страхи3

Он, сколько себя помнил, всегда чего-то боялся. Его, еще двухлетнего, пытаясь поиграть, уронил соседский пес, и с тех пор собака рядом вызывала ужас. Он боялся темноты и не любил оставаться один, поэтому обычно спал, не выключая света, и закрывал двери на все засовы. Он боялся высоты – почему-то кружилась голова и тошнота подкатывала к горлу. Он рано научился плавать, но всегда, когда оказывался в воде, где-то внутри возникал холодок, боязнь того, что утонет. Даже, отдыхая на море, понимая, что в соленой воде утонуть практически не возможно, он неожиданно для себя мог запаниковать, и выбраться на берег становилось большой проблемой. После нескольких попыток преодолеть этот страх, он сдался и никогда не заплывал на глубину больше своего роста.
 Он всегда знал учебный материал, но экзамены становились пыткой. Все, что было выучено, мгновенно вылетало из головы, стоило начать отвечать преподавателю.
 Общение с женщинами так же было проблемой. Он боялся быть не понятым, отвергнутым, показаться неумелым. Женщины чувствовали эту неуверенность, в результате, он становился им не интересен.
 Гуляя в лесу, который знал вдоль и поперек, он мог на мгновение забыться, и потом, не понимая где находится, занервничав, часами выбираться, плутая, обычно по кругу. У него вся жизнь была сплошной фобией, мазохистским адом.
Она была полной его противоположностью, просто не понимала, что значит – бояться. Любила, как кошка, гулять по крышам, и вообще любила, как кошка. Она заплывала в море так далеко, что начинали волноваться спасатели на пляже. Она никогда не училась ни каким единоборствам, но самые отъявленные дворовые хулиганы старались пройти в сторонке, когда девушка была не в настроении. Она не верила не в темные не в светлые силы, считала – жить нужно в текущем дне и не заморачиваться, что будет завтра.
…Он рисовал на набережной. Это было одним из немногих занятий, которое приносило успокоение, не вызывало дискомфорта. Он рисовал лес на противоположном берегу. Хотелось выразить что-то внутреннее, вроде и осень, а сосны, как и вчера зеленые. Но все же что-то замерло в ожидании приближающихся холодов.
- А скоро встанет первый лед, и мы пойдем Петруша на ту сторону, там есть прекрасный свал, где подлещик любит кормиться….
Лицо Петрухи - сплошные нервы на раскаленной сковородке. Хотя давно нужно было бы привыкнуть, не обращать внимания, но страх перед этой женщиной не привычка, это что-то внутреннее, что-то в ожидании холодов. Он собрался – Я же просил не подходить сзади…
Она улыбнулась. В этой улыбке отражение всех его страхов, все несостоявшиеся желания, вся бессмысленность того, что могло случиться и вроде произошло, но как-то не так. Это была улыбка женщины, которую он нарисовал более тридцати лет назад огрызком простого карандаша светло оранжевого цвета. То-ли чехи, то-ли словаки, в принципе тогда это было сообщество разных, умели творить ботинки и карандаши.
Петр Иванович, а не испить ли нам чаю, с лимоном, - она взяла его под руку. - Стой, а как же пейзаж, я же не закончил, - Петруха потянулся к мольберту. – Пусть стоит Петенька, я думаю, найдется тот, кто рано или поздно поймает те ускользающие оттенки цветов этого соснового бора и закончит, что тебе уже не дано.
Петруха шел готовить чай, который, как ему казалось, он умел готовить, однако это был уже не чай, а компот…