Праздник ведьмы

Сегодня солнечный яркий день,
И в радости всё королевство.
Сегодня самый счастливый день,
Сегодня казнят принцессу.


Снаружи она светла и юна,
В волосах её пляшет ветер,
Но душу её разъедает тьма,
Нет темнее её на свете.

Ночами она варит страшный яд,
Чтобы лето не наступило,
А глаза её как огонь горят,
И в руках великая сила.

Сила сплесть нить судьбы чужой,
Сила жить, как свеча сгорая,
Сила Солнце местами менять с Луной,
Сила бегать босой по краю.

Ей сегодня будет семнадцать лет,
И все беды пусть с нею умрут.
Ведь подарок её - костёр и смерть,
Так решил всемогущий люд.

Ура! настал самый яркий день
И в радости всё королевство!
Да, пусть будут счастливы все,
Сегодня казнят принцессу!


— Тихо, милый, тихо, - неслышный напев струился, словно мед, обволакивая слух и успокаивая душу, - все будет хорошо.
— Хорошо, - всхлип, - хорошо, и без тебя? Нет, так… Так не бывает, мы, мы что-нибудь…
— Вы, - голос вмиг стал твердым, как городские стены, - сядете в карету и уедете на свадьбу матушкиной кузины, как и планировали. Не нужно вам тут быть… Совсем не нужно.

Юный принц поднял на меня заплаканное лицо. О Великие, как же он красив! Пусть и выглядит жалким сейчас, с растрепанными локонами и промокшим от слез воротником, но не будь его, я перерезала бы всю эту семейку уже давно. Хотя, без меня они и сами благополучно ушли бы в могилу.
— Ты уверена, что…
— Да, милый, уверена. А теперь иди, тебе надо собрать вещи в дорогу, - я ласково целую его в лоб, забирая тяжелые мысли, и он послушно выходит из комнаты. Как кукла.


Да, кукла. Как и все в этом дворце. Как и все в этом королевстве. 
— Как и все в этом мире, - раздается тихий шепот где-то за спиной. По телу пробегает целая армия мурашек и я резко оборачиваюсь, глотая собственный визг.

О, В-великие! Сколько лет их слышу, столько и вздрагиваю. Фух, хорошенький дар, конечно…
— Мы были рядом всегда, а ты все еще боишься? Глупенькая, - голос презрительно фыркает, и ему эхом вторит смех, отражаясь от высоких стен. Я улыбаюсь уголками губ, чувствуя отчаянно бьющуюся жилку на шее.
— Были рядом всегда? О, да, я помню, как услышала дату своей смерти еще в младенчестве! А потом вы каждую ночь, каждую, забери вас Тьма, ночь рассказывали мне про костер! Огонь, прожигающий до самых кончиков души… А смысл? Все равно вы - лишь голоса. Ни тела, ни силы…

Но голоса молчали, не желая отвечать. Я вздохнула и открыла шкаф, раздраженно перебирая пузырьки и мешочки с зельями и порошками. Неужели со мной так неприятно говорить? Неужели так сложно избавить меня от этого ужасного одиночества хотя бы сейчас?! Да, голоса часто молчали, иногда исчезая на недели или даже месяцы, но ведь мне остался только день, а то и меньше… И они даже не поддержат?!

Нет, нет, надо держать себя в руках. Ты ведьма, милая. Тебе несколько сотен лет. Тебя сжигают на костре каждую жизнь, и из-за этой мелочи ты вдруг собралась плакать?! Нет, нет, не…
— Да плачь ты. Все плачут, не бойся, - голос, казалось, пытался смягчиться, но увы - дети Тьмы рождены холодом и не умеют сочувствовать.
— Ну уж нет! Я - и плакать перед ними? - я смеюсь, громко и нарочито весело. Голоса вторят мне диким, неземным хохотом, и я успокаиваюсь. Все хорошо, скоро я отпущу это красивое, но чуждое мне тело. Все будет хорошо. Всего-навсего очередное перерождение, подумаешь.

Я скидываю обычное домашнее платье и надеваю другое, праздничное - сегодня ведь моя казнь.

Я засыпаю в карманы разноцветные порошки, а в волосы вплетаю изящные травы - небольшой сюрприз для народа.

Я выхожу в окно, собирая кожей осколки, и спускаюсь по крыльям ветра на землю, словно по лестнице.

Я смотрю на злое лицо толпы, но я не слышу, что она кричит, не чувствую, как она хватает меня за руки и тащит куда-то - я словно спряталась в своей собственной голове и теперь робко выглядываю из-за угла, судорожно держась руками за что-то…

За что? Что это?.. А…

Оказывается, я изо всех сил вцепилась в столб, установленный посреди огромной кучи хвороста. Ха… Так смешно.

И я смеюсь. От страха, ведь страх держит мое тело в отвратительно холодных лапах и истерически трясет.

От злости, ведь злость впилась мне в горло и раздирает его угловатым рычанием.

От боли, ведь боль вышивает раскаленными иглами на моей коже каждую злую букву, брошенную толпой.

И я смеюсь от того, что огонь смеется, радостно танцуя вокруг меня и ласково пронизывая насквозь, от макушки и до самой души.

От жгучего пламени голоса беснуются, колотя изнутри черепушку и выкрикивая что-то моими губами, хохочут и сплетаются с огнем в одну пляску, увлекая меня за собой - и я выхожу из тела маленькой несчастной принцессы, и я сама становлюсь огнем, что пожирает ее, плююсь снопами искр в толпу, извиваясь в неистовых танцах.


Вздох пробивает насквозь мои легкие, выбивая последние осколки жизни из тела. Платье, давно сгоревшее, расплывается по толпе ядовитым дымом, заставляя людей корчиться  и падать на землю, роняя хрипы и кровавые слезы. И правда куклы. Нелепые, жалкие куклы дергаются в попытках выжить.

Но они сами так решили, они сами убили себя, разведя огонь. Глупые куклы сами тянут себя за незримые нити, сами ведут себя в бесконечную бездну.

А я - не кукла. Я жива, как и была жива сотню лет назад, и я…

Пепел взмывает в небо над затихшей толпой, унося с собой последнее движение пламени.

...и я свободна.