Труд. Завершение

Но пишу об этом не только для радости, но и с тревогою за внуков своих, наших. Нет уже и не будет у них того труда в детстве, нашего труда. Хорошо это или плохо? Судить не берусь, но какими людьми вырастут внуки без такого, как у нас, прямого общения с животными, с природой, с землёй, без той ответственности, которую порождает и укрепляет потом сельский труд у ребятишек?
 Приходят внуки, вроде как навестить одинокого деда, а получается – младший с порога: «Деда, можно я за компьютером посижу?» Как откажешь? Старший уходит в свою комнату и часами, лёжа на диване, «торчит в телефоне», так это сейчас называется. Летом работаю я в саду-огороде, старший помогает, но только если позовёшь. Ни тяги, ни, даже, простого любопытства к тому, что делает дед, у него нет. А тут ещё ЕГЭ, а тут ещё дистанционное обучение – совсем кранты живому общению, уже даже не с землёй и природой, а между людьми, и полная потеря всякого смысла в обучении наукам. Я понимаю, свято место пусто не бывает, займёт что-то опустевшее место в воспитании наших потомков, но вот определить, пощупать это что-то мне не удаётся. Вечный разрыв отцов и детей? Строчки эти мои – вечное бурчание пожилых людей? Скорее всего – вечная тревога старших за детей, и отсутствие прямого ответа на вопрос: «А не заменит ли этот самый компьютерный интеллект душу человеческую?» Что они будут вспоминать с радостью?

Прошла, пробежала жизнь. Выполнил я наказ отца: выучился, работал начальником, да и не только. Попробую перечислить все профессии, которые я, в разной степени, осваивал. Слесарь механо-сборочных работ – четвёртый разряд, инженер-механик, водитель категории ВС, механизатор первого класса, (тракторист, комбайнер). Когда стал фермером, пришлось становиться аграномом, бухгалтером-экономистом, законы юридические тоже изучать пришлось. В хозяйстве своём я и скотник, и плотник, даже две недели коров доил, правда, аппаратом. Умею готовить, не так уж, чтобы – шеф-повар, но голодным не останусь и других накормлю. Видимо, от папы умение
передалось: я родился в 55-ом году, а в 53-ем он вышел из тюрьмы, где последние два года был поваром. «Вызвал меня бригадир. «Будешь поваром!» И велел яишницу-глазунью приготовить. Я на кухню пришёл, взял сковороду, яйца. Спрашиваю у тётки: «Что такое глазунья?» «Это когда желтки сырые.» А-а, понял. Так я стал поваром. Мужики меня уважали, блатные тоже.»

И ещё хотелось бы прямо крикнуть: «Мужчины! Берегите своих женщин! Помогайте им во всём! И в приготовлении еды – тоже! Я только сейчас понял и оценил труд женский у плиты, когда один остался у этой самой плиты. И понимаю теперь каждодневный вопрос жены: «Что сегодня сварить, Ванечка?»  Я один, а она на нас троих мужиков готовила каждый день, а ещё гости частые, а ещё – праздники! И всегда у нас всё было и вкусно, и в достатке. Каких трудов ей это стоило! Я помогал, но её труд -многолетний и каждодневный. А ещё другой домашней работы сколько! А ещё работа учительская! Подвиг это наших жён, ребята! Берегите их!


 Должности занимал всего три: главный инженер колхоза, председатель колхоза, Глава поселковой администрации. Со всех трёх должностей уходил сам, по собственному желанию. И вот тут-то и начинаются мои разночтения с папой в значении труда начальственного. Папа видел одну сторону того труда: хорошая, даже, высокая зарплата, всегда специалисту в колхозе квартиру дадут, да ещё и с удобствами. Относительная, внешняя свобода руководителя в действиях, в графике работы. Да, всё это было. Была и радость от сделанных больших дел; радость от того, что видишь улучшения в жизни людей, улучшения, как профессиональные (новая техника, оборудование, лучшие условия труда), так и бытовые (новая квартира, газ, вода в доме, новые школа и детский садик для детишек). И самая главная радость от того, что всё это возможным стало, благодаря правильным, вовремя принятым тобою решениям, тобою же рождёнными и доказанными в их нужности специалистам, правлению, депутатам.

Но вот только чтобы увидеть, почувствовать всё это, приходилось поступаться принципами, ломать свои устои, одним словом – перешагивать через себя. Не все вокруг были плохими людьми, но, когда на очередной руководящей должности все такие уступки набирали критическую массу, я бросал всё и уходил. Даже цикличность появилась в накоплении такой массы – семь лет. И только председательская должность цикличность сократила – оно и понятно: объём задач вырос, и ломать себя приходилось чаще.  Понимаю, папа назвал бы меня чистоплюем, другие – слабым, нестойким человеком, а я, соглашаясь с ними, добавлю – одиноким человеком.
«Одиночество- это состояние жаждущей души, которая ищет и не находит отклика для лучших и самых светлых своих проявлений, не соглашаясь при этом разменивать жизнь на мелкое и незначимое… Потребность поделиться лучшим в себе, чтобы получить поддержку и отклик, не находят в такой пустоте ответа, и человек понимает, что он по- настоящему, безнадежно одинок.» Вот-вот, именно это и главное, - не соглашаясь размениваться на мелкое, незначительное. Слова эти не мои, их писатель Сергей Андреев сказал, но я бы ещё добавил, что не получает не только поддержку и отклик, но и противодействие получает, чаще всего – подлое, из-за угла.

 
Больше всего я люблю пахать на тракторе, убирать хлеб на комбайне – это честная, ответственная работа на земле, от которой поёт душа. Свободная душа, свободная от уступок перед собственной совестью, перед необходимостью «вилять хвостом», как говорил мой папа, перед заведомым подлецом, которому и руку-то подать – не поднимается она. Свободная душа, но не одинокая – её вон сколько, земли-то, а уж труда-то сколько!!!! Дух захватывает! И друзья, сыновья рядом!
Прочитают строчки эти те, кто знают меня, скажут: «Ну и пахал бы, убирал хлеб!» Всё правильно скажут, а почему не пашу, не убираю – это уже другая история, хотя, тот, кто посмотрит на фото автора на его страничке, и без слов многое поймёт.