Учительница по убойным делам 23

Написано в соавторстве с Мариной Белухиной:http://proza.ru/avtor/uevfybnfhbq

   Новая подруга водила Андрея в притоны, где наркоманы устраивали оргии. Один раз кто - то снял их на камеру. Андрей просмотрел запись, волосы встали дыбом. Вику ж это нисколько не смутило, наоборот, девушка призналась, что испытывает дикий восторг, и это возбуждает животную и непреодолимую страсть к нему.

   - Ты содомистка!

   - Но выполняю любые твои капризы!

   - А откуда у тебя деньги?

   - У меня же сестра замужем за богатеем!

   - И вот так вот запросто спонсирует похабство?

   - Нет, конечно! Я привела Наташу в больницу, там у меня медсестра знакомая. Бабла ей отвалила, она и притворилась врачом, завела меня в пустой кабинет, будто для процедур, а сама в коридоре сказала ей, что я почти неизлечимо больна, нужны дорогие лекарства, а их в больнице мало, надо покупать. Повелась, альтруистка хренова. Она не только меня, кошек всех окрестных жалеет. Сожитель отваливает ей на рыжьё, тряпьё. Щедро так, и мне перепадает с дождя золотого!

   - Так вольготно мы, ханурики, и жили, - продолжал парень, - в притоне и познакомились с парочкой отморозков. Вике приглянулся Клёпа, такая же редкостная мразь, как и сама!  В Горилле ещё оставалось что - то человеческое, определённую черту он не переходил. Вика не раз пыталась совокупить его с другим "мужиком", ни в какую! Клёпа же повиновался беспрекословно: малейшее непослушание вызывало в ней вспышку такого гнева, что после плёток ублюдка часами откачивали. Но этот мелкий злобный пакостник, повинуясь силе, и сам испытывал сладость от унижения. Изображал собачку, и вытворял такое, что не только при дамах, при мужчинах говорить тошно. Знали бы, какое отвращение к самому себе испытываю, что "имел честь" быть с этим животным в одной компании, чуть не на дружеской ноге через Вику, "друг" моего друга, и всё такое...

   Махнув горестно рукой, замолчал, подбираясь, видимо, к главному, продолжил:

   -  В один день Вика позвонила сестре, сказала, что за деньгами приеду я. Думал увидеть идиотку с идиотским умилением на личике ласкающей кошку, что на руках. А тут какая - то светлая и добрая и взгляд…осмысленный. Что - то во мне проснулось вмиг, захотелось к ней, но не с ублюдочной же компанией впридачу. И раньше тянулся оттуда, теперь же знал точно, уйду! И ушёл. С концами. А уж родакам стало хорошо - жуть! Дорогая клиника шесть месяцев, леса Карелии, куда можно добраться только на лошадях, домик. Сам добывал дрова, топил печь, готовил еду, читал и молился. Раз в две недели приезжал священник, привозил продукты, мы беседовали, потом батюшка уезжал, а я опять оставался наедине с собой. Питание, надо отдать должное отцу, было отменное: икра черная, икра красная, мясо, рыба, соки. Библия стала настольной книгой. Вернулся я в «цивилизацию» совершенно иным. Отец устроил на прежнее место, сначала контролировал, потом перестал. Вика же прицепилась, как репей, тут, каюсь, дал слабину. Послать бы подальше, нет же, позволял быть рядом. Но посадить себя на иглу не дал. Тут и она, чтоб не потерять меня, оставила дурь. Сильная и волевая, выкарабкалась без чьей - либо помощи. Купил ей однушку в центре, недалеко от фирмы. Не работала, но без денег не сидела. Не раз и не два просил ее прекратить обманывать сестру, но алчной всегда не хватало. День ото дня становилась злобнее. Порой доходила до дикой ярости, было такое, что и мне доставалось на орехи. Говорю же, буйная, в ней дьяволица приют нашла. Однажды не выдержал, связал ее и, вызвав "Скорую", поместил в психушкку. Притихла, даже поблагодарила. Затем…стала прежней. Я изредка встречался с Наташей, иногда подвозил домой. Не скрывал прошлого, говорил, что завязал крепко - накрепко. Долго не открывалась, но случайно встретились в церкви, куда часто заходил помолиться. Смутилась, сказала, что подруга попросила поставить свечку. Как будто я не знал, что сама пришла, а подруга, так, отговорка. Вот здесь и переменилась ко мне. Встречи участились. Затем мы стали близки. Случилось когда, заплакала навзрыд, считая себя потаскушкой, долгое время избегала меня. Вика уже начала подозревать, сказала, что убьёт любую, кто встанет меж нами. Могла б не говорить, я и так знал! Затем неожиданно устаканилась, сказала, что нашла работу, стала пропадать. Выглядела не только довольной, счастливой. Закрались сомнения, а не вернулась ли к наркоте? Вроде нет, имея опыт, понял бы сразу. С Наташей мы встречались не часто, скрывали всё же свои отношения,  а когда Ирина вышла замуж, её квартира стала нашим Эдемом. Наташа казнилась, но на свидания приходила. Решили, что должны во всем честно признаться, как бы тяжело ни было. Зимогоров её не волновал, любви между ними не было, а вот Вика… Как объяснить ей? Иногда мы мечтали о том, что обвенчаемся и уедем. У меня появилась реальная возможность переехать в Москву, где отец открыл дочернюю компанию. Мне он полностью доверял. Несколько раз видел Наташу, был рад невесте. И вот…

   По лицу Андрея потекли слезы. Ещё недавно этот здоровенный, накаченный симпатяга переменился в бледного, понурого, разбитого, давно махнувшего на себя рукой человека. Вдруг Полина Ивановна без чувств упала на пол. Зимогоров вскочил, схватился за телефон, потом с потерянным видом спросил, не знает ли кто номера неотложки. А ведь страдает! Неотложка примчалась тут же, больной сделали укол. Разговор не клеился, время близилось к вечеру, поэтому мы откланялись и поехали обратно. По дороге Платоныч бурно обсуждал с Аликом рассказ Андрея, с удовольствием попивая коньячок, подаренный ему с барской руки Зимогоровым. Это вселяло некоторую тревогу, поэтому я, выступая в роли штурмана, обозревала дорогу орлиным взором.

   - О, Данаюшка, не бойся, - погрозил он пальчиком, успевая и беспокойство моё узреть, - доставлю тебя до дома, как ракетоносец корабль до орбиты!

   - Платоныч, вы мне друг, но жизнь дороже! - сказала я ему в мыслях, но вслух произнесла другое: - Как это? Быстро? Но я не спешу, - я испугалась, что он увеличит скорость до космической!

   - Нет, в целости и сохранности!

   - Сколько ещё всего могла совершить эта тварь! - заворчал Алик, - ну почему опера не работают? Совершено убийство! Надо же отработать все версии? Вот же преступник - перед глазами! А мы, как стадо баранов, топчемся на одном месте. Задерживаем без вины виноватых, потираем руки от удовольствия. Раскрытие дали, премию успели получить. А дальше - трава не расти! И кувыркается следак как может, выжимает доказательства из ничего! А они только водку хлестать могут, во всю пропивают премии. Как же не хватает Руцкого! При нем такого беспредела не случилось бы! В первую же очередь надо близкий круг отработать полностью, а не частично. Пистолет Зимогорова - значит, он и убийца! Гении сыска!

   Я уже сто раз мысленно ругала себя за свое любопытство. Это был сто первый. Не поехала бы слушать исповедь, сидела бы сейчас, пила кофе, а так догадывайся теперь и думай - будет ли еще кофе в твоей жизни. Будет ли сама жизнь, когда эксперт предложил Алику помянуть лучшего друга. Андрей Платонович зарулил на обочину, достал початую бутылку коньяка, почти залпом осушил полстакана и налил Алику. Тот немного поморщился, но всё же поддержал порыв друга.

   - Бухарик, - шепнула я ему на ушко, но так тихо, чтобы, Боже упаси, не услышал Платоныч. Алик развернулся и чмокнул меня в щечку.

   - Эх, молодежь! Мне бы ваши заботы. Старость - не радость!

   - Какой же вы старый?! Вы лучше семерых молодых! Вот Алька часто вспоминал Вас! Когда в первый раз увидела, подумала, что вам только в рекламе сниматься - зубную пасту продвигать!

   Платоныч рассмеялся.

   - Это, Даночка, от тещи моей, царство ей небесное, подарок! Она завещала мне после смерти кругленькую сумму. Некому больше оставлять было. Жена моя рано ушла от дурной болезни, молоденькой была, детей Бог нам не дал.

   - А Вы с тех пор так и не женились, это же сколько лет! - ахнула я, но прикусила язык!

   - Значит, годков набежало всё ж, - засмеялся опять Платоныч, - а тёща ценила меня за то, что я больше так и не обзавелся семьей, чтил и чту память о жене. Вот на это самое наследство я и поставил себе фарфоровые зубы. Теперь улыбаюсь постоянно: людям приятно и мне радостно.

   Мне как - то больно сделалось, что разбередила раны, больше я не проронила ни слова…

   Доехали мы без приключений. Домой я решила не ходить, пусть родители побудут наедине. А мне и с Алькой неплохо в одной постели. Ох, хорошо!


Продолжение:http://proza.ru/2020/10/23/1175