Игра в карты на жизнь

                Посвящается моим братьям -
                Алику, Асхату,
                и однокласснику Славе А.

            Окончание Великой Отечественной войны сопровождалось чудовищным всплеском преступности (1). Ее породили не только голод и нищета, доводившие людей до последнего предела. После сталинской амнистии в честь победы над Германией на волю из лагерей вышли тысячи уголовников, для которых не составило большого труда вооружиться – после войны у населения оставалось много огнестрельного оружия. В различные банды и шайки стекались толпы бывших полицаев, дезертиров, беспризорников.
            Преступность была высокой целое десятилетие после войны. Дерзкие налеты на сберкассы, вооруженные ограбления магазинов и складов, нападения на инкассаторские машины, квартирные кражи, убийства обычных граждан сеяли панические настроения среди обывателей и порождали множество слухов, которые зачастую соответствовали действительности.

            Потом преступность пошла на спад, но в шестидесятых годах снова был её всплеск. В это время среди населения прошёл леденящий душу слух: возродилась игра в карты «на человека», «на жизнь», имевшая место когда-то ранее в криминальной среде. Во времена бандитского беспредела, в годы после гражданской войны, в одной из банд, уголовникам стало неинтересно играть на деньги. Стали играть «на жизнь», хотя правильнее было бы назвать игрой «на смерть».
              Но это совсем не то, что показано в известном фильме «Клуб самоубийц», где играли на жизнь одного из игроков. На воровском жаргоне такая игра называется «игра на четыре звёздочки». В этом случае люди сами выбирают себе смерть, сами заносят над собой орудие убийства. Игра уголовников отличалась от описанного писателем Стивенсоном в своих рассказах так же, как дуэль на шпагах отличается от убийства ножом исподтишка в подворотне.
              И это даже не «игра на четыре косточки», где играют на жизнь неугодного банде человека. Здесь играли на жизнь совсем незнакомого им, безвинного человека. Жертву выбирали по определенному, установленному бандой правилу. Так что это могли оказаться старик, женщина, ребёнок. В случае, если проигравший отказывался «отработать» проигрыш, его приканчивали свои. Однако жертву это всё равно не спасало, члены банды убивали её. Но случаев отказа бандитов было мало.

             Вскоре после появления первых слухов о возрождении чудовищной игры, люди стали рассказывать о загадочных убийствах то в одном, то другом городе. Возможно, многочисленность таких случаев в значительной степени была преувеличением, ведь серьезные уголовники не любят лишнего шума и преступления совершают в основном в корыстных целях. Однако на просторах огромной страны какие только отморозки не рождались. Тем более среди преступного элемента были и те, что в недавнюю войну служили в полицаях, были противниками советской власти, и для них сеять страх доставляло мстительную радость.   
 В одну из таких банд попал и мой товарищ детства, Слава А.

             Мы, послевоенное поколение, росли в основном «на улице», с такими же сорванцами лазили по огородам, по садам. В эти годы, уже не боясь уголовного наказания, можно было набрать подсолнухов на бескрайних колхозных полях, или ночью на бахчах «накатать» мешок арбузов, с трудом водрузить его на багажник велосипеда, привезти в наш тайник и наслаждаться потом целую неделю.
             Став постарше, мы научились делать самостоятельно пистолеты - «поджиги», стреляли из них по бутылкам, воронам. В нашей среде это не считалось криминалом, а вот знала ли об этом милиция - нам было неизвестно. Возможно знала, но масштаб явления, по крайней мере в нашем посёлке, был так велик, что пришлось бы половину ребят в возрасте 13-16 лет привлечь к уголовной ответственности.
              Среди подростков посёлка было немало и настоящей шпаны, они очищали погреба, обворовывали квартиры и ларьки, иногда грабили магазины. Но изготовлением оружия больше занимались мы, настоящие и внешне безупречные комсомольцы. Дело в том, что пистолеты были хоть и самодельные, однако настоящие. Из них можно было не только ранить, но и убить человека. Поэтому ребята, стоящие на учёте в милиции, уже отсидевшие в детских колониях, редко рисковали заниматься ими, ведь могли получить реальные сроки. А чтобы очистить ларёк, пистолет не нужен.

              Вспоминается такой случай. Восьмой класс, урок пения. Молодая учительница, небольшого росточка, с трудом удерживает и растягивает большой, тяжелый аккордеон. Как многие молодые учителя она была полна энтузиазма, любила свой предмет и старалась привить любовь к музыке своим ученикам. Она играла, скользила теплым взглядом по классу, сама, вероятно, получая наслаждение от нашего пения. После этого вызывала к себе учеников, по два человека, слушала, ставила оценки. Подошла наша со Славкой очередь.
               Вот мы с упоением выводим трели, учительница поглядывает на класс, ободряюще смотрит на нас. И вдруг её глаза расширились, она перестала играть. Из внутреннего кармана пиджака Славки предательски высунулась наружу рукоятка пистолета! Пораженная учительница схватила за рукоятку и стала тянуть. Слава успел ухватить пистолет, потянул к себе. Тогда учительница уже двумя руками стала вырывать его. Так они и тянули пистолет каждый себе на глазах у хохочущего класса. Я попытался вставить слово, заступиться за товарища. В итоге и меня повели в кабинет директора, разбираться. Поскольку до этого Слава ни разу не был замечен в серьезных проступках, его не выгнали не из школы, не из комсомола. Даже не сообщили о происшествии в милицию.

            Так что, росли мы, как большинство подростков того времени, не срываясь в криминал, но и не будучи «маменькими сыночками». И всё же Славка немного выделялся среди нас. Он был один у родителей, в отличие большинства ребят, живущих в семьях с кучей детишек, был менее самостоятелен и решителен.
             После восьмого класса я поехал в областной центр и поступил в техникум, а Славка учился средненько и родители решили, что ему лучше пойти в ПТУ, на слесаря, тем более оно находилось у нас в посёлке.  По окончании училища его призвали в армию. После службы Славке вернуться бы домой, к родителям, но ему захотелось романтики, и он поехал работать в Сибирь.
            В это время я как раз окончил техникум и уехал по распределению в другой город. Больше мы не виделись и историю жизни Славки я узнал от наших общих товарищей, когда его уже не стало.

            Кузбасс, особенно его столица Кемерово, многие десятилетия был одним из криминальных центров. На грандиозных стройках, шахтах, работало много заключенных, в том числе бывших, люди получали хорошие зарплаты, кроме этого, наличие денежных средств всегда привлекает множество авантюристов, преступников. Вначале Слава жил в общежитии, а потом ему дали небольшую квартирку в панельной новостройке, «хрущёвке».
              Не имевший на новом месте ни родных, ни друзей, Слава быстро попал в одну из криминальных групп. Однажды членов банды «замели» на какой-то краже и ему, как не имевшему судимостей, предложили взять на себя главную вину, отбывать наказание за другого.
               Всё было, как всегда, в таких случаях: его заверяли, что по первому разу получит условный срок, либо совсем небольшой, а братва не забудет его. Слава получил пять лет, которые и отсидел по полной, от звонка до звонка. Отбывал он наказание там же, в Кузбассе.

              Когда его посадили, мать стала уговаривать отца поехать в далекий сибирский город, чтобы иметь возможность носить сыну передачи, хоть изредка видеть на свиданиях. А поскольку сын написал, что, выйдя из заключения, в посёлок не вернётся, то и помочь ему потом встать на правильный путь, не допустить повторения беды. Отец ни в какую не соглашался, говорил, что это она Славку избаловала, не приучила к ответственности, не дала подготовиться к самостоятельной жизни. Вон другие его друзья - все людьми стали. Что же им, всю жизнь быть сыну нянькой?
               Мать продала большой родительский дом, где они жили, оставила мужу часть денег на покупку домика и уехала в Кемерово. Там вначале поселилась в квартире сына, устроилась на работу и вскоре получила на заводе квартиру. Отец, оставшись один, запил, через некоторое время совсем спился, опустился. После первой попытки покончить с собой его спасли, но потом он всё равно повесился.

               Слава, выйдя из колонии и вернувшись в Кемерово, сильно комплексовал по поводу своей судимости. Когда пришёл на завод, устраиваться на работу, отдел кадров сразу занёс в личное дело сведения о судимости, работу ему предложили в цехе с тяжёлыми и вредными условиями труда. Материно присутствие ничем не помогло. К советам матери он не очень прислушивался, да и видел её редко, жил в своей квартире. Правда, когда она посоветовала ему съездить на родину, Слава загорелся. Мать думала, что, вернувшись в те места, где прошли  беззаботные детство и юность, может сын решит там остаться. Она боялась, что кемеровские дружки рано или поздно разыщут его.
               Вскоре Слава взял небольшой отпуск и поехал на малую родину. Остановился у родственников, побывал с ними на могиле отца, в смерти которого была и его вина. В это лето наши одноклассники, жившие в посёлке, как раз намечали провести встречу. Узнав о Славином приезде, они пришли в дом, где он остановился у родственников. Они радостно приветствовали его, соболезновали по поводу недавней смерти отца и пригласили на намечаемую встречу одноклассников. Придумав всякие причины, Слава отказался. И друзья, и дядя, уговаривали его пойти, но так и не убедили. Он представил, как все будут рассказывать, чего они достигли за эти годы, у кого какая семья. От родственников Слава узнал, что я в Москве, в аспирантуре, а другой его друг, Толя вообще уже кандидат наук, в Казани в большом НИИ работает. Ему что, одноклассникам про колонию рассказывать? А что, они же не были, им будет интересно.

             Слава вернулся в Кемерово. Поездка принесла совсем не тот результат, на который рассчитывала мать. Он ещё более почувствовал себя отторгнутым от нормального общества. Вскоре, подходя к дому после работы, он увидел, что из стоявшей машины вышел человек и направился к нему. Это был Седой, главарь банды, в которой Слава был перед колонией.
- Привет братан! Мы слышали, что ты откинулся (2), только не знали куда угнал. Надо спрыснуть нашу встречу.
              Они отправились на виллу, пили до утра, пели блатные песни, клялись в дружбе. Славе впервые за последнее время было как-то спокойно, вокруг были, как он считал, такие же, как он. Никто не корчил из себя перед ним святого.
              Так Слава снова втянулся в криминальную среду, в ту же банду. Теперь он был уже блатной, по кличке Джон, участвовал в более крупных делах, чем до колонии, у него появились приличные суммы денег. Они часто собирались в квартире главаря и играли в карты до полуночи. Однажды он проиграл большую сумму, которую отдать сразу не мог. Слава обратился к главарю банды. 
- Седой, я сейчас голь, а ты, думаю, имеешь форс. Займи хрусты. Не хочу быть в кабале.
               Глядя на Седого, никто бы не подумал, что это пахан одной из самых жестоких банд Кемерово. Интеллигентного вида, в очках, с круглым лицом, чуть полноватый, такой мог быть руководителем отдела где-нибудь в НИИ, на заводе. Совсем не такими были тогда большинство главарей преступных группировок, не раз отсидевшие в тюрьмах, колониях.
- Нет, Джон, хрусты не получишь. Но иногда тут бывает серьезная битва, по-крупному. Выиграешь – считай откусался.
- А если нет? Ещё больше буду в кабале.
- Не бзди, бьемся не на хрусты. Отдашь по-другому.
              Слава решил, что в случае проигрыша в карты, возможно нужно будет участвовать в каком-то деле, возможно выполнить какую-то трудную или грязную работу. Только бы не мокряк.

             В назначенное время он явился в виллу. Главарь и три члена банды уже пили водку за большим круглым столом, громко гогоча над чьей-нибудь очередной шуткой. Главарь изредка вставлял какое-нибудь слово, что вызывало особенно громкий смех. Кодла шумно приветствовала вновь прибывшего. Ему налили полстакана, он сел, медленно выпил, но от следующего отказался.
             Через некоторое время пахан призвал всех к вниманию, останавливая пьянку и разговоры.
- Слушай сюда. Кончай швыркать и базарить. У нас трое впервые бьются, поэтому сейчас дам раскладку. Предупреждаю, что после раскладки отказаться от игры  будет нельзя.

              Условия поразили впервые их услышавших уголовников, хотя они уже участвовали во многих преступных делах, не раз были в шаге от смерти, прошли школу колонии, где жизнь человека мало что стоит.
              Вот что услышал Слава, и во что не мог сразу поверить. Игра пойдёт на жизнь человека! Биться будут в чичу, в очко. Проигравший тянет жребий: в небольшой мешочек бросают скрученные три бумажки, на двух из которых будет написано «пусто», а на одной - «на жизнь». Если проигравший вытянет «на жизнь», то он должен убить человека. Для выбора жертвы игроки садятся в машину и едут по городу. В пути пьют водку, и после того, как бутылка допита до дна, у следующей по ходу движения транспорта остановки тормозят, ждут. Пассажир, вышедший третьим из подошедшего автобуса или трамвая, становится жертвой. Убить её следует ножом, желательно, когда человек войдёт в подъезд. Меньше вероятность, что кто-то увидит, да и найдут труп позже. При выходе убийца предъявляет доказательство: нож со следами крови. В следующие дни главарь может и проверить: чисто ли сработано. 
         
              Слава сидел оглушённый. Кажется, у него остановилось сердце, он весь обмер. В это время один из уголовников спросил:
- Седой, вдруг это будет бабец или бабай?
- Тем более отжили своё, чего жалеть.
- А если проигравший сдрейфит?
- Ну и бажбан. Самого возьмем на перо.
- Если не шваркнет наглухо, а только шило в бок?
- Сделать надо начисто. Иначе ему же и придётся подчищать.

              Слава очнулся. Что же он здесь сидит, надо бежать отсюда! Одно дело – ограбить магазин, и совсем другое, идти на убийство. Бежать! Даже, если его потом прикончат свои. В этом случае, он умрёт с мыслью, что не взял на себя грех, не убил невинного. Тут он услышал вопрос другого игрока, и совершенно сразивший его ответ Седого.
- А если кто сейчас, до битвы свалит?
- Что будет, с тем, кто сдрейфит – я уже сказал. Клиента выберем сами. Я сразу предупредил, что после раскладки отказаться от игры будет нельзя. Пусть никто не надеется выйти из игры. Но, может ведь и подфартить. Нужно просто выиграть.
               И Седой расхохотался. Потом жёстко отрезал:
- Ша! Хоре разводить бодягу. Садимся шлипить. Хмырь, подай святцы.
               Тот подал главарю карты, и все уселись играть вокруг стола.

               Слава глянул на новеньких игроков. Один, кажется, был поражён не меньше его. Другой, по кличке Хмырь, ухмылялся, в предвкушении предстоящих событий. Обычно даже отморозок, если он не маньяк или невменяемый душевно больной, не идёт в переулок, чтобы дождаться кого-то и просто пырнуть ножом. В пьяной драке, при ограблении – да, пырнёт. Никто просто так не идёт на складку, решается на убийство. Но здесь идущий на дело, можно сказать, получает благословение от банды. Вот Хмырь и доволен.
   
              Игра началась. Слава был хороший игрок. Обучился в нашей компании в детстве, ещё до школы, потом был ПТУ, а затем пять лет колонии, где карты - главное, если не единственное развлечение. Сейчас он сидел как в тумане, голова плохо соображала. Но ему шла карта, и он молил бога, чтобы не проиграть. Он не догадывался, что главарь, опытный аферист, специально выдаёт Хмырю карты похуже.
              Пахан сейчас играл в свою игру. Ему было ясно видно, что Хмырь готов для дела. А вот с Джоном, и другим новичком, ещё надо поработать. Новичок и Хмырь Седому не очень нравились. Один шалявый, нерешительный, другой - вольтанутый отморозок. А вот из Джона должен получиться свой в доску. Недавно откинулся, лямку тянул в дармовую, от звонка до звонка. Надо только умело подтянуть его, может получиться хороший помощник. Кроме этого, главарю совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь дрогнул потом, и его пришлось бы убирать, как он сразу предупредил. Поэтому, пусть эти двое вначале просто посмотрят, а там и до них очередь дойдёт. Чем больше будет повязанных на мокрухе, готовых выполнить любой его приказ, тем лучше.

               Финал игры уже близок. И вот со словами: «Не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз», проигравший Хмырь бросает свои карты на стол. Теперь на его лице уже не ухмылка, а что-то вроде радости ожидающего подарок. Однако, подарка пока ещё нет. Неизвестно, каков будет жребий, что скажет Случай. Седой пишет на двух бумажках «пусто», на третьей «на жизнь», показывает всем: всё честно, без обмана. Потом сворачивает бумажки в трубочки и бросает в мешочек.
                Хмырь засовывает руку в мешок, шарится там. Вынув бумажку и подав главарю, напряженно ждёт. Не менее напряжён и Слава. Он мысленно заклинает: «Господи! Пусть будет пусто. Господи, ну пожалуйста!». Седой медленно разворачивает … и громко восклицает:
- На жизнь!
             Высоко подняв, даёт прочитать всем. Лицо Хмыря расплывается в улыбке:
- Ништяк.

             Он начинает быстро собираться, кладёт во внешний карман пиджака нож. Банда садится в машину и едет по улицам Кемерово. Хмырь, и главарь за рулём, не пьют, остальные пускают бутылку по кругу.
             Слава смотрит в окно города, так и не ставшего ему родным, в котором он не смог устроить нормальную жизнь. Интересно, как бы всё сложилось, если бы он остался на родине, дома? Есть же такая народная пословица: где родился, там и пригодился. Хотя и здесь могло быть по-другому. Вот ведь Николай, из их цеха, пришел в одно время с ним, а сейчас уважаемый человек, лучший слесарь на заводе. Жена, дети.
              Он машинально отпил из бутылки, передал её соседу. Тот сделал последний глоток, и воскликнул, потрясая бутылкой:
- Всё, Седой, пуста.

               У ближайшей остановки Седой притормозил. Вскоре показался трамвай. Увидевший его главарь всех предупредил:
- Теперь внимательно зырим, как из садка выходят. Не ошибиться с третьим.
                Но тут один вскричал: «Атас, мусора», и показал на подъехавший милицейский УАЗик. Из трамвая вышли несколько пассажиров и отправились по сторонам. Трамвай ушёл. Вскоре уехала милиция. Ещё через некоторое время подошёл автобус, двери открылись. Слава смотрел весь напрягшись, стиснув руки. Хмырь чуть развалился на сиденье и подчёркнуто небрежно наблюдал. Вот выходит мужчина, за ним выпархивает девушка. И всё! Водитель закрыл двери, автобус тронулся. Разочарованный Хмырь с досадой стукнул кулаком в ладонь.
- Ну что же, - сказал главарь, - не лафа тебе сегодня, Хмырь. Поехали, разговеемся.
                И банда отправилась пьянствовать.

                Слава пил и пил, однако водка никак не брала его. Когда он собрался уходить, Седой сказал ему, что следующая битва состоится через два дня.
- Но я не хочу больше биться! Был же уговор: в случае победы я вышел из кабалы.
- Да, хрусты больше не должен, а вот что выйдешь из игры - такого базара не было, надо ещё раз побиться.
               Слова главаря совершенно убили Славу. Вернувшись домой, он
достал бутылку из холодильника, выпил несколько стопок и тяжело задумался. 
               Он не представлял, как он сможет просто так пырнуть ножом безвинного человека. Говорить об этом, сесть играть – это одно, и совсем другое, в трезвом рассудке, зарезать какую-нибудь женщину, паренька, а то и старушку. Это не в ссоре ткнуть ножом кого-то из таких же, как ты, или по пьяни, сдуру. Нет, пусть его прикончат, но такой грех он не возьмёт. Значит ему не жить. Да разве его поганую жизнь жалко? Может и к лучшему. Мать поплачет, поплачет, но потом, с годами, боль утихнет. А так сколько ещё горя он ей принесёт. Если его поймают и осудят за убийство человека, то она просто умрёт от горя. Не переживёт позора, стыда.
               Потом он вспомнил, что, если он просто выйдет из игры, то всё равно безвинно убиенный будет. Как ведь продумали всё гады. Звери! Хуже! Ведь даже звери, себе подобных просто так не убивают. Получается, люди хуже зверей.
               Но, может, он не проиграет? И жребий может выпасть удачно, все-таки пустых бумажек больше. Да что он сам себя обманывает. Нет, Седой всё сделает, чтобы повязать его. Слава решил, что на убийство он не пойдёт, лучше пусть его пришьют. Но отомстить он сможет. Взяв бумагу, Слава обстоятельно, на нескольких страницах, изложил всё что знал о банде, о своём участии в ней. Если его убьют, то в квартире будет обыск, и милиция найдёт его записи. Матери писать ничего не стал. Допив водку, пошёл спать. Всю ночь его мучили кошмары.

               И вот новая сходка. Слава старается играть очень внимательно, осторожно, хотя теперь понимает, что результат уже предопределён. В отличие от прошлого вечера карта не идёт. Он всё больше нервничает, теряется. И проигрывает. Снова, как прошлый раз, пишутся бумажки. И вот Слава тянет СВОЙ жребий, и жребий того, ТРЕТЬЕГО, кто может быть сегодня шагнёт на асфальт навстречу своей смерти. Забыв правило, весь как в тумане, достав бумажку, он сам медленно начинает разворачивать. Кто-то хочет вырвать её у него и отдать главарю, но Седой останавливает того. Слава тихо читает: «Смерть», хотя там написано, как и в прошлый раз: «На жизнь».

               Банда снова едет по улицам города. Едут долго. По крайней мере так кажется Славе. Ему хочется быстрее узнать, что ждёт его дальше. Быстрее бы уж пришла развязка. Сегодня ему два раза не повезло, может в третий раз будет удача, и никто не выйдет на остановке. То есть, поправил он себя, не будет ТРЕТЬЕГО. Ну что они тянут с этой бутылкой. Вдруг ему приходит в голову, что это, наверное, хорошо, будут дольше ехать, а чем более позднее время, тем меньше пассажиров, и может быть не будет того, который ТРЕТИЙ! Теперь ему кажется, что братки слишком часто прикладываются к бутылке, и делают большие глотки. Хоть бы кто из них поперхнулся. Гады. Гады? А кто он сам?

              Допивший водку кричит: «Пахан, приехали, ряженка закончилась!». Они ещё немного едут до остановки. Слава отвлёкся от своих мыслей и узнал остановку, она была недалеко от дома матери. Он горько усмехнулся. Сидит она, наверное, у телевизора, и не знает, что её сыночек рядом, и какой подарок он вымаливает у судьбы. Потом подумал, что здесь может попасться кто-то из её соседей, или просто знакомое лицо. А это психологически уже совсем другое дело, чем пришить незнакомца, подумал Слава.
               Тут он вспомнил, что убивать всё равно не будет, что бы с ним не сделали. Если третий человек появится из транспорта, то он, выйдя из машины, пройдёт в подъезд за тем человеком, предупредит об опасности и попытается убежать от банды. Что он будет делать потом, об этом он пока не задумывался. Воспримет ли тот человек серьезно его предупреждение? Или посчитает розыгрышем? Но это уже его дело.
 
                От мыслей его отвлекает толчок в бок: «Люкс подошёл, глазей внимательно». Действительно, подошёл автобус. Слава нервно, неуклюже, вываливается из машины. Выходит один пассажир, другой. Ну хватит, не надо больше, хватит!
                И он видит, как из автобуса выходит … его мать. Слава стоит в оцепенении и смотрит, как мать идёт к своему дому, пока его не толкают в спину один из братков:
- Гони давай, упустишь.
               Слава машинально идёт за матерью.

               Он молится: только бы не оглянулась. А мозг свербит мысль: что делать? План, придуманный для незнакомца или незнакомки, здесь не годился. Это чужого человека можно предупредить, зайдя в подъезд, несколькими словами и убежать. Мать намертво схватится за него и не выпустит. Седой, не видя его долго, пошлёт кого-нибудь в подъезд, и тот либо увидит их беседующими, либо доложит, что Джона нет, значит укрылся в какой-то квартире. Банда установит слежку за подъездом, всё откроется, и матери не жить.
              Выхода нет. Зверюги всё продумали.
              Нет! Он найдет способ, как спасти самого близкого, самого родного человека. И как нередко бывает, в критические минуты находится решение. Приоткрыв дверь подъезда, он услышал, что мать уже поднимается по лестнице. Быстро войдя в подъезд, он закатал штанину, снял с шеи свой длинный шелковый шарф. Резко ударил ножом в мякоть голени. Из-за страшного нервного напряжения Слава даже не почувствовал боли. Он вытащил окровавленный нож, бросил на пол и быстро, туго, перебинтовал шарфом ногу. Опустив штанину и подняв нож вышел из подъезда.

               Стараясь меньше наступать на раненую ногу, чуть прихрамывая, Слава доковылял до машины, уселся на заднее сиденье. Кто-то хотел забрать окровавленный нож, он не дал, положил в карман пиджака. Машина тронулась.
- Ты что волынил? Всё в ажуре? – спросил его главарь.
               Слава отвечал, голос его дрожал, он запинался. Но это не вызвало никаких подозрений. Первый раз убить человека всегда непросто,
- Я заскочил в подъезд и слышу, за второй дверью она с кем-то разговаривает, наверное, с первого этажа сосед. Потом он попрощался, и я догнал её уже на третьем этаже. Пока сбегал по ступенькам, чуть подвернул ногу.
- Зря лез на рога. До третьего этажа могли увидеть. Завтра её подловили бы. Адрес знаем, бабец запомнили. Ну, поехали, вмажем за твоё крещение.

                Слава почти не слушал, он напряженно размышлял. Если сейчас, в машине, кровь не успеет просочиться, то потом, в квартире, откроется вся правда. Его пришьют, а завтра будут охотиться за выжившей жертвой. За его матерью!
                Но нет! Он несколько минут назад додумался как её спасти, и сейчас знает, что сделать. Ценой своей жизни он спасёт самого дорого для него человека. Слава попросил остановить машину, сказав, что его мутит, а он не хотел бы запачкать машину. Седой затормозил.
 
                Выйдя из машины, Слава не отошёл на обочину, а сделал два шага на проезжую часть улицы. Громко, дико закричав, чтобы обратить внимание прохожих, проезжающих, он всадил себе нож в грудь.
                Вся банда обомлела от неожиданности. Пахан крикнул:
- Быстро в арбу. Рвём когти.
                Машина рванула с места. Приехав на виллу, кодла пила до полуночи, обсуждая события вечера, и стала расходиться. Главарь приказал всем лечь на дно на недельку, поскольку два жмурика усилят старание ментов разобраться в этом деле.

                Вокруг трупа Славы скопилось уже немало народа, когда приехала милиция. В кармане убитого нашли пропуск на завод, так что проблем с опознанием не было. При обыске в квартире Славы нашли его письмо.

               На следующий день в газетах появилось сообщение:
«Вчера вечером, на улице Орлова, обнаружили труп неизвестного мужчины. По всем признакам это самоубийство. Позже, в этом же районе, в подъезде, обнаружили труп жительницы этого дома, убитой тем же ножом, что обнаружили у мужчины. Если кто-то может сообщить что-либо по этим происшествиям, просим позвонить по указанному телефону».

                Через неделю, когда братки к назначенному часу стали один за другим заявляться к Седому, их там уже ждали сотрудники уголовного розыска.
                Седого и ещё двух членов банды суд приговорил к расстрелу, остальных – к различным срокам заключения.

                Мать увезла тело Славы на родину, похоронила рядом с отцом. А потом и сама вернулась в посёлок, чтобы не жить там, где всё напоминало о страшной трагедии.
__________________
(1)  Это хорошо видно на примере столицы. До войны в Москве особо опасные формы, как убийства, вооруженный грабеж, были редким исключением. А вот данные за 1945 год:
в июне было зарегистрировано 5 вооруженных грабежей, августе - 7, сентябре - 17, октябре - 22.
(2)  Тюремно-воровской жаргон приведён здесь, в примечании, только тот, что не употребляется обычно среди россиян в бытовом разговоре. Фактически в рассказе его в три раза больше, но многие слова, выражения нам понятны, мы используем их даже не задумываясь, что это блатной жаргон.
       Расположен, для удобства, в алфавитном порядке.
Бабец — пожилая женщина.
Бажбан — глупый, дурак.
Биться – играть в карты.
Вальнуть — убить.
Валить – 1. резать, убивать; 2. убегать, уходить.
Вилла - квартира, где собираются преступники.
Дать раскладку - все рассказать.
Жмурик — покойник, труп.
Идти на складку — решиться на убийство.
Идём шпилить — призыв играть в карты.
Иметь форс — иметь деньги.
В кабале - в долгу.
Лямку тянуть в дармовую — отбывать наказание за другого.
Лямку тянуть от звонка до звонка — отбывать срок наказания полностью.
Ништяк — замечательно.
Откинуться -  выйти на свободу
Откусаться —отыграться в игре, отбить все проигранное ранее.
Пахан — авторитет, главный (на зоне, в банде).
Перо (перышко) — нож
Посадить на пику – ударить ножом
Пришить – убить
Ряженка — водка.
Садок — трамвай.
Свой в доску — верный, преданный вор, который не выдает сообщников.
Сдать в стирку — проиграть в карты.
Сделать начисто — убить.
Фарт — счастье, удача.
Хрусты — деньги.
Чича или чичико — это карточная игра, распространенное название — «очко», или "в двадцать одно".
Ша! — молчать!.
Шалявый — неопытный.
Шваркнуть наглухо — убить.
Швыркать — пить.
Шило в бок — нанести колотую рану.