Пусторадицы. История первая

              (Повесть включена в Сборник лучших произведений Всероссийского Конкурса современной прозы им. В.И. Белова "Всё впереди" 2020 года).


Для начала…
Герои этих историй – обычные люди, не совсем обычные люди и совсем даже не люди.  Что их объединяет, таких разных? – Пусторадицы, место, которого как бы и нет…

История первая.
Урбан.

              Я – урбан. Не папа римский, конечно, каковых было с таким именем целых восемь. Не футболист, не учёный и не артист и много ещё кто «не» из числа носивших эту звучную фамилию за последние сто лет. Я – урбан с маленькой буквы, от латинского «urbanus» — «живущий в городе, городской».  И не только живущий, но и родившийся в городе, пусть не очень большом, но достаточном для того, чтобы его жители постоянно имели в виду, что они теперь - «не-деревня» и очень этим гордились.
 
              И пока я рос, стремясь поскорей преодолеть пределы города, город тоже рос и неумолимо отодвигал границы моей цели. Так мы вместе росли и развивались, принося радость и хлопоты своим создателям, а заодно ещё и обзаводились вредными привычками. Я научился курить, город – пускать в небо разноцветные дымы всякой не менее вредной гадости. Только вот я своё пагубное пристрастие со временем изжил, а город – не смог, он так и продолжает бедокурить, кашляя и содрогаясь ужасными организмами своих предприятий. (Если здесь вам слово «бедокурить» покажется слишком легковесным, означающим по-словарному всего лишь «озорничать», воспринимайте его в чистом виде – «курить беду». Так будет точнее).

              Городу было не под силу постоянно держать меня в своих душных объятиях, и время от времени я всё-таки получал прививки «деревней». Было это в школьном возрасте на каникулах у бабушек, но не так длительно, чтобы основательно приучить меня к чему-нибудь из области исключительно сельского. Наоборот, скорей показало полную мою непригодность для развития в этом направлении. Окучивать картошку у меня ещё получалось, а вот в сборе ягод и грибов я был полным аутсайдером среди других ребят. Моё ли опасение заблудиться тому виной, или недостаточная острота зрения, но коварные «дары леса» всегда предпочитали массово сдаваться моим конкурентам.

              А потом как-то быстро и враз отправляться на лето стало не к кому, увы.

              Надо ли говорить, что выезды с классом на поля выручать погибающее без нас сельское хозяйство тоже не являлось моим любимым занятием. В то время, как мои одноклассники восторженно орали и свистели в знак одобрения завтрашней поездки на картошку, я вполне был бы готов променять это дело на усиленный урок какой-нибудь нелюбимой мною органической химии.

              Да и в последующей жизни мы прекрасно (как мне казалось тогда) обходились друг без друга: Большая Природа и я. Город меня не забывал и периодически подкидывал напоминалки: ты – мой. Я к этому без огорчения привык и уже не сомневался, что являюсь классическим «урбанусом» и жить мне, видимо, в этом статусе до конца дней.

              Со временем я научился мимикрировать и выглядеть «как все». Коллективно ездить по выходным за клюквой и грибами и даже что-то приносить с болот и из лесов. Туманно рассуждать с коллегами о пользе загородного труда и отдыха, о посадках необъятных площадей картошки и запасании капусты на всю зиму. При этом подвирать понемногу, исключительно для пущей правдоподобности, конечно.

              Однако было бы уж совсем нечестно отрицать нарастание с возрастом крамольных для урбана мыслей: а не завести ли какую-нибудь дачку? Не хоромы, конечно, а исключительно по размеру тощего своего кошелька. Дети вот уже подрастают, а они подписки на тотальное городское обитание тебе не давали. Бороться до поры с такими мыслями помогала руководящая директива: носишь погоны – дачу иметь не моги! А то сразу сращиваться начнёшь или другое какое предательство затеешь, знаем мы вас!

              А тут к середине девяностых за другими хлопотами стало руководству не до дач своих подчиненных. Да и где оно, то руководство? И начали подчиненные понемножку обзаводиться хозяйством, кто хотел, конечно. Вот тут-то и настигло меня искушение. Оно явилось в лице старого приятеля, которому во что бы то ни стало требовалось сделать мне приятное. Это приятное состояло из домика на земельном участке недалеко от города.

              - Никому не продам, - говорил он душевно, - только тебе. Всех претендентов отшил. Поначалу-то понабросились, как узнали, но я сказал: только Лёшке! Так то ни за что бы не продал, да деньги нужны – во!

              Искуситель решительным жестом показывал размер этого «Во!»

              Он был такой убедительный, цена – такая привлекательная, а ещё он был мой старший товарищ. Мне показалось кощунственным не откликнуться на его добрый, почти бескорыстный порыв и не совершить сделку прямо сейчас, посередине зимы. Мешал пустяк – отсутствие денег. Но друг и тут меня не оставил.

              - А ты возьми кредит, а я у тебя поручителем выступлю!

              Витиеватая получалась схема: нуждавшийся в деньгах друг выражал готовность платить эти деньги за меня в случае моей неплатёжеспособности. Видимо, не было предела его противоестественной вере в мою финансовую удачу. И я в конце концов сдался.

              Однако по весне, как сошёл снег, оказалось, что земля непригодна даже для того, чтобы на ней росли лопухи. Что там было спрятано под чахлой травкой, может быть неизвестный бункер какого-нибудь сухопутного Кракена, но лопата глубже, чем на полштыка в землю не лезла. Домик оказался участку под стать – для жилья непригодный. И я охладел к приобретению, а дружба наша дала глубокую трещину, но не навсегда. Тем более, что со временем я успешно расстался со своим непутёвым хозяйством и фактор раздражения самоликвидировался. В этот раз всё было по-честному. Покупатели нашли меня сами и прямо-таки дрожали от нетерпения вступить в права собственности. Я подозреваю, что они, пользуясь моей невнимательностью к своей собственности, потихоньку раскопали бункер Кракена и обнаружили там несметные сокровища. Да и пусть, я не жадный.

              Но, будучи обогащённый новыми знаниями скажу вам: зимой покупать землю у друга – занятие неправильное. Не у всех получится, как у нас-то, без последствий и рукоприкладства.

              Прошло ещё несколько лет, прежде чем желание обзавестись каким-нибудь загородным домишком настигло нашу семью снова. Что-то, видимо, случается с человеком после перехода им возрастного экватора. Насколько до сих пор меня не тяготил город, настолько мне теперь хотелось куда-нибудь в глушь. Отсутствие сельскохозяйственной практики теперь не только не пугало, но даже подзадоривало, обещая жизнь, как минимум, нескучную. Да и Надежда, жена моя, укрепляла меня в моих фантазиях и периодически подсовывала газетки с возбуждающими интерес объявлениями.

              Безрезультатно обшарив немалую округу, мы остановились, наконец, на деревне в Кадуйском районе, на которой в оптимальном варианте сошлись все наши «хотелки»: и небольшая, и речка недалеко, и бор сосновый под боком. Осталось дело за малым – посмотреть указанные в объявлении дом и участок.

              И вот мы едем по стиснутой соснами дороге от плотины ГРЭС в сторону реки Андоги.

              - Вроде как здесь поворачивать надо, - сверившись в очередной раз с картой на коленях, говорит Надежда. – Только видел, на указателе Пусторадицы написано? А нам-то совсем другая деревня нужна.

              Она пробует странное слово на вкус:

              – Пусторадицы. Пустая радость. Фантик без конфеты. Это не к добру.

              - Ну, к добру или нет, это мы ещё посмотрим. – не соглашаюсь я. - Указатель-то не сегодня и не для нас поставили, так что пока это всё – мимо.

              - А вот на карте нет такой деревни. Название есть, указатель есть, а деревни – нет. Опять обман получается.

              С географией и на самом деле происходит что-то не то. Никаких Пусторадиц нет, зато первой же деревушкой на пути оказывается… опять Кадуй. Но ведь Кадуй – это райцентр в десяти километрах отсюда, и мы его уже давно миновали? Зачем так-то?

              Дорога, не избалованная вниманием машин, проходит под почти сомкнувшимися кронами высоких деревьев.  Мы медленно едем живым коридором, и Надежда мечтательно произносит:
- Хорошо бы нам такой вот дорожкой всегда ездить к Нашему Дому…

              Продолжение здесь:  http://proza.ru/2020/10/24/1213