И у нашей сказки возможен счастливый финал

     (Небольшой сиквел, посвященный одной маленькой истории большого сердца: http://proza.ru/2020/02/26/1746)

      ...Мне помнится,
      как мне поведали однажды духи сказку.
      Там будто был холодный, бессердечный властелин,
      И вместе с тем покорная, смиренная служанка...*

      Откладываю листок бумаги, исписанный чёрными чернилами, и смотрю в окно электропоезда, за которым плавно сменяется вечерний пейзаж. Строки, совершенно внезапно посетившие мою голову одним обычным вечером, ничем не отличавшимся от остальных таких же, заставили изрядно поднапрячься каждую из моих извилин. Давно меня не посещало такое вдохновение… И ровно год прошел с момента наших первых встреч…
      Я не знаю, как и почему этот навязчивый серо-зеленоглазый идефикс решил снова ворваться в мою спокойную, размеренную жизнь вместе с порывом октябрьского ветра грядущей осенью, но все же лавина жестокой дисгармонии, определенно, накрыла меня вновь. С головы до пят он — сплошное счастье. Но и сплошная боль тоже…
      Пару недель назад я сидела на той самой излюбленной станции, привычно ожидая свой электропоезд, и читала книгу, даже не смотря по сторонам, что раньше, напротив, являлось чуть ли не привычкой для меня. Просто я уже давно отчаялась его встретить, поэтому больше не ждала. Однако, совершенно случайно скользнув взглядом вправо, я обеспечила своему сердцу нехилую встряску, сопровожденную бешеным кувырком. Я не верила своим глазам. Настолько не верила, что продолжала упорно убеждать себя в том, что я просто-напросто обозналась.
      Я ждала этого с декабря-месяца, с момента, когда крайний раз встречала его здесь, на этой треклятой станции. Неужели ожидания действительно могут оправдаться, если ждать по-настоящему? Неужели мне нужно было просто дождаться осени? Неужели в жизнь и впрямь может воплотиться выражение «всему свое время»? Тогда насколько же человек сам по себе жалкое создание, раз готов поверить во что угодно, даже в помощь судьбы... Что уж там, умеющий любить — умеет ждать, и я была готова к этому. На протяжении минувшего года я хоть и хандрила, но все же не безрезультатно — мои думы, пребывающие в бесконечно-невыносимой, временами жгучей, временами угасающей агонии, смогли породить множество спонтанных строк, окутанных в переплет реальностью, безумной фантазией и сокровенными желаниями. Мне некуда было деть свои отчаянные, никому не нужные, чувства, поэтому я успешно выплескивала их в стихотворения, очерки и прозы — неустанно творила и сочиняла. Я знала, он не увидит мои письма и строки, но мне становилось гораздо легче, когда я выражала свои чувства на бумаге, ибо деть их было некуда, и сделать с ними я ничего не могла.
      Я несколько раз посмотрела в его сторону и долго не могла понять, правда ли это он, потому что сидела достаточно далеко. Но когда он вдруг повернулся на меня, я неизбежно поняла — точно он. Уж его родной силуэт я ни с кем не спутаю. И снова эти переглядки… Будто какая-то ментальная связь, в самом деле…
В электричке мы ехали в разных вагонах: я поняла, что если приближусь к нему ближе — либо потеряю сознание от волнения, либо еще чего безрассудного выкину, все-таки столько времени не видела его... Так что я благоразумно решила вести себя так, как веду обычно — просто забыться музыкой и чтением на два с половиной часа.
      Когда мы вышли из вагонов и отправились к лестнице, что ведет к переходу над железнодорожными путями, я снова увидела его, но на этот раз вблизи. Какой же он… родной. Он шел прямо передо мной, а я снова так нагло и беспардонно вглядывалась в его безмолвный облик, выделяющийся на фоне серой и однотипной толпы; упивалась этим родным силуэтом, который я уж и не чаяла встретить снова в этой жизни… Ну кто же знал, черт возьми, что ему приспичит резко обернуться и увидеть мое дерзкое внимание?! Я даже не успела ничего осознать и, тем более, сделать за эту долю секунды.
      Когда он обернулся на меня — наши взгляды неминуемо столкнулись. На этот раз близко. Какие же беспощадно-красивые глаза… Он меня с ума когда-нибудь сведет, честное слово. Мы смотрели друг другу в глаза какое-то мгновение, но будто целую жизнь. Хоть я и пыталась забыть его на протяжении прошедшего года, однако сейчас я успешно осознала, что ни на что не смогу променять эти случайные и короткие встречи, эти томительные ожидания, эти взрывы сердца и пьянящее тепло в груди, эти бабочки в животе, эти переглядки, эти живые глаза… Нет, пожалуй, ни на что.
      И вот, не позднее чем через две недели с того момента я, под вдохновением очередной нежданной встречи, написала стихотворение, которое на полном серьезе собиралась сегодня вручить ему. Я просто хотела покончить со всем этим раз и навсегда. Я знаю, это звучит очень эгоистично, ибо я слишком любила его и правда не хотела врываться в его спокойную жизнь, отравляя ее своим дурным присутствием, но... но моему сердцу было просто жизненно необходимо завершить этот гештальт. Но лишь с одним условием: вручу, только если придёт сегодня, не придёт — сдамся и больше ни на что надеяться не буду.
      Я оторвалась от пейзажа за окном и убрала листок со стихотворением в карман куртки, а затем глянула на его привычно ровную спину. Что ж, он сам напросился. Сегодня решится моя судьба. Сегодня все мои страдания, весь мой необузданный пыл, томная горячность, маниакальная одержимость, безумное окрыление, моя любовь — все это — придет к логическому апогею, который либо завершится раз и навсегда, либо... У меня было еще два с половиной часа, чтобы хорошенько подумать, стоит ли мне идти на это.
      По приезде в наш родной городок я предстала перед ним в совершенно спокойной и непринужденной серьезности, ничем не выдавая свою дикую смесь замешательства и сумбурного опьянения. В автобусе, будто назло, оставалось только одно свободное место, что было прямо напротив того, где уселся он. Ну уж нет! Я пришла к разумному выводу, что буду не в силах ехать всю дорогу, находясь к нему настолько близко. Поэтому дойдя до половины салона с напускным спокойствием, я тут же поспешила развернуться и пройти обратно, в самое его начало, чем вероятно поставила себя в насмешливое положение со стороны. Но меня это не волновало — я бы не выдержала сидеть в шаге от него, да еще и случайно касаться его ноги на резких поворотах, всю поездку захлебываясь при этом мучительной неловкостью.
На помощь явился молодой человек, что сидел рядом с водителем. Когда он собрался вскоре выходить, я с облегчением плюхнулась на спасительное место. Готова поспорить, что я и Ему жизнь облегчила тем самым!
      Всю дорогу я смотрела в окно и пыталась прокрутить в голове все то, что собиралась ему сказать. Сердце рисковало вырваться наружу и пробить грудную клетку. Руки дрожали. Ноги подкашивались. Еще немного. Ровно год прошел с момента наших первых встреч... Стоит ли мне врываться в его жизнь? Посмотрите на него, сидит себе спокойно, ничего не подозревая, а внутри меня тут зародилась целая война, между прочим!
      Когда мы вышли на нашей остановке, я старалась держаться как можно ближе к нему, но так, чтобы не напугать своей наглой и бестактной навязчивостью. Переходила дорогу я с замиранием сердца, едва ли помня как дышать. В тот момент оно понеслось вскачь с умопомрачительной скоростью, и готово было взорваться, растекаясь по всей груди безжалостно-томительным теплом. Я старалась унять себя и не подавать наружу никакого волнительного трепета, но все мое тело содрогалось в робеющей лихорадке так сильно, что каждый шаг давался мне с трудом. А между тем, окончание нашего пути становилось все ближе и ближе.
      Если сочтет за помешанную дуру, посмеется и отвергнет, тем лучше — устроюсь на работу и забудусь от всего этого навсегда; перестану наконец бездумно проживать дни. Я обернулась. Позади, в нескольких метрах, шли пара-тройка человек. Нет, я не смогу и слова из себя выдавить на глазах у посторонних людей. Чего доброго и его в неловкое положение поставлю.
      Вот он идет в паре метров от меня... я протягиваю руку, и между нами остаются какие-то полтора метра — так близко за последний год я к нему еще не была... Он идет не спеша, непринужденно заложив руки в карманы, и вдыхает октябрьскую вечернюю свежесть. Другой рукой я сжимаю злосчастный кусок бумаги, в котором томится скрижаль, содержащая всю мою душу, мое глупое сердце и робкую жизнь, зарожденную в нем.
      Еще несколько шагов до полнейшего провала. До смертоносной катастрофы. До фатальной непоправимости. До целого конца света! Мне точно стоит это делать? Ладно, заключительный этап: сделаю это, если на балконе не будет привычно курящего отца (ну не на глазах же моих домочадцев в любви признаваться, в самом деле!).
      Нет. Черт возьми, всегда как ни пройду под окнами — стоит курит, а сейчас нет!
      Оборачиваюсь. И те треклятые люди куда-то запропастились. Будто сама судьба благоволит, вот правда...
      Набираю воздуха. Сердце бьется с чудовищной скоростью и вот-вот выпрыгнет из груди, руки нехило трясутся, ноги подкашиваются, а в животе зародился предательский тягучий спазм. Не так-то просто заговорить с тем, к кому мысленно взывала на протяжении столького времени, пусть даже и безрезультатно!
Сейчас или никогда. Если я не сделаю это, то упущу свой шанс навсегда и буду сокрушаться и терзаться всю оставшуюся жизнь.
      Мы дошли до моего подъезда, и я благополучно поняла, что не в силах сделать это. Он уходит. Сейчас или... Нет, не смогу.
      Я даже не успела понять, как и в какой момент, моя рука, будто двигаясь по велению собственно-заданной траектории и при этом, совершенно не считаясь с мнением своей хозяйки, сама предпочла резко схватить его предплечье. Он удивленно обернулся, явно не понимая, зачем его побеспокоили, и параллельно снял наушник. Чтобы хоть как-то закрепить своевольное действие проклятого запястья, я проговорила в беспамятстве:
      — Подожди, пожалуйста.
      Ох, и навлеку же я на себя его гнев... Но пути назад уже не было.
Прежде чем говорить дальше, я судорожно сделала глубокий вдох, как если бы шла на смертную казнь. Хотя нет, казнь определенно лучше.
      — Я знаю, это прозвучит довольно странно и глупо...
      Он нахмурился, а я, в свою очередь, робко протянула ему несчастный листок, порядком отыгравшийся на нервах своей госпожи, и выпалила на одном дыхании:
      — …но я написала одно стихотворение, на которое меня вдохновил ты, и...
      — Я?! — искренне изумился он, вскинув брови. Его глаза сияли солнечным теплом, а он сам... улыбнулся. Он улыбнулся!
      Его чистая живая улыбка была самым бесценным и непостижимым сокровищем — восьмым чудом света. И это чудо хотелось спрятать в затаенную шкатулку сокровенного, чтобы уберечь от целого мира и никому никогда не показывать. Я впервые услышала его голос... Этот мягкий и нежный голос был словно давно забытая, но самая родная и теплая на свете песня; голос, который играл на струнах души и сердца, переплетаясь с внутренним рассудком, опьяняя мысли и унося куда-то далеко от реальности... Эти самые яркие и самые красивые на всем белом свете хвойные глаза, содержащие в себе непостижимое таинство всех миров, затягивали в бездонный омут прямиком с головой так, что хотелось этому только покоряться. Мой дракон...
      — Да. И я бы хотела отдать его тебе.
      Ни на секунду не колеблясь, он принял из моих рук стихотворение, а я до сих пор думала, что всего лишь сплю.
      — Спасибо, — снова улыбнулся он, и неожиданно протянул руку, назвав свое имя, которое я уж и не надеялась узнать когда-нибудь в этой жизни.
      Это имя... Твое имя!
      ...Только имя твое я в кармане ношу, никому не расскажу, не поведаю быль...*
      Когда я пожала его руку и тоже представилась, до меня далеко не сразу дошло осознание, что я впервые дотронулась до него...
      — Я тоже замечал тебя. Давно. Еще в прошлом году. Ты ведь каждые выходные ездишь домой?
      — Да. Каждый вечер пятницы.
      — Значит, теперь вместе будем ездить, — он не переставал улыбаться и аккуратно убрал листок бумаги в карман: — Обязательно прочитаю. Спасибо тебе.
      — Тебе спасибо... Пока!
      — До встречи!
      О том, что домой я поднималась с глупой и мечтательной улыбкой, не желающей сходить с моего лица, победным чувством триумфа внутри и неистовым окрылением, я пожалуй умолчу. Я до сих пор удивлена, что мне удалось ни разу не запнуться и не сбиться на полуслове, тем самым выставив себя на посмешище, как я обычно умею это, и даже удалось не забыть свое имя и в принципе речь человеческую.
      Определенно, быть влюблённым в живого человека куда приятнее, чем пребывать в безнадежных мечтаниях, прокручивая несбыточные диалоги лишь в неуемных фантазиях.
      Я не могла поверить… В моей жизни наконец наступила белая полоса. И хоть я не знала, как судьба сложится дальше, однако я знала точно, этой осенью пятничные вечера я буду ждать уже не одна. Теперь все мои произведения наполнились чем-то иным — живым, и обрели полноценность, а я сама могу наконец покончить с грустными и мрачными строками, порожденными ноющей тоской и отчаянной пустотой сердца. Теперь пришло время и для светлых, счастливых стихов. И, наконец, теперь все мои письма обрели прямого адресата. Но это уже совсем другая история.
      Оказывается, если отчаянно верить, то и у нашей сказки возможен счастливый финал...

      ***

      И песни хотелось петь до рассвета,
      Хоть может, кажусь я совсем уж дурёхой.
      Спасибо, что вспомнить помог мне,
      как это —
      Быть в самом деле безумно влюблённой...

      Примечания:
      1*Строки стихотворения http://proza.ru/2020/10/12/721
      2*Строчка из песни Колизей - имя твоё