Светлый Праздник

     На праздник Победы 9 мая ветераны, в праздничных пиджаках с наградами, собрались у поселкового клуба (официально – Дома Культуры работников сельского хозяйства). Я и два ветерана Великой Отечественной Войны стояли в компании капитана из военкомата и ещё двух дедушек, тоже участников войны. Когда мы подошли, то дед Егор сказал: «Ну, теперь мы в полном составе».
– А где тот дедушка, который сильно кашлял? – спросил армейский капитан.
– Ещё прошлым летом перестал, откашлялся, – ответил дед Егор.
– А Иван Тимофеевич где? Наверное, переехал в город, к дочке? – продолжал интересоваться капитан.
– Переехал. Только не к дочке, а совсем в другую сторону, – ответил дед Егор и махнул рукой в сторону кладбища.
На порог поселкового клуба вышел наш мэр. Он пожал всем руки и сообщил: «Можно начинать торжественную часть. Обед уже накрывают, будет готово через полчаса».
Все по очереди потянулись в клуб и стали усаживаться за столы в концертном зале. Торжественная часть прошла быстро. Вначале выступил капитан из военкомата. Он с трибуны зачитал торжественное приветствие в честь воинов ветеранов. Потом мэр поздравил ветеранов Великой Отечественной Войны и воинов-интернационалистов. Затем мэр зачитывал список, названные ветераны подходили к трибуне, а капитан из военкомата вручал всем подарки.
После поздравлений, все прошли в зал столовой. Начался торжественный обед. Капитан и мэр по очереди провозглашали тосты. Рядом сидящие воины чокались рюмками и выпивали, потом брались за праздничные закуски.
Моё место было между дедом Митей и афганцем Колей. У деда Мити руки были непропорционально длинными. Он мог вилкой достать практически со всего стола любую закуску.
– Ну и руки у вас дядя Митя. «Можно подумать, что вам их специально вытягивали в клинике пластической хирургии», – сказал Коля-афганец. – Мне их жизнь вытянула. До войны я работал в овощеводческой бригаде. Воду ведрами приходилось таскать и поливать овощи. Вот руки у меня и вытянулись. ..
С такими руками хорошо в штыковую атаку ходить. Когда фрицы в атаку прут, в окопе то не постреляешь – своих побьешь. Орудовать можно только штыком. Выигрывает тот, у кого руки длиннее. Как то, один венгр или румын хотел меня штыком проткнуть. Он меня только ранил, а я его насквозь проткнул. А душить такими руками вообще удобно. Ты его за горло, а он до тебя и дотянуться не может.
– А ты, Коля, где сейчас работаешь? – спросил Колю капитан.
– Я сейчас главный врач в клинике пластической хирургии.
– Это что такое? От чего ты там лечишь? – спросил дед Митя.
– В основном мы делаем операции по омолаживанию и многие другие, – ответил Николай и достал из кармана пачку фотографий. На них были изображены лица до пластической операции и после нее.
Обед ещё продолжался, но многие начали выходить на улицу, чтобы освежиться и покурить. К Коле-афганцу подсели за стол двое дедушек. Они оба недавно овдовели. Деды начали шёпотом задавать хирургу какие-то вопросы, явно интимного характера. Коля взял из тарелки сморщенный солёный огурец, орудуя вилкой и ножом, сделал на огурце несколько надрезов и затем заполнил их клочками салфеток. Морщины на огурце исчезли, он стал похож на свежий. Старички замахали руками и снова начали задавать Николаю вопросы. Коля что-то им объяснял и разводил руками. Вскоре интерес к Николаю у вдовцов пропал, и они вышли на улицу подышать воздухом. Колю сразу обступили работницы столовой, а я вышел на улицу.
Я вспомнил историю Николая. Он во время учебы в институте плохо учился, пьянствовал, пропускал занятия.       С большим трудом добрался до ординатуры, прошел стажировку и получил диплом хирурга. Когда начал работать в районной больнице, то нескольких человек отправил на кладбище. Нескольких сделал хромыми и кривыми. Уже потом, военком рассказал, что уговорил родственников пострадавших и умерших не подавать на Колю в суд. Николая призвали на военную службу и прямиком отправили в Афганистан. В полевом госпитале Коля стал классным хирургом, да так вошел во вкус, что остался служить военным врачом. Это сейчас он, уже на пенсии, нашел себе доходное место.
– А я тоже однажды занимался врачеванием, – сказал дед Сергей. Приехал однажды ко мне на отгон директор совхоза, и начал меня ругать за то, что я вовремя коров не пою. Тут его сердце возьми, да схвати! Он бедняга упал и говорить не может, только рукой показывает на свою машину. У него в ней лекарство было. А я не понял. Я его к водонапорной башне подтащил и давай из шланга водой холодной поливать. Сердце у него отпустило, но потом его от воспаления лёгких целый месяц лечили.
Торжественный обед в честь Дня Победы закончился и все начали расходиться и разъезжаться по домам. Трое ветеранов решили продолжить праздник в домашних условиях и потащили меня к деду Сергею.
Когда мы пришли, у него уже был накрыт праздничный стол, и его дочка нас сразу за него усадила.
Первый тост произнес хозяин дома: «Давайте выпьем за нас, за тех, кто ещё живой и может держать в руке стакан!» Дед Фёдор положил себе в тарелку рыбы и сказал: «Я за время войны так наелся рыбы, что думал ее в рот никогда не возьму. Но прошли годы и снова потянуло». 
– «А я в блокадном Ленинграде за 900 дней так наголодался, что потом лет пять еда по ночам снилась. Даже с полным брюхом спать лягу, а ночью снится, что ем, и ем и не могу никак наесться», – сказал дед Сергей. Супруга хозяина дома, Нина Ивановна, после его высказываний, подошла к нему сзади, и со всей силы, несколько раз стукнула его кулаком по лысой голове. Дед Сергей молча стерпел экзекуцию. Было видно, что ему очень больно, но он молчал.
– «Ты, проститутка ебливая, наверное, очень сильно голодал, что и воевать успевал и ****ством занимался», – сказала и вышла в соседнюю комнату.
Я с удивлением наблюдал происходившую сцену, и ничего не мог понять. Полное разъяснение мне дал правнук деда Сергея, р
– Дед, когда его в армию призвали, уже имел двоих детей. Когда он находился в Ленинграде, то спутался с одной зенитчицей и прижил в Ленинграде мальчонку. Его тоже Сергеем назвали. Он деда через двадцать лет после войны разыскал, – рассказал мне, хихикая, Антошка.
Тут в комнату вошла Нина Ивановна и продолжила: «Когда его в армию призвали, у нас уже своих детей двое было. Он это от своей девки скрыл. Мне тогда про свои похождения словом не обмолвился, даже пьяный. Думал, что все шито-крыто будет. В шестидесятых годах всё и всплыло. Иду я из магазина, смотрю – мой Сергей стоит, только молодой. Спрашивает – здесь живет Макаров Сергей Степанович. Я его сын. Вот, какая он сволочь».
Дед Сергей грустно сидел за столом, пока разбирали его фронтовые амурные проделки. Он, конечно, не чувствовал себя виноватым. Время было такое, что он мог погибнуть в любой момент. Чтобы разрядить обстановку, я начал разговор на тему хозяйства и огорода. Эта тема, для всех сидевших за столом, была близка и любима. Все бурно поддержали беседу. Мы еще несколько раз выпили и начали расходиться по домам.
Общаясь с этими людьми, я понял, что они не могли проиграть войну, как бы ни силен был враг. Сегодня они придут домой, снимут свои пиджаки с наградами и повесят их в шкаф, до следующего праздника. Вполне возможно, что они соберутся раньше, на похоронах своего соратника. Смерть товарища они примут, как что-то обычное, не нарушающее естественного порядка вещей.