Аллея

- Ты мне надоела.

Чеканный слог. Металлический голос. Лицо кривит гримаса неприязни. За много лет так и не получается привыкнуть.

- Чем надоела, мам?

- Своей дурацкой заботой,  вот чем, - сапоги-молотки по свинцовому плацу. И тут же меняет голосовой металл на блеяние, - Мама-мамочка... - пародируя, видимо, меня, и протягивает руку вперед, глумливо гладя воображаемое плечо.

Я откладываю вязание, подхожу к кровати, наклоняюсь:

- Давай, мам, - подхватываю под мышки, сцепляя замком ладони на ее спине, и делаю усилие поставить на ноги.

- Уйди от меня, - с силой дёрнулась. - Не видишь, мать просто хочет посидеть.

Ходунки, купленные в прошлом году, не используются по назначению и топчутся рядом. На них аккуратно "сушатся" два оренбургских платка. Сиреневая мохеровая шапочка трогательно приткнута в разъём никелированных ножек.

- Тебе принести сок?

- Захочу пить или есть, сама схожу и всё возьму, - осенний свет из окна падает на бледное лицо, золотя карамельные глаза.

- У тебя нездоровый вид. -  бросает вскользь, вместе с тем внимательно наблюдая за птицами, примостившимися на верхушках дворовых лип и берёз. - Ну, помоги же встать.

Ставлю на ноги. Улучив момент, прикладываю к сутулой спине недовязанную деталь с торчащами спицами. Ещё рядов двадцать, и тёплющая вещь будет готова.

- Сколько раз говорила - не нужна мне эта безрукавка. Делать больше нечего как распускать и вязать по-новой. Вот возьму ножницы и порежу её, - в глазах озорной задор.

- Зачем? Я вяжу для тебя.

- А просто так. Надоела со своими делами. Никчемная неудачница. Просто дура.

Хорошо, что дома много низкой мебели. И хорошо, что её не поменяла после ремонта. Мама, передвигаясь по квартире, опирается одной рукой на меня или трость, а другой - на всё, что удобно расставлено по пути её следования. Вот и сейчас, облокотившись о спинку кресла, морщится от болей в ногах и останавливается передохнуть.

Мимо неё проскальзываю в кухню и ставлю разогревать обед. Необходимо всё делать быстро, иначе, аппетит снова может пропасть, и тогда надо будет придумывать и варганить какую-нибудь кисленькую штуковину, лишь бы поела.

- Я сама, - скрежет шерудит барабанные перепонки.

- Хорошо, - выключаю газ и выхожу. Вслед мне хлопает кухонная дверь.

Тащу из пачки сигарету, иду на балкон. Надо же: всего шаг - и вокруг всё совершенно по другому. Радуюсь, что квартира не в новостройках. Низкие дома, старые деревья и много-много неба. Дятел дробит ствол дуба. Галки суетятся, устраиваясь на ветках. С кухни доносится звон посуды. Вряд ли сейчас стоит идти туда помогать. Большая вероятность быть изгнанной. Ладно, может, на этот раз мамины руки удержат.

Возвращаюсь, и чтобы не маячить приведением в матовом стекле кухонной двери, направляюсь в ванную. Оттуда хорошо слышны звуки с кухни. Протираю зеркало, лезу в полку, перебираю куски мыла с упаковками стирального порошка, переворачиваю полотенца на сушилке, жду. После еды - обязательный прием нового комплекса лекарств. Моё участие необходимо, иначе...

После приёма первого жидкого препарата начинается сопротивление:

- Уйди отсюда. Я сама.

- Нет, мам, давай вместе.

- Ты мне надоела. Торчишь передо мной день и ночь. Шла бы отсюда, трёхкомнатная своя пустует...

Я накидываю куртку, шнурую ботинки и вылетаю из дома. Длинно стелется липовая аллея. Осень тёплая пятнами, пятнами. Трясёт пыльными листьями на асфальт. Подставляю лицо ветру, щеками чувствуя его шифоновое скольжение.

... С тех пор как осознала полную зависимость мамы от меня, всегдашнее убеждение в собственной независимости дало трещину.

Мама, поняв, что не может обходиться без моей помощи, начала настойчиво меня в этом разубеждать и пытаться управлять не только моими действиями, но и моим сознанием. В следствие чего приключилась странная метаморфоза: теперь я начала зависеть от постоянных мыслей о создании для неё комфортных условий, исходя из сегодняшних реалий.

Например. Как бы так помонолитнее закрепить вспомогательные ручки на стенах в ванной комнате или длинный поручень вдоль проходной стены из прихожей в кухню. Надо позвонить бывшему мужу, заодно и закончить с полами поможет.

Перестелила полы. Голубая мечта - отнести на помойку паласы, осталась неосуществлённой. В начале лета сняв все пылесборники и в свернутом виде отправив их на балкон, очень быстро поняла, что делать этого не стоит. Мама, несколько раз проскользив прорезиненными наконечниками ходунков и трости по новому полу, дала понять, что шерстяные подстилки следует не выбрасывать, а отчистить, отхолить и вернуть на прежнее место. Я так и сделала. И вновь забила все кромки паласов плинтусами, чтобы не задирались мысами домашних тапок при ходьбе. Мама время от времени сокрушается над продырявленными новыми полами. А мне плевать. Да, завишу даже от мыслей.

И ещё вдруг поняла, что начала зависеть от подруг. От их присутствия в своей жизни. Раньше подобного не наблюдалось. Теперь жду. Про свою жизнь пока говорить не хочется. Радуюсь и печалюсь вместе с ними.

А сегодня утром в чате самая далёкая подруга уточняет мой домашний адрес: посылку хочет мне послать к Рождеству. Я как прочла об этом, так тот час почувствовала защемление в груди. Заклинило и долго не отпускало. Расстояния? Нет, зависимость.

Другая подруга присылает в обед фотографию внука на фоне разрисованных им обоев. Знает, что я в страшной зависимости от этого мальчишки, вот и ублажает моё сердце.

Третья подруга вообще профессионально лечит мою маму, и от ее желания любому прийти на помощь немеешь.

Ерошу ботинками листья, думаю о своих любимых красавицах и не понимаю, почему они с такой нежностью относятся ко мне. А и думать не стоит. Просто - зависеть. Как и от друга. Тридцать лет человек занимает особую нишу в моей жизни. Звонит на днях и попадает на меня, расхристанную, расхлябанную, совершенно не пригодную для общения вживую. Зная, что если звонит, значит, ему это нужно, тем не менее, прошу простить и понять. Понял. Простил.

Ну, всё. Пора домой. По ходу забегаю в маркет за зефиром в шоколаде и набираю мамин номер. Гудки. Топлю в пол воображаемую педаль, спустя пять минут огибаю угол нашего дома и вижу маму, прижавшуюся лбом к стеклу кухонного окна. Мама улыбается и машет мне рукой. Как в детстве. Я тоже машу ей коробкой с зефиром в шоколаде.

Бегу, мама, бегу.