Муж декабристки. Любопытство

Надо отдать должное предыдущей главе. Ей хватило и здравого смысла, чтобы вовремя прерваться, и авторского вымысла, чтобы разжечь интерес. Мой удел продолжать то, что и прежде удавалось: объясняться с читателем.
 
Павел Коваленко:
- За что меня любят женщины? Можно только гадать. А чужие дети, что относятся ко мне с панибратством? А незнакомые собаки, что идут на мой чарующий голос? Впору обратиться за ответом к тем, кто мне благоволит. Может, слова всему причиной?

Мои слова черпают магическую силу из приоткрытого вдохновением просвета, что подобно маяку мерцает на стыке земной тверди и воздушной глади. Они пронзают пространство, а заодно и сердца моих чутких читательниц, распаляют их мысли и воспламеняют их поступки.
 
Женская натура от природы поэтична и, ох, как пожароопасна! Оброненное пылкое слово в мгновенье ока порождает пламень. Казалось, только со всеми мерами предосторожности развёл писательский костерок, как уже устроил пожар в чьей-то груди. И одной грудью, как надрывается истошной сиреной мой опыт, никогда не обходится. Спокойствие: российская пожарная охрана за 372 года укрощала и не такие стихии!

И пока у огня моего творчества нет недостатка в кислороде, позволю цитату из «Нежности в твёрдом переплёте» в качестве иллюстрации к ответу:
«Ей всегда не хватало Его слов. Из них возникал Её мир, состояла жизнь и черпала силы Её любовь. Они оберегали Её, делали лучше, а ещё – дарили надежду. Она боялась, что придет новый день, а слова исчезнут. Это было очень страшно. Ведь следом Её могла покинуть и Его любовь. Несмышленая! Она не знала, что Его любовь была не на кончике языка, а в сердце. Точнее, в глубине Его сердца».

Как не крути, а женщина всегда проекция мужского отношения к ней. В моей вселенной отношение к Женщине свято. Оттого такая взаимность…

Рад, что судьба пусть неохотно, но возвращает некогда милых моему сердцу людей. За минувшие три с половиной десятилетия она ухитрилась скрыть их следы на огромной территории от Калуги до Камчатки. Но верю, за бурными водоворотами своих забот каждый из них помнит неспешное течение реки нашей дружбы.

Знания, опыт и душевные силы ещё одной Ольги сегодня до последней человеческой надежды сражаются с онкологическими заболеваниями. Она вместе со своими коллегами оберегает здоровье жителей Тынды – столицы Байкало-Амурской магистрали. Предчувствую, её вопрос потребует от меня суровой правды жизни. И не потому, что она – врач. А потому, что так и было в нашем детстве.
- Что хотелось забыть и о чём никогда не вспоминать? Что согревало душу, когда было трудно?

Павел Коваленко:
- Нет у меня такой удобной функции, что махом отформатирует мою память. Может, и стёр бы чего от греха подальше. А потом что ж? Жизнь след в след всё над теми же граблями ногу мою вновь занесёт, а я не помню, куда ступать? Нет, так и ходить недолго разучиться…

Начало 90-х. Меня мучит то ли жажда, то ли сушняк. Это спустя годы я разобрался, что поиски своего места в судьбе агонизирующей великой державы, не уберегли от разрушений и мой внутренний мир. Истина где? В вине! Вот меня и поглощали разгоряченные очереди из страждущих забытья сограждан, штурмовавших винно-водочные отделы. Унижений и очередей тогда хватало. Оттого их и не терплю.

Стыдно признаться, но под водку шло и горе, и радость. Горя объективно было больше: то ГКЧП объявится, то Союз развалится, то Меркьюри умрёт. Короче, поводов вагон и маленькая тележка. И всегда на зов откликались верные соратники, кто помогал завить мне горе верёвочкой, и коим был непрочь помочь в этом я. Не так стыдно за выбор напитка, как за своё затянувшееся пребывание в изменённом состоянии. Эйфория на утро сменялась похмельем, а моя жизнь так и переминалась с ноги на ногу. И было ясно, как божий день, пора что-то менять. А когда? На горизонте уже маячил новый повод…

Если и есть верное средство, что помогло мне вновь обрести себя, то это любовь. Про всех не скажу, но мне только чувство и помогло. Видимо, всё, что я силился до этого за него выдать – было лишь его предчувствием. И вдруг, на тебе – обретение! Свою любовь из-за лепестков букетов роз украдкой надо разглядывать, а не сквозь бутылочное стекло. Я так залюбовался, что от стакана и оторвался. О времени, в котором методично пытался себя уничтожить – я забывать не вправе. Ведь именно тогда мне и был дарован смысл жизни.
 
С той поры, как видишь, храню эмоциональные следы разных воспоминаний. В них вся моя прожитая жизнь и только мною обретённый опыт. А душу мою теперь в житейскую стужу согревает любовь и желание быть её достойным. Счастливого пребывания в этом состоянии я каждому искренне и желаю!

С Анной – хранительницей Мценских кружевных традиций, я знаком чуть более полутора лет. У меня так бывает: только с кем-то завяжешь знакомство, а ощущение родства душ такое, будто вместе уже полжизни прошагали. Это тот самый случай. Для меня очень важно было услышать вопрос Анны. И рад, что мой ответ сократит для неё число белых пятен на карте моей жизни.
- Откуда у Вас этот великолепный язык и слог? Кто это привил, а, может, передал по наследству?

Павел Коваленко:
- Как выяснятся, из всех редких в нашей стране профессий я выбрал самую массовую. В основе моих выводов – данные исследований собственной журналистской практики за три с половиной десятилетия. Мой литературный труд давно пересёк границу школьного сочинения и тянет, полагаю, уже на летопись. И когда меня нервируют пространными рассуждениями о том, что я напрасно делаю это, потому как сейчас пишут все, но никто не читает, я продолжаю верить в живительную силу своего слова и усерднее налегаю на клавиатуру.
 
Сначала я присматривался к любимым корифеям литературы и оценивал степень влияния на меня Гоголя, Чехова, Зощенко, Ильфа и Петрова. Не то! Ираклий Луарсабович Андроников – советский писатель, литературовед и потрясающий рассказчик. Вот мой кумир! У нас дома были огромные виниловые пластинки с записями его выступлений. Заслушаешься! Мало того, что он сам виртуозно владел словом, обладал феноменальной памятью и тонким чувством юмора, приобщал аудиторию к таинству рождения своих истории, так он ещё и говорил голосами своих героев – известных мастеров советской культуры и деятелей литературы. Это было бесподобно! И, конечно, на меня – тринадцатилетнего подростка, его магия слова произвела оглушительное впечатление.
 
Я знал тексты выступлений Андроникова наизусть, подражал интонациям его героев, многие его образные выражения звучали из моих уст, подобно крылатым фразам. И при малейшей возможности, как когда-то это делал и сам Мастер, я рассказывал его истории полные жизни, юмора и языка необычайной художественности. Тогда я не понимал: чего ради? Но с годами всё стало на свои места. Сердечно благодарен ему, что научил главному: чувствовать слово! И эта наука мне в самый раз!
 
А сейчас темп нашего повествования станет похож на игру в пинг-понг. Всё оттого, что далее – Бобровский блиц. Это серия метких и выстраданных вопросов, что летят к своей цели прямиком из ремесленных строений трудолюбивого валеночного «Царства Шерсти». И расписанный вручную шарик подаёт Наталья.

- Тапочки от «Царства Шерсти» ты носишь, а валенки что ж – слабо?
ПК: Ну, совесть у меня есть. Приеду в Бобров, снимем мерки. Ждите!
- Гордость твоей творческой жизни?
ПК: Читатели, конечно!
- Когда Павел Коваленко решил: всё, буду писать!
ПК: 3 мая 2008 года. Данька Божич – сын моего приятеля, втихаря от меня создал на Проза.ру мой аккаунт и выложил «Нежность в твёрдом переплёте». Так с его лёгкой руки каждое моё утро и начинается с мыслей о творчестве.
- А мечта у тебя есть?
ПК: Свою крупнокалиберную мечту, увы, никак не выточу. Зато желаний мелкого калибра наберётся на целый артиллерийский склад!
- Сегодня «Муж декабристки», а что завтра?
ПК: Ну, это уж куда мысль повернёт. Но творчество случится неминуемо, потому что в жизни всё непредсказуемо.
- Больше знакома с тобой, как с реальным человеком. Писателя я только узнаю. Моё мнение, ты – разный. В произведениях более серьезный, ироничный и местами жесткий. А всё же, какой ты?
ПК: Я такой, каким ты позволяешь мне быть в твоей жизни. И ещё внутри твоей головы.

Смотрел на всё это неуставное общение Сергей, старшина запаса ВДВ. Смотрел и вдруг от лица тех, кто кладёт свои силы на ниве военно-патриотического воспитания мальчишек и девчонок Белгородской области, так сурово спросил. 
- Павел, а как относится семья к твоим поискам в жизни? Не устал себя искать, ведь хорошо ж писал для "России за моим порогом"?

Павел Коваленко:
- Чувствую, моих близких порядком измотали все эти искания. Тех, кто поверил в меня, разделил со мной ценности жизни и теперь идёт рядом – отыскать было непросто. Но труднее, оказалось, найти самого себя.
 
Думаю, единственный вопрос, которым моя семья не хочет меня ранить: доколе? Доколе всё это будет продолжаться? И как скоро мои затянувшиеся поиски перейдут Рубикон от незаурядных способностей к профессиональной востребованности?

Признаю, самому уже любопытно…
 
Продолжение «Муж декабристки. Наследие» уже написано.