Страна мечты. Часть 2. Сражение за мир. Главы 6-9

Глава 6. Бал.

Лучия вернулась с прогулки в прекрасном расположении духа, в отличие от её тётушки, которая разохалась и демонстративно долго отдыхала у себя, не показываясь у королевы. Но её воспитанница отнеслась к этому обстоятельству легкомысленно – она готовилась к балу, и, на удивление придворных, как никогда много улыбалась. Когда же, наконец, герцогиня в тяжёлом парадном облачении явилась к её величеству, та сидела перед зеркалом, подбирая украшения к пышному платью, хотя и из тяжёлой золотой парчи, но с внезапно короткими рукавами из подаренного царицей золотого кружева и недопустимо открытым воротом.
- Ваше величество, что это на Вас? – возмутилась герцогиня, от удивления даже забыв поохать.
- Мы приказали переделать платье. Правда, так лучше? – любуясь на своё отражение в зеркале, ответила девушка. И поистине, её точеная белая шейка так прелестно выглядывала из-под кружева воротника и кокетливых светлых локонов высокой причёски, что ею можно было только любоваться.
- Ваше величество! Вы же королева! Это неприлично! – недовольно пробухтела её тётушка.
- Ваше высочество! У нас складывается мнение, что Вы знаете только одно слово – «неприлично». Могли бы обогатить Ваш словарный запас, - заметила Лучия, ей было радостно, и в своём добродушии она не собиралась сердиться. – Например, такими словами, как «красиво», «прелестно», «мило»…
Девушка засмеялась и, оторвавшись от зеркала, подошла к тётушке и чмокнула её в нарумяненную щеку.
- Ваше величество, - голос Тсонс смягчился, но она не намеревалась сдавать позиции. – Но разве допустимо так оголять тело королеве?
- Царица Аника носит и более открытые платья, и никто не считает это неприличным, - привела аргумент Лучия, вернувшись к зеркалу и разглядывая то одни, то другие серьги, которые подносила к её ушкам камеристка.
- Ах, я знала - эта женщина! Она дурно на Вас влияет! Да и как может быть иначе? Сплошь - распущенность и бесстыдство!
- Ох, тётушка… Разве можно так говорить о человеке, только на основании того, что он иногда носит короткие рукава?
- Да, ваше величество, да! Короткие рукава – признак распутного образа жизни. И это не просто слова! – герцогиня заметила, что королева лишь улыбается на её замечания, и, побагровев, выпалила. – Ночью её в резиденции навещал принц Банров! Да!
Лучия вздрогнула и улыбка сошла с её лица.
- Откуда Вы знаете?
- Граф Блэст сам видел!
Тишина повисла в воздухе. Побледнев, Лучия медленно вставила первые попавшиеся серьги в уши.
Герцогиня довольно крякнула и сказала:
- Я, ваше величество, всегда желала Вам только добра!
Она тяжело поднялась с диванчика, на котором сидела:
- Прошу Вас позволить мне удалиться. Вы так меня расстроили, что теперь мне надо принять капли и положить на голову компресс. Надеюсь, Вы переоденетесь.
- Да, ступайте,  - разрешила королева упавшим голосом. Она чувствовала, что внутри у неё как будто что-то оборвалось, и от хорошего настроения не осталось и следа. Она молча смотрела на себя в зеркало, придворные дамы – Чендж, Нонс, Пшен и Крэнс, присутствовавшие на её облачении, стояли в тишине, ожидая королевского решения, и тут от них отделилась Крэнс и подошла к своей госпоже.
- Позвольте, ваше величество, - обратилась она к погрустневшей девушке. – Не меняйте наряда! Он так Вам идёт! Не слушайте, что болтает граф. Царица сильно задела его вчера, он обижен, он станет мстить. У нас так легко очернить любого… Его высочество мог нанести визит царице и по политическим делам. И, в конце концов, если его сиятельство лично видел принца ночью в посольстве, что он, в таком случае, делал там сам?
- Хы-хык!- неуместно хихикнула, всегда готовая посмеяться, Чендж, но тут же подбежала к её величеству и почтительно сказала. – Да, ваше величество! Не сомневайтесь, Вы так прелестны в этом платье! Что Вам дело до сплетен?
Лучия посмотрела на фрейлин. Нонс презрительно фыркнула на слова графинь. Пшен, похоже, было всё равно, юная красавица разглядывала лишь своё платье. Для Чендж, которая нравилась королеве своей неугомонной и несгибаемой жизнерадостностью, приезд Аники был, несомненно, благом – возможное возращение и возвышение отца, приёмы, балы… Но царицу защищала и строгая, отрешённая Крэнс. И королева признавала правоту последних двух, но её задело другое: царица, показавшаяся было такой искренней, могла вести двойную, тройную и какую угодно по счёту игру. Лучия решила не менять платье, но, оставив тело приоткрытым, она вновь закрыла свою душу, и весёлая улыбка не вернулась на её лицо.

***

- Рады снова Вас приветствовать, ваше величество! – встретила сверкающую парчой и окутанную тончайшим шёлком царицу Лучия в холле дворца. – Однако прежде, чем открыть бал, мы предлагаем выслушать нашего первого министра: он должен дать ответ на вчерашний вопрос.
- С удовольствием, ваше величество!
Королева и царица в сопровождении господина Тога и его секретаря прошли в один из кабинетов дворца тогда, когда все остальные придворные собирались в бальных залах.
Поприветствовав коронованных дам и посла Райка, в кабинет вошли граф Корэлл и первый министр Роскии.
- Ваше величество! – обратился Блэст к Лучии. – Его высочество принц Банров просит позволить ему присутствовать здесь, на нашем небольшом совете.
Королева взглянула на Анику. Та удивленно приподняла брови:
- Принц? Он же здесь как частное лицо, или мы ошибаемся?
- Вы не ошибаетесь, ваше величество! – любезно ответил министр. – Но он всегда может стать лицом официальным, и его присутствие может быть полезным.
- Что ж, пожалуйста, - ответила королева и обратилась к Анике.-  Если Вы не возражаете.
- Нет, отчего же? – пожала плечами царица. – Пусть.
Блэст дал знать своему секретарю, и через минуту в кабинет зашёл Банров с одним из своих приближённых. Вошедшие раскланялись, уселись, и первый министр начал свою речь:
- Ваше величество! К сожалению, должен признать, что вчера – исключительно из добрых побуждений, и всей душой желая лучшего исхода - несколько преувеличил наши возможности. Вновь проведя ревизию наших запасов, я пришел к окончательному выводу, что мы не сможем, как мудро заметила её величество, царица Райка, - сделал словесный реверанс в сторону Аники Блэст, - оказать помощь королю Галу и его подданным в полном размере. Но! Мы в состоянии, не ущемляя интересы нашей державы, отправить дружественной стране ровно половину того, что просил её король через его сиятельство, графа Корэлла.
Блэст почтительно наклонился в сторону посла Галии.
- Что же касается второй половины, - спешно возобновил он свою речь, видя, что королева собирается что-то сказать. – Мы нашли следующий выход из ситуации: я имел честь просить об этом принца Банрова, и его высочество любезно согласился ходатайствовать перед королем Эльга о пересмотре его позиции на воззвание короля Гала.
Корэлл недовольно мотнул головой.
- Если позволите? – он обвёл взглядом присутствующих, спрашивая разрешения на слово, и, получив его, продолжил. – Ваше высочество, мы благодарны Вам за проявление заботы и – Вам, граф, но, прошу понять меня правильно, у нас нет времени, чтобы вести долгие переговоры, а, боюсь, быстро согласия короля Банрова мы не получим, как не получили до сих пор.
- Отчего же? – спросил принц. – Король Эльга не чужд милосердия и великодушия. Предполагаю, что, если в качестве ответной благодарности он получит Якрин и его окрестности, он быстро согласится, а вам с бунтующим городом будет не так трудно расстаться.
- О! – хохотнула Аника. – Неплохо! Отчего бы нам тогда не попросить Лучин? А Роскии - получить Полин с Давиным? Так и поделим Галию на троих… Извините, граф Корэлл, но не мы это предложили.
Посол Галии побледнел и потянул за тугой ворот, который, казалось, начал его душить.
- Ваше величество, - укоризненно протянул Блэст, обращаясь к царице. – Зачем же Вы опять передёргиваете? Роския и, как мы уже удостоверились, Вы, ваше величество, готовы оказать помощь исключительно из интересов дальнейших дружественных отношений и в память о совместном историческом прошлом. Разве не так?
- Так, граф, так, - ответила царица. – Только вот не понятно, к чему Галии такие жертвы – отдавать торговый промышленный город, порт, виноградники и поля вокруг?
- К тому, что это единственный выход побороть голодный кризис и сдержать слово по соглашению торгового бойкота, так называемых, Вольных Стрелков.
- Прошу Вас заметить, ваше сиятельство, что так называемые Вольные Стрелки на земли Галии не претендуют и вполне способны оказать помощь бескорыстно. Благотворительность не имеет ничего общего с торговлей, хотя некоторым здесь и свойственно путать данные понятия! – с усмешкой сделала выпад Аника в сторону остававшегося невозмутимым принца. – И, кстати, о соглашении! Отчего, ваше высочество, на торговцах из Страны Вольных Стрелков бряцает оружие из Эльга, если торговые связи прекращены еще два года назад? Притом новенькое, заметьте, оружие, совсем новенькое!
Ни один мускул не дрогнул на лице Банрова.
- Контрабанда, ваше величество, - спокойно ответил он, слегка разведя руки. – Это наша беда, все знают. Но два месяца назад мы её победили.
- Да? То есть почти два года боролись, и, наконец, внезапно, справились? – спросила царица с нескрываемой иронией.
Банров на минуту прикрыл рот ладонью.
- Да, так долго не могли. Вы же знаете, ваше величество, эльгийцы - отчаянный народ! Но зато – страстный, - улыбнулся царице своей холодной улыбкой принц.
- Так что же, ваше сиятельство? – спросила Аника сникшего Корэлла. – Будете раздавать своё государство частями?
- Ваше величество, признаюсь, мне не по душе предложенный выход из ситуации, но по долгу службы я не могу не сообщить о нем в Столин и не дождаться ответа. Мы сейчас же отправим туда депешу, чтобы максимально сократить сроки, но…
Посол Галии развел руками, как будто хотел сказать «всё равно придётся ждать».
- В любом случае, граф, - вступила в разговор Лучия. – Мы сделаем всё возможное, чтобы от нас помощь стала поступать как можно быстрее. Не так ли, ваше сиятельство?
Последний вопрос она задала Блэсту, причём звучал он, как приказ.
- Да, ваше величество, - учтиво поклонился он.

***

- Ну, как Вам частное лицо, господин Тог? А? Хорош? – Аника сидела на роскошном кресле в бальной зале рядом с троном королевы и нервно обмахивалась веером. Посол, стоявший рядом вновь покраснел, как школьник, не выучивший урока. Трон пустовал, Лучия в тот момент открывала бал танцем с «частным лицом».
- Но ничего-ничего, мы еще повоюем…
- Ваше величество, - постарался утешить государыню Тог. – Но не отдаст же, в самом деле, король Гал Якрин?
- Судя по последним событиям, можно ожидать всего, чего угодно. И нужно быть готовым ко всему.
- Ваше величество, не соблаговолите ли оказать мне высокую честь и станцевать с Вашим покорным слугой, - приблизился и расшаркался перед царицей первый министр Роскии, донельзя довольный своей недавней победой.
- Разумеется, граф, с удовольствием! – ответила Аника с лукавой улыбкой, вставая и подавая ему руку. – Однако, мы так давно не танцевали, не боитесь за Ваши ноги?
- Что Вы, ваше величество! Ваши ножки - такие маленькие и лёгкие – разве причинят вреда? Лишь за благословение сочту, - не отстал в ехидстве граф.
- Ножки, действительно, маленькие, ваше сиятельство, но на них есть туфельки, а на туфельках - острые каблучки, - заметила царица.
- О, эти дамские штучки – каблучки, шпилечки, брошечки…! Совсем можно потерять голову, ваше величество … Если б я не был столь замшелым политиком, - улыбнулся её партнер.
- Да, кавалеры теперь не те… Чёрствые, расчётливые… - в том же шутливом тоне откликнулась Аника, и чуть отдалилась от него в танце так, что говорить стало неудобно.
Примерно в то же время к озирающейся по сторонам Ольве подошла Чендж.
- Добрый вечер, графиня! Какой изысканный наряд! – похвалила фрейлина королевы нежно-сиреневое платье девушки с воздушными, словно легкая дымка, пышными рукавами-колокольчиками, от которого Ольва и сама была в восторге. – Как приятно Вас видеть! Почему Вы не были на конной прогулке сегодня днём? Было так весело!
- Добрый вечер, Чендж, - поздоровалась та, и поспешно спросила. - Я могу же Вас так называть?
- Конечно же!
- Хорошо, - повеселела Ольва. – Видите ли… Пока её величество была на прогулке, я пыталась изучать бальный протокол.
Девушка мысленно похвалила себя за то, что вовремя сообразила: не уметь ездить верхом, даже с учётом того, что она из глуши, здесь выглядело бы довольно странно, и добавила:
- Правда, пока без особого успеха.
- Отчего же? Всё хорошо. Вы прекрасно справляетесь!
- Спасибо, Чендж! Но мне кажется, Вы пытаетесь меня утешить. Знание этикета – не сильная моя сторона.
- Кстати, об этикете! – вспомнила королевская фрейлина и с улыбкой заговорщицы сказала. – Один молодой человек желает быть Вам представленным.
«Ещё один поклонник?» - подумала девушка. – «Не многовато ли для меня одной и вот так, сразу?»
- Кто же это? – спросила она вслух.
- Его сиятельство, граф Пшен! – сообщила её собеседница так, как будто при таком известии у Ольвы от счастья должны были подкоситься ноги и закружиться голова.
- Пфы…-  вместо всего этого фыркнула девушка. – А что же он сам не подошёл? Ночью, когда он серенады пел, граф не был таким стеснительным!
- А-ха-ха-ха! Пшен пел серенады? – одновременно рассмеялась и изумилась Чендж.
- Так громко, что её величество разбудил!
- О-о-о… - застонала придворная дама королевы от удовольствия получить такую сплетню и доверительно зашептала. – Тем не менее, по правилам этикета, прежде чем заговорить с Вами он должен быть представлен. Вы не возражаете, если я возьму на себя эту роль?
- Пожалуйста, графиня! – согласилась Ольва.
Чендж мигом скрылась в толпе придворных и буквально через минуту вернулась с графом, в котором юная графиня узнала молодого человека, опекавшего на вчерашнем приёме златовласку, сидевшую рядом.
- Графиня, позвольте Вам представить, граф Пшен! – только и успела произнести Чендж, как её пригласили на танец, и, бросив любопытный взгляд на знакомящихся, женщина вынуждена была их покинуть.
- Очень приятно, ваше сиятельство! – ответила Ольва, скромно потупив очи. Девушка признала: кавалер был не дурён собой - высокий, светловолосый, голубоглазый с красивыми чертами лица. Но в то же время, дебютантка отметила, что есть в его облике что-то женственное, и потому она сделала вывод, что не готова была бы визжать от восторга, даже если б не знала его тайных замыслов. «Тем лучше!» - мудро рассудила она.
Мужчина замешкался, и юная фрейлина царицы решила подбодрить его:
- Спасибо за букет! Он очень красив!
- Вы его получили? Как я рад! Счастлив! А музыка?
- Да, это так мило! Но… знаете, не стоит больше петь под окнами: её величество это нервирует.
- О, надеюсь, царица Аника не разгневалась на Вас?
- Нет… Не очень. Её величество справедливы. Они понимают, что тут я была не при чём. Но Вы лучше так больше не делайте. Обещаете, граф?
- Обещаю, хотя мне это и трудно – не петь о Вашей красоте. Вы заставили помутиться мой разум. Ваши глаза, Ваш взгляд поразил меня в самое сердце…
Пшен начал сыпать комплиментами столь обильно, что Ольва, сначала слушавшая их, к концу речи чуть не задремала. «Где ж он набрался столько слов на одну тему?» - подумала она. Когда его красноречие, наконец, иссякло, графиня очнулась и прикинула, что можно ответить.
- Как приятно! – постаралась придать лицу восторженное выражение девушка. – Вы говорите так красиво! Вы, наверное, прочитали немало книг?
- О нет, чтение – не моя страсть. Слова продиктованы моим сердцем!
- Ах! – Ольва замахала веером, не зная, что еще можно сказать.
- Позволите ли Вы писать Вам, графиня?
- Да. Уверена – Ваш слог на письме столь же изыскан, как на слух. Я была бы рада!
- Спасибо! Вы так добры! Позвольте же воспользоваться Вашим великодушием и пригласить на следующий танец!
- Ах, граф, я бы с удовольствием, но у меня некоторая проблема с танцами… - замялась фрейлина царицы. – Я бы очень хотела, но мне придётся Вам отказать. Потанцуйте с кем-нибудь другим.
- Нет, ни в коем случае! Я твёрдо намерен весь вечер служить Вам, прекрасная графиня!
«Ой, да пропади ты пропадом! – подумала Ольва, которой уже порядком надоела эта скучная беседа. – Неужели мне его весь вечер терпеть? Я не выдержу!» А вслух сказала:
- Ах! Как это мило!
Она глупо кокетливо захихикала и украдкой начала искать глазами кого-нибудь, кто мог бы ей помочь, хотя бы на время, избавиться от назойливого ухажера.

***

Протанцевав, как положено первый танец с хозяйкой бала, на второй Банров пригласил Анику. Не давая пропуску своему негодованию, сжав зубы, царица согласилась.
Как только заиграла музыка, и пары двинулись в медленных па, принц заговорил:
- Позвольте выразить своё восхищение, ваше величество: изумительно, но с возрастом Вы выглядите раз в десять лучше прежнего.
Его партнёрша промолчала, позволив себе лишь короткий гневный взгляд.
- Но невероятная способность преображать всё вокруг у Вас осталась та же. Стоит только посмотреть на Лучию – королева изменилась в один день.
- Молчите, принц, – не выдержала Аника. – Вы, кажется, искали мира? Вы рискуете его потерять: наше самообладание может нас покинуть.
- Сердитесь, ваше величество? Не стоит. Я прекрасно понимаю Ваше положение, и действую на благо не только своей стране, но и Вам.
- Неужели? –  с иронией проронила царица.
- Безусловно. У Вас опасная соседка, а у Стрелков нет пороха и оружия не хватает, Блэст играет не на Вашей стороне, Лучия всего боится и не уверена в себе, Гал впал в старческий маразм, и все Ваши эффектные выходы и выпады не дают результатов… Но проблему можно решить очень просто.
Аника лишь вопросительно посмотрела в глаза его высочеству.
- Вам нужно выйти за меня замуж.
Царица чуть не споткнулась, сбившись с такта.
- Осторожнее, ваше величество! – поддержал её Банров. -  Не волнуйтесь. Только представьте, каким прекрасным дополнением к нашим странам может послужить Якрин! Свадебный подарок!
- Не рассчитывайте на это, принц! Ваша навязчивая идея безумна. Мы уже говорили: райковцы и эльгийцы - слишком разные нации, и нам чересчур тяжело далась государственность, чтобы так легко с нею проститься!
- Уверяю, я сумею добиться от короля автономии. Ради такой невестки он согласится. Ваш народ будет жить по своим законам.
- И пополнять казну Эльга! Простите, ваше высочество, но мы разыграли ещё не все свои партии, чтобы ответить Вам.
- Ваше величество, я только желал бы, чтобы Вы помнили, что я предложил. Достаточно лишь дать знать.
- Благодарю Вас, ваше высочество! – произнесла царица. Музыка закончилась, и не ясно было, благодарит она за танец или за сделанное предложение.   
- И прошу Вас, раз уж Вы так заботитесь о нас, потанцуйте сегодня с кем-нибудь другим! – сказала Аника, пока Банров провожал её к креслу.
- Хорошо, но исключительно ради Вас, ваше величество! – холодно улыбнувшись, согласился принц и, усадив царицу, галантно поклонился и отошёл от трона.
- Его высочество – интересный собеседник, ваше величество. Вы проговорили с ним весь танец, - заметила Лучия, уже сидевшая на своем месте, оттанцевав с Блэстом.
- У принца масса достоинств, вот только его способы решать проблемы, нам не по вкусу. Впрочем, у него порода такая: все короли Эльга жадны, лицемерны и до безобразия эгоистичны, - ответила Аника с вежливой улыбкой на губах, когда внутри у нее всё клокотало от бешенства.
- Вы хорошо его знаете, - сказала Лучия как бы вскользь, равнодушно оглядывая зал и приглашённых.
- Да, мы даже одно время ухитрялись с ним дружить. Ох, давно это было! А потом всерьёз рассорились. Вчера поздно вечером его высочество оказали нам честь, - с усмешкой сказала Аника. – Нанесли пятиминутный визит, уговаривали мириться.
- Вот как? – Лучия глянула на собеседницу. – На приёме мы не заметили, что Вы в ссоре.
- Мы хорошо воспитаны, ваше величество. Хотя герцогиня о нас и иного мнения.
Царица поняла, что попала в точку. Взгляд Лучии впервые потеплел с того момента, как они расстались после прогулки.
- Не обижайтесь, пожалуйста, на тётушку, Аника. Болезнь и старость часто превращают человека в раздражительного брюзгу, - попросила королева.
- Ни в коем случае, Лучия. Боюсь, моя подобная участь уже не за горами, - заверила царица, коротко засмеявшись, и вежливо продолжила. – То ли Вы, ваше величество! Вам еще долго цвести и украшать собой землю. Вы сегодня лучезарны, под стать Вашему имени!
- Стараюсь, ваше величество, лишь догнать Вас в Вашей славе! – довольно ответила девушка комплиментом на комплимент. 
К трону приблизился граф Корэлл, пригласив королеву на танец, и та, извинившись перед Аникой, упорхнула танцевать. К царице же сразу вновь подскочил Блэст.
- Ваше сиятельство, прошу Вас, не старайтесь быть таким внимательным к нам! – рассмеялась её величество, соглашаясь. – Только ещё один танец, иначе мы начнем охать, как Тсонс! Всё же, годы…
- Ох, ваше величество, всё-то Вы на себя клевещете! Глядя на Вас, кто бы сказал подобное? Даже и не подумал бы, ваше величество! Даже не подумал бы!

***

В направлении Ольвы шла Крэнс. Девушке хотелось бы пообщаться со свободолюбивой графиней, но она не знала, правильно ли при Пшене выдать своё знакомство с ней. Неожиданно фрейлина королевы сама поздоровалась с дебютанткой бала.
- Ваше платье просто великолепно! – искренне восхитилась Ольва, обменявшись приветствиями с остановившейся рядом с ней дамой. Наряд Крэнс был довольно простого кроя, белый с черным узором, открытый, как у фрейлин царицы, и так ладно сидел на её прекрасной фигуре, что отсутствие на нем серебра и позолоты не делало его незаметным, скорее – наоборот, выгодно выделяло. На придворной даме королевы сияли лишь браслеты и серьги, подчеркивая её природную красоту.
Крэнс улыбнулась.
- Вас не было на конной прогулке, как жаль… Я была бы рада прокатиться с Вами.
- Вы знаете её сиятельство? – удивился и встрял в диалог дам Пшен.
- О, граф! Это такая занятная история! – радостно заявила Ольва. – Графиня, Вы позволите, я расскажу?
- Конечно. А я присяду рядом с Вами, если Вы не возражаете.
- Нисколько! – ответила девушка и заметила, что граф хотел бы возразить, но воспитанность не позволяла ему это сделать. – Так вот, Пшен… Могу я Вас так называть?
- О, да, конечно! Буду счастлив, графиня!
- Так вот! Я вчера заблудилась тут, во дворце. Хожу-хожу, а кругом двери-двери, коридоры-коридоры, уму не постижимо – сколько дверей и коридоров! Больше, чем деревьев в родном лесу! Там я бы не заблудилась, а здесь… Хуже, чем в чаще! Как долго я блуждала! У меня стали заплетаться ноги!.. И когда я уже готова была умереть в этом пустынном лабиринте, из последних сил нацарапав на холодной стене «Прощай, мир!», я – о, чудо! - встретила графиню. Она меня спасла! Её служанка вывела меня к людям! Как я была рада!!!
Девушка так уже поскучала за день, что дала себе волю поактёрствовать: она эмоционально размахивала руками, закатывала глаза, корчила рожицы, пытаясь изобразить обуревавшие её чувства, увеличенные по шкале накала раз в десять, что к концу её речи Крэнс неудержимо смеялась, а неоднократно пытавшийся сдержаться Пшен, наконец, прыснул и захохотал. Заливистый смех привлек внимание публики. Несколько танцующих пар обернулись в сторону веселящихся. Откуда ни возьмись, появилась Чендж.
- Похоже, смех столь заразен, что стоило их величествам рассмеяться на прогулке, и он сразу распространился и на приближенных! Побуду немножко рядом с Вами, вдруг и я заражусь?
- Чендж, зачем Вам это? Вы так смешливы, что и сами способны заразить кого угодно! – ответила ей Крэнс. – Если кого-то и стоит посадить к нам поближе, так это герцогиню.
Желающая заразиться женщина пфыкнула и тут же рассмеялась этой шутке вместе со всеми, правда, Пшен, как заметила Ольва, на сей раз, смеялся меньше других.
- Поистине, сегодня благословенный день! – проскрежетал из-за спины Ольвы старческий мужской голос. – Кажется, настоящее веселье возвращается в эти стены.
Девушка обернулась и увидела невысокого щупленького пожилого человека, ведшего под руку черноглазую с тёмными локонами женщину, с которой она столкнулась вчера в приёмной царицы.
- Барон Гран! – узнала и поприветствовала реверансом старичка, стоящая к нему лицом Чендж. – Вас так давно не было видно при дворе! Что Вас привело сюда сегодня?
И спрашивающая лукаво стрельнула глазами в спутницу барона.
- А то же, что и всех, милая графиня, - ответил тот. – Думаете, только молодости приятны праздники и развлечения? А вот и нет! Ошибаетесь!
И он с улыбкой обожания посмотрел на ведомую им молодую женщину.
- Позвольте Вам представить, гостья Роскии из Галии – графиня Бэлл! – продолжил он, а спутница его присела в реверансе. Все раскланялись и были представлены в ответ. «Бэлл… Что я о ней слышала?» - попыталась вспомнить Ольва, но барон и его протеже ушли танцевать, и девушка отвлеклась на присутствующих.

***

- Вы так прелестно танцуете, изящно, легко, словно пёрышко! – похвалила Аника королеву.
- Ваше величество, благодарю Вас! Но Вы не менее грациозны, мы видели! И давайте не станем обмениваться любезностями, а то мы рискуем заниматься этим весь вечер, - ответила повеселевшая и разрумянившаяся от танцев Лучия.
- Не думайте, что мы льстим, - сказала царица. – Мы говорим от души. Но раз Вы настаиваете, мы помолчим.
- О нет, Аника! Мы просили не превозносить нас, но не молчать! Нам интересно с Вами общаться.
- Что ж, тогда позвольте Вас спросить, кто вон тот молодой человек со светлыми кудрявыми волосами? Нам его лицо кажется знакомым, но трудно вспомнить…
Лучия проследила за взглядом женщины.
- Какой-то иностранец, нам его представляли, но, честно говоря, мы уже забыли его имя, и он не так уж молод…
- Зэн, - подозвала царица пажа. – Узнайте, пожалуйста!
Парень блеснул глазами от радости, что ему дали задание, и скрылся в толпе. Уже через минуту он явился обратно.
- Маркиз Смалк, ваше величество!
- Ах, да! Это же знаменитый путешественник, он много ездит по разным странам и городам, и издает свои путевые записки, - объяснила Аника королеве и вновь обратилась к пажу. – Зэн, попросите маркиза подойти к нам.
- Нам было очень любопытно почитать его впечатления о Райке, - сказала царица. – А Вы, Лучия, читали?
- Давно вышла книга? Впрочем, мы бы, в любом случае, запомнили, такие вещи мы не пропускаем. А вот наши учителя – похоже, да, - ответила та голосом, не предвещающим последним ничего хорошего.
- Подозреваю, герцогиня нашла подобное чтение нескромным для девушки…
- Да, но она должна была знать, что воспитывает не просто девушку, а королеву! – серьёзно возмутилась Лучия.
- Кто сегодня уговаривал нас не сердиться на Тсонс? – шутливо пожурила свою венценосную собеседницу Аника. – Она исполняла свой долг, как могла, как считала возможным и полезным. Вы наверстаете, ваше величество.
Смалк не замедлил явиться на зов и по всем правилам учтивости приветствовал коронованных дам.
- Маркиз, рады видеть Вас снова! Вам, как мы видим, не сидится дома? Вы опять в пути? – с любезной улыбкой спросила царица.
- Всё верно, ваше величество. Человеческая жизнь – это путешествие по линии судьбы, предначертанной нам Властителем, и, очевидно, что моя пролегает через весь мир, - добрые серо-голубые глаза Смалка, когда он говорил, улыбались вместе с его губами.
- Как же приятно говорить с писателем, после того, как наслушаешься сухого языка политики! – заметила Аника и широко улыбнулась. – Ваше сиятельство, мы прочли Вашу книгу, она замечательна и своей правдивостью, и великолепным изложением, но, всё же её стоит переписать.
Смалк удивленно тряхнул головой:
- Как же так, ваше величество? Вы оказали мне великую честь, прочтя мои записки, и ещё большую – похвалив, и требуете её переписать? Я что-то пропустил? Не указал детали? Или, наоборот, показался Вам слишком дотошным?
- Нет-нет, маркиз. Мы же говорим – книга хороша, но вот сведения в ней устарели, а раз так, то получается – она исторически правдива, а в современности – непроизвольно лжёт. Наш путь пролегает не только в пространстве, но и во времени. Прошло пятнадцать лет. Приезжайте в Раёк, и Вы сразу же сами поймёте, о чём мы говорим. Мы приглашаем Вас!
- Чтобы получить Ваше личное приглашение, я бы написал и десять книг, ваше величество. Быть удостоенным такой чести, всего лишь за одну – это величайшая награда за мой скромный труд! Но Вы так меня заинтриговали, ваше величество! Если я увижу, что в чем-то соврал, то лично сожгу сочинение, вышедшее из-под моего пера и публично признаю свой позор!
- Ни в коем случае, ваше сиятельство! Мы Вам запрещаем так обходится с хорошими книгами. Вы просто напишите новую! – засмеялась царица.
- Ваше величество, если на то будет воля Властителя, я обещаю, что выполню Ваше требование. Осмелюсь спросить, смогу ли я увидеть своего коллегу по ремеслу и друга Веллена? Он в Райке? Жив, здоров?
- Да, вполне. Когда мы его видели последний раз, он был задумчив и меланхоличен, но это его естественное состояние, стало быть – здоров, - с доброй шутливой улыбкой ответила Аника. – Думаем, он будет рад Вас видеть: не многие дворяне отзываются о нем, как о друге, хотя мы и жаловали ему титул барона.
- Ваше величество, как можно не уважать того, кто так долго, преданно, пламенно и талантливо воспевает свою госпожу? Разве данное благородное занятие не сделало его дворянином прежде, чем Вы закрепили это указом?
- О, маркиз! – засмеялась царица. – Полагаю, Вашему другу следует воспеть и Вас: так прекрасны Ваши речи и столь удивительны для халасца. Мы ему намекнём по возвращении.
- Не стоит, ваше величество. Хорошо поэт может писать лишь по зову сердца,  а плохо – зачем же писать? Если я достоин занять хоть малую толику его мыслей, он обо мне напишет и так, но, ум мой отрицает такую возможность, ведь вся его душа наполнена лишь одним образом, - и маркиз галантно поклонился Анике.
- Что ж, ваше сиятельство, Вы нас убедили, – ласково согласилась царица. – Но никто не сможет остановить нас в желании рассказать нашему придворному поэту, каково Ваше высокое мнение о его творчестве. Итак, мы ждем Ваше новое сочинение, маркиз!
Его сиятельство вновь склонился перед Аникой и Лучией, отчего грива его роскошных волос взметнулась вниз и вверх, и отошел от трона, улыбаясь еще шире, чем когда шел к нему.

***

- Какой интересный и приятный человек – маркиз Смалк, - поделилась своим мнением с царицей Лучия, когда тот удалился от них на приличное расстояние. – Почему мы раньше этого не заметили? Вы обладаете способностью раскрывать людей, Аника.
- О, нет,  - скромно возразила царица. - Просто люди - любые люди - нам любопытны. Я не рассматриваю их, только как вместилище пороков, подобно герцогине, или как средство для пополнения казны, подобно графу Блэсту… Человек – предмет сложно устроенный. При должном внимании и соответствующих обстоятельствах, порой, способен удивить. И, кстати, у Вашего отца был именно такой подход.
В этот момент к королеве подошел посол Галии, вновь пригласив на танец, но та отказала, сославшись на усталость. Одновременно царица по той же причине дала «от ворот поворот» молодому Тсонсу – неуклюжему полному сыну герцогини.
- Отчего Вы не пошли танцевать, ваше величество? Граф Корэлл заметно расстроен, - заметила Аника. – Следовало ли расстраивать его ещё больше?
- Да, мы поняли это еще до бала, - ответила королева. – Но вряд ли танец с нами утешит его. Нам и самим не нравится идея расширения Эльга. Якрин – важный порт, к чему отдавать его королю Банрову?
- Почему же Вы тогда позволили дать этой затее ход, Лучия? – спросила царица, внимательно посмотрев на королеву.
- Граф утверждает, что услышал условия принца лишь вместе с нами, - поджав губы, ответила та.
- И Вы этому верите? – поднажала Аника.
- Очень плохо для государственного управления, если монарх не доверяет собственному премьер-министру.
И тут к трону подбежал сам предмет разговора:
- Ваше величество, - обратился он к королеве. – Отчего ж Вы не танцуете? Или музыка не весела? Или музыканты плохо играют? Быть может, Вас не устраивают кавалеры? В таком случае, позвольте Вас пригласить!
- Мы неможко устали, граф. Нам следует немного отдохнуть, - ответила Лучия.
- Да-да, ваше сиятельство, - подхватила Аника. – И коли Вы еще так бодры, не могли бы Вы потанцевать с графиней Ольвой? Бедняжка сидит целый вечер… Правда, карту – единственный танец, который она знает, но Вы же будете любезны и прикажете сыграть его для дебютантки?
- Разумеется, ваше величество! Разумеется, - вынужден был ответить тот с почтительным поклоном.
Когда он отошел, Аника сразу же продолжила разговор:
- Слепое доверие – ещё хуже, ваше величество. Иногда можно и нужно выразить сомнение. То, что король Банров скареден, уверена, сплетничают даже кухарки на Вашей кухне, и уж, тем более, этого не может не знать первый министр и бывший регент, управлявший страной в течение нескольких лет. А при условии, что всем известен изначальный отказ короля Эльга, совсем уж не понятно, с какой стати он будет готов пересмотреть свою точку зрения без всяких на то причин. И, как политик, граф Блэст должен был бы узнать его условия заранее и согласовать с Вами, а не предъявлять всем официальным лицам в качестве сюрприза.
- Он понадеялся, как мы понимаем, на содействие его сына, который давно гостит у нас.
- Ваше величество, повторюсь, граф – не первый день на государственной службе, чтобы не быть в курсе того, что знает каждый купец и ростовщик Запада, а именно: принц не имеет возможности влиять на своего отца даже в вопросах его собственного содержания. Почему, как Вы полагаете, он подолгу живёт за рубежом? Потому что дома его высочество держат в чёрном теле – настолько скуп его отец. А здесь ему охотно дают взаймы. Здесь он богат, а там – нищ, хотя казна Эльга и полнится золотом.
Лучия задумалась, а царица заметила, что с другой стороны от трона, как можно ближе к нему, подсела Нонс.
- Граф старается выполнить условия соглашения, - сказала королева.
- Чересчур, ваше величество. Даже Корэлл понимает, что в данный момент соглашение лучше расторгнуть – от него нет никакой пользы, только вред. По большому счёту, это соглашение давно можно объявить не действующим – его подписывали не Вы, и оно не имеет срока действия.
- Но оно подписано от нашего имени.
- Да, но Вы не имели возможности влиять на решение регента, теперь же Вы можете принять то решение, какое сочтёте нужным.
- И всё же, это не слишком красиво, учитывая, что первый министр королевства – бывший регент, - возразила Лучия, и в голосе её промелькнуло сомнение. – Вот если бы Ваша идея о возвращении Викдаула не казалась столь фантастической…
- А разве не фантастикой было получение короны Галом без единого выстрела? А наше восстановление в правах? Кто из нас мог надеяться на такой исход? А превратить безлюдную пустыню в развитое торговое государство за двадцать лет? Воссоздать нацию? А ведь мы совершили это чудо!  - с улыбкой ответила царица. - В любом случае, пока мы не попробуем, мы не узнаем – возможно это или нет.
- Здесь мы не можем с Вами не согласиться, - сказала Лучия, а потом, глянув на образовавшуюся сутолоку на противоположном конце залы, спросила. – Что там происходит?
- Графиня, - позвала королева Нонс. – Выясните, пожалуйста.
Та с поклоном ушла выполнять поручение.
- В чем Вы подозреваете Блэста, Аника? – неожиданно спросила девушка, как только Нонс скрылась в толпе танцующих.
- Пока мы можем говорить лишь об одном: он так не последователен и так неожиданно развязен, а точнее - не аккуратен, в действиях, что, если бы мы не знали графа, как серьёзного и грамотного политика, можно было бы заподозрить его в обычном разгильдяйстве. Но в это невозможно поверить.
- Так в чем же дело? – взволнованно спросила королева, заметив, что Нонс возвращается.
- Не знаю, ваше величество. Мы не привыкли быть голословными, а какими бы то ни было фактами не располагаем.
Нонс так быстро шла, что, будучи затянутой в тугое платье, запыхалась и не сразу смогла говорить.
- В… В… Ваше величество,  - обратилась она к Лучии. – Графине Ольве стало плохо!
- Плохо? – забеспокоилась царица.
- Да, она танцевала с графом Блэстом и упала в обморок, а теперь плачет и не хочет его от себя отпускать. У неё истерика. Может быть, позвать доктора?
Царица на минуту скрыла рот за веером, а потом сказала.
- Не нужно, у неё это пройдет. Бедная девочка – столько пережила за последнее время, столько впечатлений получила! Не беспокойтесь, пожалуйста, графиня. Благодарим Вас! Для таких вопросов есть статс-дама.
- Зэн! Найдите баронессу, – громко позвала пажа царица и, прикрывшись веером, прошептала ему. – Но не торопитесь.

***

Ольва купалась во внимании. Чтобы развеселить и занять образовавшийся вокруг её персоны кружок, она сначала пыталась заставить графа Пшен читать дамам наизусть стихи, но запас их в памяти мужчины оказался не велик, и он напомнил графине, что далеко не «книжный червь». Тогда девушка начала вспоминать разные игры из своего детства. Например, загадывать какую-нибудь вещь, находящуюся в зале, и отвечать на вопросы пытающихся догадаться только «да» или «нет». В результате, она имела такой успех, что дамы отказывались танцевать, а ухажёру оказалось совсем не скучно находиться рядом с предметом своего обожания. Игра ненадолго прервалась, когда к Крэнс подошел принц Эльга.
- Позвольте, графиня! – его высочество протянул руку, приглашая на танец.
- Ваше высочество, танцевать с Вами – большая честь для меня, но мне со вчерашнего дня не здоровится.
- Так, быть может, Вас стоит проводить до Ваших покоев? – заботливо поинтересовался Банров.
- Благодарю Вас, ваше высочество, но мне после сегодняшней прогулки лучше, и я надеюсь, что еще смогу потанцевать. Просто следующие танцы слишком быстрые.
- Что ж, тогда я прошу Вас оставить ближайший медленный танец за мной! – сказал принц, на что та согласно и почтительно наклонила голову. Его высочество отошёл, и игра продолжилась.
Они так увлеклись, что, когда к группе приблизился Блэст, Чендж, рассмеявшись и не заметив его, чуть было не угодила министру по носу сложенным веером.
- О, ваше сиятельство, простите, пожалуйста! – извинилась она вежливо, постаравшись придать лицу виноватое и обеспокоенное выражение, но глаза её, всё равно, непроизвольно смеялись.
- Ничего, ничего страшного, графиня! Рядом с Вами тут, я гляжу, такое веселье, такое веселье!  - с улыбкой зачастил словами седой мужчина. – Но я пришел украсть у Вас вот эту юную красавицу!
Неожиданно для всех Блэст протянул руку к Ольве.
- Приглашаю Вас на танец, ваше сиятельство, раз Ваш кавалер, - и тут министр метнул в Пшена быстрый взгляд. – До сих пор не удосужился этого сделать.
Блэст приторно улыбнулся девушке, у которой чуть челюсть не отвисла от предложения. Но не успела она ничего ответить, как вмешался Пшен:
- Граф, у её сиятельства, в связи с некоторыми известными печальными обстоятельствами судьбы, проблемы с танцами. Поэтому она никак не может принять Ваше приглашение.
- Её величество, царица Райка, сказали, что карту графиня уже научилась танцевать, но раз так…
Тут до Ольвы дошло – министр мешал Анике.
- А следующий танец – карту? – и юная графиня глупо заморгала глазками и улыбка расползлась на её лице. – О, если так, то я танцую!
Она тут же встала и протянула руку Блэсту.
- Но, графиня! Я же приглашал Вас первый! – возмутился молодой граф.
- Что ж, я могу уступить, - сразу согласился первый министр.
- А вот и нет! – мгновенно нашлась Ольва, бросив уничижительный взгляд на Пшена. – Я буду танцевать с тем, кто в таких подробностях интересуется мной, что знает название единственного танца, которому я обучалась.
И, состроив кокетливые глазки Блэсту, она так вцепилась в руку министра, что ему ничего не оставалось, как повести её в центр залы, чтобы присоединиться к уже начавшим танцевать парам.
Девушка двигалась, как могла. Уже через минуту плохо скрываемые улыбки придворных начали её бесить. Она понимала, что получается у неё коряво, и выглядит она смешно, но как бы ей не было то неприятно, другого выхода не находила. Из фильмов Ольва помнила фокус с проливанием напитков на костюм того, от кого хотели на время избавиться. Она заприметила слугу, разносящего вино и лимонад, но лакей старался ходить ближе к стенам, ловко лавируя между стоящими и сидящими гостями, и к танцующим не приближался. Тогда в отчаянии, мысленно измерив расстояние от себя до графа, девушка айкнула, якобы споткнувшись, и, вскинув руки и закатив глаза, рухнула в объятья министра. Тот от неожиданности чуть сам не упал, но, встав на одно колено, сумел подхватить Ольву под руки, чтобы она не ударилась головой о пол. В результате ноги девушки оказались распластанными по полу, а голова - на коленке у ошарашенного мужчины. Вокруг засуетились. Юная фрейлина царицы не открывала глаз, пока ей под нос не сунули какую-то резко пахнущую гадость, вдохнув которую, она еле удержалась, чтобы не вскочить и не побежать, куда глаза глядят. Вместо этого она глубоко вздохнула и позволила своему партнёру помочь ей встать на ноги.
- Да что же это Вы, ваше сиятельство? Да что ж с Вами, голубушка? – причитал Блэст.
- Мне душно! – ахнула Ольва. – Мне надо на воздух! Граф, отведите меня на воздух!
Девушка вцепилась в массивную нагрудную золотую цепь его сиятельства, как будто вот-вот снова упадет в обморок.
- Вон спешит к нам граф Пшен, Ваш поклонник, он сейчас Вас отведёт…
- Нет! Нет, отведите меня Вы! – закапризничала Ольва и вдруг расплакалась. – Я хочу, чтобы Вы ме-е-ня отве-ве-ли! Вы – та-а-акой почтенный, Вы на-на-до мно-о-ой не смеялись, а они все, все на-а-адо мной смея-а-лись!!! 
И так как, по большому счёту, это была правда, девушке не стоило труда впасть в настоящую истерику. Слёзы катились градом из глаз, и, рыдая, она уткнулась носом в затянутую в бархат грудь Блэста, слегка намочив его.
- Мне сты-ы-ыд-дно, я плохо та-ан-цевала! Пшен то-о-оже надо мно-о-ой смеялся!!! – истерила Ольва. – А Вы – та-а-акой добрый!!!
Сцена была - из ряда вон, и министру ничего не оставалось, как, аккуратно взяв девушку под локоть, отвести её в нишу к настежь распахнутому окну в самом конце залы. При этом Ольва так и не отпустила его цепь, сжав её пальчиками одной руки, как птичка коготками обхватывает ветку дерева.
- Я за-а-вали-лила бал! Её величество будет руга-а-аться!!! А Пшен меня теперь больше не лю-ю-ууу-бит! А!!! – не переставая, ревела она и долбила графа его же цепью по груди, как ручкой в виде железного кольца стучат по двери. – А!!! Дайте же мне Ва-а-ш платок, я не мо-о-огу найти свой!!!
Девушка чуть было не высморкалась в бархатный наряд опешившего мужчины, и тот поспешил достать и дать ей свой платок.
- Да, что ж, Вы, милая, так разнервничались? Да стоит ли так расстраиваться? А Пшен Вас любит, уверяю Вас! Разве можно ж разлюбить такую даму? Да только за танец? Ну, успокойтесь же! Вот увидите, он сегодня же снова будет у Вас петь под окнами! Обещаю Вам!
«Ага! – подумала Ольва. – Чего это ты так уверен?»
- Не надо! Я про-о-осила его не петь под окна-нами! Ее величест-ст-во спать не мо-о-жет! Она будет серди-иы-ться на меня!!!  - продолжила истерить девушка, держа графа за золотую цепь, как собаку держат за ошейник. – Её вел-личество гово-о-о-рит, что мне нельзя при-ни-ы-мать ухажи-ыы-вания, мне еще ра-ано!
- Ну всё, всё! – запротестовал граф, пытаясь освободить своё нагрудное украшение от пальчиков девушки. – Я сейчас позову Чендж, она – добрая женщина, она Вас лучше успокоит и пожалеет…
- Нет!!! Она будет смея-аа-ться!
- Да почему же она будет смеяться, милая Вы моя? Она не будет!
- Она, всё время сме-ё-о-тся! Позовите Крэнс, мы с ней под-дрр-ружились! Она – хоро-оошая! – завопила Ольва, которая видела, как после приглашения Блэста, Банров подошел к Крэнс. Та согласилась танцевать с ним, но со столь отрешённым видом, что девушка догадалась – без особого удовольствия.
Блэст беспокойно выглянул из ниши в зал. Его высочество стоял, склонившись над дочерью коменданта, которая сидела на своем стуле.
- Графиня занята с его высочеством, ваше сиятельство. Никак нельзя! – объявил министр Ольве. Но та не сдалась, попытавшись вновь ухватиться за цепь:
- А!!! На ми-ну-ууу- точку! Музыка–то уже закончи-и-лась!!! На мину-у-утку!!!
Испугавшись, что эта дикарка вновь привяжется к нему и, чего доброго, еще что-нибудь выкинет, граф согласился и, проклиная царицу и весь её двор, подошел к принцу и Крэнс.
- Ваше высочество! Прошу прощения, ваше высочество, - обратился он к Банрову. – Позвольте мне ненадолго увести графиню. Там фрейлине царицы плохо, просит её сиятельство ей помочь! На одну минуточку, и я сразу Вам её верну!
- Что? У царицы статс-дамы нет, следить за её придворными? – возмутился тот.
Но Крэнс сразу встала:
- Баронесса, видимо, занята. Позвольте, ваше высочество, я помогу графине.
Принц проводил её взглядом и хмуро уставился на Блэста.
- На одну минуточку, ваше высочество! – улыбнулся тот и, глянув на Лучию, сказал. – А её величество-то скучает… Ай-яй-яй!
- Вы правы, граф, - заметил Банров. – Надо бы пригласить королеву.
И принц отправился к трону.

***

Крэнс заглянула в нишу, и удивилась, поймав взглядом улыбку Ольвы.
- Граф сказал, Вы несколько расстроены? – спросила придворная дама Лучии.
- Ой, совершенно! Да! – ответила девушка, смачно, с удовольствием, высморкалась в платок, оставленный Блэстом, и спросила. – Ничего, что я оторвала Вас от разговора с принцем? Мне показалось, Вас не слишком радовала беседа с ним.
Крэнс грустно улыбнулась, опустив глаза.
- Спасибо, графиня, за чуткость! Это, действительно, так. Ваша маленькая уловка удалась. Жаль, что ненадолго.
- Не переживайте, Крэнс. Всегда можно что-нибудь придумать.
- Зовите меня, пожалуйста, моим детским именем - Мона. Хотя это здесь не принято, но мне так больше нравится, и, я полагаю, Вы не обидитесь на это моё дружеское предложение? Тем более, в Райке нет подобных условностей…
- Конечно, Мона, - с готовностью улыбнулась Ольва. – И я предложила бы Вам называть меня как-нибудь иначе, но, похоже, у меня только одно имя…
Девушка задумалась: «Надо бы уточнить, что у них тут с именами… По крайней мере, Олей, Оленькой и Лёлей меня тут никто никогда не называл… Наверное, не стоит вытаскивать имена из прошлой жизни».
- Да, у девушек-райковок оно всегда одно, я знаю, - спокойно ответила Крэнс. – Так Вам уже лучше? Или абсолютно всё это было спектаклем?
- Нет, не всё. Танцевать я, действительно, не умею, и не люблю, когда надо мной смеются.
- Да, у нашего дворянства ни чувства такта, ни деликатности. Они считают, что манеры, как родословная, даны им от рождения и не забивают себе голову ни воспитанием нравственности, ни знаниями, хорошо усваивая лишь лицемерие. Ведут себя хуже крестьян.
- Я не была бы столь критична, - возразила повеселевшая Ольва. – Вот, граф Блэст, например, пожалел меня, даже отдал свой платок.
Девушка помахала перед собой мокрым платком, который до сих пор держала в руках.
- Правда, возможно, ему стало жалко не меня, а свой бархатный наряд, о который я попыталась вытереться, - хохотнула она.
- Вот как? А я подумала это Ваш. Тут инициалы «О» и «Л». Хотя, нет… «Л» и «О»…
Крэнс взяла платок за кончик и развернула вышитый уголок.
- О! Но ведь это не инициалы графа! – смекнула Ольва.
- Да, и придворных дам с такими именами у нас тоже нет, - заметила дочь коменданта.
- Вот это интрига! – воскликнула девушка с любопытством. – Чьими же носовыми платками пользуется первый министр?
- Возможно, какая-нибудь дама из города, - пожала плечами Мона, как будто в этом не было ничего не обычного. – Граф, как и большинство мужчин, обладает весьма пылким темпераментом. Одна лишь герцогиня полагает его за человека высоких моральных качеств. Все остальные знают, сколь не равнодушен он к прекрасному полу.   
- Ой, а выглядит таким серьёзным! – удивилась её подружка.
Крэнс вновь грустно улыбнулась.
- Все они умеют выглядеть… Чем приличнее маска, тем больше гадости за ней скрывается.
- Пожалуй, - отозвалась Ольва, подумав о Банрове. – Простите, может быть, я покажусь не скромной, и лезу не в своё дело…
- Да? -  подбодрила замолчавшую девушку Мона.
- Что нужно от Вас его высочеству?
Собеседница Ольвы тихо засмеялась наивному вопросу.
- Того же, чего всем, - ответила она. – Сначала за мной пытался приударить граф Блэст, получил отказ, разозлился, обратил на меня внимание его высочества, и теперь, видя его благосклонность, всеми силами старается сделать так, чтобы я присутствовала везде, где бывает принц. А Вы же понимаете, как сложно увильнуть от ухаживаний его высочества и быть при этом вежливой?
- А почему бы просто не сказать «нет»?
- О! – печально засмеялась Крэнс очередному проявлению наивности девушки. – Сказать «нет» наследному принцу Эльга? Ольва, разве можно говорить «нет» сильным мира сего?!
Девушка призадумалась. Она помнила, как вела себя с Банровом царица, и признала правоту Моны.
- Пожалуйтесь тогда королеве! Его ухаживания не могут быть честными, это же очевидно!
- Нельзя, - отрицательно покачала головой та. – Королева не станет вмешиваться в подобные вещи. По сути, у меня есть лишь один выход – выйти замуж за того, кто мог бы увезти меня как можно дальше отсюда. Но при дворе значительно легче опозориться, чем найти себе достойного мужа, не говоря уже о том, чтобы полюбить…
- Знаете, это, пожалуй, везде так… - заметила Ольва. – Но есть еще один путь.
- Какой? – спросила Крэнс, не веря, что её новая подруга может предложить что-то стоящее.
- Ослабить интерес его высочества к Вам. Сделать так, чтобы он сам от Вас отказался.
- Его интерес обязательно пропадет, но только после того, как он получит то, чего желает, не иначе.
- Есть и другой вариант. Например, если его разум пленит какая-нибудь иная дама…
- Кто бы это мог быть? – Крэнс покачала головой, сомневаясь. – Да и что ему помешает делить своё внимание сразу между несколькими женщинами?
- Гм…  - хмыкнула девушка и задумалась. – Тут ведь важно, что это будет за женщина… Надо подумать…
- Ничего тут не придумаешь. Только прикрываться болезнью, но постоянно так делать не получится, да и не хочется. Знаете, Ольва, визит царицы  - словно свежий ветер для нашего двора. Королева изменилась, и мне не хотелось бы запираться в комнате и пропускать возможность видеть это, а учитывая приятность общения с Вами – тем более.
- Ой, - обрадовалась и смутилась девушка от прямого комплимента. – Мне тоже очень приятно общаться с Вами. Вы, Мона – особенная.
- Чем же? – изумилась её собеседница.
- Всем, - не сразу нашлась, что сказать Ольва, а, подумав, перечислила. – Вашими мыслями, поступками, прямотой.
- Я говорю то, что знают все, и к чему все привыкли. Вот Вы – поистине особенная. По крайней мере, пока Вы не освоили дворцовые повадки…
- Думаю, мне ещё долго придется им обучаться, - вздохнула девушка. Взглянув в проём между двумя портьерами, прикрывавшими нишу, она заметила приближающуюся Лору.
- Пойдёмте, ваше сиятельство, ко всем, - сказала Ольва и взяла Крэнс под руку. - А то мне придётся выслушать от статс-дамы длинную лекцию, как безобрано моё поведение, и как следует себя вести на балу.
Мона улыбнулась, и они вышли из ниши, навстречу баронессе. Краем глаза девушка заметила, что недалеко стоит Дирс.

***

- Маркиз Смалк упоминал Вашего придворного поэта Веллена, - произнесла королева, после некоторого молчания, вызванного присутствием Нонс.
- Да, ваше величество? – откликнулась Аника, рассматривая танцующих.
- Его поэзия необычно откровенна и популярна… Герцогиня утверждает, что вся она посвящена Вам.
- Ваша тётушка права, Лучия, - ответила царица, переведя взгляд на собеседницу. – Но лишь отчасти.
Королева не понимающе посмотрела в ответ.
- Они, скорее, посвящены мечте. То, что недоступно, всегда кажется невероятно прекрасным, - Аника грустно улыбнулась. - Да, мы наряжались когда-то на маскараде в костюм серебряной змейки, но ведь то была маска… И потом… В жизни кто знает нас настолько близко, чтобы понимать нас, знать наши чаяния, сокровенные надежды и мысли, наши недостатки, в конце концов?.. Всё это делает нас тем, кто мы есть, и разве может возникнуть настоящая любовь без подобных знаний? Лишь мираж. Веллен посвящает свои стихи нашему образу, по большей части придуманному им самим. При такой пропасти между людьми ничего настоящего быть не может.
Лучия внимательно смотрела на царицу.
- Но зачем Вы позволяете их печатать? Как бы то ни было, Вы же понимаете, что они могут натолкнуть на… неверное суждение. Разве можно допустить, чтобы у подданных возникло представление о монархе, как о… - королева замялась, не сумев подобрать слово. – Как будто такая близость возможна?
Девушка слегка покраснела, смутившись собственных слов, но, преодолев робость, закончила свою мысль:
- Мы полагаем, чем выше, чем недоступнее власть, тем больше она вызывает почтения.
Аника отрицательно покачала головой:
- Мы осмелимся не согласиться, ваше величество. По меньшей мере, из-за строк Веллена мы не боимся потерять уважение своего народа. Люди слишком хорошо нас знают, чтобы думать, как герцогиня. В первые годы своего правления мы так активно принимали участие в восстановлении страны, что большинство райковцев знают нас не понаслышке. Мы сами собирали виноград вместе со всеми, сажали пшеницу, вычерчивали на планах каналы и города, мы вели столь открытый для всех образ жизни и, вместе с тем, никогда не допускали запанибратства и нарушения дистанции, что домыслы о тайной интрижке с поэтом просто не могли возникнуть. Не стоит думать о людях исключительно как о неблагодарных тупых свиньях, народ, как правило, понимает, кто им правит. Может быть, «понимает» - это слишком громкое слово, но чувствует - так непременно. Это своего рода общественный инстинкт, если хотите… Напротив, если совсем удалиться и закрыться – вот тут есть опасность возникновения потери этой чувствительности, причем – с обеих сторон, и самых нелепых предположений, росказней и даже суеверий.
Царица на минуту замолчала, словно что-то вспомнила, но вскоре продолжила:
- А что такое поэзия? Красивая складная сказка. Так она и воспринимается: история о трубадуре, воспевшем прекрасную даму, чуть в более искренних выражениях, чуть ближе к настоящим чувствам, чем было принято до сих пор. Веллен больше прославил нас и себя, нежели нанес ущерб нашей репутации. Взгляните, теперь у женщин в моде серебряные браслеты.
Аника кинула взгляд на Нонс, на руках которой красовались две металлические змейки, и Лучия невзначай посмотрела вслед за ней. Графиня же безуспешно попыталась скрыть украшения за веером.
 - Да и почему бы не привнести в жизнь немножко романтики и красоты? Людей, когда у них есть кусок хлеба, должно волновать что-то ещё. Мы предпочитаем, чтобы это были знания и творчество, - примирительно завершила свой ответ царица. 
- Мы слышали, что стиль жизни в Райке значительно отличается от роскийского, - задумчиво заговорила королева. – Думаю, нашим подданным было бы странно видеть, как мы собственноручно сажаем рожь… Восприятие может быть разным.
- Конечно, ваше величество,  - согласилась Аника. – У нас была иная ситуация: всякая пара рук была на счету, каждое зерно – на вес золота, и тем самым мы подчеркивали важность происходящего и наше небезразличие, а сейчас – это уже ритуал. Так и зарождаются традиции, у всякого народа – свои. Знать и поддерживать их – важно, но ничто не мешает создавать новые или постепенно отказываться от тех, что мешают. Если в науке совершено открытие или в искусстве зародилось свежее течение, к чему непременно чинить препятствия? 
- Но не оценивать последствия тоже нельзя, - заметила Лучия.
- Вот мы и решили, что хорошие стихи влюбленного в нас человека не нанесут нам столько вреда, сколько могут принести пользы, восславив вместе с нами искусство Райка. Его строки и возмутительны, и прекрасны, от того они будоражат и пленяют умы, но воспевают всего лишь любовь к женщине, что может быть лучше?
- К царице, - поправила королева.
- К женщине, - настояла на своём Аника. – К Серебряной Змейке – к тайне, к маске, под которой могла скрываться любая, но оказалась царица – недоступная и притягательная, вызывающая не земную страсть, а возвышенную любовь. Разве не хороша та мысль, что возлюбленная – это всегда царица, пусть всего лишь и для одного влюблённого?
- Не плоха, но всё же… Мы прочли сегодня несколько стихотворений, и у нас возникли несколько иные ощущения – обратного толка.
- Какие же, Лучия? – с неподдельным интересом спросила собеседница королевы.
- Разве правильно, что придворный поэт так выделяет Ваше женское начало, а не особое положение монарха? Не принижает ли это Вашу роль?
- Нет, - просто ответила царица, и в её глазах заиграли озорные огоньки, она наклонилась поближе к девушке. – Положа руку на сердце, ваше величество, нам это приятно и даже выгодно. Мы не стремимся быть образцом непорочности – ведь на самом деле, это никого не вдохновляет, никому не нужно, и мало кому внушает уважение, а вот идеалом настоящей женственности хотелось бы… Очарование не мешает в решении государственных вопросов, скорее, способствует власти. Люди охотнее подчиняются тому, кто красив. И Вас, ваше величество, подданные услышат всегда лучше, чем герцогиню, не только потому, что Вы – королева, но и потому, что Властитель наградил Вас прекрасной внешностью. Разумеется, нельзя игнорировать и другие факторы, главные из которых – ум и умение им распоряжаться.  Помнить о своем достоинстве тоже важно. Но как государыню, нас знают достаточно, мы уже говорили, так почему же не дать возвысить нас и в других наших качествах? Это придает толику безобидной пикантности нашему образу, как яркая брошь строгому наряду.
- Однако платья Ваши, Аника, не так уж строги, - иронично тихо заметила королева, так же наклонившись к собеседнице.
- Зато поведение мое примерно, - развеселилась на это замечание царица. – Да-да! И даже герцогине пришлось бы это признать, живи она у нас при дворе! Не верите?
Королева засмеялась, но ничего не ответила.
- В таком случае, позвольте пригласить Вас к нам, ваше величество! И, коли в сам Раёк быстро попасть не получится, приезжайте к нам завтра в резиденцию, мы устроим вечер в нашем стиле. Уверена, мы сможем доказать, что веселье – это не обязательно безобразие, а удовольствия – не всегда разврат.
- О, ваше величество, это столь заманчиво и любопытно, что мы не можем не согласиться, - и карие глаза королевы сверкнули не знакомым доселе блеском. - Но можем ли мы взять с собой статс-даму? Не слишком шокируют ли Ваши доказательства тётушку?
- Не волнуйтесь, Лучия. Здесь мы не сможем организовать приём с той пышностью и размахом, с каким бы могли сделать это в Райке. Мы будем скромны, и, думаем, Тсонс переживёт. Но весь двор брать не стоит, здание посольства не так велико. Будет удобнее в тесном кругу.
-  Мы рады принять Ваше приглашение, - не замедлила согласиться девушка.

***

- Отчего у Вас такой печальный вид, Лора? – спросила царица сидящую напротив неё рядом с Ольвой фрейлину, когда они возвращались с бала в одной карете. Графиня глянула на статс-даму: действительно, выражение лица баронессы было как никогда унылым.
- Простите, ваше величество. Так мало времени на подготовку приёма… Я боюсь не справиться и огорчить ваше величество, - жалко ответила та.
Аника постаралась ободряюще улыбнуться, хотя сама, как только села в экипаж и откинулась на подушки сиденья, расслабившись, показалась Ольве столь измождённой, что её юная фрейлина испугалась за самочувствие своей госпожи.
- Не переживайте так. Мы говорили с Бэлл на балу, она обещала помочь. Завтра утром пришлёт людей: она разбирается в артистах, Вы же знаете. Вам нужно лишь их отсмотреть и выбрать. Королева не искушена в развлечениях, так что её не сложно будет занять. Более того, важно не переусердствовать. Так что мы уверены, Вы справитесь, баронесса. А украшением резиденции и угощением займутся госпожа Тог и Милси. Супруга посла ведь собирает свой салон, стало быть, у неё есть опыт, - сказала царица Лоре.
- Вы правы, ваше величество, но её вечера не столь роскошны, как бывало у вашего величества в Райке.
- Ничего, мы украсим приём своим присутствием, и этого будет достаточно, - заметила государыня.
- Да, ваше величество, - согласилась статс-дама, но голос её прозвучал печально.
- Мы понимаем, Вам тяжело. Но у нас сейчас всякий шаг, что битва, и пока, увы, удача не на нашей стороне. Следует быть расторопными, нельзя ни остановиться, ни передохнуть. Нужно бороться до конца, иначе у нас вновь не будет родины.
- Ваше величество, неужели всё так… серьёзно? – еще сильнее побледнела баронесса.
- Более чем, - ответила Аника с равнодушием уставшего человека. – Поэтому у нас нет права бездействовать. Нет иного выхода, как добиться своего. И опускать руки мы не можем. Берите пример с графини, Лора. Она ничего не умеет, почти ничего не понимает, но не пасует и ухитряется даже нам помогать.
Как не хотелось Ольве есть и спать, комплименту она обрадовалась.
- Простите, ваше величество, - робко возразила баронесса. – Но разве её сиятельство не оскандалилась сегодня? Неужели этот удар по репутации двора вашего величества может чем-то помочь?
Статс-дама недовольно скосила взгляд на Ольву. Аника улыбнулась.
- Эта оплошность была лишь военной хитростью, не правда ли, графиня? – ответила царица.
- Да, у меня даже имеется военный трофей, - похвасталась девушка и потрясла платком Блэста перед носом баронессы.
- Фу, графиня! – отшатнулась та. – Уберите от меня эту грязную тряпочку!
- Это не тряпочка! – обиделась Ольва, положив высохший и потому скоробившийся «трофей» себе на колени. – Это носовой платок самого премьер-министра! Точнее, даже не его, а его неизвестной любовницы. На нем инициалы «Л» и «О», а таких придворных дам у королевы нет. По крайней мере, так утверждает Мона.
- Мона? – переспросила царица, с интересом выслушавшая юную фрейлину.
- Крэнс, - кратко ответила девушка.
- Вы настолько сблизились, что графиня назвала Вам своё детское имя? – слегка улыбнулась Аника. – Похвально!
Личико Ольвы просияло, и она даже расправила по привычке сгорбленные от усталости плечи.
- Ваше величество, я, безусловно, глупа. Я так и не поняла, чем это может помочь Вашему величеству, - с плохо скрываемой досадой возразила баронесса.
- Ольва помогла нам, сумев отвлечь графа от трона, Лора, - спокойно пояснила царица. – Что дало нам возможность поговорить с королевой.
- Но, ваше величество, рядом с Вами почти всё время присутствовала Нонс… - недоуменно произнесла статс-дама.
- Верно, Лора. Нонс – уши Блэста, и, конечно же, она в точности передаст наш разговор с Лучией первому министру. Более того, мы уверены, что королева тоже это знает. Но важно другое - графиня не могла помешать беседе, не смея вставить ни слова. Блэст непременно постарался бы увести наше общение в иное русло, занять нас своей болтовней, время было бы потеряно.
После объяснения Аники баронесса совсем сникла, и даже Ольве стало её жалко.
- Простите, ваше величество! – пролепетала статс-дама.
- Вам не за что просить прощения, Лора, - сказала государыня. – Вы хорошо исполняете свой долг. У нас к Вам лишь одно пожелание: относитесь к нашей юной фрейлине не как к сопернице, а как к соратнице.
- Да, ваше величество, - покраснела сконфуженная баронесса. Но этот неловкий для неё разговор благополучно закончился, так как карета остановилась у дверей посольства.
Выйдя из экипажа, царица чуть обернулась к Ольве:
- Сохраните платок, графиня. Стоит показать его господину Тогу, но позже. После отдыха.
И царица распустила свиту, отправив всех спать.

Глава 7. Приём в посольстве Райка.

Приняв ванну с расслабляющими травами, приготовленную Милси, одетая ко сну, Аника села на край разобранной постели и заплакала. Слёзы потекли так же беззвучно, как и неожиданно. Разум женщины слабо удивился им, но душа была столь опустошена, что более никаких мыслей не возникло. Государыня смотрела на горящую свечу, и плечи её чуть вздрагивали. Видя, что царица не ложится, надолго замерев в одной позе, Милси почувствовала неладное. Она приблизилась и, увидев поблескивающие мокрые следы на щеках своей госпожи, испугалась.
- Ваше величество, - осмелилась тихо позвать камеристка, опустившись рядом с неподвижной царицей на колени. – Что-то случилось? Вам плохо? Что с Вами, госпожа моя?
Аника вздрогнула, выйдя из пустоты забытья, но от этого слёзы только потекли сильнее. Она вытащила из ящика стоящей на расстоянии вытянутой руки тумбочки носовой платок и промокнула глаза и лицо.
- Ничего особенного, Милси, - ласково к горничной, но с горечью в голосе ответила Аника. – Просто всё плохо, и ничего не получается. Я столько упустила из виду и наделала столько ошибок… Мне хочется сбежать…, но нужно всё исправить. Я понимаю, что нужно. А, всё-таки, я так хочу, чтобы Он забрал меня отсюда… - туда, в моё детство… Быть может, там я умерла бы спокойно…
- Что Вы такое говорите, ваше величество? Как можно? Отчего Вы желаете нам таких бед? Чем мы прогневали Вас? – с нескрываемым страхом спросила горничная.
- Я не желаю бед, и вы ни в чём не виноваты. Разве что в одном, - задумчиво ответила та. – Вы слишком в меня верите, а я – всего лишь человек…
Тень недоумения мелькнула в глазах обескураженной последними словами царицы Милси, но уже через секунду её взор прояснился.
- Ваше величество, позвольте сказать, Вы – не простой человек. Боги говорят с Вами,  – мягко возразила преданная служанка.
- Да, - подтвердила Аника, и камеристка, заметно успокоившись, вздохнула, но царица продолжила. – Если бы от этого стало легче, Милси… Боги распоряжаются нашими судьбами, но никто не знает, какие у них планы на наши жизни, и я тоже. Я молюсь, но не чувствую поддержки, одни холодные вопросы… Мне не за что держаться, и мне всё сложнее стоять. Мне кажется, что скоро у меня не будет сил даже ползти, продолжая свою судьбу…
- Госпожа моя, государыня, Вы устали, груз Ваших забот тяжёл, а ванна не помогла. Позвольте, я сделаю Вам питьё – Вы выпьете, и Вам сразу станет лучше. И не тревожьтесь, благословенная, – не может быть, чтобы боги не помогли тому, кого они слышат и с кем говорят, о ком день и ночь их молим все мы, Ваши подданные.
- Что бы я делала без тебя, Милси? – грустно отозвалась царица на увещевания горничной и благодарно коснулась пальцами ее гладких темно-рыжих волос. Камеристка улыбнулась, встала с колен, шустро приготовила вино, добавив в него сонный порошок, и поднесла бокал Анике. Та послушно выпила и легла.
- Завтра, ваше величество, Вы проснетесь, полная сил, и всё будет хорошо. А графиня Ольва поможет Вам, - прошептала служанка умиротворяющим тоном, поправляя своей госпоже одеяло.
- Ты веришь в это, Милси? – спросила, засыпая, государыня.
- Конечно, ваше величество, - с убеждённостью ответила та. – Она же послана Вам свыше.

***

Велев удивлённой Шейле ни при каких обстоятельствах не трогать невесть откуда взявшийся грязный носовой платок, Ольва уснула сразу же, как голова её коснулась подушки, и, так как с бала вернулись уже под утро, проспала до обеда. Проснувшись, юная графиня почувствовала, что в посольстве царит особое оживление – сквозь приоткрытое окно слышался шум: много людей работало в саду, подъезжали и уезжали экипажи. Узнав от горничной, который час, фрейлина пришла в ужас и поинтересовалась, не спрашивала ли её царица. Немного успокоившись, когда Шейла ответила, что – нет, голодная Ольва велела подать завтрак.
Хорошенько насытившись, так как никто её не тревожил, и некого было стесняться, графиня с удовольствием вкушала ароматный кофе с густой пеной сливок, когда Шейла подала ей на подносе два письма. На вопросительный взгляд Ольвы горничная ответила:
- Одно принесли, когда Вы ещё почивали, ваше сиятельство, а второе – только что. Посыльные хотели дождаться ответа, но госпожа Тог распорядилась, чтобы они ушли, сказав, что Вы сможете послать своих, если сочтёте нужным ответить. Простите, ваше сиятельство, я не осмелилась Вас будить по этому поводу, а в резиденции сегодня такая сутолока из-за приёма, что решение супруги его превосходительства показалось мне разумным.
- Всё правильно, Шейла, - ободрила свою служанку Ольва, заметив, что авторство лежащего сверху послания принадлежало графу Пшен. – Приготовьте мне какое-нибудь платье, на Ваш вкус, чтобы я могла показаться на глаза её величеству.
- Да, ваше сиятельство, - поклонилась горничная и скрылась из вида, удалившись в спальню.
Ольва распечатала письмо графа. Пробежавшись по нему взглядом, фрейлина царицы не увидела среди комплиментов ничего интересного. Граф выражал надежду, что «предмет его грёз» оправилась от душевных ран, причинённых ей на балу, и он сумеет лицезреть её сиятельство на приёме в посольстве. «Непременно», - мысленно утешила воздыхателя Ольва и перешла ко второй записке. Она оказалась от Крэнс. «Это уже интереснее», - подумала девушка и быстро распечатала сложенную и запечатанную сургучом бумагу. «Не имея возможности быть на приёме, - писала фрейлина после приветственных слов. – Но желая Вас видеть, приглашаю Вас составить мне компанию на прогулке, если случится, что Вы будете свободны от обязанностей придворной дамы около трёх часов по полудни. Вы были столь щедры на внимание ко мне, что я хотела бы продлить удовольствие от общения с Вами, показав Вам красивые виды нашего города и его окрестностей, если Вам то было бы интересно. Буду ждать Вас у Западных ворот в означенное время. Коли Вы будете заняты или не захотите, прошу Вас сообщить через посыльного. С уважением и надеждой на встречу, Ваша Мона».
Ольва задумалась. Она верила в искренность Крэнс, но – кто знает? Что угодно могло произойти во дворце. За фрейлиной королевы следил Блэст, на неё могли надавить… Девушка глянула на часы. Было два часа дня. «Непременно нужен совет Аники», - решила Ольва. Но сможет ли она его получить?
- Шейла! Срочно одеваться! – крикнула она горничной, и та явилась незамедлительно, держа лёгкое утреннее платье.
- Нет, это не годится, - категорично заявила графиня. – Нужно для прогулок!
Служанка, взглянув на зажатое в ладони госпожи распечатанное письмо, кинулась к гардеробу вторично и извлекла из него требуемый наряд.

***

Явившись в царские покои, Ольва решительно заявила дежурному лакею, что ей необходимо срочно видеть её величество. Тот же сообщил, что к царице только что прошла статс-дама, а её сиятельство не приглашали, потому ей следует обождать.
- Я не могу ждать! – не уступила Ольва, предвидя подобное. – Мне нужно видеть её величество немедленно!
В то же время в приёмную зашла Ита и, доброжелательно и вежливо расшаркавшись с графиней, попросила лакея вызвать госпожу Милси, на что тот охотно согласился.
- Никто, как госпожа Милси, не умеет оценить угощение, ваше сиятельство, - объяснила супруга посла фрейлине, из чего последняя сделала вывод, что это мнение изначально принадлежит Анике.
Рыжеволосая камеристка не замедлила показаться, но сделала это вновь так бесшумно, что Ольва изумилась, когда та прервала её спор с лакеем:
- Не волнуйтесь, ваше сиятельство, я попробую всё устроить.
Графиня даже не успела поблагодарить, как Милси вновь скрылась в покоях царицы, появившись через минуту.
- Её величество просит Вас пройти, - сообщила горничная Аники и обратила всё своё внимание на госпожу Тог. «Ого!  - усмехнулась про себя Ольва. – Вот тут кто «серый кардинал»!»
Графиня прошла в гостиную. Там она увидела Лору, по лицу которой было видно, какие усилия она прилагает, чтобы не испепелить новую фрейлину царицы взглядом.
- Её величество в столовой, - процедила баронесса сквозь зубы на приветственный поклон Ольвы.
Девушка проследовала в указанную комнату. Аника стояла у окна, глядя, как прибирают лужайки у фонтанов, готовясь к встрече королевы. Не оборачиваясь, она сказала на поклон вошедшей:
- Добрый день, Ольва! Надеюсь, вы понимаете, что Вашим неурочным вторжением рискуете нажить себе врага в лице баронессы?
- Зато я не потеряю друга, ваше величество, - смело возразила девушка.
Царица повернулась к фрейлине, а та протянула ей письмо Крэнс. Аника взяла, прочитала и вернула Ольве бумагу. Царица улыбнулась, взглянув на девушку, и с минуту молча подумала.
- Езжайте, - сказала она твёрдо. – Возьмите один из открытых экипажей посольства. Если Крэнс будет верхом, предложите ей пересесть к Вам. Скажете, что не владеете ездой в дамском седле, а в мужском здесь показаться невозможно. Пусть Дирс сопровождает Вас. Он проследит, чтобы не возникло неприятностей. И Шейла, ибо даме Вашего положения не пристало ездить одной. Но к пяти Вам надлежит вернуться. Где тот платок, что Вам отдал вчера Блэст?
- Он у Шейлы, ваше величество. Я сейчас же Вам пришлю, - ответила Ольва, уже забывшая про свой «трофей».
- Хорошо, - согласилась царица. – У Вас ещё есть, что сказать нам?
Графиня быстренько перебрала в голове всё, что успела узнать во время бала и вспомнила об ухаживаниях Банрова за Крэнс. Она несколько секунд поколебалась, стоит ли говорить об этом Анике, набралась храбрости и рассказала.
Царица восприняла информацию хладнокровно, лишь раз усмехнувшись. Но от этой язвительной и брезгливой улыбки Ольве стало немного не по себе. Впрочем, она была слишком мимолётна, чтобы фрейлина заволновалась.
- Спасибо, графиня, - поблагодарила Аника девушку. – Приятной прогулки! И если Вы сочтёте какую-то новость важной, прошу Вас передать её нам так быстро, как только будет возможно. Пожалуй, возьмите с собой для этих целей и Зэна. Всё равно, он тут болтается без дела.
- Да, ваше величество! – ответила Ольва и, раскланявшись, пошла к себе, сообщить Шейле, чтобы она быстрее собралась сама и оповестила всех остальных.

***

Теперь, когда напротив девушки в открытый лёгкий экипаж села скромно, но добротно одетая Шейла, на запятки встал нарядный Зэн, а рядом на красивом ухоженном скакуне загарцевал Дирс, Ольва, наконец, полноценно почувствовала себя важной знатной дамой. Кучер, сидящий на козлах, понукнул четвёрку коней, и карета покатилась. Волна радости от сбывающейся мечты, ожидаемых приключений и интриг с новой силой хлынула в душе графини и отбросила страхи, сомнения и тревоги, пережитые в последние дни. Юная фрейлина счастливо улыбалась, и казалось, что именно поэтому так пышно распустились деревья в садах вокруг каменных домов и оград центральной части Королевска, до недавней поры пересекавшие небо сеткой ветвей в мелкую зелёную крапинку. Погода стояла солнечная, но влажный ветер, дувший со стороны озера, охлаждал воздух, и Ольва поплотнее закуталась в теплую пелерину, но подняла прикрывающую лицо «от солнца», как сказала Шейла, вуаль, чтобы ничто не мешало ей разглядывать происходящее вокруг. Проезжая тут в карете Аники с закрытыми занавесками оконцами, погружённая в мысли о царице, королеве и дворе, она не могла и не стремилась что-либо увидеть, теперь же ей стало интересно посмотреть на город. Улица, ведущая к дворцовым воротам, была достаточно широка, чтобы на ней могли разъехаться два экипажа и пару всадников в придачу, и вымощена камнем. Образующие её дома выглядели богато, хотя и не были высокими – два-три этажа. Пешеходы, прижимающиеся ближе к стенам ограждений и зданий, спасаясь от проезжающих телег и экипажей, составляли весьма разношёрстную толпу – бедно и богато одетые, взрослые, дети, старики… Нарядные кареты встретились по пути лишь пару раз, и были крытыми. Быть может, поэтому Ольва неоднократно ловила на себе любопытные взгляды наводняющей улицу публики. В целом, хорошее настроение графини не пострадало от вида города и населяющих его людей, лишь одно обстоятельство неприятно досаждало – постоянный запах помойки, обостряющийся примешивающимся к нему ароматом навоза. Сначала она не обратила на него внимания, так как в её детстве стоило лишь удалиться от соответствующего места, и ароматы приглушались, здесь же они постоянно витали в воздухе, и если бы не ветер – дышать было бы проблематично.
- Да когда ж закончится эта вонь? – не выдержала девушка, вслух задав мучавший её вопрос и помахав перед носом затянутой в тонкую перчатку рукой, будто хотела таким образом очистить воздух от навязчивого запаха.
- Как подъедем ко дворцу, ваше сиятельство, - звонко доложил Зэн, опередив горничную, хотя Ольва и не думала получить от него ответ. – Роскийцы не слишком заботятся о чистоте улиц, поэтому в их городах всегда так пахнет. Не то, что в Райке!
Судя по тону его голоса, графиня поняла, что паж сильно гордится принадлежностью к своей чистоплотной нации, а ещё выяснила, наконец, почему в парадной карете Аники всегда стояло такое сильное цветочное благоухание, будто экипаж был сделан из лепестков: царица так же плохо переносила запах Королевска и таким образом пыталась заслониться от него. В результате, легкий аромат цветов всегда струился не только от царицы, но и от женской части её свиты, и успел порядком надоесть Ольве.
Когда карета приблизилась к ограждению дворца и свернула влево от главных ворот, объезжая огромный сад, действительно, дышать стало приятнее. Мона в сопровождении лакея и горничной ждала в означенном месте. Все трое были верхом. Юная графиня воспользовалась версией Аники и предложила Крэнс пересесть в её карету. Фрейлина королевы отпустила лакея с лошадьми, а сама и её служанка выполнили просьбу.
- Я счастлива Вас видеть, Ольва! – сказала Мона, сев рядом и улыбнувшись из-под элегантной шляпки.
Придворная дама царицы отметила про себя, что форма данного предмета туалета напоминала ту, что была на её собственной голове.
- Взаимно! – ответила она, и лицо её просияло. – Вы следуете моде Райка?
- Я считаю её удобной и красивой. Но поверьте, у нас тоже есть, чем полюбоваться, и я собираюсь показать Вам некоторые живописные окрестности, пусть и не все.
- С удовольствием посмотрю, Мона! – с воодушевлением заявила её подруга, а про себя подумала: «Надеюсь, там хорошо пахнет?»
Кучер чуть помыкнул, но тут же остановил лошадей, когда из Восточных ворот королевского дворца выехали и тем перегородили дорогу два всадника: один толстый, роскошно одетый молодой человек, второй - старше, но худой и, по видимости, слуга.
- Хо! – внезапно воскликнул первый. – Не та ли это дама, что вчера так удачно упала на первого министра государства, что он сумел лицезреть её очаровательные ножки? И не только он! Ха-ха-ха!
Молодой дворянин покатился с хохоту и, подъехав к карете, вопросил:
- Как Вы себя чувствуете, очаровательница? Похоже, Вам настолько хорошо, что Вы имеете нескромность гулять с неприкрытым лицом? Рад за Вас!
И толстяк вновь покатился с хохоту. Его слуга тут же поддержал хозяина смехом, но внезапно Дирс лупанул последнего плеткой для лошадей так, что тот, закричав от боли, согнулся пополам.
- Что Вы себе позволяете?! – возмутился шутник. Но телохранитель царицы спокойно снял перчатку и кинул расфуфыренному богатому незнакомцу в лицо.
- Да, Вы… Вы понимаете, с кем имеете дело?! – захлебнувшись воздухом и тут же перестав смеяться, закричал тот.
- Дирс – дворянин! Он имеет право драться с тобой, жирдяй! – крикнул Зэн. – А ты не мог и двух па вчера сделать, чтобы не наступить королеве на ногу!!!
И, несомненно, паж получил бы такую же оплеуху от хозяина получившего плеткой по лицу слуги, если тут же ловко не сиганул под карету дам. Плеть просвистела, но прошлась лишь по воздуху.
- Царица распустила своих слуг, - обиженно надув губы, брезгливо заметил толстяк. – И им не сойдёт это с рук! Не пристало Вам, Крэнс, водить с этими дикарями дружбу! Её величество узнает обо всем!
Говоривший пришпорил коня и, погрозив на прощанье плеткой, ускакал. Быстро пришедший в себя его слуга отправился за ним. Всё произошло так молниеносно, что Ольва не успела сориентироваться и вмешаться. Ошеломлённая, она приподнялась с сиденья:
- Да… Да как же так, господа? – только тихо спросила она. – Зачем же бить…, драться? Зачем?
С застывшим на лице вопросом она обернулась к Моне, которая, придерживая её за талию, пыталась усадить на место.
- Не переживайте, Ольва, - попыталась утешить та, и, наконец, усадив подругу на сиденье возле себя, успокоилась сама. – Это герцог Тсонс. Он – редкостный грубиян, и не может пропустить случая обидеть кого-нибудь. От него доставалось всем. Не обращайте внимания.
- Кто?! Герцог Тсонс?!!!  - глаза юной фрейлины царицы округлились от ужаса.
- Да, - подтвердила Крэнс.- Сын статс-дамы, которая мечтает женить его на королеве. Бедняжка отбивается от этого брака, как может. Так что если Ваш спутник убил бы её кузена на дуэли, её величество Вам бы только спасибо сказала… Но, увы, герцог – ещё и трус. Он не станет драться. Он объявит, что его соперник не равен ему по статусу, и пошлёт на схватку кого-нибудь из своих друзей-бретеров. Такое уже не раз случалось…
- Но ведь это же катастрофа!!! – воскликнула Ольва. – Мало того, что могут убить Дирса…
- Ха-ха-ха! – прервал графиню звонкий смех. Девушка обернулась: это заливался хохотом вылезший из-под кареты, отряхивающийся от пыли паж. На молчаливый вопрос уставившихся на него дам, он поклонился и заявил:
- Извините, ваше сиятельство! Но чтобы кто-то победил телохранителя самой царицы – это совершенно невообразимо! Он в миг любого уложит одной левой! Ведь так же, ваша милость?
Парень обернулся к Дирсу, тот лишь холодно улыбнулся, но так, что девушка поняла – Зэн прав, и ей стало даже немножко жутковато, однако волнения это не уняло.
- И Ваша честь, ваше сиятельство, будет восстановлена! – радостно закончил свою мысль паж.
- Да о чём вы все, вообще?! – чуть не закричала Ольва, обведя взглядом всех участников события, вновь привстав. Кучер сидел к ней спиной, ожидая распоряжений, служанка Крэнс сверкала любопытными глазами, Шейла побледнела и дрожала, Мона с открытым доброжелательным удивлением смотрела на подругу, Дирс оставался невозмутим, а Зэн весел.
- Причем тут моя честь?! Как вы не понимаете?! Это может сильно осложнить дела её величества!!!
- Вы так волнуетесь за её дела? – изумилась Крэнс.
- Разумеется! Я ведь от неё завишу! Мы все от неё зависим… Дирс, Вы поступили крайне неблагоразумно! – посмела отчитать шестнадцатилетняя девица вступившегося за неё могучего воина, на что тот и бровью не повёл. – Слезайте с коня!
- А Вы, господин хохотун, - продолжила командовать Ольва, обратившись к удивившемуся такому обороту пажу. – Садитесь на его лошадь и во весь опор скачите в посольство – рассказать, что здесь случилось, её величеству!
- Но, графиня, может, нам просто не стоит ехать на прогулку? – предложила Крэнс.
- О нет, - чуть успокоившись от принятых решений и подумав, ответила девушка. – Теперь мы обязательно должны прогуляться. Но я закрою лицо, чтобы Вам, Мона, не досталось больше из-за моей дремучести.
Ольва села и опустила вуаль, телохранитель спокойно уступил своего скакуна Зэну, и тот ускакал на нем прочь, так и не придя в себя от удивления. Дирс устроился рядом с кучером на козлах, и карета покатилась прочь от стен дворца.
- Вам не кажется, Ольва, - задумчиво спросила Крэнс. – Что там, в глухих лесах, где Вы ни от кого не зависели, было лучше? Вам не хочется вернуться? Зачем Вам наши правила и условности, интриги, шашни…?
Взгляд её подруги в тот момент остановился на телохранителе царицы, и хотя он сидел спиной к знатным дамам, и девушка не могла видеть его лица, ей показалось, что он напрягся, ожидая ответа.
- Нет, Мона, - через минуту уверенно сказала Ольва. – Серость и убогость не лучше. Знаете, болото – это хорошо только для лягушек… Да и есть ли на земле такое место, где ни кто ни от кого бы не зависел? Я не хочу обратно.
Крэнс печально взглянула на собеседницу, а Дирс приосанился на козлах.

***

Когда Зэн прибыл в посольство и стрелой промчался к апартаментам её величества, он застал любопытную сцену: Милси  и пара охранников стояли у входа в комнаты царицы, а посреди холла в причудливой витой корзине красовался большой букет роз, над которым возился Вансет. Всё внимание было приковано к цветам, и на прибывшего пажа никто не взглянул, пока тот громко не отрапортовал:
- Срочное донесение её величеству от графини Ольвы!
Милси вздрогнула и перевела взгляд на паренька, остальные же по-прежнему взирали на букет.
- Хорошо, Зэн. Я доложу, - ответила камеристка, и уже через минуту провела пажа к царице.
Аника сидела в гостиной вместе с Лорой, Бэлл и господином Тогом, цвет лица которого напоминал ярко-розовые лепестки тех роз, что стояли в прихожей.
- Так Ла Ора – актриса королевского театра? – услышал вопрос царицы Зэн, когда входил.
- Примадонна, ваше величество, - с очаровательной улыбкой подтвердила её галийская гостья. – Очень красивая, талантливая. Но… Её происхождение – весьма туманно. Сама она утверждает, что родом из Королевства Трёх Королей, но болтают, а барон Гран уверен, что Ла из Ромба, у неё характерный акцент. Ещё ходят слухи, будто актриса сбежала из храма Амалы, где готовилась стать жрицей. А так как премьер давно, уж года три как, питает к ней страсть, я не стала рекомендовать её баронессе для выступления здесь. Всё-таки, мало ли что…
- Вы очень внимательны, ваше сиятельство. Спасибо! – похвалила Аника. – Господин посол, что Вы скажете на всё это?
Тог, теребивший в руках грязный носовой платок, словно нервная девица, тут же с готовностью ответил:
- Ваше величество, мы знаем об этом увлечении графа, как и о нескольких других, но каких бы то ни было нитей, ведущих в Ламаску, нет.
- Мы верим Вам, господин посол, но нас несколько настораживает тот факт, что в отличие от иных, довольно краткосрочных отношений его сиятельства, эти длятся, по словам графини, весьма долго. Пожалуйста, будьте бдительны, обращайте внимание на все мелкие детали, - сделав таким образом очередное наставление разволновавшемуся дипломату, Аника, наконец, обратилась к скромно стоящему в стороне пажу. – В чём дело, Зэн?
Парень, раскланившись перед всей собравшейся публикой, мигом рассказал о случившемся. Его выслушали молча, лишь Бэлл позволила себе воскликнуть:
- О! – и тут же спрятала улыбку удовольствия от очередной любопытной новости за раскрытым веером.
Царица слегка нахмурилась, и баронесса позволила себе нарушить тишину.
- Простите, ваше величество! Я вновь рискую вызвать на себя Ваш гнев, но прошу Вас, выслушайте меня! – Лора говорила взволнованно, пытаясь подобрать как можно более мягкие, но убедительные слова. - Отправьте графиню в Раёк, учиться, иначе она принесёт ещё немало неприятностей, и не потому, что она не преданна Вам, вовсе нет! Но она ничего, ничего не понимает!!!
- Мы ценим Ваше мнение, Лора, - с теплом в голосе возразила Аника, минутку подумав, после чего лицо её прояснилось. – Но – нет. Зэн, сообщите Дирсу, чтобы по праву текущей в нем крови ни в коем случае не соглашался на замену противника, требуя схватки только с самим обидчиком!
- Герцогиня никогда не допустит, чтобы её сын дрался на дуэли, - сказала, словно промурлыкала Бэлл. – Да ещё с таким противником…
- Верно, ваше сиятельство! – поддержала её царица с холодной улыбкой на лице. – А мы ей поможем в этом. Что такое, Милси?
Аника увидела, что камеристка вновь появилась в дверях гостиной и молча застыла, почтительно опустив голову.
- Ваше величество, Вам прислали цветы – большой букет роз. От кого – не сказали, как мы не пытались узнать: передали через третьи руки. Вансет тщательно осмотрел его и посчитал безопасным, но, всё же, рекомендует не ставить его в Ваших комнатах… Цветы – в холле.
- О! – восторженно выдохнула Бэлл, и глаза её над веером пуще прежнего засияли любопытством.
- Букет? Нам?  - удивилась царица. Она встала и прошла в коридор, за ней поочередно проследовали все, кто был в комнате. Вансет сделал предостерегающий жест, чтобы её величество не подходила чересчур близко к букету. Государыня остановилась в шаге от роз, разглядывая крупные нежные цветы.
- В такую пору они должны стоить дорого, - задумчиво произнесла она, обращаясь, скорее, к себе, чем к кому бы то ни было.  – Не похоже на его высочество: тратить деньги, не имея твердой уверенности. Или мы что-то пропустили?.. Да и не стал бы он дарить цветы, это совсем не в его духе… Кто же их прислал?
- Принесший их – простой человек из предместий, ваше величество. Он говорит, что ему букет передал богато одетый мужчина средних лет, щедро заплативший, но не назвавший себя. Под его расплывчатое описание попадает множество людей. Боюсь, мы так и не узнаем, кто это, - ответил один из двух охранников, дежуривших в приёмной царицы, восприняв рассуждения государыни за прямой вопрос.
Аника беспокойно обошла стоявший посреди залы букет вокруг и, в конце концов, недоуменно пожала плечами.
- Странно, - только и произнесла она.
- У вашего величества появился тайный поклонник, - ласково отозвалась Бэлл. – Как романтично!
- Графиня, наши поклонники, порой, опаснее наших врагов!  – раздраженно осадила её встревоженная государыня. – Впрочем, рано или поздно этот «почитатель» несомненно проявит себя. Подождём… Не обижайтесь, ваше сиятельство, мы знаем, Ваша лёгкая душа везде ищет лишь хорошее.
В конце тирады Аника поменяла тон и улыбнулась, посчитав, что была чересчур резка со своей гостьей, а та, смиренно поклонившись и совершенно не чувствуя себя задетой, лукаво улыбнулась в ответ.
- Но оставим всё это, господа, - предложила её величество. – Нам ещё следует много успеть сделать, вечер вот-вот настанет… Бэлл, оставайтесь обедать с нами. А Вы что тут еще топчитесь, Зэн? Бегом встречать графиню и Дирса!
Парень, поддавшийся всеобщему любопытству, опомнился и кинулся выполнять поручение.

***

- Изумительная нация – райковцы! – сказал кучерявый светловолосый мужчина и отошел от окна. – Только вчера молоденькая фрейлина царицы – та, что днём раньше была представлена ко двору, - оскандалилась на балу, не сумев удержать равновесие во время танца с премьер-министром и разревевшись на глазах у всех, а сегодня уже спокойно разъезжает по городу в открытой коляске без вуали на лице! Какая беспечность и непосредственность!
- Маркиз, Вы рискуете тем, что я перестану доверять Вашим произведениям. Вы судите о целой нации по одной совсем юной девушке, не получившей, как говорят, должного воспитания, - возразил человек, к которому тот обращался. В его руках была открытая книга, и он оторвал от неё глаза только теперь, когда Смалк, заговорив, уселся за стол напротив него.
- Вы не справедливы, мой господин, - заметил маркиз. – Я сужу не только по ней. Если Вы помните, я бывал в Райке и имел там возможность наблюдать много людей, пренебрегающих подобными условностями. Райковцы любят веселье, смех, и сами не боятся показаться смешными. Что говорить, если я видел, как они подсаживали свою царицу на бочку с виноградом, и она, обнажив ступни, танцевала на ягодах под восторженные крики подданных, так как у них считается: первый сок из нового урожая должен вытечь из-под ножек её величества, тогда всё вино будет отменного качества. И никого при этом не смущали её, открытые для всех взоров, нагие лодыжки. Они - как дети. Почитают свою государыню, в каком бы виде она пред ними не предстала. Я видел её и в простонародном платье, и в мужском костюме, скачущей верхом в мужском седле. Райковцы искренне верят, что их правительница напрямую общается с богами! И если вы позволите себе усомниться в этом, они посмотрят на вас, как на дурака. Пожмут плечами и скажут: «Он – иностранец. Что от него ожидать?» Они служат богоизбранной, мнение иных им совершенно не интересно. Потому, вполне естественно, что фрейлина царицы, упав и расплакавшись на балу, на следующий день уже и думать забыла об этом, и развеселилась, катаясь в карете по Королевску, тогда как девушка-дворянка из Халаса или Роскии год боялась бы показать своё лицо. Такой уж это народ – по-своему наивный, но весёлый, дружелюбный и свободный от многих предубеждений прочего мира.
Слушавший знаменитого путешественника мужчина закрыл книгу: его карие глаза выразили неподдельный интерес, и он задал вопрос:
- Вы полагаете, царица не осудила случившуюся неловкость?
- Уверен, она не обратила на это никакого внимания. Её величество прекрасно знает и соблюдает этикет, но мало придаёт ему значения. Она весьма оригинальна. Для неё важны другие вещи: материальные и естественные. Я сам видел, например, как она радовалась большому урожаю: она ходила по полю и обнималась со снопами пшеницы. Согласитесь, трудно представить себе в подобной ситуации какую-либо другую королеву.
Собеседник Смалка задумался, видимо, пытаясь вообразить эту сцену, и мягкая улыбка тронула его губы.
- А как царица явилась позавчера во дворце? Вы изволили еще заметить, что словно с собственного портрета сошла! А потом, говорят, по её милости весь королевский двор полдня искал розовый куст, посаженный когда-то ею собственноручно… - путешественник рассмеялся. – Порой мне кажется, что она не живёт, а забавляется, играет!
- Она сажала в здешнем саду розы?
- Давно, еще когда Роск был жив… И, кстати, Вы, мой господин, - не единственный, кто обвиняет мои сочинения в недостоверности, - вспомнил маркиз. - Вчера сама царица удостоила их критикой, и мне ничего не оставалось, как обещать вновь навестить её страну и, если я обнаружу, что противоречу в своей книге истине, мне придётся засесть в каком-нибудь уютном захолустье и написать новую.
Смалк улыбнулся обрисованной им перспективе и, довольно вытянув ноги и откинувшись на спинку стула, сделал глоток вина из стоявшего перед ним на столе кубка.
- Вы говорили с её величеством? – спросил его собеседник.
- Да, царица оказала милость вспомнить нас. Удивительная память для женщины! Тем более – монарха… - весело принялся рассуждать писатель. -  Насколько я смог уловить высочайшую мысль, её величество утверждали, что за то время, пока меня не было в Райке, там настолько всё изменилось, что мои путевые записки непроизвольно лгут. Но посудите сами, мой господин! Что может поменяться за пятнадцать лет? Меня несколько лет не было в родном поместье, и когда я вернулся, обнаружил ту же лужу посреди двора, в которой с тем же равнодушным видом валялась свинья. Мне показалось даже, что и животное – то же самое, что лежало там при моем отъезде, и даже ничуть при этом не постаревшее…
Темноволосый мужчина, сидевший напротив, добродушно тихо рассмеялся.
- Если Вы и дальше будете так много путешествовать, Вы разоритесь, Смалк, и останетесь вовсе без поместья.
- А мне не жаль его, - пожал плечами маркиз. – Наследников у меня нет, зато у меня есть жизнь, полная приключений. Стоит ли жертвовать ею ради какого-то клочка забытой богами земли? Да и что моё поместье в качестве платы за удовольствие жить, как нравится? Я знавал людей, отдавших значительно больше. Например, Ваш батюшка не пожертвовал ли ради того же короной?
- Он жаждал лишь спокойной старости, - неохотно ответил его визави.
- Да, и я понимаю и не смею осуждать его, тогда как злые языки утверждают, что тем самым он отнял у нас достойнейшего из королей… С чем трудно не согласиться, зная Вас.
- Закроем эту тему, маркиз, - прервал путешественника его приятель.
- Извините, мой господин, - тут же согласился Смалк. – Так Вы поедете со мной в Раёк?
Собеседник задумался.
- Дорога лежит через Галию, малоприятное и небезопасное место нынче. Голодные бунты… Не хотелось бы быть свидетелем, а, тем более, участвовать. 
- Думаю, по реке и каналам, не выходя на берег, мы легко пересечем её территорию и ничего не заметим. Тем более, Раёк уже направил партию хлеба в помощь галийцам, так что мы, скорее, застанем праздник, связанный с этим событием, нежели восстание.
- Такое маленькое государство в состоянии накормить столь внушительного соседа?
- Говорят, это лишь начало. Царица уговорила королеву направить помощь и со своей стороны. Я с утра сегодня видел, как подводы с зерном продвигались к пристани. Стало быть, уже дня через три можно будет спокойно отправиться вслед за ними.
- Что ж, я поеду с Вами, Смалк, - решил его темноволосый друг.
- Прекрасно! – воскликнул путешественник. – Уверяю, Вы не пожалеете об этом, мой господин!

***

Когда разрумянившаяся причина ссоры двух высокородных мужчин вернулась с прогулки в посольство, там уже почти всё было готово к приёму королевы. Садик, кроме естественных клумб с весенними цветами, украшали многоярусные вазы с их более поздними цветущими сородичами и арки, увитые зеленью из оранжерей. Кругом стояли и были развешаны яркие фонарики-подсвечники из разноцветного стекла, пока не зажженные, но блестевшие под лучами солнца и потому уже придававшие палисаднику веселый вид. Нарядный ковер застилал путь от места, где останавливались кареты, до парадных дверей. Даже ограда вокруг резиденции сияла золотом, как вновь окрашенная. Слуги, сновавшие туда-сюда, были одетые в одинаковые ливреи – голубые жакеты, богато отороченные серебром, поверх зеленых брюк и рубашек, перепоясанных широкими серебряными же поясами. Ольва сначала удивилась такому сочетанию цветов, но, взглянув на свисающие над парадными дверьми флаги, сразу поняла, чем обусловлен подобный выбор. Рядом с полотнищем, на котором красовалась корона Райка, висело второе – красное, с блестевшим золотом изображением того же атрибута власти, но на фоне поднятого острием вверх меча. «Флаг Роскии, - поняла девушка. – Однако, как агрессивен!» 
- Ваше сиятельство! Пожалуйста, прошу Вас… Надо успеть переодеться и пообедать, - тоненьким просительным голоском поторопила зазевавшуюся графиню Шейла.
- А… Да, конечно, - откликнулась Ольва и вошла, наконец, внутрь здания, где ей бросились в глаза увитые цветочными гирляндами перила лестниц, икебаны на узорных посеребренных подставках и расстеленные пушистые ковры. Но заострить на чем-либо внимание ей не пришлось, так как дежуривший лакей, завидев графиню, сразу обратился к ней:
- Её величество желает видеть ваше сиятельство.
Кивнув ему, девушка отправила встревоженную служанку готовить платье, а сама быстро направила стопы в покои Аники. В раздумьях она чуть не налетела на розовый букет в плетёной корзинке, стоящий прямо посреди холла. Ольва тихо выругалась на того «дизайнера», который задумал так нелепо украсить помещение, и её мысли вновь обратились к возможной реакции царицы на затеянную Дирсом дуэль.
Юная фрейлина застала её величество, расслабленно сидящей в низком глубоком кресле в накинутом поверх сорочки пеньюаре, царственное лицо и ладони были вымазаны чем-то белым, а над распущенными пепельными волосами Аники хлопотала Милси, ловко орудуя расческами, шпильками и заколками.
- Что Крэнс? – задала государыня странный вопрос на поклон Ольвы.
- Ничего, ваше величество… - не поняла та.
- О чем говорила? Что-то рассказывала? – пояснила царица.
- Ничего особенного. Говорила о природе, показывала мне парк, любимые виды на озеро, жаловалась на королевского архитектора, который задумал построить ужасную, на её взгляд, набережную…
- Почему её не берут к нам на приём? – прервала Аника девушку.
- Она не уточнила, - и тут Ольва вспомнила то, что по её мнению могло быть важным, и рассказала царице о планах Тсонс на своего сына и королеву.
- Да, это все знают, даже господин Тог, - усмехнулась государыня. – Бедняжка Лучия! Сложно ей будет отбрыкаться от этого брака.
- Мона говорит, королева будет рада, если Дирс герцога… того… - девушка не решилась сказать страшное слово, столь пугающим оно ей казалось, лишь рискнув показать жестом, что она имеет ввиду.
- Вряд ли. Она слишком щекотлива в вопросах родственных связей и станет его защищать, хотя и не любит своего кузена. Забудьте об этом инциденте, Ольва. Мы разберемся с ним сами, но от герцогини держитесь в этот вечер как можно дальше и ведите себя как можно скромнее, рекомендую лишь восторженно говорить о красотах Королевска, и то – когда спрашивают. Зэн говорил с Дирсом?
- Да, ваше величество, он встретил нас у самых ворот…
- Больше за время прогулки к вам никто не подъезжал? – снова перебила Аника пытавшуюся что-то досказать Ольву.
- Нет, ваше величество, - ответила та.
- Отлично! Ступайте, немного отдохните, приведите себя в порядок, и прошу ко мне, встречать королеву.

***

Когда Ольва увидела свой наряд, предназначенный для приёма, она одновременно изумилась и восхитилась. Он был очень красив, на её взгляд, но сильно отличался от тех, что она носила до сих пор. Платье было чрезвычайно легким, воздушным, из слоев тончайшей ткани. Надев его, она показалась себе летучим розовым облаком. Наряд, перехваченный расшитым жемчугом поясом, плотно обтягивал лишь талию, а во всех остальных деталях был свободен.
Присоединившись к свите её величества, она убедилась, что и остальные дамы были одеты в том же стиле. Платье самой Аники было несколько строже и пышнее, но основная идея раскрепощенности и многослойности легчайших тканей звучала и в нем. И если Ольва выглядела нежной зарей, жемчужно-голубой и тёмно-серый цвета, переплетающиеся в вечернем туалете царицы, смотрелись, как грозовое небо. Пока все спускались вниз к парадному входу, и во время ожидания прибытия королевы, когда делать было, всё равно, нечего, юная фрейлина перебрала в уме все варианты нарядов, которые девушка наблюдала на государыне Райка за время их пребывания в Королевске. Произведя нехитрый анализ, девушка пришла к выводу, что Аника меняет свои туалеты, как воин – доспехи, у которого на каждый вид боя припасены особое оружие и средства защиты. Сейчас, похоже, она стремилась продемонстрировать необычность, раскованность и манящую легкость в отношении к жизни и её удовольствиям. Пепельные волосы её величества хотя и были взбиты в прическу, на которой грациозно мерцала камнями небольшая серебряная корона, но несколько локонов «выбивались» и небрежно стекали вниз по обнаженной шее и плечам. Глаза и губы были умело подведены и влажно поблескивали, и в наступающих сумерках она казалась еще более привлекательной, чем обычно. «Не боится ли она вызвать зависть у Лучии? – размышляла Ольва. – Объективно, королева и моложе, и красивее её. А выглядит Аника, всё равно, лучше, интереснее, соблазнительнее. Не правильно ли выглядеть скромнее?» Тем не менее, девушка понимала, что царица не глупее её, и старается демонстрировать своё превосходство не просто так. «Как же хочется во всем разобраться! Почему они ничего не хотят объяснить?» - фрейлине показалось, что у неё от любопытства аж зазудели ноги, и она незаметно потопталась на месте. Сейчас она знала лишь, что Блэст – серьёзный враг царицы, у которого есть свой круг преданных дворян, но чем именно он может так навредить Анике и её стране, было не ясно. Причем тут голод в соседней стране и принц Эльга – тем более. Особенно хотелось докопаться до понимания роли последнего. Он успел вызвать у Ольвы мощную стойкую неприязнь.
Словно призванный молчаливыми рассуждениями девушки, Банров прибыл на приём первым.
- Вы, как всегда, пунктуальны, принц! – заметила царица, ответно приветствуя его. – Но неожиданно романтичны. Спасибо за цветы, они поистине стали сюрпризом для нас.
- Цветы? – вздернул подбородок его высочество, выразив недоумение.
- Букет роз, - холодно улыбаясь, пояснила Аника.
- Ваше величество, неужели Вы настолько забыли мои привычки, что подумали, будто я могу быть столь пошл, чтобы подарить Вам связку полузасохших растений?
- А… Стало быть, то были не Вы.
- Разумеется! Я бы принёс в дар что-нибудь существенное. Например, собственный портрет кисти Бенка, - иронично произнёс Банров.
- Вы полагаете, он доставил бы нам больше удовольствия? – в том же тоне спросила царица.
- По крайней мере, он прекрасно дополнил бы Вашу коллекцию, ваше величество, и Вы значительно дольше могли бы услаждать им взор, чем цветами, что завянут уже завтра.
- Только вчера мы обсуждали с королевой, сколь практичен Ваш ум, ваше высочество, как Вы вновь подтверждаете наше мнение!
- Вы оказываете мне честь, ваше величество! – с надменной ухмылкой слегка склонил голову принц Эльга.
- Прошу Вас, ваше высочество, и вас, господа! – следом за Банровом царица обратилась к его свите и показала кончиком веера направление к предназначенной для приёма зале. Господин Тог отделился от группы встречающих и только сопроводил высоких гостей, как в распахнутые настежь двери вошла королева и её придворные.
- Ваше величество, так получается, что всякая наша встреча, имеющая целью лишь развлечения, вынуждена начинаться с дел, - после обычного обмена любезностями произнесла Лучия, мельком вглянув на свою тётушку, которую слуги внесли вслед за ней в кресле-паланкине. – И сегодня мы вынуждены обратиться к Вам с вопросом, решение которого безотлагательно и столь деликатно, что мы желали бы обсудить его наедине.
- Конечно, ваше величество. Заботы о государстве прежде всего, - царица вежливо наклонила голову в знак согласия. – Баронесса встретит графа Корэлла, а мы пройдем в наш кабинет. Полагаем, нам там будет удобно, никто не помешает. А Ваша свита пусть пока располагается в зале, господин и госпожа Тог развлекут гостей в наше отсутствие.
Хозяйка приёма повернулась, чтобы вести королеву, как Тсонс пропыхтела последней:
- Ваше величество! Ваше величество! Дозвольте мне…
- Вы будете не против, Аника, если герцогиня будет присутствовать при нашем разговоре? – вынуждена была сказать Лучия, не сумев скрыть своё раздражение.
- О, нет. Пожалуйста!
Высокопоставленные дамы скрылись в недрах посольства, и Ольва с волнением подумала, что говорить будут, несомненно, о ней. Но мысли девушки прервала госпожа Тог, намекнув, что следует занять роскийских дворян, пока их величества заняты, и графиня отправилась вместе с остальными в большой зал, где уже расположились эльгийцы. Лишь Лора и пара служащих посольства остались на главной лестнице встречать представителя галийского короля.

***

Когда лакеи закрыли двери кабинета, и водрузившаяся на диванчик так, что его почти не стало видно, герцогиня в достаточной степени отдышалась, чтобы её оханье не могло заглушить слова, королева начала беседу:
- Ваше величество, мы вынуждены сообщить, что человек из Вашей охраны оскорбил нашего кузена, посмев ударить его слугу и вызвав на дуэль его высочество. Мы настаиваем на наказании обидчика.
Голос Лучии звучал строго и даже торжественно, лицо при этом оставалось холодно-равнодушным.
- Но герцог изволил посмеяться над нашей фрейлиной, чем задел нашу честь, - вежливо возразила Аника.
- Прошу простить меня, ваше величество, - не выдержала и встряла в разговор Тсонс. – Но графиня даже не прикрыла лицо после вчерашнего скандала. Как это можно?
- Её сиятельство по простоте душевной открыла лицо лишь от восхищения, дабы ничто не мешало ей любоваться красотами Королевска, и бедняжка тут же нарвалась на столь невероятную для такого просвещенного человека, как Ваш сын, грубость. Бесхитростная девушка, только начавшая оправляться от невзгод, выпавших на её долю… Столь ли велика её оплошность, что заслуживает подобного обращения? Герцогиня! Вы не справедливы, - мягкий тон царицы к концу речи стал жёстким. - Как дворянин и офицер царской гвардии, Дирс имел все основания заступиться за нашу фрейлину, и поступил как человек чести и наш верноподданный.
- Но ваше величество! Мой сын - не просто какой-то дворянин, но наследник престола Роскии! – вспыхнула герцогиня.
- Что?! Или мы ослышались, или плохо знаем законы Вашей страны, ваше величество? – обратилась Аника к королеве, прямо и неподвижно сидевшей на кончике богатого кресла так, будто ей хотелось скорее встать и уйти. – Разве не герцогиня наследует Вам?
- Да что я, ваше величество?! – испугавшись молчания Лучии, ещё сильнее заволновалась Тсонс. – Больная, старая… Что толку брать меня в расчёт?
- Но, слава богам, Вы живы, - с улыбкой заметила царица.
- И что же?! – не сдавалась статс-дама. – В любом случае, даже как наследник второй очереди, мой сын – лицо государственное!
- Тем более, ему следовало бы больше задумываться о последствиях собственных слов и поступков, ваше высочество! – осекла её Аника. – А Дирс – ламасский гранд, у них с королевой Ламаски – один прадедушка, и, следовательно, он будет драться.
- Ваш телохранитель – ламаск?! – удивилась Лучия, наконец, заговорив.
- Да, ваше величество. Много лет назад он бежал из Ламаски с некоторыми другими и просил у нас убежища, когда Айма лишила его языка: служа ей, он раз неосторожно посмел выразить сомнение в правильности её решения. Королева лишила его голоса и имений, но благородную кровь отнять невозможно. Потому, сразившись с ним, его высочество не уронит своей чести.
Багровое лицо герцогини резко побледнело.
- Мы разделяем ваше материнское беспокойство, Тсонс, - посочувствовала ей Аника. – Вашему сыну достался опасный и сильный противник. Но всякий должен отвечать за свои поступки, даже герцог, даже – лицо государственное.
На тётушку королевы было жаль смотреть, глядя прямо перед собой выпученными глазами, но ничего не видя, она вдохнула и как будто забыла выдохнуть, на мгновение замерев, потом часто-часто задышала и проговорила:
- Мальчик мой… Единственный… Из-за какой-то… какой –то…
- Графини и нашей фрейлины! – гордо сказала царица, и нотка сочувствия пропала из её твёрдого голоса.
- Опомнитесь, тётушка! – внезапно резко призвала к рассудку герцогини королева. – Вы всегда учили нас сдерживать чувства, мы не думали, что нам придется напоминать Вам Ваши собственные уроки.
- Жаль, ваше величество, что праздник по случаю Вашего приезда может быть омрачён столь печальными для нашего сердца событиями, но мы признаем, никто не в силах изменить происшедшее, законы чести непреложны, - с маской спокойствия на лице, но с неподдельной грустью, прозвучавшей в голосе, обратилась она к царице и уже хотела было встать, как Аника вдруг ответила:
- Однако Вы в состоянии их изменить, Лучия.
Королева осталась на месте, недоуменно и недоверчиво взглянув на царицу. Воцарилась тишина, ибо Тсонс перестала охать и в страхе и надежде ждала, что скажет царица.
- Ваше величество, Вам никогда не казалось, что дуэль – это весьма вредный, отживший своё, обычай? Ваш батюшка хвалил нас, когда мы объявили этот варварский способ выяснения отношений вне закона в Райке, наказывая зачинщиков огромным штрафом. Райковцы всегда умели считать деньги и сочли разумным улаживать конфликты иными способами. Разумеется, у нас, где дворян так мало, а государственность только-только возродилась, это сделать было значительно проще, чем в Роскии. Здесь, разумеется, это будет не легко, предрассудки так глубоко и прочно укоренились в сознании людей, что даже Дирс, стоило ему пересечь границу, сразу вспомнил о них, и требуется вводить иные и жёсткие меры. Великий Роск собирался это сделать, но, к сожалению, не успел… Посудите сами, самый цвет дворянства гибнет, сколько семей пострадало! Благородным девушкам скоро не за кого будет выходить замуж! Издайте указ, запрещающий дуэли, нарушившим обещайте позор и тюрьму. В конце концов, дворяне должны, прежде всего, служить вашему величеству на благо государства, а не только и делать, что убивать друг друга. Дирс, как лицо дипломатическое, вынужден будет умерить свой пыл и подчиниться закону страны, где находится, Ваш кузен, как лицо «государственное» и столь приближенное к Вам, не посмеет перечить высокой воле, а графиня, мы уверены, очень быстро забудет этот инцидент, и вашему величеству не о чем будет печалиться, - царица ласково улыбнулась внимательно смотрящей на неё королеве и продолжила. – Мы уверены, будь тут граф Блэст, он поддержал бы нас. Он так стремится укрепить дворянство Роскии, пытаясь возродить его, пытаясь расширить, вводя новые титулы, что, наверняка, лишь почтительное отношение к Вашим категоричным взглядам на традиции удерживало его от подобного предложения. Не позвать ли его?
- Не надо, ваше величество! К чему? Мы и сами видим, что Ваш вариант – единственный из возможных, и весьма оправдан. К тому же графа тут нет: мы позволили ему остаться во дворце, заниматься накопившимися делами, решив, что ваше величество не слишком расстроится, когда не увидит его в числе гостей, - с долей лукавства заметила девушка, и в её глазах проблеснул весёлый огонек. - Мы издадим указ тотчас же, сами. И Вы ошибаетесь, Аника: мы не настолько категоричны в сохранении обычаев, иначе премьер-министр не убедил бы нас раздавать дворянские грамоты не за военные заслуги. А теперь настала пора защитить наше высшее общество от собственной… опрометчивости, не правда ли, тетушка?
Лучия строго глянула на Тсонс, а та, глубоко потрясённая, всем телом подалась вперед, к своей королеве и брякнулась с дивана на колени:
- Да благословят Вас боги, ваше величество!
- Прикажите написать указ, ваше высочество, мы подпишем! – распорядилась та и встала.
- Вам помогут, - поднявшись следом, ласково сказала Аника озадаченной и совсем растерявшейся от обуреваемых чувств статс-даме и позвонила в колокольчик. Вошли лакеи, подняли и усадили герцогиню, позвали секретаря, которому тут же было поручено слушать тётю королевы.
- Позвольте предложить Вам, ваше величество, пока готовят документ, наконец-то, отведать нашего вина и начать уже праздновать Ваше прибытие в этот маленький уголок Райка, - гостеприимно пригласила царица, и Лучия радостно улыбнулась в ответ: с её плеч как будто упала гора…

***

Оформление залы для приёма показалось Ольве довольно неожиданным, но изысканным. Одна половина помещения была свободна от мебели, во второй - группами, дугообразно, чтобы сидящие могли видеть друг друга, расставлены невысокие мягкие кресла, а между ними, на расстоянии вытянутой руки – маленькие столики, на которых красовались вина в хрустальных бокалах и вазочки с разнообразными явствами. Там же и вдоль стен на высоких и низких подставках горели свечами канделябры и разноцветные стеклянные фонарики, придававшие зале нарядный вид и таинственно-приглушенный свет. В простенках между высокими окнами и с равными промежутками на стенах без окон, были развешены зеркала, высотой в человеческий рост, умножая отражениями огни и убранство залы, перемежавшиеся драпировками из тонких полупрозрачных тканей. По всему помещению, но так, чтобы не мешать свободному перемещению людей, были расставлены вазы с букетами из живых цветов, и в воздухе плавал их аромат. В нише, в глубине залы сидели музыканты и играли что-то ненавязчиво-лёгкое. В центре красовались два кресла с особенно пышной отделкой позолотой и узорчатым бархатом, и девушка поняла, что данные места предназначались королеве и царице. Рядом уже расположился принц Эльга, отпустивший махом руки суетившегося вокруг него посла Райка, свита его высочества расселась невдалеке. Среди роскийцев Ольва узнала не замедлившую поздороваться с ней Чендж, сестру и брата Пшен, Нонс, которая обменялась с фрейлиной царицы лишь надменным кивком, и старика Грана. Оставшихся нескольких человек, в основном, мужчин, она не знала. Помня наставления Аники  и понимая их разумность в связи со сложившимися обстоятельствами, девушка скромно уселась в уголке и начала слушать скучные восхваления графа Пшен, тогда как его сестра вместе с Чендж упорхнули рассматривать зимний сад господина Тога, благо, часть дверей из залы вели прямо туда и были широко распахнуты. Из речей поклонника Ольва поняла, что использование зеркал, тонких тканей и стеклянных подсвечников для роскийцев было внове, и граф счёл подобное украшение весьма диковинным и эффектным. Вскоре прибыл граф Корэлл, а с ним - несколько галийцев, в числе которых, на сей раз, блистала драгоценностями и улыбкой Бэлл.
Юная фрейлина царицы совершенно растерялась, полностью уяснив, наконец, какой важной особой она является, когда посол Галии сразу после того, как раскланялся с Банровом, подошёл для приветствия к ней. На любезные речи почтенного пожилого человека, Ольва смогла лишь выдавить: «Очень рада Вас видеть, ваше сиятельство!», и то – под строжайшим взглядом сопроводившей его Лоры. Похоже, она справилась с ролью: украдкой посмотрев на баронессу, девушка увидела, как ушло напряжение с лица статс-дамы, поспешившей, тем не менее, увести Корэлла сразу, как только это стало возможным.
Не успела Ольва заметить, как остановилась рядом с принцем Нонс, Гран подался к Бэлл, а посол Галии увлекся разговором с Лорой, как музыканты неожиданно громко грянули что-то торжественное, и граф Пшен, стоявший рядом с креслом «объекта своих грёз», склонился в глубоком поклоне в направлении дверей, ведущих с парадной лестницы. Тут только девушка поняла, что в залу входят их величества, и последовала примеру кавалера и всех остальных, кто находился в зале, вскочив с кресла и согнувшись в реверансе. Распрямившись, она увидела, как королева и Аника садятся в золоченые кресла, и обеспокоилась вопросом: где они «потеряли» герцогиню? Старой женщины в зале не было, как графиня не озиралась по сторонам…

***

- Если не возражаете, будем считать официальную часть законченной, ваше величество, - с любезной улыбкой обратилась Аника к Лучии после двухкратного тоста за королеву и царицу и песни во славу богов. – И будем развлекаться так, как принято у нас, в Райке.
- Конечно, ваше величество, - ответила её гостья. – Ради этого мы и приехали. Какой удивительный сосуд!
Королева с восхищением рассматривала свой бокал, сделанный из большой раковины, сверкавший позолотой и переливающийся перламутром.
- И всё… вокруг! – она огляделась.
Зала в опускающихся вечерних сумерках смотрелась всё более загадочно и романтично.
- Тогда позволим артистам спеть и станцевать для нас, - откликнулась царица и дала знак начинать представление.
Со стороны оркестра полилась тихая и нежная мелодия, пустая часть залы озарилась светом от внесенных больших канделябров с толстыми свечами. Люди, поставившие их, оказались танцорами, одетые в стиле общего убранства залы – в свободные полупрозрачные блузы и такие же платья. Они начали двигаться в такт музыке, как в центре между ними оказалась девушка – столь же воздушное её одеяние и длинные волосы были оплетены гирляндами цветов. Она запела:

Приди, о дева, и отдай
свой долг весне, теплу и свету.
Смотри, как солнцем залит край!
Прости дождям, снегам и ветру.

Они ушли, а ты во снах
увидела мечты примету.
Цветы раскрылись на лугах,
открой к любви дорогу сердцу…


Между тем к гостям стали подходить другие девушки с корзинками цветов и раздавать их дамам и кавалерам. Дурманящий цветочный запах стал ещё выраженнее, и Ольва подумала, что тут не обошлось без ароматических веществ. Лучии и Анике цветочные венки поднесла сама певица. Царица обмотала свой вокруг запястья вроде браслета, и королева последовала её примеру. В последствии она то и дело поднимала руку, чтобы вдохнуть исходящий от него аромат. В конце представления лепестки роз лёгким дождем внезапно полетели на публику с потолка, что взбудоражило и без того уже очарованных людей. Послышались возгласы, аплодисменты, а улыбки стали искреннее. Чендж же от души рассмеялась, когда розовый лепесток попал ей на прическу, и аж подпрыгнула на своём месте, чтобы поймать падающий рядом с ней. Банров и тот изволил улыбнуться, двумя пальцами стряхнув со своего роскошного белого костюма нежную, как шёлк, часть цветка.
После ещё одного необычного, как поняла Ольва, для собравшихся танца, который она в своём мировоззрении определила бы как восточный, начал выступать фокусник. Этот «чародей» стал вовлекать в выступление гостей, и, удивляясь его искусству, придворные развеселились пуще прежнего. Девушка облегчённо выдохнула, когда кудесник обошёл её стороной. Видимо, его предупредили. Ольва чувствовала себя на этом вечере не в своей тарелке. Лишь автоматически она что-то замечала, смотря туда, куда обращены все взоры, и улыбаясь тогда, когда смеются все. Её тревожила неизвестность и отсутствие герцогини. Теперь она уже знала, что за внешней невозмутимостью Аники могли скрываться, какие угодно, чувства. Во время выступления фокусника королеве подали какую-то бумагу, прочитав которую, она коротко хохотнула, макнула перо в поднесённую ченильницу, что-то зачеркнула, а после передала документ царице. Та, глянув, тоже посмеялась и вернула бумагу секретарю, который тут же с поклонами удалился, стараясь не мешать развлекающимся. «Если королева делится чем-то с Аникой, и обе они смеются, надо предполагать – это к добру», - успокаивая себя, подумала Ольва. Тем не менее, ощущение, что она сидит «на иголках» не прошло.
После ухода из залы «чародея» началось «форменное безобразие», как назвала бы его статс-дама королевы, присутствуй она при этом. Все спустились в садик посольства, и при свете ярких факелов и предзакатного солнца артисты начали пускать огромные мыльные пузыри, а потом предлагали делать это гостям самим. Даже сама королева выдувала переливчатые шарики и радовалась им, как ребенок. Ольва же, рассердившись на Пшена, который стал пускать пузыри прямо перед её носом, начала тыкать в них пальчиком, развеивая мыльную феерию, мешающую ей наблюдать за происходящим. Кружащейся рядом Чендж это показалось милым и забавным, и все тут же подхватили идею - лопнуть как можно больше пузырей. В результате, обрызганные мыльной пеной, некоторые не нашли ничего лучше, как сполоснуть руки и лица в воде играющих разноцветными бликами фонарей фонтанов, облившись водой ещё больше, чем мылом, а некоторые – забрызгав и других. Юная графиня с недоумением смотрела, как столь важные взрослые люди резвятся так, словно у них никогда не было детства. Её уже стало раздражать подобное веселье, как палисадник осветился новыми огнями. На дорожке, ведущей к главному крыльцу, стали выступать циркачи, ловко жонглируя горящими факелами, зажигая искрящиеся бенгальские огни и пуская разноцветный ароматный дым. Тут-то, позади всего этого великолепия Ольва, наконец, разглядела грузную фигуру герцогини, застывшую в парадных дверях, по ту сторону от выступающих. Девушке даже показалось, что она слышит сквозь общие восхищенные возгласы возмущённое бухтенье тётушки королевы. Фрейлина царицы разволновалась, сделав вывод, что, раз Тсонс всё это время была в резиденции, возможно, ей стало плохо от того, что дуэль состоится, и её оставили в кабинете, дабы она пришла в себя…
Представление факельщиков было недолгим, солнце село, становилось всё холоднее, и царица пригласила гостей посмотреть на зимний сад господина Тога, где было не только красиво, но и жарко. Ольва постаралась проскользнуть туда так, чтобы оказаться как можно ближе к их величествам. Но её ухищрения оказались не нужны. После того, как все побродили по саду и разглядели южные, экзотические для Роскии растения, и расположились отдохнуть на заранее приготовленных креслах и стульях, королева, которой вновь поднесли какой-то документ, подписала его, и секретарь во всеуслышание, громко объявил новый указ. Отныне лицам дворянского звания разрешалось проливать кровь исключительно в целях защиты королевы и государства, остальные кровопролитные распри оказывались вне закона. Список кар за ослушание был длинён, и обрадовавшаяся Ольва смогла запомнить только, что за нарушение указа можно было лишиться не только занимаемой государственной должности, но даже титула. После оглашения королева добавила лишь:
- Да будет так во славу Властителя и всех богов!
И несколько ошеломлённые, вставшие со своих мест следом за её величествами, придворные отозвались дружным хором:
- Во славу королевы Роскии! Во славу Лучии!
И склонились в подтверждение послушания. Царица же подозвала Зэна и вручила ему документ, велев взять охрану и отвезти грамоту первому министру для скорейшего оповещения всего населения. Паж, счастливый от сознания, сколь важное дело ему поручили, быстро скрылся из поля зрения. Веселье же прервалось не надолго – уже через пару минут большинство забыло об указе, так как была предложена новая игра. Все, включая их величеств, тащили жребий: одни должны были загадать какую-нибудь известную сценку из истории или искусства, другие – изобразить её, третьи – угадать, что загадано. После пары заходов, раззадоривших согревшихся и расслабившихся гостей, случилось так, что королеве вместе с графом Корэллом, графом и графиней Пшен выпало участвовать в представлении, царице – загадывать, а принцу и другим – отгадывать. Ольва ждала, что стоит развеселившейся королеве пойти за ширму – готовиться к инсценировке, как герцогиня забрюзжит и разохается. Но, на удивление, её высочество сидела в уголке притихшая, словно глыба предрассудков обмякла от душевных потрясений – и споров не затевала весь последующий вечер, плавно перешедший в ночь.
- Указ о дуэлях – какая блестящая мысль, ваше величество! Приучаете королеву слушать Вас? Браво! – тихо обратился Банров к царице, когда Аника передала своё задание группе за ширмой и вернулась, сев на своё место. Принц сидел в кресле, стоявшем чуть позади, но рядом. Ольва, находившаяся недалеко, напрягла свой слух и даже рискнула занять стул отсутствующего, к счастью, своего кавалера, чтобы быть к разговаривающим ещё ближе.
- Спасибо, ваше высочество! Это, должно быть, Вам неприятно? – не поворачивая к говорившему головы, осведомилась хозяйка приёма.
- Отчего же? Только представьте, ваше величество, что могли бы сделать такие два ума, как Ваш и мой, если их объединить?
- Без любви? Изничтожить друг друга, причинив немало бед всему, над чем властны, - холодно заметила Аника.
Принц тихо коротко засмеялся, но потом спокойно произнес:
- С некоторых пор, Вы предвзято ко мне относитесь, ваше величество, а между тем, я всегда относился к Вам с нежностью.
Царица слегка дернула подбородком, но промолчала.
- И Ваш настоящий враг – куда страшней… - продолжил принц. -  Рано или поздно Айма наберётся достаточно сил, чтобы не оглядываться ни на кого, так что исход настоящих событий – это ещё не конец. Посудите сами, ваше величество, какие у Вас варианты? Со временем Вы можете лишь потерять выгодную позицию – мой батюшка не вечен, увы. Оттого мне не о чем беспокоиться. Присылать букеты Вам может, кто угодно, а вот обеспечить Вам спокойную счастливую жизнь могу только я.
«Ничего себе заявление!» - у Ольвы вытянулось лицо, от волнения она развернула веер и быстро-быстро замахала им на себя.
- Принц, Вам пора отгадывать загадку, - напомнила ухажёру Аника. И царица громко зааплодировала и крикнула «Браво!» вышедшей из-за ширмы Лучие, в облике которой ничего не поменялось, кроме появившихся приклеенных над верхней губой бумажных усов и подвешенной к поясу шпаги. По её правую руку стоял Корэлл, на лысеющей голове которого красовалась бумажная корона, по левую стояла Пшен с таким же «украшением» поверх сложной прически из её роскошных золотых волос. Вся троица поочередно начала писать что-то на бумаге, которую с поклоном поднёс им поклонник Ольвы.
- Это очень сложная задача, ваше величество, - заметил Банров Анике, вежливо заапплодировав неумелым артистам, а потом развёл руки, показывая им, что не в силах догадаться. Тогда они стали всё делать снова, но ещё энергичнее.
- Принц, ну же!– понукнула царица. – Все уже отгадали, ждут Вас.
Ольва слышала, как возбужденные вечером придворные шептались и перехихикивались вокруг, то и дело произнося имена «Гал» и «Роск». Шум мешал графине, но она изо всех сил пыталась сосредоточить свой слух на Банрове.
- О нет, я буду догадываться очень долго, - насмешливо возразил собеседник царицы. – Сначала я хотел бы разгадать первую Вашу загадку, ваше величество.
Аника слегка повела шеей в сторону Банрова, выдав своё внимание.
- Кто, всё же, отправил Вам букет?
- Вы же сказали, ваше высочество, что Вас это не волнует?
- Да, но любопытно было бы узнать, кто мог быть в Роскии столь дерзок? Не могу представить ни одного.
- Хотя бы молодой Тсонс, - сказала Аника и пренебрежительно пожала плечами.
Принц усмехнулся.
- Позвольте заметить, ваше величество, у герцога, насколько мне известно, иные, гораздо более амбициозные планы.
- Но почему бы ему не действовать сразу в двух направлениях? Вдруг главное дело не прогорит? Вы и сами так поступаете, - заметила царица.
- Я? Ваше величество, Вы не справедливы. Я не ищу иных перспектив, - ответил её собеседник. – Да и Тсонс не станет рисковать, когда королева и так не слишком его жалует.
- Однако Вы, принц, не стесняетесь открыто волочиться за Крэнс…
- Ваше величество! Уж не полагаете ли Вы, что это серьёзно? – засмеялся Банров. – С Вашим-то умом и свободомыслием - ревновать к какой-то графине?
- Вполне родовитой, не говоря уже о молодости и красоте… Впрочем, не льстите себе мыслью о нашей ревности. Ваше поведение вызывает лишь неприятный диссонанс в нашем чувстве прекрасного. Видите ли, это всё равно, будто Вы пришли в ломбард, и размениваете редкую драгоценную жемчужину на горсть мелких монет.
- Позвольте заметить, ваше величество, что горсть монет гораздо проще употребить на мелкие сиюминутные житейские нужды, нежели драгоценность, кою Вы упомянули. Но! Ради восстановления гармонии в Вашем чувстве прекрасного мы готовы терпеть любые неудобства.
Цинизм принца оглушил Ольву. «Властитель, сделай так, чтобы он когда-нибудь упал своей надменной мородой прямо в грязь!!!» - взмолилась она мысленно, вскипев от гнева.
- Не трудитесь, ваше высочество, - хладнокровно ответила Аника. – Зная Вас, мы опасаемся, что за столь мелкое одолжение Вы спросите стократ. А мы пока не склонны давать Вам каких бы то ни было обещаний. Не трудитесь. Лучше обратите внимание на королеву! Это, в конце концов, не вежливо!
Теперь Лучия взяла ту несчастную бумажку, которую они «исписали» уже вдоль и поперёк, и, подняв её вверх в вытянутой руке, сотрясала ею воздух, а графиня Пшен и Корэлл всячески пытались изобразить ликование и восторг. Ухажёр Ольвы, не зная, что делать, отошел в сторонку.
- Ах! – вдруг громко воскликнул Банров, как будто внезапно догадался. – Это же подписание договора о согласии в Крепости Справедливости!
«О, да! Да! Как же раньше не додумались!» - зазвучали речи придворных. «Льстецы! - мысленно осудила их Ольва. – Ждали, пока их высочество не соизволит сказать». Ей всё меньше и меньше нравились повадки дворцовых обитателей, а подслушанный диалог принца и царицы вызвал у неё состояние подавленности, и ей хотелось, чтобы скорее уже этот приём закончился…

***

- Нам следовало отдать роль отца графу. Так бы Вы, ваше высочество, быстрее догадались! – сказала Лучия, когда, расстроенная, что сценка затянулась, вернулась на своё место.
- О, нет, ваше величество! Вы были очень убедительны! Во всем виноваты Корэлл и Пшен. Я никак не мог понять, кого изображают они, - любезно солгал Банров. – Всё пытался расспросить её величество, чтобы дали подсказки, но они были непреклонны!
- Какой же интерес играть, если так просто получить ответ? – шутливым тоном возразила Аника. – К тому же, это было бы нечестно, а мы не поощряем жульничество.
- Прошу меня простить, ваше величество! – извинился перед королевой, подоспевший посол Галии. – Старался, как мог! Но, увы, у меня совсем нет актёрского таланта!
- Весьма досадная черта для дипломата, - язвительно бросил принц.
Корэлл слегка дернул головой, как будто его хлестанули по щеке. Лучия взглянула на принца, и в глазах её Ольва заметила упрек.
- Что Вы, ваше сиятельство! Мы Вас ни в чём не виним. Мы и сами не блещем в подобных занятиях. Талант подражания необходим, скорее, шуту, чем государственному деятелю, - ласково утешила королева посла Галии.
- Соглашусь с Вами, ваше величество! – произнесла Аника. – А такие свойства, как порядочность и ответственность, которыми Вы, граф, в полной мере обладаете, гораздо более редки в наши дни, и, тем более, ценны!
В голосе царицы прозвучала теплота и серьёзность, и лицо Корэлла посветлело от такой двойной поддержки коронованных дам, а принц усмехнулся.
- Благодарю, Вас, ваше величество, за доброту и столь лестное мнение! – Корэлл поклонился по очереди обеим дамам, а потом с улыбкой обратился к хозяйке приёма. – Но, ваше величество, вынужден признать, задание Вы дали чрезвычайно сложное: невероятно трудно мне, простому слуге его величества, изобразить государя, великого короля, когда я в силах представить себя лишь жалкой его тенью…
- Мы понимаем Ваши чувства, граф, и, всё же, Вы слишком скромны! Вы – не тень, но официальный представитель короля Гала, то есть - его лицо для всех роскийцев, и надо отдать Вам должное - прекрасно справились со своей ролью! – добродушно засмеялась Аника, вернув всем игривое настроение. –  И графиня Пшен в нашем образе нам тоже очень понравилась! Приятно было увидеть себя юной и, к тому же, столь красивой, какой мы, честно признаться, никогда не были!
- Я пыталась лишь подражать Вам, ваше величество, в Вашем великолепии! – благовоспитанно опустив глаза и присев в реверансе, отозвалась златовласка, стоявшая рядом с братом недалеко от беседующих, на что царица приветливо кивнула ей в ответ.
- И граф Пшен был весьма убедителен, изображая барона Ранса. Он точно так же весь эпизод скромно стоял в стороне! – весело продолжила царица. Щёки поклонника Ольвы слегка покраснели от двояко прозвучавшего комплимента, но он вежливо поклонился в ответ. Лучию же это замечание рассмешило настолько, что она позволила себе хохотнуть.
- Но Ваш персонаж, ваше величество, как справедливо заметил принц, невозможно было не отгадать с первой же секунды, - обратилась Аника к королеве, сменив тон голоса со смешливого на проникновенный, подёрнутый грустью воспоминаний. – Вы – вылитая копия Вашего отца. Он словно ожил сейчас перед нами: с тем же взглядом, с той же улыбкой, лишь - в нежном, женском облике… И Вы были абсолютно правы, взяв на себя эту роль. Вы – его продолжение в этом мире, не менее совершенное, но даже более прекрасное. И мы счастливы видеть Вас такой!
Царица Райка протянула руку к сидящей рядом Лучие и слегка пожала её запястье. Глаза Аники были печальны, хотя рот улыбался. Этот взгляд и секундное прикосновение подняло в юной королеве вихрь чувств. «Она его любила!» - вдруг решила та, но вместо испытываемой долгие годы ревности внезапно почувствовала благодарность. Девушка поняла, что признательна царице за ту же грусть, что гложет и её, и за почтительную преданность памяти, которую давно утратило всё её окружение.
- Спасибо, ваше величество! – только и ответила королева, и голос её дрогнул искренностью.
- Но, похоже, Вы несколько утомились, ваше величество, - продолжила хозяйка приёма. – Давайте же отдадим вновь сцену тем, кто более привычен в подобных занятиях, и усладим наш слух их искусством, а сами выпьем вина. Здесь, в оранжерее, слегка душно, пройдемте в зал, там нам будет комфортнее!
Их величества поднялись, за ними потянулись остальные, и Ольва поспешила вновь занять место, как можно ближе к царице. «Когда я близко, я хотя бы что-то начинаю понимать, - подумала девушка. – Хотя… От этого мне почему-то совсем не легче. Хочется убежать, залезть в уютную кроватку, и чтобы Шейла принесла тёплого молока, а не цедить это пряное вино: мутит уже от него… И ничего не знать. Как в самом начале…» И, тем не менее, она собралась с духом, и вновь навострила уши, но напрасно. После музыкальных номеров, последовала игра в составление рифм, за ней разнесли печенья с запечёнными в них предсказаниями, и, конечно, все они были хороши, а королеве досталась бумажка с «величием и счастьем». У юной фрейлины царицы из кондитерского изделия выпала «слава». «О да! – насмешливо подумала та. – Я уже достаточно прославилась!» Потом играли в то, что Ольва привыкла называть «сломанный телефон», и гости, перешептываясь, хихикали, а, слыша результат, гоготали без всякого стеснения. Когда вновь заиграла музыка, Лучия увлеклась разговором с Аникой, Лорой и Чендж об искусстве и, похоже, готова была говорить до самого утра… Но, внезапно, всколыхнулась её статс-дама. Герцогиня задремала ещё на игре в рифмы, но оркестр грянул громкую и весёлую мелодию. Тсонс проснулась и с ужасом поняла, что уже светает. Она тут же напомнила об этом королеве, и та вынуждена была начать прощаться, условившись с царицей отправиться на следующий день на конную прогулку.


Глава 8. Послания.


Когда Ольва, переодевшись в ночную сорочку, наконец, без сил упала в свою постель, в комнату, предупредительно кашлянув, заглянула Шейла, которая только что пожелала госпоже спокойной ночи.
- Ваше сиятельство, - робко ответила она на недоуменный взгляд графини. – Господин Зэн… Просит принять…
- Паж? – удивлённо вспомнила Ольва, кто такой «господин» Зэн.
- Да, госпожа. Я бы отправила его, но он говорит – срочно…
Фрейлина с усилием потёрла слипающиеся от усталости глаза и, приподнявшись, села в кровати, раздумывая, что может понадобиться от неё этому мальчишке. Жутко хотелось спать. Однако, приняв во внимание последнее поручение, данное ему царицей, она безнадежно махнула руками:
- Зови!
- Ваше сиятельство, Вы не одеты! – предупредила горничная.
- Да неужели же мне опять одеваться? – возмутилась Ольва. – Еще чего не хватало! Её величество сказала, что этот паж ещё не дорос до господина, следовательно, и так сойдет!
- Но, ваше сиятельство! – умоляюще воскликнула Шейла. – Прямо в кровати… Простите меня, но так нельзя. Хотя бы встаньте и накиньте пеньюар, я Вам тотчас подам!
- О… - застонала госпожа, но, всё-таки, встала. Служанка быстро накинула на неё самый плотный пеньюар, какой нашёлся в гардеробе. Ольва прошла в смежную комнату, в которой уже находился Зэн. Он поклонился и бодрым звонким голосом отрапортовал:
- Ваше сиятельство! Простите за поздний визит, но срочное дело!
Паж достал из рукава и протянул фрейлине сложенную бумагу. Девушка сразу узнала почерк - от Моны. Ольва раскрыла записку и быстро пробежала её глазами, потом вчиталась:
«Дорогая Ольва, ваше сиятельство! – писала Крэнс. – Сегодня к вечеру я вновь сказалась больной по известным Вам обстоятельствам, на что Блэст не постеснялся закатить мне истерику, заявив, что, отказываясь сопровождать королеву на прием, я попираю свой долг фрейлины. Он также позволил себе намекнуть, что дружба с Вами, иностранкой, бросает тень на моего отца, на что я предложила премьер-министру отправить меня в родовое поместье, где я могла бы пребывать в полном одиночестве и была бы избавлена от общения не только с иностранцами, но и с ним. Я также заметила, что прекращаю всякое общение с принцем Банровом, так как, несомненно, он - не роскиец. Граф, как будто опомнился и ушёл, но я не долго радовалась своей маленькой победе. Вскоре явился батюшка и запретил мне всякие отношения с Вами, милая моя подруга! Он рассказал, что герцогиня устроила сцену королеве из-за того, что произошло на нашей прогулке, обвинив во всем Вас и меня. Её величество была сильно огорчена, а отец очень дорожит своей ответственной должностью и чрезвычайно трепетно относится к репутации, и я, уповая на свойственную Вам доброту, прошу Вас понять и простить его. Но я лелею в сердце надежду продолжать дружбу с Вами и потому, увидев во дворце пажа царицы, решилась воспользоваться его услугами, ибо через своих посыльных передать Вам записку уже не могу. Он был столь любезен, что вернулся за письмом во дворец, возвращаясь из театра, куда уехал граф сразу после отбытия её величества. У меня сложилось впечатление, что все, кто находится рядом с царицей – люди добропорядочные, и, полагаясь на богов, я доверилась этому юноше. Надеюсь, что не напрасно.
Если я еще могу рассчитывать на дружбу с Вами, дорогая графиня, прошу Вас найти возможность и написать мне. Боюсь, я надолго лишилась теперь и прогулок, так как Блэст объявил королеве, что свежий воздух несомненно вредит моему здоровью, ведь после выездов мне становится дурно. Её величество обеспокоилась и рекомендовала мне пока не выходить. Сможем ли мы еще увидеться и поговорить, милая Ольва? Разве что представится случай, когда я вынуждена буду посетить какое-нибудь мероприятие, где стану терпеть ухаживания наследника Эльга, и Вы, к счастью, окажитесь там же. Бедный мой папа так ослеплён значимостью и родовитостью нашей семьи, что полагает, будто я могу быть для принца чем-то большим, чем игрушкой. Ваша преданная подруга, Мона».
Ольва задумалась: по сути, Крэнс говорила только о том, что не сможет больше открыто продолжать дружбу с ней, но записка содержала много, возможно, полезной информации, и её, конечно, стоило показать Анике. Но не сейчас.
- Благодарю Вас, Зэн, - сказала девушка пажу и, не удержавшись, зевнула. – Только я не поняла, к чему нужна была такая срочность?
- Во-первых, её сиятельство просила передать Вам записку незаметно, а днём это сделать будет труднее,  - бойко ответил юноша. – А, во-вторых, когда ещё мне может представиться случай увидеть Вас, ваше сиятельство, в столь прелестном виде?
На последней фразе карие глаза паренька весело блеснули, и когда до полусонной Ольвы дошёл смысл его слов, она чуть не поперхнулась от возмущения.
- Да Вы - нахал! Как вы смеете?! – крикнула она.
Ничуть не смутившись, Зэн засмеялся:
- Вы сами только что изволили заметить, ваше сиятельство, что я ещё не дорос до господина, а, следовательно, условности приличий на меня пока не распространяются!
Графиня растерялась: над ней издевались, а она не знала, как осадить этого весельчака.
- Её сиятельство пожалуется её величеству! – вдруг подала голос в защиту своей госпожи Шейла.
Ольва оглянулась на горничную, та аж дрожала от возмущения. «Это просто детский сад какой-то!» - подумала юная графиня.
- Нет, зачем же? – сказала она вслух. – Стоит ли отнимать время у её величества такими пустяками, как баловство этого шалопая?
Девушка встала с кресла, куда присела, пока читала письмо, и подоша к пажу. Тот с озорным любопытством глядел прямо на графиню.
- Раз на Вас приличия не распространяются из-за малолетства, - последнее слово Ольва интанционно подчеркнула. – Стало быть, детские наказания Вам в самый раз!
И она с удовольствием и с размаха отвесила незадачливому пажу пощёчину. Зэн никак не ожидал подобного оборота. Слегка покачнувшись от удара, он прикрыл ладонью покрасневшую щеку, но тут же выпрямился. Однако в глазах его читалось изумление, но не обида. Графиня повернулась, отошла и вновь села в своё кресло.
- Спешу заметить, ваше сиятельство, - прозвучал задорный голос юноши, и во взгляде его вновь заиграл ехидный огонек. – Моё малолетство - весьма относительно и определяется лишь принадлежностью к полу. Я – ровесник вашего сиятельства, и не виноват, что женщины старятся быстрее мужчин. Но я, тем более, не расстроен, что получил затрещину от столь прекрасной руки!
- По-моему, Шейла, - обратилась фрейлина к горничной. – Господин паж нарывается на вторую оплеуху…
Зэн тут же подошел к креслу графини, шмякнулся перед ним на одно колено и подставил девушке другую щеку. Ольва расхохоталась. Она уже не могла сердиться на этого дерзкого и весёлого парня. Более того, она подумала, что подружиться с ним было бы очень даже интересно.
- Ладно, встаньте, Зэн! Я Вас прощаю, - сказала Ольва. – Спокойной ночи!
- Ваше сиятельство! А как же награда за доставленное письмо? – паж встал, но не двинулся с места.
Графиня смутилась: действительно, он ведь не обязан был передавать ей записку…
- Я очень благодарна Вам, Зэн, но я не знаю, что могу Вам предложить, - растерянно ответила она.
- Позвольте поцеловать ту руку, которой оказали мне честь, ударив!
Ольва поняла, что этого сорванца не так-то легко унять. Она рассмеялась вновь и протянула ему кисть. Тот на удивление почтительно припал к ней губами, и только после этого, серьёзно и галантно раскланявшись, вышел.
- Ваше сиятельство, - решилась вновь заговорить горничная, и в голосе её прозвучала раздосадованность. – Вы ничего ему не должны. Вы – столь высокородная дама, что оказываете пажу честь, уже разговаривая с ним. Напрасно Вы ему спустили, а тем более – руку дали. Вы могли бы просто рассказать обо всем статс-даме, если не хотите беспокоить её величество, и его бы наказали.
- Шейла, я разве спрашивала Ваше мнение? – оборвала её причитания графиня. Служанка дрогнула, и Ольва мысленно упрекнула себя за грубость.
- Да, Вы можете меня поправлять. И даже нужно это делать, - мягким примирительным тоном продолжила госпожа. – Но в данном случае, я полагаю, что права. Жаловаться на пажа – это глупо, по меньшей мере. Тем более, баронессе. К тому же, он оказал мне большую услугу, и не спорьте…
Ольва махнула рукой, предупредив Шейлу, чтобы та не вздумала ей перечить.
- Я очень устала, надо спать, - закончила разговор юная графиня. Она прошла в спальню, и пока служанка безропотно кинулась поправить сбившуюся постель, глянула на себя в зеркало. В отражении она увидела бледное лицо с внимательными серо-зелеными, чуть припухшими от усталости глазами, в обрамлении рассыпавшихся волнами по плечам светлых волос и худенькую изящную фигурку в пышных розовых кружевах пеньюара и выбивающейся из-под него тонкой полупрозрачной сорочки. «А он прав, - подумала Ольва и улыбнулась своему отражению. – Так я выгляжу прелестно!» Улыбка всё еще играла на её устах, когда девушка вновь улеглась в уютную кровать и, не успела Шейла подоткнуть одеяло, ушла в страну снов.

***

¬- Ваше величество, всё готово. Вы сильно устали, надо поспать, - позвала Милси, обнаружив царицу в холле, где Аника, уже без короны и с распущенными волосами, стояла, задумавшись, напротив букета роз.
- Да, иду, - отозвалась госпожа, оторвав, наконец, взор от цветов.
Женщины прошли в спальню царицы, где горничная помогла государыне переодеться ко сну. Умываясь, Аника вновь засмотрелась на лепесток, плавающий в приготовленной цветочной воде. Милси проследила этот взгляд.
- Ваше величество, - ласково произнесла она. – Быть может, графиня Бэлл не так уж не права?
Царица грустно улыбнулась в ответ. Она села на кровать, протянув стопы камеристке, и та стала бережно их массировать.
- Может быть… Какой-нибудь романтик начитался Веллена или Каннара, ставших после публикации переводов ещё более популярными… Так что ж с того? – печально сказала Аника. – Знает ли он, кому послал букет? Серебряной Змейки не существует. Хотелось бы знать, существую ли я…?
Горькая лёгкая усмешка тронула губы государыни.
- Конечно, ваше величество. Иначе кому же тогда я делаю массаж? – с доброй улыбкой заметила служанка.
- Да, Милси. Я, порой, думаю, что только твоя забота и делает меня живой. Разве можно ощущать себя иначе при таком терпеливом ежеминутном внимании? – тепло ответила госпожа.
- Государыня, Вы оказываете мне слишком много чести. Я стараюсь скрасить Вашу жизнь, как только умею, но так ли много я могу? Всё в руках богов. Властитель послал к Вам графиню, и Вы изменились. Вам стало легче, я счастлива увидеть вновь улыбку на Вашем лице. Разве способна я была на такое при всём своём искусстве? – мягко возразила камеристка.
- Он послал мне не только Ольву, но и огромную проблему, грозящую несчастьем Райку, - ответила Аника. – И, на самом деле, я не знаю, чему я больше обязана, что вновь улыбаюсь. Да и притворство всё это, игра… Невозможно быть услышанной, не проявляя эмоций. Вот я и смеюсь, а на душе – так плохо, так плохо!..
Тихий стон вырвался у царицы, и она откинулась на подушки. Горничная оставила ступни госпожи и помогла ей, как следует, улечься.
- Не переживайте так, ваше величество, - увещевательно сказала камеристка, укрывая государыню пышным мягким одеялом. – Вы справитесь, боги помогут Вам! А когда всё получится, и на душе светлее станет. Всё ещё будет, вот увидите! Мне ли не знать Ваше честное сердце? У Вас и игра – не фальшива. Не заметите, как обернётся жизнью.

***

- Господина Тога и Зэна ко мне! – приказала царица, когда прочла послание Моны, которое Ольва поспешила показать ей, как только проснулась и привела себя в порядок. Было уже далеко за полдень, и юная фрейлина испугалась, не следовало ли принести письмо раньше. Но упреков от Аники не последовало, и девушка терпеливо ждала, что будет дальше.
Первым явился Зэн, по всем правилам отвесивший поклоны её величеству, а затем и Ольве, стрельнув в последнюю многозначительным взглядом и весёлой улыбкой. Похоже, он, как всегда, был в отличном расположении духа, и его ни капли не смутило распоряжение государыни, предстать перед её очами, когда основная часть свиты ещё только продирала глаза после ночных развлечений. Графиня сделала вид, что ничего не заметила. Через минуту вошёл и посол. Мужчина был уже умыт, выбрит и надушен. Его лицо выражало беспокойство и тревогу.
- Добрый день, господин Тог! – ответила на его приветствия Аника. – Нам хотелось бы, чтобы Вы услышали то, о чем мы сейчас собираемся побеседовать с нашим пажом.
Поклоном дипломат выразил свою готовность, и царица продолжила:
- Зэн, Вам вчера было поручено отвезти указ королевы первому министру. Вы застали его во дворце?
- Нет, ваше величество. Там я застал лишь главного секретаря. Он хотел забрать указ, но я сказал, что должен выполнить поручение в точности, - звонко ответил паж.
- И Вы его выполнили?
- Точно так, ваше величество, как Вы велели. Я отдал указ графу Блэсту.
- Где же Вы его нашли?
- В театре, государыня.
Посол Райка непроизвольно шумно охнул.
- Да-да, господин Тог, интересно, не правда ли? Все – к нам на приём, а его сиятельство – в театр! – тут же обратилась к нему царица, а потом вновь спросила пажа. – Зэн, расскажите поподробнее Ваше вчерашнее приключение. Постарайтесь вспомнить все детали.
- Когда я приехал во дворец и спросил графа, меня направили в канцелярию. Но первого министра там не было, а был граф Нонс – секретарь. Он сказал, что уполномочен получать все приказы её величества, и мне следует оставить указ ему, а первый министр будет тут же извещён. Я, как уже сказал, возразил ему. Нонс ответил, что не знает, где сейчас я смогу найти Блэста. Тогда я спросил: «А как же он, в таком случае, будет немедленно извещён?» Но что тот переиначил своё первое высказывание так, что министр будет поставлен в курс дела сразу же, как только вновь появится во дворце. Я же заметил, что меня такая ситуация не устраивает, и я попробую найти графа Блэста, расспросив его слуг. Нонс пожелал мне удачи, а я решил навестить начальника смены дворцовой охраны. Я подумал, может быть, он знает? Но в коридоре встретил графиню Крэнс, которая поинтересовалась, кого я ищу. Узнав, она сказала, что Блэст, наверняка, в театре. Я удивился, но она уверила меня и просила заехать на обратном пути за запиской для графини Ольвы. Я отправился в театр. Представление к тому времени уже закончилось, публика расходилась, но у привратника я узнал, что его сиятельство еще не покидали здание. Мне сказали, что граф имеет обыкновение заходить за кулисы к артистам. Я нашёл его там.
Парень замолчал, на мгновение скосив глаза на Ольву.
- Хорошо, Зэн. – сказала Аника. – А теперь, пожалуйста, подробности этой встречи.
Паж пару секунд подумал и вдруг затараторил что-то, из чего графиня не поняла ни слова. Девушка не поняла, с чего это он вдруг применил иностранный язык, и ей было досадно чуть ли не до слёз, её раздирало любопытство. «Ух, покажу я тебе! – мысленно пригрозила она пацану, решив, что это очередной его подвох по отношению к ней. – Будешь ты мне руки целовать, как же!»
Её величество же переглянулась с послом.
- Вы заметили, господин Тог, - произнесла она, когда паж закончил свою короткую непонятную речь. – Она не боится и не стесняется, эта Ла Оро… Мы думаем, что она передаёт Блэсту лишь волю королевы, денег он от неё не получает. Это было бы слишком заметно.
- Но кто ей может передавать послания? Мы проверяли. Никаких связей с посольством Ламаски.
- Почему обязательно с посольством? Господин Тог, Вы же прекрасно понимаете, что передать информацию может, кто угодно, вплоть до модистки, - и, видя, что дипломат пытается возразить, царица категорично добавила. – К тому же, она может и вовсе её не получать. Если, как утверждает Бэлл, Ла – бежавшая из Ромба жрица, вполне можно допустить, что она не передаёт, а сама принимает решения в заданном ей русле.
- Но… Ваше величество, как же нам тогда доказать…? – растерянно спросил посол.
- Возможно, доказать мы уже ничего не сможем. Скорее всего, сделка состоялась еще три года назад, когда Оро появилась в Королевске, и теперь граф лишь отрабатывает положенное, - ответила Аника.
Она задумалась и замолчала, посол с серьёзным и удручённым выражением лица почтительно ждал. У Ольвы же засвербило в кончике носа, но в столь драматичной тишине и неподвижности, она посчитала неудобным его почесать. Минуту она терпела, и уже думала, что победила свою природу, как вдруг пронзительно громко чихнула, чем сразу привлекла внимание собравшегося общества.
- Похоже, моё предположение истинно, - коротко засмеялась царица, но тон её голоса вскоре стал вновь печальным и серьёзным. – За такое время всё быльём поросло, отыскать следы будет сложно, если не невозможно.
- Но, ваше величество, не стоит отчаиваться! – заговорил вновь покрасневший Тог, и не понятно было, кого он больше успокаивает – царицу или себя. – Есть все основания полагать, что король Гал не отдаст Якрин. Стоит лишь подождать…
- Нет! – перебила его Аника. – Как Вы не понимаете, господин Тог! Всё только для этого и делается, чтобы мы ждали. Пока посольская почта будет разъезжать туда-сюда, Айма подтянет войска к границам. У неё даже будет время, чтобы дать им отдохнуть! Мы не можем ждать!
- Ой, - невольно вырвалось у юной фрейлины, когда она вникла в смысл сказанного. Девушка не ожидала, что речь идёт не о чём-нибудь, а о войне.
- Извините, пожалуйста, - пролепетала она, заметив, что вновь все смотрят на неё.
Государыня перевела взгляд на дипломата.
- У нас нет доказательств предательства Блэста, но мы можем внести смуту в стан врага, и тогда – поглядим, что будет, - сказала она. – Сегодня плохая погода.
Царица встала и подошла к окну, будто желая удостовериться, что так и есть. Наруже было серо, и шел дождь. Согласно этикету все поднялись следом за ней.
- Да. Прогулка верхом состояться не может. Мы сообщим королеве, что желали бы посетить Королевский театр. Посмотрим актрисе в лицо. А Вы, Ольва,  - обернулась Аника к подопечной. - Будете сегодня столь же болтливы, как вчера были немы. И, между делом, проговоритесь Пшену, что принц Банров сделал нам предложение руки и сердца, и мы склонны его принять. Они поверят. Не даром же Блэст выследил его у посольства ночью?.. К тому же, это правда.
Голос царицы дрогнул на последней фразе, она прошла обратно вглубь комнаты и вновь опустилась в кресло. Краска схлынула с лица посла, он пошатнулся, непроизвольно поднеся руку к сердцу.
- Как?! Ваше величество! – воскликнул он. – Государыня, помилуйте!!! Я уверен, всякий райковец готов жизнь отдать за Вашу и свою свободу!
- Мы знаем, ваше превосходительство, - ответила Аника. – Но мы не готовы платить такую цену. И если это будет последний шанс избежать жестокого кровопролития, мы воспользуемся им. Вы же не хотите, господин Тог, чтобы наша, с таким трудом восстановленная, нация совсем исчезла с лица земли?
Молчание вновь повисло в воздухе.
- Нет, ваше величество! Лучше нам всем умереть в сражении! – звонко произнёс Зэн. Ольва вздрогнула и посмотрела на пажа, тот был, на сей раз, необычно серьёзен и хмур. Парень подошел к царице и опустился перед ней на колени.
- Простите, ваше величество! Но это – так, - добавил он.
Аника грустно улыбнулась, ласково провела рукой по его темным волосам и, слегка приподняв его лицо за подбородок, заглянула в его умные, преданные, красивые, юные глаза.
- Мы не хотим, чтобы ты умер, Зэн! – тепло заметила она. – Да и вовсе не желаем, чтобы кто-то преждевременно умирал. 
Вздохнув, она оторвала руку от мальчика и вновь встала. Ей не сиделось. Все вновь вынуждены были встать.
- Брак с принцем случится только в самом-самом крайнем случае, мы же сказали, – продолжила она. - У нас ещё есть возможности победить! И мы используем их все.
- Графиня, - обратилась государыня к Ольве. – Ответьте Крэнс: Вам очень жаль, что она попала в такие обстоятельства, и уверьте её в своей дружбе. Но было бы очень не кстати, если она появится сегодня в театре, подумайте, что можно сообщить ей, чтобы удержать во дворце? Когда сочините записку, принесите нам её прочитать.
- А Вы, господин Тог, потрудитесь узнать, что дают сегодня в театре, - приказала государыня послу.
Фрейлина и Тог поклонились. Ольва уже начала мысленно составлять письмо, обдумывая варианты, как опять услышала пажа:
- Ваше величество, позвольте сказать: Вы забыли дать поручение мне! А что делать мне?
Государыня улыбнулась рвущемуся в бой юноше.
- А Вы, Зэн, ждите наших особых указаний! – сказала она и дала понять, что все свободны.

***

Сильно переживая и раздумывая о случившемся разговоре у царицы, Ольва прошла к себе, на ходу кивнув какому-то человеку в бедном плаще с капюшоном, почти полностью скрывавшем лицо. Он поклонился ей у лестницы, перед холлом у покоев её величества. Она уже привыкла, что простые люди, где бы она не появлялась, приветствовали её. Бедняки приходили в посольство в качестве подсобных рабочих, уборщиков, а, порой, и посыльных, и девушка перестала обращать внимание на их подобострастные знаки внимания, иногда вовсе их не замечая, будто этих людей не существовало.
Усевшись за своим бюро, она взялась за письменные принадлежности, но почти сразу отложила их в сторону, поняв, что сначала надо бы придумать, что именно писать, а потом уже решить – как.
- Знаете, Шейла, - внезапно обратилась она к поправляющей занавески горничной, чтобы свет из окон ярче освещал столешницу. – Вы были правы, не стоило позволять ему целовать руку.
Служанка испуганно повернулась к фрейлине.
- Что-то случилось, моя госпожа? – спросила она робко.
- У её величества паж внезапно заговорил на иностранном языке, зная, что я не смогу ничего понять. Он унизил меня, - ответила графиня, и в её голосе зазвучала злость.
Горничная опустила глаза.
- И впредь я буду больше Вас слушать, - закончила свою мысль Ольва, понимая, что Шейла не могла позволить себе сказать: «Я предупреждала».
Покопавшись в собственных чувствах, графиня поняла, что досадует в этой ситуации, скорее, не на вздорного озорного мальчишку, а на себя. «Он – ловкий парень, хорошо знает всю ситуацию, по крайней мере, очевидно, что больше меня… Он мог бы что-нибудь посоветовать. А я теперь не могу к нему обратиться. И не могу ничего придумать…», - размышляла фрейлина. Она вновь взяла в руки перо, повертела им в воздухе. «Что, если мысль придёт во время письма? Придётся пробовать…» - Ольва придвинула к себе лист бумаги и, досадуя на неудобство письменных принадлежностей, начала:
«Дорогая Мона, ваше сиятельство! Я была огорчена, получив Вашу записку. Мне очень жаль, что всё сложилось таким образом, и я сердечно Вам сочувствую. Конечно же, я желала бы продолжать нашу дружбу, и Вы всегда можете на меня рассчитывать».
Измарав несколько листов бумаги, прежде чем красиво написать это предисловие, девушка вновь споткнулась о трудность предстоящей задачи, бросила перо и стала ходить по комнате. Ольва видела, как горничная, перебирая в спальне поглаженное бельё, сопереживая, периодически поглядывает на неё сквозь приподнятую дверную штору, и графиню это ещё больше раздражало.
- Шейла, прошу Вас, сходите к госпоже Тог… Посоветоваться, какое платье мне сегодня надеть в театр. Только не приводите её сюда! Мне надо сосредоточиться, - громко сказала графиня, и служанка быстро ушла. «Вот же сходу придумала, что сказать Шейле, - подумала страдалица. – Отчего ж тут я ничего не могу сообразить?»  Она посмотрела на исписанный лист. «Да ж, боги мои! Отчего ж не написать просто?» - внезапно мысленно воскликнула девушка, тут же села за стол и написала в продолжение:
«Её величество, моя госпожа, сегодня собирается посетить театр, но, мне кажется, она начинает сердиться на меня за то, что я постоянно попадаю во всякие истории. Моя неловкость на балу лишь рассмешила её, но вчерашняя встреча с герцогом стоила ей объяснений с королевой. Боюсь, сегодня она не возьмёт меня в сопровождающие. Но я верю, что мы непременно сможем еще когда-нибудь увидиться. Её величество добры, и, надеюсь, она не станет долго гневаться.
С уважением, Ваша подруга, Ольва.
P.S. Уверена, что принц Б. сегодня, непременно, будет в театре. Но не переживайте, думаю, в скором будущем Вы избавитесь от его назойливых ухаживаний».
«Всё гениальное – просто!» - радостно выдохнула девушка, с удовольствием поставив точку в конце. – «Крэнс не станет теперь стремиться в театр. Конечно, её могут заставить, но на это я, в любом случае, не смогу повлиять. А так… Даже если записку кто-то перехватит, он не узнает ничего особенного, зато ею подтвердится то, о чём все узнают позже!»
Ольва встала, подпрыгнула от радости и, пока подсыхали чернила, даже протанцевала несколько сложных па из злосчастного «карту». Потом взяла готовое письмо и поспешила к Анике.


***

- Позволь тебя спросить, что ты тут делаешь?! – гневно бросила Аника вошедшему в её кабинет бедно одетому мужчине в ответ на его приветствие.
- Ой, не кричите так, ваше величество… Услышать могут, - поморщившись ответил «бедняк», скидывая капюшон и оказавшись Кэном.
- Я тебя ещё раз спрашиваю: что ты тут делаешь? – тише, но не менее возмущённо переспросила женщина. – Ты получил моё письмо? Ты должен был выяснить про Халас!
- Я перехватил твою депешу на полпути сюда, - ответил герцог. – Дай хоть присесть, отдохнуть… Что ты сразу кричишь?
- Тебя могли увидеть! За посольством круглосуточно следят. Сейчас совсем не время афишировать нашу старую дружбу. Это может быть вредно для меня и опасно для тебя!
- То есть, что меня увидят – ты боишься, а что тебя услышат – нет? – с лёгкой иронией поддел Анику его светлость, удобно усевшись в кресло, тогда как царица стояла посреди кабинета и осуждающе смотрела на него. – Успокойся. Следят за графьями да принцами, а я пришёл сюда с повозкой посольских поставщиков продуктов в качестве грузчика, и мне даже пришлось попотеть, таская на себе твои яства. Надеюсь, ты меня ими угостишь?
Царица лишь раздражённо махнула в ответ на вопрос, как на нестоящую чушь, но села напротив гостя.
- Меня даже не узнала наша новая знакомая, твоя фрейлина, - засмеялся герцог. – Прошла мимо и не удостоила даже взглядом. Быстро она освоилась!
- К хорошему быстро привыкаешь, - ответила Аника, процитировав прописную истину, но добавила. – Правда, я сомневаюсь, что – хорошо, а что – плохо… А ты, по-моему, недооцениваешь наших врагов.
- А ты их переоцениваешь, - возразил Кэн.
- Так зачем же ты здесь? – вернулась женщина к своему первому вопросу.
- Да вот… Сидел как-то на досуге, когда вы уехали, и подумал: «А чего я сижу? Поеду-ка следом, глядишь – пригожусь». И поехал.
- Ты мне сейчас больше нужен в Халасе, - упрямо ответила Аника, глядя на мужчину, как на неразумного ребенка. – А здесь ты мне можешь помешать… Надеюсь, вчерашние розы – не твоя затея?
- Какие розы? – искренне удивился тот.
- А, забудь! Глупо было думать, что это ты, так же, как, что это был Банров…
- Опаньки! Ты хочешь сказать, он прислал тебе цветы?! – еще больше изумился Кэн.
- Мог, но не присылал. Он взялся за старое. Замуж зовёт.
Герцог напряжённо вытянулся в кресле, подавшись вперёд и вглядываясь в лицо собеседницы.
- И?... – произнёс он.
- Что «и»?!  - вспыхнула женщина и взвизгнула. – Видеть его не могу!!! Тошно! Гадко! Мерзко! Терпеть его не могу!!! Как ты можешь только спрашивать?!
У Аники сдали нервы, и она задрожала всем телом. С минуту она пыталась совладать с собой, потом сдержанно добавила:
- Но приходится терпеть.
Кэн встал и прошелся по кабинету. Потёр лоб рукой. Сел. Усмехнулся.
- Сама ж подала ему эту мысль… Теперь, попробуй, отвяжись, - сказал он, глядя в пол.
- Ой, не береди ты мне раны, прошу тебя, - с мукой произнесла царица, поднеся руку и потерев себе грудь в области сердца, сквозь шёлк платья. – Знаю, сама виновата, дура была. И за что же Властитель меня так наказал, что влюбилась в него?! Да и любила ли? Эффектный, умный… Чтоб его, ум этот!... Он этим-то самым умом и понял всё то, что другим невдомёк! Эгоист проклятый! Всё – под себя, всё  - для себя. И ведь упрекнуть-то его даже толком не в чем… Как с гуся вода… Нашла, с кем связаться…
Мужчина изподлобья глядел на всхлипывающую Анику. Та достала платочек и быстро промокнула налившиеся слезами глаза.
- Ты ж вторично-то ошибку не повторяй, - тихо заметил он.
- Он мне нужен пока, - ответила та.
- Зачем?!
- Как запасной эвакуационный выход, - ответила женщина, усмехнувшись.
- И что ты делать будешь после такой эвакуации? Повесишься?
Аника горько коротко хохотнула:
- Не иначе. Но пока я постараюсь использовать его другим способом.
- Каким?
- Менее травматичным. Если завтра будешь ещё в городе, непременно слух доползёт до тебя, узнаешь. Есть вероятность, что до самого страшного варианта дело не дойдет.
- Я очень надеюсь, - заметил герцог. – Более того, я предлагаю тебе забыть о таком варианте. Так будет лучше. Я постараюсь пока выяснить о возможностях в Халасе, а ты продумай пока другие пути.
- Так ты уедешь? Это хорошо. Не понимаю только, зачем было делать такой крюк? – совсем успокоившись, спросила женщина.
Кэн засмеялся.
- Аника, ты забыла, что все торговые пути, даже Халаса, начинаются в Королевске! Я никуда не уеду, я буду тут. К тому же, у меня есть здесь и свои дела. Я буду по прежнему адресу, у своих финансистов. Дай мне знать, если потребуется.
Кэн уже собрался встать, но заметил, что царица, задумавшись, жестом остановила его.
- Послушай, ты вращаешься в среде банкиров, не мог бы выяснить: не было ли какой крупной сделки три года назад с участием Блэста?
Герцог вздернул красивую бровь.
- Легко, - ответил он. – А в чём дело?
- Очевидно, что граф имеет существенный материальный интерес в продвижении политики Аймы. Он же не тот человек, который довольствуется обещаниями. Но нам никак не удаётся поймать его на этом!
- Боюсь, он и не тот человек, который удовлетвориться разовой подачкой, - с ироничной улыбкой возразил мужчина. – Он из тех, кто постоянно будет доить корову, пока в ней есть молоко.
- Откуда ему поступают деньги? И деньги ли? Узнай это, Кэн! Лучия уже не доверяет ему слепо, как раньше, я смогла посеять сомнения в её голове, но у меня нет доказательств. Мне нужны прямые доказательства, и тогда победа будет за нами!
- Я выясню это, - обещал герцог, повеселев. - Видишь, как всё просто! А ты такими глупостями заниматься собралась…
Он встал, поднялась и Аника.
- На это может уйти время, - с сомнением покачала она головой. – А у меня его нет.
- Не суетись, - поморщился Кэн. – Ты действуешь быстрее всех. Не забывай, здесь время течёт медленнее, чем мы привыкли. Они тратят по три часа только на утренний туалет…
- Но я поспешу, поспешу, - предупредил мужчина готовые сорваться с губ возражения собеседницы.
- Ты же не собираешься показываться в обществе? – спросила Аника с надеждой в голосе. – А что мне там делать – в вашем обществе? На принца твоего любоваться?
- Ой, молчи! – раздражённо ответила женщина и с отчётливой мольбой в голосе произнесла. – Я прошу тебя, будь осторожен! Не безрассудствуй! У тебя и так кругом полно врагов и завистников, а он так ненавидит тебя!
- Не слишком ли высокое чувство по отношению ко мне, безродному? – с ухмылкой произнес Кэн. – Хочешь, я скуплю все его долги?
- И будешь зарезан в первом же переулке! Если не брошен в тюрьму и казнён. С ума сошёл! Не смей и думать! – чуть не закричала женщина, и увещевательно и задумчиво продолжила. – Не зарывайся! Для таких вещей, время ещё не пришло, Кэн! Я, вообще, никогда не понимала, почему мы оказались с тобой в одном временном промежутке?
- Потому что интересно быть первым, Аника! – весело заметил её собеседник. – А мне вот любопытно, а ты чего хотела, когда попала сюда? Ты же не настолько любишь власть, и мне всегда это было удивительно!
Государыня подошла к окну, задумчиво поглядела на свет.
- О хозяйстве.
Кэн изумленно выгнул брови.
- Да, о большом хозяйстве, где всё ладится, все трудолюбивы, дружны, благополучны и счастливы. Огромный прекрасный дом, большая зеленая, цветущая усадьба – страна мечты… - тихо сказала царица.
Герцог улыбнулся.
- Боги мои, боги… - только и произнес он и по-доброму посмотрел на затихшую у окна женщину. Минуту они пробыли в тишине.
- Иди, - опомнилась Аника и, отвернувшись от окна, подошла к Кэну. – Не хочу, чтобы всё посольство знало, что ты у меня в гостях. А чем дольше ты тут, тем больше вопросов может возникнуть. Милси надо будет что-то отвечать… Ты помнишь, ты просил меня не губить себя? Так вот, теперь и я прошу!
Женщина со всей силой убеждения постаралась заглянуть в глаза гостя.
- Хорошо, хорошо, - откликнулся тот, нахмурившись и пряча взгляд.
- Я ж не псих, - весело добавил он, накидывая капюшон ветхого плаща, поцеловал ей руку и вышел из кабинета.

***

Гордясь собой и сжимая в руке выполненное задание, Ольва вбежала в приёмную её величества и с размаху чуть не налетела на высокого простолюдина. Тот ловко посторонился и поклонился графине. Старый плащ скрывал его лицо почти полностью, но боковым зрением графиня увидела мелькнувшую из-под большого капюшона улыбку. По инерции она прошла еще несколько шагов, прежде чем осознала, что на два мира она знает лишь один рот, способный так улыбаться. Девушка остановилась и обернулась: бедняка уже и след простыл, и только невозмутимый Вансет стоял в дверях приёмной. «Мне показалось?! - подумала она. – Нет, не может быть!!! Это он! Он – здесь!!!» Ольва чуть не подпрыгнула от радости. Она и сама не знала, почему, но вдруг почувствовала убеждённость, что теперь точно всё будет хорошо. Окрылённая своим открытием, фрейлина впорхнула в гостиную Аники, а оттуда, с разрешения Милси, в кабинет царицы.
Государыня стояла у бюро и писала.
- Ваше величество! – после положенного реверанса, улыбаясь во всю ширь худенького лица, произнесла Ольва и протянула своей госпоже результат немалых творческих усилий - записку.
Царица взяла бумагу, прочла.
- Хорошо, - одобрила она и, внимательно вглядевшись в личико подопечной, спросила. – А отчего такое веселье?
Ольва прикинула, что скрывать своё предположение не стоит, и созналась:
- Мне кажется, ваше величество, что я встретила сейчас в прихожей герц…
- Тссс, - прервала её Аника, призвав к молчанию, потом тяжело вздохнула и произнесла с досадой и усталостью, тяжело опустившись в кресло. – Ну что за человек?! Ведь просила же никому не показываться на глаза!
- Он не показывался, ваше величество! – поспешила заступиться за Кэна фрейлина. – Я только по улыбке догадалась…
- Ольва, ни звука, никому! – строго предупредила царица.  – Слышите?! Это очень опасно для него.
- Да, ваше величество! – слегка оробев, подтвердила та.
- А ответ Крэнс очень хорош. Вы – умничка! – похвалила государыня. – Секретарь посольства сейчас повезёт мою записку королеве, Зэн поедет с ним и постарается передать Вашу графине. А Вы пока отдыхайте, набирайтесь сил. Вы хорошо помните, что Вам следует сделать?
- Да, ваше величество…
Девушка поняла, что надо бы уйти, но слегка замялась. Царица подняла на неё глаза:
- Да, Ольва? Что такое?
- Ваше величество, может быть не совсем вовремя… Но могу я спросить? - неуверенно начала та, но, видя, что Аника терпеливо слушает, решилась и продолжила. – А какой статус имеет Зэн?
Заметив, что царица ещё сильнее приподняла брови, фрейлина поспешно объяснила:
- Я имею в виду, могу я его как-нибудь… наказать, например?
- Наказать? Нет, Ольва. Он – мой паж, и сделать это могу только я. А за что, интересно, Вы собрались его наказывать?
- Он ведёт себя нагло по отношению ко мне…
И юная графиня поведала государыне и о ночном приключении с пажем, и о своём возмущении по поводу неуместного употребления им иностранного языка. Вдруг, к изумлению девушки, Аника рассмеялась, и смех её показался непривычно добрым.
- Ох, ваше сиятельство! – отсмеявшись, ответила женщина. – Он вовсе не унизить Вас хотел, а наоборот: уберечь Ваш нежный слух! По здешним понятиям молоденькая незамужняя дворянка не должна знать о бытующем непристойном поведении мужчин. А так как я настаивала, чтобы он рассказал все детали, включая неприличные, он, не желая ошеломить Вас, выкрутился таким изящным способом. Как же это очаровательно! Вы не находите?
- Пффф… - смутившись, пфыкнула Ольва и пожала плечами. – Мне такое и в голову не могло прийти!
- Разумеется, - спокойно сказала Аника. – Но, как видите, мальчик ни в чём не виноват. Скорее, наоборот, он весьма романтично настроен по отношению к Вам. Не думаю, что следует сердиться на него за это.
Женщина по-доброму улыбнулась, и губы девушки несколько смущённо дрогнули в ответ.
- Идите, Ольва. Нам сегодня предстоит еще много дел и испытаний, - попрощалась царица.

Глава 9. Театр.

Здание театра оказалось не столь внушительным, каким его ожидала увидеть Ольва. Более того, оно, по всей видимости, было построено из дерева, и хотя было украшено аляповатой лепниной, производило впечатление, скорее, ярмарочного шатра, нежели того храма культуры, которым его привыкла воспринимать девушка. Хорошо, что здание было, тем не менее, оборудовано крытым подъездом – дождь лил сплошной стеной, и, если пришлось бы выйти на открытое пространство, от роскошных причесок дам не осталось бы и следа, да и наряды ждала не лучшая участь. Похоже, служители Тайлы – богини, объединявшей заботу об искусстве и науке, информацию о которой потрудилась дать необразованной фрейлине Лора, пока они ехали в карете – старались угодить своей публике во всём, и тем более - столь высоким гостям. Весь путь от кареты до королевской ложи был устлан коврами. Довольно узкий холл был ярко освещён многочисленными свечами в канделябрах, какой-то невысокий полный добротно одетый мужчина вышел навстречу, склоняясь в три погибели, и вскоре графиня поняла, что это директор театра, а молоденькая девушка, его дочка, поднесла царице прелестный букетик из разноцветных фиалок. Пока шла эта суета, в театр вошла и королева в сопровождении своей многочисленной свиты, директор театра склонился ещё ниже, его дочь схватилась за второй букет цветов, чтобы подарить его Лучие, а Ольва пыталась разглядеть, нет ли в толпе Крэнс. Её не оказалась, зато к фрейлине царицы тут же подошёл граф Пшен. Девушка перевела дух – теперь всё должно было получиться.
Внезапно какой-то пожилой незнакомый человек, выйдя из-за спины Лучии, бухнулся перед Аникой на одно колено.
- Благословите, богоизбранная! Да ниспошлют Вам боги благодать, как даруете её Вы всему, чего коснетесь!
- Граф! Вы ли?! – воскликнула царица. – Со счастливым возвращением! Мы безмерно рады Вас видеть! Встаньте, ваше сиятельство.
- Благословите, старика, ваше величество! И я встану. Я знаю, кому я обязан переменам в судьбе, но окажите еще одну милость – благословите!
Молодые придворные, перешёптываясь, с удивлением взирали на эту сцену; герцогиня отфыркивалась, словно лошадь, - очевидно, ей было тяжело стоять,  и её волновало только это; Блэст, который, на сей раз, был рядом с королевой, топтался на месте, но, по всей видимости, по другой причине – он нервничал.
- Граф, Вы отстали от моды в Ваших лесах, -  попыталась отшутиться Аника. – Теперь это не принято. Встаньте, прошу Вас!
- Вы знаете, ваше величество, я никогда не следил за модой, - ответил упрямый дворянин. – Но всегда верил своим глазам и сердцу!
- Что ж… Хорошо. Благославляю Вас, граф Лесов, и да будут боги милостивы к Вам и Вашим потомкам, и да ниспошлет Властитель Вашему роду счастливую судьбу! – с этими словами царица протянула левую руку и прикоснулась сапфиром своего массивного перстня головы коленопреклонённого. То ли Ольве показалось, то ли свет свечей так преломился в гранях камня, но будто всполох синего огня промелькнул в седых волосах графа. Девушка взглянула на королеву и Блэста, и поняла, что необычный блеск заметила не только она. Лучия задумчиво внимательно вглядывалась в перстень, а первый министр резко побледнел и передёрнул плечами, будто по телу его пробежала дрожь. Граф Лесов, поднялся и поблагодарил Анику поклоном. Голубые глаза его на морщинистом лице выражали умиротворение и почтение. Он отошёл в сторону, вновь заняв подобающее ему место среди королевской свиты.
- Мы встретили графа буквально у порога дворца, - пояснила Лучия царице. – И решили предложить ему поехать с нами. Мы подумали, что Вам приятно его будет увидеть, Аника.
- Спасибо, ваше величество! Вы, действительно, сделали нам настоящий подарок, - ответила та и, чуть наклонившись к собеседнице, тихо добавила. – Надеемся, как и себе!
- О да! – радостно улыбнувшись, откликнулась коронованная девушка и, запросто взяв царицу под руку, повела её в ложу.

***

В королевской ложе было место лишь для двух коронованных женщин, их статс-дам, премьер-министра и господина Тога, в дверях встал Вансет и один из офицеров королевской охраны. Все остальные придворные расположились по партеру и соседним ложам, кроме одной, рядом с королевской, оставшейся пустой. Ольва оказалась в ложе с левой стороны - через одну от их величеств. В соседней расположились галийцы –  Корэлла, похоже, пригласили, и он счёл необходимым прибыть. Среди дипломатов сверкала темными глазами и драгоценностями Бэлл, рядом с ней примостился Гран. Удивительно, но граф Лесов оказался там же. Ольву же окружили брат и сестра Пшен, Дирс и госпожа Тог. Напротив девушка разглядела еще более, чем обычно, развеселившуюся Чендж и, не разделявшую столь радостного отношения к происходщему, строгую Нонс. Ещё какие-то люди из королевской свиты, которых девушка поименно не знала, толпились вокруг них.
- Ох, как же всё интересно! Как же хорошо, что я сюда попала! – поделилась юная графиня со своим кавалером, а потом доверительно, прикрывшись веером, произнесла. – Её величество не хотели меня брать сегодня с собой. Из-за той вчерашней истории… Вы понимаете? Из-за меня же чуть не подрались!
Ольва убрала веер и вздернула носик на последней фразе, изобразив гордость данным обстоятельством.
- А Вы, Пшен, подрались бы из-за меня? – кокетливо стрельнув зелёными глазками в красавца-ухажера, спросила она, хихикнув.
- Только прикажите, графиня! – пылко ответил граф, склонившись к ней, как можно ближе.
- Ох, ну что Вы, что Вы! Разве можно? – с довольной улыбкой заботливо произнесла та. -  Я бы не вынесла подобных переживаний! К тому же, указ вышел…
В это время по залу прошлись слуги и погасили часть свечей, кулисы разъехались в стороны, и на сцену вышел какой-то человек в ярком костюме, который в многочисленных пафосных выражениях стал восхвалять сначала королеву, потом царицу, далее упомянул богов… С третьей фразы Ольве уже стало скучно, она начала рассматривать зрителей и пришла к выводу, что скучает не одна, но все сидели в тишине и внимали, выражая тем самым почтение к власти. Наконец, актёр отклонялся и ушел со сцены, чем вызвал всеобщее оживление. Публика вновь начала переговариваться и смеятся так же, как и их величества, которые, надо заметить, и до того не прекращали спокойно тихо общаться между собой. На сцену вышли другие артисты. Они были столь же пёстро одеты, как и первый, и стали что-то петь то хором, то порознь про богов, поля, цветочки и крестьян, хотя на последних были похожи меньше всего. Впрочем, они и ни на кого не были похожи, видимо, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что они – артисты. Послушав немного, Ольва решила продолжить разговор:
- Ой, надо же! Какие забавные люди! А вот тот, в зелёной шапке, таким толстым голосом поёт!
Девушка засмеялась. Графиня Пшен недоумённо подняла бровки и вновь отвернулась к сцене, а госпожа Тог непроизвольно улыбнулась.
- Такой голос называется – бас, - терпеливо заметил граф.
- О! Да, я вспомнила!  - обрадовано затараторила фрейлина царицы. – Мне баронесса рассказывала.
И вновь перейдя на доверительный шёпот, добавила:
- Статс-дама больше всех не хотела, чтобы я поехала в театр, и не только потому, что я такая… необр… небраз... , - сделала вид, что не может выговорить трудное слово, Ольва. - неграмотная. Знаете, Пшен, она ревнует ко мне её величество. Да-да! Представьте себе! Вот и наговаривает на меня! Но её величество, всё равно, добра ко мне. Я заплакала и сказала, что ни разу в жизни не была в театре, и она смягчилась.
Её кавалер мимикой, насколько был способен, продемонстрировал сочувствие и понимание. «Интересно, где сейчас больше игры – на сцене или в зрительном зале? – мелькнула у девушки мысль, показавшаяся ей забавной. – А главное, в какой из них актёры убедительнее?» Она взглянула на Анику, той что-то доказывал Блэст, государыня же со спокойной холодной улыбкой взирала на сцену. «Разве она может быть кем-нибудь ещё, как не победительницей? – с убеждённостью подумала девушка. – Эх, когда бы я научилась держать себя с таким достоинством…» Но сейчас у неё была иная роль. Ольва снова обратила взор на артистов. На сцене их осталось только двое, и изображали они влюблённых. Красивая синеглазая белокурая невысокая актриса запела сильным голосом, и зал взорвался аплодисментами.
- Ла! Браво, Ла! – послышались возгласы из партера и с галёрки.
«О! Да это же любовница первого министра!» - догадалась Ольва и постаралась рассмотреть ту во всех подробностях. Она была, действительно, хороша. Голос её окутывал мягкими чарующими волнами вдохновения. Казалось, женщина сама любуется на красоту издаваемых звуков и пристально вслушивается в порожденную ими музыку и её отголоски, словно возвращающиеся к ней из глубин зрительного зала от впечатлённой публики. Её напарник был слабее в талантах, и когда в партию вступал он, зрители вновь начинали болтать и нетерпеливо обмахиваться веерами, ожидая вокала солистки. Отвлёкшись от сцены, фрейлина царицы увидела, как пустую ложу по другую сторону от королевской занял принц Эльга, на расстоянии раскланявшись с их величествами. «Интересно, что это его так задержало?» - подумала девушка.
- Ой, принц приехал, посмотрите! – вслух воскликнула она. – Разве можно так опаздывать?
Ольва удивлённо посмотрела на своего кавалера.
- Разумеется, он может, - ответил Пшен.
- О! – постаралась продемонстрировать девушка уважение к данному обстоятельству.

***

- Мы счастливы, что граф вернулся, и всё же беспокоимся, Аника, - сказала Лучия царице по пути в ложу.
- Вы полагаете, граф станет упрямиться и не захочет просить прощения? – спросила та.
- Да, а знаете, потерять его второй раз нам будет больно вдвойне, - грустно заметила королева.
- Не волнуйтесь, Лучия, - успокоила её царица. – Лесов, конечно, человек твёрдых убеждений, но он не глуп. Не думаю, чтобы он стал повторять ошибку. Но если сомневаетесь, мы можем предварительно поговорить с ним. У нас больше опыта в разговорах с царедворцами старой закалки, мы сумеем его убедить.
- Мы были бы признательны, Аника, - кротко согласилась её собеседница.
Коронованные дамы сели в золочёные мягкие кресла главной ложи, грянул оркестр.
- Мы рады возможности сделать хоть что-то значимое для Вас, - ласково ответила царица. – Тем более, мы так давно не беседовали с графом по душам!
- Он так убежден в Ваших особых отношениях с богами! Полагаю, это посодействует в Вашем успехе… Аника, надеюсь, что не покажусь Вам слишком любопытной, но отчего некоторые люди считают Вас богоизбранной?
Царица улыбнулась, опустив глаза, и после небольшой паузы ответила:
- Надо было бы спросить об этом у самих людей… Но я предположу. Во-первых, традиция нашего народа. Легенда говорит, что все райковцы происходят от богов, в какой-то момент решивших присоединиться к людям, а после вновь отдалившихся, но оставивших некоторые свои знания и язык. Именно поэтому райковский стал языком всей высшей знати практически повсеместно. Впрочем, ученые мужи приводят иные доводы, но мы больше склонны верить красивым сказкам, - говоря, женщина ещё раз улыбнулась, и что-то таинственное, как показалось Лучии, проскользнуло в её улыбке. – Логично, что у подобного народа не может быть иной царицы, как богоизбранной. Во-вторых… когда, двадцать лет назад, мы явились к Роску, на грамоту, подтверждающую наши божественные права на Раёк, упал луч солнца, тогда как до этого чуть ли ни целый год стояла пасмурная погода. Вас потому и назвали Лучией, что остро не хватало солнечного света, и Ваше рождение стало единственным светлым событием в этот тёмный период истории. Шли снегопады и дожди, реки вышли из берегов, посевы гнили, всё залило водой. Многие сочли наше появление, освещённое солнцем, чудом и благом. Так природа освятила наш трон.
Аника вновь улыбнулась и замолчала, смотря на сцену. Лучия взглянула на герцогиню. Та выслушала царицу совершенно спокойно, видимо, полагая всё сказанное очевидностью. Королеву же не устроил такой ответ, но она не решалась задать вопрос напрямую, и оказалась благодарна Блэсту, когда тот встрял в беседу.
- Ваше величество, не прогневайтесь, но исключительно ради полноты фактов, позволю себе еще напомнить о Вашем чудесном перстне, - вкрадчивым тоном обратился он к считавшейся богоизбранной женщине. – О его фантастическом свойстве полыхать синим огнем в важные минуты…
- Мы умолчали об этой особенности украшения, потому что не в силах его объяснить, - не смутившись, ответила та. – Её величество хотели же услышать что-то более внятное, чем рассказ о непонятном «поведении» сапфира.
Царица повернулась к Лучии и, показывая, протянула к ней руку, на пальце которого красовался тяжелый золотой перстень.
- Это кольцо наших предков. Иногда в нем возникают как будто всполохи света.
- Отец говорил нам о нём, - призналась королева, вглядываясь в густую темноту камня.
- Однако ж, ваше величество, позвольте заметить, как вовремя всегда происходят эти всполохи. Редко, как говорится, но метко! – с иронией заметил её первый министр. – Очень удобная вещица! Прелестная! Прелестная!
- Вы слишком много вращаетесь в артистической среде, граф, что и нас вздумали принять за фокусницу, - осадила его Аника с холодной улыбкой на лице, снова отвернувшись к сцене.
Лучия, стараясь делать вид, что и её внимание приковано к вышедшему на подмостки артисту, тем не менее, мельком взглянула на премьера и была ошеломлена: сквозь натянутую, как маска, улыбку она разглядела в лице пожилого опытного государственного мужа страх.

***

- Великолепный голос! И интересная манера пения! Как Вам кажется, ваше величество? – обратилась царица к королеве, когда на сцене заблистала Ла Ора.
- Согласна, - откликнулась та, восхищённо вслушиваясь в мелодию. – Что это за актриса, граф?
- Ла Ора, ваше величество,- ответил Блэст.
- Мы понимаем теперь, ваше сиятельство, почему вчера Вы предпочли театр нашему скромному приёму. Нам следовало пригласить для выступления эту Ла, - заметила Аника, не оборачиваясь к премьеру, и почувствовала, как слегка дрогнул за её спиной Блэст.
- Как?! Не понимаем… Граф, Вы были вчера в театре? – нахмурившись, изумилась Лучия.
- О, ваше величество! Как Вы могли подумать, ваше величество!.. Я был бы счастлив! Счастлив был бы состоять вчера в Вашем изысканном обществе! - запричитал первый министр, согнувшись в поклоне, прижав руку к груди, обтянутую черным бархатом комзола, и обращаясь то к королеве, то к царице. – Но Вы же знаете, дела! Исключительно дела лишили меня этого несказанного удовольствия! И лишь, завершив свои труды и не желая обеспокоить ваших величеств своим несвоевременным прибытием, я решил посетить хотя бы окончание здешнего театрального представления, только самый конец, дабы хоть как-то сбросить груз забот… И, действительно, застал уже занавес!
Блэст тяжело вздохнул, как будто ноша его и впрямь была непомерно тяжела, участь печальна, а разочарование удручающе.
- И, всё же, - дав графу договорить, но словно не придавая никакого значения его пламенной оправдательной речи, вновь спокойно заговорила Аника. – Весьма своеобразная, изысканная манера пения. Встречали ли Вы уже что-то подобное, баронесса?
Царица обратилась к Лоре и, обернувшись к королеве, весело пояснила:
- Ваше величество, баронесса – живая энциклопедия искусства. Если хотите что-то выяснить, обратитесь к ней и всегда получите исчерпывающий ответ.
Лучия улыбнулась Анике, хотя никак не могла прийти в себя от открывшегося неожиданного поведения премьер-министра. Она всё больше убеждалась, что раньше многого не замечала в этом человеке, так как, слепо доверяя, не следила за его действиями, а теперь не могла их себе объяснить, что сильно озадачило и встревожило её. Сквозь призму внутреннего смятения она услышала голос статс-дамы царицы:
- Ла поёт в манере храмовых жриц, ваше величество. Особенность эта не заметна, потому что в таком исполнении обычно звучит совсем иная, не светская музыка, но если ваше величество соблаговолит вспомнить, как звучали голоса жрецов на освящении Храма Властителя, то Вы, конечно же, уловите сходство.
- О, да! Вы правы, баронесса, - с минуту помолчав, прислушиваясь к пению, согласилась царица. – Удивительно, как могла светская артистка обучиться подобному мастерству? Насколько нам известно, ему обучают только в Храмах Ромба…
- Не может быть, ваше величество! Не может быть! – внезапно горячо запротестовал Блэст. – Позвольте заметить, что баронесса ошибается…
- Прошу прощения, баронесса, - обратился к Лоре первый министр со слащавой улыбкой. – Но это не возможно!
- Да почему же нет, граф? – подняв брови, обратилась к нему царица. – Давайте сами спросим у певицы!
- Вы не возражаете, ваше величество? – спросила Лучию Аника и, получив согласный кивок в ответ, продолжила. – Блэст, пожалуйста, потрудитесь сообщить директору театра, что после представления мы желали бы говорить с Ла Оро.
- Обязательно, ваше величество, с удовольствием! – ответил тот, но из ложи не вышел, а лишь заёрзал на месте.
- Так что же, граф? – понукнула его царица. – И заодно, по пути, окажите любезность – пригласите от нашего имени графа Лесов после представления навестить нас в посольстве. Мы полагаем, не стоит затягивать это дело, ваше величество?
На последнем вопросе говорившая повернулась к королеве.
- Да, ваше величество, Вы правы, - ответила та, улыбнувшись.
- Ступайте же, ваше сиятельство! – отдала королева приказ замешкавшемуся премьеру, и в голосе, и в глазах её промелькнули молнии сдерживаемого гнева, которые тот тут же уловил и, поклонившись, наконец, вышел.
- Его высочество прибыл, - заметила Лучия, взглянув на соседнюю ложу, и кивнула Банрову. – Мы думали, он не приедет. Он, кажется, говорил тогда, на приёме, что не любит театр?
Царица сдержанно поприветствовала вновьприбывшего и ответила:
- Принц говорил, что ему не нравятся исторические пьесы, а сегодня дают музыкальную трагедию, с вполне фантастическим сюжетом – должна быть, как раз, в его вкусе.
- Однако он не спешил, - возразила королева.
- Возможно, у него тоже «дела»? – насмешливо предположила Аника, склонившись к королеве. – Например, рассматривает карту Галии и отрывает от неё кусочки с приграничными территориями?
Лучия засмеялась, но смех тот был отнюдь не радостным.
- Вы полагаете, ваше величество, от принца можно ожидать и в дальнейшем подобных сюрпризов? – спросила королева, ещё ближе наклонившись к собеседнице.
- Мы знаем его высочество с юности. Он весьма амбициозен, - ответила та. – Но если Вам любопытно, почему бы нам и тут прямо не спросить, что его так задержало?
- Действительно, - подхватила идею королева и позвала. – Тётушка!
И тут все заметили, что статс-дама королевы спит…
- О! – вздохнула её племянница.
- Бедная герцогиня! Она совсем изнервничалась вчера, а музыка успокаивает,  - заметила царица с весёлой, но сочувствующей улыбкой. – Оставьте, ваше величество. Пусть!
- Лора, сходите Вы к их высочеству и пригласите к нам в ложу, – распорядилась Аника. Баронесса сразу встала и, поклонившись, ушла.
Лучия покраснела: она досадовала на свою свиту.
- Не смущайтесь, ваше величество, это не стоит того! – тут же утешила её царица, заметив замешательство венценосной девушки. – Ваша статс-дама в столь почтенном возрасте и  давно не совершенном здоровье, что её поведение можно и должно простить.
- Вы правы, Аника, - ответила та. – Но, согласитесь, это раздражает. Надо было оставить её во дворце. Но эти правила! Нам, порой, думается, что она меньше боиться умереть, чем их нарушить!
В этот момент вошёл, не замедливший явиться, Банров, чем оборвал беседу коронованных дам. Как только принц расположился в кресле отсутствовавшего графа, то есть непосредственно за спинами их величеств, создав таким образом равнобедренный треугольник, одной из вершин которого был он, а двумя другими – они, Лучия взяла слово:
- Вы не торопились сегодня, ваше высочество, осчастливить нас своим присутствием…
- О, ваше величество, если бы я только смел предположить, что могу доставить Вам удовольствие своим появлением, то, конечно, прибыл бы как можно раньше, - любезно отозвался тот.
- Видеть Вас всегда радость для нас, принц, - не уступила ему в вежливости королева. – И Вы пропустили всю завязку в спектакле. Можно ли узнать, что послужило тому причиной?
- Ваше величество, позвольте выразить догадку, что начало у данного представления ровно такое же, как у многих других, а именно – двое полюбили друг друга, но не могут быть вместе. Я угадал?
Лучия тихо засмеялась.
- Вы правы, - сказала она.
- Вот видите, как убога фантазия у драматургов! Жизнь же часто предлагает сюжеты куда интереснее…
- Так, стало быть, с Вами произошло что-то более впечатляющее, нежели то, что происходит на сцене?
- Скорее, более любопытное. Её царское величество, - Банров вежливо улыбнулся в сторону Аники. – умеет заинтриговать.
- Мы? Вас? – удивлённо вскинула брови царица. – Чем же?
- Вы спросили вчера, не я ли прислал букет роз. Видите ли, ваше величество, - принц повернулся от Аники к Лучие. – Кто-то прислал её величеству розы и не назвался. К сожалению, не в моих привычках одаривать женщин цветами, даже самых благородных и прекрасных, иначе мне пришлось бы опустошить все теплицы Роскии, дабы не обделить ни одну из них. Но мне показалось забавным разгадать эту тайну.
- О, что это за тайна! – рассмеялась Аника. – Какой-нибудь юный романтик начитался Веллена, и решил таким образом выразить нам своё восхищение от поэзии, не понимая, что отношение к ней мы имеем весьма опосредованное.
- Это как раз образец влияния искусства на умы, которое мы обсуждали с Вами, ваше величество, на балу, - добавила царица, обращаясь к Лучие.
- Позвольте сомневаться, ваше величество, - возразил Банров Анике. – Всё же в Роскии нравы несколько иные, чем в Райке. Там это возможно, а здесь – вряд ли… Но я столкнулся сегодня с человеком, который, полагаю, мог это сделать.
- Вот как? И кто же? – спокойно спросила царица, хотя сердце её почувствовало недоброе.
- А тот самый, чей взлёт из ничего сразу в герцоги был столь ошеломителен, что, похоже, так вскружил ему голову, что он посчитал себя вправе делать подобные подарки.
Аника рассмеялась так, словно слова принца – нелепость.
- Что вы, ваше высочество! Наш молочный брат меньше кого бы то ни было склонен к подобным сантиментам, – уверила она, отсмеявшись.
- И хотя вы, ваше величество, - продолжила царица, обращаясь к королеве. – Столь щедро вознаградили его высоким титулом, что, на наш взгляд справедливо и заслуженно, ибо сделал он для государства значительно больше, чем тот же сборщик податей Нонс, и мы рады его успехам, герцог Кэн, по сути, как был, так и есть – всего лишь, простой делец.
- Ведь Вы же его имеете в виду, принц? – спросила Аника Банрова, и на его согласный кивок и насмешливый пристальный взгляд пожала плечами, объяснив. - Его ум слишком практичен и приземлён для таких жестов. Да и с чего бы ему вдруг преподносить нам цветы?
- Да хотя бы потому, что Вы всегда чересчур снисходительно баловали его Вашим вниманием, - с ноткой язвительности ответил тот.
- Верно, - подтвердила царица. - Но то – память о трудных временах нашего детства и простых, но добрых людях, что нас окружали. Мы не можем быть не милостивы с ними. Но раз Вы утверждаете, что букет – столь своеобразное выражение признательности, не следовало ли ему самому явиться к нам? А мы даже не знали, что герцог – в Королевске. Напротив, мы слышали, что наш молочный брат давно уже не выезжал из своего горного поместья, и ведет уединённый образ жизни… Это никак не мог быть он.
- Тем не менее, я узнал его, когда встретил сегодня в квартале ростовщиков. Стало быть, он тут, - заметил Банров и добавил с холодной улыбкой. – Стоило Вам, ваше величество, выехать из Райка, как всё пришло в движение.
- Не правда ли, ваше величество? – обратился наследник Эльга к королеве, которую весь разговор не покидало неприятное ощущение, что она не улавливает подоплёки начатой ею беседы.
- Несомненно, - заметила та. Девушка почувствовала что-то сродни сложному замесу из  зависти и ревности: «Стихи – ей, цветы – ей, весь мир кружится вокруг неё, а я?» Как ни пыталась прогнать королева недостойные мысли, горький осадок прошлых и новых чувств замутнил утреннюю радостную прозрачность её сердца.
- Так Вы, Аника, оказывается, хорошо знаете герцога Кэна? – спросила она.
- Нас взрастила одна кормилица, - просто ответила та.
- Что ж, нам, тем более, приятно, что мы наградили его.
- Взаимно, Лучия. Рудники и заводы – не одна лишь прибыль, это импульс к развитию государства на многие годы вперед, и мы рады, что этот простолюдин смог так славно послужить Вам и Роскии.
- Уже не простолюдин, а герцог, – поправила царицу королева.
- О, да! Вашей всемилостивейшей волей! – улыбнулась в ответ Аника. – И, всё же, мы оказали ему уже слишком много чести, столь продолжительно говоря о нём.
- Принц,  - игриво обратилась царица к Банрову. - Ваша версия, на наш взгляд, не выдерживает критики! Вы и здесь столь же слабы в отгадках, как и вчера в игре!
Она засмеялась, тот же вежливо склонил голову в ответ, но по чёрным глазам его женщина поняла: он насквозь видит её ходы, и принял их лишь потому, что сказал всё, что намеревался.

***

После очередного выхода «влюбленных» на сцену Ольва глубокомысленно изрекла:
- Ах, какая любовь!!!
Девушка вздохнула, а потом, стрельнув глазами в своего кавалера, прошептала ему:
- Прямо, как у нас! Верно?
Слегка поперхнувшись, Пшен поддакнул:
- О, да!
Фрейлина царицы чуть подумала, как вывести разговор в нужное русло, и продолжила:
- Как Вы думаете, они поженятся?
- Судя потому, что это – трагедия, скорее всего, нет, дорогая графиня, - ответил её визави.
- Как печально! Хорошо, что это, всего лишь, пьеса. Если бы это случилось в жизни, их было бы так жалко! Смотрите, как он к ней тянется!
И Ольва, вытянув шею, наклонившись вперед и состроив нужное выражение лица, изобразила героя-любовника. Пшен хмыкнул, а сидевшая рядом супруга посла Райка закашлялась, подавляя смех. В результате, последней даже пришлось на некоторое время покинуть ложу, чтобы привести себя в порядок и не мешать остальным. Графиня же, оставшись серьёзной, рассудила:
- О, госпоже Тог стало нехорошо! Она так расстроилась!… Зачем же так расстраиваться? В жизни так не бывает. Это глупая пьеса! Вот сами посудите, Пшен: если Вы меня любите, так, стало быть, и женитесь, правда?
Граф открыл рот и тут же закрыл его, не зная, что ответить: столь прямой вопрос был для него невозможной неожиданностью. Он так выпучил глаза, что Ольва, мысленно похихикивая над ним, сжалилась и пришла ему на помощь:
- Но, конечно, мне пока рано. Я понимаю, что мне надо всему ещё научиться… Вам же нужна грамотная жена. Жаль только, что моё обучение может затянуться. Её величество говорит, что наймет мне учителей, когда мы приедем в Раёк. Но когда мы туда приедем, начнутся праздники: карнавалы, балы, пиршества! Уверена, это будут такие торжества, каких еще свет не видывал! С месяц… или два! Разве будет тогда время на учёбу? Вам придётся подождать… Но зато мы сможем вместе развлекаться! Вы же к нам приедете?
Ольва приостановила свою болтовню, будто раздумывая, потом ответила сама себе:
- Ну, конечно же, приедете! Вас непременно пригласят! Все знатные фамилии, наверняка, пригласят! Такие же торжества!... Все съедутся. Ох, и красота же будет!
И юная графиня чуть не подпрыгнула в своём кресле, словно, воображая размах предстоящих событий, в которые ей не терпится окунуться.
- Простите, графиня, я не совсем понимаю, о чём Вы говорите? Радость по случаю Вашего прибытия на родину будет несомненно велика, но знатные фамилии Роскии вряд ли пригласят на торжества по этому поводу, - вежливо заметил её поклонник.
- Ох, причём же тут это? – дёрнула плечами девушка, будто собеседник сморозил чушь. – Разве кто-то станет отмечать моё прибытие больше недели? А в данном случае, я уверена, всё будет невероятно роскошно!
Ольва мечтательно протянула последнюю фразу и заметила, как напрягся её кавалер.
- Но что же тогда будут столь широко праздновать, графиня? – спросил он.
Графиня сделала вид, что замялась.
- Не могу сказать… Нет! – решительно пресекла девушка попытку Пшена что-то возразить. – Её величество будет не довольна, а я не собираюсь вновь навлекать на себя её гнев. А баронесса так совсем станет презирать меня. Ей только дай повод…
Ольва замахала веером и отвернулась от Пшена к сцене. Краем глаза она видела, что граф занервничал.
- Но, дорогая! – вкрадчиво произнес он, наклонившись к ней, как можно ближе. – Отчего Вы мне так не доверяете? Что же может быть за причина ожидаемых празднеств, что нельзя её назвать?
- Это пока секрет, вот! – строго из-под веера шепнула фрейлина царицы. – И я Вам не скажу, и не просите!
Потом она легкомысленно хихикнула и добавила:
- Да и какая разница? Главное, Вас пригласят, и мы сможем веселиться вместе! Какая прелесть, не правда ли?
- О да, конечно! Но, всё же, Вам, видимо, придется веселиться без меня… - якобы огорчился граф. – Меня никогда не приглашали ни на один праздник в Раёк…
- Здесь Вы можете не беспокоиться. Я же говорю, пригласят всех!
Пшен сокрушенно покачал головой, показав, что не верит. Ольва же сделала вид, что ей хочется ему открыться, но она твёрдо решила молчать. Она поверетелась на своём кресле, помахала веером, поиграла пальцами кружевными рюшами на платье, периодически поглядывая на партнера… Граф молчал, демонстрируя обиду. И тут она, как будто не выдержала. Блеснув глазами, Ольва близко наклонилась к поклоннику и, закрыв веером рот, прошептала ему:
- Посмотрите на королевскую ложу!
Тот сразу оживился и взглянул в указанном направлении.
- Видите? – многозначительно спросила зеленоокая графиня.
В это время принц Банров что-то говорил царице, склонившись к её плечу. Её величество, улыбаясь, что-то отвечала.
- Вот! Понимаете?!
Пшен недоумённо посмотрел на собеседницу. Ольва хихикнула и добавила:
- И всё время так… Принц постоянно рядом с государыней… Прямо, как Вы - рядом со мной… Ну же…
Она наградила своего поклонника ещё одним внушительным взглядом, и с удовлетворением пронаблюдала, как изменяется в лице Пшен, глядя на ложу их величеств: он соображал пару минут и, прийдя к нужному выводу, похоже, на мгновение потерял дар речи.
- Заметьте – я ничего Вам не сказала! Ну что? Хитрая я? – Ольва довольно засмеялась и снова гордо вздёрнула носик.
- Не может быть! – сдавленным шепотом воскликнул граф на ухо девушке. – Будет свад…
- Тише! – хихикнула Ольва, не дав своему кавалеру договорить. – Представляете, какой будет праздник?! А?! А Вы говорите – «не пригласят»… Вы быстро догадались! Какой же Вы – умный, Пшен!
Ольва восхищённо посмотрела на графа и с мечтательной улыбкой выдохнула:
- Ах, из нас получится такая великолепная пара!
- О да! – внезапно подтвердил тот, будто и впрямь готов был жениться, чем несколько озадачил фрейлину царицы: так он был рад, что, наконец-то, получил, действительно, важную информацию. Пшен пылко приложился к ручке девушки, на что та, уразумев его состояние, смущённо, но довольно хохотнула, и, убрав свою ладошку из его, пролепетала:
- О, граф! Давайте же смотреть эту глупую трагедию… Послушайте, как жалобно они поют!
- Да-да, - согласился тот, послушно уставившись на сцену, хотя было заметно, что он не чаял, когда уже закончится представление, и он оповестит своего покровителя об узнанной тайне. Весь его облик кричал о довольстве собой.
«А моя-то комедия посильнее будет…» - подумала Ольва, глядя на карасавца-поклонника.


***

Аплодисменты утихли, когда, после завершения спектакля, королева и царица поднялись со своих мест и проследовали за кулисы в сопровождении директора театра, который, не переставая кланяться, так и шел, держа тело согнутым под прямым углом. За ними в служебные помещения храма искусств проскользнул и первый министр Роскии.
Захламленное реквизитом закулисье имело весьма убогий вид, но гримёрка примадонны выгодно отличалась чистотой и довольно изысканной мебелью, хотя была не велика. Дива склонилась в три погибели перед высокими гостями.
- Встаньте! – произнесла Лучия. – Мы пришли выразить восхищение Вашим чудесным голосом. Вы порадовали нас.
Кролева протянула актёрке свой букет, и та приняла его.
- Это величайшая честь для меня, ваше величество! – отозвалась Ла Оро, выпрямившись, и Аника, приглядевшись, не заметила в актрисе ни трепета, ни раболепия, обычного для простых людей в подобных обстоятельствах.
- О да! Вы пели столь же восхитетельно, сколь необычно, - сказала царица, переведя взгляд с певицы на убранство её комнаты. Она спокойно, как хозяйка, прошлась по помещению, разглядывая мебель, мелочи на туалетном столике. Аника не спешила, она наблюдала, как за плечом королевы, с каждой минутой бледнея всё больше, трепетал Блэст.
- Где же Вы научились подобному искусству? –  спросила царица.
Обладательница не только сильного голоса, но и тонких черт лица, ярко голубых глаз, прозрачных, словно вода в море, и белокурых локонов – Ла, не моргнув, ответила:
- Меня научила одна бывшая жрица, ваше величество. Она бежала из Ромба и поселилась в Королевстве Трёх Королей, где когда-то жила и я.
- Вот как? Скажите же, кто она? Мы найдем её: быть может, она согласиться посвятить в тайны своего ремесла и наших артистов.
- К сожалению, она давно умерла, ваше величество.
- О, какая потеря… Столь уникальный случай... Как ей только удалось уйти из храма?
- Она никогда не говорила об этом, ваше величество, - спокойно сказала певица.
- Конечно… Впрочем, чего только в жизни не бывает… - Аника улыбнулась и подошла к королеве, которая продолжала стоять при выходе. – Представляете, ваше величество, была у нас когда-то при дворе танцовщица из Ламаски. Просила пристанища, как и многие другие. Танцевала изумительно!
Царица говорила медленно, восстанавливая в памяти детали из глубокого прошлого:
- Услаждала наши глаза. Привязались мы к ней… Теперь же радует каторжников на севере. Оказалась шпионкой, пришлось сослать. Хотя вряд ли кто-то там оценит красоту её искусства: публика – разбойники, убийцы - народ грубый, страшный.
- Ох, ваше величество, что же Вы за ужасы-то такие рассказываете?! – возмутился, держась за сердце, Блэст. – Ай-яй-яй! Что-то Вы вспомнили в столь прекрасный вечер!
Хотя он и пытался улыбаться, но дрожал, и чувствовалось, что ему, на самом деле, плохо.
- Что ж делать, граф… Жизнь заставляет помнить. Но согласна, история печальная. Мы же, как взошли на престол, с большой радости отменили смертную казнь, а тот случай заставил задуматься – а так ли уж это милосердно? – ответила Аника. Она бросила очередной взгляд на Оро – та стояла, опустив глаза в пол, но волнения ни выказывая.
- Но, действительно, что мы? – словно опомнилась царица и, повеселев, взяла Лучию под руку, собираясь увести. – Сейчас нам грустить не пристало! Мы замечательно провели время, благодаря Вашим артистам, ваше величество! Позвольте же поблагодарить Вас!
Королева ответила слабой улыбкой: карие её глаза были подернуты дымкой задумчивости.
-  И Вас, господин директор! – Аника слегка кивнула согнутому мужчине, и тот поклонился еще ниже, чуть не упав. – И Вас, Ла!
Красавица-актёрка присела в глубоком реверансе, склонив голову, увитую искусственными цветами и не поднимая взора.
- Идёмте, ваше величество! Принц просил разрешения проводить нас до кареты, не будем заставлять его долго ждать! – позвала царица Лучию.
- Да-да, ваше величество! Да, - откликнулась та.


***

Прежде чем откинуться на подушки сиденья экипажа, Аника подозвала господина Тога:
- Просите графа Лесов ехать в Вашей карете и постарайтесь узнать, как его приняли при дворе, и в каких выражениях Блэст передал ему наше приглашение.
Посол с поклоном отошел, и царский экипаж тронулся и покатился.
- Баронесса, Ваши знания пришлись очень кстати! Благодарим Вас! – обратилась царица к статс-даме.
- Счастлива служить вашему величеству, - ответила та, и по промелькнувшей радостной улыбке на её лице легко было догадаться, что это правда.
- Министр серьёзно напуган: нам удалось вывести его из состояния равновесия. Однако нас беспокоит одно обстоятельство: вероятно, он влюблен. Бывшая жрица сумела влюбить в себя старого пройдоху. У нас сложилось впечатление, что он боится за неё больше, чем за себя. И если это так, можно предположить, что у него и вовсе нет материального интереса в союзе с Аймой, хотя в это и трудно поверить…
Аника задумалась, устало прислонив голову к мягкой, пахнущей цветами, обивке. Ольве не терпелось рассказать о выполненном задании, но она уже научилась ждать и молчала.
- С другой стороны, - после паузы вновь заговорила государыня. – В таком состоянии он легко делает ошибки, и теперь станет делать их ещё больше, а королева уже не доверяет ему. Её стало серьёзно раздражать окружение: здесь нас можно поздравить. Был бы граф Лесов не столь прямолинеен и горяч… Врочем, тогда и всё было бы по-другому… Но он немало посодействовал нам уже одним своим появлением.
Царица посмотрела на сапфир, красовавшийся на её левой руке, потрогала его пальцами правой. Камень оставался тёмным.
- Он дал знак. Но кто ведает, что он значит… - государыня замолчала, закрыв глаза, и некоторое время дамы ехали в тишине.
- Лора, а Вы не хотели бы обучиться петь так же? – вдруг встрепенулась Аника, посмотрев на статс-даму.
Та вздрогнула и ответила:
- Нет, ваше величество. Теперь уже точно нет.
- Да, порой носители искусства накладывают на него такой отпечаток, что к нему уже не хочется прикасаться, - печально ухмыльнулась царица.
- А что же у Вас, Ольва? – вдруг обратила внимание Аника на тихо сидевшую напротив девушку. – Вам удалась наша затея?
- Да, ваше величество, - отозвалась та.
- Пшен поверил?
- Да, ваше величество.
- Так они предполагали такой поворот событий?
- Не думаю, ваше величество. По-моему, он был ошеломлён, и ему так не терпелось поведать эту новость, что он даже не проводил меня, придумав, что у его сестры кружится голова, и ему следует скорее отвезти её домой.
- Отлично! – засмеялась царица. – Ох, и наделает он шуму! Хотелось бы только знать, чем всё это обернётся…
Экипаж, тем временем, подкатил к посольству, и разговор между дамами прервался.


Рецензии