Рука

Если бы его спросили: "Что вам больше всего запомнилось из молодости?", он бы ответил нечто стандартное, вроде первого поцелуя или рождения сына, просто стыдно было бы сказать, что больше всего вспоминались бесконечные казённые коридоры, тоска ожидания, наклоны головы, демонстрировавшие приятие и вежливость.

Не один год, в начале журналистской карьеры, он обивал пороги, пресмыкался перед нужными людьми, не теряя, однако, лица. Он просто мило улыбался им, называл каждого второго умнейшим человеком, другом, а потом хвалил их в своих материалах. Чаще всего, эти похвалы являлись самой гадкой, лживой патокой, но он был романтиком, благая цель – служение людям, заставляла мириться с временными неудобствами.

- Заберусь повыше, обзаведусь влиятельной “рукой”, гораздо больше пользы людям принесу – рассуждал он.
Подсобрав опыта, научившись, самым полезным для народа образом, расставлять слова в предложениях, накопив много нужных знакомств с благосклонными влиятельными "руками", он начал рубить правду-матку, про неугодных, его, родному теперь, клану, людей, которые действительно были никудышными ничтожествами и не вызывали сострадания.

Он и не сострадал им, а безжалостно разделывался, раскрывая факты безалаберности, правонарушений, коррупции, уклонения от налогов и т. д.
Ему нередко угрожали, порой он не на шутку боялся, но всегда перебарывал страх, пообщавшись с "руками", являвшимися фундаментом его смелости.

Вляительные “руки” похлопывали его по плечу, хвалили за работу и говорили, что бояться не надо: они уже переговорили с нужными людьми и никаких угроз больше не будет, а если кто-то, всё-таки, посмеет грозить, то горько пожалеет об этом - и успокоенный журналист продолжал свое дело. Число скандальных разоблачений росло, количество благодарных людей множилось, ему уже доверяли, после отмашки, расправляться с зарвавшимися, ненужными больше, членами своего клана.

- Какая все-таки нужная у меня профессия, скольким людям я помог! - думал журналист.
Правда, где-то подспудно у него иногда возникала мысль о руке, которая все время дает ему отмашку, прихлопывает по плечу, протягивает сочный кусок: “На Бобик - заслужил”, иногда грозит пальчиком, не заигрывайся, мол, слишком.
Однажды эта рука даже сложилась в крепкий волосатый кулак и плавно подплыла к его носу, а голос, раздавшийся, позади руки сказал:
- Ты что, дебил? Тебе же было ясно сказано, не трогать этого человека в своих поганых писульках, а ты чего наделал?..
Журналист так испугался, что уже не помнил, что он там наделал, думая только, как бы ему прямо сейчас не наделать в штаны.
Он лепетал, что-то вроде:
- Не понимаю, как так вышло, видимо, ошибка, не знал, что он входит в сферу ваших интересов, немедленно напишу опровержение…
На что “Рука”, успокаиваясь, ответила:
- Пиши, пиши дурак. Контора пишет. Смотри, сука, чтобы больше такой херни не повторялось.

Надо сказать, что так грубо с ним разговаривали лишь однажды. Видимо его промашка была действительно ужасной. Обычно же, если он вдруг ошибался, его приглашали на какой-нибудь ужин, и во время приятной беседы, вскользь, замечали:
- А вам не кажется, что в этом деле вы ставите вопрос слишком жестко и можете тем самым повредить хорошим, ни в чем не повинным людям.

Журналист отвечал, что задумается над этим, задумывался, и в скором времени ставил вопрос куда более мягко или же вообще снимал его, найдя не актуальным и не заслуживающим его внимания. Ведь он мог повредить хорошим, ни в чем не повинным людям, а этого он, как защитник их интересов, не мог допустить.

Хотя и такие ситуации были нечасты. Всё потому, что он превосходно изучил политическую, криминальную, коммерческую ситуацию и сам отлично знал, когда можно жестко поставить вопрос, а когда нет, на кого можно обрушить “праведный гнев”, а на кого не стоит. Так, что грустные мысли, как приходили, так и уходили не оставляя глубокого следа. В конце концов, без этого нельзя.

- Кто без этого добивался успеха? – успокаивал он себя – иногда приходится на что-то закрыть глаза для того, чтобы потом, принести больше пользы людям.
Он все-таки оставался “махровым” человеколюбцем.

Шли годы, он был уже всеми признанным, почитаемым мэтром, даже в “высших эшелонах” его многие опасались. Он, тем временем, поучал молодых коллег:
- Главное, не надо никого бояться. Я достиг успеха, потому что умел перебороть свои страхи и говорить правду. Без правды не стать настоящим журналистом.

Для молодых коллег – его любимчиков, он сам стал неким подобием “похлопывающей по плечу руки”. При возникших затруднениях, они шли к нему за советом.
Выслушав, он обычно говорил:
- Не беспокойся, я сейчас позвоню одному хорошему знакомому, как-нибудь, обо всем договоримся.

Подобное покровительство доставляло ему удовольствие. Еще бы, он ведь опять помогал людям!

Когда пошатнувшееся здоровье, наконец, толкнуло его на пенсию, лишив возможности активно помогать людям, он совсем обабился, как и большинство стариков, и через несколько лет, когда у него брали интервью, сквозь слезы сказал, что он всегда верил в свое святое призвание и бескорыстно служил (Кому?), правильно - людям.
Это был очень душещипательный момент, молодые коллеги взволновано слушали его, а он, довольный произведённым эффектом, вещал дальше, в том духе, что были люди в его время, не то, что нынешнее племя…

Но самое любопытное, что в этих его рассказах, абсолютно отсутствовала рука, хлопавшая его по плечу, грозившая пальчиком, подливавшая в рюмку коньяк, складывавшаяся в кулак перед его носом. Он умалчивал о ней безо всякого умысла, просто, избавившись от нее, он был так счастлив, что сразу же забыл, о её реальном существовании.

Самодостаточность – восхитительное чувство.