Часть4Отдать иль взять, чтобы счастливей стать? 11

XI
Приехав домой, Алексей первым делом пошел в душ. Он смотрел на себя в большое зеркало и все у него казалось каким-то иным, чем всегда: и зеленоватый, вместо серого цвет глаз; и очень воспаленные, красные веки; слишком жесткие, нелепо длинные волосы, почти достающие до плеч; злой и затравленный взгляд; ссутулившиеся плечи; поцарапанное, небритое лицо на не в меру широкой, бледной шее; и, наконец,  сильное тело с широкими плечами больше не принадлежащее ему, а какому-то безымянному уголовнику, которого уже нет в живых, и которого он даже никогда не видел.

Одевшись, он бездумно побрел по комнатам – пустым, одиноким, застывшим. Тупая боль колола сердце, но он сдерживал себя из последних сил. Он осторожно толкнул дверь ее комнаты.  Перед  кроватью откуда-то взялся ворох тряпок, бумаг, газет. Недоумевая, он стал разбирать их и вытащил недовольно фыркающего ежика.

- Юлькаааааа,- надрывно закричал он не в силах больше себя сдерживать,- зачем ты это сделала?

Он бросил ежика, сжал ладонями виски, судорожно впился пальцами в голову.
- Зачем?- отчаянно спросил  он опять,- я же теперь совсем один, из-за тебя один. Почему ты не дала мне разбиться, взорваться, сгореть? Я не хочу так, Юлька. Я не хочу  тебя знать, не хочу помнить.

 Он завалился на кровать и стал кататься по ней с воем, с искаженным лицом, с закрытыми глазами, словно мучимый невыносимой болью.

- Ей без меня будет лучше,- сквозь зубы цедил он,-  без меня она будет счастлива, любима, у нее будет все хорошо,- твердо повторял он, убеждая сам себя.

 Он уткнулся носом в подушку и вот тут,- впервые! – он понял, чего хочет больше всех благ на свете, даже больше собственной жизни: кипящее желание в тысячу раз больше желания мстить, ненавидеть, презирать, сильнее воли, хладнокровнее рассудка, желание, пульсирующее болью в его сердце. Подлое, жалкое, эгоистичное желание чтоб она не была счастлива, не была любима и у нее не было ничего и никогда без него. Он готов всю жизнь мучиться, но убеждать себя, что ее благополучие это все, что ему нужно, хотя на самом деле ему нужна только она сама.

Именно сейчас он понял, что полюбил  ее, любит ее безмерно. Именно сейчас решил, что все сделал правильно. Любить – это не всегда быть вместе и Юля действительно права. Высшее проявление любви – отказаться от нее, пусть даже тогда, когда жизнь без нее невыносима.

  Он неторопливо встал с кровати, взял ежика,  посадил его в клетку.
- Вот где твое место,- глухо приказал он сам себе,- а у нее все будет хорошо,- повторил он  вслух.

 Опять он вернулся, сел на кровать. Он почти не заходил к ней, лишь изредка заглядывал в дверь или стучал по необходимости, теперь же с любопытством осматривал комнату, в которой она обитала все это время. Было так хорошо и удобно знать, что она вот здесь, за стеной. Откроешь дверь, и сразу же она согреет, как солнце, взглядом своих влюбленных глаз.

 Только за это он мог бы прожить с ней всю жизнь, помогать во всем, воспитывать ребенка, но уже не мог не любить. Не любить за ласку, теплоту и понимание, за то, что вместо заурядного китайского сердечка, на котором написано «Ай лав ю!», она подарила ему ежика. Он уже не мог обманывать себя, внушать, что ненавидит ту, которую вдруг полюбил всем сердцем, а, оказалось, просто не узнал свою любовь. Сколько ночей он стоял у этой двери мучимый желанием и не решался открыть ее, чтобы попросить для себя законную ласку. Убеждал себя, что она не откажет ему и опять он причинит ей боль, потому, как утром ненависть заставит его отречься от ее любви, а на самом деле знал, что если она впустит его, он придет и во второй и в третий раз, не сможет больше спать, не окунувшись в ее безграничную любовь, засыпать, не согреваясь теплом ее тела.

 Алексей опять огляделся.  На полках остались книги, в шкафах вещи, компьютер, железный хранитель ее тайны, а ее нет и как будто не было вовсе и она просто приснилась. Алексей аккуратно стал поправлять покрывало, которое изрядно стянул с кровати и на пол невзначай упала подушка, он наклонился, чтобы поднять ее и увидел, что под ней лежала фотография, его детская фотография, склеенная из мелких изорванных кусочков.

- Нет! - ошалело закричал Алексей, как будто увидел что-то совершенно чудовищное, он опять обреченно схватился за голову. Оставила его фотографию, оставила его, все воспоминания о нем и все, что у них было решила стереть из памяти навсегда.
- У нее же кроме меня никого нет,- вдруг отчаянно вспомнил  он.

 Он опять завыл, сжимая виски и как больной, стал качать головой.

  «В бесконечном пространстве несчитанного количества пользователей она стала совсем одинокой,- безнадежно думал он,- кто сможет увидеть ее такой, какая она есть, если даже он не смог разглядеть ее настоящую? Кто знает, как сделать ее счастливой, если даже он, находясь рядом, видел только ее голограмму. Если даже готовая отдать все, она не просила ничего взамен, мучилась и терпела. Ни с кем она не будет счастлива, ни кем не будет любима, потому что, как матрица, создана только для него.

 Поэтому они должны быть вместе, и не на изорванной фотографии, не в мечтах и воспоминаниях, а рядом, пусть за стеной, пусть на другой кровати, но каждый день рядом. Ведь  только рядом с ней он кот и только рядом с ним она - королева. Пусть она будет у него, пусть будет с ним. Разве он за  свое вынужденное одиночество не достоин хоть капли счастья? Пусть он гадок настолько, что его презирали собственные мать и отец, пусть  отвратителен до жалости, пусть он посеял вокруг себя столько ненависти, что ему лучше было не родиться, но она же за что-то любила его, хотела его любить?

Пусть его сжирает и выворачивает отвращение к самому себе, пусть он больше никогда не увидит свою фотографию у нее под подушкой, пусть она поймет, что он в сущности жалкий, ничтожный и презренный трус, скрывающий боль за ненавистью, но она не будет больше одинока, не будет виртуальной и далекой, испуганно прячущей свое настоящее лицо. Надо поговорить, надо сказать ей правду и может быть она даст ему шанс и он сможет все вернуть, все изменить. Хоть что-то в своей жизни сделает правильно».  Алексей резко вскочил.

«Телефон, в нем же маяк»,- подумал он и  подбежал к своему компьютеру. Посмотрел. Она догадалась. Догадалась и оставила телефон дома.

Зазвонил его телефон. Алексей схватил трубку, но это был Андрей.

- Леха, работа для тебя есть,- деловито начал Андрей.

- Я сделаю, Андрей, все сделаю. Я к тебе пойду, на тебя работать буду,- быстро заговорил Алексей.

- Собаку завел? – неожиданно поинтересовался Андрей.

- Ежика,- вздохнул Алексей.

- Ежика? – усмехнулся тот,- и что ежику нужно?

- Найди мне ее, Андрюха,- шепотом сказал Алексей, но Андрей сразу догадался.
- Ушла?

- Ушла,- грустно ответил Алексей.

- Дурак, ты, Леха,- с невероятной тоской в голосе, произнес Андрей.

-  Андрей, я прошу,- испугался Алексей.

- Убеждай меня,- властно ответил Андрей.

- Думаешь, я недостоин ее любви?- слабым голосом поинтересовался Алексей.
 Андрей молчал.  Алексей  видел сейчас Юлю, все дальше и дальше удаляющуюся от него с каждой минутой среди неподвижных, черных, мрачных событий прошлого, быстро ускользающую сквозь время с каждым припоминающимся словом-насмешкой. Алексей возвращался назад, ища для себя оправдание, но мучительно понимал, что не может  найти ни одного.

 - Помнишь, Паша сказал, что если любовь предать, она умрет, а  ведь ее любовь  не умерла,-  горячо и обиженно воскликнул Алексей в трубку, решив, что Андрей ему отказывает, -  Паша ведь не соврал, он опять что-то упустил. Ты же знаешь что, а мне помочь не хочешь. Скажи что, и я ее верну. Если я буду знать, она обязательно вернется.

- Паша мертвый, поэтому он не знает, в чем сила живых. Поймешь, почему ты ему поверил, ответишь на свой вопрос,  - отрешенно ответил Андрей.

 У Алексея просто не было сил думать над столь сложной задачей. Он напряженно сжал трубку.
 - Так ты мне ее найдешь? – поинтересовался он угрюмо и без всякой надежды.

- Найду,- ответил Андрей,- а ты к матери ее езжай, узнавай, к кому поехать могла.

- К матери? - Алексей задумался,- как же я сразу не подумал, у нее.

- У нее точно не будет,- без колебания ответил Андрей,- уехала, время не теряй – сейчас беги. И отключил телефон.

Надо сделать этот шаг вперед, мучительный шаг к ней, шаг в неизвестность, -в отчаянии  думал Алексей,- он не сможет прожить жизнь и знать наверняка, что  сам все испортил, разрушил их общее счастье.  Отец не смог смириться с жизнью  в инвалидном кресле и он не сможет.

 У него не найдется, как у отца, столько силы воли, чтобы долгое  время ждать, сдерживать себя, мучиться и не кинуться к ней, не отмолить прощение, не найти способ снова овладеть ее сердцем и телом. Алексей рванулся к двери, распахнул ее. Мысли вернули его к отцу. Отцу, который обрек себя на страдание, потому что, несмотря ни на что,  считал его сыном и он тут же остановился.

 Алексей задумчиво посмотрел на телефон и снова набрал тот же номер.
- Андрей, ты моего отца видел?

В трубке задержалось секундное молчание.
- Видел,- подтвердил Андрей.

Он не мог видеть, как лицо Алексея сразу же приняло холодное, строгое выражение, он хрипло спросил:
- Я на самом деле на него похож?

- Похож, - не мешкая с ответом, согласился Андрей,-  такой же тугодум,  растяпа  и слепой недотепа, которого надо в спину толкнуть, чтобы он шаг к своему счастью сделал.

 Вместо усмешки Андрей услышал в трубке хриплый вздох.
- Знаешь, Андрей, я так старался быть не похожим на своего отца, а стал таким же отморозком уголовником, как мой настоящий отец.

- Заметил, наконец, что у тебя вместо крови бензин по жилам течет? – произнес Андрей, - твой несостоявшийся отец-уголовник тоже думал, что ты его сын. Даже забрать хотел, когда  мать умерла и, знаешь, воспитывался бы ты у бабки в Челябинске, если бы она своему пропащему сыну не рассказала, что он  в детстве свинкой переболел и детей иметь не мог. Не храни Александр Яковлевич скелет в шкафу столько лет, и Паше денег бы не платил, и себя бы мрачными мыслями не изводил, - он минуту помолчал, или давая Алексею опомниться, или о чем то размышляя и продолжил,- а ты меня о будущем пытал…. Не каждый свое прошлое готов узнать,- и опять  отключил телефон.

Алексей  выбежал из дома, схватил такси и поехал к дому отца. И столько всего свалилось на голову, что мысли путались в голове. Он думал то про Андрея, то про Пашу,  про отца, про мать, про Екатерину Викторовну но снова и снова возвращался к Юле, к тому человеку, который намеренно вошел в его жизнь, чтобы перевернуть ее навсегда, заставил увидеть мир другими глазами. Не будь ее, сколько бы  так и осталось для него покрытым пеленой лжи и самообмана.

«Какой же я слепой, как же сразу не догадался? - думал Алексей,- она же и в жизни, как в игре, по пятам за мной, а я не видел. Все же очень просто, отбрось злость и вот оно – готовое решение. В сети репейником ее называл, пока не узнал, что она девушка, а женой – липучкой, и где были его глаза? И все ее молчание, все терпение приобретает новый смысл, весь мир стал искриться другими красками, но каким надо быть тупицей, чтоб так заблуждаться».

У ворот его задержала охрана.
- Приказ не пускать,- грозно отказывал охранник.

- Мне нужно, я же сын,- кричал Алексей и колотил кулаками по воротам.

- Не пускать,- настойчиво повторял охранник.

- Нужно мне,- отбиваясь от охраны, кричал Алексей. Вырывался, опять кидался к воротам и опять его оттаскивали, валили на землю.

На пульт поступил звонок. Все заинтересованно остановились. Алексей встал, отряхнул землю с колен. Охранник взял трубку.
- Да, Екатерина Викторовна, Алексей, к дому прорывается,- ответил он,- дать трубку? Хорошо.

И охранник протянул ему телефон.

- Отца нет,- сухо сообщила Екатерина Викторовна.

- А мне к вам, к вам нужно,- порывисто кричал в трубку Алексей.

- Передай трубку охране,- ответила она.

- Я прошу, пожалуйста,- кричал Алексей, но охранник уже отобрал трубку.

- Пустить? – удивленно переспросил он,- так он же бешенный. Хорошо, ладно.

 И обратившись к Алексею, сказал: «проходи».

 Алексей побежал к дому и встретился с ней на ступеньках. Впервые он увидел ее другой, похожей на Юлю глазами. Юля была похожа на отца, а глаза от матери. С таким же преданным и печальным выражением из под бархатных темных ресниц. И эта привычка, будто озябнув, обхватывать себя руками, которая сразу делает ее беспомощной и слабой.

Опять она смотрит на него так, как много лет назад, с жалостью и грустью. Опять хочется плакать от этого взгляда и бежать, чтобы больше никогда не видеть этих глаз, полных трогательной заботы и безропотной любви.

- Нет? – с надеждой спросил Алексей,- у вас ее нет? И оглядывался по сторонам, разочарованно заглядывал в приоткрытую дверь.

- Кого? – удивленно переспросила Екатерина Викторовна и невольно огляделась.
 
- Нет,- обреченно сказал Алексей и вдруг отяжелевшая  голова упала на грудь, глаза обреченно закрылись.

- Юли? – догадалась она, и лицо ее оживилось, плечи расправились, будто сбросив тяжелую ношу, - ушла все-таки? Молодец! Я давно ей говорила. Вот и молодец.

- А где? У кого она может быть?- жалобно поднял глаза Алексей. И взгляд его остановился на ней, взгляд подавленный, умоляющий.

 Екатерина Викторовна выпрямилась, смело встретила его пристальный взгляд, критически осмотрела его с ног до головы.

- Зачем она тебе?  Мучить некого? – зло и вызывающе заговорила она,- другую ищи, а то нашел дурочку – люблю и все. В огонь пойду, в воду, на край света, а ты об нее ноги вытирал. Мне жизнь испортил и ей жизнь покалечил.

 Алексей тряхнул гривой взъерошенных  волос, заговорил, запинаясь и оправдываясь:
- Я же не знал…. Не знал какая она. Я же тоже ее любил, а не знал.

- Ты не знал?- вспыхнула  Екатерина Викторовна и краска залила ее щеки,- зато знал, что она любит, и издевался.

 Но Алексей решительно подошел к ней, виновато заглядывая в глаза, нервно крутя обручальное кольцо на безымянном пальце.
- Скажите где, я найду,- умолял он.

- Даже если найдешь, она тебя выгонит,- сердито сказала Екатерина Викторовна, пытливо изучая его.

 При этих словах Алексей вздрогнул, отвел взгляд, торопливо и с болью заговорил:
-  Лишь бы найти. Я прощения просить буду, пусть скажет что выгоняет - я уйду. Только ребенка навещать буду, а сам уйду.

 - О ребенке вспомнил? - яростно произнесла Екатерина Викторовна и в глазах ее отразилось нескрываемое презрение,- а когда аборт делать шла, где был?

Он поднял испуганные глаза на нее. «Может шутка, насмешка? - лихорадочно думал он,-  ведь она хотела этого ребенка, точно хотела, он знал».  Но лицо Екатерины Викторовны  не изменилось, это  наверняка была правда.

- Она ходила?- и Алексей, обхватив голову руками, сел на ступеньки,- ходила?

Он не смел повторить это слово, не то что спросить подробности; мужской стыд, а более его ужасное поведение запрещал интересоваться тем, каким образом он толкнул ее на это решение. Она часто плакала из-за него; слез, посвященных ребенку, он вряд ли отличил бы от любых других.

Алексей с горечью опять опустил голову.
-  Не простит. Никогда не простит,- хмуро заговорил он. Потом быстро вскочил.
- Может, опять пошла?-  в ужасе закричал он, - может же опять пойти? – и опять пристально и умоляюще смотрел на Екатерину Викторовну.

Та вздрогнула от неожиданно  громкого голоса.
- Да ты что, Леша?- перепугано замерла она,- второй раз не ходят, да и срок большой. Или сделал что?

Отчаянье сделало его совершенно беспомощным. Он обхватил ее ладони, стал горячо признаваться, как близкому человеку.
- Я прогнал ее,- задрожал его голос,- она хотела быть со мной, а я ее прогнал. Сказал, что не люблю, что любить не буду. Я думал, так будет лучше. Для нее, для ребенка. Она не будет мучиться, страдать, забудет меня и будет счастлива. Разве мог я поступить иначе? Неужели она меня не поймет? Неужели не простит?

Он всматривался в ее глаза, как человек, ищущий сострадания.

Екатерина Викторовна  отдернула свои руки.
-  Когда-то такие же слова говорила я тебе, а ты даже не захотел меня слушать. Начал  оскорблять, угрожать, запугивать.

Алексей опять схватил ее за руки, боясь, что она отвернется, уйдет, не выслушает. Сделает так, как сделал в свое время это он:  испуганный, злой и эгоистичный подросток.

- Я понял! Я теперь все понял. Помогите мне найти Юлю. Отец не любил мою мать, но вы же знали, что он не будет одинок, а Юля совсем одна,- стал убеждать Екатерину Викторовну он,- ей без меня будет плохо.

В немом презрении она посмотрела на его руки, обхватившие ее запястья с не рассчитанной силой. Алексей виновато отпустил ее.
 
- С тобой ей будет еще хуже,- глухо прошептала Екатерина Викторовна, - разве можешь ты понять, что я чувствовала, когда отдала любимого другой, отдала тебе? Когда он умолял его простить, а я прогнала, потому что уже знала, что будет мальчик. Что пережила, когда ты обвинил меня в убийстве твоей матери.  Какой ужас испытывала, понимая, что Юля для тебя лишь оружие мести. Отец не любил твою мать, но хотя бы заботился о ней, а что Юля видела с тобой? Что ты ей дал, кроме ненависти и злости? Что она видела от тебя, кроме унижения?

- Не простит,- тяжело вздохнул Алексей и опять сел на ступеньки.

От природы дерзкий, он совершенно растерялся под грузом заслуженных обвинений и не нашел ответа, чтобы сколько-нибудь оправдаться. Он обхватил руками согнутые колени  и обреченно  положил голову на них. Сидел молча и  смотрел на свои кроссовки с удивительно бледным, спокойным и подавленным лицом.
 
Екатерина Викторовна смотрела на него долгим изучающим взглядом, и где-то в глубине ее осуждающих глаз затеплилось сочувствие. Она спустилась к нему ближе и  села рядом.
 - Любишь? – спросила она.

Алексей сидел и упрямо смотрел в землю. Кто теперь сможет поверить, что он никого не любил так сильно и горячо, не желал так страстно, как ту, которую унижал и прогонял?

- Скажи, любишь? – повторила она, не спуская с Алексея пытливого взгляда.

- Не простит,- монотонно повторил Алексей.

«Вот и все,- с горечью и болью подумал он,- уедет, скроется навсегда и я ее опять не найду. Она же попрощалась со мной, навсегда попрощалась, когда я жил с Машкой,  и исчезла, а теперь сам выгнал. Поверит, что она мне не нужна и не вернется. Столько времени пытался отделаться от нее и потерял тогда, когда она так нужна».
 
Неожиданно тонкая рука Екатерины Викторовны сочувствующе обхватив спину, легла ему на плечо. Алексей даже не пошевелился, сидел так же сгорбившись, и угрюмо смотря в землю.

- Она ведь тебя любит – простит,- ласково погладила его Екатерина Викторовна,  будто перед ней был не взрослый мужчина, а маленький ребенок. Помолчала задумчиво и   продолжила,- успокоится и простит.

 Алексей повернул голову, посмотрел на нее, скулы заиграли на щеках, в серых глазах задрожало недоверие, в сердцах он спросил:
- А вы бы простили?

- Не знаю, Леша,- серьезно ответила она и тяжело вздохнула.

- Не простили. Отец вас любил, а вы не вернулись, потому что меня не могли ему простить,  - подавленно заключил Алексей, и слова его звучали, как укор во лжи.  Он опять опустил голову.

 Екатерина Викторовна удивленно посмотрела на него, увидев то, чего раньше в нем никогда не замечала.

- Я тебя простила, - грустно призналась она,- а она - не знаю.

Вспомнил сейчас Алексей, как Юлька, слабая и испуганная так бесстрашно боролась за его жизнь, которая была ему совсем не нужна, и как его злило ее постоянное упрямое желание быть с ним рядом, прикасаться к нему, смотреть ему в глаза и трогать его  израненную душу. А он смеялся над ней, над ее матерью, над отцом, над всеми, кто его пытался любить.

- Не простили вы,- зло выкрикнул Алексей после долгой паузы,- из-за чего бы вы меня простили? Я ведь - подонок. Потом пристально посмотрел ей в глаза и добавил, -  а еще выродок.

   И Екатерина Викторовна сейчас поняла, что все, что в «запале» говорил ему отец, он принимал за чистую монету. Она  вдруг тоже стала отчего-то поникшая и надломленная.

- Леша,- грустно улыбнулась она и погладила его по взлохмаченной голове,- ты же мне как сын. Она мне - дочь, значит ты мне – сын, а ты с колючками.

 От этих слов Алексей вздрогнул, резко вскинул голову.  «Может тоже знает и смеется»,- зло подумал он, но Екатерина Викторовна смотрела на него также понимающе грустно и тревожно. Глаза Алексея вдруг предательски заблестели, с замирающим сердцем он попросил:
- Если, как сын - дайте адрес. Мама бы дала.  Обязательно бы дала.
 
- Что ты, Алексей? - быстро вставая, заговорила Екатерина Викторовна,- конечно дам, подожди, я сейчас.

Торопливыми движениями и постоянно оглядываясь, как бы проверяя, не подумал ли Алексей, что она уходит насовсем, Екатерина Викторовна поднялась по лестнице и зашла в дом.

 Андрей тоскливо проводил ее взглядом и опять опустил голову. Он так и сидел на ступеньках, когда стремительно подъехала машина отца.

- Что здесь делаешь? – быстро выходя из машины, закричал Александр Яковлевич,- убирайся.

- Не уйду,-  упрямо вскинул голову Алексей.

- Вышвырнули его за ворота,- скомандовал отец охране.

Алексей резко вскочил на ноги. Размашистым ударом кулака встретил первого из нападающих охранников.

- Не уйду,- кричал он,- с места не сойду.

 Он бился так умело и бешено, что охрана никак не могла его скрутить.

- Вон пошел из моего дома! Чтоб ноги твоей здесь не было!- в гневе кричал отец.

- Сдохну, но не уйду,- угрожающе кричал Алексей, и нападающие кубарем летели со ступеней на землю.

- Стойте!- закричала выбегающая из дома Екатерина Викторовна, отчаянно размахивая руками,- Саша, не надо.

- Пусть убирается! Пугать нас пришел, - сердито кричал на него отец,- так я тебя не боюсь.

- Саша, не надо. Отпустите его,- подбежав, крикнула Екатерина Викторовна, отгораживая собой Алексея от охраны. Потом обернулась к Алексею, протягивая лист бумаги.

- Вот адрес. К дедушке с бабушкой только могла поехать,- быстро заговорила она,- но не знает, что они переехали, не найдет. Я  вот старый адрес написала, а ниже – новый, но если на старом не застанешь  на новый можешь не ехать, она все равно не поедет туда – не знает.

 У Алексея вдруг зазвонил телефон. Он быстро достал его, это был Андрей.
- Записывай,- торопливо сказал он. Алексей быстро достал ручку из кармана и записал город, вокзал и поезд.

- В  двенадцать двадцать прибывает к вокзалу, скоростной, на станциях не перехватишь, торопись,- предупредил Андрей и отключил телефон.

Алексей стремительно повернулся, сбежал по лестнице, рванулся вперед по аллее, но резко остановился.

- Я же не успею!- вдруг в ужасе закричал он, подняв глаза к небу,- не успею я, ты же сам мне на машине ездить запретил. И Алексей рухнул на землю и закрыл лицо руками.

Он пошел бы за ней  пешком, вплавь пересекая океаны, он бежал бы до горизонта, да что там до горизонта: до луны, до плюющего плазмой солнца, до неизведанных черных дыр, но отчетливо чувствовал, что потерял те безумные крылья, поднимавшие над землей и делавшие его неуязвимым.

В наступившей тишине Алексей неожиданно услышал озабоченный  голос отца.
- Бери моего водителя, -  предложил он,- и машину бери.

Алексей удивленно обернулся.
- А ты? У тебя же встреча с итальянцами сегодня?

- Ничего, я выкручусь,- настойчиво продолжал Александр Яковлевич,- бери.

Алексей побежал  к машине. Потом резко остановился и  повернулся. Торопливой походкой он направился  к отцу. Александр Яковлевич от неожиданности резким движением  снял очки и озадаченно посмотрел на него. Алексей подошел к нему вплотную и обнял.

Обхватив его своими сильными руками, он вдруг сейчас понял, как постарел отец.  То ли он вымахал в здоровенного детину, то ли отец стал ниже ростом. И в плечах он показался ему сейчас не таким широким, как раньше, а ведь было время, когда отцу приходилось оттаскивать его,  разъяренного до  бешенства,  от соседских мальчишек и ему казалось, что отец крепче и намного сильнее его, и подзатыльники он бил увесистые, хоть ума и не сильно от них прибавлялось. Но случилось так, что он даже не заметил, как отец сдал, осунулся, постарел, а он все ждет от него очередной оплеухи, как нашкодивший подросток.

- Спасибо, папа,- произнес Алексей.

- Да пустяки,- изумленно ответил Александр Яковлевич и  стеснялся его даже обнять. Стоял, растерянно смотря на Екатерину Викторовну и ничего не понимая.

- Ты прости меня, отец, - вдруг робко сказал Алексей и сник, так остро почувствовав с каким трудом даются эти простые слова.

 - Не за что тебе у меня прощения просить, ты же мне сын,- сказал Александр Яковлевич и похлопал Алексея широкой ладонью по спине.

- Я плохой сын, папа,- прошептал  Алексей до крайности тихо.

Глаза у Александра Яковлевича  заблестели. Он быстро заморгал, стараясь скрыть подступившие слезы.
- Ты лучший сын. Другого я бы не хотел,- дрогнувшим голосом ответил он и быстро отстранил Алексея от себя, поторопил, чтобы не растрогаться окончательно,- торопись, в машину садись.

Алексей, больше ничего не говоря, да тут и не нужно было слов, поспешно отвернулся и быстро сел в машину. А потом, пока мог видеть в зеркало заднего вида, смотрел, как отец с Екатериной Викторовной смотрят, обнявшись, ему вслед и грустно улыбался.

Продолжение: http://proza.ru/2020/10/23/1374