Людмила Сахарова Последняя встреча

               
                ПОСЛЕДНЯЯ  ВСТРЕЧА
               
   Однажды, провожая мужа на вокзале, Анна увидела стремительно проходящего мимо статного мужчину с четким, точно медальным профилем. Муж, Сергей Николаевич, сам указал на него: «Ты знаешь, кто это? - Это Колчак». Так впервые она увидела Александра Васильевича.
   Колчак и Тимирев были знакомы: ровесники, вместе закончили Морской кадетский корпус, оба были героями Порт-Артура, вместе попали в плен, потом  по долгу службы оказались в Гельсингфорсе, где боевые товарищи встречались семьями, в каждой росли сыновья. А оказалось, судьбой уже все было предопределено. 
   Колчак был старше Анны на девятнадцать лет, и за плечами у него была длинная, полная приключений и опасности, жизнь. Он с первой минуты, тогда на вокзале, поразил ее воображение. Он оказался для нее необычным человеком, с сильным личным обаянием, присутствие которого все вокруг превращало в праздник. Они виделись изредка на людях, и эти встречи были радостью  для обоих, но им тогда и в голову не приходило, что они уже нашли друг друга, что они те самые половинки, которые, порой, люди ищут всю жизнь и не находят. Любовь налетела на них стремительно, как шквал, и снесла все преграды. Анна Васильевна первая призналась в чувствах и услышала в ответ: «Я вас больше чем люблю».
   В 1916 году Колчак был назначен главнокомандующим Черноморским флотом и выехал с семьей в Севастополь. Тимирева оставалась со своей семьей, но жила только его письмами.
   Тем временем, атмосфера в России накалялась, сводки с фронтов были тревожные. Грянула февральская революция. В водовороте этих событий Анна Васильевна и Колчак потерялись.
   Летом 1918 года Тимиревы направлялись во Владивосток. Неожиданно на заброшенном полустанке, на Амуре, Анна встретила знакомого лейтенанта, который направлялся в Харбин, потому что там находился Колчак. От сообщения, такого важного для нее, она смутилась и разволновалась. Ей нестерпимо хотелось одного: видеть его, и для этого готова была преодолеть любые расстояния. Она решила ехать в Харбин. Ее провожал муж, который, не глядя ей в глаза, спросил: «Ты вернешься?» - «Вернусь!» - был ответ. Ей казалось, что так оно и будет. Главное – увидеть любимого!
   Чтобы встретиться, им пришлось с двух сторон объехать весь земной шар, и все-таки они нашли друг друга. А потом не было сил расстаться. Дни и ночи слились в непрерывную радость. Но надо было что-то решать, мысль о муже и сыне терзала  душу Анны Васильевны.
   Время было трудное. У адмирала было много дел, возвращался измученным, порой от усталости засыпал  у нее на коленях. В такие минуты она была безмерно счастлива, щемило сердце от невыразимой нежности. «И тут я поняла, что никогда не уеду от него, что кроме этого человека, нет у меня ничего и мое место – с ним», - решила для себя Анна.
   Потом они уехали в Токио. Были вдвоем. И было счастье, много счастья! Однажды, гуляя, они зашли в русскую церковь. Привычно пахло ладаном. Служба шла на японском языке, но до боли родные  напевы, привычные с детства, тронули за живое душу. Вышли в смятении. Долго молчали. «Когда мы возвращались,- вспоминала Анна Васильевна, -  я сказала ему: «Я знаю, что за все надо платить – и за то, что мы вместе, но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости, я на все согласна».
   Осенью 1918-го Колчак вернулся в Омск, где был назначен военным и морским министром Сибирского правительства, а с ноября занял пост Верховного правителя. Он был захвачен идеей служения России, но ход событий зависел не от него одного. Фронт  стремительно приближался к Омску. Александр Васильевич решил, если надо, принять бой. Они прощались, как в последний раз. На войне, как на войне. Перед тем, как уйти, он взял ее руки в свои и, взглянув ей прямо в глаза, сказал твердо: «Я не знаю, что будет через час. Но вы были для меня самым близким человеком и другом и самой желанной женщиной на свете».
   Анна Васильевна ехала в поезде, идущем из Омска в неизвестность. Стояла у замерзшего, покрытого ледяным узором окна, и вспоминала последние минуты их свидания. Щемило сердце от невыразимой тоски, волнение комком подкатывало к горлу. Женское чутье подсказывало, что все закончится катастрофой.
   Движение Колчака на восток было приостановлено под Нижнеудинском. Они, по сути, оказались в окружении. Верховный правитель не мог рисковать жизнями людей и предоставил своему конвою – офицерам и солдатам – полную свободу. Он этого не ожидал, но почти все покинули его. Колчак поседел в эту ночь.
   1 января  1920 года командование Чехословацкого корпуса взяло адмирала «под свою защиту». Верховный правитель был арестован. Он имел возможность бежать под видом солдата, но бегство – не для него. Он был не тот человек, чтобы писать мемуары где-то в эмиграции, когда люди шедшие за ним и верившие в него, погибали за Россию.
   Под конвоем чехов, Колчак 15 января прибыл в Иркутск, где был предан местным властям. Ни один мускул его лица не дрогнул, когда он увидел Анну, только в груди потеплело и от сердца отлегло. Анна Васильевна, чтобы быть рядом с любимым, выразила желание быть арестованной вместе с ним. Они вновь были вместе, теперь, казалось, навсегда. Ожесточение ушло, пришло спокойствие. В тюрьме они встречались на прогулках, разговаривали и не могли наговориться. Когда в очередной раз их вывели на прогулку, как оказалось, для него последнюю, он, взяв ее руки в свои, и прижав их к своим губам, тихо произнес: «Я плачу за вас – я ничего не сделал, чтобы заслужить это счастье. Ничего не дается даром».
   Анна Васильевна не спала в эту ночь, она слышала, скрежет засова, как его уводили, видела в волчок его серую папаху… Ему хотели завязать глаза – он отказался. Он всю жизнь был солдатом и привык смотреть смерти в лицо. «О Господи, и это пережить, и сердце на куски не разорвалось, - писала она. – В одном только я ошиблась – не думала пережить его».
    Наутро после той страшной ночи Тимиреву перевели в общую камеру. Это было только начало ее хождения по мукам. Рефреном звучали ее собственные слова: «За все надо платить, за все надо платить». Что ж, платить пришлось невероятно страшной ценой: за часы и минуты счастья с любимым несчастьем всей своей последующей жизни. После гибели Колчака Анна Васильевна провела в тюрьмах, лагерях, ссылках в общей сложности около сорока лет, но она никогда не жалела о том, за что пришла эта расплата. Ее считали «опасным элементом», а она была просто любящей женщиной. И только всепоглощающая любовь к Колчаку, память о нем спасали ее в эти тяжелые годы.
   Анна Васильевна была реабилитирована лишь в марте 1960 года, при этом в определении судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР говорилось: «Осуждена была неправильно». Но назад не повернуть, жизнь прошла.
   Анна Васильевна Тимирева умерла в 1975 году, оставив стопку исписанных тетрадок: воспоминаний и стихов, в которых она постоянно обращалась к тем дням, счастливым и трагичным:
                Полвека не могу принять,               
                Ничем нельзя помочь,               
                И все уходишь ты опять               
                В ту роковую ночь.
             
                Но если я еще жива,
                Наперекор судьбе,
                То только как любовь твоя   
                И память о тебе.