Мой Евгений Онегин - заметки дилетанта

                Онегин хорош Пушкиным.
               
                П.А.Вяземский               

С годами  все больше согласен с теми, кто советует перечитывать, а не читать. А что я сам перечитываю чаще всего? Ну, конечно «Евгения Онегина». Я так люблю это замечательное творение А.С.Пушкина, этот удивительный его шедевр!  Каждый раз, читая разные куски, получаю огромное удовольствие, хотя многое уже давно знаю наизусть.  Когда-то я даже читал по памяти первую главу романа вместо колыбельной своей маленькой дочке, когда ее укладывали спать. Через несколько месяцев (ей тогда было года полтора) обнаружилось, что она все запомнила, и если я где-то ошибался, она начинала кричать: не так!

Многие специалисты пишут, что "Евгений Онегин"  — вершина поэтического творчества Пушкина. Да и сам он еще в процессе работы над романом писал друзьям, что считает его лучшим из всего, что он написал. Все литературоведы, пушкиноведы и прочие веды сочиняют эссе, статьи, пишут диссертации, пытаются понять замысел поэта, его цель, план, разгадать секреты 10 главы, раскрыть нам, дуракам, общую идею незаконченного романа. Многие исследователи, начиная с очень давних и вплоть до сегодняшнего Дмитрия Быкова, утверждают, что Евгений Онегин задуман как роман о декабристах.  Хотя современник автора, старший   товарищ, критик и коллега по литературному цеху князь П.А.Вяземский, с которым Пушкин постоянно делился своими замыслами, писал: «Поэт не имел первоначально преднамеренного плана, … - писал «Онегина» под вдохновением минуты и под натиском впечатления, следовавшим одно за другим» (1873).

Вообще гадать о том, что могло бы быть, но не случилось, это, как теперь говорят, "непродуктивно". Важно не то, что планировалось, а то, что получилось. Мне всегда было интереснее попытаться понять то, что реализовано, что автор предъявил нам.

Конечно, "Евгений Онегин" - самое известное произведение Пушкина. Даже американцы сделали фильм по его сюжету. А в годы моей юности из радиорепродукторов постоянно звучало: "Куда, куда, куда вы удалились?"  —  распевали собиновы-козловские-лемешевы, и все знали, что это знаменитая ария Ленского из оперы Петра Ильича Чайковского "Евгений Онегин, лирические сцены“ (кстати, сам Пушкин так оценил упомянутые стихи Ленского: «так он писал темно и вяло, что романтизмом мы зовем...»). Опера была создана через полвека после публикации романа. Либретто писал сам композитор при участии К.С.Шиловского. Использовали стихи романа, где-то вкладывали авторские строчки в уста персонажей, где-то дописывали сами по необходимости. Но главное, положили в основу пушкинский сюжет, любовную линию.  Если в искусстве важно не "что", а "как", то сюжет не так уж много значит. Тем более, фабула здесь проста, как кнопка, она доступна даже ребенку.
Я сам попал на представление этой оперы в возрасте лет 5-6, во время войны. Мы с мамой были тогда в эвакуации в г.Горьком (Нижний Новгород) и жили у тетки. С верхнего яруса Горьковского оперного театра я внимательно следил за происходящим на сцене. Когда дома меня попросили рассказать, что я понял, я сказал: "Сперва она его любила, а он её нет, а потом наоборот. А мебель у них какая, тётя! Лучше, чем твои стулья."

Некоторые мои сверстники не понимают моей любви к «Евгению Онегину», так как он всегда был включён в школьную программу по литературе, и школьников замучили анализом образов главных персонажей — лишнего человека Онегина и «русской душою» Татьяны. Здесь тоже внимание уделялось, главным образом, содержанию, а не форме произведения.

Вернемся, однако, к Пушкину. Именно замечательный тон его стихов -  лёгкий, непринуждённый, ироничный, подчас язвительный, нередко философичный доставляет массу удовольствия.  Не зря говорят, что тон делает музыку. Автор сплошь и рядом подтрунивает над читателями, над критиками, над друзьями-современниками, над своими персонажами, включая самого главного, часто иронизирует над самим собой.  (пожалуй, только над Татьяной он не подтрунивает и сам признается в своей любви к ней. И превращает эту провинциальную семнадцатилетнюю барышню через пару лет в идеальную, исполненную внутреннего благородства и простоты светскую даму, без капли жеманства, кокетства, вульгарности).

Тот же Вяземский когда-то на полях третьей строфы 5-й главы собственноручно написал : «Пушкин тут подтрунивает надо мной и над моим «Первым снегом». Эти его подтрунивания, как правило, добры, снисходительны, а порой язвительны.  Последние две строчки его знаменитой 14-строчной строфы часто содержат какую-то шутку, точное замечание, иногда намек, снижающий нежелательную  патетику или сентиментальность. Вот несколько примеров:

...Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!  (довольно цинично)

И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и  женой.

Обшикать Федру, Клеопатру,
Моину вызвать (для того,
Чтоб только слышали его).

Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.

Он пел поблеклый жизни цвет
Без малого в осьмнадцать лет.

И запищит она (бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..

Так люди (первый каюсь я)
от делать нечего друзья.

Сей Грандисон был славный франт,
Игрок и гвардии сержант.

Боюсь: брусничная вода
Мне не наделала б вреда. (прозаизм)

Мне должно после долгой речи
И погулять, и отдохнуть:
Докончу после как-нибудь. (конец третьей главы)

И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора,взяточник и шут.

...Чтоб каждый вечер у Вери
В долг осушать бутылки три.
               
...Их читает
Он вслух, в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру.

И хором бабушки твердят:
«Как наши годы-то летят!»

Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть (в конце седьмой главы!)

Du comme il faut... (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести.)

Запретный плод вам подавай,
А без того вам рай не рай.

Опытный читатель уже ожидает в конце строфы какого-то меткого замечания, шутки, остроты. Сочетание поэтического изящества и прозаической точности создает удивительное очарование стихов романа.   

Автор нередко вступает в беседу с читателем, рассказывает о своих вкусах. Это его знаменитые лирические отступления, где есть и замечательная пейзажная лирика, проникнутая искренней любовью к родной природе, и трезвые рассуждения о жизни, о современном обществе, о человеческих свойствах, о литературе и языке. Для меня это самое интересное в романе. Иногда автор сам принимает участие в действии: он приятельствует с главным героем, безуспешно пытается научить его основам стихосложения («не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить», или «стихов российских механизма едва в то время не постиг мой бестолковый ученик»). Он сам переводит на русский язык написанное по-французски письмо Татьяны. Я всегда ощущал автора как вполне реального персонажа произведения, даже, пожалуй, как главного персонажа. Для меня фабула романа с трагической дуэлью и любовной историей представляется неким подобием шампура, на который автор нанизывает сочные куски своей ироничной, и в то же время глубокой поэзии. Я воспринимаю это произведение как шутку гения,  шутку грандиозную, позволившую Пушкину поведать читателям «о времени и о себе», о своих мыслях, чувствах и пристрастиях, о современниках, о нравах высшего света Санкт-Петербурга, о Москве, о жизни в провинциальных поместьях (именно это позволило Виссариону Белинскому назвать роман, выражаясь фигурально, энциклопедией русской жизни).

Уже заканчивая эти заметки, я вдруг узнал замечательное лаконичное высказывание того же П.А.Вяземского «Онегин хорош Пушкиным» (из письма к А.И.Тургеневу 18.04.1828 г.)  Мне это так понравилось, что я решил сделать это эпиграфом.

Снова и снова открываю я любимый четвертый том десятитомного собрания сочинений  поэта, чтобы еще раз насладиться общением с одним из умнейших и образованнейших людей своего времени.