БП ТОФ капитан 1 ранга Борис Семенович Петруня, начальник штаба Приморской флотилии капитан 1 ранга Анатолий Васильевич Прокопчик, командир 10-й ОпЭск контр-адмирал Владимир Федорович Варганов (в прошлом мой командир на крейсере «Адмирал Сенявин»), начальник политотдела 10-й ОпЭск контр-адмирал Николай Алексеевич Богачев (он только что получил воинское звание «контр-адмирал», обмыл это дело в самолете и отстал от нас в Хабаровске, на промежуточной посадке, но его по прежнему месту службы знало все руководство аэропорта, которое отправило его ближайшим рейсом, и он раньше нас прилетел в Ленинград), три командира полка морской противолодочной авиации, один из которых – Виктор Макарцев – станет генералом, начальником тыла авиации ТОФ, начальник противолодочных сил ТОФ капитан 1 ранга Николай Михайлович Никонов, командир 201-й БПК капитан 1 ранга Владислав Игнатьевич Морозов с женой, жена начальника тыла ТОФ Косяченко и другие.
Летчики были гостеприимные. Через некоторое время после взлета предложили чай. Полет проходил нормально. Командир корабля (у летчиков самолет называется кораблем – авт.) подполковник Анатолий Иванович Инюшин был хорошо подготовлен. Со слов контр-адмирала Ю.Н. Гераськина, так садил на аэродром самолет, что даже воду в стакане не расплещет, не прольет...
Пассажиры пригрелись, кое-кто уснул. Самолет идет плавно. Без болтанки... И вдруг началась сильная дрожь самолета. Очень сильная. Самолет резко пошел на снижение. Внеплановая посадка на каком-то сибирском военном аэродроме.
Приземлились. Летчики взволнованны. Как только они вышли из самолета, причину обнаружили сразу: после дозаправки в Хабаровске какой-то щиток или крышку неправильно закрепили: не на все защелки. Вот этот-то щиток оторвался в воздухе и упал на землю. Обтекаемость самолета нарушилась. Самолет начал вибрировать. Быстро поставили другой щиток и полетели дальше.
– Анатолий Васильевич, – обратился я к НШ Приморской флотилии А.В. Прокопчику, – как ты насчет того, чтобы перекусить? У меня есть хлеб, сало, красная рыба, две бутылки вина...
– С удовольствием, – ответил он, взял нож и начал резать сало и рыбу.
А.В. Прокопчик был компанейский человек. Окончил в 1956 г. Балтийское ВВМУ, артиллерийский факультет, был артиллеристом, потом перешел на политработу, вернулся командиром корабля, стал командиром дивизиона, а потом и командиром бригады кораблей охраны водного района. Был уважаемым человеком. Ко мне относился хорошо. Оставаясь за командующего флотилией, предлагал мне должность командира бригады, еще до Камчатки.
Пригласили летчиков. Те достали свои фляги со спиртом, или с «шилом», как говорили на флоте. Собрали стаканы и кружки – что было. Следили, чтобы не видел НШ Куделькин. Он находился в отдельном салоне и слыл непьющим человеком.
Сидевший рядом с нами гражданский моряк с адмиральскими нашивками выставил бутылку армянского коньяка. Это был 1-й зам. начальника ДВМП Виктор Михайлович Миськов – будущий начальник ДВМП и почетный житель г. Владивостока.
– Никогда не думал, что Храмцов пьянку организует, – сказал начальник оперативного управления ТОФ контр-адмирал Ф.А. Митрофанов. Но все были возбуждены после внепланового приземления, и это мероприятие было кстати.
Ф.А. Митрофанов – бывший подводник. Москвич. Высокий, породистый. Окончил ВВМУ им. Фрунзе в 1950 г. Все учебные заведения оканчивал с золотой медалью или с отличием. Был из известной интеллигентной семьи: отец – доцент МГУ, мать – партийный функционер, сотрудник аппарата ЦК КПСС, в годы Великой Отечественной войны была вторым секретарем Новосибирского обкома партии. Родители похоронены на Новодевичьем кладбище. Кроме умственных способностей, о чем говорят полученные им золотые медали, подводники, служившие с ним, отмечали, что он блестяще был подготовлен и профессионально. Ко мне относился хорошо. Как-то, оставаясь за НШ ТОФ, положительно отметил мою бригаду, дав телеграмму по всему флоту. Но пить ему, на мой взгляд, было нежелательно...
С В.М. Миськовым впоследствии мы встретились на презентации его книги «Впереди – океан». Презентация проходила в музее им. В.К. Арсеньева. Я там оказался случайно, но тем не менее выступил. Его книга отличалась четкими, лаконичными фразами. Потом мне довелось быть на презентации его второй книги «Философия лидера», которая проходила в Морском университете им. Г.И. Невельского.
В разговоре В. Миськов сказал, что он окончил среднюю школу в Сибири с золотой медалью. Когда поступал в ДВВИМУ, то его заставили сдавать все вступительные экзамены. Причем, экзамен по географии проходил так: его заставили повернуться спиной к карте, и экзаменатор спрашивал его, проверяя правильность ответов по карте. Хотя он сдал все экзамены на отлично, его зачислили условно и только после экзаменов 1-го семестра, которые он сдал так же успешно, он был зачислен курсантом. Почему, я так и не понял.
Комбриг 201-й БПК В.И. Морозов был выпускником Каспийского ВВМУ 1955 г. Был штурманом эсминца «Вихревой», на котором автору впоследствии довелось быть старпомом. Потом – старпом, командирские классы, командир корабля, Военно-морская академия, начальник штаба и командир бригады. Его однокашник по академии вице-адмирал Н.И. Мартынюк говорил:
– Он все умеет (в смысле выполнять артиллерийские, торпедные, ракетные стрельбы).
Был случай, когда после неудачной зенитной артиллерийской стрельбы на БРК «Гневный», делая разбор на матчасти, произошел выстрел в надстройку, в сторону Владивостока. Осколками ранило Морозова в спину… Потом, чтобы предотвратить выстрелы в сторону города, артустановки на кораблях, стоящих у 33-го причала, разворачивали в сторону от штаба флота.
Но у Морозова была слабость, как у многих россиян, к спиртному. На берегу всегда был в норме, а в море... допускал выпивки. Как-то на военном совете ТОФ Э.Н. Спиридонов распекая его, сказал:
– Вы почему алкоголь жрете?
Ко мне Морозов относился хорошо, настойчиво советовал мне сдавать зачеты на допуск к руководству боевыми упражнениями:
– Я знаю планы М.Н. Хронопуло. Он скоро уйдет на 8-ю ОпЭск! Так что сдавай зачеты. Будешь комбригом. – Так оно и случилось.
Начальником штаба 173-й БПК, которая базировалась на Камчатке, я был назначен, когда находился в Ленинграде, в академии, на курсах РЭБ. И, когда прибыл во Владивосток, на свое прежнее место службы, чтобы сдать дела, получил приказание командующего КВФ вице-адмирала И.М. Капитанца:
– Задержаться и сдать зачеты на допуск к руководству РПЛС и боевыми упражнениями.
Что я и сделал.
Борис Семенович Петруня окончил Каспийское ВВМУ. Служил на ТОФ на сторожевых кораблях. Потом был назначен адъютантом к командующему ТОФ В.А. Фокину. С этой должности был назначен командиром СКР «пр. 50». Долго там не задержался и был переведен в управление БП ТОФ. После окончания АКОС, с введением должности зам. командующего по БП, был назначен на эту должность на КВФ. Положительной чертой его было то, что он мог пробить любое обеспечение. Только иди в море и выполняй боевые упражнения.
НШ 8-й ОпЭск капитан 1 ранга Юрий Николаевич Туробов говорил про Петруню:
– Ты знаешь, от него что угодно можно ожидать. На разборе, как начнет хаять корабль или бригаду, особенно при вышестоящих начальниках: «Они ни к чему не готовы... Корабли грязные... Личный состав не обучен» и т.д.
Меня Петруня не трогал. На КВФ получил звание контр-адмирал. С этой должности ушел в запас. Сменил его бывший командир СКР «Резкий» Вячеслав Матвеевич Мартиросян.
С Туробовым мы учились на артфакультете в ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Я – на год старше. Служил он на крейсере «Петропавловск» (бывший «Лазарь Каганович»), БРК «Гордый», «Одаренный», «Стерегущий» (старпомом и командиром), начальником штаба и командиром 202-й БПК вмб «Стрелок». В 1968 г. заочно окончил ракетный факультет Черноморского ВВМУ, в 1974 г.– Военно-морскую академию, в 1979 г. – Военную академию Генерального штаба. Будет назначен начальником штаба 8-й ОпЭск.
Ровно через три года (без одного месяца) 7 февраля 1981 г. этот самолет командующего ТОФ потерпел катастрофу на взлете с аэродрома Пушкино под Ленинградом. Погибло 13 адмиралов,2 генерала, 11 капитанов 1 ранга, полковник, 13 других офицеров, мичман, прапорщик, матрос, три женщины.
В этой катастрофе погибли контр-адмирал Ф.А. Митрофанов, капитан 1 ранга В.И. Морозов, капитан 1 ранга А.В. Прокопчик, капитан 1 ранга Ю.Н. Туробов, мои однокашники по училищу: контр-адмирал В.П. Махлай и капитан 1 ранга Ю.Г. Лобачев и много-много достойнейших людей, в том числе адмирал Э.Н. Спиридонов, вице-адмирал В.Ф. Тихонов, вице-адмирал В.Г. Белашев, контр-адмирал Д.К. Чулков, контр-адмирал В.Я. Корбан (мой сосед по подъезду), политработники: вице-адмирал В.Д. Сабанеев, контр-адмиралы В.С. Постников, В.А. Николаев, жена В.П. Ломакина – Тамара Васильевна, жена Э.Н. Спиридонова – Валентина Павловна.
Я извиняюсь перед родственниками погибших в том, что мной перечислены не все имена.

***
Из воспоминаний Светланы Васильевны Махлай.
Мой муж, Виктор Петрович, родился 12 августа 1935 года в деревне Новокиевка Амурской области. Еще при царе целыми семьями уезжали крестьяне из Украины, Белоруссии на Дальний Восток – на Амур, в Приморский край. Такими переселенцами были и его дед с бабушкой. В деревне Новокиевка была улица, где жили Махлаи, а на другой улице жили Лещенко. Дедушка был Махлай, бабушка – Лещенко.
Отец Петр Григорьевич Махлай и мама Мария Афанасьевна познакомились и поженились, когда учились в совпартшколе. Работали на севере Приморского края, в Тернее. К началу войны у них было трое маленьких детей. Папа ушел на войну, мама работала председателем сельсовета. После войны отец служил на Курилах, семья была с ним. А когда демобилизовался, уехал вместе с семьей на Сахалин. Он закончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС и до пенсии работал на партийных и хозяйственных должностях.
Виктор закончил школу в г. Чехове. Как и все мальчики тех лет мечтал стать летчиком и поехал поступать в летное училище. Когда пароход приплыл во Владивосток, то первое, что он увидел: военные корабли и много моряков – матросов, офицеров. Курсанты тогда ходили с палашами, и это вконец поразило его воображение. Море «победило» и он пошел поступать в Военно-морское училище.
Я его первый раз увидела на вечере в училище. Он играл в оркестре. Виктор Петрович умел играть на многих музыкальных инструментах – и на духовых, и на струнных. В оркестре он играл еще в школе. Его любимым инструментом была гитара. Играл он правильно и технично, по нотам. Хорошо рисовал, занимался спортом. Имел спортивные разряды по многим видам спорта.
По окончании училища получил назначение на Сахалин, в г. Корсаков. Мы поженились и уехали вместе. Назначение он получил на спасательный корабль, но ему там, видимо, не понравилось и когда при Хрущеве шло сокращение Вооруженные силы, он подал рапорт на демобилизацию. Однако ему отказали и в 1962 году отправили в Ленинград на Высшие офицерские курсы. По их окончании в 1963 году мы поехали в пос. Конюшково Приморского края, где муж стал служить на подводном флоте. Он получил должность помощника командира подводной лодки, на которой командиром был замечательный офицер, принципиальный, честный Аркадий Васильевич Ивлев. Так получилось, что Аркадий Васильевич был его командиром всю жизнь. Сначала на лодке, потом и на эскадре.  В Конюшково муж дослужился до командира подводной лодки.
В 1970 году Виктор Петрович поступил в Военно-морскую академию им. Крылова в г. Ленинграде. По окончании академии мы снова вернулись на Тихоокеанский флот, во Владивосток. Мы очень радовались первой в нашей жизни городской квартире из трех комнат, большой кухне, горячей воде! Дочь поступила в институт, сын пошел в 7 класс.
Однако во Владивостоке мы прожили недолго. Снова перевод – в поселок Ракушка, на должность командира дивизии подводных лодок. Жизнь в Ракушке была и трудной, и в тоже время очень интересной. Нас встретили очень хорошие люди. Они были не только сослуживцами, но и стали нам друзьями. В короткие часы отдыха все вместе ездили рыбачить, охотиться, с семьями выезжали на природу. Последняя должность Виктора Петровича – командир эскадры подводных лодок.
Я благодарна многим сослуживцам, друзьям, которые поддержали семью в страшный 1981 год. Вот уже 24 года они приходят на Серафимовское кладбище почтить память погибших друзей и моего мужа Виктора Петровича.
Сейчас у нас шестеро внуков и очень хочется, чтобы они выросли такими же достойными людьми, как и их дед, а он был не только хорошим командиром-подводником, но и прекрасным, заботливым семьянином. Несмотря на тяжелую службу, он находил время для семьи. Ежегодно навещал родителей – пенсионеров.
Мы всегда будем его помнить. Вечная ему память!
Биографии всех погибших даны в книге «Прерванный полет» (2005).


Александр Семенович Зятина

Участник Великой Отечественной войны, капитан 1 ранга в отставке, доцент кафедры торпедного оружия и его боевого использования Тихоокеанского высшего военно-морского института им. С.О. Макарова.
Родился 20 октября 1923 г. в с. Яковлевка Яковлевского района Приморского края. В 1938 году, после окончания учебы в 6-м классе, вместе с родителями переехал в пос. Семеновка (ныне г. Арсеньев). В июле 1941 года, закончив 9 классов с одной четверкой по биологии (остальные «отлично»), по дополнительному набору поступил на 3 курс (10 класс) военно-морской спец. школы № 4 в г. Владивостоке.
В феврале 1942 года был переведен для дальнейшей учебы в Тихоокеанское высшее военно-морское училище. 23 февраля принял присягу и был зачислен курсантом в училище.
В 1945 году, будучи курсантом 3 курса участвовал в боевых действиях против империалистической Японии на подводной лодке «Щ-122» и крейсере «Каганович». В это же время 20 августа 1945 года на подводной лодке «Л-19» погибли однокурсники: Герасименко Анатолий Лаврентьевич, Крапивко Михаил Федорович, Кулаковский Виктор Александрович, Мещеряков Валентин Васильевич, Чава Григорий Игнатьевич.
14 мая 1946 года Зятина, закончив училище и получив воинское звание «лейтенант», был назначен командиром боевой минно-торпедной части на сторожевой корабль «Бурун», базировавшийся в заливе Владимир.
В феврале 1947 года, в связи с сокращением должности переводится на такую же должность сторожевого корабля новой постройки «Альбатрос», который входил в отряд учебных кораблей, подчиняющийся начальнику ТОВВМУ. В отряд учебных кораблей, кроме плавбазы «Тобол», входил дивизион особых кораблей: два фрегата, два сторожевика «Альбатрос» и «Буревестник». Командовал дивизионом герой Советского Союза капитан-лейтенант Леонид Николаевич Балякин. Обязанности дивизионного минера исполнял лейтенант А.С. Зятина. На плавбазе «Тобол» курсанты проходили штурманскую практику, а на дивизионе боевых кораблей, нa выходе в море, отрабатывались торпедные стрельбы. При этом курсанты жили на берегу в палатках и землянках в бухте Миноносок, а дивизион кораблей стоял на рейде в заливе Славянка.
В октябре 1948 года лейтенант А.С. Зятина, успешно сдав вступительные экзамены в г. Ленинграде, был зачислен слушателем Высших ордена Ленина специальных офицерских классов ВМС на минно-торпедный факультет.
В ноябре 1949 года, по окончании учебы, получив звание старшего лейтенанта, он был назначен командиром боевой минно-торпедной части эскадренного миноносца «Важный» 174-й бригады эскадры 5-го Военно-морского флота.
В ноябре 1951 года после командировки по изучению новой техники на заводе им. Кулакова в г. Ленинграде и получив воинское звание капитан-лейтенант назначается флагманским минером 175-й бригады эскадренных миноносцев эскадры 5-го Военно-морского флота.
В июле 1953 года за отличные торпедные стрельбы, выполненные бригадой, вместе с командиром бригады Героем Советского Союза капитаном 2 ранга Л.Н. Балякиным, капитан-лейтенант А.С. Зятина был награжден ценным подарком, и ему присвоено воинское звание капитана 3 ранга.
В декабре 1954 года, после успешной сдачи вступительных экзаменов в г. Ленинграде, А.С. Зятина был зачислен слушателем Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А.Н. Крылова.
В сентябре 1957 года, после окончания академии, министром обороны был назначен старшим преподавателем кафедры Торпедного оружия и его боевого использования ТОВВМУ им. С.О. Макарова, и ему было присвоено очередное воинское звание капитана 2 ранга.
В ноябре 1960 года, в связи с переходом училища на инженерный и подводный профиль, А.С. Зятина был зачислен слушателем Высших ордена Ленина специальных офицерских классов по специальности «Старший помощник командира подводной лодки».
В июле 1961 года возвратился с учебы на прежнюю должность с чтением курса «Атаки подводных лодок с использованием приборов управления стрельбой «Ленинград», «Трюм» и приставки «Диск»». Было присвоено очередное воинское звание капитана 1 ранга.
В сентябре 1967 года главнокомандующим Военно-морским флотом СССР был назначен начальником научно-исследовательского и редакционно-издательского отдела ТОВВМУ им. С.О. Макарова.
В 1972 году за активную учебу и научно-исследовательскую работу, и издание ряда учебных пособии, курсов лекций и методических разработок А.С. Зятине было присвоено ученое звание доцента.
В январе 1984 года, прослужив в Военно-морском флоте 42 календарных года, в возрасте 60 лет, уволен из Вооруженных сил в отставку.
Шли годы. Как-то я спросил у Александра Семеновича: что запомнилось в его жизни? И он много чего мне рассказал...
Будучи в отпуске в г. Арсеньеве, где проживали его мать и брат Николай, он почти каждый день ходил с племянниками плавать в Арсеньевский бассейн и там, по случаю, учил плавать маленькую, красивую и очень смышленую девочку, которую звали Лариса Белоброва. Впоследствии она стала заслуженной артисткой России. Этому я несказанно рад и горжусь ее достижениями. Как-никак, она моя землячка!
При встрече с Л.Д. Белобровой автор передал ей слова А.С. Зятины. На что она сказала:
– Я помню его. А его брат, дядя Коля, был моим крестным.                Я тогда не была еще крещеная, но так по старинке все считали.         А мой отец и дядя Коля были большими друзьями.
Автору довелось служить вместе с Александром Семеновичем Зятиной. Внешне он выглядел одним из самых молодых капитанов 1 ранга. За службу был награжден орденами: Великой Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» 3-й степени; медалями: «За боевые заслуги», «За победу над Японией» и еще 20-тью медалями.
Более 20 лет мы проживали с ним в одном доме на улице Пушкинской.

Адмирал флота Николай Иванович Смирнов

Он прибыл на ТОФ с должности начальника оперативного управления ВМФ в звании вице-адмирала. Высокий, крупный, представительный, знающий себе цену. Своими директивами замучил весь флот: посылал одну за другой. Тут же в соединения отправлялись офицеры штаба флота: проверить – получена ли директива, сделан ли по ней план выполнения и что делается на соединениях, на кораблях и в частях по ней.
Когда комфлот приезжал в какие-нибудь соединения, то, как правило, снимал с должности кого-нибудь из офицеров. Так его за это и прозвали «Иван Грозный», который ездит по флоту, ищет сына, чтобы убить его. А еще его называли «Ник».
Как-то прибыл Н.И. Смирнов на Приморскую флотилию. Флотилией в то время командовал вице-адмирал Василий Федорович Тихонов. Выпускник ТОВВМУ им. С.О. Макарова 1950 г. Как докладывал Тихонов свое решение по учению – «Нику» не понравилось.
– А кто вам готовил решение? – грозно спросил комфлот.
А решение готовили офицеры штаба флотилии, в том числе и капитан 3 ранга Валентин Федорович Абрамов (выпускник Североморского училища 1956 г., был штурманом на крейсере «Сенявин», потом в штабе Приморской флотилии, закончил службу капитаном-наставником в рыбпроме).
«Ну, все, – подумал Абрамов, – попался я ему. Сейчас снимет с должности». И поступил следующим образом. Он встал и представился:
– Капитан 3 ранга Абрамов. Я принимал участие в оформлении этого решения.
– Ну и что вы тут нарешали? – также грозно спросил Ник
– Разрешите доложить… Обстановка в районе… Силы противника… Его слабые и сильные стороны… Наши силы… Слабые и сильные стороны… Замысел… Решил…
– Так, хватит. Вы правильно докладываете… Почему-то у командующего доклад не получился… – дальше он перешел на своего конька: шумность кораблей и подводных лодок. А мог бы снять с должности. У него такой был стиль работы.
Как-то отправляя в Москву матросов и старшин на слет отличников, комфлот приказал собрать их заранее, за несколько дней до отлета. Всех до одного. Сам, лично, проверил у каждого форму одежды. Сделал замечания, Приказал их устранить. А некоторым пошили новую форму одежды. Потом, когда отличники всех флотов прибыли в Москву, их проверил Московский ОУС (отдел устройства службы). И только по ТОФ не было замечаний.
Когда проводилась кампания по отбору кандидатов в школу мичманов, то Смирнов собрал во Владивостокском матросском клубе командиров соединений, частей и кораблей и лично инструктировал их, как нужно проводить эту работу. Спросил – какие разряды у мичманов, какие оклады, сколько стоит их форма одежды, продовольственный паек. Все нажимал на то, что быть мичманом выгодно в материальном отношении.
– У них (у мичманов – авт.) погоны, как у вице-адмирала, – говорил Ник.
Потом, когда автор служил на Камчатке, Н.И. Смирнов, будучи уже 1-м зам. главкома, заслушивал меня. Вместе с ним присутствовал начальник политуправления ВМФ адмирал В.М. Гришанов. Когда я доложил процент укомплектованности бригады мичманами (даже на уровне ВМФ был большой процент), Смирнов удивился и спросил:
– Как это вам удалось?
– Благодаря заботам партии и советского правительства о военнослужащих, проходящих службу в районах крайнего севера, – ответил я, чем вызвал удовольствие обоих. А я занимался вербовкой и отбором в мичманы меньше, чем в Приморье. Но благодаря камчатским льготам в мичманы сами просились.
Далее Н. Смирнов начал опрашивать меня о шумности подводных лодок и надводных кораблей. Я достал из кармана памятку, которую мне заранее выдали в штабе КВФ. Смирнов увидел это и проговорил:
– Уберите это. Уберите.
– Так это же памятка о шумности…
– Уберите, – повторил он.
По шумности я «поплыл». Тогда он начал спрашивать меня о ПВО. Здесь мы с ним поспорили. Я – бывший артиллерист. Это моя первая специальность. Я настаивал, что отражающая поверхность самолета зависит от его ракурса. А никак не постоянная величина. На что Ник сказал:
– Ну, это вы знаете…
Вот так меня выручила моя первая военная специальность. Она же помогла мне при вступлении в должность НШ и командира бригады. В первые дни моего вступления в должность НШ вся наша бригада вышла в море для выполнения артиллерийских стрельб по щиту. Комбриг – на одном из кораблей «пр. 1135», я – на СКР «пр. 50». Наш же корабль буксирует бкщ (большой корабельный щит). Корабли по очереди, по команде комбрига, занимают позицию относительно щита и выполняют стрельбу. После одной из стрельб меня вызвал на связь комбриг:
– Михаил Петрович! Это что за стрельбу будет тройка? Мне такая стрельба не нужна!
– Почему тройка? – отвечаю я. – 1-й огневой показатель (время подготовки – авт.) – отлично, 2-й огневой показатель (точность подготовки – авт.) – отлично.
– Как отлично? Ты смотри, какие отклонения по дальности и по направлению! – горячится комбриг.
– Правильно. По моим данным, такие же отклонения. Но мы же стреляем в средствах ПАЗ и ПХЗ (противоатомная и противохимическая защиты – авт.). И согласно правилам артиллерийской стрельбы и артиллерийской службы оценки отклонений будут другие.
– Вы правы, – ответил комбриг.
Мы с ним обговорили все пять огневых показателей: и скорострельность, и число попаданий, и количество допускаемых пропусков. Говорили по памяти, на равных, со знанием дела. На кораблях все это слышали командиры кораблей, вахтенные офицеры… Это было в мою пользу.
А когда я стал комбригом, в первый же день вступления в должность корабли бригады «СКР-55»и «СКР-50» участвовали в состязаниях по артиллерийским стрельбам на приз главкома ВМФ и завоевали приз. Вместе с нами выходил в море начальник управления ракетно-артиллерийского вооружения ВМФ контр-адмирал Ф.И. Новоселов (выпускник ТОВВМУ им. С.О. Макарова 1951 г., впоследствии – адмирал).
Первым заместителем к Нику назначили В.П. Маслова. Он был тоже, как и комфлот, подводник с СФ, командир дивизии атомных подводных лодок. Участник Великой Отечественной войны. Имел дружественные или родственные отношения с тогдашним министром обороны СССР Маршалом Советского Союза А.А. Гречко.
Однажды, после учения по высадке десанта, во время разбора, который проходил в Совгавани, на плавбазе офицеры, в том числе и командир 100-й БДК капитан 1 ранга В.Н. Присяжнюк, который шел с докладом к комфлоту, слышали вот такой разговор комфлота Смирнова и 1-го зама Маслова. Маслов сидел в кресле, а Ник ходил по каюте и говорил:
– Мы с вами не сработаемся… Подыскивайте себе другое место…
На что В.П. Маслов ответил:
– Не вы меня назначали, не вам меня снимать.
НШ ТОФ вице-адмирал Г.А. Бондаренко готовился стать комфлотом. Ему даже было присвоено звание адмирал! Но министр обороны А. Гречко «задробил» это назначение. Кого только главком С. Горшков ни представлял – всех «задробил».
– У меня только один Маслов остался, – проговорил Горшков.
– Вот его и представьте! – ответил А. Гречко.
Маслов был представлен и был назначен командующим ТОФ. А Г.А. Бондаренко назначили заместителем главкома ВМФ СССР по боевой подготовке – начальником боевой подготовки ВМФ. На этой должности ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В годы войны он был армейским разведчиком. Как-то выступал на телевидении его сослуживец по разведке, и я понял, что Г.А. Бондаренко был отчаянным разведчиком.
Перед очередными сборами у главкома ВМФ Ник давал задания командирам соединений и объединений приготовить каждому по пять новых тактических приемов. Потом отбирал из них достойные внимания и увозил их на сборы для доклада Горшкову. Хотел выглядеть думающим адмиралом.
Своим он на ТОФ не стал. Командиры соединений, прибывая в штаб флота, спрашивали:
– Ну, как там ваш?
На что офицеры штаба отвечали:
– Какой он наш?!
Бывали случаи (частые!), когда офицеры штаба всю ночь работали над решением командующего флотом, а он придет утром и жирным фломастером перечеркнет всю схему. А ведь можно было корректуру или поправки сделать простым карандашом.
Заместитель начальника разведки ТОФ А.Т. Штыров недолюбливал Ника и говорил про него:
– Вырос на штабной мякине. – Даже написал об этом в своей книге. Причина такого отношения заключалась еще и в том, что на его доклад о том, что американцы готовятся к подъему нашей погибшей подводной лодки «К-129», Смирнов прореагировал не должным образом. Не как государственный человек.
Однажды на Камчатку прибыл главком С. Горшков. Заслушивание проходило в тактическом кабинете моей бригады. Я доложился главкому. Стою. Он спрашивает:
– А как у нас со строительством дороги в бухту Бечевинскую? – все молчат, хотя там присутствовало все командование флотилии. Я недавно прибыл на Камчатку. Первый год в должности комбрига. Ничего про дороги не знаю. А главком смотрит на меня, ждет.
– Строят, – ответил я. Все закивали головами.
– А сколько еще осталось строить? – уточняет главком
– Километров 40, – отвечаю. Начальники и строители опять закивали головами. Кто-то из строителей положил на стол перед главкомом карту, на которой была обозначена будущая дорога.
– А это чья подпись? – недовольно спросил «СГ».
– Это утвердил строительство ваш 1-й заместитель – адмирал флота Смирнов.
– Смирнов ничем не командует! – с раздражением сказал главком, перечеркнул подпись своего 1-го заместителя и расписался.
На одном из разборов учений Ник подошел к схеме и обратился к аудитории. А офицеров было – полный конференц-зал:
– Кто мне расшифрует, что здесь написано?
Все затаились и затихли, вжались в кресла: от Ника можно было ожидать все, что угодно, только не хорошего. А на схеме были написаны выдержки из «Наставления по службе штабов».
– Разрешите мне доложить? – обратился командир 47-й бригады кораблей охраны водного района Анатолий Васильевич Прокопчик.
– Докладывайте, – проговорил Смирнов.
И А.В. Прокопчик начал докладывать. Грамотно докладывал. Ник проговорил что-то положительное… Но больше всех радовались офицеры, которых не поднял комфлот и не вызвал к схеме.
Несколько раз Н.И. Смирнов посещал мою бригаду на Камчатке. Бывал на кораблях. На СКР «Сторожевой» выходил в море и ходил на нем на Курилы, на о. Броутон, где осваивали базирование. Командир корабля на верхней палубе расстелил ковровые дорожки. На это Н. Смирнов никак не прореагировал, а на заслушивании спросил:
– Это не тот Печкорин, который грубил офицеру штаба?
– Нет, это не тот… вы перепутали… – сказал кто-то из командования флотилии.
– Ничего я не перепутал! – резко прореагировал Смирнов.
А мы представили Печкорина на должность НШ нашей бригады и боялись, как бы Ник не задробил наше представление. Но все обошлось. А.Д. Печкорин был назначен и хорошо работал на этой должности. С этой должности он ушел на учебу в военно-морскую академию.
В тот же день прибытия Н. Смирнова на бригаду комфлот В.П. Маслов спросил меня:
– Что вы приготовили вручить адмиралам Смирнову и Гришанову?
Я понял, что он имеет в виду сувениры. Никаких сувениров я никогда никому не вручал. Наоборот, начальники прибывая к нам, награждали нас, вручали ценные подарки и т.д. Но тут вступил в разговор начальник политотдела нашей бригады капитан 2 ранга А.И. Карлин (впоследствии – контр-адмирал) и сказал, что приготовили два иллюминатора, изготовленные из дерева. Принесли иллюминаторы. Маслов спрашивает:
– А почему иллюминатор подкрашен в розовый цвет?
Кто его знает почему, а комфлот ждет ответа. Отвечаю:
– Мы же на краю земли… солнце всходит… Так смотрится…
– Ну, понятно. Значит, вручите эти иллюминаторы, когда я скажу.
Что я и сделал на борту СКР «Сторожевой», назвав Н.И. Смирнова «ровесником Октября» (день рождения у него был 7 ноября 1917 г.).
Жена у Н.И. Смирнова была больная. Нервная. Вот что рассказал полковник медицинской службы Е.А. Грибов:
– Как-то я дежурил по госпиталю и мне доложили, что будет ложиться в госпиталь командир 26-й дивизии подводных лодок контр-адмирал В.Я. Корбан. Определили ему место. С Корбаном прибыл его врач Николай Сунцов, который сам пошел сопровождать комдива в палату. Что-то перепутал и завел Корбана в палату, в которой находилась жена Смирнова. Та обедала. И как только Корбан зашел в палату, адмиральша запустила в него тарелку с борщом.
У Смирнова была тяжелая личная жизнь. Отдушины у него не было. Его сын учился в СШ № 13 с математическим уклоном. Моя соседка по квартире Лидия Андреевна Соковнина учила его. Потом, когда Н. Смирнов жил в Москве, прошел слух, что его сын трагически погиб. Да, отдушины у него не было.
С пьянствующими офицерами Смирнов поступал так: он их снимал с должностей, выводил за штат, откомандировывал во флотский экипаж. Через два месяца им переставали платить должностной оклад и платили только за воинское звание, Потом в это дело вмешалась флотская прокуратура и решение Ника было признано незаконным.
Несколько раз мне довелось с ним встречаться, докладывать ему. Ему было труднее докладывать, чем главкому Горшкову. Главком решал вопросы как-то жизненно, ждал хорошего доклада.               А Смирнов – сухо, академически, педантично, как ревизор.
Иногда его вопросы смотрелись провокационно: хвалил иностранную технику (это в то время!), точнее – ремонт иностранной техники. Говорил, что за рубежом ремонтируемую технику меняют блоками: старый блок снимут, новый поставят. Может быть, так оно и было, но мы этого не знали, да и не могли знать. Тем более – афишировать нашего вероятного противника.
В один из приездов на ТОФ Н. Смирнов заслушивал командующего Приморской флотилии вице-адмирала Н.Г. Легкого. Что-то опять о шумности подводных лодок и надводных кораблей. У кого больше дальность обнаружения подводных лодок у нас или у вероятного противника. Конечно, Н.Г. Легкий эти вопросы знал. Он много прослужил на кораблях СФ, ЧФ и ТОФ. Окончил такую же академию, как и все мы. Но Н.И. Смирнов резко его критиковал. Об этом дал телеграмму по флоту… Офицеры считали, что это послужило причиной скорому увольнению Н.Г. Легкого в запас.
Н.И. Смирнов вырос на ТОФ от вице-адмирала до адмирала флота. Это был единственный командующий ТОФ, получивший на флоте такое высокое звание. Значит, высшее командование его ценило. Значит, был на месте: он их устраивал.


«Кто командует эскадрой?!»

1980 год. Корабли 85-й ОпБНК 8-й ОпЭск ВМФ базировались на о. Сокотра (Индийский океан). Я был первым командиром этой бригады. Для проведения учений и выполнения боевых упражнений мы вышли в район, который правительство НДРЙ предоставило нам для этой цели. Свой флаг я держал на БПК «Адмирал Октябрьский». Старшим на борту был командир 8-й ОпЭск контр-адмирал Михаил Николаевич Хронопуло. Вместе с ним были НШ капитан 1 ранга Юрий Николаевич Туробов, начпо контр-адмирал Сергей Николаевич Какоткин и др. офицеры штаба.
На 1-м этапе все корабли эскадры выполнили артиллерийские стрельбы по бурунной мишени, которую мы сами изготовили из 200-литровой бочки для ГСМ: разрезали ее вдоль, приварили спереди небольшой отражатель, который при движении давал хороший фонтан. Вот по этому фонтану и стреляли. РЛС его берет, визуально определяется, фотоснимки всплесков от снарядов и мишени получаются. Стрельбу оценить можно.
На 2-м этапе мы работали с нашими подводными лодками. Две подводные лодки (атомная и дизельная) погрузились и начали маневрировать согласно заданию. Корабли «вцепились» в лодки, набирают контакт.
– Правый борт 60 – вертолет! – доложили сигнальщики. У нас на некоторых кораблях были вертолеты, но мы их в воздух не поднимали. Значит, это вертолет вероятного противника!
– Разведгруппе – боевая готовность № 1, – скомандовал командир корабля капитан 3 ранга Владимир Федорович Волков. Разведгруппа с биноклем, с журналами для записи и для зарисовок заняла свое место. Это оказался французский вертолет корабельного базирования «Аллуэт–3». Он покружился над нашими кораблями и убыл.
– Разведчик! – сказал кто-то. – Сейчас наведет на нас корабли.
И точно, через несколько минут последовал доклад радиометриста:
– Цель № 1, пеленг – …градусов, дистанция – …кабельтовых.
– БИП! Определить элементы движения цели, – скомандовали с ГКП.
– ГКП – БИП! Цель № 1, пеленг – … градусов, дистанция – … кабельтовых, следует курсом – … градусов, скоростью – … узлов.
Скоро и мы увидели мачты приближающегося корабля.
– ГКП – БИП! Цель № 2, пеленг – … дистанция – … следует курсом на корабль.
Определили ЭДЦ обоих кораблей. Они следовали в нашу сторону. Когда они сблизились, и наша разведгруппа определила по флагам их принадлежность, а по бортовым номерам – название. Это были: ракетный эсминец ВМС Франции «Жорж Леги» и фрегат ВМС США «Келсч». Вертолет был с эсминца «Жорж Леги».
Корабли НАТО направились прямо в центр нашего ордера. Мы подняли сигналы: «Я работаю с подводными лодками. Прошу не мешать моим действиям!». Но корабли наглели и сближались с нами вплотную. Они следили за нами, пересекали наш курс, опасно маневрируя.
Вот уже подходит время всплытия наших подводных лодок. В задании мы им дали район всплытия. Оба корабля НАТО приближаются к этому району. Опасная ситуация: может быть столкновение.
– Николай Афанасьевич! Перекрой ему дорогу! – скомандовал командир эскадры командиру «Возбужденного» капитану 2 ранга Н.А. Иванову.
«Возбужденный» увеличил ход, обогнал «Жоржа Леги», повернул влево и перекрыл ему путь. «Адмирал Октябрьский» перекрыл путь фрегату «Келсч». Сигнал о том, что мы работаем с подводными лодками, мы не спускали. Через некоторое время всплыла одна подводная лодка, потом – другая. Натовские корабли все прорывались сблизиться с подводными лодками, а мы их не подпускали.
Эсминец «Возбужденный» был хорошо подготовлен. В этом году он два раза сходил на боевую службу в зону Индийского океана. Завоевал грамоту ЦК ВЛКСМ, получил отличные оценки. Командование эскадры всегда ставило его в пример другим кораблям. Командир корабля – мой однокашник по училищу. Исключительно порядочный человек. Грамотный командир. После возвращения с боевой службы по моему представлению был назначен командиром бригады вспомогательных судов на Камчатке. Закончил службу командиром АСС в Кронштадте.
«Жорж Леги» пристроился к БПК «Адмирал Октябрьский» с нашего левого борта. Идет за нами уступом, но очень близко. Потихоньку он догоняет нас. Идет почти вплотную.
– Лево руля! – скомандовал М.Н. Хронопуло. Он устал: ночь не спал, мешали корабли НАТО, были опасные ситуации… Скомандовал он с раздражением, со злостью, типа того, мол, «нате вам!».
«Сейчас будет столкновение!» – промелькнула у меня мысль. Я не думал: на чьей стороне правда, но столкновение допустить нельзя!
– Право руля! – скомандовал я. – Рулевой! Держать прежний курс!
– Михаил Петрович! Кто командует эскадрой?! – грозно произнес Хронопуло.
– Вы! – ответил я. – Сейчас «Жорж Леги» мог бы нам борт пропороть.
Хронопуло нахмурился, но сдержался. Кстати, мы оба нарушили правила: начали командовать кораблем, минуя командира корабля.
– Вызвать шифровальщика! – приказал командир эскадры – Сейчас доложим в главный штаб ВМФ о нарушении кораблями НАТО МППСС.
Прибыл шифровальщик, и Хронопуло написал донесение в главный штаб ВМФ о предпосылках к столкновению.
«Жорж Леги» продолжает обгонять нас с нашего левого борта. Проходит очень близко. Обогнав нас, он на расстоянии 1,2 кабельтова резко повернул вправо и пересек наш курс (у автора имеется фото этого момента). Скорость у нас была 18 узлов. Это 3 кабельтова в минуту. Так что, если бы он потерял ход, то через 30 секунд мы бы его перерезали пополам!
После этого командир эскадры пересел со своим штабом на штабной корабль («Тамань» или «Даурия») и убыл в п. Аден. Перед уходом он мне сказал:
– Если тебя вызовет на связь кто-нибудь из командования ВМФ, отвечай так: – У аппарата капитан 1 ранга Храмцов. Докладываю…
Так оно и получилось.
Мы еще некоторое время были в море. Два корабля моей бригады СКР «Сторожевой» и БПК «Адмирал Октябрьский» выполнили зенитные ракетные стрельбы по имитатору. Корабли НАТО продолжают следить за нами. Командир 8-й ОпЭск убыл…Я остался старшим в районе. Вдруг меня вызвал на связь начальник главного штаба ВМФ адмирал флота Г.М. Егоров. Я представился ему, как меня учил Хронопуло и доложил обстановку. Он уточнил подробности конфликтной ситуации и сказал:
– Только не дайте им понять, что мы их боимся, – говорил спокойно, благожелательно, без крика.
Потом мне пришлось встречать его на Камчатке, докладывать о состоянии бригады. В разведдокументах США, где перечислялось наше высшее командование, про Г.М. Егорова было сказано: «Птица большого полета!».
М.Н. Хронопуло я знал с 1953 г., на тот момент это было 27 лет. Мы с ним учились в ТОВВМУ им. С.О. Макарова на артиллерийском факультете. Он – на два курса старше, но выпускался он на один год раньше меня, т.к. их курсу устроили стажировку сроком на 11 месяцев. Так что вместо 1955 г. он выпустился в 1956 г.
Внешне он был высокий, черные волосы, напористый, мог постоять за себя. Когда проходили соревнования по боксу (это был обязательный предмет), то он смело сражался, не симулировал и не договаривался заранее с противником о щадящем бое. Руки у него были длинные. Вот он и встречал противника прямыми ударами на расстоянии. Его однокашник по академии контр-адмирал Г.М. Калайда говорил, что когда он одел тужурку Хронопуло, то удивился: какие длинные рукава…
В училище Хронопуло был заметным. Любил играть в бильярд. Чаще всего играл с моим одноклассником В.П. Пироговым, который впоследствии стал капитан-наставником Владивостокского морского порта.
После окончания училища Хронопуло назначили командиром башни на крейсер «Калинин». Потом он служил на крейсерах «Дмитрий Пожарский» (командиром группы управления артогнем ДГК), «Адмирал Сенявин» (командиром ДГК). Далее – старпомом и командиром БРК «Неудержимый», командиром БПК «Строгий» (с новостройки). С этой должности он поступил в академию, по окончании которой был назначен НШ 173-й БПК, где стал комбригом, сменив на этой должности Павла Петровича Гусева (впоследствии контр-адмирал, заместитель начальника госприемки кораблей). В 1977 г. Хронопуло был назначен НШ 8-й ОпЭск, где стал командиром эскадры, сменив на этой должности Н.Я. Ясакова, который стал 1-замом командующего ТОФ.
С 8-й ОпЭск Хронопуло был назначен 1-м замом командующего ЧФ, а потом и командующим ЧФ, сменив на этой должности адмирала Н.И. Ховрина. Когда Хронопуло назначали командующим флотом, то и в ЦК КПСС, и Министерстве обороны задали один и тот же вопрос:
– Откуда у вас такая фамилия?
На что Михаил Николаевич ответил:
– От отца!
После событий, связанных с ГКЧП, Хронопуло был уволен в запас. Выступая по этому поводу по телевидению, М.С. Горбачев сказал:
– Командующий Черноморским флотом говорил: «Если что, то на меня можете надеяться…» А поступил – видите как…
Сослуживцы оправдывали Хронопуло. Говорили, что ему позвонил министр обороны Язов и приказал выставить корабли напротив дачи в Форосе. Что комфлот и сделал. А тут позвонил Б.Н. Ельцин (в то время Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР – авт.) и дает другое приказание, которое комфлот выполнять не стал. А как бы вы поступили, дорогой читатель? Присягу принимал? Принимал. Приказ начальника – закон для подчиненных! А министр обороны – самый главный военный начальник. Вот так-то!
Будучи на Камчатке Хронопуло как-то шел на нашем бригадном катере вместе с офицерами флотилии. Один офицер, в должности постарше Хронопуло, начал командовать, вмешиваться в действия комбрига и вывел его из себя.
– Сейчас подойду к берегу и прикажу высадить вас с катера! – почти конфликт. Но потом, когда они служили на разных флотах, тот офицер, ставший вице-адмиралом, сказал:
– Я готов служить с вами в любом качестве: хоть начальником, хоть – подчиненным.
Михаил Николаевич не был мелочным.
23 февраля я прибыл к нему на должность НШ.
– Как у вас со званием? Когда выходит срок? – спросил он.
– Уже вышел срок, в декабре, – ответил я.
– А почему не представили?
– У меня взыскание было.
– От кого?
– От командира ВМБ. Выговор.
– Фу ты! – произнес Михаил Николаевич и через некоторое время представил документы на присвоение мне воинского звания «капитан 1 ранга», которое я получил в июле 1977 г.
В самом начале нашей совместной службы мы вышли в море для работы с подводной лодкой. Работа длительная. Погрузили лодку. Она маневрирует согласно заданию. Ночь. Где-то в 24.00 комбриг говорит:
– Я пойду вниз, в каюту. В 3.00 меня разбудить.
Комбриг ушел. Я остался старшим на мостике. Обстановка спокойная. Корабли держат подводную лодку, набирают контакт. Со мной – офицеры штаба. Помогают мне, Вот уже и 3.00. Пора будить комбрига. «Пусть поспит», – думаю я. Когда через некоторое время он поднимается на ГКП и недовольным голосом говорит:
– Начальник штаба! Кто командует бригадой?
– Вы! – отвечаю я. А тут вступает в разговор начальник политотдела бригады А.И. Карлин:
– Михаил Николаевич! Они тут неплохо поработали. НШ надо же со штабом поближе познакомиться…
Хронопуло смолчал…
Другой случай. На Камчатку с проверкой прибыла группа офицеров штаба ТОФ. В составе этой группы был мой одноклассник по училищу капитан 1 ранга В.В. Мурашкин.
Я располагался на эсминце «Бесследный», т.к. квартиры еще не получил, и моя семья жила во Владивостоке. Вечером мы сходили в гости еще к одному однокашнику В.Ф. Селедцову, который служил пропагандистом в 114 БКОВРа и жил здесь же рядом, в б. Завойко. На следующий день В. Мурашкин проверял КП бригады:
– Слушай, а какой корабль у тебя в дежурстве?
– «Сторожевой».
– А почему на КП КВФ значится «Разумный»?
– Не может быть, «Сторожевой»! Мы и тревогу играли, и митинг провели по случаю заступления его в дежурство…(У нас был такой порядок – авт.).
– Странно, – сказал Мурашкин. Он взял телефонную трубку, связался с ОД КВФ. Представился ему и спросил: – Какой корабль стоит в дежурстве? «Разумный»? Значит так. Исправьте: в дежурстве стоит «Сторожевой». И кто бы вас ни спрашивал – «Сторожевой»! Рядом со мной стоит начальник штаба, я ему даю трубку.
– Слушай, Михаил Петрович, как же так получилось? Кто из вас был на планировании? Ты или комбриг? – уточняет ОД КВФ.
– Комбриг.
– Значит, ты подтверждаешь, что в дежурстве сил поиска стоит «Сторожевой»?
– Подтверждаю!
– Ну, ладно, быть по сему!
Проверка офицерами штаба флота прошла нормально. Замечаний не было. В разговоре с комбригом В.В. Мурашкин сказал:
– Вот и начальника штаба тебе назначили… Мой однокашник… он тебя не подведет…
– Уже подвел… – ответил комбриг.
– Подожди, Миша, ты был на планировании? Ты! Так причем здесь он?..
Михаил Николаевич ничего на это не сказал и меня ни разу не упрекнул.
Отношения у нас с Хронопуло были деловыми. Будучи заместителем начальника ТОВВМУ я посылал на практику курсантов на учебном корабле «Бородино», которое шло на ремонт в Грецию с заходом в Севастополь. По телефону я обратился к командующему ЧФ адмиралу М.Н. Хронопуло с просьбой выделить автобусы и отправить курсантов (400 человек – авт.) в аэропорт. Что он и сделал. Капитан 1 ранга В.В. Мурашкин в это время был начальником кафедры боевой подготовки и встречал курсантов в Севастополе. С такой же просьбой я обращался к М.Н. Хронопуло, когда отправлял курсантов на гидрографическом судне «Башкирия» по тому же маршруту. И эту мою просьбу он также выполнил. А в разговоре сказал:
– Почаще их посылай в море! Это лучшая школа!
Последний раз мы встречались с М.Н. Хронопуло в Москве, в кабинете контр-адмирала С.Н. Какоткина (бывшего начпо 8-й ОпЭск). Хронопуло был уже командующим ЧФ, Какоткин – заместителем начальника управления кадров ВМФ, а я – заместителем начальника ТОВВМУ им. С.О. Макарова.


Медведь Машка

1958 г. Крейсер «Адмирал Лазарев» стоит в навигационном ремонте во Владивостоке, в Дальзаводе. Ремонт небольшой, продолжительностью 3–4 месяца. В апреле уйдет к своему постоянному месту базирования, в Советскую Гавань.
Кто-то предложил нашему помощнику командира корабля капитан-лейтенанту Анатолию Павловичу Мамончикову приобрести для корабля медведя. Молодая медведица Машка была на каком-то ледоколе. Им она стала не нужна, и они продали ее нам за 500 рублей.
Командир 2-й башни главного калибра лейтенант Валентин Ефимович Родионов забрал Машку с ледокола, погрузил в такси и привез к проходной Дальзавода, а потом – на корабль. Назначили матроса Воловича следить за ней, убирать, кормить. Волович был горнистом и от безделья «дурью маялся». Но на первых порах с интересом отнесся к этому делу: кормил Машку, убирал за ней, так что нареканий не было. Машка быстро освоилась и часто выпрашивала себе угощение на камбузе, в кают-компании.
Потом она облюбовала каюту старпома. Разбросала бумаги со стола, порвала диван, съела зубную пасту и мыло…
– Убрать ее с корабля! – приказал Коростелев помощнику командира корабля.
Но помощник не хотел убирать Машку с корабля: она была приобретена по его инициативе.
– Семен Елизарович, – обратился он к старпому, – матросам нравится, что на корабле есть медведь. Они смотрят за ним. Убирают. А то, что диван порвала, так каюту закрывайте на ключ.
– Ну, ладно… до первого замечания, – разрешил старпом.
Долго ждать не пришлось. Медведица опять забралась в каюту старпома и набезобразничала там. Опять старпом приказал убрать Машку и опять помощник выступил в защиту ее:
– Семен Елизарович! Вы знаете, с появлением Машки на корабле дневальные по кубрикам стали дежурить лучше.
– Как это?
– Как только дневальный уснет, Машка тут как тут, к нему и начинает играть. Вот дневальные и не спят: боятся ее.
– Пусть остается, – неохотно разрешил С. Коростелев.
В конце апреля 1958 г. крейсер перешел в Совгавань. Горнисту Воловичу надоело убирать за повзрослевшей Машкой.
Старпом Коростелев, хотя и откомандовал уже эсминцем, был сравнительно молодым офицером. Ему было 33–34 года. Выпускник ТОВВМУ 1946 г. Он был высокий, худощавый, смуглый,        с желтоватым лицом, подвижный. Часто принимал неординарные решения. Иногда прямо во время разговора – кому-то назначит новый объект приборки, кого-то пошлет в патруль или в караул… Он готовился к поступлению в академию и поэтому семью свою из Владивостока не перевозил в Совгавань. Жил постоянно на корабле. На берег не ходил. Любил по вечерам играть в бильярд или в домино. Я был в то время холостым, на берег тоже не ходил, разве что в патруль или в караул. Да и ходить было некуда. Поэтому в свободное время часто общался с С.Е. Коростелевым в кают-компании.
Когда на пути старпома возникала Машка, он начинал кричать на нее своим хриплым голосом. Если она попадалась ему на верхней палубе, то старпом топал ногами, размахивал руками и опять же кричал на нее. А если эта встреча происходила во время приборки, старпом хватал швабру и, размахивая ею, пугал зверя.                У Машки шерсть поднималась дыбом, и она стремглав убегала от него.
Старпом ко мне относился благожелательно. Дело в том, что вместе с ним в училище учился мой однофамилец Виктор Иванович Храмцов. Коростелев частенько спрашивал меня:
– Ну, как там Виктор?
– Не знаю, – отвечал я. А я его на самом деле не знал, хотя наши родители были с одной местности. Сходство было и внешнее. Такой же он был высокий, черный, как и вся наша родня.
– Ты не скромничай, – говорил старпом, – передавай ему привет.
– Да я его не знаю… – лепетал я.
– Поздравь его: Виктор командиром стал…
Потом уже, после окончания академии, С. Коростелев командовал 175-й БРК, а я служил командиром дивизиона главного калибра на крейсере «Адмирал Сенявин», мы с ним также часто встречались. 175-я БРК и крейсер «Адмирал Сенявин» входили в состав 9-й дивизии противолодочных кораблей, которой командовал будущий командующий ЧФ Н.И. Ховрин.
– Виктор комбригом стал, – сказал мне при очередной встрече Коростелев.
Потом Виктор Иванович Храмцов стал заместителем командира 8-й эскадры (еще до того, как она стала оперативной) и оттуда был назначен советником за границу…
Машка росла, матерела. Кого-то слегка поцарапала. Начала гадить, где попало. Толкалась около камбуза и кают-компании. Вахтенные на концах располагались в районе «ташкента» (так матросы прозвали вентиляционную выгородку перед 3-й башней главного калибра, куда вентиляторы гнали теплый воздух). Так Машка туда повадилась ходить. Скалила зубы, когда ее туда не пускали.
Внешне она выглядела уже неприятно: грязная, неухоженная, зад в фекалиях… Лезла на камбуз, правилам не подчинялась, огрызалась, стала опасной для личного состава. Командование корабля приняло решение: убрать Машку с корабля. Посадили ее в баркас, доставили в бухту Бяудэ и выпустили на берег. Думали, что она уйдет в лес. Но это было ошибочное решение: Машка бродила по берегу, в районе пирса, куда ее высадили. А вдруг она кого-нибудь покалечит в поселке? Кто ее на берегу будет кормить?.. Ее снова загрузили в баркас и доставили на корабль.
Что-то с ней нужно было решать. Никаких цирков и зверинцев в Совгавани не было. Куда ее девать? Это ручной зверь. На берегу от голода она может напасть на кого-нибудь… Было принято решение ликвидировать медведя, но как? Горнист матрос Волович заманил ее в кормовую шлюпку, которую спустили пониже, чтобы Машка в ярости не смогла выскочить на борт корабля (а так оно почти и случилось после первого выстрела). Арсенальщик принес карабин с патронами, и Коростелев расстрелял ее несколькими выстрелами.
Начальник интендантской службы крейсера майор Борис Иванович Барыкин на другой день сказал в разговоре с офицерами:
– Несколько отбивных котлет сделали из Машки… для старпома и для меня.
– Борис Иванович, а мне нельзя попробовать медвежатины? – спросил кто-то из офицеров.
– Ты что! А если ты заболеешь?
Через день–два во время обеда в кают-компании кто-то из офицеров, вытаскивая из тарелки кость, проговорил:
– Вот кость Машки…
Сидящий за этим же столом командир батареи ДУК лейтенант Геннадий Михайлович Слученков, развернулся в сторону старпома раздраженно и злобно проговорил:
– Как так можно?! Вчера играл с ней… А сегодня – жрать!
– Трое суток ареста! – проговорил старпом, продолжая есть.
Слученков со звоном бросил ложку в тарелку и вышел из кают-компании…
Про Машку много было баек на корабле. И как ее В. Родионов вез в такси, а она лезла к шоферу, и как убегала от старпома, как лезла в кают-компанию офицеров и в «ташкент», как ее высадили на берег в бухте Бяудэ и т.д.
Родионов на нашем же корабле стал командиром ДГК, поступил в академию, в последние годы служил военпредом.
Б.И. Барыкин перевелся на Запад, где и уволился в запас.
Г.М. Слученков ушел от нас на учебу, на курсы при ТОВВМУ, потом был командиром артиллерийской боевой части на эсминце «Вспыльчивый», помощником и командиром СКР, командиром эсминца «Бурливый» и крейсера «Суворов», НШ 82-й БКР (автору довелось менять его на этой должности в 1975 г.). А Слученков ушел в ГШ ВМФ офицером ОУС. Потом служил командиром бригады учебных кораблей в Кронштадте, начальником кафедры морской практики в ВВМУ им. Фрунзе.
Старпом Коростелев в том же 1958 г. убыл на учебу в академию. Был НШ, комбригом 175-й БРК, 1-м НШ 10-й ОпЭск, где получил адмиральское звание. В связи с ухудшением здоровья был переведен на должность командира 79-й БСРК, что во Владивостоке. Это была его последняя должность.
Помощник командира А.П. Мамончиков от нас ушел на учебу на ВОЛСОК, после окончания которых был старпомом и командиром эсминца «Вызывающий», 1-м командиром РКР «Владивосток», а после окончания АКОС – НШ бригады в Николаеве, начальником ПВО ЧФ. С этой должности уволился в запас.


«Как же тогда работать?»

Командир 89-й БРК (Камчатка) капитан 1 ранга Эдуард Федорович Кулешов за время своей службы был военным советником в Египте, Сирии и Кампучии. Если в Египте и в Сирии он был советником командира дивизиона ракетных катеров, то в Кампучии – советником командующего ВМС (3 года).
Сам он – выпускник минно-торпедного факультета ТОВВМУ им. С.О. Макарова 1956 г. Должен был выпускаться в 1955 г., но их выпуску продлили стажировку на кораблях до 11 месяцев. Вот так и получилось, что ТОВВМУ произвело в 1956 г. два выпуска: один в июне, 2-й – в декабре.
До командировки за границу Э.Ф. Кулешов служил на 165-й БРК в бухте Улисс (Владивосток). В ТОВВМУ занимался борьбой. Был чемпионом ТОФ. С теплотой вспоминал своего тренера Василия Митрофановича Костомарова. Но спорт пришлось бросить в расцвете сил.
– Меня вызвал командир бригады и говорит: «Или спорт, или служба…». Да, наверное, правильно сказал. С годами вышел бы в тираж… А дальше куда? А так я вырос до командира бригады. Предлагались мне должности и адмиральские. Одна – на дивизию речных кораблей, другая – на тыл, на Камчатке. Но я не захотел: на 89-й БРК я чувствовал себя на месте. После службы в Египте меня направили в Сирию. Почему? Да потому, что я был подготовлен к этой работе. Меня же до посылки учили. Если послать кого другого, то, кроме того, что его нужно учить, нужно его проверять. Да не его одного, а всю родню: его и жены…(Автор помнит, как был переведен на менее ответственную должность один офицер из-за биографии своего отца, который в годы войны был полицаем. Начальник политотдела КВФ контр-адмирал В.И. Панин сказал тогда: «Вот будут его избирать депутатом горсовета, скажут: Расскажите свою биографию. – А что он расскажет об отце? Что полицаем был?»). Когда меня послали в Сирию, то сказали: «Не говори, что был в Египте…». У них в то время были какие-то сложности… Спросили они меня про Египет, а я им отвечаю, мол, не был там… А они запросили по своей линии Египет и получили ответ, что был. Пришлось выкручиваться, ссылаться, что не так меня поняли… Но я ведь выполнял указания сверху.
В другой раз командир дивизиона рка Сирии сказал мне, что их представители поехали в Англию за техникой. Ну, я, естественно, доложил об этом нашему главному военному советнику, генералу. А тот к министру обороны Сирии: «Что же вы посылаете за оружием в Англию? Со мной не посоветовались…» – А министр обороны Сирии спрашивает его: «Откуда это вам известно? Кто сказал?» – Наш генерал указал на меня. И мне пришлось назвать командира их дивизиона рка. Тот обиделся: «Как же тогда работать?» Приезжал разбираться с этим делом 1-й зам. главкома ВМФ. Был разбор. Нашего генерала убрали.

 
«Береги голову!»

На крейсере «Адмирал Лазарев» я прослужил более 6 лет. Потом был переведен на крейсер «Адмирал Сенявин». И на том, и на другом крейсере большое внимание уделяли знанию устройства корабля и тренировкам по борьбе за живучесть корабля и его технических средств. Молодым матросам, прибывшим на корабль, показывали в первую очередь где находится кубрик, туалет, камбуз, боевой пост… При изучении устройства корабля доводили до такого уровня знания, что матросы свободно перемещались по кораблю в темноте, с завязанными глазами, даже бегали в темноте.
Я из-за своего высокого роста в первые годы службы на крейсере «Адмирал Лазарев» ходил, согнувшись, чтобы не удариться головой. А потом со временем освоился: где – пригнусь, а где – выпрямлюсь в полный рост.
С прибытием на крейсер «Адмирал Сенявин» я несколько раз сильно ударился головой. Причем, там, где на крейсере «Адмирал Лазарев» всегда проходил быстро и в полный рост. Как-то, проходя через медотсек, я сильно ударился головой о магистраль. Стал пригибаться в этом месте, а когда забывал, опять ударялся.
И вот я стал ходить по кораблю, согнувшись
В другой раз, поднимаясь в НКДП по тревоге, я ударился головой об ограждение. На крейсере «Адмирал Лазарев» было ограждение, но оно было сделано для удобного подъема на площадку КДП. А на «Сенявине» было сделано безобразно, типа: «Подписано и с плеч долой…» А ударился я так, что голову разбил до крови. А потом еще раз разбил.
Как-то в разговоре с художником Геннадием Кунгуровым (он же и издатель моих книг) я ему рассказал об этих случаях. Он откровенно рассмеялся и сказал:
– Напишите об этом рассказ! Хороший рассказ будет…
Но у меня хорошего рассказа не получилось. Что здесь может быть интересного? Бился? Бился! Было? Было!


«Бригаду нужно отдавать в чистые руки…»

Командир 100-й БДК капитан 1 ранга Леонид Павлович Малошонок находился в командировке. В один из дней, накануне какого-то праздника, пришла разнарядка на награждение орденами. На бригаду было выделено два ордена.
Начальник политотдела бригады капитан 1 ранга Миньков, встретившись с начальником штаба бригады капитаном 1 ранга Григорием Николаевичем Саржевским, сказал ему:
– Давай напишем представления на тебя и на меня. Один орден тебе, второй – мне.
От такого нахального предложения НШ опешил:
– Как-то неудобно получается, нескромно: сами себе ордена присвоим. Давай дождемся командира бригады, доложим ему. Как он решит, так и будет.
Миньков недовольно покривился и отошел от Саржевского, но этот разговор не забыл. Через некоторое время комбриг Малошонок уходил на учебу на АКОС. Решался вопрос с его заменой. Одним из кандидатов был начальник штаба Саржевский. Но Миньков выступил против, он заявил начальнику политуправления ТОФ адмиралу М.Н. Захарову:
– Бригаду нужно отдавать в чистые руки! – Чем окончательно убедил самого главного политработника на ТОФ в том, что Г.Н. Саржевского назначать комбригом нельзя. Комбригом назначили капитана 2 ранга В.Н. Присяжнюка, командира дивизиона больших десантных кораблей, заочно окончившего академию.
А Г.Н. Саржевского, спустя некоторое время, назначили командиром бригады вспомогательных судов.







Спасите меня от друзей…
(повесть)



Глава первая.
Начало истории

Совгавань, 1958 г. Я служу на крейсере «Адмирал Лазарев». Это корабль проекта «68-бис». Новый корабль: ему всего 3 года. Прибыл он на ТОФ в 1956 г. Северным морским путем. Входил в ЭОН (экспедиция особого назначения), которой командовал снятый с должности (за гибель линейного корабля «Новороссийск») бывший командующий Черноморским флотом Виктор Александрович Пархоменко. Потом он будет 1-м заместителем командующего ТОФ. Многие тогда интересовались: а не сын ли он легендарного Александра Пархоменко? Оказалось, что нет, не сын героя Гражданской войны. Но как сказал его адъютант Всеволод Петрович Горшков (а он был адъютантом у С.Г. Горшкова и В. Касатонова):
– Он не сын героя Пархоменко… Но из тех же мест.
Нас на крейсере было 3 однокашника, выпускников ТОВВМУ 1957 г.: Василий Феодосьевич Селедцов, Александр Георгиевич Петров и автор этих строк. Я был командиром группы управления артиллерийским огнем дивизиона главного калибра. В.Ф. Селедцов – командир батареи 100-мм орудий дивизиона универсального калибра, А.Г. Петров – командир батареи 37-мм автоматов МЗА (мелко-зенитной артиллерии) дивизиона зенитного калибра.
А тут вдруг прибыл к нам на крейсер еще один наш выпускник минно-торпедного факультета Слава Зыкин, который сразу с выпуска пошел на службу в КГБ. Наш крейсерский особист капитан 3 ранга Иван Иванович Семенов был в отпуске, так вот Слава Зыкин его замещал. Временно.
Конечно, мы больше всех общались между собой. Молодые лейтенанты. Артиллеристы. Вместе стояли на вахте. И на ходовой вахте, и на якорной. Подменяли друг друга. Когда были стрельбы главного калибра, то А. Петров присылал ко мне в ЦАП своих матросов-зенитчиков, которые входили в группу записи: они снимали показания с приборов во время залпов и записывали их в бланки. При стрельбах по береговой цели А. Петров возглавлял корабельный корректировочный пост. Мы его высаживали на берег. Он по рации связывался с нами и передавал: какие были отклонения падения снарядов от цели. Кстати, береговые артиллеристы хорошо отзывались о наших стрельбах.
А. Петрова, В. Селедцова и меня связывало много общего: с одного училища, выполняем артиллерийские стрельбы, ходим в патруль и в караулы, вместе с матросами драим верхнюю палубу (на крейсерах проекта «68-бис» верхняя палуба покрыта деревянным настилом, которую во время большой приборки посыпают песком, скатывают из шланга забортной водой и драят лаптем – кусок пожарного шланга, разрезанного вдоль, надевали на ботинок или сапог и им драили палубу).
Слава Зыкин вахту не нес, в караулы не ходил, приборкой не занимался… У него были другие задачи. Однажды он попросил меня зайти к нему в каюту. Посидели, поговорили… Никаких выпивок не было: на корабле с этим было строго. Шутили. Рассказывали друг другу смешные истории. Но что-то Слава не договаривает… не решается что-то сказать. Подходит осторожно, издалека…
– Миша, – спросил Зыкин меня, – ты в баню ходишь?
– Зачем? Я на корабле в душе моюсь.
– Тут дело такое…
– Какое?
– Нужно бы тебе сходить в поселковую баню, в Бяудэ.
Я жил в поселке бухты Бяудэ.
– Слава, что ты темнишь? Давай выкладывай, что там у тебя?
Он достал из сейфа фотографию и показал ее мне: на фото был запечатлен мужчина, стоящий на подножке железнодорожного вагона.
– Это преступник. Изменник Родины. У него руки в крови наших людей.
– А где это его сфотографировали?
– Сфотографировали его наши разведчики на железнодорожном вокзале одного из городов ФРГ.
– А причем здесь баня?
– Дело в том, что на плече у него татуировка: «Спасите меня от друзей, а от врагов я сам спасусь».
– Это какое-то библейское высказывание…
– Да… Мы располагаем данными, что он должен появиться в наших местах… У него здесь особый интерес.
Я пообещал Славе Зыкину помочь ему в этом деле. И, по мере возможности, помогал. Но тут произошло чрезвычайное происшествие: с корабля бригады кораблей ОВРа, на котором помощником командира корабля служил еще один наш однокашник Валентин Литвинов (впоследствии заместитель командующего Приморской флотилии по тылу – начальник тыла) пропал флагманский специалист РТС капитан-лейтенант Горбачев. Его долго искали и в конце концов нашли с пробитой головой на сетях бонновых заграждений.
 

Глава вторая.
Кравцовы

В с. Ямное Брянской области Кравцовы появились с Волги. Давным-давно один брянский помещик променял свою охотничью собаку на крепостных крестьян с Волги. Один из этих крестьян был родоначальник Кравцовых. Он был кузнецом. И впоследствии все Кравцовы по мужской линии были кузнецами.
Помещик хотел женить этого кузнеца, но невесту назначил ему некрасивую, рябую… Тот отказался. Тогда его отправили на 25 лет в солдаты. Отслужив свой срок, он вернулся в родное село. Женился. Жил долго. Свой солдатский мундир повесил на гвоздь. Моль петлю перегрызла, и мундир упал на пол, рассыпавшись в прах.
Один из потомков по имени Иван впал в немилость церкви. В какой-то день собирали с каждого двора по пуду (16 кг) зерна для церкви. Иван спрятался в амбаре, а своей жене велел сказать, что его дома нет. Тогда поп говорит жене Ивана:
– Пошли посмотрим, как у вас хранится зерно.
Зашли в амбар и увидели там спрятавшегося Ивана.
– Ты пожалел церкви пуд зерна! Так вот, родится у тебя сын, я его назову Пудом!
Жена у Ивана была в положении. А имена давали попы. Родился у Ивана сын и поп назвал его Пудом! Вот так и появился на свет Пуд Иванович. Всех его родных звали «Пудькины». Говорили: – Это какой Кравцов? – Отвечали: – Да Пудькин!
Михаил Осипович Кравцов (Пудькин) тоже был кузнецом. Дружил с попом. Даже сына своего хотел учить на священника, но помешала революция. В событиях 1917 г. Михаил Осипович не участвовал, т.к. был сыт по горло событиями 1905 г.: его тогда казаки выпороли нагайками за участие в революционных беспорядках.
В начале 20-х годов он переболел дизентерией. Пришла к нему его родная сестра, и он пожаловался ей, что голодает, хочет есть. Та наварила пшенной каши и накормила его. А ему после болезни нельзя было есть грубую пищу… Умирал в муках, в полном сознании. Его младший сын Петр присутствовал при этом.
Жену Михаила Осиповича звали Матрена Прохоровна. Женщина была самостоятельная, волевая, небоязливая. Работала от зари до зари. У них с мужем родилось 10 детей, но почти все умерли. Она молила Бога, чтобы он оставил ей хотя бы двоих детей. Так и получилось. Детская смертность была большая. Да и условия жизни были жестокие: своего младшего сына, грудного ребенка, запеленатого, она оставляла одного, а сама целый день работала в поле. «Даже пеленки сгнивали», – вспоминала она.
На семейном совете решили так: старшего сына Романа будем учить, а Петр пойдет по стопам отца: будет кузнецом.
Роман окончил гимназию. Был учителем. Весельчак и балагур. Танцор.
– Отплясывал так, что подметки отлетали… – вспоминала невестка Ефросинья, жена Петра.
Обе семьи братьев Кравцовых переехали в Приморье. Роман учительствовал, был директором школы… У них с женой Евдокией было трое детей: дочери Фрося и Лиля, сын Михаил. Роман был хозяйственный: держал корову, поросенка, кур, имел несколько пчелосемей… Его брат Петр ходил на охоту на медведя, на кабана, а Роман – на рябчиков.
Был случай, как-то добирались местные руководители на совещание. Во время обеда Роман достал сало и отрезал каждому по куску. Начальник милиции взял сало и говорит:
– Так тебя судить надо! Почему шкуру не содрал?
А Роман ему:
– Ах, судить? – и вырвал из рук милиционера сало.
– Да я пошутил, – пошел тот на попятную.
– Ну, тогда – на, ешь! (Раньше положено было шкуру сдавать. – Авт.).
Его дочери окончили педучилище. Лиля вышла замуж за пограничника, который служил срочную службу в их краях, и уехала с ним в Красноярск. Фрося преподавала в начальных классах в школах Приморья. Стала заслуженным учителем России. Вышла замуж за моряка китобойной флотилии. В последнее время работала во Владивостоке.
Сын Романа Михаил после школы выучился на шофера. Во время службы в армии был командиром отделения шоферов при посольстве в Монголии. Один его подчиненный шофер позарился на шторы или занавески в посольстве и украл их. В результате все шоферы были строго осуждены.
Роман Михайлович куда только ни обращался с просьбой помочь найти сына. Его вызвали в военкомат и ознакомили с наградным делом его сына Михаила за войну в Корее: но это дело пришло с опозданием, до суда…
Отбывая срок, Михаил подружился с одним человеком и после освобождения поехал к нему, женился на его сестре. Родителям долго не писал. Потом, по настоянию жены Юлии, написал письмо родителям. Установилась переписка. И, в конце концов, он вернулся к своим родным в Приморье. Работал в заповеднике. Был степенным, рассудительным. Селяне часто обращались к нему, чтобы он рассудил их в спорных делах. К его мнению прислушивались. Детей у них с Юлей не было. Как-то на работе в лесу он неудачно спрыгнул с борта грузовой машины. Перелом ноги. Тяжелая болезнь. Саркома. Долго и в муках умирал. После его смерти Юля вышла замуж за сверхсрочника. И у нее, и у сверхсрочника также оказался короткий век.
Второй сын Кравцовых Петр окончил семилетку. После смерти отца продолжил его специальность: был кузнецом. Одному из первых он удачно наварил сломанный лемех плуга Григорию Осиповичу Василенко, еще не зная, что скоро свяжет свою жизнь с дочерью этого крестьянина Ефросиньей. Грядущие события изменили его жизнь.
Петру исполнилось 20 лет. Он был видный жених: высокий, самостоятельный, отчаянный, с 18 лет работал на государственной службе.
– И всегда при оружии, – говорила уже в старости его жена Ефросинья.
И вот кто-то сказал ему, что… «в Черетовке красивые девки» (с его слов). С друзьями он начал ходить туда на вечерки. Там и познакомился с Ефросиньей Василенко и начал за ней ухаживать.
– Однажды прихожу к ним в деревню, а Григорьевна моя в хороводе танцует, – рассказывал впоследствии Петр. – Я ей говорю: «А ну, пошли со мной!». Она опустила голову и послушно так пошла за мной. Когда пришли к ее родителям, и объявили им мое намерение жениться на их дочери Ефросиньи, те заупрямились и предложили мне жениться на их старшей дочери, которая была не замужем, но у нее было готово приданное…
Но Петр ни в какую не соглашался, сказал, что он любит Ефросинью, дал деньги, на которые было куплено все, чего не доставало к приданному.
Младший брат Ефросиньи Николай впоследствии говорил:
– На свадьбе Петр выполнял все старинные обряды, крестился,…но идти в церковь отказался. Тогда почти все были искренне верующими, а Петр был уже комсомольцем и, естественно, атеистом.
В 1927 г. у молодых родилась дочь. Девочку назвали Тоней. Она простыла и в одночасье «сгорела». Детская смертность была высокая. Врачей не было. Почему-то не Фрося, а Петр часто вспоминал свою первую дочь: – Такая была щебетунья, – говорил он.
В 1927 г. Петр и Ефросинья уехали на Дальний Восток. Вместе с ними ехала семья брата Романа. Остановились в Ольгинском районе.
– Жили в одной хате с Силиными, – вспоминала впоследствии Ефросинья.
Силины – знаменитая семья, история которой заняла бы много места в этой книге. Это они открыли оловянные месторождения и др. полезных ископаемых (до 500 мест). Силин Иван Семенович (1884–1954) был членом ВЦИК. Одному из первых в Приморском крае ему было присвоено звание Героя Труда (указ № 608 от 20.01.1933 г.).
Его брат, Дмитрий Семенович Силин, в Первую мировую войну участвовал в боях на русско-германском фронте. В августе 1918 г. получил задание вернуться на Дальний Восток для организации партизанского движения. Был избран командиром партизанского отряда с. Пермского Ольгинского уезда. В 1928–1931 гг. и в 1934–1941 гг. был директором Даубихинского рисосовхоза Анучинского района. В 1941–1956 гг. был директором оленесовхоза «Майхе» Приморского края. После его смерти совхоз был переименован в Силинский. В 1930 г. был награжден орденом Боевого Красного Знамени.
Вспоминая свои молодые годы, Петр Кравцов и Агапий (Агап) Васильевич Силин называли Дмитрия Силина «Тигром». Автор, будучи подростком, знал Агапа, и вместе с сестрой Ниной за глаза называли его «сила, молодость, красота»! Такой он был мощный, сильный, уверенный в себе человек.
Через много лет, услышав по радио передачу «Силинский хор» из пос. Кавалерово Приморского края, Петр Михайлович написал туда письмо и получил ответ, что дети и внуки Силиных помнят его и его жену Ефросинью, и что многие из Силиных, осваивающих Дальневосточный край и сражаясь в партизанских отрядах, во время Гражданской и Великой Отечественной войн, – были репрессированы.
Да и сам Петр хлебнул Гулага в бухте Нагаево (в Магадане).
Внук и правнук Силиных А.П. Ковальков (сын Зои Семеновны Силиной) написал книгу «Силины. 140 лет на Дальнем Востоке» (2002), в которой отслеживается судьба 362-х родственников Силиных.
– Почему мы остановились у Силиных? – рассказывал Петр своим детям, – потому, что жена одного из Силиных была моей теткой: сестрой моей матери Матрены Прохоровны.
Но кто была эта тетка – ни Аркадий Петрович Ковальков, ни сын Петра Михаил, по прошествии многих лет, выяснить не смогли.
А всего у Семена Силина было 25 детей (с его слов) от двух жен. Правда, его внук Аркадий Ковальков насчитал 23.
После выполнения обязанностей ходока Петр Михайлович Кравцов вернулся на родину, на Брянщину. Но в 1932 г. его снова пошлют на ДВК, где он и проживет всю оставшуюся жизнь.


Глава третья.
Семья Василенко

Отец жены Петра Кравцова – Григорий Осипович Василенко, был единственным сыном у своего отца. Поэтому дом и вся земля перешли к нему. У него было хорошее хозяйство. Все, в том числе и дети, трудились от зари до зари. Управлялись сами. Наемных работников у них никогда не было. Но, тем не менее, его хотели раскулачить за то, что у него было две лошади. Его зять Петр, уже после женитьбы на Ефросинье, будучи активистом, ездил в район в защиту тестя. В районе согласились, но потребовали сдать одну лошадь. Что Григорий Осипович и сделал и, таким образом, избежал раскулачивания и высылки в Сибирь. Умер он до Великой Отечественной войны на Брянщине.
Его жена, Устинья Ивановна, родила семерых детей: 3 сыновей и 4 дочерей. Всю жизнь прожила на Брянщине. В годы Великой Отечественной войны помогала партизанам, ходила в разведку. Умерла после войны.
Их старший сын Василий был передовой активист. Воевал в партизанах, потом в армии. Пропал без вести. Его жена Маша и две дочери: Валя и Тоня после войны приехали в Приморье. Маша дружила с женой Петра Ефросиньей.
Второй сын Василенко – Михаил. Участник войны. Вернулся домой израненный. Вскоре после войны умер от ран.
Самый младший их сын Николай – фронтовик. С фронта, по ранению, прибыл во Владивосток, к сестре Ефросинье. Окончил курсы шоферов, чему был рад. После получения извещения о том, что его жена Лена погибла, когда рыла окопы, Николай женился на ее родной сестре Вере. И хотя у них родилось много детей, с Верой они жили плохо. Николай все вспоминал Лену, у которой оказался короткий век, тогда он ещё не знал, что Лена осталась жива.
Дочери Григория Осиповича и Устиньи Ивановны, Марфа и Агафья, всю жизнь прожили на Брянщине, перевалили 80-летний рубеж, имели хорошие семьи. Третья их дочь, Анна, умерла в молодости.
В годы Великой Отечественной войны немцы убили сына Марфы за связь с партизанами. Хоронить не давали. Она ночью выкрала тело сына и похоронила его в сенях, в земляном полу. Там он лежал до освобождения Брянщины от немцев.


Глава четвертая.
Быковы. Брянщина, 1922–1923 гг.

В семье Быковых – прибавление: родилась двойня, два мальчика. Хозяин, Иван Иванович Быков, ходил гордый. Выставил водку своим работникам. А хозяином он был злым, придирчивым. Выжимал из работников все соки. А тут – два сына! Будет опора в семье.
Роды были тяжелые. Жена Быкова еще лежала, приходила в норму, и ей помогала во всем повитуха бабка Степанида.
– Ты лежи, лежи, родимая, я присмотрю за ребятишками… – скороговоркой говорила бабка и умело делала свое дело.
А в хозяйстве у них были кони, коровы, сад, мельница, птица… С работников Иван драл три шкуры. Правда, и сам много работал, но работников не щадил.
– Ты поправляйся, мать, – сказал Иван, входя в дом, – сыновей крестить надо.
Окрестили сыновей. Большенького назвали в честь отца и деда – Иваном, а второго, слабенького – Егором. Мать близнецов часто болела после родов. Бабка Степанида все чаще и чаще заходила к Быковым. Иногда, когда малыши прихварывали, оставалась у них на несколько дней.
Тяжелое и смутное было время. Позади было три революции: 1905 г. и две 1917 г. (февральская и октябрьская). А потом – продразверстка, когда создавались вооруженные продотряды и силой забирали зерно у крепких хозяев, не только у кулаков, но и у добросовестных, старательных, трудолюбивых крестьян, которые потом ненавидели новую власть.
Потом пришел НЭП. Чуть-чуть дали послабление народу.
А в начале 30-х годов – коллективизация. Кто не хотел вступать в колхоз и был крепким или средним крестьянином, тех раскулачивали. Забирали у них скот, сгоняли в холодные стойла. Зачастую скотина была не поена, не кормлена и не доена. Хозяева – те выращивали корову и лошадь из телочки, из жеребенка. Это были их животные, любимицы, кормилицы. Палочки-выручалочки. Ну, подумаешь, у хозяина имелось две лошади. Значит, он – кулак. А одна лошадь на тяжелой земле и не потянет плуг. И когда у середняка, который был ближе к бедняку, забирали вторую лошадь, то хозяйство у него разваливалось, хирело…
Дочь Ивана Быкова Елена пошла замуж за любимого человека, но против воли отца. За самовольство – отец с ней не знался. И жила она с мужем, Николаем Погорельцем, у той самой бабки-повитухи, которая принимала роды у ее матери.
Николай Погорелец был сирота. Родители его умерли, когда он служил в армии, в Первую мировую войну. Дом сгорел. Быков взял его к себе в работники, жил он на подворье у Ивана. Там и сошелся с его дочерью Еленой, на которой и женился, не получив благословения. Был неглупым, но в глазах Быкова – голь перекатная. С работников тесть его выгнал. Чтобы прожить, Николай промышлял, где только мог. Помогали ему и родственники. А тут революции 17-го года: февральская – буржуазная, октябрьская – большевистская, народная. И Погорелец пошел в гору. Участвовал в разгроме хозяйства барина, а точнее, – барыни, у которой муж умер, и она сошлась с землемером. Никому этот землемер вреда не приносил, но его во время беспорядков убили. Когда через их село проехали «революционные» матросы, а точнее анархисты, они ни за что ни про что застрелили местного попа. Убили и попадью. Жители грабили имущество пострадавших: кто тащил из барского дома стулья, посуду, кто – больших породистых кур, грамотные – книги, граммофон и т.д. и т.п. Винный завод разбили, содержимое чанов вылили на землю. А потом все это подожгли… А какое-то время спустя эти «обездоленные» крестьяне черпали земляную жижу с вином или со спиртом, разводили водой, процеживали и пили.
Справедливости ради надо сказать, что в грабеже барского двора участвовали все жители села… Были свидетелями убийства барыни, ее сожителя – землемера, попа и попадьи…Вот и не было им прощения много-много лет. Натерпелись они и в годы коллективизации, и в годы Великой Отечественной войны, а самое страшное наказание было всей их земле еще впереди: радиоактивное заражение с соседней Украины после аварии на атомной электростанции Чернобыля.
 

Глава пятая.
Сибирь. Клименковы

Это была большая сибирская семья. Глава семьи, Кузьма Клименков, сам трудился и дети его трудились: валили лес, садили огороды, охотились, рыбачили. Кормили себя. Как они оказались в Сибири, никто и не помнил: уже несколько поколений их жило здесь.
Революция 17-го года и коллективизация их фактически не тронули. Хотя другие селяне пострадали серьезно: были раскулачены и осуждены…
Немного их потеснили, когда привезли к ним в село раскулаченных с западных районов страны. Власти потребовали расселить в их подворье бывшего кулака с Брянщины Ивана Ивановича Быкова с семьей. Дали раскулаченным крепкий сарай под скарб и старую баню – под жилье. Временно. Раскулаченные помогали друг другу. Сразу же начали валить лес и готовиться к строительству домов. Со временем и дома построили, и обзавелись хозяйством.
Но Быковы не могли простить новой власти их раскулачивания. Обида осталась у них на всю жизнь. Даже не обида, а злость.
Клименковы Быковых не упрекали, что, мол, свалились они, как снег на голову. Кое в чем помогали раскулаченным: давали семена, дали квочку с цыплятами, помогли вспахать огород и т.д.
Злость крепко засела в Быковых. И не только в старших, но и в детях. Правильно говорят русские пословицы: «Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит» и «Яблоко от яблони недалеко падает…»
Дети Клименковых подросли. Парней призывали в армию и домой они не возвращались. Служили долго: финская война 1939 г., Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Да и после войны была задержка с демобилизацией.
Так, их сын Георгий был призван в армию в 1939 г. Служил в Приморье, шофером в авиационных частях. В 1945 г. участвовал в войне с Японией. Уволился в запас в 1947 г. Влюбился. Остался в Приморье. Женился на старшей дочери Кравцовых Тамаре. Обзавелся большой семьей: три сына и три дочери. Почти всю жизнь проработал шофером на грузовой машине в рисосовхозе. Только немного, в старости, работал при гараже в мастерских.
Его сын Владимир окончил Уссурийский сельскохозяйственный институт. Механизатор. Работал на тракторном ремонтном заводе в г. Спасске-Дальнем. Потом был призван на службу в армию, в железнодорожные войска. Служил на Тынде. Жил с семьей в вагончике. Строил БАМ. Дослужился до майора. После увольнения в запас остался жить в Хабаровске.
Сын Александр так же, как и старший брат, окончил тот же вуз. Был мелиоратором. Жил и работал в с. Сибирцево Приморского края.
Сын Петр окончил энерготехникум. После службы в армии остался на сверхсрочную службу на авиаполигоне в районе г. Спасска-Дальнего. Жил с семьей в с. Новосельском Спасского района.
Дочь Клименковых Нина, учительница, трагически погибла в молодости. У нее остались малолетние дети Лена и Саша, которых воспитала бабушка Тамара Петровна и их тетя Татьяна Георгиевна.
Дочь Татьяна окончила Уссурийский пединститут. Работая на рисоопытной станции, выросла до ее директора. Стала кандидатом сельскохозяйственных наук.
Дочь Люда окончила Дальневосточный энерготехникум. Жила и работала во Владивостоке.


Глава шестая.
Брянщина. Коллективизация

Коллективизацию восприняли плохо – все и везде, кроме лодырей и бедняков. Бедняки тоже были разные. Были и такие, которые не хотели работать, а только выпивать и закусывать. И снова пить. А были бедняки – неудачники: падеж скота, погорельцы, стихийные бедствия, смерть кормильца…
Петра Кравцова избрали председателем колхоза. А его мать, Матрена Прохоровна, была против и не хотела вступать в колхоз. Как говорила жена Петра Ефросинья:
– Мы сначала вступили в колхоз. Корову сдали. А потом смотрим: никто ничего не хочет делать. Коровы не поены, не доены, навоз не убран, все в грязи. Вот моя свекровь, царство ей небесное, и вышла из колхоза. А я, по традиции, должна была ее поддерживать. Петр Михайлович по этому поводу переживал, расстраивался. И таких, как мы, было много…
Раскулачивали хозяев крупных хозяйств. Были перегибы. Да такие, что колхозную жизнь чуть-чуть наладили только к 40-м годам. А там – война!
Раскулаченные стали врагами советской власти. Навсегда. Частная собственность, свое имущество и добро – это великая сила. Это страшное дело.
«Я им никогда этого не прощу!» – так говорили или думали большинство раскулаченных.
И когда началась война, то многие раскулаченные перешли на сторону немцев. Народ говорил, что больше всего изменников было на Украине. Так это или нет – не будем выяснять, но простой народ говорил, что так!
Быковых раскулачили. Выслали в Сибирь. Законно раскулачили (по тем меркам). Даже после статьи Иосифа Сталина «Головокружение от успехов» они подходили под понятие «чуждый элемент».
Иван Быков помнил, как к нему ночью пришли активисты. Беднота. Голь перекатная. Пришли ограбить его. Забрать его кровное. Нажитое им. Помнил, как он прятался на чердаке дома, за трубой… Как его нашли там и оскорбительно разговаривали с ним… эти молокососы. Правда, были среди них и вооруженные. Уж у кого-кого, а у Петра Кравцова всегда был при себе наган. А хуже всего было то, что пришел с ними его «зять» Николай Погорелец, который доподлинно знал, где что лежит, где что хранится у Быковых… Да… зятек…
Сын Быковых, Егор, болел, но никакой отсрочки не дали: выслать и все!
– У нас – приказ! – говорили активисты. Да и не любили они его, Быкова.
– Сын заболел… Горит весь, – оттягивал отъезд Быков.
– Егора мы оставим у себя, – неожиданно сказал Николай Погорелец.
Бабка Степанида и дочь Лена забрали больного Егора и отвели его к себе в дом. Второй близнец Иван не хотел расставаться со своим братом. Хотел остаться в селе, но исполнители этой акции не разрешили. На старом месте остались дочь Лена, сын Егор, породнившаяся с ними бабка Степанида… Погорельца они в расчет не брали, а зря… Он, как активист, переговорил кое с кем и им, Быковым, дали некоторое послабление. Правда, у Лены с Погорельцем отношения обострились.
– Я им никогда этого не прощу… – скрежетал зубами Иван Быков. Так же он воспитывал и своего сына Ивана, который напоминал подрастающего волчонка: – Отольются им наши слезы…
С началом войны они вернутся еще в свой старый дом, и горе будет тем, кто участвовал в их раскулачивании.
Близнецы Иван и Егор Быковы были очень похожи друг на друга. Есть такая народная поговорка: «Похожи как две капли воды». Родные их различали с детства по одежде: одевали им разные фуражки летом, зимой – разные шапки. А то так сразу и не отличишь.
Правда, потом, став юношей, Иван сделает себе на плече наколку: «Спасите меня от друзей, а от врагов я сам спасусь». Те, кто делал эту татуировку, сказали ему, что есть такое библейское высказывание. Вот только по этой наколке можно было их различить.
Как-то в детстве, еще на Брянщине, когда кололи свинью, отец дал им попробовать свиной крови. С тех пор они оба пристрастились к питью крови животных. Колют ли свинью у них, или у соседей, Иван и Егор тут как тут. Пили кровь по полной кружке. И в Сибири отец и сын Быковы не оставили этого пристрастия.
Иван-сын рано познался с девками. Его тянуло к ним, как магнитом. Особой привязанности ни к кому не было. Она появится потом, в жестокие годы войны, когда и он, и она будут ходить на грани смерти.


Глава седьмая.
Знакомство с профессором Н.В. Барабановым

Барабанов Николай Васильевич (род. в 1914 г.) – засл. деятель науки и техники РСФСР, д-р техн. наук, проф., зав. кафедрой ДВПИ. Автор 300 научных работ. С 1954 – пред. Прим. краевого правления ВНТО им. акад. А.Н. Крылова, чл. центрального правления и почетный чл. ВНТО. Чл. редколлегии ж. «Судостроение», пред. Общественного представительства изд-ва «Судостроение» в Приморье.
Однажды утром, возвращаясь после дежурства в МВЦ музея им. В.К. Арсеньева, у автора произошла интересная встреча. Вполне приличный мужчина, уже в возрасте, обратился к нему:
– А почему все с вами здороваются?
Я жил на ул. Пушкинской, дом № 6. Это большой 12-этажный дом. Многие жильцы дома, особенно, бывшие военные были мне знакомы. Я шел с работы, а они – на работу. И где-то в районе памятника А.С. Пушкину мы с ними встречались. Но я ему ответил так:
– Так я же во Владивостоке родился. Вот они меня и знают.
– А я тоже во Владивостоке родился, но со мною все не здороваются, – ответил он мне.
– Это просто случайное совпадение, – ответил я ему, – я живу здесь. Я иду с работы, они – на работу. Знакомые. Встречаемся, здороваемся.
– Ну, тогда понятно, – сказал он, – а я работаю в ДВПИ, преподаю.
– У меня несколько одноклассников и одноклассниц учились в ДВПИ. В основном, горняки и корабелы.
– А кто из корабелов?
– Рита Рейзер, Галя Бессонова, Галя Чугунова…
– Чугунову Галю я знаю… Они с Людой Балабановой ходили на водную станцию смотреть, как я прыгаю с вышки. Я ведь был чемпионом Владивостока по прыжкам с вышки.
Этим преподавателем оказался профессор кафедры кораблестроения ДВПИ Николай Васильевич Барабанов.
Пока мы шли с ним от ул. Светланской до моего дома, тепло поговорили. Еще бы, я знал Галю Чугунову по Спасску-Дальнему, где я учился в СШ № 5, а она на год моложе меня – в СШ № 1. Участвовала в художественной самодеятельности. В постановке «Аттестат зрелости» играла роль Вики. А мой знакомый Сашка Грехов играл в пьесе ее друга. Потом Галина Николаевна Силеонова (бывшая Чугунова) работала старшим преподавателем на кафедре ОТД в ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Автор был знаком со всей ее семьей, бывал у них дома и в студенческие годы, и в годы самостоятельной жизни. Знал ее маму, отчима, мужа, свекровь, брата Юру, сестер Люду и Ирину, и трех ее детей.
– Еще с ними дружила Нина Федяева, – сказал я.
– Нина Федяева, как и я, работает в ДВПИ. У нее сейчас другая фамилия, – сказал профессор.
Нину Федяеву я встречал несколько раз во Владивостоке. Даже забавный случай был такой. Еще в молодости, гуляя со своей старшей дочерью, когда ей было 5–6 лет, мы встретились на улице с Ниной Федяевой. Поздоровались. Потом, когда мы пришли к себе домой, дочь взахлеб заговорила:
– Мама! Папа одной тете сказал: «Здравствуй, Нина!», а тетя сказала: «Здравствуй, Миша!».
Через много лет эта история повторилась: моя внучка Алла, в этом же возрасте, сказала моей жене:
– Бабушка! Дедушка сказал на улице тете: «Здравствуй, Нина!» А тетя ему сказала: «Здравствуй, Миша!».
Наверное, чем-то удивил детей этот случай.
Люда Балабанова жила на ул. Уборевича, в старом 2-этажном доме, выше пожарной команды, как раз на повороте. У нее были братья-близнецы. Так вот, в шутливом разговоре Люда говорила:
– Вот подрастут мои братья, я их научу… Ох, девчонок дурить будут: один познакомится, а другой придет на свидание.
И мы все смеялись над тем, как ее братья будут «дурить девчонок».
Я вспомнил Люду и ее братьев, когда один из Быковых был задержан, но у него наколки на плече «Спасите меня от друзей…» не оказалось. А эта наколка у Ивана Быкова-младшего была особой приметой. Задержанного Егора пришлось отпустить. Сотрудники СМЕРШа тогда ошиблись.
В 1955–1956 гг. на квартире у Гали Чугуновой я познакомился с двумя матросами ТОФ Петром Луговским и Анатолием Канавским. Они служили в ансамбле песни и пляски ТОФ. То их списывали за нарушение дисциплины на корабли (крейсера «Калинин» и «Дмитрий Пожарский»), то опять забирали в ансамбль. Они были авторами песни про Владивосток. Это была одна из популярных песен того времени. Ее исполняли на всех вечерах, на смотрах художественной самодеятельности. Принимали на бис!
Автору не хотелось бы, чтобы эта песня канула в лету. Вот ее слова:
Город далекий в тумане,
Слышатся где-то гудки.
Без вас я скучал в океане,
Родные мои огоньки!
 
Припев:
Город, мой ласковый город,
К тебе есть немало дорог.
Ты сердцу матросскому дорог,
Дорогой Владивосток!   2 раза.

Когда из похода вернешься
В город стальных кораблей,
Невольно, мой друг, улыбнешься
Сиянью вечерних огней.

Припев.
Но если порыв урагана
Коснется родимой земли,
Поднимется страж океана –
Мой город Советской страны!

Припев:
Город, мой ласковый город,
К тебе есть немало дорог.
Ты сердцу матросскому дорог,
Дорогой Владивосток!

Ты сердцу матросскому дорог,
Мой любимый, родной Владивосток!
Девушки участвовали в художественной самодеятельности и в ДВПИ, и на кораблях. Матросы приходили к ним на вечера в ДВПИ. Бывали на квартире у Гали Чугуновой. Отчим Гали говорил:
– Петру (Луговскому – авт.) нужно бы жениться на Люде Балабановой…
Но этого не произошло.
Про Н.В. Барабанова хочу кое-что добавить. Проректор по учебной работе ДВПИ Владимир Николаевич Бурменский говорил:
– Барабанов был умный, строгий, спортивного типа человек. Написал учебник, по которому студенты занимались много лет. Аспирантов держал в руках, но они все у него защищались. Активно участвовал в работе «Общества академика Крылова». Представлялся к присвоению звания Героя Социалистического Труда, но награжден был орденом Ленина (представлялись 3 человека из числа преподавателей, но всем дали Ордена Ленина). На защите кандидатских диссертаций, выступая, говорил: как он будет голосовать и почему. Работал на судах («Гонял суда с Америки», – говорил В.Н. Бурменский). Со своим другом профессором Комиссаровым они играли в разных волейбольных командах. Был случай, когда игрок команды Комиссарова мастер спорта Снежко так погасил мяч, что Барабанову мячом начисто вырвало ноготь.
Вторая жена Н.В. Барабанова была потомком А.С. Пушкина по материнской линии. Звали ее Ольга Львовна Ганнибал. Преподавала английский язык. Славная была женщина. У них с Н.В. Барабановым был сын. Мать Ольги Львовны жила в Санкт-Петербурге. Потом, когда мать Ольги Львовны начала болеть, то она переехала к ней в Санкт-Петербург. Когда Н.В. Барабанов умер, то Ольга Львовна с сыном прилетали во Владивосток на похороны мужа и отца. А также закрыть все его земные дела.
Была у Н.В. Барабанова дочь от первого брака, которая тоже работала в ДВПИ и ушла из жизни раньше отца. Его первая жена жила в соседнем со мной доме рядом с моим. Он развелся с ней из-за её измены.



Глава восьмая.
Смена фамилий

Егор Быков остался у Погорельца. Со стороны жителей к нему было двойственное отношение. Беднота относилась к нему, как к сыну кулака, мироеда, кровопийца… А те, кто был в неладах с советской властью, тоже косились на него и шипели:
– Пристроился… Пригрел его Погорелец… Избежал ссылки в Сибирь…
– Это чей хлопец? – спрашивали селяне. И им отвечали: – Да Погорельца.
И в школу записали под фамилией Погорельца. Так он и стал Погорельцем…

Автор знал одного офицера, у которого была фамилия не его родителей, а деда с бабой. Его двоюродные братья и дядьки имели фамилию Затипякины. А у родителей была фамилия – Фомины. Но вот, когда он пошел в школу, в 1-й класс, его записали Затипякин. Потом второй брат пошел в школу.
– А ты чей будешь? – спросили при записи.
– Затипякин… У меня брат здесь учится: Николай Затипякин.
И третьего брата записали Затипякиным.
Так все три брата стали Затипякиными. Николай Максимович Затипякин окончил ТОВВМУ им. С.О. Макарова в 1951 г. Был артиллеристом. Служил на крейсерах «Александр Суворов» и «Адмирал Лазарев», флагартом бригады кораблей резерва в Совгавани, офицером артуправления ТОФ. Два других его брата работали в ДВВИМУ им. Г.И. Невельского.
Жена Николая Затипякина Люся была зубным врачом. Общительная, веселая, компанейская. Они были соседями автора и в Совгавани, и во Владивостоке. Поддерживали хорошие отношения. Отмечали вместе праздники.
Один из знакомых Затипякиных – Натан Полторак сочинял дружеские шаржи, частушки, которые распевали всей компанией на вечеринках. Эти песни писались по горячим следам, про друзей и всем нравились. Я позволю себе написать некоторые из них.
Один офицер поехал в командировку из Совгавани во Владивосток вместе с женой. На него сразу написали вот такие стихи:

Ну что за толк, ну что за прок
Вести вояж во Владивосток?
Не в ресторан, не по базарам:
Тащиться в Тулу с самоваром!

Припев:
Ай-яй, да ай-яй!
За девками не гонитесь!
А коль в кармане денег нет –
Трижды не женитесь!

Кто-то из их компании был дважды женат, вот они и бросили камень в его адрес.
Другого офицера по фамилии Баянников назначили дежурить или обеспечивать в части под Новый год – тут же про него написали частушку:

Орел Баянников крутой,
Он в Новый год спал под кустом.
А рядом стерва с ним валялась,
За ним жена всю ночь гонялась!
Припев тот же.

Потом Баянников служил во Владивостоке. Болел. Ходил с палочкой.
 Флагштурман бригады кораблей резерва Виктор Елисеев служил в Совгавани, в Желдорбате. Как-то опаздывал на службу и бегом бежал в Желдорбат по льду через бухту Западную. Сам он был из Саратова. Тут же про него вышла частушка:

Богат и знатен Елисей,
Он не ворюга, не злодей.
Зачем же бегать, Елисей,
И от жены, и от детей?

Бежал товарищ Елисей
От жены и от детей.
Не в Саратов, не в Ленинград,
А прям в поселок Желдорбат.
Припев тот же.

В их же доме жил инженер ПУС крейсера «Адмирал Лазарев» Лева Вексер, который изготовил вращающуюся новогоднюю елку. На Новый год электромотор перегрелся, возник пожар. Тут же на него частушку:

Была у Левы елочка,
Вертелась, как волчок.
И вот сгорела елочка,
Остался уголек!
 
Стихи простенькие, рифма повторяется, но они всем нравились: злободневные, про знакомого человека… И пожар-то был на самом деле.
Командиром ГУАО ДГК крейсера «Адмирал Лазарев» был старший лейтенант Вилли Михайлович Чиж. Занозистый был человек. Неуживчивый. Тоже сосед. Про него написали так:

Небольшая группа управления,
Сагайдаков в КДП сидит,
Малюков над графиком склоняется,
Виля Чиж имеет бледный вид.

А БЧ с комдивом придираются,
Наказать грозится замполит.
То ли им характер мой не нравится,
То ли не подходит внешний вид.
Сагайдаков – старшина команды дальномерщиков. Малюков – старшина команды электриков ПУС. БЧ – это командир боевой части. Офицеры этого же корабля сочинили песню, которая называлась «Баллада о большой приборке».

Замела метель надстройки, запорошила,
30 градусов стоит мороз.
Краску мыть водой горячею положено1 .
Пусть замерзнет. Натирай, матрос.

После вахты – на приборку мне не хочется,
Не мешало б где-то прикорнуть.
Чтоб начальство не тревожило заботами,
У товарища нашел приют2 .

«От меня ли, от приборки ты скрываешься?
А быть может, служишь вообще?» –
Переборки от ударов содрогнулися:
С матом в дверь ногой стучал БЧ3 .
 
«На приборке в этот день тебя не видели.
Не заметили заслуг твоих».
Спать не дали, обругали и обидели,
10 суток дали на двоих4 .

Личсостав по верхней палубе болтается…
На руках – мозоли от торцов5 .
День прошел. У нас приборка не кончается.
На шкафуте мерзнет Селедцов6 .

Впоследствии В. Селедцов перешел на политработу. А когда автор пытался поступить на ВОЛСОК, на курсы политработников (артиллеристы оказались не нужны), то Селедцов ему сказал:
– Я тебе руки не подам…
А сам потом поступил и стал политработником. На мой ехидный вопрос: – Как же так, Вася? – Ответил: – Ты знаешь, Миша, я… заколебался с этими вахтами… с приборками… (Фактически он сказал матерное слово, созвучное со словом «заколебался»).
Вообще-то В. Селедцов был честным человеком. Далеко по службе не пошел: окончил ее в звании капитана 3 ранга, пропагандистом 114-й БКОВРА на Камчатке. Правда, злоупотреблял спиртным. Когда он был освобожденным парторгом на одном из КИК, то офицеры говорили:
– Будем избирать его парторгом до пенсии. Как только получим спирт, он прибегает со своей зеленой кружкой и говорит: «Дайте врезать!». В наши дела не лезет… До старости будем его избирать.
Штатная категория у него на КИКе была «капитан 2 ранга» (по положению равная с замполитом). Но он там почему-то не задержался. Был хороший товарищ. Безотказный. Мог постоять за себя. Иногда излишне горячился, за что однажды командир крейсера «Адмирал Лазарев» М.В. Лумпов заставил его извиниться в присутствии офицеров корабля за свои высказывания о командовании корабля. Селедцов был из большой семьи. Мама у него была мать-героиня. А родной брат Иван – Герой Советского Союза.
Селедцов Иван Феодосьевич (в справочнике указано ошибочно: Федосеевич) родился 23.6(5.7) 1914, с. Крондштадтка Спасского р-на, Прим. края, погиб 22.6.1942 г. – командир танкового батальона, ст. л-т, Герой Советского Союза (1942). Род. в крест. семье, в числе первых в 1933 вступил в колхоз. В 1935 по комс. набору ушел на воинск. службу. Окон. курсы мл. лейт. С октября 1941 – на фронте. В боях на Юго-Зап. фронте в 1942 проявил истинный героизм. После гибели ком. танкового батальона принял на себя командование. За 10–12 июня 1942 Селедцов со своим экипажем на танке Т-34 уничтожил 6 орудий, 20 грузовых автомашин с воен. грузом, 2 дзота, 2 минометных батареи с расчетами и 2 взвода пехоты. 22 июня батальон в контратаке у дер. Ивановки уничтожил 8 танков, 2 орудия и роту пехоты противника. Передний край обороны был восстановлен, противник отступил. В этом бою Селедцов погиб. Похоронен вблизи с. Коваленки Шевченсковского р-на Харьковской обл. 5 ноября 1942 посмертно удостоен звания Героя Сов. Союза. [Краткий энциклопедический справочник. Владивосток, 1997].
Собираясь в свободное время, мы часто пели песню «Ванинский порт». Там в свое время отбывал наказание легендарный подводник А. Маринеско.


Ванинский порт

Я помню тот Ванинский порт
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.

Как шли мы по трапу на борт,
Обнявшись, как родные братья,
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья.

Над морем спускался туман,
Ревела пучина морская,
Лежал на пути Магадан –
Столица Колымского края.

Я знаю – меня ты не ждешь
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придешь,
Ты встречи со мной не желаешь.

Будь проклята ты, Колыма,
Что названа «черной планетой»,
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету...
Глава девятая.
Великая Отечественная война

22 июня 1941 г. началась война с Германией, которая первой напала на Советский Союз. Руководство СССР все надеялось, что удастся избежать войны, или хотя бы оттянуть ее на год-два… Были перебежчики, которые предупреждали о скором нападении Германии на СССР. Было сообщение нашего разведчика Рихарда Зорге о скорой войне. Но наше высшее руководство в сообщении ТАСС требовало не поддаваться на провокации…

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПО РАДИО ЗАМЕСТИТЕЛЯ
ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ
СОЮЗА ССР, НАРОДНОГО КОМИССАРА
ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В.М. МОЛОТОВА

22 нюня 1941 г.
Граждане и гражданки Советского Союза!
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали па нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.
Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.
...Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины.
Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.
Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед Родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору.
Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу.
Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг пашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства.
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

Правда. 1941 г., 23 июня.

Это не провокация. Это – война! Началась мобилизация мужского населения. У некоторых были победные планы: разгромим фашистов, шапками их закидаем, восстанет рабочий класс Германии. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Пожилой народ, мудрые старики всегда считали, что война – это бедствие для народа. Первые дни войны сбили победоносное настроение у молодежи…

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ ПО РАДИО ПРЕДСЕДАТЕЛЯ
ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ, 
ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВНАРКОМА СССР И. В. СТАЛИНА

3 июля 1941 г.
Товарищи! Граждане!
Братья и сестры!
Бойцы нашей армии и флота!
К вам обращаюсь, друзья мои!
Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, — продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность.
...В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом — германским фашизмом. Наши войска героически сражаются с врагом, вооруженным до зубов танками и авиацией. Красная Армия и красный Флот, преодолевая многочисленные трудности, самоотверженно бьются за каждую пядь советской земли. В бой вступают главные силы Красной Армии, вооруженные тысячами танков и самолетов... Храбрость воинов Красной Армии — беспримерна. Наш отпор врагу крепнет и растет. Вместе с Красной Армией на защиту Родины подымается весь советский народ.
Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?
Прежде всего, необходимо, чтобы наши люди, советские люди, поняли всю глубину опасности, которая угрожает пашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных пародов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю работу на новый, военный лад, не знающий пощады к врагу.
Необходимо, далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин, создавший наше государство, говорил, что основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Красной Армии, нашего Красного Флота и всех народов Советского Союза.

Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.
Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь Советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.
Мы должны организовать всестороннюю помощь Красной Армии, обеспечить усиленное пополнение ее рядов, обеспечить ее снабжение всем необходимым, организовать быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненым.
Мы должны укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам этого дела всю свою работу, обеспечить усиленную работу всех предприятий, производить больше винтовок, пулеметов, орудий, патронов, снарядов, самолетов, организовать охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи, наладить местную противовоздушную оборону.
Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь в виду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешают делу обороны, не взирая на лица.
При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.
В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджогов лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.
Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего Отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу, против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании господина Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране, которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза, являются вполне понятными и показательными.
Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою Родину в нашей Отечественной войне с германским фашизмом.
В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.
Все наши силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!
Все силы народа – на разгром врага!
Вперед, за нашу победу!

Правда. 1941 г. 3 июля.


Немецкие войска очень быстро продвигались на Восток. Занимали города и поселки один за другим. Подошли к Москве, Сталинграду, взяли Киев, Одессу… Оккупировали большую территорию СССР: Украину, Белоруссию, Прибалтику. Потом, когда наши войска освобождали захваченную немцами территорию, Совинформбюро объявляло о каждом освобожденном поселке. Их было так много…
В первые дни войны был снят с должности, арестован, осужден и расстрелян командующий Особым Западным фронтом Герой Советского Союза генерал армии Павлов с группой генералов.
Организованно встретил нападение Германии ВМФ СССР! В этом величайшая заслуга наркома ВМФ СССР Н.Г. Кузнецова (но Г.К. Жуков ревностно относился к нему, выделяя адмирала Исакова). Об Исакове были разные мнения, а Н.Г. Кузнецов – был любимец флота.
К 1941 г. Николай Погорелец был руководителем района. В понедельник, 23 июня нужно докладывать наверх за неделю. Но что-то со связью случилось… Прервалась связь с Гордеевкой, с Ямным, с Черетовкой… Ведь распекать будут за плохую связь…Не знал Николай, что никто его в понедельник распекать не будет, что в воскресенье начнется война. И все эти порывы связи – действия немецких диверсантов, заброшенных в их район накануне.
21 июня, в субботу, было несколько пожаров, и что горело – он не знал. В обед, 22 июня, после выступления В.М. Молотова все уже знали, что это – война.
Николай Погорелец возглавил партизанский отряд. В лесах, в недоступных местах были оборудованы хранилища продуктов. Для проживания людей были вырыты землянки. Сначала немцы их село обошли стороной. Это позволило партизанам перенести в лагерь теплое белье, обувь, личные вещи… Хуже было с оружием и с патронами. Кое-какое оружие осталось от наших отступивших войск. Но этого было недостаточно. Были отставшие от своих частей вооруженные бойцы, которых после проверки принимали в свой отряд. Были и раненые бойцы с оружием. Этим было больше веры.
Из селян Погорелец выделял Василия Василенко, который был у него правой рукой: расторопный, грамотный, организованный. Помогал ему во всем брат жены (шурин) Егор Быков, который так и остался жить у него. Вся деревня называла Егора не Быковым, а Погорельцем. Это была большая ошибка командира партизанского отряда, которая обернулась трагедией для многих людей.


Глава десятая.
Брестская крепость. Семья Костицыных

С Эдуардом Александровичем Костицыным мы знакомы с 1953 г.: 4 года учились в одном классе ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Он одним из первых увидел начало войны в 4.00 22 июня 1941 г.
Вот что он мне рассказал:
– Отец, Костицын Александр Степанович, родился 9.07.1904 г.в Челябинской области, с. Могутовка. Служил в НКВД. В Иркутске познакомился с матерью Галиной Артемьевной Куцых. Женился на ней. У него была дочь от первого брака Нина. Его перевели в Москву на учебу. Потом – в Харьков. В 1939 г. назначен командиром отдельного батальона войск НКВД в Брестскую крепость.
Отец всегда был среди солдат. Они его звали «батя». Организовывал стрельбы из стрелкового оружия для жен военнослужащих. Все женщины были в него влюблены. Физически был очень сильным. Однажды мы шли с отцом, смотрим: бойцы выжимают 2-пудовую гирю. Отец снял с себя ремень, продел его через дужку, взял ремень в зубы и перебросил гирю через себя. Был случай, когда во время какого-то застолья он напился, и 5–6 человек не могли его удержать. С тех пор он ограничивал себя в выпивках. Но если что-то отмечали, то выпивал один стакан водки и больше не грамма.
Я бывал у отца на службе. Запомнился вращающийся стул у него в кабинете. Была лошадь Голубка и автомашина «эмка». Домой, он и я, ездили на лошадях верхом (моему другу было тогда 6–7 лет – авт.).
Граница – рядом. Смотрим: немцы идут. Вели себя грубо: задницы показывали и пр.
В апреле 1941 г. отец уехал в Москву сдавать госэкзамены в академии им. Фрунзе. Больше мы его не видели.
В 6.00 22 июня 1941 г. я увидел первого немца. Наша бабушка Агриппина Семеновна думала, что случилось землетрясение, а мама сразу поняла, что это война! Осколок снаряда залетел к нам в квартиру и впился в стену, где спала моя старшая сестра Нина.
Из квартиры немцы нас сразу же выселили, мы перебрались в подвал. Почему немцы не уничтожили нашу семью? Этот вопрос стоял и перед органами и, потом уже, передо мной: отец – работник НКВД, командир батальона, а потом – дивизии, генерал…
Дело в том, что в нашу семью был вхож еще до войны некий Миша, спортсмен. Он оказался агентом гестапо. Когда пришли немцы, он ушел в партизанский отряд. Он планировал отравить командира партизанского отряда. Когда он давал это задание женщине, то сестра Нина случайно слышала их разговор. Нина с братом мамы, Арсением Арсеньевичем, была уже в отряде. Мишу и женщину арестовали, как резидентов гестапо, и расстреляли.
Мать, ее брат, сестра были подпольщиками в Бресте, под немцами. Имели связь с партизанами. Меня тоже привлекали. В октябре 1942 г. пришел связной из партизанского отряда и передал:
– Немедленно собирайтесь. Ничего с собой не брать. Завтра вас арестуют.
Нас вывели в село Сварынь (Белоруссия). Это был центр партизанского отряда. Там же был госпиталь. В октябре 1942 г. налетели немецкие самолеты – село сожгли. Немцы активизировались против партизан. Командовал партизанским соединением Сикорский. Решили семьи эвакуировать. Было 33 семьи. Выделили 33 подводы. Дали двух проводников. Каждой женщине дали по гранате. Проинструктировали, как с гранатой обращаться. В ноябре 1943 г. начали переход. Шли 3 ночи. Днем скрывались в лесу. Перешли линию фронта в районе села Рофаловка Гомельской области. Оттуда – в г. Щорс (Украина). Все семьи доставили без потерь. Щорс уже освободили. Жили в доме, который разбомбили. Я знал там «шхеры» и увел нашу семью в подвал. Это был день, когда мы узнали о гибели отца…
После академии отца отправили в войска. Известие о нем мы получили в партизанском отряде. По радио передали: дивизия полковника Костицына брала Харьков. Харьковская операция была провалена. В харьковском доме, где раньше мы жили, отец подорвался на мине и его отправили в Москву. Лежал в госпитале до весны 1943 г. После госпиталя ему предложили службу в тыловых органах, но он просился на фронт и его назначили командиром 38-й стрелковой дивизии и послали под Курск в село Красное.
Я переписывался с сослуживцем отца. Он был особистом. По национальности – казах. Он писал мне: «С отцом прослужил долго. Он был активным генералом. Много досаждал немцам. Немецкие самолеты гонялись за его машиной. 23 июля 1943 г. отец собрал военный совет. Ему доложили, что на него идет охота, чтобы не собирал здесь совет. Он не послушался. Раз назначили совет, то будем проводить его здесь. Во время заседания был всего один выстрел из орудия. Прямое попадание. Погибли все. Похоронили Вашего отца в Новом Осколе Белгородской области. Вместе с начальником политотдела, в одной могиле. В г. Новый Оскол есть улица Генерала Костицына…»
Когда отец лежал в госпитале, в Москве, то к нему приходил офицер с Брестской крепости и рассказал, что всю семью Костицыных немцы расстреляли, что чуть ли ни сам он видел расстрел. В госпитале отец познакомился с Галиной Михайловной и женился на ней. Она родила дочь Александру, а та – Оксану. У обеих были фамилии Костицыны.
В ноябре 1943 г., когда семью вывезли на Большую Землю, мать сделала запрос. Ответили, что отец погиб и чтобы мать приехала со станции Щорс (Украина) в Москву для разбирательства. Был громкий судебный процесс. С ноября 1943 г. назначили пенсию. Галине – тоже. Она взяла свою девичью фамилию.
В Прохоровке есть музей боя. В нем хранится целый альбом фотографий нашей семьи. Я ездил туда со своей дочерью Натальей…

1955 г. Я заканчиваю 2-й курс ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Вместе со мной, в одном классе, учился Эдуард Костицын. Он был совестью класса. Капитан училищной хоккейной команды, чемпиона ТОФ. Когда мы после 1-го курса были на штурманской практике на УК «Тобол», Эдик сделал мне замечание. А именно: мы, курсанты, учились решать астрономические задачи «задним ходом». Моряки – штурмана меня поймут, а для непосвященных в это дело: из мореходных таблиц выбирали высоту солнца, какая должна быть в это время в этом месте, и записывали ее, как свою, как взятую с помощью секстана. Все наши курсанты так «решали». А преподаватель похвалил меня и даже 5-ку поставил. Эдик тогда мне сказал:
– Не нравится мне твоя пятерка!
В другой раз Эдик высказал неудовольствие по поводу песни, которую я написал на мотив «Аргентинского танго»:
Шагай, курсант, под барабан7 ,
Забор мерцает сквозь туман8 .
От строевых – туман в глазах9 ,
Возьми меня скорей, аллах!
Аллах, возьми! Я тебя молю!
Согласен жить у тебя хоть в аду!
Возьми скорей: здесь столько зла,
Ну, пожалей, молю тебя!
Теперь «ТОВВМА» уже не та:
Кругом здесь шум и суета.
Здесь шея правит головой,
Якунин думает ногой.
Якунин – Жан, старый солдат,
Под барабан нас ведет на парад.
Собачья жизнь, лишь нет цепей,
От звона стало б веселей!
За последнее двустишие мне стыдно до сих пор, хотя прошло уже более 50 лет. А песен и пародий на песни мы сочиняли много. Друг на друга шаржи сочиняли. На преподавателей – тоже. Больше всего доставалось замначальника училища по строевой части полковнику Якунину. Кстати, его сын Слава учился на 2 года младше нас.
Опять – Якунин! Сейчас он был бы незаменимым человеком. А тогда – своими придирками он нас раздражал. Однажды на строевых занятиях он начал кричать: – Выше ногу! Выше ногу!
И мы, первая шеренга, начали издевательски (по-другому не назовешь) высоко-высоко поднимать ноги. Особенно перестарался Володя Пирогов (впоследствии Владимир Павлович Пирогов был капитан-наставником Владивостокского порта). А тут Якунин:
– Стой!
Наша «коробка» (рота) остановилась. Он приказывает В. Пирогову выйти из строя. Скомандовал «Смирно!» и объявил ему благодарность.
– Служу Советскому Союзу! – ответил Володя. А мы думали, что накажет…
Я отвлекся. Так вот, Эдик Костицын и Коля Кудашкин (впоследствии капитан дальнего плавания, жил в г. Находка), оба иркутяне и влюбленные в свой город, начали мне «капать» на мозги:
– Куда сестра будет поступать?
Я отвечаю:
– Собирается во Владивосток, в пединститут, на физмат (теперешний ДВГУ).
– Что ты, Мишка, институтов много… А вот университет у нас – вот это да! Пусть поступает в Иркутский государственный университет!
– Да куда она поедет? Город незнакомый, остановиться негде, – слабо отбивался я. Но они меня «задавили» и я посоветовал сестре Нине ехать поступать в Иркутск, в университет.
– Пусть едет прямо к нам: мы у вокзала живем! – говорил Эдик. Мы были молодые, дружелюбные, пережившие годы войны. А Эдик – и оккупацию, и партизанщину, и переход линии фронта, и гибель отца.
И Нина поехала в Иркутск, и поступила в университет (школу она окончила с серебряной медалью).
В семье Костицыных оставались бабушка Агриппина Семеновна, мама Эдика Галина Артемьевна, 1914 года рождения, сестра Светлана, 1936 года рождения. Вот к ним и приехала моя сестра Нина. И приняли они ее, и разместили, и остались друзьями на всю жизнь.
Впоследствии и я познакомился с мамой Эдика: она приезжала во Владивосток. Была она и у моих родителей. И с ними подружилась. Галина Артемьевна – это святая женщина! Всю жизнь посвятила детям. Практически всю жизнь прожила одна, хотя вдовой осталась в 29 лет. Уже в пожилом возрасте сошлась с одиноким мужчиной, предварительно спросив совет у своей невестки Веры Васильевны.
– Давно надо было выйти замуж, – сказала та.
Маму Эдика знал весь наш класс: она частенько передавала сыну печенье, ватрушки собственного изготовления. Передавала много, так что доставалось всем, всему классу. Хорошая была мастерица. Своего мужа, который завел другую семью, не осуждала никогда.
Дочь отца Эдика от первого брака Нина была одинокой.
Света Костицына вышла замуж за друга Эдика, такого же заядлого хоккеиста, Толю Бурова. Света стала кандидатом наук.
Брат мамы Эдика, Артемий Артемьевич Куцых, был отчаянным партизаном, потом – бойцом Красной Армии. Дошел до Берлина. Награжден двумя орденами. В голодные послевоенные годы украл мешок крупы. Был осужден. Умер в тюрьме.
Дочь отца Эдика от брака с Галиной взяла фамилию отца. Ее дочь Оксана Семенова живет в Москве. Стала журналисткой.
У Эдуарда Александровича и у Веры Васильевны две дочери: Наташа и Анюта, которых автор знает с детства. Наташа – журналист, Анюта – преподаватель. В 2007 г. их родители отметили золотую свадьбу.


Глава одиннадцатая
За просчеты Сталина пострадали другие люди…
(Я хочу, чтобы эту главу прочитали командующие округами и флотами. - Авт.)

О командующем Западным фронтом Д.Г. Павлове я пишу подробно. Будут ссылки на высказывания людей, причастных к тем трагическим событиям, за которые было осуждено и расстреляно командование Западным фронтом.
Я не верю в то, что генерал армии Д.Г. Павлов был изменником и предателем Родины. Виновата та двойственная обстановка в стране накануне войны! Если бы фашистская Германия не напала на СССР 22.06.1941 г., а Д.Г. Павлов (или кто-либо другой) дал повод немцам к провокации, то результат был бы такой же!
За несколько часов до начала войны нарком ВМФ СССР Н.Г. Кузнецов был вызван к Сталину, который приказал ему директиву о переводе ВМФ в высшую степень боевой готовности отменить! «Хозяин был взбешен!» – писал секретарь Сталина Поскребышев. Как поступил после этого Н.Г. Кузнецов? Так больше не поступил никто! Ни Тимошенко, ни Жуков. Он вышел от Сталина и повторно дал телеграмму на флоты о переводе их в БГ № 1 (боевая тревога – авт.). ВМФ СССР встретил начало войны организованно: не погиб ни один корабль! Но это был Кузнецов! Любимец флота, к которому ревностно относился Г.К. Жуков. Которому не мог простить Л.И. Брежнев того, что он снял его с должности начальника политуправления ВМФ, сказав:
– Я такого адмирала не знаю! – (Правильно сказал. – Авт.).
Потом, объединившись, Н.С. Хрущев, Г.К. Жуков и Л.И. Брежнев сняли с должности и отправили в отставку Н.Г. Кузнецова за гибель линейного корабля «Новороссийск». Ему было даже отказано в звании «Участник Великой Отечественной войны». А бывший комфлот ЧФ, потом 1-й зам. главнокомандующего ВМФ С.Г. Горшков был назначен главкомом ВМФ (хотя причина гибели ЛК «Новороссийск» до сих пор не выяснена).
Чуть позже Н.С. Хрущев отправил в отставку Г.К. Жукова, который в свое время защитил Н.С. Хрущева, уже снятого и назначенного министром сельского хозяйства (в этой должности он был трое суток). Г.К. Жуков военными самолетами доставит в Москву на пленум членов ЦК, выступил на пленуме со словами:
– Я обращусь к армии, и армия поддержит Хрущева!
Пленум, обработанный Н.С. Хрущевым и его сторонниками, решение Президиума ЦК КПСС об отстранении Н.С. Хрущева не утвердил.
Л.И. Брежнев сместил с поста Н.С. Хрущева.
В 1962 г., во время Карибского кризиса, крейсер «Адмирал Лазарев», на котором в то время служил автор, по БГ № 1 ушел в океан, поближе к Кубе. На запрос командира корабля капитана 3 ранга Е.И. Волобуева о разрешении перевести снаряды в боевое положение получили уклончивый ответ 1-го заместителя командующего ТОФ вице-адмирала Г.К. Васильева:
– Читайте сообщение ТАСС!
Автор на себе прочувствовал – насколько серьезная была обстановка. И тогда, и сейчас некоторые люди боялись взять на себя всю полноту ответственности. А артбоезапас мы окончательно приготовили: для этого нужно было несколько тысяч снарядов специальными устройствами (клетями – авт.) поднять на верхнюю палубу, перевести их в боевое положение, а потом опустить в погреба. А для перевода снарядов в обычное состояние их нужно сдать в арсенал. Что мы по возвращении в базу (в Совгавань – авт.) и сделали.

Работая над своим романом «Война» Иван Стаднюк встречался и беседовал со многими руководителями того времени. В том числе с В.М. Молотовым. Вот как он описывает события того времени.

«В это время дверь в комнату приоткрылась, и кто-то поманил пальцем сидевшего с краю полковника. Тот вышел и вскоре возвратился несколько растерянный и побледневший.
– Товарищ генерал армии, – обратился он к Павлову, – вас просят зайти в соседнюю комнату.
– Кто просит? – недовольно спросил Павлов.
– Представители Наркомата обороны. Говорят, неотложное дело.
Павлов поднялся, расправил под ремнем гимнастерку, застегнул на воротнике верхнюю пуговицу и неторопливо вышел.
В соседней комнате его ждали трое – преклонного возраста генерал-лейтенант, в очках, с сединой в усах и на висках, и двое в полевой военной форме без знаков различия – моложавые, плечистые, чем-то похожие друг на друга. Эти двое стояли по краям стола, на котором белела небольшая плотная бумага – в четвертку писчего листа. Генерал же встретил Павлова стоя посреди комнаты, отдал ему честь и представился, назвав свою фамилию и управление Наркомата обороны, в котором он служит.
Сердце Павлова недобро ворохнулось, когда он всмотрелся в печальные глаза генерала и уловил в его облике неестественное напряжение.
– Дмитрий Григорьевич, – тихо, с деланным спокойствием сказал генерал, – я вас прошу подойти к столу и ознакомиться с этим документом… Нам приказано выполнить весьма неприятную миссию…
Павлов, пронзив коротким помутившимся взглядом генерала, шагнул к столу и тут услышал то, о чем смутно уже стал догадываться:
– Именем советской власти вы арестованы…
Резко взяв со стола белую бумажку, Павлов впился в нее ничего невидящими глазами. Продолговатая белая бумажка с зубчатыми следами обрыва на верхнем краю – «Ордер на арест»… Постановление об аресте утверждено народным комиссаром обороны СССР Маршалом Советского Союза Тимошенко. На левом уголке – санкция на арест заместителя Прокурора СССР Софонова. Все правильно, все по закону…
– Зачем все это? – подавленно, чужим голосом спросил Павлов, невыносимо страдая от чувства полной беспомощности, тяжести и неотвратимости навалившейся беды.
Павлову трудно было поверить, что все с ним происшедшее – это не видения мучительного, кошмарного сна, не жестокий горячечный бред. Вместе с тем где-то в глубине сердца, в потаенных уголках разума будто и раньше грезилось ему смутное ожидание пусть не столь трагического поворота своей судьбы, но все-таки чего-то неизбежно рокового.
Иногда, особенно по утрам, когда Павлов надевал гимнастерку и его взгляд схватывал в зеркале сверкающие ордена и Звезду Героя на груди, петлицы с пятью звездочками генерала армии на каждой и широкие золотые шевроны на рукавах, а услужливая мысль при этом напоминала, что он – командующий войсками крупнейшего округа, сердце его радостно вздрагивало от ощущения чего-то огромного и светлого, в груди делалось просторно и тепло… Но вдруг будто тень падала на сердце…
Родился Дмитрий Григорьевич Павлов в затерявшейся среди кологривских лесов деревне Вонюх. Рос там, как и все дети бедных крестьян, в трудах, жил мимолетными будничными радостями, сдал экстерном экзамены за четыре класса гимназии, а в 1914 г., семнадцатилетним, добровольно ушел на фронт. В июле 1916 г. в боях на Стоходе был ранен и захвачен немцами в плен.
Только в начале 1919 г. возвратился Дмитрий на родину. Вскоре Павлов стал бойцом Красной Армии и членом партии большевиков.
Дома диву давались, получая от Дмитрия из армии краткие, но восторженные письма, а иногда и фотоснимки, на которых красовался молодой кавалерийский командир – то на коне рядом с бронепоездом в степях под Перекопом, то с товарищами на улице освобожденного от беляков Проскурова или Тернополя. В начале же 1921 г. прислал снимок в форме курсанта Омской высшей военной школы Сибири. Это была последняя фотография Дмитрия без знаков различия на петлицах, потому что вскоре он стал помощником командира кавалерийского полка, а еще со временем – на Туркестанском фронте – уже командиром полка.
Шло время… Земляки прочно уверовали в восходящую звезду Дмитрия, сына Григория Павлова. С почтением выговаривали магические слова «военная академия», в которой учился их земляк. Дмитрий Павлов после окончания военной академии успешно командовал полком в боях на КВЖД, за что получил первый боевой орден. Затем на курсах при Военно-технической академии перековался на танкиста. А в 1936 г. вести о нем растаяли… Зато в далекой Испании, в упорных боях за Севилью и Мадрид, в рядах республиканской армии показывали чудеса храбрости танкисты под командованием «генерала де Пабло».
И вот финская война позади… Дмитрий Григорьевич Павлов назначен командующим Западным особым военным округом.
Все свои важнейшие решения, как и полагалось, согласовывал с Генштабом. И был деятелен, как никогда еще в жизни. Ничто так же не омрачало его отношений с коллегами по Военному совету, штабу, с политработниками… Так в чем же дело?
Павлов стал размышлять над тем, что и нарком с постоянной строгостью всегда внушает – держаться в приграничных районах осмотрительно, да и Сталин не раз напоминал, что немецкая военщина жаждет воспользоваться любым поводом для развязывания войны против СССР.
И при этом глубоко верил, что, если Москва предупреждает так строго, значит, ей виднее, значит, Генштаб и Наркомат иностранных дел хорошо знают военно-политическую ситуацию и не прозевают в случае чего… В угрозу войны ему не хотелось верить и потому, что войска округа к ней были далеко не готовы, а он как командующий еще не сделал многого из возможного, что сделал бы, если б верил, что война все-таки грянет.

…В землянку, где Павлова содержали под стражей, вошел незнакомый ему старший батальонный комиссар.
– Вы требовали встречи с наркомом обороны…
– Я и сейчас требую, – с напряженным спокойствием ответил Павлов.
– Нарком не может оставить командный пункт фронта. Я представляю руководство следственной части.
– Ни на чьи вопросы, пока я не побеседую с маршалом Тимошенко, отвечать не буду!
В это время дверь землянки распахнулась…
– Почему не будете отвечать?! – грозно спросил Мехлис, который, оказывается, слышал последнюю фразу Павлова.
– В чем меня обвиняют?
– В предательстве! – резко бросил страшное слово Мехлис.
– Но это же абсурд!
– Факты – вещь упрямая! – Мехлис враждебно смотрел в окаменевшее, бледное лицо Павлова, почему-то убежденный, что изрекает истину.
После ухода Мехлиса Павлов и старший батальонный комиссар несколько минут молчали…
– А вам что от меня надо?
– Я вам зачитаю формулировку обвинения, которое вам предъявят при официальном начале следствия. – И начал читать: – Такие-то и такие-то, «состоя в указанных должностях в начале военных действий фашистской Германии, проявили трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и боеприпасов противнику… Вследствие своей трусости, бездействия и паникерства нанесли серьезный ущерб Рабоче-Крестьянской Красной Армии, создали возможность прорыва фронта противником в одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные статьями…».
В землянке наступило тягостное молчание.
– Кому все это надо?
– Дмитрий Григорьевич, неужели не понимаете? Я вот говорил с ранеными, которые вырвались из-под Минска… Беседовал с командирами, прибывающими оттуда. Все ошеломлены! Сколько людей там осталось, сколько нашей техники уничтожено! Да, ходят разговоры и о предательстве… И конечно же, о виновности руководства.
– А если обстоятельства виноваты? – болезненно спросил Павлов.
– Но ведь их тоже создают люди…
– Ясно… – Павлов тяжко вздохнул, – я сейчас в двух лицах: жертва обстоятельств, которые создали немцы, и творец обстоятельств, в которые попали войска фронта… Зачем же тогда еще кого-то арестовывать? Все выполняли мои приказы! Но и я свои распоряжения не из пальца высасывал.
– Скажите, как могло случиться, что в предвидении войны зенитная артиллерия округа оказалась собранной на полигоне восточнее Минска? И не только зенитная… Почему и наземную артиллерию стянули в лагеря в район Минска, да еще с самым мизерным количеством снарядов – для учебных стрельб?.. Саперы тоже съехались на окружной сбор. А сколько стрелковых войск оказалось занятыми разного рода работами вне своих гарнизонов!.. Как все это объяснить?.. Или почему вы держали в районе Бреста, прямо на границе, так много войск?.. Это же ловушка!.. Почему именно в день начала войны в четвертой армии были назначены на Брестском полигоне показные учения с присутствием там всех командиров соединений и частей?
– Что касается учений на Брестском полигоне, то они были отменены вечером накануне войны, – сумрачно, с нарастающей подавленностью ответил Павлов, – а все иные полигонные и лагерные сборы проводились согласно плану боевой подготовки войск округа, который я отменить не имел права.
– Почему?
– План утвержден Генштабом.
– Но вы же видели, что пахнет порохом и кровью! Неужели не могли сообразить, что все боевые средства должны быть на своих местах?..
– Сейчас легко рассуждать!
– Да это же элементарно! Кто вам мешал хотя бы подтянуть войска к местам дислокации и донести об этом наркому?
– Я не имел сведений, что война действительно разразится!
– Вы сами обязаны были добывать эти сведения и докладывать их правительству. Незадолго до начала войны вы доложили товарищу Сталину, что лично выезжали на границу и никакого скопления немецких войск там не обнаружили, а слухи об этом назвали провокационными. Когда это было?
– Примерно в середине июня.
– Куда именно вы выезжали?
– В район Бреста.
– И были на пограничных наблюдательных пунктах?
– Нет, я доверился разведчикам третьей и четвертой армий.
– Вот копия вашего майского распоряжения… Здесь для каждой дивизии определены позиции, которые они должны занять в случае опасности, но только по сигналу боевой тревоги. Когда вы дали войскам округа такой сигнал?
– После того, как была расшифрована директива наркома обороны и начальника Генштаба.
– Но в ночь накануне начала войны нарком и начальник Генштаба предупреждали вас по ВЧ, что директива подписана и что надо действовать?
– Прямых указаний о боевом развертывании войск они по телефону не давали.
– Ну хорошо… Но могли же вы хотя бы приказать вывести гарнизоны из военных городков?
– Если бы я это сделал, а Гитлер не напал, мне бы снесли голову.
– Вы опасались за свою голову и потеряли тысячи, если не сотни тысяч голов красноармейцев и командиров!
– Если б знать все наперед! Этак мы должны были бы уже с десяток раз покидать военные городки.
– …если б нарком по телефону прямо приказал вам действовать по боевой тревоге… Действовали бы?
– А если бы потом немцы не напали?.. И не поступила директива?.. Кто бы из нас ходил в провокаторах?
– Я поначалу очень сомневался в вашей виновности… А сейчас убедился: вы как военачальник виноваты…
И снова потекли вопросы… Формулировались они таким образом, что уже в самой их постановке просматривались ответы, которые потребуются следствию…
Павлов по этим вопросам чувствовал, что судьба его предрешена, понимал, что и старший батальонный комиссар знает, чем все кончится.
И ему пришлось, глядя правде в глаза, признать, что в преддверии войны он как командующий округом не сделал многого из того, что обязан был сделать.
Приговор суда был беспощаден…». [Стаднюк И. Война: роман. М.: Военное изд-во Министерства обороны СССР, 1974]


Глава двенадцатая.
Сибирь. Сыромятниковы

Сыромятниковы были коренными уральцами. Пришли в Сибирь из-под Рязани еще с Петровских времен. Дед Максим Сыромятников жил в деревне Трошки Галановского сельсовета Удмуртской АССР. Раньше был Каракулинский район. Дед был участником Первой мировой войны, фельдфебель с многолетним сроком службы. По ранению списали со службы. Ни к белым, ни к красным не пристал. Был хозяйственным. По деревенским понятиям – при деньгах. Выбрал жену – Варвару Новокрещенову, что впрямую указывает на смешение кровей: русских и удмуртов. Варвара с детских лет была в прислугах в г. Баку. Чистоплотная, ладная, чистая с лица. Поэтому дед и выбрал ее. У них было шесть детей: три сына и три дочери.
Сын Петр погиб в эшелоне под бомбежкой на подъезде к Ленинграду. Константин, 1923 года рождения. О нем будет отдельный разговор. Николай, 1926 года рождения, в 1943 г. был призван в армию. 7 лет отслужил солдатом. Был награжден двумя медалями: «За победу над Японией» и «За освобождение Кореи». В 1950 г. уволился в запас, работал водителем. Будучи на целине, утонул в 1962 г.
До коллективизации дед Максим имел крепкое хозяйство. Вся семья работала от зари до зари. Работников не держали. Дед был мастеровой. Имел мельницу. Их раскулачили. Деда и Петра посадили в тюрьму. Бабка с дочками перешла к дальним родственникам. Всех детей взять не могла: боялась, что 7 человек они не примут. Поэтому Костя и Николай были оставлены в деревне на пригляд каких-то стариков. Костя ходил по деревням – побирался. Так и кормились с братом Николаем, отцом будущего подполковника Юрия Николаевича Сыромятникова.
После статьи Сталина «Головокружение от успехов» тех, на кого не было компромата, как на противников колхозного строя, выпускали из тюрем. К этому времени избу Сыромятниковых сделали сельсоветом. Бабка Варвара оббивала пороги тюрьмы, спасала мужа и сына. И ей их отдали. Сына Петра из тюрьмы она несла на руках: идти сам не мог, больной и оголодавший.
Пришли домой. Бабка требовала дом, но поселили в их же баню. Все собрались. К началу войны стали на ноги. Петра женили, отделили. Построили дом себе и сыну. Ожидая, что Константин подходит к возрасту, начали по бревнышку запасать лес для него. Потом этот сруб конфискуют. А в самом первом их доме – до сих пор сельсовет.
У Сыромятниковых в Сибири, в Удмуртии была большая родня. В селе Галаново жили Галановы, Коровины, Ганцевы, Лихачевы, Русолевы, Вьюшкины, Чернышевы, Ласковы, Кокоулины, Ошнуровы, Быдановы, Синицыны, Пономаревы, Дулаевы, Логиновы, Сметанины, Мосуновы, Олейниковы, Машковы, Бобылевы. В деревне Боярка: Шайдуровы, Кузьмины, Антипины, Аристовы. В деревне Кухтино: Мерзляковы, Глуховы. В деревне Тауны: Базуевы, Новокрещеновы, Порубовы, Макаровы, Шумковы, Чухланцевы. В деревне Ветиянка: Гоуторины, Сухих, Шумковы, Лагуновы. В деревне Трошки: Сыромятниковы, Проскуряковы, Сомовы, Кожевниковы, Мерзляковы, Новиковы.
В 1943 г. Константина Максимовича Сыромятникова призвали в армию. Сначала были курсы, а потом – на фронт. Когда родные разыскивали его следы, то получали ответы в которых его называли то ефрейтором, то капитаном, на фото – погоны похожи на майорские… Был награжден:
 – медалью «За отвагу», № 911811, пр. 120 отбр № 06 от 21.4.1944 г.,
– медалью «За отвагу», № 976419, пр.120 отбр № 015 от 14.7.1944 г.,
– орденом Славы 3-й степени № 70095, пр. 45 ск № 056 от 8.8.1944 г.
В наградном представлении числится: стрелок-пулеметчик взвода разведки роты управления 120-й отд. танковой бригады. В представлении сказано: «С 1 по 3 августа 1944 г., несмотря на сильный огонь противника, быстро обнаруживал огневые точки противника и уничтожил 2 автоматчика и 3 снайпера противника».
После войны Константин прислал домой одну посылку (единственную!). В ней была трофейная шинель (потом из нее сшили племяннику Юре пальто) и кофта, из которой сшили пеленки, чтобы было в чем в больницу снести младенца. А ведь мог, как разведчик, послать несколько посылок. То есть он был не хапуга. А предатель Иван Быков скажет, что его подозревают в воровстве… Это будет главной причиной, которая приведет к ужасной трагедии.
Группа разведчиков 120-го танкового полка (бывшая 120-я танковая бригада), находясь в самовольной отлучке в г. Хаммерштейн (ГДР), посетила ресторан, где привела себя в нетрезвое состояние. В составе группы был рядовой и сержантский состав. Но это же были разведчики: обмундирование у них было из материала для офицерского состава, а погоны прикрепить они могли любые. Сапоги – хромовые. На груди – ордена и медали. Почти у каждого – ранения. Кто же их не пустит в ресторан?
Первоначальная версия этого ЧП: разведчики не поделили немецких барышень, которые были в ресторане. А последующие разбирательства (этим занимался племянник Константина подполковник Юрий Николаевич Сыромятников со своего взросления до настоящего времени) показали, что там была замешана иностранная разведка. В одной архивной справке от 11.07.2005 г. говорится: «За убийство 2-х человек в нетрезвом состоянии», в другой архивной справки от 26.06.2006 г. говорится: «Находясь в самовольной отлучке совершил убийство и ограбление».
Сыромятников К.М. был осужден военным трибуналом 43-й армии от 30.05.1946 г. (за убийство 2-х человек в нетрезвом состоянии). Приговор приведен в исполнение 13.06.1946 г. в 17.00. Труп захоронен на месте расстрела в 2 км юго-восточнее г. Хаммерштейна, в настоящее время г. Чарне (Польша). Командовал 43-й армией генерал-лейтенант А.П. Белобородов (май 1944 – май 1946 гг.), который справедливо утвердил приговор военного трибунала.
В 2007 г. подполковнику запаса Ю.Н. Сыромятникову по поручению командования флота пришлось готовить ответ капитану 1 ранга в отставке Николаю Афанасьевичу Свердлову, который является племянником дважды Героя Советского Союза генерала армии Афанасия Павлентьевича Белобородова. Тесен мир!
А Иван Быков вышел сухим и из этой ситуации.


Глава тринадцатая.
Ухищрения фашистов и их пособников

На оккупированной территории немцы применяли и такие методы.
«После захвата немцами Орловской области жители местечка Локоть Брасовского района Константин Воскобойников и Бронислав Каминский стали активно помогать немецким оккупационным властям.
Воскобойников (он же Лошаков, он же инженер Земля) родился в 1895 г. До революции окончил юридический факультет Московского университета, служил в царской армии. В 1921 г. участвовал в антисоветском повстанческом движении на Волге. После Гражданской войны он изменил фамилию и окончил электропромышленный факультет московского института. В 30-е годы был репрессирован, отбыл ссылку, устроился на работу преподавателем Локотского лесного техникума.
Бронислав Каминский родился в 1899 г., был сыном поляка и немки. В 20-е годы учился в Петрограде, где изучал химию и получил диплом инженера. В 1935 г. был арестован за связь «с польской и немецкой разведкой» и сидел в Москве в Бутырской тюрьме. Вскоре он был осужден на 10 лет, однако позднее его дело было пересмотрено, и Каминский был выслан в Нижний Тагил, откуда перебрался в Локоть, где работал инженером спиртзавода.
17 октября 1941 г. германское командование назначило Воскобойникова бургомистром Локотской волостной управы. Его заместителем стал Каминский. Именно здесь, в Локте немцы решили провести беспрецедентный эксперимент – создать самоуправляющийся русский район с «мягким», практически незаметным режимом. Этому эксперименту покровительствовал министр по делам оккупированных областей на Востоке – Альфред Розенберг, а руководило им непосредственно командование немецкой 2-й танковой армии во главе с генерал-полковником Рудольфом Шмидтом.
В Локте немцы оставили только небольшой гарнизон и несколько офицеров для связи, а сами ушли на восток.
Прежде всего, в районе были ликвидированы колхозы, их имущество и инвентарь розданы крестьянам. При этом каждая семья получила земельный надел. Крестьяне были обложены налогами меньшими, чем при советской власти. От налогов освобождались инвалиды, престарелые, люди, не имевшие скота или огорода, а также получающие зарплату меньше 250 рублей в месяц. В поселке появились органы самоуправления, суды, учреждения здравоохранения, образования и культуры, начала выходить газета «Голос народа». 19 июня 1942 г. территория Локотской волостной управы была расширена. Был создан Особый Локотский округ в составе 8 районов: 6 – Орловской области (Брасовского, Комаричского, Севского, Навлинского, Суземского, Михайловского) и 2 районов Курской области: (Дмитровск-Орловский и Дмитриев-Львовский). Была также введена своя символика – Георгий Победоносец на бело-сине-красном триколоре.
Программа локотских предателей состояла из 12 пунктов, в том числе и пункта, призывающего к беспощадному уничтожению евреев и бывших комиссаров. Провозглашалась свобода частного предпринимательства. При этом в собственности государства сохранялись леса, недра, железные дороги и крупные предприятия. Крестьянам была обещана передача пахотной земли в вечное пользование с правом аренды и обмена, но без права продажи, приусадебный участок с правом наследования и обмена. Была провозглашена амнистия всех комсомольцев и рядовых членов партии, а также и других коммунистов, которые будут с оружием в руках бороться против «сталинского режима».
В Москве довольно быстро поняли, какую свинью советской власти подложило гитлеровское командование в лице Локотского округа. Поэтому было принято решение бросить против округа лучшие силы. В ночь на 8 января 1942 г. несколько партизанских спецгрупп на 120 подводах с разных концов ворвались в Локоть во время проведения учредительного собрания партии Воскобойникова и Каминского. 54 полицая были убиты, а обер-бургомистр Воскобойников смертельно ранен. Вскоре он умер на операционном столе, не дождавшись присланных из Орла врачей.
Следующим обер-бургомистром Локотского района был назначен Каминский, сосредоточивший, таким образом, в своих руках всю полноту гражданской и военной власти в округе. Неоднократно советские чекисты пытались уничтожить Каминского, однако каждый раз ему удавалось ускользнуть от возмездия.
После того, как Красная Армия освободила территорию Локотского округа, РОНА была передислоцирована в Белоруссию, а оттуда в Польшу. Один из ее полков активно участвовал в подавлении Варшавского восстания, проявив при этом невиданную жестокость и мародерство. Вскоре после этого сам Каминский был расстрелян немцами, которые не могли больше терпеть разлагающего влияния мародерства его подчиненных». [Колпакиди А.И., Прохоров Д.П. КГБ: спецоперации советской разведки. М.: АСТ, 2000. С. 333–338].


Глава четырнадцатая.
Брянщина.
Владимир Николаевич Бурменский

Он жил во Владивостоке. Был студентом 1-го курса ДВПИ, когда его в начале войны призвали в армию. Служил в десантном батальоне начальником радиостанции. Был сержантом, хотя эта должность офицерская. Всегда находился при командире батальона. Со своим помощником ходил в связке: связанные цепочкой. Их батальон забрасывался в тыл врага, на оккупированную территорию.
– Был случай, – рассказывал Владимир Николаевич, – находясь в тылу врага, мы получили приказание перекопать дорогу. Вырыть противотанковый ров. Справа и слева – белорусские болота. По ним немецкие танки не пройдут. Начали копать. Вдруг смотрим: с нашей стороны в сторону немцев подъезжает легковая автомашина «опель». В ней – командующий партизанским соединением В.Е. Чернышев. Наши солдаты уже вырыли канаву, поэтому взяли «опель» на руки и перенесли его через канаву. Чернышев сел в машину и поехал дальше, в тыл к немцам. Держался спокойно. Партизаны чувствовали себя хозяевами.
В бригаде были карты 1938 г., а у немцев – 1940 г. Наши командиры пользовались немецкими картами, снимали с них копии. Меня и еще одного бойца даже откомандировывали в штаб снимать копии. Был случай, когда начальника оперативного отдела бригады и машинистку расстреляли: копировальная бумага оказалась у немцев (а там был какой-то план).
После Победы над Германией я был отпущен в отпуск, во Владивосток. А тут война с Японией. Прибыл в комендатуру, прикрепили меня к пограничникам. А тут через 3 недели война окончилась. Тогда мне предложили поехать на учебу в системе НКВД, но я отказался и вернулся в ДВПИ, который и окончил. Много лет был проректором ДВПИ и ВГУЭС по учебной и научной работе. С Василием Ефимовичем Чернышевым встречался во Владивостоке, когда он был 1-м секретарем Приморского краевого комитета КПСС в 1959–1969 гг.
Одно из главных заданий изменнику Родины Ивану Быкову было осуществление терактов на командиров партизанских отрядов и соединений. Немцы называли: В.Е. Чернышева, С.А. Ковпака, П.П. Вершигору, С.В. Руднева, Т.А. Строкача, Сикорского и др. Что это были за люди?
Чернышев Василий Ефимович. 26.8(7.9)1908 г. (с. Красное Орловской губ.) – 12.11.1969 (Москва). Родился в семье рабочего. В Сов. армии с 1926 г. В 1927 окончил Орловское воен.-пех. уч-ще, в 1930 – Брянский коммунистический ун-т, был на парт. работе. Уч. Вел. Отеч. войны с 1941 г. Секретарь Барановичского обкома КП Белоруссии, с 1942 уполномоченный КП Белоруссии по организации партиз. движения в области, с 1943 секретарь подпольного обкома партии и ком-р партизанского соединения. 1 янв.1944 за успешное руководство партиз. борьбой, личное мужество и отвагу ген.-майору Чернышеву присвоено звание Героя Сов. Союза. С 1944 1-й секретарь Брестского, затем Минского обкомов партии, в 1950 секретарь ЦК КП Белоруссии. В 1951–1959 1-й секретарь Калининградского обкома. В 1959–1969 – 1-й секретарь Прим. крайкома партии. По инициативе Ч. в Приморье развернулось строительство многих промышленных объектов, вошли в строй Инструментальный завод и «Радиозавод», открылись ин-т искусств, ин-т торговли, Технологический ин-т, мн. техникумы.               В 60-е годы началось строительство «Большого Влад-ка», электрификация ДВЖД.
 С 1969 зам. пред. к-та парт. контроля при ЦК КПСС. Нагр. 6 орд. Ленина, орд. Суворова 1-й ст., Трудового Кр. Знамени, Кр. Звезды, медалями. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Его именем названы улица и техникум легкой пром-ти в Барановичах, плавучая рыбообрабатывающая база на Д. Востоке. [Краткий энциклопедический справочник. Владивосток, 1997].
Я не знаю ни одного человека, кто бы плохо отзывался о В.Е. Чернышеве. Сосед моих родителей по с. Суражевка Приморского края Антон Герасимович Макашов служил в охране Чернышова на Западе. Он рассказывал отдельные штрихи биографии Василия Ефимовича, которые не афишировались. Так он говорил, что после войны его два сына подорвались и погибли при взрыве снаряда. Тогда у него случился 1-й инфаркт. После этого он был переведен в Калининград. Там у него умерла жена (рак). Его перевели в Приморье, где он был избран 1-м секретарем Приморского крайкома КПСС.
Мой одноклассник по школе Виталий Никандрович Рудица, будучи студентом ДВПИ, обращался к В.Е. Чернышеву по поводу лечения в больнице. Там была очередь.
– Ну, попозже ляжешь… – сказал Василий Ефимович.
– Я бы так и сделал, но мне нужно в это время идти на сборы, – ответил Виталий.
– Военные сборы? – уточнил Чернышев. – Госпитализировать его!
После увольнения в запас автор работал на ПСРЗ (Первомайский судоремонтный завод), на плавсредствах. Крановщик плавкрана «Блейхерт» П.П. Прохоров с благодарностью вспоминал В.Е. Чернышева:
«Записался я на прием к нему, и он меня принял. Я просил его помочь мне получить квартиру.
– Я слышу по говору, что вы с Белоруссии?
– Так точно!
– А как оказались здесь?
– Служил срочную службу в Китае. После увольнения в запас остался в Приморье. Женился.
– Что, понравилось в Приморье?
– Так точно!
И он приказал выделить мне квартиру».
Такая же почти история была у молодой семьи по фамилии Черные. Я вместе с ними летел в самолете. Запомнил фамилию, потому что у нее (у Черной) были белые-белые волосы. Они обратились к Чернышеву, как молодые специалисты, прибывшие в ТИНРО, – и получили квартиру. Конечно, Василий Ефимович – не бог, но тогда шло строительство Большого Владивостока, и, видимо, у него был резерв.
Василий Ефимович до последнего дня жизни пользовался уважением и в Белоруссии, и в Брянской области, где он руководил партизанским движением. Бывший директор магазина «Зеленые кирпичики» до этой должности работал в системе продовольственного обеспечения края. Он говорил:
– Год был неурожайный на овощи. Василий Ефимович послал меня на Брянщину за картофелем. При мне позвонил туда по телефону. В выражениях не стеснялся. Я туда приехал, а там отборная картошка уже грузится в вагоны. Мы тогда подали ее на плавбазы.

Ковпак Сидор Артемьевич (1887–1967),один из организаторов партиз. борьбы на Украине в годы Вел. Отеч. войны, дважды Герой Сов. Союза (1942, 1944), ген.-майор (1943), чл. КПСС с 1919. Участ. Гражд. войны. С 1937 пред. Путивльского горисполкома. В Вел. Отеч. войну к-р партиз. отряда, затем соед. партиз. отрядов Сумской обл. Возглавил 5 рейдов по фашис. тылам (св.10 тыс. км). После войны зам. пред. Президиума и чл. Президиума Верх. Совета УССР. Деп. Верх. Совета СССР 2–7-го созывов.

Руднев Семен Васильевич (1899–1943),один из организаторов партиз. борьбы на Украине в годы Вел. Отеч. войны, ген.-майор (1943), Герой Сов. Союза (1944, посм.), чл. КПСС с 1917. В Сов. арм. с 1918. Оконч. Военно-полит. академию (1929). Участник штурма Зимнего дворца и Гражд. войны. С 1929 комиссар полка, нач. политотд. укрепрайона. С 1940 пред. Путивльского районного совета Осоавиахим. В Вел. Отеч. войну ком-р партиз. отрядов Сумской обл., комиссар партиз. соед. С.А. Ковпака. Погиб в бою.

Рассказ внучатого племянника С.А. Ковпака Анатолия Ивановича Тертышного:
«Моя бабушка – родная сестра С.А. Ковпака. Звали ее Наталья Артемьевна, а ее мужа – Никита. Если Сидор Артемьевич был одинокий, то у бабушки было 16 детей: 9 сыновей и 7 дочерей. 9 детей умерли в голодовку,4 – погибли в Гражданскую войну, 3-х – расстреляли немцы. Никита Тертышный был патриот – за колхоз, за советскую власть. Прошел всю войну с С.А. Ковпаком, а потом – на ДВК в войне с Японией.
С.В. Руднев был назначен комиссаром строительства отдельного дивизиона 305-мм орудий (впоследствии Ворошиловская батарея). В 1933 г. Гамарник с помощью Ворошилова привез на о. Русский из Германии цейсовское оборудование для стрельбы из закрытой позиции. Было письмо Ворошилову с просьбой именоваться Ворошиловской батареей. Потом С.В. Руднева вызвали в Москву, оттуда он не вернулся. Был назначен в г. Путивль. Погиб от шальной пули. Умер на руках у Ковпака. Похоронен в Брянском лесу, дер. или пос. Староверовка».
Семья С.В. Руднева (жена и двое детей) после войны прибыли в г. Спасск-Дальний, жили на квартире у Тертышных. Василий Никитович Тертышный – отец Леши (товарищ автора, с которым мы учились в СШ № 5 г. Спасска-Дальнего). Потом Рудневым дали квартиру в пос. Лососина Хабаровского края.

Вершигора Петр Петрович (1905–1963), активный участник партиз. борьбы в годы Вел. Отеч. войны, писатель, ген.-майор (1944), Герой Сов. Союза (1944), чл. КПСС с 1943. В Сов. арм. с 1925–27 и с 1941. Оконч. ВГИК (1938). В годы Вел. Отеч. войны ком-р взвода, роты, бат-на, с 1942 –зам. ком-ра партиз. соед. по разведке, с дек. 1943 ком-р 1-й Укр. див., участник 5 рейдов по тылам врага. В 1947–54 преподаватель воен. акад. Генштаба, в 1954–55 зав. воен. отд. жур. «Знамя». Произв. «Люди с чистой совестью» (1946) и др. Гос пр. СССР (1947).


Глава пятнадцатая.
Брянщина. Зверства Быкова-отца

Когда немцы захватили их село, то через некоторое время там появились Иван-отец и Иван-сын Быковы. Отца немцы назначили старостой села, а сын стал полицаем.
– Староста! Подай мне список, у кого родственники в партизанах, – потребовал представитель немецкого командования.
И тот составил список, в который включил всех ненавистных ему людей, тех, кто его раскулачивал, кто его притеснял, с кем он ругался или был в ссоре.
– Отольются вам мои слезы, – просматривая списки, говорил он, – Погорелец Николай… Он хоть и гад, но муж дочери Лены, зять… пусть пока живет. Кравцов Петр, найти бы его. Как он меня на чердаке держал на мушке нагана. Уехал куда-то на Восток, а то бы я заставил его плясать под дулом моего нагана. Но у него здесь теща – Василенко Устинья, вот ее семью я и запишу.
Потом по этой записи был убит внук Устиньи. За связь с партизанами.
– Староста! Почему нет в списках Погорельца? – уточнял немец.
– Господин комендант! Погорелец Николай работает на нас… – Немец недоверчиво смотрел на старосту. – Попрошу вас зайти в дом… разговор должен быть без свидетелей, – и, когда они вошли в дом, староста передал немцу листок копировальной бумаги, на котором четко был отпечатан план совместных боевых действий партизанского отряда и десантной бригады.
– Гут! Гут! – сказал немец. – Очень хорошо! Мы это передадим вышестоящему командованию.
Староста зверствовал. По селу пошли аресты, расстрелы. Население угоняли в Германию. Жил староста в бывшем своем доме. Туда же поселил немецкого офицера с отделением охраны. Рядом разместил взвод охраны.
Встреча братьев Быковых произошла на Брянщине.
– Иван! Ты как здесь оказался? – с удивлением спросил Егор, увидев своего брата-близнеца.
– Был призван в армию. В Красную. За эту страну, за этот советский строй я воевать не буду. А нас сразу бросили на передовую. Не у всех даже винтовки были. Бойца убьют, и товарищ его берет винтовку. Я выбрал удобный момент и сбежал сюда, в родные места.
– Отцу передай, что есть решение руководства отряда – его убрать. Пусть бережется. Возьми вот этот документ и передай его отцу. – Вот так и попал план совместных действий партизан и десантной бригады к старосте Быкову.
Немецкое командование было довольно тем, что у них на руках оказался этот план. Они провели ряд контрмер, и у партизан успеха не было.
Сына старосты, Ивана Быкова, немцы отобрали на учебу в подразделение, где готовили диверсантов-разведчиков. Перед тем, как зачислить его в подразделение диверсантов, с ним была проведена тщательная беседа. Чувствовалось, что к этой беседе немцы готовились тщательно: они имели биографические данные всех кандидатов в диверсанты. Особенно лояльно обходились с теми, у кого были судимые родственники или раскулаченные. Спрашивали и про других их товарищей: какие у них настроения. Есть ли среди них евреи, коммунисты или комсомольцы… Нет ли изменческих настроений. Не готовится ли кто-либо, после засылки в тыл, сдаться органам советской власти.
Однажды Быков случайно подслушал разговор двух курсантов, которые обсуждали план перехода к красным сразу же, как только их переправят за линию фронта… В тот же день он доложил об этом руководству школы, и к вечеру оба эти курсанта навсегда исчезли из школы.
– Молодец! – сказал командир подразделения. Иван почувствовал, что отношение к нему со стороны немцев улучшилось.
Курсантов переодели в немецкое обмундирование, чуть-чуть отличавшееся от того, какое носили немецкие солдаты. Всех их сфотографировали, опять же, в немецкой форме одежды.
После первой же засылки в советский тыл Иван Быков доставил немецкому командованию ценную информацию. Кроме всего прочего, брат Егор снабдил его документами и немецкими (от попавших в плен к партизанам немцев), и советскими, доставшимися ему разными путями. После похода в тыл советских войск Ивану стало больше доверия. А первоначально он был полицаем в своей деревне. Когда угоняли советских граждан для работ в Германию, в основном, молодежь, то Ивана немцы взяли с собой, для охраны. Им нужен был свой человек: из семьи судимых, у кого руки были в крови советских людей. И охранять будет, и информировать будет, что впоследствии и случилось.
Быков-отец обращался к немецкому командованию, чтобы не брали его сына:
– Он мне здесь нужен.
– И нам нужен… он еще вернется сюда, – был ответ.
В лагере, куда они доставили угнанных на работу советских людей, Иван начал присматриваться к женщинам. Приглянулась ему одна молодая женщина по фамилии Бабушкина. Пользуясь своей относительной свободой и некоторой поблажкой со стороны немцев, он начал с ней встречаться. Вечером, когда все узники были закрыты в бараках, он уводил ее к себе в каморку. Она охотно шла к нему: он ее подкармливал. На тяжелые работы ее не посылали, так как знали, что она «своя». Почти у всех охранников были женщины из лагеря для интимных встреч. Не говоря уже про немцев. Те женщины, которые путались с немцами, были на привилегированном положении. Да и как их судить? Не пойдет, заупрямится – тут же отправят туда, откуда не возвращаются.
Потом он пристроил Валентину Бабушкину в хозяйственный отдел, где она стирала, убирала за немцами, мыла полы… К Ивану она быстро привыкла. От него исходил такой мужской запах, от которого ее бросало в дрожь. С ней случилась странная вещь: оставаясь с ним наедине, она испытала оргазм… без полового акта. Потом, когда его отобрали для учебы в школе диверсантов, и ради маскировки он появился в парике, с усами, бородой и в очках, она также узнала его по запаху…
Иван чувствовал, что его скоро забросят в тыл советских войск. Через своего знакомого немца он добился перевода Валентины Бабушкиной в продовольственную часть, в столовую командного состава. Иначе немцы ликвидировали бы ее: она знала его, одного из курсантов-диверсантов, на которого немцы возлагали большие надежды…
Была война. Свидетелей тех событий уже не осталось. Автор извиняется перед читателями за то, что в этой повести нет стройного ряда событий. В архивах про простых смертных почти ничего нет. Так, подполковник Ю.Н. Сыромятников сведения о своем дяде разыскивал много лет: со своего взросления до настоящего времени…


Глава шестнадцатая.
Шпионская работа Быковых

Иван Быков несколько раз забрасывался в советский тыл. Чаще всего – в свои родные места. Он совершал там диверсионные акты, убийства – по заданию немецкого командования, резал линии связи, осуществлял поджоги.
Немцы ценили его как агента: он выполнял все их задания, доставлял им документы и другие ценные сведения. Но у партизан активизировалась своя контрразведка. Появилось мнение, что Егор Быков играет двойственную роль: и нашим, и вашим… После пропажи плана совместных действий Егор почувствовал, что за ним установили слежку и он доложил об этом при очередной встрече Ивану:
– Чувствую, что за мной следят в отряде… не доверяют.
– Тебе нужно уходить. Готовься. Пойдешь со мной. К немцам.
– А как отец?
– Ему тоже нужно уходить. Нам здесь не жить. Нам не простят.
В одну из своих очередных ходок Иван забрал Егора с собой, к немцам. Пришли они не с пустыми руками, а с ценными сведениями.
Когда Погорельцу доложили об исчезновении Егора, то он принял решение о проведении вылазки в свое село. Захватить старосту, отца Быковых, а через него выйти на сыновей. Эту операцию он возглавил сам.
Ночью партизаны подожгли сараи вблизи дома, в котором жили немецкие солдаты. Возле дома старосты устроили засаду. И когда староста побежал к месту пожара, то был схвачен партизанами. А когда начал отчаянно сопротивляться, то так был оглушен чем-то по голове, что потерял сознание. Пока он приходил в себя, его волокли по болотистым тропинкам. В лагере старосту поместили в охраняемой землянке. Допрашивал его начальник контрразведки. Вывод был один – расстрелять!
«Именем Союза Советских Социалистических Республик, – зачитал решение комиссар отряда, – изменника Родины, старосту Быкова Ивана Ивановича приговорить к высшей мере наказания, к расстрелу. Приговор привести в исполнение». Старосту отвели от лагеря и расстреляли. Пощады он не просил, а всем своим видом выражал злобную ненависть к партизанам. Здесь же его и закопали в какой-то яме.
Начальник штаба, комиссар и начальник разведки обсудили между собой события последних дней.
– Как быть с командиром? Тестя расстреляли. Один шурин (Егор – авт.) в бегах, другой – полицай.
– Пожалуй, пропажа документов – их дело.
– Это уж несомненно.
– Ну, что будем докладывать командующему?..
– Я верю Погорельцу, как самому себе, но мы обязаны об этом доложить.
На следующий день немцы организовали облаву на партизан. Они хотели отомстить за вчерашний пожар, за кражу старосты, да и получили приказ активизировать борьбу с партизанами.
Командир отряда Погорелец активно участвовал в этом бою с немцами. Бросался на самые опасные участки…
– Ты смотри, – говорил начальник разведки отряда, – он ведь смерть ищет!
– Похоже, – сказал комиссар, – да, ему не позавидуешь.
Так оно и случилось. В этом бою командир партизанского отряда Николай Погорелец был смертельно ранен… Он был еще жив, когда сверху поступило приказание: от командования отрядом его отстранить!
Ивана и Егора Быковых немцы использовали парой. Засылали их в советский тыл одновременно. Иван уже прошел учебу в школе диверсантов, а Егора они быстро поднатаскали.
– Хорошая может быть игра: их друг от друга не отличишь. Надо подумать варианты их использования.
В этот раз их забросили в район Белоруссии. У Ивана были документы рядового Красной Армии. Все соответствовало действительности: номер части, место действий, фамилии командиров. Кроме одного – он был дезертиром и предателем. Но об этом же в документах не говорилось, а сам он мог наврать, что угодно. На случай встречи с частями Красной Армии немцы дали ему инструктаж: выхожу из окружения к своим. Егор был снабжен документами, как сын командира партизанского отряда Погорельца. И несколько раз это выручало его: фамилию Погорельца местные жители знали. А приметы Погорельца Егору сочинять не нужно было.
Однажды был случай, когда они добирались из тыла к линии фронта в воинском эшелоне. У работников СМЕРШа вызвало подозрение: не агент ли этот боец (а они задержали Егора). Все приметы сходились, что это предатель Иван Быков. Когда провели телесный осмотр, то наколки «Спасите меня от друзей…» на плече у задержанного не оказалось. И Егора отпустили.


Глава семнадцатая.
После войны

Немцы отступали. Иван и Егор Быковы ушли с ними. После войны осели в Германии. Но иностранная разведка следила за ними. Они были занесены в картотеку непримиримых врагов советской власти. В их личных делах было отмечено, что раньше их семья была раскулачена и выслана в Сибирь. Отец был расстрелян партизанами.
Валентина Бабушкина родила сына. Иностранная разведка знала и об этом. Записала она в своих документах, что сына родила в концлагере.
В ФРГ Иван и Егор устроились на работу не без помощи разведорганов. Чувствовали, что за ними наблюдают. Не советские органы, а службы ФРГ. А может быть, органы какой другой страны. Когда «холодная война» достигла своего апогея, Ивана пригласили в управление разведки. Показали его досье, фото в немецкой форме, его письменные донесения о проделанной работе…Дальше разговор происходил так:
– Ты помнишь Валентину Бабушкину?
– Помню…
– Она жива. У нее сын от тебя. Не желаешь ли увидеть ее и сына?
– Но она же в Советском Союзе?
– Да.
– Для меня туда дорога закрыта…
– Откроем!
– Тогда я согласен.
– Вот ее адрес. Вот адрес явки... Пароль будет такой... Поедешь туристом. Руководитель группы – наш человек. По прибытию на место доложишь ему, что тебе нужно вернуться в ФРГ из-за болезни родных. А сам останешься на явочной квартире. Дальше – встреча с Бабушкиной.
Самолет приземлился согласно графику. Туристов разместили в гостинице. Вечером Иван Быков зашел в номер руководителя группы:
– Получил известие о болезни родных. Мне необходимо вернуться…
– Хорошо. Возвращайтесь.
На автобусе он добрался до поселка, где жила Бабушкина. Подошел к ее дому. Посидел на лавочке. Сделал вид, что читает газету. Искоса смотрел на жильцов дома, которые выходили или заходили в дом. Наконец, он увидел ее: она вышла из дома и направилась в сторону остановки. Он последовал за ней. Она села в автобус. Он – тоже. Когда он вплотную приблизился к ней, и она почувствовала его запах, с ней произошло то, что сейчас называют оргазмом.
– Ну, здравствуй…, – сказал он тихо, – давай сойдем с автобуса.
Они вышли из автобуса. Она завела его в какой-то сквер. Сели на лавочку.
– Рассказывай… как ты ? – проговорил Иван.
– Когда мы расстались, я была беременной от тебя. А когда пришли наши, меня поместили в группу узников. Отправили в Россию. Родила сына…
– Где он? – перебил ее Быков.
– Служит в армии. А точнее – на флоте, в Совгавани, в Хабаровском крае.
– Ты замужем?
– Официально – нет. Живет со мной один. В примаках. А ты?
Он выдал ей легенду, которой его снабдили в ФРГ. А в заключение сказал:
– Хочу с сыном встретиться. Ты ему об этом не пиши. Сама понимаешь – почему. А мне дай его адрес. И, вообще, про меня никому не говори.
– Я его адрес на память помню: Хабаровский край, г. Советская Гавань, пос. Заветы Ильича, Н-ская войсковая часть, Бабушкину.
Об этой встрече, о разговоре Иван Быков доложил своему руководству и получил задание убыть в Совгавань с разведывательными целями. Раньше Совгавань была закрытым городом, но ему были изготовлены документы на высшем уровне.


Глава восемнадцатая.
1964 г. Совгавань. Встреча

По заданию своих хозяев Иван Быков прибыл сначала в Хабаровск, потом в Комсомольск-на-Амуре, а оттуда – в Совгавань, на ж.д. станцию Сортировочная. На станции Пивань их ж.д. состав переправили на другой берег Амура на пароме. Документы проверяли и в Хабаровске, и в Комсомольске, и на конечной станции – в Совгавани. Документы были надежные. При том вагоны были забиты переселенцами с западных районов страны. Так что затеряться в такой массе людей было несложно.
В разговоре с матросами он сказал, что едет в Совгавань проведать сына, который служит на кораблях ОВРа.
– Это вам нужно в поселок Заветы Ильича. Там недалеко матросский клуб. Спросите – вам покажут.
Некоторое время он потолкался на станции Сортировочная. Пообедал в какой-то столовой, которую все называли ресторан «Гудок». Почитал объявления. Нашел то, что нужно ему: сдается комната. Пошел по указанному адресу и сразу же договорился насчет жилья. Хозяевам сказал, что приехал в командировку. В гостинице – дорого, да и мест нет. А здесь ему – ближе. Хозяева были пьющие. Бывшие зэки. В первый же вечер он их щедро угостил, купив несколько бутылок водки. И хотя Совгавань, по тем временам, был режимный город, никому хозяева не докладывали и не собирались докладывать, что у них поселился квартирант.
Несколько раз Быков подходил к матросскому клубу. Оценивал обстановку. Уточнил, что в понедельник корабли, обычно, стоят в базе. С личным составом проводят политзанятия. Вот после них он и вызвал своего сына, старшину 2 статьи Бабушкина, который был комсоргом корабля, старшиной команды гидроакустиков.
– Слушай, – обратился он к матросу, идущему от матросского клуба к пирсу, – вызови мне Бабушкина Сергея с «МПК-…».
– Хорошо, – ответил матрос и передал на МПК просьбу Быкова.
Быков видел, как с «МПК-…» по трапу сошел высокий, физически сильный, чернявый матрос и направился в сторону клуба. И хотя Быков видел кровь, смерть, убийство невинных людей и издевательства над ними, сердце у него тревожно забилось: это шел его сын, которого он ни разу не видел.
– Вы меня вызывали? – спросил Бабушкин.
– Я… привез тебе гостинцы от матери, – сказал Быков и протянул своему сыну пакет, в котором находились конфеты, пряники, папиросы…
– Спасибо. Как там мать?
– Работает. Живет нормально. Не болеет.
– А вы давно ее видели?
– Да уже прошло около двадцати дней.
– Вы что – вместе с ней работаете?
– Что-то вроде этого… А сейчас мне нужно уйти по делам. Я еще к тебе зайду. Когда к тебе лучше прийти?
– Этот месяц мы будем стоять у пирса: ремонт. А так, лучше – в понедельник. В этот день мы обычно в море не ходим.
– Хорошо. До свидания.
– До свидания.
Да, это его сын. С собой он его не мог сравнить, а вот с братом Егором – мог. Вылитый брат.
Что Быкову удалось выяснить? Императорскую (теперь – Советскую) Гавань открыл Н.К. Бошняк. Об этом он прочел в небольшой книге Алексеева.
Кстати, потомок Н.К. Бошняка – Юрий Михайлович Бошняк служил командиром ГУАО ДГК на крейсере «Адмирал Лазарев». Впоследствии автор служил на этой должности. Дослужился Ю.М. Бошняк до генерал-полковника (с ВМФ перешел в ПВО), закончил службу начальником академии ПВО в г. Твери.
Гавань считается одной из самых удобных гаваней мира. Военная организация здесь – Совгаванская военно-морская база. Командир вмб – контр-адмирал Савельев. Начальник штаба вмб – капитан 1 ранга Н.Н. Сидорчук. Начальник политотдела – контр-адмирал Фисюн. Начальник тыла – капитан 1 ранга Колодочка. Из корабельного состава: здесь базируется 15-я дивизия крейсеров. Командует дивизией контр-адмирал Леонид Дмитриевич Чулков. Бригада эсминцев базируется в бухте Северная. Командует бригадой капитан 1 ранга Гаврилов.
Бригада кораблей резерва базируется в Желдорбате. Командует бригадой капитан 1 ранга Константин Бабанин. Замполит бригады – капитан 1 ранга Белоусов. В состав бригады входит крейсер «Адмирал Лазарев», которым командует капитан 2 ранга Михаил Владимирович Лумпов. Миноносцами командуют Б.В. Благообразов, Герман Демышев, Нечаев, Иванов. Сторожевыми кораблями – Юрий Григорьевич Захаров (впоследствии главный капитан-наставник ДВМП), Александр Жаров. Кораблей в бригаде много.
В бухте Постовой базируется 90-я отдельная бригада подводных лодок. Бригадой командует капитан 1 ранга Д. Сперанский, начпо – Гречишкин, начштаба – Сулейманов. Подводные лодки – дизельные, порядка десяти единиц. Командиры лодок: Рыков, А.Т. Штыров (впоследствии – контр-адмирал). В бухте Бяудэ базируется дивизион аварийно-спасательной службы.
В городе – судоремонтный завод. Там базируется дивизион ремонтирующихся кораблей, которым командует капитан 2 ранга Владислав Петрович Асеев.
Штаб Совгаванской вмб – в поселке Заветы Ильича. Госпиталь – в пос. Желдорбат.
Так что, как видите, Ивану Быкову много, что удалось узнать. Все это он передал своим хозяевам и получил новое задание, связанное с Совгаванью.
Старшина 2 статьи Бабушкин чувствовал, что Быков скрывает что-то. В конце концов, между ними произошел вот такой разговор:
– Был на войне… попал в плен… содержался в концлагере, где встретился с твоей матерью. Она была угнана в Германию. Нашей вины нет. Такая судьба. – Сергей Бабушкин молчал. Быков продолжал: – Я еще сюда приеду. Сложности с билетом на поезд: закрытый город. Если сможешь, то достань мне бланки командировочного предписания, отпускных билетов с печатью.
– Хорошо. Я попробую достать.
Помощником командира «МПК-…» в то время служил однокашник автора Валентин Алексеевич Литвинов. Дисциплинированный офицер и порядочный человек (закончил службу заместителем командующего Приморской флотилии по тылу – начальником тыла), но тем не менее Бабушкин заверил печатью несколько бланков командировочных предписаний, отпускных билетов и т.д. Спрятал их у себя на посту. А флагманский специалист РТС капитан-лейтенант Горбачев обнаружил их, изъял и между ними произошел серьезный разговор:
– Зачем тебе эти бланки с печатью?
– Я не знаю, как они попали туда.
– Это твой пост. Кроме тебя, туда никто не ходит!
– Зачем они мне?
– И я не знаю, зачем они тебе. Но я тебя предупреждаю… – Горбачев об этом случае хотел доложить работнику КГБ, но не успел.
Об этом случае Бабушкин сообщил своему отцу и тот сказал:
– Его нужно убрать.
– Кого?
– Этого офицера. Горбачева.
– Как?
– Для этого есть много способов, – и Быков проинструктировал своего сына, как нужно убрать Горбачева. Проинструктировал качественно, учитывая свой опыт. – А я убываю. Светиться мне не к чему…
– Маме – привет.
– Хорошо, – ответил Быков, хотя возвращаться на запад (в европейскую часть России) он не собирался. Но даже сына он не мог посвятить в свои планы.
И комсорг корабля «МПК-…» старшина команды гидроакустиков старшина 2 статьи Бабушкин совершил убийство флагманского специалиста РТС. Особисты считали, что он сделал это, заметая следы отца и свою причастность к иностранной разведке. Он же преподносил этот случай совсем по-другому…
Автор в то время служил в Совгавани, на крейсере «Адмирал Лазарев». Будучи начальником караула на гауптвахте, видел Бабушкина, разговаривал с ним. Во время моего дежурства на гауптвахту приезжал 1-й зам. начальника политуправления ТОФ капитан 1 ранга Скворцов и полковник юстиции. В моем присутствии они разговаривали с Бабушкиным. Приезжала его мать. (Это описано в моей книге «От Камчатки до Африки» в рассказе «К высшей мере наказания» [Владивосток, 2003. С. 32–34]).
Мой однокашник по училищу Слава Зыкин, который подключил меня к этой истории, учился по линии КГБ в Новосибирске. Там женился на Ольге (первый брак был неудачным). У них родился сын Андрей. Когда они жили в пос. Тихоокеанском к ним зашел еще один наш однокашник Виктор Титович Ведь.
– Смотрю, – говорил он, – Ольга ходит заплаканная, а Андрей бегает по квартире и радостно восклицает: «Папа в море пойдет! Папа жвачки привезет!».
Он тогда понял, что Славу Зыкина надолго посылают на боевую службу. После службы Слава Зыкин жил в Подмосковье. Еще один наш однокашник Вячеслав Георгиевич Реутов, будучи в отпуске в Подмосковье, созвонился с Зыкиными, разговаривал с Андреем, который очень хорошо воспринял этот звонок, сказал, что отец уже ушел из жизни и что он всегда рад встретиться с однокашниками отца…
Из Совгавани Иван Быков убыл во Владивосток. Добирался пароходом. Потом – на Сахалин, в порт Корсаков и в Южно-Сахалинск. А оттуда – в Петропавловск-Камчатский. В Советском Союзе выполнялась программа строительства океанского атомного флота. И он много ценных сведений передал своим хозяевам.
В этом же 1964 г. Егор Быков был заслан в европейскую часть СССР. Явку ему дали опять же на адрес Валентины Бабушкиной. Когда они встретились, то несмотря на поразительное сходство братьев, никаких эротических чувств по отношению к Егору она не испытала – запах у Егора был совершенно другой. Ее сын уже был арестован в Совгавани, и она сказала об этом Егору. Он тут же покинул ее квартиру: за домом могло быть установлено наблюдение. Из центра он получил новое задание и исчез в неизвестном направлении…


Глава девятнадцатая.
Круг сужается

По Владивостоку инструктировал Быкова старый эмигрант-белогвардеец. Показывал фотографии, открытки. И Быков узнавал многие места, даже не напрягая памяти. Узнал вокзал, штаб Сибирской флотилии (крайком КПСС), краеведческий музей (в наст. вр. – Международный выставочный центр музея им. В.К. Арсеньева), дом губернатора (в то время – Дом пионеров), политехнический институт (в наст. вр. – ДВГТУ), коммерческое училище (в наст. вр. – главный корпус ДВГУ), ресторан «Золотой Рог» и т.д. А вот с гостиницей и рестораном «Версаль» у него получился прокол. Ресторан «Версаль» тогда назывался «Владивосток». Это уже потом ему вернули старое название. В «Версале» побывали многие известные в то время люди, включая адмирала А.В. Колчака.
Я знаю давнюю песню про владивостокский ресторан «Версаль» и, чтобы слова песни не канули в лету, привожу их в этой книге:

В «Большом Версале»

В «Большом Версале»
Все спать легли,
А в шумном баре горят огни.
Там улыбаются, там наслаждаются,
Танцуют танец «Фокстрот любви».
Один лишь мальчик сидит, грустит:
Его Жанетта с другим кутит.
Она приветливо ведет, кокетливо…
А он, бедняга, сидит, грустит.
Зовет Жанетту на танец он,
Жанетта ручку ему дает.
Она танцует, его волнует
И на мотив фокстрот ему поет:
«Мой милый мальчик, ты брось грустить,
Ведь балерину нельзя любить:
Сегодня с этим, а завтра с третьим…
И так проходят дни мои за днем».
В «Большом Версале»
Все спать легли,
А в шумном баре горят огни.
Там улыбаются, там наслаждаются,
Танцуют танец «Фокстрот любви».

Следующее задание Иван Быков получил на шпионскую деятельность в районе г. Спасск-Дальний Приморского края. В задании указывался Хвалынский аэродром, военный гарнизон (отдельно выделялся авиагарнизон), Сантахезский авиаполигон и союзного значения Спасский цементный завод.
Добираясь до Спасска-Дальнего, он выяснил, что ж.д. станции Спасск, как таковой, нет. Есть станция Евгеньевка.
Одна из явок, которую ему дали, была с. Сантахеза (ныне с. Новосельское), рядом с авиаполигоном. Там проживал некто Шмага (по данным хозяев Быкова). Но Шмага сотрудничать отказался: – Во-первых, я не Шмага, а Шмагин! А во-вторых, мало ли кто воевал в царской армии. Другой армии тогда не было.
О посещении подозрительного человека Шмагин тут же доложил милиционеру Кузнецову, который обслуживал их село. Информация пошла наверх. Круг начал сужаться…
Из-за того, что Шмагин сделал это официальное заявление на Быкова, его самого и не тронули.
Шмагин тоже был подозрительным человеком. Жил в районе моста через реку Сантахеза. Кто он был такой и как попал в село – никто не знал. Сапожничал. Рыбачил. Охотился на уток. Работал ли он в совхозе – неизвестно. Был фантазер, а по-простому – врун. Выглядел без определенного возраста. Были какие-то слухи, что он – белогвардеец. Но это – слухи.
О случаях, происходивших с ним, он рассказывал примерно так:
– Как-то плыву на лодке, гребу веслом… А тут рядом всплывает огромная щука. Я по ней веслом как дам! А лопата была острая, так щуку пополам перерубил!
Весло – лопата, его тут же ловили на вранье. Или:
– Сижу я дома, сапожничаю… Смотрю: дикие утки у дома сели. Я за ружье. Прицелился: клац! Утки взлетели, а одна упала на том берегу речки! А проклятый Горлачонок с двумя собаками пошел и забрал крякового селезня.
А на самом деле было так: дикие утки сели рядом с домашними утками и курами, которым хозяйка насыпала зерна. Шмагин схватил ружье, выскочил во двор, выстрелил. Утки взлетели, а две курицы затрепыхались, сраженные его выстрелом. Все это наблюдал сельский парень Саша Овчинников и в красках рассказал, как все это было. А «проклятый Горлачонок» – это еще один парень – Мишка Горлач. Хозяйка кур устроила тогда Шмагину скандал. Или:
– Захожу в кладовку, смотрю – утка! Я ее – клац! Оказалось – крыса.
Мы, пацаны, веселились над его приключениями. Однажды Шмагин договорился с жителем села Бутенко пойти на охоту на уток, на вечерний перелет. Бутенко пришел раньше. Сел на валик (земляное возвышение, которое делит рисовое поле на чеки), замаскировался… Вот как рассказывал Шмагин:
– Смотрю: утка! Нет, не утка – коза! Нет, не коза – фазан! Точно – фазан! Прицелился, клац! Оказался человек! Выстрел был меткий!
Народ говорил, что Шмагин влепил своему другу в голову порядка 30 дробинок. Что-то много, но говорили так. Бутенко увезли в больницу в г. Спасск-Дальний. Сначала боролись за его жизнь, а потом уже вытаскивали дробинки. Не помню: был суд или нет. Но они были друзья и, по-моему, этот случай спустили на тормозах.
Как-то обратилась моя мама к Шмагину с просьбой сшить сапоги моей младшей сестре Нине. Нине было тогда 7 лет. Ножка у нее была маленькая. Но почему потребовались ей сапоги? Да потому, что Сантахеза находится в Приханкайской низменности. Земля там – чистый чернозем. После дождя, кроме как в сапогах, больше ни в чем не пройдешь, даже по дороге. Машины буксовали. Их вытаскивали тракторами. Шмагин сшил сапоги, но какие-то кривые, уродливые… как мог. Сестру они выручали.
И у меня был случай, связанный со Шмагиным. Дело в том, что когда мы приехали в Сантахезу, то один знакомый отца по Спасску дал нам временно ружье 16-го калибра и 5 латунных гильз к нему.   В первый же выход на охоту, на вечерний перелет уток, я сбил утку квохтуна. И с тех пор, хотя мне было 10 лет, начал самостоятельно ходить на охоту. Пустой почти не возвращался, всегда с уткой, а то и с двумя. Заканчивалась война. Время было тяжелое. Мы только приехали. Хозяйства у нас не было. Так что принесенная мной домой с охоты утка была большим подспорьем. Моя мама и сестры долго вспоминали, как я выручал нашу семью. Собирали рисовые колоски. Сушили их, потом – рушили (молотили или толкли в ступе). Сваренная рисовая каша с уткой – такая была вкуснятина.
Отец купил дымный порох «Медведь» (это уже позже появился бездымный порох «Сокол»). Мужики сами лили расплавленный свинец через небольшое отверстие в емкость с водой. Наверху плавал небольшой слой машинного масла. Отливали из свинца дробь. Она была не всегда качественная: часто с хвостиками. Но все же лучше, чем нарубленные кусочки из медной проволоки. Мы, пацаны, доставали свинец из брошенных старых аккумуляторов, сдирали свинцовую обшивку из брошенных старых кабелей. Приносили свинец, обычно, на насосную станцию, где мужики отливали дробь. Дробь они нам давали по-честному.
Хотя мой отец был в то время директором Сантахезского рисосовхоза (кстати, назначенный приказом наркома сельского хозяйства Лобанова), мы никакими привилегиями не пользовались. Жили, как и все, бедно. Да и пример был негативный: руководство рисосовхоза (до моего отца) было осуждено за махинации.   Я не называю фамилий, т.к. их дети и внуки живут в Приморье.
Не знаю почему, но Шмагин напросился зарядить мои патроны. Отец дал ему порох, дробь… Вечером я пошел на перелет уток. Вот налетела на меня хорошая стайка уток. Такая кучная. Прямо на меня. Я выстрелил в этот табунчик… но что это? Получился не выстрел, а какой-то слабый фейерверк. Перезарядил ружье. Налетел очередной табунчик. Выстрел, а его и нет. Слабый выброс дроби. И так все 5 выстрелов!
Рассказал отцу. Тот встретился со Шмагиным.
– Ты каким порохом зарядил патроны? – спросил отец.
– У меня есть порох… правда, он слабый, салютный.
– Зачем же ты так сделал?
– А я думал, что ему все равно. Что он для забавы стреляет.
– Для забавы! Да он без уток почти никогда не возвращается.
Забрали мы у Шмагина дробь, порох и больше по этому поводу я дел с ним не имел.
Как-то встретились через много лет с Тамарой Воронковой, отец которой в годы войны был начальником авиаполигона на Сантахезе. Вспомнили детство. Когда заговорили о Шмагине, то вспомнили его байки про щуку, про уток, случай на охоте с Бутенко и т.д. Тамара сказала:
– Мой дядя по отцу Иван уже 60 лет живет в Средней Азии, но до сих пор они с женой, если кто соврет, говорят: «Ах, ты, Шмагин!».
Я помню ее дядю Ивана и его жену Фросю. Иван пришел с армии. Ходил в армейской одежде. Аккуратный. Подтянутый. Занимался охотой. Был хороший стрелок. Женился на нашей фельдшерице Фросе. Потом они уехали. Кстати, Фрося 7.06.1946 г. принимала роды у моей мамы: родилась сестра Татьяна. Впоследствии Таня окончила среднюю школу в Артемгрэсе с золотой медалью, была Ленинской стипендиаткой в мединституте, врачом высшей категории.
После Великой Отечественной войны на ДВК переезжали переселенцы с Запада. Автор помнит некоторые семьи, которые приехали с Брянщины в с. Сантахезу Спасского района Приморского края. Работа в рисосовхозе была тяжелая: в воде, в резиновых сапогах. Жилье – в бараках. Удобства – во дворе. Карточная система. Одежда, сапоги выдавались по ордерам. Но на Западе деревни были сожжены немцами. Жили в землянках. Да и государственная политика была такая: кого-то вербовали на ДВК, а кого-то с ДВК на Запад, в Калининградскую область.
По вызову моего отца приехал его двоюродный брат Павел Васильевич Храмцов. Фронтовик. Остался в Приморье навсегда. Здесь живут его внуки и правнуки. Приехала семья Юркиных. Глава их семьи был тоже фронтовик. Пришел с фронта – дома нет. Жить негде. Работы нет. А тут вызов П.В. Храмцову. И он попросился на ДВК за лучшей долей.
Наш сельский кузнец Кеслер (из обрусевших немцев) интересовался у переселенки (автор помнит только ее деревенское прозвище Шупендиха):
– Неужели правда, что немцы так издевались над людьми?
– И убивали мирных жителей, и казнили, и в колодцы бросали, и насиловали… – говорила она.
А ее сын Володя, парень 18–19 лет, добавлял:
– Заминированную цацку (игрушку) бросят на землю и наблюдают. Ребенок возьмет ее – и подрывается. Или гибнет, или калекой останется.
Шупендиху вызвали в органы. И она уехала назад, на Брянщину. Работала она в совхозе хорошо: была заведующей овощехранилища. Сменивший моего отца новый директор рисосовхоза Павел Сокольников сказал:
– Это впервые сохранили картофель. Раньше – всегда замерзал.
Хорошая оценка нового директора. Была к Шупендихе претензия: картофеля оказалось меньше, чем засыпано осенью. Но так оно и должно было быть. Это знает каждый, кто был связан по работе с сельским хозяйством.
– А я, – говорила Шупендиха, – за каждым шофером бегала, отмечала: сколько он привез картофеля, а ведь могла бы и не бегать. Весов не было. Все делалось по старинке, на совесть.
Здесь ее защитили. А вот в органы – вызывали. За разговоры. В том числе и с Кеслером. В разговорах с бабами она говорила:
– Мне бы сбиться (собрать деньги – авт.) на козочку.
А когда ее увезли на «козлике» (машина – авт.) в г. Спасск, на беседу, то дети жестко шутили:
– Хотела сбиться на козочку, а взбилась на козла!..
Переселенцы с Брянщины, хватившие лиха под немцем в годы оккупации, здесь, на ДВК, работали хорошо.

Командующий авиационным корпусом генерал А.С. Сенаторов частенько заезжал на Сантахезу: они с А.М. Воронковым были земляки. Отношения у них были дружеские. В годы войны А.С. Сенаторов выезжал на фронт, участвовал в боевых действиях. Был и печальный случай: однажды, будучи за рулем служебной машины отца, его сын (подросток – авт.) сбил мальчика, которому пришлось ампутировать руку… Генерал проявил всяческую заботу и внимание о потерпевшем… А пострадавший мальчик сказал:
– Руку-то мне вы не вернете…
Хозяева Быковых иногда сомневались в достоверности информации, которую Быковы им передавали. Больно уж часто повторяются одни и те же фамилии руководящего состава флота. Но это соответствовало действительности. Я привожу фамилии людей, о которых докладывали Быковы. Они не всегда соответствовали хронологии, но такие люди были, служили, создавали атомный ракетный флот, и я не хочу, чтобы их имена канули в лету.
В бухту Ольга Иван Быков добирался на теплоходе «Приморье». Главная задача, которую поставили перед ним, была исследовать б. Северную, пос. Ракушка, что рядом с б. Ольга. Там создавалось какое-то крупное соединение. Так оно и оказалось. Что он выяснил: в Ракушке была бригада подводных лодок (потом на ее базе создали дивизию подводных лодок). Командиром бригады был А.И. Федюковский, О.М. Волгин (впоследствии начальник управления кадров ТОФ).
С образованием дивизии командиром дипл назначили В.П. Махлая. НШ дипл были капитан 1 ранга Олег Матвиевский (на СФ он командовал ракетной пл 11 лет), капитан 1 ранга П.П. Смолярчук (впоследствии контр-адмирал, закончил службу начальником госприемки кораблей от промышленности).
Командиры подводных лодок: В.В. Мурашкин, А.С. Воробьев, В.В. Кравцов, Л.А. Захаров, Жнакин, Р. Гурвин, Репин, Каутский (сын командира пл, погибшей в годы Великой Отечественной войны).
Командир ракетно-технической базы – капитан 2 ранга В.М. Карнаухов.
Начальники политотдела: Ляхов (шел с Севера на одной пл с Героем Советского Союза В. Виноградовым), В.И. Пивоев, А.Ф. Резниченко.
Флагманский механик – Ю.С. Туртанов.
Начальник строительного подразделения – М.В. Дарькин (убыл с повышением. Служил в Большом Камне, Хабаровске, Совгавани, Ракушке, Владивостоке).
В Тимофеевке – бригада кораблей ОВРа. В состав бригады входили СКР, тщ, ска и др. мелкие суда. Командирами бригады были В.И. Кравцов, Якимчик.
Штаб зенитно-ракетного полка базировался в Тимофеевке. Дивизионы: в пос. Ракушка (командир дивизиона Осколков, НШ – Озеров), на мысе Балюзек, у о. Топауза. В районе Норд-Оста базировались торпедные катера, потом мотострелки.
Военно-морской базой Стрелок командовали Н. Иванов, А.Е. Мищенко, М.А. Косяченко. Начальниками штаба были: В.И. Касьянов, Б.Г. Давидович, В.Ф. Тихонов, Ф.Ф. Захаров. Начальники политотдела: А.И. Сорокин, М.В. Озимов, В.С. Постников. Начальником тыла был Якимчик.
Быкову дали явку: завгар мичман Юрий Михайлович Ушанов. Но Ушанов служил не в базе Стрелок, а на 9-й дивизии противолодочных кораблей, которой командовал контр-адмирал Н.И. Ховрин. (В годы Великой Отечественной войны Ушанов был полицаем, числился в розыске. Взял у погибшего солдата по фамилии Ушаков его документы, исправил фамилию на Ушанова и с этой фамилией был призван в армию. Должности завгара не было, так командир дивизии назначил его старшиной минной команды на крейсер «Адмирал Сенявин». А минеры замыкались на 4-ю башню ДГК, которым в то время командовал автор). Как раз в это время Ушанов был арестован, предан суду, лишен наград и воинского звания, но получил наказание условно – как полицай, в кровавых акциях нигде не участвовал.
9-й дивизией кораблей ПЛО командовали Л.Д. Чулков, Н.И. Ховрин.
Начальником штаба был Ольштынский, замначштаба – Б.В. Афонасьев, старшим помощником начальника штаба – Н. Брагин.
Штаб:
Флагманский штурман – Р.Д. Ромейко-Гурко.
Флагманский артиллерист – К.В. Таранов.
Флагманский минер – Ковалевский.
Зам командира по ЭМЧ – О. Белозеров, его зам – А.Г. Масютин.
Флагманский РТС – Марков, его зам – А.И. Нагорный.
Крейсером «Адмирал Сенявин» командовал В.Ф. Варганов, кр «Дмитрий Пожарский» – Н.Я. Ясаков, РКР «Варяг» – Л. Двинденко, РКР «Фокин» – Куликов.
Командир 175-й БРК – С.Е. Коростелев, НШ – М.Г. Путинцев.
Командир 202-й БПЛ – В.С. Кругляков.
Командир 201-й БПК – М.А. Косяченко, НШ – Л.К. Зарубин.
Командиры кораблей переходили с корабля на корабль, с одной бригады на другую, росли и понижались в должности. А.А. Соболев командовал СКР, эм «Веский» и «Блестящий», А. Воробьев – СКР, «Бурливый», Ф.Н. Николаев – большим ракетным кораблем, Н.Г. Зиновьев – эсминцем, потом СКР, Н.А. Петух – эсминцем, СКР (перевели по состоянию здоровья), Г.М. Слученков – СКР, эм «Бурливый», кр «Александр Суворов», Алехин – СКР.
Офицеры штаба 201-й БПК:
Флагманский штурман – В.Ф. Абрамов (впоследствии капитан-наставник).
Флагманский артиллерист – В. Дерябин (служил в артуправлении ВМФ).
Флагманский минер – В.Г. Реутов (академия, МТУ ТОФ. 10-я ОпЭск, ТОВВМУ).
Флагманский связист – П. Стенин (окончил службу в ТОВВМУ им. С.О. Макарова).
Флагманский механик (замкомбрига по ЭМЧ) – Крючков.
А информация к Быковым, зачастую, сама шла в руки. Как описывает в своей книге «Исповедь корабельного артиллериста» бывший флагарт 9-й дипло А.М. Крупцов после неудачной совместной артиллерийской стрельбы, когда было попадание снаряда в буксир «МБ-25»: «Моя жена Нинель Александровна в день стрельбы была во Владивостоке. Через несколько часов после стрельбы ее остановила незнакомая женщина и сказала: «Вы здесь прогуливаетесь, а вашего мужа в тюрьму садят. Он расстрелял какой-то корабль».
Камчатка.
Командующие КВФ – Г.И. Щедрин, Б. Ямковой, В.В. Сидоров.
Начальники штаба – Н.Ф. Гончар, Д.М. Комаров.
Начальники тыла – К.К. Осколок, А.Ф. Алехин.
Политотдел – Пильщиков (1-й зам.), М.В. Озимов.
Командиры 173-й БПК – Г.С. Перетятко, К.К. Осколок, Никольский, В.А. Чаркин.
Командиры 114-й БКОВРа – Кудрявцев, Суменков.
Командиры 182-й обпл – В.И. Бец, Г.М. Калайда.
Командиры 171-й обпл – Усов, Б.М. Комаров.
Командиры 89-й БРК – В.И. Шейко, Э.Ф. Кулешов.
Начальники оперативного отдела – В.П. Асеев, А.Т. Штыров.
Флагманский штурман – В.А. Иванов (прибыл из Совгавани).
Начальник артотдела – Б. Соловьев (уходил в политработники, вернулся назад).
Начальник МТО – Л.К. Афонин.
Начальник связи – М.Г. Кадышевич (прибыл из Совгавани).
Начальник техотдела – Н.Ф. Савченко.
Флагманский химик – Иванов (жена работала в отделе кадров КВФ).
Начальник отдела кадров – Н.А. Прозрителев.
Оперативные дежурные КВФ – Ю.А. Ходырев, Барковский, В.А. Удовенко.
Начальник отдела комплектования – Е. Бачурин.

Вот такие сведения добыли изменники Родины братья Быковы, находясь на ДВК. Много это или нет? Я думаю, что много. Действительные названия соединений, кораблей, фамилии их командиров – это ценные сведения, за которые много бы дал шпион или вражеский разведчик.


Глава двадцатая.
Арест Ивана Быкова

Последние годы своей шпионской деятельности братья Быковы, Иван и Егор, работали на ДВК. Хабаровск – Комсомольск-на-Амуре, Совгавань – Сахалин – Камчатка – Магадан. Иногда, даже не зная об этом, они находились рядом друг с другом.
Какие они получали инструкции – сейчас трудно восстановить, но были случаи, когда они шли друг за другом буквально по пятам. Как бы перепроверяя друг друга. А может быть, у их руководителей были другие замыслы.
Однажды к Ивану обратился один мужчина, оказавшийся земляком по Сибири. Иван сидел в зале ожидания. Расположился с группой молодых людей, очевидно, студентов, ехавших на работу на остров Шикотан. Вошел к ним в доверие. Кому-то дал закурить, с кем-то пошутил… Им он представился дядей Васей…
– Дядя Вася, а вы на Шикотане были? – спросил его кто-то из студентов.
– Был… – ответил тот и тут же услышал:
– Иван! Это ты?!..
Он узнал говорившего: это был его односельчанин по Сибири, и Иван ответил:
– Вы обознались…
– Удивительно. Так похож на одного моего земляка…
– Бывает… – ответил Иван и быстро затерялся в толпе людей. «Тесен мир, – подумал он, – так и сгореть можно…»
Но он все равно «сгорел». Его фото (еще с ФРГ) было на руках у сотрудников советского КГБ. Его размножили и вручили кому следует. Операция продолжалась. Вскоре кассир ж.д. вокзала г. Владивостока сообщила, что очень похожий человек купил билет на поезд, следующий по маршруту Владивосток – Хабаровск.
– А вы не запомнили, на какое число был взят билет? – спросили ее.
– Помню. И даже номер вагона записала, – и кассирша вручила листок бумаги, на котором были записаны номера поезда и вагона.
– Умница! Молодец! – похвалили ее.
Студентка Уссурийского педагогического института Татьяна Клименкова работала во время своих каникул проводницей на железной дороге. В один из рейсов, перед отправлением поезда, к ней в вагон посадили двух пассажиров: мужчину и женщину. Как она поняла – мужа и жену. Потом бригадир поезда собрал всех проводников и вручил им фото мужчины, стоящего на подножке вагона.
– Посмотрите внимательно. Это особо опасный преступник. Мы располагаем сведениями, что он собирается выехать из Владивостока на вашем поезде. К кому в вагон он сядет, сообщить бригадиру поезда, – проинструктировал их мужчина, оказавшимся работником особого отдела КГБ.
На станции Владивосток опасный преступник ни к кому в вагон не сел. «Семейная пара» (а это были работники КГБ) из вагона Татьяны Клименковой сошла в районе г. Уссурийска.
В районе г. Дальнереченска (бывший Иман) в вагон Клименковой сел новый пассажир. В нем она сразу узнала человека с фото.
– Какая следующая станция? – спросил он.
Татьяна сказала. Он подошел к карте маршрута движения и проверил. На остановке она побежала предупредить бригадира.
– Я прикинулась дурочкой, что-то говорила ему, смеялась, а потом сказала напарнице, что на остановке выйду купить себе что-нибудь поесть. И побежала. Он стоял в тамбуре и следил за мной. Одна наша девчонка, студентка, покупала продукты на привокзальном базарчике. Я быстро сказала ей: «Он – у меня! Передай бригадиру поезда! Он наблюдает за мной». Я что-то купила из продуктов и – в вагон. Он все время следил за мной, – вспоминала Татьяна.
Девушка – студентка передала бригадиру поезда то, что ей сказала Татьяна Клименкова.
Следующий раз поезд остановился не на станции, а на каком-то разъезде. Пред остановкой он опять спросил, какая будет станция. Опять перепроверил. На разъезде состав был оцеплен, и он арестован.
Татьяна Георгиевна Клименкова успешно окончила институт. Работала в сельском хозяйстве. Стала кандидатом наук. Ничем за свой смелый поступок поощрена не была.



Глава двадцать первая.
Возмездие

Ориентировка о человеке с наколкой «Спасите меня от друзей…» отпала, устарела, была снята. А его родной брат-близнец оставался на свободе и продолжал свою шпионскую деятельность. И не он один. В 1953–1955 гг. на Балтике, на крейсере «Адмирал Лазарев», оперативным уполномоченным КГБ Иваном Ивановичем Семеновым была разоблачена преступная группа.
Генерал-майор И.С. Гудков прибыл к нам на крейсер «Адмирал Лазарев», когда из сейфа парторга корабля (его родного брата) исчезло секретное письмо ЦК КПСС «О бдительности». Это был человек внушительного вида. Представительный. С седыми волосами. Выглядел он хорошо. Нашего парторга тогда потихоньку уволили из Вооруженных сил. Имя генерала фигурировало в «Постановлении об уничтожении библиотеки и архива Ю.М. Янковского». 21 января 1947 г. он утвердил его. Все это описано в книге В. Янковского «От гроба Господня до гроба ГУЛАГа» [Ковров: ООО НПО «Маштекс», 2000].

Янковские
Их предок пан Тадеуш Новина Янковский спас от гибели польского короля, но при этом потерял ногу. Был награжден рыцарским званием и фамильным гербом.
Дед Валерия Янковского Михаил Иванович за участие в Польском восстании 1863 г. был приговорен к 8 годам каторжных работ в Сибири. В 1868 г. – царская амнистия без права возвращения в Европу. М.И. Янковский устроился на золотые прииски Олекмы, притока Лены.
В 1872 г. по предложению друга по каторге профессора биологии Варшавского университета Бенедикта Дыбовского направился обследовать бассейн Амура вплоть до берегов Тихого океана. Втроем (еще с одним политзаключенным Виктором Годлевским) построили большую ладью «Надежду». Она прошла по Ингоде, Шилке, Аргуни и Амуру, вошла в устье Уссури…
В станице Казакевичево, собрав и отправив в г. Иркутск коллекции рыб, птиц, насекомых, черепа и шкуры зверей и образцы горных пород, они двинулись по р. Сунгачи, через о. Ханка, в военный порт Владивосток.
Михаил Иванович получил приглашение занять место управляющего золотым прииском на о. Аскольд. С 1874 по1879 г. он работал там. Здесь же он развил бурную научную деятельность. Отправлял сборы (гербарии и экспонаты) в Варшаву, Петербург, Францию и Германию. Его имя было присвоено впервые открытым видам бабочек, жуков и т.д. Его статья «Остров Аскольд» была удостоена серебряной премии ИРГО. Однако главная мечта была – вырастить дальневосточную породу лошадей. И он блестяще решил эту задачу! (Обо всем этом можно прочесть в книге «От гроба Господня до гроба ГУЛАГа». – Авт.).

Позже имя генерала И.С. Гудкова появилось в воспоминаниях А.А. Лазарева: «...В 1961 г. (по данным автора – в октябре 1959 г.) проездом из США в КНР заехал во Владивосток 1-й секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев. Зная его пристрастие к охоте, местное начальство заранее приготовило на о. Аскольд охотничий домик со всеми удобствами. Когда Н.С. Хрущеву показали этот сказочный коттедж, он пренебрежительно сказал, что ему и так надоели гостиничные номера – хочу, мол, на природу.
И, как по мановению волшебной палочки, на другой полянке вырос палаточный лагерь. Не забыли даже спилить крупное дерево, оставив пень, напоминающий тот, что служил столиком Ленину в Разливе. Как и предполагалось, гость осмотрел палаточный городок и решил отдохнуть. Местом отдыха он избрал пень, отполированный до блеска. В украинской косоворотке, блестя на солнце лысиной, Никита Сергеевич позировал фотокорреспондентам. Затем показал инкрустированный драгоценными камнями приклад двуствольного ружья, который подарила ему в ответ за двух русских рысаков королева Англии Елизавета Вторая.
Во время охоты он подстрелил, не выходя из автомашины, двух пятнистых оленей. После охоты лучшими поварами и официантами ресторана «Золотой Рог» был накрыт стол. Гость со своей свитой приступил к трапезе. В честь высокого гостя один за другим провозглашались велеречивые тосты. Рекой лились шампанское, коньяки, вино и водка. Вспомнил Хрущев о креветках. На столе их не оказалось. Боевой торпедный катер сходил во Владивосток за 100 с лишним километров и через час доставил креветки.
Когда участники застолья были уже навеселе, поднялся, как глыба, мой начальник генерал И.С. Гудков с очередным тостом: «Никита Сергеевич, – громким басом, чеканя слова, проговорил он, – я, единственный, хочу сказать вам правду: народ-то на вас обижается!» Присутствующие разом протрезвели, наступила напряженная тишина. Напряглись охранники, с лиц посдувало улыбки. Кто-то тихонько промолвил: «Спятил особист!». А генерал упрямо сдвинул брови и отчаянно, после паузы рубанул: «Потому что вы много работаете, но мало отдыхаете!» (Вот так-то!). Общий вздох облегчения прокатился за столом. После успешной охоты и обильных возлияний Хрущев и сопровождающие его лица на эсминце поздно ночью покинули Аскольд». [Честь и верность. Владивосток: Русский остров, 2002. С. 304–305].
Через 5 лет Н.С. Хрущев был снят со всех должностей и отправлен в отставку.

В 1946 г. в бухте Находка, Приморского края был взорван пароход «Дальстрой», груженный взрывчатыми веществами для Магадана. Погрузка осуществлялась зэками. Подозревали, что это их работа.
Вот что говорится в книге «Честь и верность»: «В общей сложности на стороне Германии в годы войны сражались или служили во вспомогательных частях около 2 млн граждан СССР. С первого же дня войны многие советские пленные и дезертиры стали предлагать немцам свою помощь во вспомогательных службах.
Другая категория добровольцев объединялась в батальоны, входящие в состав немецкой армии. Основу восточных батальонов составляли граждане СССР из числа украинцев, прибалтов, кавказцев и казаков.
После катастрофы под Сталинградом на территории Западной Украины и Прибалтики германское руководство, под лозунгом «крестовый поход против большевизма», начало образование добровольческих дивизий СС. К началу 1944 г. сформировались украинская, эстонская и две латвийские дивизии войск СС.                В Белоруссии создали белорусскую краевую оборону, в Литве – литовский территориальный корпус. С марта 1944 г. «Гитлерюгенд» начал вербовку на Украине, Белоруссии и Прибалтике молодежи в возрасте от 15 до 20 лет. Большая часть молодых добровольцев (юношей и девушек) служили во вспомогательных частях ВВС и ПВО. Их насчитывалось более 16 тысяч человек (какая-то часть их жива до сих пор – авт.).
Вот некоторые имена. В 1946 г. были разоблачены солдаты 943-го строительного батальона ТОФ Коновалов, Лысак, Лесун и Новиков. Все они в 1941 г. попали в плен к немцам, а в 1942 г. поступили на службу в полицейский карательный батальон. На допросах они назвали имена еще 76 человек, которые вместе с ними проходили службу в этом батальоне.
Декабрь 1945 г. Заведено дело на красноармейца 280-й бригады ПВО ТОФ И.Г. Черного, 1918 г. рождения. В 1941 г. сдался в плен немцам в районе Воронежа. С конца 1941 по начало 1942 г. обучался в Варшавской разведшколе, а затем выполнял различные разведывательные задания и перебрасывался за линию фронта. Был арестован уже после демобилизации по месту жительства.
В начале 1946 г. ОКР «СМЕРШ» ТОФ выявил и арестовал вольнонаемного служащего ТОФ Ф.Н. Медынского, который добровольно перешел на сторону немцев, закончил спецшколу полиции, принял присягу «на верность великой Германии» и участвовал в карательных экспедициях против партизан. Во время своей службы он лично арестовывал и допрашивал советских граждан. После войны бежал на Дальний Восток, где устроился на работу в одну из частей ТОФ. Однако вскоре был опознан одним из земляков, который проходил срочную службу на флоте и хорошо помнил Медынского как одного из активных пособников немцев. Был арестован и осужден на 25 лет исправительно-трудовых лагерей.
В 1946 г. был задержан матрос 3-го зенитно-артиллерийского полка ПВО ТОФ И.В. Трястовский, который в 1942 г. был завербован немецкой комендатурой под кличкой «Генрих». При вербовке с него взяли подписку и дали задание выявлять партизан, коммунистов и комсомольцев. По доносам Трястовского немцы арестовали 25 советских граждан. На допросе Трястовский показал, что вместе с ним немцы завербовали еще 11 человек, и сообщил о них подробные сведения. Было разыскано еще несколько агентов и осведомителей немецкой разведки.
В течение 1945–1955 гг. органы военной контрразведки выявили и арестовали несколько десятков немецких агентов, карателей и пособников среди военнослужащих, вольнонаемных, проходивших службу на ТОФ. Только в 1946 г. опознаны и арестованы 22 человека.
Контрразведчики ТОФ в разное время задержали и арестовали: красноармейца М.С. Виноградского, служившего во время оккупации в немецкой жандармерии; краснофлотца В.У. Дьяковского, добровольно поступившего на службу к немцам и, будучи секретарем сельской управы, отправлявшего советских граждан на принудительные работы в Германию; краснофлотца Юркевича, добровольно поступившего на службу в полицию, грабившего и выдававшего немцам еврейское население, которое отправляли на уничтожение в Тернопольский концентрационный лагерь; курсанта Остапчука, служившего в бандеровском отряде, где он лично принимал участие в убийствах советских военнослужащих и грабежах местного населения; Е.А. Плохих – активного немецкого пособника – полицейского, принимавшего активное участие в допросах и избиении арестованных советских граждан. Он учинял пытки над арестованными членами подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия».
Это далеко не полный список военных преступников, разысканных, установленных и арестованных флотскими чекистами после Великой Отечественной войны.

24.07.1946 г. пароход «Дальстрой» (капитан В.М. Банкович) взорвался у причала порта Находка (мыс Астафьева) во время погрузки тротила и аммонала (взрывчатые вещества – авт.) на судно. Погрузочные работы выполняли зэки.
Старпом «Дальстроя» П.П. Куянцев (впоследствии художник-маринист) вспоминал:
– Когда со следователем Шадринцевым мы объезжали госпитали и больницы Находки, он показал мне кусок фанеры, которую он вырезал в уборной управления Дальстроя. На нем было написано: «Скоро Дальстрой должен провалиться». В дальнейшем следствие установило, что это была диверсия. [Книга морских катастроф. Владивосток, 2005. C. 15].
19.12.1947 г. в бухте Нагаево были взорваны при разгрузке «Генерал Ватутин» (капитан С.В. Куницкий), имевший на борту 3313 тонн взрывчатых веществ и «Выборг» (капитан П.М. Плотников), на борту которого было 193 тонны взрывчатых веществ. Журналист М. Избенко писал: «После взрыва в Нагаево зэки в Ванинском порту бахвалились перед моряками, что, мол, это мы отправили с «Генералом Ватутиным» свой подарочек колымским чекистам к их празднику 20 декабря. «Мы хотели вообще всю Колыму взорвать», – говорили они. Ясно, что это была черная месть». [Там же, стр. 21].

Посвящения, песни, стихи моих сослуживцев

1980 г., октябрь, БДК «Иван Рогов». Мы следуем из Индийского океана во Владивосток. Корабль перегружен: демобилизованные, больные, арестованные, списанные по недоверию и т.д. Командир корабля – Эльмар Михайлович Борисов. Его старпом питался в каюте, а не в кают-компании и с гордостью говорил: – У меня – дизентерия!
Хлеб выпекали из муки, в которой были черви… Пока научились просеивать муку, харч был безобразный, а народ на корабле – самый разный. Все могло быть. Нижепубликуемые стихи дал мне особист, который был на корабле. А написал их заместитель командира бригады по политчасти, штатный пропагандист 173-й БПК, моей родной бригады, капитан 3 ранга Г.Д. Колесников.

Ну, что сказать: поход нелегкий,
И мы во власти мутных вод.
Своей медлительной походкой
Идет «Иван» кое-как вперед.

Гарцует пестрая толпа
По кругу вертолетному.
Втянула животы жратва
Червями переметная.

А на хвосте с цепями жгут
На нем пан «Виноградов».
Он ждет, когда ему дадут
Харч за нытье в награду.

Как санаторий БДК,
Хотя и без диеты.
Но есть козел наверняка
И есть надежда где-то.
 
Подумаешь, что пан старпом
Со всеми не питается.
Как индивид он всем знаком,
Все терпят, молча маются.

Но в этой круговерти бед
Мечта у всех единая:
Скорей бы к дому на обед…
Эх! Вздрогнем что ли, милая?

С нами шли: атомная подводная лодка, сторожевой корабль «Павлин Виноградов» (на буксире) и три гидрографических судна. Все следовали во Владивосток.

 Песня «Сторожевого»
Слова В. Кремнева   
Музыка Г. Журавлева

 Чайка вьется за кормою,
 Рвет на мачте ветер флаг.
 Подружились мы с тобою
 На Камчатских берегах.

 Припев: В океанах и морях
 Нет сильнее корабля.
 И на вахте боевой
 Мы с тобой, «Сторожевой»,
 Защищаем край родной.

 Служим мы в краю суровом,
 И традиции храним,
 Помним подвиг Ильичева,
 Если надо – повторим!
Припев.

И удар направим точно,
Нам другого не дано.
Защитим мы край восточный,
Пустим всех врагов на дно.
Припев.

Пусть кипит волна крутая,
Ветер злится штормовой.
Море сильных уважает,
Нас с тобой, «Сторожевой»!
Припев.

Слова этой песни написал замполит СКР «Сторожевой» капитан 3 ранга Валерий Кремнев. Музыку – военный дирижер оркестра Г. Журавлев, который был на корабле на боевой службе в 1980 г. Командиром корабля был Илья Михайлович Кешков, первый командир атомного корабля разведки «Урал». Был любимец экипажа. Его называли «добрый человек с суровым лицом».

***
Капитану 1 ранга Храмцову Михаилу Петровичу в день 46-летия. 21октября 1980 г., Филиппинское море, борт БДК «Иван Рогов».

Г.Д. Колесников

 Тебе, комбриг, в твой день рожденья,
 В сорок шестой твой трудный год
 Пишу бесславное творенье,
 Я – суть немножко стихоплет.
 Быть может, через много лет
 Ты вспомнишь год восьмидесятый –
 Владивосток, февраль, рассвет,
 «Сторожевой» и Кешков мятый.
 Ты не просился в даль морей
И не увиливал от службы.
 Приказ есть долг, ему видней,
 Кто без волос и тянет нужды.
 Не думал ты и не гадал,
 Что океан прогорклой солью,
 Сокотра мрачной негой скал
 Согнут тебя сердечной болью.
 «Октябрьский» нервы жал в комок,
 Солеными котлами мучил.
 В поту метался ты, как йог.
 Да разве этот только случай.
 Их было тьма, не перечесть,
 Был «Фокин», «Пылкий», чьи маневры
 То здесь, то там, то снова здесь
 Долбили мозг, как в ступе зерна.
 «Владивосток» подмял тебя
 С «Ахтубой» и подводной лодкой.
 А Гусев там, тебя кляня,
 У Легкого лизал подметку.
 Ты впечатлительный донельзя
 И честен, как Омар Хайам,
 А этим пользуется мерзость
 И прочий закулисный хлам.
 Кто с «волосами», тот герой,
 Тому всегда легко живется,
 А ты, покрытый сединой,
 Трудись, пока сердчишко бьется.
 Да, что поделаешь – года,
 Былую страсть уносит время,
 Но все же надо иногда
 Встряхнуть младое поколенье.
 И не бояться степень риска,
 Не унывать морской душой.
 Гордись, комбриг, твоя прописка
 Бессрочна, связана волной.
 И годы прожиты не зря,
И совесть грязью не одета.
 Стоишь ты честно у руля,
 Не ноешь за кормою где-то.
 А что до возраста, комбриг,
 То в 46 он самый зрелый.
 Капраза ты уже достиг,
 Путь к адмиралу через смелость.
 Борьба за друга, за себя
 Так было и так будет вечно.
 Что ж с днем рождения тебя!
 Прими, комбриг, привет сердечный!
 Ты извини, что я на «ты»,
 Не обессудь уж, бога ради,
 Я – от души, от простоты,
 Как ты, – Колесников Геннадий.

***
 Эдуард Кирпичев: Михаилу Петровичу Храмцову посвящаю, 21 октября 1986 г., ТОВВМУ им. С.О. Макарова.

 Ворочая листы календаря,
 Летят года со свистом ветра в вантах.
 В один и тот же вечер октября
 Друзья к тебе приходят в аксельбантах.
 И уж тревожно юность вспоминать.
 Стой крепко на ногах, моряк – колосс,
 Пусть сердце не устанет кровь гонять,
 Как главный осушительный насос.
 Живи подольше в творческом кипении,
 Не верь «жучкам», не гнись перед «лампасом»,
 Переливайся в новом поколении,
 В сердцах их сохранись моряцким ассом.
 Прими от нас мужские поздравления
 И пожелания морского «паука»
 На твой погон в день твоего рождения.
 Друзья твои – ребята с УЖК.

УЖК – кафедра устройства и живучести корабля. Кафедра у них была склочная: друг на друга жаловались, не разговаривали, не здоровались… Секретарь партийной организации кафедры бегал к начальнику политотдела с докладами… До того дошло, что начальник кафедры Алексей Глебович Масютин не выдержал и ушел в техническое управление ТОФ.
Э.С. Кирпичев – механик-подводник: «Креновать, дифферентовать свои лодки, всплывать и погружаться мы могли в любом состоянии, в любое время дня и ночи…». О нем написано в моей книге «Золотые корабли» в рассказе «Лодка в море не пойдет!». На этой же кафедре был капитан 1 ранга Юрий Сырых, который тоже впутался в склоки. До этого он был командиром БЧ-5 на эм «Возбужденный», окончил ВОЛСОК и был назначен командиром дивизиона живучести на крейсер «Сенявин». Когда один офицер влез в чужую семью, то Юрс (это его прозвище) набил тому физиономию. Мы тогда Юрса зауважали.
Однажды крейсер «Сенявин» начал терять котельную воду в океане. Командир БЧ-5 Вольперт растерялся. Было принято решение: Вольперта уложить спать, а командиру дивизиона движения А.Соколову и Ю.Сырыху возглавить работы. В результате испарители начали варить воду, и мы продолжили свой путь из океана во Владивосток. А нас, спасая, завернули в залив Владимир… Туда было ближе.
Новый начальник кафедры Коломиец работал серьезно, много сделал по оборудованию кафедры. Если предыдущий начальник кафедры на тренировки по борьбе за живучесть говорил: «Это не мое дело…», то новый начальник кафедры тут же включился, расписал офицеров кафедры по факультетам и организовал проведение хорошего учения.
На грузовой атомашине должен быть старший со справкой о допуске его быть старшим. На кафедре УЖК таких справок не было: упущение начальника кафедры.
Но офицеры в звании капитана 1 ранга могли быть старшими на машине и без справок. Так начальник кафедры Коломиец, будучи в воинском звании капитан 2 ранга, одевал форму капитана 1 ранга и выезжал старшим на машине: привезти или увезти какое либо оборудование.
Вот что напомнило мне это посвящение.
***
Б.И. Марченко «173-й бригаде противолодочных кораблей посвящается…»
Там, где солнце российское всходит,
Нас когда-то судьба собрала.
Как стремительно годы проходят,
Словно все это было вчера.
Там мы все послужили когда-то,
Среди сопок, вулканов и скал,
Нас в поход провожали «Три брата»,
А маячный огонь нас встречал.

Припев: Неужели прошло столько лет –
Мы на вахте встречали рассвет.
Неужели прошло столько лет –
Мы на флоте оставили след.
Неужели прошло столько лет –
И кого-то уже с нами нет.
Неужели прошло столько лет –
Не забыли друг друга мы, нет.

Кто-то стал адмиралом известным,
Кто-то скромненько преподает,
Кто-то в бизнесе трудится честно,
Кто-то двинул науку вперед.
В жизни нашей не все получалось,
Но служили мы все не за страх,
Небо мирное прочно держалось
И на наших военных плечах.
Припев.
Снятся нам и вулканы, и скалы,
Плавпричал, где стоят корабли.
Помнишь, друг, как пурга нас терзала,
Как по льду, наклонившись, мы шли.
Снится нам – ледоколы выводят
На простор кораблей караван.
Камчадалы не в море выходят,
Камчадалы идут в океан!
Припев.

Здесь лишь те, кто родился в тельняшке.
Здесь собрание родственных душ.
Так давайте поднимем рюмашки
За Камчатский прекрасный Союз.
Лучше нет коллектива на свете!
Снова выпить за это пора.
В честь бригады сто семьдесят третьей
Грянем дружно три раза: Ура!
Припев.

Автор этой песни – доктор технических наук, профессор Борис Иванович Марченко был флагманским артиллеристом нашей бригады. От нас ушел на учебу в Военно-морскую академию, которую окончил с золотой медалью. Остался в академии. Вырос там до начальника факультета вооружения.
Наш флагманский специалист РТС М.А. Кацнельсон, когда были неудачи у артиллеристов, говорил: – Нет, Боря! Тебя не снимут с должности: у нас флагартов снимают через одного.
Так оно и получилось: следующего флагарта сняли. Об этом написано в моей книге «Золотые корабли» в рассказе «Совместная зенитная ракетная стрельба по трем ракето-мишеням».

***
Герман Амосов
Девушке
Девушка, хорошая, простая,
Как нужна такая мне подруга.
Чтоб по жизни, вместе выступая,
Мы могли лишь радовать друг друга.
Улыбнешься весело, задорно,
На мгновение прильнешь ко мне,
Да, тогда поверь, бесспорно
Полюблю тебя я вдвойне.
Полюблю вдвойне, поверю твердо:
Если стану вдруг калекой иль больным,
Будешь рядом ходить так же гордо
И гордиться именем моим.
Девушка, хорошая, простая,
Может, ищешь меня тоже.
Ходишь, смотришь: где же я?
Где же тот, кто будет всех дороже?
Где же тот, кто будет тебе другом,
Кого будешь к черту посылать,
Будешь называть супругом
И при всех открыто целовать?
Девушка, хорошая, простая,
О тебе в курсантский час досуга
Думаю, мечтаю и страдаю:
Где найти тебя, моя подруга?

 Эти стихи мой однокашник по ТОВВМУ Герман Амосов посвятил своей знакомой девушке студентке ДВГУ Аде Соловьевой. Но за шутку (розыгрыш) над своим товарищем Виктором Палкиным он был отчислен от училища. Об этом написано в моей книге «Золотые корабли» в рассказе «Стриги наголо!». А девушка… вышла замуж за командира эскадренного миноносца «Вкрадчивый» Бориса Викторовича Афанасьева (автор потом командовал этим кораблем). Нам довелось жить в одном доме в пос. Тихоокеанский. Ее муж был зам. начальника штаба, потом – начальником штаба 9-й дивизии противолодочных кораблей. С этой должности он ушел на учебу в Академию генштаба, служил в штабе Варшавского договора и уже ушел из жизни.

***
В музее им. Арсеньева, во Владивостоке, работала художником Людмила Евгеньевна Безлепкина. Она сотрудничала с моей женой Аллой Трофимовной, которая работала там же заместителем директора по научной работе. Как-то в разговоре жена сказала мне, что Людмила Евгеньевна – дочь Евгения Вучетича.
Вучетич Евг. Викт. (1908–1974) сов. скульптор, нар. худ. СССР (1959), д.ч. АХ СССР (1953), Герой Соц. Труда (1967), чл. КПСС с 1943. В героико-символич. образах отразил подвиг сов. народа в Вел. Отеч. войне (пам.-ансамбль воинам Сов. армии в Трептов-парке в Берлине, 1946–1949; на Мамаевом кургане в Волгограде, 1963–1967, Лен. премия 1970), борьбу за мир («Перекуем мечи на орала», 1957). Пам. Дзержинскому в Москве (1958), портреты («И.Д. Черняховский», 1945). Гос. пр. СССР (1946, 1947, 1948, 1949, 1950).
Со слов Людмилы Евгеньевны, в 1941 г. отец ушел в народное ополчение. Беременную жену эвакуировали в Среднюю Азию. В том же 1941 г мать арестовали за немецкую фамилию, за предков. Выпустили из тюрьмы перед родами дочери, которую она родила в 60 км от г. Фрунзе, в поезде. И снова посадили.
Предки Е. Вучетича в 1-й половине XIX века прибыли в Россию из Сербии. Кто-то из них был начальником полиции в Аргентине и предложил определять преступника по отпечаткам пальцев. Его прадед был крупным инженером на Украине.
Дед по маме был мудрым человеком. Он заранее, предвидя репрессии, поменял своим детям фамилии. Из фамилии Кениг стала Кёниг. Мама, бабушка, старший и младший сыновья деда – Конихи. Два средних сына стали Кониги. Но все равно мать посадили. Там всплыла еще одна фамилия: Энгельгардт. Тот самый, которого царь Александр 1 назначил директором лицея. Т.Г. Шевченко был крепостным у Энгельгардтов.
«Александр 1 (1777–1825), росс. император с 1801. Старший сын Павла 1. В начале правления провел умеренно-либер. реформы, разработанные негласным комитетом и М.М. Сперанским. Во внеш. политике лавировал между Англией и Францией. В 1805–1807 участвовал в антифранц. коалициях. В 1807–1812 временно сблизился с Францией. Вел успешные войны с Турцией (1806–1812) и Швецией (1808–1809). При А. к России были присоединены Грузия (1801), Финляндия (1809), Бессарабия (1812), Азербайджан (1813), б. герцогство Варшавское (1815). После Отеч. войны 1812, в 1813–1814 гг. возглавил антифранц. коалицию Европ. держав. Был одним из руководителей Венского Конгресса и организаторов Священного союза. С сер. 1810-х гг. проводил реакц. внутр. политику».
[Советский энциклопедический словарь. М., 1982].
Л.Е. Безлепкина:
«Мать посадили снова. Меня определили в детдом (детдом врагов народа в Средней Азии). Бабушка по маме жила в Перми. Узнала, что мать лишена права переписки, выехала в Киргизию. Добиралась 43 суток. Везла с собой то, что впоследствии потребовалось для моего выкупа: материал, вещи, отрезы шелка… И в буквальном смысле выкупила меня из этого детдома. Фамилию мне слегка изменили. И я стала Людмилой Учетич. В Средней Азии знакомые эвакуированные художники помогли пристроиться в пригороде. Бабушке дали огородик. Поэтому мы выжили.
В 1952 г., через 10 лет, мать освободили. За 101 километр было запрещено приближаться к столицам. В 1956 г. мать реабилитировали. Во Фрунзе она устроилась на работу счетоводом. Достигла по этой линии больших должностей: была главным бухгалтером Комитета Совета Министров Киргизии.
Внешне я – вылитый Евгений Вучетич. Как две капли воды похожа на отца. По этой причине с матерью у меня были сложные отношения…»
Рассказывая о крепостном своих предков, Т.Г. Шевченко, Людмила Евгеньевна оправдывает Энгельгардтов:
«Энгельгардт забрал с собой в Питер Т.Г. Шевченко, дал ему возможность учиться. Историки знали, что Шевченко ни разу не заплатил оброк им. А должен был. Был такой закон. Он жил для себя. Вольная его, уже оформленная, лежала у Энгельгардтов. Шевченко, уже известный, приезжал в Украину. Занимал деньги у Энгельгардтов. Он был должен им 2500 рублей. Шевченко был сильно (!) пьющим человеком. В Туркестане он подвизался у начальника крепости, у которого было два сына. Числился воспитателем или наставником. Была какая-то темная история с дорогим альбомом и карандашами. Говорили, что Шевченко позаимствовал их (не поднимается рука написать более грубое слово – авт.) Но, скорее всего, Энгельгардт подарил их Шевченко. Там был замешан еще один человек, служилый, бедный… Но такие вещи в то время были ему не по карману»…
Агентурный разведчик Михаил Дмитриевич Бугров.
В одной из моих книг Людмила Евгеньевна увидела на групповом снимке курсантов ТОВВМУ им. С.О. Макарова на учебном корабле «Бородино» своего сына Павла и позвонила мне по телефону. Я ей подарил и другие свои книги. Книги ей понравились. В них она находила знакомых ей людей, знала отдельные события и пр. Когда я поделился с ней своими творческими планами, она дала мне материал о Михаиле Бугрове – разведчике, который работал в Польше и его пути пересекались со знаменитым разведчиком Абелем.
У М.Д. Бугрова были способности к языкам. Кроме русского, белорусского, украинского, хорошо знал польский и чешский языки. Группа, в которой работал М. Бугров, была разоблачена. Им пришлось срочно уходить. В перестрелке погибли все, кроме М. Бугрова. Когда вернулся в Союз, то был осужден на 10 лет и отправлен в лагерь на Северный Урал. Причина: все погибли, а он остался жив! Подозрительно, если не больше. Потом он был освобожден, реабилитирован, учился режиссуре у Аристарха Ливанова. Жил в Средней Азии, на Севере, а потом, по настоянию врачей, опять вернулся в Среднюю Азию в г. Душанбе (Киргизия). Много лет переписывался с дочерью Е. Вучетича. В письмах есть его стихи.
Как говорила Людмила Евгеньевна Безлепкина у Вадима Кожевникова в его произведении «Щит и меч» – все очень близко к действительности. В одноименном фильме по роману Кожевникова играл артист Владимир Басов: по характеру, по поведению был очень похож на М.Д. Бугрова.

***
Я закален прочнее стали,
Мне не страшна земли утроба.
Умчусь в космические дали,
Со смехом стукнув крышкой гроба.
Но к Вам вернусь античастицей,
Нарушив тайны мирозданья,
Чтоб по ночам зловещей птицей
Тревожить Ваше подсознанье.
Припомню Вам и звон цепей,
И рабство гнусное народов,
Создание тюрем, лагерей
По воле умственных уродов.
Вас разбудив, сгорю в огне,
Огонь в крови – мое богатство...
И будет памятником мне:
Свобода, равенство и братство.
Душанбе, 1978 г.

О боли
Откуда эта боль? Безбрежная,
Как космос? Без жалости,
Как легион смертей?
Напалма все сжигающие космы?
Как пытки адские
Смеющихся чертей?..
И от нее не убежать,
Не скрыться...
Пощады нет. Не жди и не проси...
Ты можешь головой об стенку биться
Иль Господа молить: «Прости меня! Прости!»
Ей равных в силе нет.
Любовь, печаль и слава,
Богатство, радость –
Для нее лишь прах...
Весь мир закутала в багрово-черный саван...
«И мальчики кровавые в глазах...»
Душанбе, 1978 г.

***
Всю жизнь искал прекрасное
И не найдя – завял,
В грязи погрязший по уши
Рабочий самосвал.
Родные и приятели,
Должно быть, скажут так:
«И жил, как недоделанный,
И умер, как дурак...»
19 марта 1979 г., Душанбе
***
Ее любовь прочнее, чем гранит,
Ей не страшна земная круговерть,
Она всю жизнь тебя от бед хранит...
Подруге этой верной имя – смерть.
11 марта 1984 г., Душанбе

Заповедь М. Бугрова
Милый друг мой!
Запомни, что мудрый Хайам
Завещал гнать житейские дрязги к чертям,
А служить лишь добру, красоте и искусству. Водке так же…
Все прочее можно к—ям!!!
1984 г.

(Из открытки)
Передачи «Вокруг смеха»
Распотешили нас всех,
В них от смеха нет и эха,
Ждем, когда же будет смех?
Все вокруг, да вокруг...
Не пора ли и во круг!
Возглавляет передачу
Сатирический поэт,
А толку нет и смеха нет...
Хлеб отбивает Иванов у клоунов.
1987 г.
(Лично мне передачи Иванова
«Вокруг смеха» нравились. – Авт.)

Т.М. Телегина (жена М. Бугрова)
Шаги истории
Страна моя простецкая, душа нараспашку,
Тяпнешь ты для храбрости
Водки по стакашку и пойдешь
Расстреливать царя-Николашку...
Ты оплачешь Ленина горькими слезами,
Возвеличишь Сталина льстивыми словами...
А потом и Сталина, искренне оплакав,
По призыву партии и его обкакав,
Будешь задницы лизать власть имущих хряков...
«Кукурузника» Хрущева, «отца космонавтики»,
Вознесешь ты до небес, а потом «парт-тактики»
«В пенсию» его сошлют, так сказать – «для практики»...
Будет Брежнев Леонид на трибунах пыжиться –
Экономику внедрять, а она не движется!
Наконец и у него в грязь мозга разжижится...

Был недолго у руля коммунист Андропов,
Неизвестно отчего на тот свет протопав...
А потом совсем чуть-чуть всем Черненко «правил»,
Но, конечно, даже он, дела не поправил.
Веером хвост распустил – и сей мир оставил...
Страна-гигант, все вытерпев, выпив слез настойку
Ты пошла в последний бой – делать перестройку.
И с тобою в бой идет песня-зорька детская:
«Веселись, душа молодецкая,
нынче наша власть – власть советская!»
Вперед, вперед, советский народ!!!
Шаг истории строг... Да поможет нам Бог!
1987–1988 гг., Душанбе


Стихи Л.Е. Безлепкиной М. Бугрову, которого она называла «подруженькой».

Вот, сутулясь, идет человек
По ночному пустынному городу.
Тихо падает хлопьями снег
На устало склоненную голову.
Пусть он вам не знаком.
Подойдите к нему, словно к другу.
И, доверяясь ему целиком,
На плечо опустите вы руку.
Расскажите ему о рассвете в горах,
О зеленом луче в океане.
Вы увидите: жизнь загорится в глазах,
Он сутулиться больше не станет.
Рядом с вами пойдет человек
По родному любимому городу…
Будет падать по-прежнему снег
На высоко поднятую голову.

Моей подружке Мишеньке Бугрову.
На встречу папочки моих детей Виктора

Советам «добрым» уступив,
Стояла я на краешке причала
И марша старого истерзанный мотив
(марш «Прощание славянки» – Л.Е.)
Под крики чаек плыл печален.
Вокруг смеялись, плакали и пели,
Шутили странно, невпопад,
А волны об извечном шелестели,
Да в воздухе кружился листопад.
Какой-то человек мое вниманье
Привлек к себе, быть может, потому,
Что чувствовалось в нем старанье
Придать торжественность лицу.
Ненужностью нас томила встреча.
Был в свите одинок он, как и я,
Но громче музыка тотчас взметнулась
И трап громоздкий приняла земля
Была вся пошлость неизбежной встречи,
Морозом жег ленивый поцелуй,
И руки равнодушные легли на плечи,
И ветер северный подул…

***
ПРИКАЗ КОМАНДИРА ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 09870

… июля 1972 г. Гор. Владивосток

Содержание: О поощрении капитана 2 ранга Присяжнюка В.Н. в связи с 25-летием службы в ВМФ.

В июле месяце исполнилось 25 лет безупречной службы капитана 2 ранга Присяжнюк Валентина Николаевича в рядах Военно-морского флота СССР.
Начав службу курсантом училища, Валентин Николаевич прошел большой путь становления офицера флота. По окончанию Высшего военно-морского училища им. С.О. Макарова капитан 2 ранга ПРИСЯЖНЮК В.Н. все эти годы служил на Краснознаменном Тихоокеанском флоте на различных должностях и в настоящее время является командиром дивизиона больших десантных кораблей.
К выполнению служебных обязанностей он относится добросовестно, с высоким чувством ответственности проявляет разумную инициативу. Много внимания уделяет повышению своих военных и политических знаний, заочно окончил Военно-морскую академию. Свой большой опыт и знания постоянно передает своим подчиненным.
Большое внимание уделяет тактической подготовке командиров кораблей, учит их непосредственно в море.
Постоянно заботится и принимает конкретные меры по повышению боевой готовности кораблей, укреплению воинской дисциплины и установления порядка.
За длительную безупречную службу и большой вклад в дело повышения боевой готовности кораблей капитану 2 ранга ПРИСЯЖНЮК В.Н. ОБЪЯВЛЯЮ БЛАГОДАРНОСТЬ и НАГРАЖДАЮ ГРАМОТОЙ.
КОМАНДИР ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 09870 КАПИТАН 1 РАНГА МАЛАШЕНОК Л.П. /подпись/ НАЧАЛЬНИК ШТАБА ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ 09870
КАПИТАН 1 РАНГА САРЖЕВСКИЙ Г.Н. /подписи нет/
(Не было подписи, поэтому приказ выполнен не был. – Авт.)

Стихотворение Н.В. Панюты, дочери В.Н. Присяжнюка
Десант

При слове «десант» враг дрожит неспроста:
Пощады ему не ждать!
В руках АКМ, задача проста –
Землю свою защищать.

Сердце стучит или бьет автомат
Тяжелым дождем свинца...
Нам дали приказ: ни шагу назад!
Значит, мы здесь до конца.

Грешны мы пред богом и ратью его,
Не светит нам ангельский сан.
Но ты святого найди одного,
Чтобы пошел в десант!

Мама, хранит твое сердце меня
И руки надежных друзей.
А если не выйду я из огня,
Ты слез напрасных не лей.

Девчонке скажешь, что встречи не жду,
И что не вернуться мне...
А к вам солнца лучом приду.
Вернусь дождем по весне.

Землю свою заслоняем собой,
С врагом не играем в прятки!
И, если десантники брошены в бой,
Значит, все будет в порядке!

***
Подводная лодка С-141 под командой капитана 2 ранга Анатолия Штырова утром 3 июня 1963 года выходит на боевое патрулирование в Филиппинское море с задачей слежения за поисково-ударными группами ВМС США на театре. При выполнении задания на прорыв противолодочного охранения ударного авианосца «Тикондерога» лодка подверглась 7-часовому преследованию. С выполнением эсминцем «Тауэре» фактического бомбометания и выдачей оповещения «по флоту» об уничтожении неизвестной подводной лодки. Что не помешало командиру С-141 войти в зону ближнего охранения авианосца ПЛО «Кирсардж», выполнить по нему условно 4 торпедные атаки. В том числе с использованием ядерных боеприпасов. И оторваться на контркурсах, всем смертям назло, из системы его наблюдения, ближней и дальней обороны. В родную бухту Малый Улисс Анатолий Тихонович привел израненный корабль, когда там его уже никто не ждал. И успел побывать на собственных поминках в ресторане «Золотой Рог», которые ему устроили товарищи по оружию.


***
Редакция «Российской газеты»
Ведущей рубрики «Ищу»
Галине Брынцевой
125993, Москва, ул. Правды, 24

Здравствуйте уважаемая редакция!
Приближается очередная годовщина Победы советского народа в Великой Отечественной войне. В каждой семье до сих пор кровоточит память о безвозвратных утратах.
Узнав о том, что Вы публикуете материалы по поиску пропавших в военное лихолетье родственников, прошу помочь и нашей семье.
1. В последних числах января 1942 г. во время неудачных наступательных боев в Добропольском районе Донецкой области пропал без вести дед моего зятя, офицера милиции Лабазанова М.Л. – политрук 1 сабельного эскадрона 139-го Кав. полка 43-й Кав. дивизии 5-го Кав. корпуса Лабазанов Магомед Лабазанович, 1903 г. рождения, уроженец Дагестанской АССР, Буйнакского района, с. Манас-Аул, в Красной армии с 1937 г.
За героизм в предыдущих боях (Лазовско-Барвенковская операция, осень 1941 г.) он, первым среди аварцев в Великой Отечественной войне, был награжден медалью «За отвагу».
Он был на фронте с первого дня войны. 22 июня 1941 г. поднятый по боевой тревоге его 158-й Кав. полк 3-й Кав. дивизии 5-го Кав. корпуса контратаковал немецкие части, вышедшие к железнодорожной станции Порхач, под городом Рава-Русская (Львовская область) и отбросил их с большими потерями за линию государственной границы. В этом бою его ординарец мл. сержант Харчук С.И. взял в плен 5 фашистов (этот случай описан в мемуарах маршала Советского Союза И.X. Багромяна «Так шли мы к победе»). В семье зятя до сих пор хранится фронтовая газета с фотографией кавалериста С.И. Харчука.
Никаких сведений о судьбе деда за прошедшие годы мы не имели. Может быть, на Вашу публикацию откликнется кто-то из его сослуживцев-долгожителей.
2. В июне 1946 г. в бывшем немецком городе Хаммерштейн (теперешний польский город Чарне) по приговору военного трибунала 43-й армии был расстрелян мой дядя по отцу пулеметчик разведывательного взвода роты управления 120-й отдельной танковой бригады 45-го стрелкового корпуса ефрейтор Сыромятников Константин Максимович, 1923 г. рождения, уроженец Удмуртской АССР, Камбарского района, д. Трошки, в Красной армии с апреля 1942 г. на Западном фронте с августа 1942 г., имел два боевых ранения и три боевых награды (2 медали «За отвагу» и орден Славы 3-й степени). Его старики родители были неграмотными, и никаких документов о его гибели в семье нет.
Из рассказа отца я помню, что он в конце 1946 г., проходя службу в Корее, получил от друзей-сослуживцев брата короткое сообщение о том, что Константин был хорошим солдатом и товарищем, но умер плохой смертью. Боясь цензуры, они написали, что Константин погиб из-за случившегося 9 мая 1946 г. происшествия и что суд был скорым и не правым.
В получении копии приговора военного трибунала 43-й армии мне (Коллегией Военного суда РФ) отказано, т. к. он якобы не сохранился.
Надеемся на чудо. Может быть, откликнется кто-то из его однополчан и поведает нам правду о происшедшей тогда трагедии.
3. В 1957 г. при испытании боевой авиационной техники погиб летчик - испытатель подполковник Коровин Николай Аркадьевич, 1920 г. р. уроженец Удмуртской АССР, Камбарского района, с. Галаново, в Красной армии с 1938 г., выпускник Пермской и Сталинградской военной школы летчиков 1940 г., фронтовой летчик-штурмовик с 1944 г., совершил 53 боевых вылета, награжден орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды.
Моя мать (его двоюродная сестра) Коровина (Сыромятникова) Евдокия Павловна, 1925 г. р. рано осталась сиротой и потеряла связь с родственниками. После войны она пыталась их найти, но не смогла. Только недавно ей от меня стало известно, что её брат Николай, которого она до сих пор вспоминает с любовью, погиб уже после войны и был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
Моя престарелая мама является труженицей тыла, награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Она надеется, что, может быть, откликнется кто-то из членов семьи её погибшего брата Николая.

2 февраля 2008 г.