Над пись на животе

  Как-то мне посчастливилось познакомиться в баре с прелестницей Златой со сгущенным молоком, непросохшим на губах.
  Каких? Уточнять не буду, потому что зла ни на кого не держу - оно само выпадает.
  За этим последовало моё скоропалительное беззвучное объяснение в любви на пальцах при тусклом свете в заезжем мотеле, в котором пустотелые стены не умели хранить тайны, а горничных принято было вызывать по звону в ушах.
  Смазливую девчонку можно было бы принять в пионеры за глухонемую, но по всей вероятности она предпочитала не говорить, чтобы не ляпнуть ничего лишнего в скрытые в помещении микрофоны, что впоследствии могло повредить ей в случае моего судебного разбирательства в деле о домогательстве в назидание котомкам и чемоданам с двойным дном.
  И всё-таки даже при недостаточном освещении мне удалось прочесть вытатуированное на златином животе: "Я не для того здесь поднялась на ноги, чтобы опуститься перед кем-то на колени!"
  Над пись вызывала глубокое уважение, и я пересадил её лицом к себе на бёдра, к которым немецкая электробритва "Braun" с триммером для носа и ушей не прикасалась больше месяца.
  Но откуда мне было знать, что помимо всего она незаурядная, требующая непомерных негритянских вложений.
  Мне не пришлось поднимать свой тонус обеими руками - одной было бы вполне достаточно.
  Но и это не спасло бы создавшееся положение.
  И если бы не полиция нравов, производившая очередной налёт на мотель, пришлось бы расписаться в собственной немощи.