Ящик Пандоры. Часть 15. Пробуждение

Часть 15. Пробуждение
— Ну, ты, и напугала нас Надька, ну и напугала, чуть заикой не сделала.
Я открываю глаза и вижу рядом с собой Лизавету.
— Мать где? — шепчу я, с опаской поглядывая на дверь.
— Тебе  надо о себе думать, а не о матери, - бурчит Лизавета, - ведь, ты у нас второй раз на свет родилась.
— А дед где?! — продолжаю пытать я бедную женщину.
— Дедушка помер, — хлюпает Лизавета. - Царствие ему небесное.

Я  пытаюсь подняться с кровати,  но Лизавета укладывает меня обратно.
— Нельзя тебе. Слаба еще. Спи.
— Да я на сто лет вперед выспалась. Помоги, Лизавета. Мне воздуха не хватает.
— Вот ведь упрямая, — она берет меня на руки, выносит на улицу и усаживает на лавочку. — Ну, дыши, а я рядом с тобой посижу. А как Зойка придет, я домой сбегаю. У меня ведь тоже хозяйство, не могу с тобой круглые сутки сидеть.
— Да, ты иди, — пищу я, сжимая ей руку, — только скажи, что со мной… я как будто в дыму…
— Ой, Надюха, прямо не знаю чего и сказать. Давай лучше батюшку спросим. Он после службы зайдет, и все как нужно расскажет.
— Меня что, живую похоронили? — спрашиваю я, призывая соседку к ответу.
Лизавета хлопает круглыми, как блюдца, глазами.
— Ну… вроде того… — заикаясь, шепчет она. - Фельдшер приходил, сказал хоронить надо, вроде как приступ сердечный. А это оказывается, как его… сон такой. Понимаешь? — она с опаской посмотрела по сторонам, — это когда человек спит, но почти не дышит, то есть дышит, но так, что его никто не слышит. И все думают, что он умер. Вот и ты провалилась в этот сон, и холодная была, как покойница. И если бы не дед твой… — перекрестилась она, — не знаю, чего б тогда было.
— А причем здесь дед?
— Так он, почитай, тебя из могилы и вытащил, - прикрыв фартуком рот, шепчет она.
— Как это?
— Не знаю, девка, — пыхтит Лизавета, — сама об этом день и ночь думаю, - она подняла глаза к небу. - Я в тот день на кладбище у мужа была.  Домой уже собралась идти и, вдруг, слышу шум.  Пошла, глянула, а на могилке у тебя дед лежит, да руками холм разгребает. Я со страху чуть с ума не сошла. Когда маленько очухалась, подошла к нему, спрашиваю: «Как ты здесь оказался?» -  А он меня не слышит, землю  скребет и скребет. Я поближе подошла, слышу, мычит чего-то. А это он тебя кличет. Жалко мне его стало. Вот, думаю, горе то, даже обезноженного с постели подняло. И не верь после этого в чудеса.
— А дальше что?
— Идти мне пора, — спохватилась, вдруг, Лизавета. - Ты посиди здесь, я  брата сейчас приведу. Зойка, зараза, что-то опаздывает. А ты сиди,  не шевелись, а то, не дай бог, свалишься.

***
— Да не буду я с ней сидеть, — кричал Алексей, отталкивая  Лизавету. - Хоть озолоти! Не буду и все!
- Тогда и я вас кормить не буду. Заберу Надьку к себе, а вы живите тут, как хотите.
Алексей потупил глаза.
— А чего эта колдунья на улицу потащилась? Лежала бы в хате... 
— Какая еще колдунья?! — вспыхнула Лизавета. - И не стыдно тебе про родную сестру такие слова говорить! Девчонка с того света вернулась, а ты…
— Могла бы не возвращаться, - засопел Алексей. - Никто ее не просил.
Лизавета схватила его за шкирку и вытолкнула за дверь.
— Когда Зойка придет, иди куда хочешь. А до тех пор — ни шагу.  Понятно?!
— Ладно, — нахохлился Алексей, с опаской посмотрев на Надежду.
— То-то, —  Лизавета хлопнула его по затылку. - И гляди у меня. Ежели, что, своими руками придушу паразита.

***
- Леша, помоги, мне подняться, - попросила я брата, когда Лизавет скрылась из вида.
Алексей, как ошпаренный, отскочил в сторону.
- Не подходи, колдунья! – закричал он. - Я знаю, это ты мамку сожгла!
- Как сожгла?! Леша, ты о чем?!
Он побежал к забору.
- Убирайся обратно, колдунья! Не хочу тебя знать… — тонкий голос его перешел на рык и стал глухим, как у деда. Он повалился на землю и начал дергаться, будто его  пинали ногами.
Я кубарем скатилась на землю и поползла к Алексею. Руки мои, как два крыла закружили у него над головой, губы зашептали похожие на заклинание слова. Постепенно Алексей затих и посмотрел на меня добрыми, как у ребенка глазами.
— Надь, ты чего на земле-то сидишь? — спросил он, взяв меня за руку. - Ты зачем встала? — проявил он неожиданную заботу. - Тебе же нельзя.
- Почему нельзя?
- Отец Иннокентий запретил.
— Да я воздухом подышать.
— М-м-м, — неопределенно промычал он и пристально на меня посмотрел. - И все-таки пойдем в дом, а то Лизавета меня заругает. Она нам теперь вместо матери. И кормит, и убирает. А ругается, если что не так. Но я ее не боюсь. Она добрая не то, что мамка была…
— Что значит была? — ахнула я, заподозрив неладное.
— Да она, того…  померла, вернее, сгорела. Вон там, в сараюшке, где ты раньше лежала.
Я взяла его за руку.
— Может, ты что-то путаешь…
— Да ты сама посмотри, — он ткнул пальцем в сторону сарая.
Я увидела торчащие из земли головешки.
— Хорошо, что тебя там не было, а то бы вместе сгорели. Тебя  мать  туда перетащила, когда загорелось. А ты, видно, назад приползла. Мать побежала туда, когда все вспыхнуло, а выскочить не успела, крыша прямо на нее и рухнула.
— Да зачем она туда побежала?!
— Не знаю.  Видел только, как тащила она туда дедово одеяло… и все.
— Одеяло?
— Ага, волоком по земле тащила и хохотала. Я думаю, она не в себе была.
Когда сарай затушили, мать рядом с твоим топчаном лежала.

Я стала перебирать события прошлых дней. Но, как ни старалась, вспомнить о пожаре ничего не смогла.
— Пойдем в дом, а то что-то холодно стало.
— Пойдем, — улыбнулся Лешка, — только ты это… с Федькой не спорь, а то он тебя ухватом огреет.
— Почему огреет?! За что?!
— Да просто так. Он, Надюха, как мать померла, будто умом тронулся. На всех кидается, грозится убить. И ежели что не по его, налетает, как коршун. Так что поберегись, сестричка, не то плохо будет, — он неловко поцеловал меня в щеку, и на глазах у него появились слезы.
— Ты чего это, Лешенька? — обняла я его. - Не надо, не плачь, ты же у нас большой.
Он ткнулся головой в плечо и заревел.
— Прости меня, Надька, я больше не буду...
— Да за что, Лешенька?
— За мамку, за Федора, за все, — шепнул он, сжав мне руку.
- Забудь, Лешка, - успокоила я его, - кто старое помянет, тому глаз вон. Пойдем лучше в дом.
Он вытер рукавом зареванное лицо.
– Только я первый.
 
Федор, сгорбившись, сидел за столом и перебирал рассыпанное на клеенке пшено.
— Явились, голубчики? — не поднимая глаз, буркнул он. — Ну, садитесь, чего стоите столбом.
Я услышав в голосе Федора знакомые нотки, я тут же представила мать. Мне стало не по себе. Алексей стоял на месте как вкопанный и, не отрываясь, смотрел, как брат перебирает зерно.
— Вот, Надюшку привел, — чуть слышно проговорил он, до боли сжав мою руку.
— Здравствуй, Федя, — шепнула я, искоса посмотрев на него.
Брат грузно поднялся с табуретки.
— Ну и чего ты сюда притащилась? - Он уставился он на меня мертвым взглядом. — Чего тебе надо?!
— Ничего, — как можно спокойней сказала я. - Просто зашла посмотреть, как ты  живешь?
— Просто зашла… — замешкался брат, — просто… - он поставил кружку на стол и, опустив голову, продолжил перебирать пшено.
Я взяла Лешку за руку.
— Ну тогда мы пойдем.
— Куда это вы пойдете?! - он взял в руки ухват и засмеялся.
Мы не стали ждать, когда он нас отдубасит и как ошпаренные выскочили на улицу.


 Минут через десять мы были у реки, у того самого дуба.
— Он что, всегда такой? — отдышавшись, спросила я Алексея.
— Временами, — задумчиво ответил он, — хотя чаще такой. Но я его все равно боюсь даже, когда он добрый.
— Почему?
— У него глаза злые, — буркнул Алешка,  - будто бы не его.
— Как это не его? — не поняла я.
— А вот так. Как будто бы мать померла, а глаза ему в наследство оставила. И говорит он иногда точь-в-точь как она. Прямо жуть берет. Ух, как страшно.
— Ты знаешь, мне тоже так показалось… — задумалась я, вспомнив, как он смотрел на меня.
— И не показалось тебе вовсе, — шепнул Алексей. - Это она и есть. Слышала, как он сказал: «Явились голубчики»? А как он пшено перебирал. Прямо как мамка. Сам перебирает, а сам под нос себе что-то нашептывает. Ох, и страшно.
— Не бойся, Лешенька, я с тобой.
— Все равно страшно, — передернул плечами брат, — а вдруг он нас с тобой порешит?
— Ничего он не сделает, Алешка. Обещаю тебе.
— А ты почем знаешь?! — удивленно посмотрел на меня Алексей.
— Знаю, Лешенька, — сказала я, увидев перед собой четкую картинку его будущей жизни. - И знаешь что? Все у тебя будет хорошо. И жена, и детки. И жить ты будешь в соседней деревне, в хате с резными окошками. Правда, в сорок лет заболеешь и чуть не помрешь, но выкарабкаешься и с Божьей помощью  еще сорок лет проживешь.
— Ну да?! — недоверчиво посмотрел на меня Алексей.
Я взяла его за руку и повела к старому дубу. Алексей послушно шел за мной и загадочно улыбался. Наверное, ему привиделись не родившиеся еще дети и красавица жена с длинной косою, а может, еще что-нибудь.

Продолжение:  http://proza.ru/2020/10/22/1573