Конфетки-бараночки. часть первая

                ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ               
                ОТКРЫТКА  С  ТЮЛЬПАНАМИ



        18 декабря 1971г.
     Сегодня суббота. Я только что приехала из техникума, поужинала и закрылась в маленькой комнате. Чтобы предки не мешали слушать пластинки и размышлять о жизни своей нескладной. Хотя – как сказать… Спасибо папе – купил по моей просьбе толстую тетрадь в клеточку. Буду теперь вести в ней личный дневник. Как многие подружки. Чтобы только бумаге доверять все самые тайные и сокровенные мечты и желания. А также – описывать наиболее интересные события последних дней. Вот сижу над первой страницей дневника и раздумываю: с чего начать?
     Пожалуй, прежде всего следует представиться. Меня зовут Кира. Кира Соболева. Мне 15 лет. Ой, вру! Совсем забыла – уже 16-ть. Девятого декабря исполнилось… Учусь во Фрязинском техникуме электронных приборов (ФТЭП). В конце августа, после сдачи двух вступительных экзаменов, была зачислена на 1-ый курс дневного отделения в группу ОП-2-71. Это на базе 8-ми классов средней школы. Учебная программа в "технаре" (техникуме), конечно, намного сложнее, чем в школе. Каждый день – по три пары занятий (6 уроков), включая предметы по специальности. Но я стараюсь, хотя, по правде сказать, – очень тяжело. Это не у Проньки на блинах… К тому же ужасно скучаю по дому, по подружкам и одноклассникам, потому что официально живу на севере Подмосковья, в городе Дубравна, а техникум находится под городом Фрязино, в Гребнево – это порядка 50 км от Москвы, к северо-востоку. Так что в Дубравну приезжаю только на выходные (в субботу вечером), а остальные шесть дней пашу в технаре. Завтра, в воскресенье, около 16.00 поеду обратно, через Москву. Сначала экспрессом до Савёловского вокзала, потом – на метро до Ярославского, а оттуда – на электричке до города Щёлково, после чего – на автобусе до села Гребнево, где и находится техникум, разместившийся в старой дворянской усадьбе. Всего в пути – более пяти часов. И вся эта канитель только для того, чтобы в понедельник к 9.00 быть уже на занятиях.
     Очень жалко, что при технаре нет своей общаги. Приходится снимать угол в частном секторе, в селе Гребнево (пять минут ходьбы до главного учебного корпуса). Живу в обыкновенном деревенском доме, с "удобствами" на улице, с потрескивающей печкой и вечно промерзающей проходной комнаткой на троих девочек-студенток (тоже из техникума). Со мной "квартируют" Саша Белякова из Егорьевска (учится на 4 курсе) и Клава Миансальская из Яхромы (3 курс). Каждая из нас платит хозяйке, Анисье Ивановне, по 10 рублей в месяц. В этот "чирик" входят следующие услуги: пользование ржавой железно-визжащей койкой (со своей постелью), эксплуатация дореволюционно- дубового стола с перекошенными ножками (для уроков) и активная "амортизация" подкопчёного и побитого со всех боков древнеславянского чайника с кипятком, в который хозяйка подсыпает иногда сухую мяту. Просмотр телевизора на хозяйской "половине" – только в минуты наивысшего душевного расположения последней. Ещё в доме живут дядя Витя (сын хозяйки), тётя Валя (сноха) и двое их детей – Вовка и Наташка. Вот так и бытуем. Весело, как говорится…
     Почти четыре месяца обучения уже позади. Из них практически весь сентябрь убирали картошку с местных колхозных полей. Скоро подойдёт к концу первый семестр. Очень боюсь экзаменов и зачётов, поскольку учёба достаётся, мягко выражаясь, с огромным напряжением воли, разума и… урчащего желудка. Как бы не завалить какой-нибудь из предметов. Но всё равно я держусь (пусть из последних сил), даже стипендию пока получаю – 30 рублей в месяц…
  …Хотела написать ещё про своих подруг из Дубравны, но пока не стану. Очень взволновал другой момент. Даже, я бы сказала, – поразил. Несколько минут назад я отложила дневник в сторону и пошла в ванную, чтобы понежиться в тёплой водичке и смыть недельно-трудовую грязь с юного студенческого тельца. Мама с папой, гонявшие в этот момент чаи на кухне (рядом с ванной), думали, что я их не слышу и вели "задушевный" диалог. Как выяснилось, – обо мне. Дословно передать их разговор не могу (не запомнила в точности), но смысл его таков. Отец стал говорить матери, что волнуется за мою учёбу, что очень переживает, когда я, его 16-летняя дочь, такая ещё "маленькая", самостоятельно целую неделю нахожусь вдали от дома (200 км), с чужими людьми и в стеснённых жилищных условиях. Что мне некому приготовить завтрак и ужин (обедаю в студенческой столовке), некому постирать, а если – не дай Бог! – заболею, то лечить и ухаживать за мной в лучшем случае будет дремучая Анисья Ивановна.
   – Мать! – сказал он. – Может, пока не поздно, отдадим её обратно в школу? В девятый класс. Я узнавал – её восстановят, только пусть документы из техникума заберёт. А то у меня сердце за неё всё изболелось. Сил уже нет смотреть, как ей достаётся…
   – Да ты что, Коль? С ума сошёл? – ответила мама. – Она с таким трудом поступила! Два с половиной человека на одно место! Пусть учится на здоровье. Дипломированным специалистом станет. Не нам чета, заводским работягам… Да и в квартире спокойнее. Её целую неделю нет. Никто музыку не гоняет, на нервы не действует, лишнюю грязь в дом не несёт. Не мельтешит постоянно перед глазами, подруг в дом не приводит. И опять же – еды надо намного меньше готовить. Красота! Живём вдвоём, как на курорте… Так что – не переживай. Втянется. Притрётся. Ещё спасибо нам скажет…
   – Да ведь девчонка ещё совсем! Только вчера с куклами играла – и на тебе, сегодня вышвырнули из дома в чужие люди, за тридевять земель. Не пропала бы!.. Не приведи Господь, свяжется по молодости да по глупости с дурными людьми – ведь Москва рядом. А там такой рассадник! И вместо учёбы – в тюрьму. Или в беду какую попадёт, начнут над ней измываться, охальничать. Сейчас, знаешь, сколько насильников по стране вылавливают? И вообще – преступников всяких… Боюсь я за неё, Тамар! Зачем такую соплюшку на чужбину отдали? Подросла бы ещё. Поумнела, глядишь. Закончила бы десятилетку – в институт пошла. Высшее образование получила. И не по нашему наущению, а по своему усмотрению…
   – Прям! Щас! Дожидайся!.. Ей бы техникум закончить – и то отлично. До девятнадцати проучится, получит диплом технолога и на завод пойдёт. Сама зарабатывать станет. Да ещё поболе нашего… А в институте надо тянуть её до двадцати двух. И всё – на нашей шее? Не жирно ли?.. И вообще – куда девке образование-то? Да ещё высшее? Парня бы нашла хорошего – да замуж. Детей растить. Добро наживать… Может, там, в техникуме-то, и подвернётся какой? Из местных. С квартирой. Возьмёт к себе жить, – мы тогда с тобой до самой старости одни в квартире останемся. Чем плохо? Будем по праздникам внуков навещать, во Фрязино ездить…
   – Какая же ты всё-таки! Чёрствая! Бессердечная!.. Неужели родную дочь не жалко? А-а?
   – Да ничего с ней не будет! Нашёл о чём печалиться… Я вон с десяти лет в колхозе на себе пахала, дрова из леса возила, телятам воду таскала. А потом в девятнадцать в город сбежала, чтобы нормальную жизнь увидеть. Человеческую. Хорошую копейку зашибить… И, как видишь, по рукам не пошла. В люди выбилась. Кладовщицей стала. Квартиру с тобой заработали… А будем с Киркой сюсюкаться – белоручкой вырастет, эгоисткой. На шею сядет – до гроба не сгонишь…
   – Ладно… Смотрю, никак ты меня не понимаешь. Я тебе про душу, а ты – про квартиры да про добро. Эх-х!.. Видно, в одиночку мне за дочь болеть придётся…
     Тут я загремела поливочным шлангом, чтобы не слышать больше родительских голосов. А сама села под горячую струю – и плачу. Навзрыд. Обидно мне стало, что в родном доме я, оказывается, лишняя! Без меня здесь тише и чище, никто родителей не объедает. И на шее особо не сижу – в неделю на меня уходит всего лишь червонец, вместе с дорогой. Плюс – кусок колбасы, батон и маленькая банка варенья, взятые из дома… Эх, мама, мама! Зачем же так больно? Что я плохого сделала? Были у меня подозрения, но… Не ожидала от тебя такое услышать, не ожидала. Да ещё накануне Нового года…

        19 декабря 1971г.
     Сейчас – 22.20. Полтора часа назад я приехала в Гребнево, в хозяйскую избушку с удушливой и кашляющей печкой. Кстати, фамилия у хозяев – Немышкины. Смешная, правда? Но мне отчего-то совсем не смешно… Села я на свою допотопную койку, поскрипела всеми её гнилыми пружинами и… неожиданно опять расплакалась. Так знакомо и приветливо запахло вдруг из раскрытого портфеля домашним уютом, и так резко контрастировал этот запах с убожеством и чуждостью немышкинских "апартаментов", что не смогла я удержать внезапно брызнувшие слёзы. Отвернулась к окну (чтобы не заметили хозяева) и от жалости к самой себе реву. Наплакалась вволю, вытерла лицо рукавом и начала убирать домашние продукты из портфеля в облезлый чемодан под койкой, оставив на столе банку с вареньем. Хотела попить чайку (с мятой), но… отчего-то опять оделась и вышла во двор. Прошла к калитке, спряталась за большой толстой липой (у хозяйского деревянного гаража) и достала из кармана пальто пачку купленных на Ярославском вокзале сигарет "Столичные".
     Нет, я практически не курю. Во всяком случае не так, как многие мои сверстницы. Просто – балуюсь помаленьку, и то не в затяжку. Но на этот раз выкурила сразу две сигареты, почти одну за другой. До самого фильтра. Слишком больно было на душе… Смолила и смотрела на зимнее ночное небо, на розоватую подсветку у края горизонта, где (по моим прикидам) должна находиться любимая и обожаемая Дубравна. Как же я тоскую по ней! Как мне не хватает поддержки родного очага, близких, всех знакомых и подруг, оставшихся сейчас там, в горячо обожаемом городе! Как плохо и одиноко здесь, вдали от него!.. Если бы кто из добрых людей узнал о моей тоске-печали, то, думаю, сразу дал бы мне билет на обратную дорогу и отправил к родителям. Особенно – к отцу. А потом вернул бы меня в очень скучающую по Кире Соболевой школу, к любимым учителям и одноклассникам. Которые снятся мне почти каждую ночь. И не только они… Есть один парень. Из десятого "А". Я его до сих пор… О, нет! Этого я даже в дневнике не напишу! Пока…
     Хорошо, что сегодня вечером ни Саша, ни Клава к Немышкиным не прибыли. Наверное, завтра с утра приедут сразу в техникум, к первой паре. А я даже на самой ранней электричке не успела бы. Слишком далеко Дубравна от Фрязино. Зато сижу здесь одна, никто не мешает откровенничать с дневником… Допишу сейчас эти строки и, выключив свет, лягу в холодную и сырую постель, переодевшись в спортивный костюм. Без него к утру задубеешь… Буду стараться скорее отключиться и заснуть, чтобы не гонять слишком грустные мысли. Ведь всё равно ничего не исправишь, правда?.. Только бы этот заунывный колокольный звон на стоящей неподалёку церкви поскорее закончился. И так слишком тошно… Да долька луны за ледяными рамами не светила бы в глаза слишком ярко…

   – Флюидыч!..
   – Аушки?
   – Неужели это я писала?
  – Ну а кто же?.. Или нам с тобой больше делать нечего, как чужие дневники читать?.. А что? Что-то не так?
  – Да уж слишком складно получается. Красиво так, грамотно, без ошибок. Как в настоящем романе… Мне даже самой интересно стало… Разве я могла такое сочинить? В шестнадцать-то лет?..
 – Видишь  ли… Фабула всех записей в дневниках, безусловно, твоя. К тому же, насколько я знаю, в юности ты неплохо владела русским языком.
 – Но не до такой же степени?
 – Скромность, конечно, украшает, но… Не надо прибедняться, Кирочка! Все эти записи принадлежат  именно твоему перу. А я только слегка подредактировал текст и стилизовал его под современный слог.
 – Зачем?
 – Гм-м… Вероятно, для того, чтобы, как ты выражаешься, складно было…
 – Да-а?.. Ну  молоток! Ценю!.. Тогда валяй дальше, Достоевский…
 – Изволь!..

        21 декабря 1971г.
     Ещё два дня учёбы – позади. Одна треть недели пройдена… Совсем недавно я вернулась с занятий и сразу решила засесть за дневник. Дело в том, что сегодня утром по дороге в техникум я встретила Гошку Крапивина. Он – мой бывший одноклассник, мы учились с ним в одной школе, в Дубравне, до девятого класса. Гоша тоже живёт на частной, через дорогу от Немышкиных. Но в техникуме учится на другом факультете, в другой группе, не в моей. Мы пересекаемся с ним редко, только иногда на переменах. Или на гребневских "просторах", чаще – в сельпо. И, признаться честно, особой дружбы между нами нет. Так уж получилось…
     Однако сегодня утром я почувствовала в нём родственную душу. Правильнее сказать – товарищескую, по несчастью. Гошка сам подошёл ко мне и без долгих предисловий сказал, что… ужасно скучает по нашей школе, по одноклассникам, по красавице-Дубравне. "Давай заберём документы из технаря и рванём обратно, в девятый? – предложил он. – От программы мы не отстали, если что – наверстаем. Зато ещё два года, или хотя бы полтора, поживём в родном доме, с родителями. Будем опять ходить в свою школу, видеться с друзьями, гулять по любимым улицам. А то здесь такая тоскень, такие жуткие условия, что хоть вешайся! Я уже эту хозяйскую избушку видеть не могу! Ещё немного – и сожгу её к чёртовой матери! Честно!.. Я бы и один удрал, но вдвоём-то лучше, правда? Предки не так гавкать будут. И в класс сразу вдвоём придём…"
     От этих слов у меня неприятно заныло под сердцем, но одновременно стало как-то лучше, не так одиноко. Я поняла, что в своих помыслах не одна. Но Гошке обещала лишь подумать, потому что, как ни крути, – считаю позорным бежать от трудностей, от свалившихся проблем. Что я, маленькая? Не выдержу каких-то четырёх лет учёбы? Это же – не война… Да и родители вложили в меня уже столько средств и нервов! Как я перед ними оправдаюсь?               
     В общем, в большую перемену подошла я к Гошке и сказала, что до Нового года ничего предпринимать не буду. Останусь пока в технаре. А там – видно будет. Хотя считаю, что раз уж поступила – отступать поздно. Только людей смешить. И чтобы пальцем потом в тебя тыкали – вот, мол, недоучка. Нет уж! Буду пока учиться здесь. Как-нибудь переживу… Но если бы кто знал, – как на душе муторно, как мне тоскливо и одиноко!.. Вон – парни ломаются. А каково девчонке?..

           22 декабря 1971г.
     На улице заметно подморозило. Пока идёшь от Немышкиных до техникума (где-то 300 м), можно совсем закоченеть, в сосульку превратиться. А к вечеру – и вовсе финиш, деревья от мороза трещать начинают. Как сегодня…
     Около девяти вечера вышла я к калитке, на своё излюбленное место у липы. Закурила. О доме опять погрустила. На холодную луну посмотрела. И вдруг… Слышу – в соседнем доме что-то сильно загрохотало, будто кто ведро опрокинул. Затем дверь на террасе резко распахнулась, и по ступенькам скатилось во двор что-то чёрное, лохматое, сопящее. Я подумала – собака большая. Но потом присмотрелась – нет, не похоже, хвоста не видно и туловище с мордой какие-то странные, шарообразные. Гляжу, – этот "шар" к калитке соседской подкатывается и открывает её изнутри, в проулок выползает. Я стою метрах в пяти, наблюдаю, что дальше будет. А дальше… Жуть!
     Во дворе хоть и темно было, да луна помогла разглядеть… Вижу, – у этого чёрного существа голова впереди во все стороны вращается, и слышу – словно принюхивается к запахам. Потом на меня уставились… два человеческих глаза! Немигающих, пронзительных, изучающих. Я вся похолодела от ужаса, не помню, как и куда сигарету недокуренную выбросила. Оказалось, передо мной (метрах в трёх) стоял на четвереньках мальчишка лет 9-10-ти – весь чумазый, грязный, взъерошенный, в дырявом свитере и старой шапке-ушанке на голове. Он тяжело дышал и смотрел прямо на меня, в упор. В этот момент тревожно бухнул колокол на церкви. Я попыталась незаметно улизнуть за свою калитку и броситься к дому Немышкиных, но мальчик, как-то по-звериному покосившись на блестевшую в небе луну, внезапно дико и пронзительно завыл. Почти как собака. От страха я совсем обалдела, ноги сразу непослушно-деревянными сделались. Пацан подполз к ним вплотную, обнюхал их, и после этого хрипловато-глухим голосом (с некоторым дефектом речи) неожиданно забормотал: "Мама! Мамочка! Я замерзаю!.. Мне очень холодно! Очень!.. Спаси меня! Согрей! Согрей, мама!.. Помоги! Я замёрз. Мне плохо. Очень плохо! Холодно! Ух, как холодно!.. Спаси! Помоги, мамочка! Отогрей!.."
     Тут на соседской террасе включился свет, и во двор спустилась довольно молодая женщина в накинутом на плечи пальто. Она быстро подошла к мальчику, нагнулась, схватила его за шиворот и потащила обратно, в дом. Меня – словно и нет рядом. Заходя на террасу, женщина начала ругаться: "В следующий раз убежишь – прибью! Так и знай!.. Возьму молоток и расшибу башку твою дурную. Вдребезги! Чтобы больше не искать и не мучиться с тобой, придурком вшивым!"
     Едва она загнала мальчишку домой, как у Немышкиных открылась входная дверь, и на улицу вышла встревоженная тётя Валя. "Что случилось?" – спросила она у меня. Я, с трудом приходя в себя, рассказала ей о том, что произошло несколько минут назад на моих глазах. "А, поня-ятно! – протянула тётя Валя. – Это у соседки, у Галочки, опять сыночка из дурдома выписали. Погостить перед Новым годом… Он у неё совсем того, не в себе. Больной, чокнутый от рождения… Но ты не бойся! Перед праздником его обратно в психушку отвезут. Там – его дом родной… Ох и бедная эта Галочка! Несчастная. Вот уж Господь наказал сыночком! Не приведи Бог никому…"
     Ещё тётя Валя сказала, что после водки такие вот детки и рождаются. А Галочка, похоже, большая любительница этого дела. Сама себе крест пожизненный заработала. Допилась… Я слушала хозяйкину сноху, а у самой перед глазами стоял страшный, остекленевший взгляд мальчика, смотревшего то на луну, то на меня. Ужас!.. После этого часа три не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок…

           27 декабря 1971г.
     В техникумском комитете ВЛКСМ распределяли сегодня пригласительные билеты на новогодний бал, который состоится 30-го числа. Начало в 15.00 и до… позднего вечера. Ирка Волкова, комсорг нашей группы, принесла 10 билетов. На 28 человек. Я сразу отказалась, даже не стала претендовать. Хотя и могла, потому что комсомольцам – в первую очередь. Лучше (это моя маленькая тайна!) сбегу в этот день в Дубравну после уроков. Сошлюсь на то, что 31-го тяжело добираться до дома, электрички и автобусы переполнены, можно к 24.00 и не успеть…      
     А если честно, то на фига мне сдался этот новогодний бал? Чего я на нём не видела? Все мои друзья и подруги – в родном городе. Там же живёт и благополучно учится в оставленной мною школе… десятиклассник Валера Котов. Вот с кем я с удовольствием танцевала бы хоть до утра! Пусть только этот дневник узнает, что я влюблена в него по уши. Даже по маковку. Ещё с 7-го класса, когда он учился в восьмом… Но Валера и ведать не ведает, что есть такая девчонка – Кирка Соболева, – которая по нему безумно тоскует, мечтает о свиданиях с ним. Правда, пока безуспешно. Однако кто знает, – чем может всё обернуться? Вот приеду домой, надену своё самое лучшее платье и закачусь на школьный бал. Одноклассницы ахнут! И Валерик тоже. Сразу меня заметит… А что? Надо будет узнать у Ленки Пригожиной (моей подруги, соседки и бывшей одноклассницы), когда в нашей школе пройдёт в этом году предновогодний бал? Может, и впрямь нагрянуть?..

           3 января 1972г.
     С Новым годом! С новым счастьем!.. Только – для кого как… Я уже опять сижу в Гребнево, отучилась первый день первой трудовой недели.
     В четверг, 30 декабря, я всё-таки смылась с уроков, приехала в Дубравну около 20.00. Папа был очень рад, мама – бросилась расспрашивать, почему так рано, наверное, прогуляла? Ну ладно, дело не в этом. Со школьным балом я, к сожалению, крупно пролетела. Правильнее – всего на один день. Для старшеклассников он прошёл 29-го декабря. Как сказала Ленка, было здорово, очень интересно, танцевали в спортзале до десяти вечера. Под городской ансамбль "Облака".
     На Новый год мои родители уехали в Москву, к родной сестре мамы. Я осталась в квартире одна – вот уж раздолье для подвигов! Только каких? Парня своего у меня пока нет (Валера Котов – лишь голубая мечта), у Ленки Пригожиной – тоже. А уж пора, в 16-ть многие девки (наши сверстницы) с ребятами уже вовсю шуры-муры крутят…
     Короче, – мои предки оставили мне целый стол еды и укатили. Мы с Ленкой решили встречать Новый год вдвоём, у меня. Сходили в магазин, купили лимонаду, бутылку туркменского десертного вина (подружка настояла) и бенгальских огней. Смотрели телевизор до 23.30, потом сели за стол проводить старый год. Выпили по рюмочке, закусили и… сразу окосели. Под бой курантов махнули ещё по одной. Опять немного поели. Затем пригубили по половинке рюмашки. И понеслась!
     Ленка выскочила на мой балкон (2 этаж) и давай бенгальские огни под ноги прохожим бросать. Стала орать на всю улицу "С Новым годом!". Я пыталась её утихомирить (перед соседями стыдно), да куда там! Она оделась и выбежала на улицу. Я – за ней. Исколесили полгорода в поисках приключений. И нашли… Раздухарившись, начали толкать чужих мальчишек плечом, якобы невзначай. Реакции – никакой. Хотя, конечно, могли нарваться на солидные фингалы.… Не придумав ничего лучшего, вернулись домой. Ленка стала лепить снежки и бросать их в витрину стоящего рядом магазина "Реченька". Этого ей показалось мало, и она схватила какую-то железяку и запустила ею туда же. Окно сильно треснуло, но не разбилось, а мы, испугавшись, бросились домой.
     После квартирного тепла Ленке сделалось плохо, её затошнило и она около часа провела рядом с унитазом в нашем туалете. Вот до чего выпивка доводит! Ведь мы, можно сказать, впервые попробовали вино в таких дозах (2,5 рюмки). Какая же это гадость, скажу я вам! Без него – намного лучше. И чего люди находят в бутылке?.. К четырём утра я отвела Ленку на её этаж, а сама спустилась и рухнула на диван. Не раздеваясь. Утром (вернее, днём) проснулась в отвратительном настроении и с раздавленной от боли головой. До самого вечера пила только крепкий чай с лимоном… Нет, так Новый год я больше отмечать не буду! Никогда! Это точно!..

           6 января 1972г.
     Вот уже вторую ночь подряд снится мне Валерик Котов. Сегодня, к примеру, привиделось, будто сижу я на какой-то молодёжной вечеринке, день рождения у кого-то в Дубравне отмечаем. Кругом – незнакомые парни и девчонки, а среди них и Валера. Тут одна девочка завела пластинку с песней "Сумерки" (ВИА "Поющие гитары"), все пошли танцевать медленный танец. Я смотрю, – Валерка, улыбаясь, подходит ко мне и вежливо так приглашает потанцевать с ним. У меня аж мурашки по коже! Встаю из-за стола и на непослушных ногах направляюсь к нему. Он опускает руки мне на талию, я – на его плечи. Начинаем медленно кружиться. "Так скажи, зачем мы с тобою ря-ядо-ом?" – несётся из проигрывателя. У меня перехватывает дыхание от восторга (Валера из всех девчонок на вечеринке выбрал именно меня!), и я чуть не плачу от умиления и нежности к нему. Вдруг чувствую, как он всё сильнее пытается прижаться ко мне. Ногами и грудью. Руки скрещивает за моей спиной. Но мне совсем не противно! Наоборот – не помня себя от новых ощущений и от томления в солнечном сплетении, тянусь к нему навстречу. Вижу прямо перед собой его красивые глаза и влажные губы. А под сердцем – так сладко, так приятно!..
  …Проснулась от жуткого холода. Смотрю – пол в комнате инеем покрылся. Когда совсем в себя пришла, муторно стало, – хозяйка уголь и дрова экономит, печку плохо топит, а мы, студентки, болеть из-за неё должны. Занятия пропускать. И вообще – как занесло меня в глухомань этакую? Каким ветром? Сидела бы сейчас в Дубравне, завтракала на тёплой кухне с родителями, а потом в школу бы пошла. К Валерику. Обязательно увидела бы его там…      
     Нет, надо что-то предпринимать! Не в отношении хозяйки или технаря (здесь всё глухо), а в отношенни Котова. Надоело мне так мучиться! Похоже, придётся установить с Валеркой контакт. Но как, каким образом? Следует подумать…

           7 января 1972г.
     Сегодня, придя с уроков, села и написала Котову записку. Благо, никто не помешал. Получилось неплохо. Душевно. Я бы, будь пацаном, на такой призыв непременно клюнула… Завтра приеду домой и отдам это послание Ленке. Запечатанное в конверте, чтобы не прочитала. Я знаю, у Ленки есть подруга (Рита), она учится в одном классе с Валериком. Вот и попрошу, чтобы через Риту моё письмо дошло до Котова.
     По правде сказать, боязно! Как он отреагирует на мою просьбу встретиться через неделю? А вдруг откажет? Или засмеёт?.. Фу! Куда тебя понесло, Кирочка? На какие свидания? Да ещё с кем? С Валерием Котовым – любимцем многих девчонок из школы?.. Да-а… Но и сидеть в Гребнево, в такой вот неопределённости, тоже надоело. Пусть! Либо всем назло начну дружить с Валерой, либо… О плохом думать почему-то не хочется…

           11 января 1972г.
     Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Примерно такие мысли одолевают меня сейчас по поводу содеянного… В воскресенье (9 января) я, ещё раз перечитав записку для Валерочки Котова, заклеила её в конверт и отнесла Ленке на третий этаж. Ленок долго фыркала и притворно делала огромные глаза, узнав о моём замысле. Однако я оставалась непреклонной, – всё-таки убедила подругу через Ритку передать послание моему Котику.
     Вернувшись в Гребнево, я хорошенько поразмыслила и пришла к выводу, что лучше печальный исход, чем мучительная неопределённость. Любить и страдать втихомолку и безответно – не для меня. Будь что будет! Свидание назначено на воскресенье (16 января), в 11 часов утра, у городской библиотеки. Если Котик не придёт, значит, он последний трус. Просто хам! Второго раза "я к вам пишу, чего же боле?" он от меня не дождётся!

        19 января 1972г.
     Не хотела ничего писать, но руки сами потянулись к дневнику и авторучке. Ладно! Доверюсь этой бумаге и поведаю ей обо всём, что произошло со мной несколько дней назад. Не то свихнусь от бесконечных мыслей…
     В субботу (15 января), едва приехав в Дубравну, я быстро поужинала и помчалась на третий этаж к Ленке. Та, специально потомив меня отвлекающими разговорами (вот зараза!), наконец сообщила, что письмо моё она передала по назначению. Остальное ей неизвестно. Правда, потом добавила, что вчера Рита из десятого "А" подходила к ней на перемене и сказала, что Валера готов встретиться с автором записки, но не в воскресенье (он занят в шахматном клубе), а в понедельник, в пять часов вечера. Такой оборот дела меня явно не устраивал (надо быть в технаре), но я решила идти до конца и вернулась в свою квартиру, чтобы обдумать предлог для прогула в понедельник.
     Причиной такового стала моя скоропалительная "простуда". В воскресенье к обеду я сказала родителям, что плохо себя чувствую (наверное, заболела) и в техникум не поеду. Если к утру не станет лучше, пойду в поликлинику. Папа сразу забеспокоился и хотел вызвать от соседей "скорую" (у нас нет телефона), однако маман была в своём репертуаре. "Да ей просто не хочется учится, вот и всё! – раздражённо бросила она отцу. – Пропустит занятия накануне экзаменов за семестр, а там, глядишь, и вовсе из техникума отчислят. За неуспеваемость. И пойдёт наша дочка обратно в школу, будет на родительском горбу сидеть, холодильник подчищать и музыку с утра до ночи крутить. Не жизнь, а малина!"
     Я с матерью в перебранки вступать не стала, а просто закрылась в маленькой комнате. В понедельник сходила с утра в поликлинику, однако справку мне не дали. Хитрющая врачиха углядела симуляцию. Но всё равно я не сломалась! Попросила папулю, чтобы он написал какую-нибудь бумажку для заведующей учебной частью с уважительной причиной прогула. Тот согласился и без лишних расспросов сочинил "дремучую" петицию. Но что делать? На безрыбье, как говорится… А теперь – о самом главном.
     В понедельник в три часа дня я, помывшись с шампунем под душем, надела своё любимое голубое платье с блёстками, натянула импортные белые колготки с ажурным рисунком (дефицит, который папа достал на работе через местком – по открытке), а затем села у зеркального трюмо и долго приводила в порядок свою мордаху. Получилась куколка, а не девочка! Хоть сейчас под венец… Накинув сверху синюю кофточку, я одела чёрные зимние сапожки, пальто, пуховый платочек и вышла из дома. Ровно в пять была у библиотеки.
     Котик появился через пару минут. Тоже мне, джентельмен! Я бы на его месте за полчаса на свидание пришла, и обязательно – с букетом цветов. Но в тот момент размышлять об этом у меня уже не было ни времени, ни сил. Как только он появился из-за угла библиотеки, всю мою решимость и все заготовленные фразы будто корова языком слизала. Валера подошёл вплотную, мельком взглянул на меня и, посмотрев на часы, демонстративно отвернулся. Встал ко мне спиной. Видимо, не понял, что эта девчушка в простеньком пальто (с куцым воротничком) ждёт именно его. В нерешительности потоптавшись несколько секунд, я, даже ртом ощущая удары бешено стучащего сердца, тихо кашлянула и заплетающимся языком окликнула: "Валерий!" Котов резко обернулся, смерил меня оценивающим взглядом (с головы до ног) и недовольно буркнул:
   – Уф-ф… Это… Это ты написала мне записку?
   – Я… Спасибо, что пришёл…
   – Так… – он опять посмотрел на часы. – Я тебя внимательно слушаю. Но извини, времени в обрез…
   – Гм-м… С тобой, Валерий, хотела познакомиться одна девочка из нашей школы…
   – Да-а? И где же она?.. Почему сама не пришла?
   – Ошибаешься… Пришла…
   – Так это… Ты?!
   – Угу…
     Котов несколько утомительно-волнующих мгновений растерянно смотрел на меня, после чего, придя в себя, уже более уверенно подытожил:
   – Значит, вот что я скажу… Девочка… Во-первых, я знакомлюсь, как правило, по собственной инициативе. То есть, с теми людьми, с кем бы мне хотелось познакомиться. Самому… Во-вторых, у меня уже есть девушка. Я с ней дружу и мы любим друг друга. Хм-м… Впрочем, зачем это я откровенничаю? Ну ладно… А в-третьих, – меня интересуют только девушки. Не девочки, а девушки. Совершеннолетние. Понятно? Или растолковать?
   – Чего ж тут не понять? Не дура…
   – Ну, тогда…
   – Один вопрос можно?
   – Только быстро!
   – А ты сам разве совершеннолетний? Тебе уже восемнадцать?
   – Гм… Кха!.. Непонятливая молодёжь пошла… Хорошо, ответим более достойно. Знаешь что? Потренируйся пока на… Хотя бы на "Декамероне", ладно? Полистай, картинки посмотри. Сделай выводы… А мы подождём. Когда у тебя попка подрастёт. И ещё кое-что…
   – И это – всё?
   – Всё!.. А ты чего хотела? Я тебя сюда не звал!.. Так что – пока! Извини, тороплюсь. Гуд бай!..
     Наверное, минуты три я стояла как вкопанная, не шелохнувшись. А правильнее – как (извиняюсь) обкаканная… В ушах звенело его прощальное "Гуд бай!", а по щекам текли непрошенные слёзы. Было ужасно стыдно и жалко себя. Какая же я дура! С кем связалась? С бабником и грубияном!.. "Подонок! Хам! Сволочь! Гадина! Придурок!.. – мысленно выплёскивала я вдогонку своему "Котику". – Даже имени не спросил, ублюдок! Паразит! Наглец!.. Хотя бы из вежливости проводил бы до дома. А там отказал бы как-нибудь помягче. Не так обидно… Будь ты проклят, змеище! Ненавижу! Из-за тебя столько перенесла, а ты… Ух, сволочь! Паскуда! Зараза! Чтоб тебе только икалось и пукалось рядом с девушками! Вот так!.."
     Во вторник на первой электричке (в 4.50) я, абсолютно не выспавшись и ничего не объяснив предкам, покатила в техникум. Приехала к середине первой пары. Но всё, кажется, обошлось… А для себя сделала мудрый вывод – никогда не навязывай себя первой. Тем более – парням. Ты же дама, слабый пол! Если кто захочет – пусть сам со мной знакомится. А я ещё посмотрю, стоит с ним дружить или нет…


        13 апреля 1972г.
  …Почти три месяца я не вела свой дневник. Не хотелось. И без того проблем хватало… Первый семестр за 1-ый курс я сдала нормально, с одной троечкой (по основам вакуумной техники). Стипендиальная комиссия оставила за мной "стипуху" (стипендию в 30 руб.). В этом плане похлопотал за меня "треугольник" группы – староста, профорг и комсорг. Они сослались на то, что я – частница, живу в частном секторе, плачу за жильё и за проезд до Дубравны и обратно. Так что – спасибо ребятам огромное! Они меня так выручили!.. А текущие троечки по физике твёрдого тела и по черчению особой роли не сыграли, всё равно я – стипендиатка…
     В последнее время стала много читать. В основном это классика – Бальзак, Мопассан, Драйзер, Цвейг, Куприн. А ещё я на днях купила замечательную кинокамеру "Экран". 8-милиметровую, с пружинным приводом. Папа разрешил мне отложить две стипендии (60 руб.) и на эти деньги приобрести давно облюбованную камеру. Я так и сделала – когда получила последнюю стипуху, поехала в Щёлково и в магазине "Культтовары" нашла именно то, о чём мечтала ещё с 8-го класса: летом 70-го на пляже в Дубравне я видела, как кинокамерой "Экран" снимал своих приятелей один симпатичный парень – тогда я решила, что по возможности куплю себе такую же. И вот моя мечта сбылась! Буду теперь в свободное время заниматься любительскими киносъёмками. Тем более, на улице – уже весна, скоро вся зелень распустится. Можно и цветную плёнку покупать.
     Вот так и живу. Потихоньку привыкаю к технарю. С нетерпением жду летних каникул…

        25 августа 1972г.
     Как незаметно бежит время! Вот и жаркое лето на исходе. Через 6 дней начнутся занятия в техникуме. Пойду уже на 2-ой курс. Здорово!..   
     После сдачи экзаменов за второй семестр неплохо отдохнула во время каникул (начиная с конца июня). Много купалась, загорала, гуляла по лесу. Снимала кинокамерой различные бытовые сюжеты – к примеру, работающих на загородном огороде маман и папан. Прочитала несколько романов Джека Лондона – очень понравилось. С Пригожиной почти не общаюсь – она до сих пор злорадствует по поводу "Котика". А я иногда думаю – уж не с её ли подачи я так крупно вляпалась? Впрочем… Ну и фиг с ними, с обоими! Переживу!..
     В начале августа (когда предки взяли отпуск) мы всей семьёй (отец, мать и я) поехали отдыхать в Калининскую область, в деревню Харпаево. Там у папы живёт двоюродный брат дядя Вася с женой тётей Лидой и дочерью Ниной. Встретили нас замечательно. Впечатлений – море! Я здесь была когда-то, ещё маленькой (в 10 лет), но сейчас всё воспринимается по-другому. Кругом – красотища, поля, луга и глухие леса, в которых много грибов и ягод (малина, брусника, клюква, голубика). Мы даром времени не теряли и собрали приличный запас на зиму. А ещё там течёт чудесная речка Малая Пудица – с лилиями, кувшинками, камышами и обилием всякой рыбы. Даже сомы водятся. Про воздух и говорить не стоит – просто бальзам, настоянный на ароматах луговых трав, скошенного сена и клевера с гречихой. А как цветёт лён, когда рано утром распускаются его нежно-голубые коробочки! Прелесть! Вот где настоящий курорт!..
  …Как-то вечером Нинка (дочь дяди Васи, ей 19 лет, учится на агронома в Кашине) пригласила меня в местный клуб, на танцы. У них это называется посиделками. "Развеемся хоть немного. Не сидеть же всё время в избушке, у самовара?" – заметила она. Я долго отнекивалась, но потом согласилась, приоделась и… Боже, вот уж настоящая глубинка! Можно сказать – дикость… В небольшом прокуренном помещении играла допотопная радиола, на которой местная молодёжь крутит заезженные пластинки. Собравшиеся стояли вдоль стен, грызли семечки и с интересом смотрели на входящих. Никто не танцевал. Как на грех, колхозный дизель-генератор начал давать сбои, и лампочки в клубе стали то тускнеть, то разгораться до предела. А в радиоле пластинка то ускоряла обороты, то замедляла их. "Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…" – пелось сначала густым басом. "Мне не везёт в этом так, что просто беда…" – подхватывалось писклявым тенорком. Умора!
     Какой-то рыжий парень в красной рубахе навыпуск, заметив нас, приветливо подмигнул Нинке. Та сдержанно кивнула ему в ответ и шепнула мне на ухо: "Смотри, сейчас подойдёт к нам и предложит угоститься косорыловкой." "А что это?" – не поняла я. "Самогонка местная," – пояснила сестрёнка. Через минуту рыжий действительно подковылял к нам и развязно прогнусавил: "Не желаете ли расслабиться, мадам? Есть фирменный напиток – коньяк "Харпаевский". Четыре звёздочки, то есть – три недели брожения плюс безупречная перегонка. Хе-хе… По чуть-чуть. Для бодрости духа, так сказать. И подъёма настроения после трудового дня. Всего тридцать копеек с носа…" Мы, не сговариваясь, дружно расхохотались и отрицательно замотали головами…
     Простояв здесь минут двадцать (под прицелом любопытных глаз), мы с Нинкой понимающе переглянулись да и пошли восвояси. Никто на танцы не приглашал, парни ржали в одном углу, девчонки хихикали – в другом. Какое тут развлечение? Одно слово – деревня. Хотя в клубе были не только местные. По словам Нины, в Харпаево отдыхают приехавшие из Москвы, Ленинграда, Калинина, Подмосковья. Однако в тот вечер почему-то никто не проявлял заметного интереса друг к другу…
     Едва спустились со ступенек клуба, как мою сестру окликнул какой-то парень в светлой тенниске. Он подошёл к нам, поздоровался, и Нинка познакомила меня с ним. Оказалось, юноша гостит здесь у родственников уже около месяца. Сам он из Питера, учится там в мореходке на капитана дальнего плавания. Зовут Сергей Воробьёв. Короче – слово за слово, и этот Серёжа положил на меня глаз. Нинок потихоньку ретировалась, а будущий мореман "прогулял" меня до дома дяди Васи и даже чуть дальше. Заливал что-то про дальние переходы, про загранку, про хорошую зарплату и перспективу всегда иметь в доме дефицитный товар. Но, признаться честно, он мне нисколечко не понравился. Белобрысый какой-то и щуплый. Не в моём вкусе… Вежливо простившись с ним у калитки, я поспешила в дом и мысленно поклялась не ходить больше в местный клуб.
     Маман была уже в курсе, что за мной тут "ухаживают". Сразу пошли допросы – где живёт, какая семья, что имеют, сколько будет получать, есть ли перспективы на отдельное жильё? И т. п. А мне смешно стало – неужели для матери важно то, что человек имеет, а не его внутренний мир, не его душа? Не с вещами же жить, а с представителем рода человеческого – со всеми его слабостями и достоинствами. Ведь так никогда не познаешь, что такое настоящая любовь. Похоже, мамочка никогда в жизни и не любила взаправду. Обожала только себя и нажитое "добро". Господи, какое же у неё унылое мировоззрение!..

        5 сентября 1972г.
     Привет, технарь! Низкий "поклон" вам, Немышкины!.. Вот уже четвёртый день я опять в пресловутом Гребнево. По счастью, не одна. Саша Белякова защитила диплом и больше здесь не живёт, а Клава исчезла в неизвестном направлении. Даже хозяева ничего о ней не знают. Наверное, бросила учёбу. Или в вуз подалась… Зато со мной теперь живёт Лариса Чернявская. Она тоже из Дубравны, поступила в этом году на первый курс ФТЭПа. Раньше мы с ней знакомы не были, но через наших предков сблизились, подружились и бытуем сейчас вдвоём на частной душа в душу. Сразу стало веселее и не так одиноко. Вместе с утра отправляемся на "картошку" (трудовой семестр в разгаре), вместе уезжаем из Дубравны и обратно. Здорово!.. С колхозных полей мы с Ларисой натаскали уже полтора мешка отборной картошки. Себе на зиму, чтобы не возить из дома. До конца полевых работ притащим ещё столько же. Не задаром же горбатиться на государство?..

        3 октября 1972г.
     Совхозная повинность закончилась, мы приступили к учёбе. В коридорах техникума замелькало много новых лиц. Это первокурсники и студенты 2-го курса, поступившие во ФТЭП после десятого класса. Среди новеньких попадаются весьма привлекательные экземпляры. Даже очень! Например, второкурсники (после 10 кл.) из группы ОЭ-1-72. Есть на что (вернее, на кого) посмотреть. И вообще – атмосфера в технаре сделалась какой-то… более задушевной, что ли? Занятия стали заметно интереснее, у меня сложились очень прочные дружеские отношения с девчонками и ребятами из нашей группы. Всё меньше думаю о доме, меня всё сильнее завлекает студенческая жизнь, общение между одногруппниками и однокурсниками. И не только… Возможно, я окончательно втянулась в учебный процесс. И, честно говоря, нисколько об этом не жалею… 

        20 октября 1972г.
     Боже мой! Невероятно, но… Эх-х! Это просто чудо! Похоже, я влюбилась. И влюбилась совсем не так, как когда-то в Котова. Нет, здесь всё иначе, по-другому, намного глубже и проникновеннее. С неизведанным, но нежно-тёплым ощущением своего, родного человека. Очень близкого, единственного и… горячо обожаемого. У меня просто нет слов!.. Но лучше – по порядку.
     Недавно в одну из больших перемен мы с Ларисой стояли у раздаточного окошка в студенческой столовке. Готовились пообедать. Тут откуда-то сбоку ко мне подошёл высокий парень, посмотрел, улыбаясь, прямо в глаза и вежливо спросил: "Можно мне вилочку с ложкой взять?" Я посторонилась, а он, взяв приборы, так же культурно поблагодарил: "Очень вам признателен! Приятного аппетита!" У меня от его взгляда и мягких слов внутри мгновенно растеклось что-то тёплое, нежное, обволакивающее. Какой милый! Это тот, один из новеньких, из группы ОЭ-1-72, которого я заприметила ещё в первые дни октября.
     А вчера я столкнулась с ним в раздевалке, когда вешала свою куртку на крючок. Он снова очень выразительно и пристально посмотрел на меня, не отрывая взгляда (секунд шесть или семь). Да так, что я несколько минут не могла сориентироваться, в какую аудиторию мне сейчас идти. Это был какой-то шок! Приятный, сладкий, чудодейственный шок! Мальчишка явно запал мне в душу…
     Сегодня путём хитроумной разведки я выяснила, что этого парня зовут Славой. Слава Виноградов. Живёт в Загорске, но каждый день ездит в техникум на автобусе из Щёлкова. Не со станции, а с центральной площади. Наверное, там у него родня… Какое удивительное имя – Слава, Славик, Вячеслав. Раньше оно для меня было пустым звуком, а сейчас – нравится. Так же, как и его обладатель – тёмный шатен (почти брюнет) с лучистыми и добрыми ярко-синими глазами. Господи, неужели мы с ним подружимся? Или даже полюбим друг друга? Крепко, самозабвенно, навсегда! Лично я только и мечтаю об этом. Сутки напролёт…          

         02. 11. 1972г.
     Каждый день я встречаю Славика на переменах. Каждый день вижу его приятный и уже дорогой для меня облик. И всякий раз он с интересом смотрит на меня. Иногда – с таинственной, привлекательной улыбкой. Похоже, я ему тоже нравлюсь. От этих выводов, кажется, полностью теряю голову… Я могу смотреть Славе прямо в глаза абсолютно не напрягаясь и не отводя их стыдливо в сторону. Раньше, если кто мне нравился, то я сразу прятала глаза, когда на меня смотрел предмет "обожания". А сейчас спокойно ловлю взгляды Славика и с готовностью отвечаю на них "взором заинтересованной дамы". Но без желания тут же томно зардеться и опустить глаза долу… Однако не представляю, как мне сблизиться с этим парнем? Чего бы такого придумать, чтобы с ним познакомиться? Хотя, если честно, то об этом – если он ко мне не равнодушен – должен прежде всего думать сам Слава. Впрочем, парни тоже часто бывают застенчивыми… О записках или письмах не может быть и речи. Я уже научена горьким опытом. Остаётся новогодний бал. Вот подходящее место и хороший повод для знакомства! Ну что ж. Буду стремиться достать пригласительный билет на эту студенческую "феерию влюблённых сердец". Только бы Слава тоже туда попал! Боже, умоляю, сделай так, чтобы мы вместе оказались на этом празднике! Празднике нашей счастливой Надежды…

        14. 11. 1972г.
     Какое упоительное наслаждение!.. Только что я вернулась с прогулки по замечательному парку, расположенному в двух минутах ходьбы от дома Немышкиных. Дело в том, что совсем рядом здесь стоит красивейший православный комплекс из двух церквей – Зимнего и Летнего храмов. Эти старинные, довольно впечатляющие постройки находятся за каменно-решётчатой оградой, за которую при желании нетрудно попасть. Не знаю почему, но сегодня, едва вернувшись с занятий, меня потянуло именно сюда – побродить в одиночестве и тишине по осенним аллеям и тропинкам, укрывшимся за величественными стенами церквей и уже пережившим первый предзимний снежок…
     Какой это милый уголок! От задней части паперти красно-белого Летнего храма в сторону старинного кладбища уходит задумчивая липовая аллея с единственной деревянной скамеечкой на обочине. Присев на неё и украдкой закурив (комсомолка, однако!), я залюбовалась позолоченными куполами церквей с гордо смотрящими в небо крестами. Несмотря на то, что пошёл мокрый снег с дождём, я вдыхала и вдыхала этот чудесный эликсир поздней осени, настоянный на запахах отмирающих листьев и далёких костров…
     Господи! Спасибо тебе огромное, что поселил в сердце бедной студенточки настоящую, светлую и окрыляющую любовь! Теперь мне есть, чем жить. У меня появился мальчик, которого я очень сильно полюбила! Боже, как же хорошо на душе! Хочется взлететь над землёй и унестись высоко-высоко, выше облаков и самолётов. А оттуда, с заоблачной выси, громко крикнуть на всю вселенную: "Я люблю! Слышите, я люблю! Я обожаю своего Славика! Хочу, чтобы мы всегда были с ним вместе… Эй! Неужели не слышите? Человек влюбился! Он счастлив!.."
 
         27. 12. 1972г.
     Я сделала всё (и возможное, и невозможное), чтобы выцарапать у Тани Смолиной, секретаря комитета ВЛКСМ ФТЭПа, билет на новогодний бал. Для этого активно участвовала в подготовке очередного номера стенной газеты техникума – написала заметку о злостных прогульщиках и об успеваемости в нашей группе… Бал состоится в субботу 30-го декабря (15.00 в спортзале). По этому случаю в Дубравну поеду только в воскресенье, с утра. А может, и вообще… Ну, там видно будет… Главное – вожделенный пригласительный билет наконец-то у меня в руках! С печатью и личным номером (для розыгрыша призов). Всё, я туда попаду! Теперь уже точно! Дело остаётся только за Славиком…

        29. 12. 1972г.
     Сегодня узнала, что Славка Виноградов… тоже получил билет на завтрашний новогодний вечер. Ура! ура! ура! Великолепно! Об этом мне по секрету поведала Таня Смолина. Итак, – завтра что-то произойдёт. Я верю в удачу и… разве бывает Новый год без чудес?

        01. 01. 1973г.
     Эти строки пишу в маленькой комнате, в Дубравне. Играет проигрыватель моей "Ригонды", слушаю диск "Музыкальный калейдоскоп". Сегодня ночью отмечала Новый год с родителями. Чинно, благопристойно, с вымученными тостами. Но… Не об этом хочется писать…
     30-го декабря после сокращённых уроков Лариса поехала домой (ей билет на бал не достался), а я сбегала к Немышкиным и переоделась. В 14.20 вернулась в техникум, и вместе с Юлей Потёмкиной (девочкой из нашей группы) пошли искать пустую аудиторию. Дело в том, что она заранее (по уговору и вскладчину со мной) купила во Фрязино бутылочку вина и привезла её с собой, чтобы перед балом слегка взбодриться и поднять настроение. Нырнув во второй корпус, мы закрылись с ней в 21-ом кабинете и разложили, так сказать, импровизированный столик – стаканчик и пирожки из столовки. Откупорили бутылку, выпили, закусили. Вино оказалось не из лучших ("Южное", 0,5л, 18%), но зато дешёвое (1р.03к.). Хотели с Юлей выпить по полстаканчика, да что-то так похорошело, – и мы потихоньку уговорили всю бутылку. Ведь Новый год же!
     Пришли в спортзал ровно в 15.00. На душе – тепло, весело, радостно. Готовы весь мир обнять! Ноги сами в пляс просятся… Тут Дед Мороз рявкнул что-то в микрофон и – начались танцы. Я стала искать глазами Славика и, ориентируясь по публике, обнаружила его рядом с эстрадой, на которой играл техникумский ВИА "Фрязинские звёзды". Подошла ближе. Потом – совсем близко, даже запах его одеколона почувствовала. Слава с нескрываемым интересом посмотрел на меня (я была в красивом розовом платье, в волосах – блестящий "дождик"), улыбнулся и… начал отплясывать быстрый танец с одногруппниками. Я покрутилась около шведской стенки, прикидывая в уме, что на медленный танец он обязательно меня пригласит. Однако все плавные мелодии Славик почему-то безучастно простоял невдалеке, разговаривая с приятелями. Такого оборота я, по правде сказать, не ожидала. Мне ничего не оставалось, как дождаться белого танца. Наконец таковой был объявлен. Я собралась с духом и пошла навстречу Славе, но… Его успела перехватить девочка из параллельной группы. Какая досада! Просто облом! Невезуха…
     Если не слишком вдаваться в подробности, то в этот вечер мне так и не удалось потанцевать со Славой. Тем более – познакомиться с ним. Меня приглашали другие студенты, но не он. Когда объявили последний танец, я с огромным разочарованием потянулась к выходу. Шла по заснеженному Гребневу на частную квартиру (около 23.00) и утешала себя только тем, что возможность сблизиться со Славиком Виноградовым в ближайшем будущем для меня обязательно представится. Иначе и быть не может!..
     Кстати, о возможности. По большущему секрету для самой себя спешу сообщить новость,  которую за предновогодней суматохой совсем упустила – полторы недели назад меня единогласно избрали комсоргом группы. И это не случайность. Если честно, то подобный "финт ушами" я подстроила умышленно. Дело в том, что пару месяцев назад моему Славочке одногруппники единодушно доверили стать их комсомольским "вожаком". Я повторила "подвиг" Виноградова. Но только для того, чтобы чаще видеться с любимым. Где? Естественно, в техникумском комитете ВЛКСМ и на общих собраниях. Как мне это удалось? А я, узнав, что Славик стал комсоргом своей группы, однажды ляпнула "классной даме", что будь я у руля молодёжного движения, непременно сделала бы родную группу стопроцентно комсомольской. С этого и покатилось… Теперь я у "руля". Надеюсь, он верным и правильным курсом выведет меня к цели…    

        04. 01. 1973г.
     По-прежнему люблю и надеюсь. По-прежнему каждый день встречаюсь с обворожительным взглядом синих Славиных глаз. Опять день и ночь только и думаю о нём. Везде, куда бы я ни пошла, передо мной стоит прекрасный образ любимого парня. Каждый день встречаю и провожаю с воображаемым "фолиантом", на ярко-малиновой обложке которого золотыми буквами выведены  знаковые имена современной "шекспириады": Вячеслава и Киры. Причём, "классических персонажей" не только двадцатого, но и двадцать первого века… Под утро в восторженных девичьих снах вижу только своего Ромео. Мы уплываем с ним…

   – Стоп!.. Подожди, Флюидыч… Притормози!..
   – Что случилось?
   – Мне кажется, что эти сюсюканья продлятся до бесконечности… Слушай, я очень хорошо помню всё, о чём писала в тот период. Там, по-моему, ещё на две тетрадки хватит этих восторженностей…
   – Да, Кира. Ты права... Как раз следующие три тетради твоих дневников – только об этом.
   – Вот видишь?.. Уф-ф!.. Пожалуйста, не надо! Давай пропустим. Ничего нового там нет. Одни девчоночьи мяуканья. Причём, безответные…
   – А тебе разве – не интересно?.. Такая любовь! Возвышенная, романтическая…
   – И в одни ворота!.. Полтора года – коту под хвост…
   – К твоему сведению, ничего не проходит бесследно. Значит, та любовь нужна была для твоего духовного развития.
   – Да ну её к… Прабабушке!.. Ты бы ещё из Древнего Рима чьи-нибудь дневники откопал. Ведь с тоски помрёшь!..
   – Э, нет, дорогая! Оттого и стараюсь, развлекаю тебя, чтобы не… это самое… Не почить раньше времени… В бозе…   
   – Хорошо. Я тебя послушаюсь. Как всегда… Мы продолжим. Только… Ты открой другие тетради. Которые дальше идут. Прошу! Пожалуйста!..
   – Ну ладно. Пусть будет так… Я пропущу целый год твоих рукописей. И мы… Окажемся… Та-ак… Перед новогодним балом во ФТЭП ровно год спустя…
   – А подальше нельзя проехать?
   – Зачем?.. Ты, милая, доверяй Флюидычу. Он знает, что делает.
   – Гм-м… Ну что же… Тогда… пусть будет по-твоему…
   – Только должен напомнить, дорогая Кирочка, что к тому времени вы с Ларисой Чернявской переехали уже на другое место жительства…
   – А, да… Немышкины тогда затеяли ремонт и попросили нас. Мы перебрались в Новую Слободу. В район так называемой Малиновки. К бабе Дуне… Тесновато было, но всё равно весело. Несмотря на то, что от техникума поселились намного дальше, чем прежде…
   – Итак, поехали?
   – Можно!..

        28. 12. 1973г.
     Всё! Теперь – или никогда!.. Я уже устала так жить. И так безответно любить… Завтра, в субботу, состоится долгожданный новогодний вечер. Билеты вручены – и мне, и ему (через комитет ВЛКСМ). Завтра я обязательно (при любом раскладе) выясню для себя – быть нам со Славой вместе или… не судьба? Познакомимся мы наконец или нет? Пусть будет то, что будет. Пан, как говорится, или пропал. Может, грудь в крестах или… голова в кустах. Так что – завтра!..

        03. 01. 1974г.
     С детства Новый год всегда был для меня самым любимым праздником. Я обожала украшать стоящую дома лесную красавицу-ёлку. Любила запахи оттаявшей хвои, мандаринов, вафель, шоколадных конфет, румяных яблок, неизменно сопровождавших этот долгожданный праздник. Любовалась завитушками серпантина, россыпью разноцветного конфетти, стеклянными игрушками и мигающими лампочками, висящими на ёлке. Радовалась искрящимся бенгальским огням и грохоту хлопушек, бою курантов и звону бокалов с шампанским. Новый год всегда приносил с собой надежду на счастливое обновление невыразительно-серых будней, веру в самое доброе и светлое, чем только жизнь может одарить нас…
     Сегодня, увы, я почему-то подобных ощущений не испытываю. Может, взрослею? Или мудрею?.. Неужели вот так и уходит от нас детство – под тихий говор ведущего телепередачи, знакомящего зрителей с программой на завтра? А завтра… В завтрашнем дне уже не окажется шуршащего подарка под ёлкой, уже не так задорно и приветливо будет улыбаться под ней игрушечный Дед Мороз, и совсем по-другому заблестит на колючих иголках отчего-то плачущий "дождик"…
  …К очередному новогоднему балу мы с Ларисой подготовились основательно – сшили классные брючные костюмы, сделали модные причёски ("шведские девочки"), солидно наштукатурились и надушились дорогим парфюмом. Не забыли и о "допинге" – проездом через Москву, неделю назад, купили в фирменном магазине красивую бутылку "Столичной" и апельсиновую эссенцию в маленьком флаконе (для устранения запаха алкоголя). 29-го, вернувшись с занятий пораньше, быстро переоделись и сели за "праздничный" стол, который по нашей просьбе организовала хозяйка баба Дуня. "Ну дай вам Бог хороших женихов!" – благословила она нас на вечер в техникуме под первую стопочку. Водка оказалась очень мягкой, приятной, без вонючих паров. А с эссенцией – вообще как лимонад. Так, пригревшись около печки на кухне, мы за разговорами и "усидели" под жареную картошку бутылочку на троих (с бабой Дуней). В 14.40 вышли с Ларисой из дома. Счастливые, бодрые, полные радужных надежд…
     Удивительно, но я совсем не волновалась. Заметив в зале Славочку, я засекла его "дислокацию" и боком-боком (между танцами) пробралась поближе. На медленные танцы он, естественно, опять никого не приглашал. Зато меня – чуть ли не нарасхват, со всех курсов. Но я твёрдо решила, что уж сегодня обязательно окажусь в паре с Виноградовым, пусть хоть потоп или землетрясение! Когда объявили белый танец, я без тени смущения двинулась к намеченной цели. Не знаю, смогла ли чем-то очаровать Славу, но первый тур он прокрутил меня молча, дыша в ухо запахом мускатного ореха. После того, как стихла мелодия, я вежливо сказала ему "Спасибо!" и отошла в сторону. Рассчитывая, что на ближайший медленный танец теперь уже он должен меня непременно пригласить. Однако, когда заиграла плавная мелодия, Славик не стал, как обычно, стоять у стены, а… направился в центр зала и выудил из толпы смуглую первокурсницу – Наташку Абрамову. Вот с ней он сразу "зачирикал" о чём-то – с улыбочкой, даже с каким-то мужским кокетством. Следующие два танца Виноградов вновь был в паре с Абрамовой (по его инициативе). Проводив долгим взглядом "суженого", я нашла в зале Ларису и вместе с ней стала задорно отплясывать "шейк". Затем (почему-то без боли и сожаления) сделала Славику ручкой (он это заметил) и вышла из душного помещения. Лариса – следом за мной. В семь часов вечера мы уже были у бабы Дуни. Не сговариваясь, переоделись и пошли в сельпо. Купили большую бутылку розового "Портвейна", две пачки сигарет "Ту-134", буханку чёрного хлеба и банку килек в томатном соусе. После чего до полуночи сидели на кухне, болтая о чём попало с бабой Дуней (она составила нам компанию) и потихоньку напевая застольные песни.
     Вот так я простилась не только с детством, но сразу и с юностью…

        05. 01. 1974г.
     Не знаю отчего, но на душе совсем нет тоски, печали или озлобленности. Не хочется ни слёз, ни заламывания рук, ни крика, ни проклятий в адрес… синеглазого брюнета. Осталась лишь лёгкая грусть – какая-то доселе неизведанная, мягкая, даже приятная. Видимо, от осознания – всё преходяще, а жизнь слишком коротка… Похоже, во мне что-то перегорело, сломалось, испарилось вместе с водочно-винным перегаром предновогоднего застолья у бабы Дуни. Я всем всё простила и открыла для себя новый мир – задумчивый, тихий, спокойный, с философскими откровениями и мудрой аналитикой…
     По-прежнему вижу Виноградова на переменах, он даже улыбается и кивает мне при встречах. Но моё отрезвевшее сердечко уже не трепыхается восторженно в груди, а только слабо вздыхает и умиротворённо постукивает в такт пролетающим будням, мечтая о ритмично-отлаженном будущем, в котором лишь – домашний уют, интересная работа, забота о детях и… новые открытия "взрослого мира". Возможно, совсем необычные, удивительные, яркие, парадоксальные…
    Сказать по правде, я абсолютно не боюсь шагнуть в эту грядущую эпоху, я готова с головой раствориться в ней. И пусть родители благосклонно простят меня за то, что их дочка незаметно для них уже переступила черту, разделяющую беззаботное отрочество от осмысленной зрелости…

        21. 02. 1974г.
  …Сидела-сидела у окошка в баби Дуниной избе, да и надумала прогуляться. Одна, без провожатых. Дошагала по заснеженным тропам до туберкулёзного диспансера (между Слободой и Гребневым), свернула к техникумской усадьбе, а там и до православного комплекса добрела. В Зимнем храме как раз шла вечерняя служба. Меня здесь мало кто знает, поэтому я, слегка помявшись в нерешительности, глубоко вздохнула, оглянулась пару раз, а затем уверенно шагнула к паперти и растворилась в толпе прихожан. Купила три маленькие свечки, постояла у аналоя, послушала трогательные и немного грустные песнопения церковного хора (в основном женские голоса). И так на душе чисто и уютно стало, что самой бы впору запеть! К тому же волнующие запахи ладана и трепетные лики святых на иконостасе равнодушными вряд ли кого оставят…
     Какая же освежающая и благодатная сила кроется в русских храмах! Как здесь красиво и торжественно!.. Постоишь смиренно вдали от суетной "цивилизации", вдали от страстей греховных, помолишься о здравие живущих и за упокой ушедших, повздыхаешь, глядя на пламя мерцающих свечей, – и до того благостно под сердцем сделается, так жить и созидать хочется, что невольно забываешь о своих горестях и печалях, думая только о грядущем счастье и удачах в делах праведных.
     Славно, что я сходила в Божью обитель! Уже не так больно воспалённому разуму и оледеневшему  сознанию. Однако никому не скажу об этом. Пусть моя оттаивающая душа никому не станет обузой или возмутителем отлаженного житейского спокойствия…

        14. 03. 1974г.
     Вчера, в среду, практически всей группой сбежали с последней, третьей пары, поскольку преподаватель по радиоэлектронике так на урок и не явился. Почему-то сразу возникла стихийная идея поехать во Фрязино и у кого-нибудь дома устроить вечеринку в честь прошедшего Дня 8-ое марта. Настроение-то весеннее!.. Пошли на пустую квартиру брата Феди Зверева (профорга нашей группы) и… весьма неплохо погуляли. Сидели прямо на полу (в квартире нет столов и стульев) и пили фруктово-ягодное вино из кофейных чашек. Потом танцевали, курили, пели под гитару песни. В общем, – отдыхали… 
     За последнее время я очень сдружилась с Юлей Потёмкиной – на уроках сижу с ней за одним столом, вместе ходим на волейбольный факультатив и иногда ездим в Москву (по магазинам). Она живёт в Ивантеевке, я уже несколько раз была у неё дома, слушала пластинки (их у неё куча!), угощалась вкусными бутербродами с чаем и листала интересные журналы мод (импортные). На прошедшей вечеринке мы с ней дуэтом спели три песни, после чего парни из нашей группы просто обалдели от услышанного и долго нам аплодировали. Когда стемнело, мы с Юлей пошли на вокзал, откуда вместе (по её настоятельной просьбе) доехали до Ивантеевки, где я переночевала в её квартире. Предки у Юли замечательные – всё сразу поняли и на нас не ругались. Наутро, позавтракав, поехали обратно в технарь, где встревоженная Лариса отчитала меня за то, что я не предупредила её о непредвиденном исчезновении.
     Однако всё обошлось. Жизнь продолжается. Не за горами экзамены за шестой семестр. А там – последний, 4-ый курс, который в основном будет состоять из различных практик на заводе имени 50-летия СССР (г. Фрязино). Как то: технологическая, преддипломная и дипломная. После чего – пинок под зад на "вольные хлеба", т.е. начало самостоятельной трудовой деятельности…

        23. 04. 1974г.
     Сегодня Юля поведала мне об очень интересной вещи. Оказывается, её соседка по подъезду Света уже второй сезон занимается в аэроклубе "Навигатор", который находится под городом Монино. Эта Светка за две недели освоила необходимую теорию, и прошлым летом выполнила четыре прыжка с парашютом. Теперь сдаёт нормативы на второй взрослый разряд. А ей всего 19 лет!..  "Вот бы и нам с тобой попробовать?! – загорелась Юлька. – Слабо, что ли? Представляешь, как, пересиливая мандраж в коленках и жуткий страх высоты, бросаешься с самолёта в воздушную бездну, которая через несколько мгновений раскрывает над тобой купол парашюта?! Красотища!.. Это какие же нервы натренируешь и как себя после этого зауважаешь!"
     А что? Клёво! Идея пришлась мне по вкусу, и назавтра мы решили вместе отыскать пресловутую Свету, чтобы обо всём с ней переговорить. Сегодня Юлька зайдёт к ней и предупредит о нашей предстоящей беседе. Возможно, особых проблем не будет. Надеюсь, и нам разрешат в скором времени заниматься в аэроклубе… Во классно, а? Что тогда скажут все эти хлюпики (типа Виноградова), когда на выпускном бале увидят на наших нежных кофточках значки разрядников по парашютному спорту? Да они от удивления штаны до колен обписают! И поделом! Это вам не музычку слушать на диване…

        29. 04. 1974г.
     Какая же умница эта Светочка! После нашей беседы она по собственной инициативе связалась с руководством "Навигатора" и замолвила о нас с Юлькой словечко. Там ответили, что готовы рассмотреть кандидатуры двух студенток из ФТЭПа, однако для этого необходимо пройти медицинскую комиссию, представить характеристики от техникума (из учебной части и спорткомитета), а также выписки о нашей успеваемости за последний учебный год. Расписки от родителей не потребуется, поскольку мы с Юлей уже совершеннолетние и наш выбор классифицируется как вполне осознанный.
     Согласно установленному плану, очередной сезон работы секции парашютного спорта (СПС) в аэроклубе "Навигатор" начнётся с 15 июня. Но, учитывая летнюю экзаменационную сессию в институтах и техникумах северо-восточного региона Подмосковья (студенты которых составляют основной контингент лиц, посещающих СПС), нам с Юлей при условии зачисления будет разрешено приступить к занятиям в "Навигаторе" с момента окончания летней сессии во ФТЭП. Вчера мы ходили к заведующей канцелярией техникума Ангелине Евгеньевне Бойко и разузнали, что летние экзамены и зачёты в этом году для учащихся нашей группы закончатся в пятницу, 21 июня. Стало быть, 22-го числа мы с Юлей при наилучшем раскладе сможем уже поехать на аэродром под Монино. Классно!..
     Главное теперь – благополучно пройти медкомиссию, не нахватать "пар" и собрать все необходимые бумаги до 23 мая, последнего срока принятия документов в СПС. А также – удачно сдать сессию (без хвостов и перезачётов). Будем стараться!..

        14. 05. 1974г.
     В обстановке полной и строжаейшей конфидециальности я и Юленька Потёмкина прошли во Фрязино медицинскую комиссию (результаты будут известны послезавтра) и собрали все необходимые справки, ходатайства и характеристики для зачисления в аэроклуб. К тому же по образцу, представленному Светой из Ивантеевки, написали заявления о приёме в СПС "Навигатора". Теперь дело за малым – остаётся получить заключение врачей и… летите, голуби, летите! Попутного ветра в хвост… Господи, даже не верится, что уже этим летом я, возможно, смогу подняться на "кукурузнике" в небо и прыгнуть с облаков на грешную землю, воспарив как птица! Какое же это, наверное, непередаваемое ощущение! Какое счастье!..
  …По огромному секрету эти строки доверяю только своему молчаливому собрату-дневнику – с самого начала затеи с "парашютной эпопеей" мы договорились с Юлей, что о наших планах относительно аэроклуба не должна узнать ни одна живая душа. Ни родители, ни знакомые, ни близкие, ни преподаватели. Я даже Ларисе Чернявской ничего не сказала. И бабе Дуне. А "преподов", сочинявших нам характеристики, мы чуть ли не на коленях упросили до поры до времени держать язык за зубами. А зачем трезвонить? Вот закончится первый сезон прыжков – тогда посмотрим. Бахвалиться же раньше времени – плохая примета. Да и недругам – лишний повод позлорадничать…  В отношении своих предков я тоже подумала. Если с зачислением в СПС всё пройдёт нормально, то моё затянувшееся пребывание в Новой Слободе (во время летних каникул) я объясню переэкзаменовками и дополнительными занятиями на факультативах. По-моему, маман только счастлива будет. Сама отстегнёт для бабы Дуни очередные "квартирные". А для меня – "пайковые". Впрочем… Сказать по правде, и Кирочку Соболеву Дубравна уже давно не привлекает так, как когда-то, в шестнадцать лет…

        21. 05. 1974г.
     Ну… Как говорится, – слава Богу! Сегодня мы наконец-то съездили в аэроклуб и отвезли все необходимые бумаги, которые затребовало от нас руководство "Навигатора". Это мы могли бы сделать и раньше, однако вышла небольшая заминка с анализами крови у Юли (низкий гемоглобин), а также понадобились дополнительные справки от комитета ВЛКСМ и от профкома ФТЭП. Что касается гемоглобина, то Юльке пришлось срочно глотать какие-то таблетки для его повышения и по три раза в день трескать детский гематоген и отварную печёнку, которую её мама достала по блату (решив, что дочка просто переучилась). Повторные анализы показали более приемлемый результат, и Юле со скрипом, но всё же выдали справку с разрешением заниматься парашютным спортом…
     Итак, – мы зачислены! Согласно выданным удостоверениям, учащиеся 3-его курса ФТЭП (практически 4-го) Юлия Потёмкина и Кира Соболева – стажёры подгруппы "Б-74" СПС аэроклуба ДОСААФ "Навигатор". К занятиям приступить с 22 июня 1974 года. Подпись. Печать… Ура! Браво, девочки!!.. Через месяц, в субботу, 22-го числа, поедем на первое занятие. Вот вам, Котики и Виноградики! Сопельки, пожалуйста, подотрите… Эх, скорее бы примерить лётную униформу и лямки парашютных ранцев! А то весна, солнце, трели птиц и предстоящее цветение сирени совсем голову вскружили…

        26. 06. 1974г.
     Экзамены и зачёты шестой по счёту сессии я сдала без единой троечки и с первого захода. Класс! У Юльки – то же самое. По словам зав. учебной частью, в начале 4-го курса нам обеим назначат повышенную стипендию. По 35 рублей. Неплохо. А теперь о том, что волнует в первую очередь…
     По счастью, к занятиям в СПС мы приступили без каких-либо накладок – болезней или "хвостов". Девушки из подгруппы "А-74" начали заниматься на неделю раньше. В настоящее время проходим с Юлькой теорию парашютизма, изучаем конструкцию парашюта и его технической оснастки, а также основы аэродинамики. Занятия ведёт очень солидный дядечка – Алексей Спиридонович Богатов, полковник ВДВ в отставке, ветеран ВОВ, кавалер многих боевых орденов и медалей. За глаза мы называем его дядей Лёшей. Вчера начались занятия и по физической подготовке – бег, отжимание, прыжки с вышки, ползанье по полосе препятствий, умение группироваться после приземления. Эту часть с элемениами каратэ и самбо нам преподаёт Саша Клоков – мастер спорта по СПС и бывший десантник. Прозвище у него – Краб, поскольку ходит, широко расставив ноги и руки в стороны. Некоторые девчонки (а подгруппы у нас женские) уже успели в него влюбиться – стройного, 25-летнего блондина с умными голубыми глазами. А мне вот этого и даром не надо. Я пришла сюда доказать (и прежде всего самой себе), что не боюсь высоты, что могу выдерживать большие физические нагрузки, что обладаю завидной стойкостью и выдержкой, а моя воля крепка, как… Не хочется пошлить, однако девочки по подгруппе (боевые подруги) называют это "как … в штанах у солдата-дембеля".    
     А нагрузочки здесь действительно – атас! К концу учебного дня мы с Юлей не можем даже посмотреть друг на друга – боимся испугаться своих перекошенных и грязных физиономий. Но ничего. Мы же сами сюда напросились, никто силой не тащил. Сами решили испытать себя на прочность. Вот и приходится терпеливо входить в роль этаких "партизан Брянщины"…
     Домой, т.е. в Новую Слободу, я приезжаю уже вечером, около 19.00. Переодеваюсь, купаюсь в Барском пруду (если позволяет погода) и ужинаю вместе с бабой Дуней. Лариса, также успешно сдав сессию за 2-ой курс, сейчас оттягивается в Дубравне. Поэтому на "частной" я одна. После ужина смотрю телевизор и – отбой. В 7.00 – подъём, завтрак и… в путь-дорогу. К 10-ти утра надо уже быть на аэродроме. Активно включившись в подобный режим, я даже курить перестала, не хочется. Об алкоголе не может быть и речи. Сразу отчислят. Так что – тружусь, как мартышка в цирке, но если честно, то совсем об этом не жалею.
     По предварительным прогнозам, к первому самостоятельному прыжку подгруппу "Б-74" допустят где-то 17-18 июля, при условии, если не будет дождя или сильного ветра. Перед этим мы пройдём стажировочное наблюдение за прыжками подгруппы "А" (возможно, прямо из самолёта). А пока – примериваем форму, шлемы, ранцы и… смотрим в небо, в котором парят другие парашютисты. Однако терпеть, похоже, осталось недолго…            

        19. 07. 1974г.
     Вот и всё. Наконец-то. Свершилось! Теперь я без вранья и натужной стыдливости могу назвать себя настоящей парашютисткой. Именно так! Надо запомнить сегодняшний день на всю оставшуюся жизнь. В пятницу, 19-го июля 1974 года Кира Николаевна Соболева под городом Монино совершила свой первый прыжок из летящего самолёта. С высоты около 1000 метров… Ух! Молодчина! Я горжусь тобой, моя славная Кирочка! Ты умница! Ничего не испугалась. И добилась своего…
     Если честно, то прыжки были назначены на четверг, 18 июля. Однако с утра поднялся нехороший ветер, да и небо готовилось вот-вот расплакаться и задождить. Дядя Лёша с Крабом приняли решение – первый учебный выход из самолёта (с парашютами) для подгруппы "Б-74" перенести на завтра, на 10.00. Кстати, подгруппа "А-74" уже отпрыгалась, девочки не подкачали. 11-го июля их (5 человек) попросили на борт "кукурузника" и подняли на высоту порядка 900 метров. Девчонки из нашей подгруппы (в том числе и я) стояли в это время на лётном поле и, задрав головы кверху, внимательно наблюдали за всем происходящим. Когда самолёт превратился в едва видимую стрекозу-букашку, из него посыпались крошечные тёмные точечки – это девочки одна за другой начали выполнять прыжки. Последним выкатился Краб – на парашюте с голубыми полосами (фирменный знак отличия). Вскоре над полем замаячили пять белоснежных куполов с серыми фигурками спускающихся девиц-"ашек" ("А-74"). Как только они приземлились и вернулись на крытом грузовике "Урал" в расположение аэродрома, все девчонки-"бэшки" ("Б-74"), не скрывая своего восторга (и даже белой зависти), бросились к "героиням" и принялись их обнимать и целовать, как вернувшихся из затянувшейся одиссеи космонавтов. Неподдельной радости всех – и ашек, и бэшек – не было предела!.. А когда "ашки" переоделись и пришли к традиционному чаепитию с тортом в виде купола парашюта (так положено после первого прыжка), я достала из сумки заранее приготовленную кинокамеру и начала снимать их сияющие глаза и гордые мордашки. Сегодня, пожалуй, и у нас (бэшек) были такие же. Однако снимать фильмы (даже любительские) на территории аэродрома мне запретили. Поэтому кассету с цветной плёнкой попросили тут же засветить и уничтожить. А жаль. Такая память бы осталась!.. Детишкам и внукам показывать…
     Сегодня в 11.16 подгруппа "Б-74" (6 девушек), пройдя последний инструктаж,  в полном снаряжении и при отличной погоде уже сидела в "кукурузнике" на положенных местах. Рядом – Краб в такой же амуниции. На подобном самолёте мы уже летали (в виде экскурса), поэтому взлёт и набор высоты не стал для нас каким-то чудом или открытием. Все сосредоточенно думали только об одном – как бы не опозориться перед подругами и не сдрейфить в самый последний момент. По словам Краба, при малейшем замешательстве на выходе (у открытой дверцы самолёта) он будет немедленно отстранять от прыжков ("Не можешь – не прыгай!") и дорабатывать на земле допущенные промахи. Если же девочка патологически страшится отделиться от самолёта, то её просто вежливо попросят (без зубоскальства и порицаний) покинуть СПС. Поэтому в первые минуты после взлёта мы только и размышляли, как бы не… (пардон!) не обмочиться со страху перед тем, что уже неизбежно. Неприятнее всего – осрамиться в глазах Саши Клокова (Краба), оттого до подачи спецсигнала все девчата в салоне самолёта храбрились и даже демонстративно хохотали, – только бы не показать виду, что трусят…
     Как только сработал зуммер и мигнула красная лампочка, улыбочки словно ветром сдуло с лиц. Краб открыл люк (дверцу) и встал на её пороге. Держась за фалы, мы поднялись и, как было отрепетировано на земле, потянулись к выходу, заранее зная своё место в шеренге. Я шла третьей, Юля – пятой. Смотреть в распростёрто-открытое надземное пространство почему-то не хотелось. Я судорожно вспоминала все заученные установки и боялась только одного – как бы чего не забыть. Вот исчезла в проёме дверцы уже вторая девочка. Очередь – за мной. Прямо перед собой вдруг увидела чуть насмешливые глаза Краба, он ободряюще подмигнул мне и… Я сильно отрываюсь от края самолёта и, сгруппировавшись (как учили), лечу в мощном потоке воздуха, уже не чувствуя ни ног, ни рук, ни тела. Глаза зажмурены. Только сердце бухает в груди да ветер свистит в ушах, и гул самолёта противно давит на психику. Через несколько очень растянутых (как кажется) секунд фал сильно дёргает тебя за плечи, затем слышится звонкий хлопок над головой и… Всё! Уже нет свиста в ушах, душа не замирает в стремительном падении, а руки чувствуют натянутые стропы и сами тянутся к ним, непроизвольно стараясь удержать равновесие. Лицо бесконтрольно опускается вниз, потом – поднимается вверх, а затем крутится по всей оси допустимого обзора глаз. Вот оно! Вот когда по-настоящему начинаешь ощущать чувство парения между небом и землёй, и мучительно подыскиваешь сравнения, чтобы описать увиденное.
     Однако на словах это вряд ли когда-либо передашь. Первые мгновения вообще не понимаешь, что именно ты висишь сейчас под куполом парашюта и плавно катишься к поверхности земли. Потом замечаешь блестящую на солнце речку, прямоугольник аэродрома с крохотными самолётиками и фигурками смотрящих в небо людей. Затем видишь парящих справа и слева (чуть выше или чуть ниже) боевых подружек – вон Юлька качается на стропах, вон – Полина, там – Оленька и Маша, а выше всех – Краб под бело-голубым куполом. После того, как немного придёшь в себя, начинаешь соображать, что скоро посадка и необходимо чётко сориентироваться – куда летишь, с какой стороны дует ветер и правильно ли держишь ступни перед касанием с землёй. Достаточно быстро приближается травяной покров огромного поля, ещё чуть-чуть и – бац! Пружинишь ноги и заваливаешься набок (как учили), одновременно подбирая сложившийся рядом купол парашюта… Вот и всё! Ты на матушке-земле, Кирочка! Теперь уже можно перевести дыхание, осмотреться, возгордиться собой и, свернув парашют, встречать тарахтящий "Урал", чтобы через несколько минут раствориться в галдящей толпе восхищённых "ашек" и принимать со всех сторон заслуженные поздравления…
     Ох, как я заценила и зауважала себя сегодня! Готова была расцеловать не только Юльку и всех боевых подруг, но и Сашеньку Клокова вместе дядечкой Лёшенькой!.. Какие же они чудесные мужики! Настоящие мужчины! Это вам не тщедушно-прыщавые слюнтяи с танцплощадок. Вот на кого можно не раздумывая положиться и идти по жизни, не боясь предательств и подножек из-за угла! Отличные парни!.. Если когда-то и кто-то упомянет термин "школа мужества", то это, безусловно, – о наших славных боевых учителях! И я очень счастлива, что теперь также могу причислить себя к их дружному лагерю. Спасибо вам, "небесные ласточки"! Молодчина, Кира! Салют тебе! Вот каких высот ты достигла!..
     А сейчас – поплачь немножко. От счастья, от гордости, от умиления, от эйфории. И пусть баба Дуня похрапывает в своём закутке, а ты – плачь в ночной тишине и смотри, как угасает на столе мигающая свеча. Ведь ты, лапочка, вполне заслужила того, чтобы умные люди отныне взирали на тебя с искренним восторгом и уважением… Вот, папуля и мамуля, какая дочка у вас выросла! Не только будущий специалист по электронным устройствам, но и храбрая парашютистка! А это – дорогого стоит. Браво, девочка!..

   – Кхе-кхе!.. Я очень извиняюсь, Кирочка, но… К тебе пришли…
   – А? Чего?.. Пришли? Ко мне? Кто?..
   – Твои родители… Мама и папа…
   – Да-а? Правда?.. Они здесь, в палате?
   – Уже три минуты стоят рядом с капельницей и смотрят на тебя. Папа неловко поправляет белый халат и нервно покусывает губы, стараясь скрыть волнение и подступающие слёзы. Мама – непроницаема, словно камень. Лишь глаза блестят не по-доброму… Я бы и раньше сказал тебе о них, да хотел, чтобы ты дочитала последний абзац.
   – Ой, какая неожиданность! И… какая жалость!.. Я даже не могу увидеть их, поговорить с ними… Скажи, Флюидыч, а Миша тоже здесь?
   – Нет, твоего сына в боксе нет. Насколько я понял, он сейчас в коридоре сидит. Дожидается дедушку с бабушкой…
   – Ну-у?.. Уже хорошо!.. Значит, не брошен. Под присмотром… Спасибо вам, папа с мамой! Не забыли о Мишеньке…
   – Сейчас, Кира, в бокс зашёл твой лечащий врач. Посмотрел на приборы… Говорит родителям, что состояние дочери стабильно тяжёлое… Однако есть надежда на благополучный исход. Делается всё возможное… Слышишь? Есть надежда! У нас с тобой есть шанс, дорогуша! А это – уже неплохо…
   – Знал бы ты, Флюидыч, как мне сейчас стыдно! Как противно! Даже на подсознательном уровне… Вот до чего докатилась Кира Николавна! Жидкость для мойки стёкол начала употреблять. Портвейна ей  мало!.. Тьфу! Позорище!.. Представляю, каково сейчас родителям. Наверное, половина Дубравны меня в эти дни по всем падежам склоняет…
   – Перестань убиваться, Кирочка! Нам сейчас с тобой не об этом думать надо... Врачи дают шанс выкарабкаться, и мы должны его использовать. Во что бы то ни стало!.. Поэтому успокойся и держи себя в руках. Вернее, – хотя бы в нормальном подсознательном состоянии.
   – Я очень страшная, Флюидыч? Да?.. Жутко смотреть?
   – Ох-х!.. Вот уж действительно слабый пол!.. Нет, совсем не страшная. И даже слегка румяненькая. Наверное, оттого, что медсестра недавно укол в руку сделала. И капельницу опять поменяла… Так что – держись, родненькая! Может, мы с тобой и выплывем на свет Божий. Всем чертям назло!
   – Хорошо бы… Так не хочется родителей огорчать! Им и без того от меня досталось. По максимуму…
   – Я понимаю… Мне ли не знать?.. А они, кстати, пошли к выходу…
   – Уже?
   – Да. Врач говорит им, что ты – под надёжным наблюдением. Дня через два-три наступит перелом. Вот тогда можно будет окончательно судить – миновал кризис или нет… А пока пусть звонят в реанимационное отделение, справляются о твоём здоровье… Написал на бумажке номер телефона и передал его твоему папе…
   – Уф-ф!.. Как гадко на душе! Знал бы ты… Готова сквозь землю провалиться…
   – Ты уж меня не обижай понапрасну, милая! Нет на мне гадостей!.. Наоборот – стараюсь изо всех оставшихся биоритмов. Только на нашем диалоге и болтаюсь…
   – Ой, прости, Флюидыч! Ляпнула, не подумав… Больше не буду!..  А… Родители… Они уже ушли?
   – Да, мы снова в боксе одни. И почти в темноте. Лишь слабая полоска света от окна через шторы пробивается…
   – Тогда… Эх-х… Давай тогда продолжать, Флюидыч. У нас с тобой одно спасение. Вернее, какое-никакое, но развлечение – собственные дневники втихаря перечитывать… Чтобы не отключиться  от… внезапной потери того же подсознания…      
   – Вот умница! Дошло наконец-то… Молодец! Всегда бы такой послушной была… Ладно! Где мы остановились?
   – На впечатлениях от первого прыжка с парашютом.
   – Ага! Понял!.. Вот видишь? Память-то у тебя работает! Даже в бессознательном состоянии. Стало быть, не всё ещё пропи… Ой! Извиняюсь!.. В общем – у нас есть огромные шансы вылезти из этой реанимации уже через три дня. Так держать!..
   – Полежим, повисим – увидим… Если не загнёмся и не воспарим…
   – Типун тебе на язык!.. Вернее, на… Впрочем, мы отвлеклись…   Та-ак… Во-от… Я нашёл… Ну? Погнали дальше?
   – Гони, родненький! Всем назло – гони! Вскачь!.. Чтоб только пыль из-под копыт!
   – И-йес! Кхе-кхе… Поехали!..      

        24. 07. 1974г.
     Вчера в "Навигатор" из Серпухова приехал Константин Снегирёв – заслуженный мастер международного класса по парашютному спорту. Чемпион различных соревнований, обладатель престижных наград. Он инспектирует подмосковные СПС и присматривается к новичкам на предмет отбора в сборную СССР. Все девчонки из нашей подгруппы сразу засуетились – им захотелось приглянуться инспектору не только в роли спортсменок, но и (прежде всего) чисто по-женски. Ведь Костя – красавец, похож на актёра Игоря Костолевского. К тому же, – разведён, хотя ему всего 27 лет. Прозвище у Константина – Снегирь. Во-первых, – по фамилии, а во-вторых, – он прыгает только под алым куполом, на котором по-английски выведены фирменные знаки отличия. Ничего не скажешь – герой! И мастер, каких поискать. Вчера на его показательный прыжок (затяжной) сбежалось посмотреть всё руководство аэроклуба. Это был суперкласс!..
     А сегодня после обеда наша подгруппа прыгала во второй раз. Уже под бдительным наблюдением Снегиря. Мы выпендривались как могли, но к нам он не подошёл. Зато положил глаз на группу, в которой занимается Света, соседка Юльки. Может, именно этой девушке судьба улыбнётся? В плане сборной. Как знать?.. А нам в пятницу предстоят ответственные прыжки на точность приземления. Будем стараться не подвести своих достойных учителей. Глядишь, и Снегирь кого-то похвалит, возьмёт на карандаш, занесёт в свой глянцевый блокнотик…

       27. 07. 1974г.
     Не понимаю, как такое могло произойти? Руки до сих пор трясутся… Случилось непредвиденное! Вчера на учебных прыжках едва не погибла девочка из нашей подгруппы – Маша Зайцева из Мытищ. Всё приключилось на наших глазах…
     Только к 14.00 самолёт наконец забрал "Б-74" и поднялся в небо. Сверху Краб показал нам на круг, в который желательно было приземлиться. Тот маячил недалеко от реки – тем сложнее вписаться в его жёлтую окружность, а не бухнуться сдуру в воду. Сашка напомнил, как управлять стропами, как держать равновесие, как следить за направлением ветра… Поначалу всё шло замечательно. Все шесть девушек вышли в свободное парение под куполом и начали спускаться к намеченной цели. Интервал отрыва от самолёта был рассчитан таким образом, чтобы мы не помешали друг другу при посадке.
     До круга оставалось не более 600 метров, когда я услышала отчаянный вопль справа. Смотрю, – на расстоянии порядка 45-ти метров от меня пикирует книзу кто-то из наших на… свернувшемся (погашенном) куполе. Видимо, резко потянула стропы, купол накренился и те под порывом воздушного потока внезапно спутались. Присмотревшись, я поняла, что это Маша Зайцева. Кричит благим матом и стремительно уходит вниз. Набрав побольше воздуха, я что есть силы крикнула: "Кольцо!", имея в виду запаску. Не знаю, услышала ли мой призыв боевая подруга (это же секунды!), но буквально над самым берегом реки парашют у неё всё же раскрылся. Запасной! Не успел он хлопнуть, как Машенька упала то ли в воду, то ли на берег. Куполом накрыло её тело, и сверху трудно было понять, где приземлилась девочка. Ударилась ли? Или всё обошлось?..
     О точности приземления в круг я уже не думала. Направив свой парашют к месту падения Маши, села метрах в 20-ти от него, и всё бросив, побежала на выручку. Успела только мельком посмотреть в небо – три девочки продолжали спускаться в круг, а одна летела в мою сторону. Это была Юлька! Ещё заметила, как прямо над рекой (метрах в 60-ти от места, где упала Мария) с треском раскрылся бело-голубой парашют, и в воду бухнулся наш Краб. Потом до меня дошло, что Сашка больше положенного летел на затяжном, чтобы быстрее прийти на помощь пострадавшей. Так что и наши ребята – асы в своём деле!
     Я, первой подбежав к Машке, увидела, что она всё-таки не грохнулась на землю, а нырнула в воду. Гляжу, – её шлем качается на поверхности реки, а сама девчонка… Её почему-то не видно! Не раздумывая, бросилась в речку и метрах в семи от берега наткнулась на Машеньку, уже выбившуюся из сил в сплетениях строп и изрядно хлебнувшую воды. Кое-как освободила подружку от всей этой фигни (в том числе и от самого парашюта) и поволокла её к берегу. А тут и Юлька подоспела. Вместе с ней перевернули потерпевшую на живот и, положив на моё колено, попытались выдавить из неё попавшую в лёгкие воду…
     Здесь и Сашка-Краб подплыл. Помог нам. После хорошего "прессинга" и комплекса дыхательных упражнений замычала наша Машенька! Она слегка порозовела, а потом её начало рвать. Краб повеселел – всё, жить будет. Стал осматривать Машины руки и ноги. Вроде целы. Мы и не заметили, как к нам подкатила на "РАФике" группа спасения – вместе с дядей Лёшей и медиками. Последние бегло осмотрели Машку, положили её на носилки и поволокли к спецмашине. Впрочем, она к тому времени уже отдышалась и начала потихоньку разговаривать…
  …Потрясённые случившимся, мы с Юлей до половины седьмого вечера оставались на аэродроме. Ждали новостей из городской больницы, куда отправили Марию. Около семи кто-то из врачей позвонил в "Навигатор" и сообщил, что с девочкой всё нормально. Она просто пережила закономерный шок, но в принципе – жива-здорова. Возможно, завтра её уже выпишут домой. Тут в помещение санчасти аэродрома (где мы с Юлей томительно ожидали развязки произошедшего) ворвался счастливый Костя Снегирёв и… Вот уж чудеса! Он с порога бросился к нам, протянул огромный букет полевых цветов, обнял нас и поочерёдно поцеловал каждую. Сначала меня, затем – Юленьку. Прямо в губы! Мы просто обалдели!.. А он сказал, что если бы не мы (особенно Соболева), то Маша могла бы и не выжить. В общем, назвал нас героинями, произнёс "пламенную" речь по поводу "жизненных вакансий для подвигов" и… ещё раз крепко обнял нас и пожал руки…
     У меня до сих пор при этом воспоминании губы начинают сами гореть. Ведь это был мой первый в жизни поцелуй с мужчиной! Не думала, что получится вот так – в знак благодарности. А о чём мы вообще думаем?.. И предполагала ли Маша, что 26-ое июля станет для неё роковым днём? Кстати сказать, после этого инцидента все прыжки были сразу отменены. До особого распоряжения. Уже поздно ночью я вернулась вчера в Малиновку, к бабе Дуне…
     А сегодня на экстренном и внеплановом собрании СПС (нечто схожее с разбором полётов, только куда как суровее) было объявлено, что по происшествию с Марией Зайцевой разбирается специально созданная госкомиссия, и занятия в секции отменены на неопределённый срок. Нас с Юлей тоже расспрашивал дяденька "в штатском" – мы дали свидетельские показания и расписались в протоколах… Теперь уже и не знаю, как мне быть? Похоже, завтра придётся уезжать в Дубравну, а оттуда звонить Юльке по поводу дальнейшего функционирования "Навигатора". Не исключено, что может вообще накрыться вся СПС. Во всяком случае, – на этот сезон…

        09. 08. 1974г.
     Сегодня наконец-то получила долгожданную весточку от Юлечки. Боевая подруга прислала письмо, в котором сообщила, что нашу "контору" (СПС) закрыли до весны 75-го года и можно больше не дёргаться. Финиш! Допрыгались, как говорится… Ну что ж. Теперь, выходит, надо готовиться к новому учебному году. А он начнётся для нашей технарской группы с практики в "почтовом ящике № 26" города Фрязино. В двадцатых числах августа следует прибыть в отдел кадров для оформления надлежащих документов. После чего – хеллоу, трудовая деятельность! Засучивай рукава, студент!.. Значит, осталось погулять недельки две, не больше…

        10. 09. 1974г.
     Вот уже третью "рабочую" неделю я тружусь на заводе, прохожу технологическую практику. Торчу в отделе технического контроля (ОТК), проверяю готовые электронные системы на дееспособность. Коллектив – великолепный, со всеми работниками из бригады нашла приемлемый общий язык… С Юлей мы оказались в разных сменах, и теперь видимся только в раздевалке – я ухожу с работы, она приходит. Или наоборот, поскольку очерёдность рабочих смен меняется – неделю с утра, неделю – в вечер… О СПС больше с ней не заговариваем. Она молчит, и я – тоже. Может, и к лучшему? Ведь беда могла приключиться и с нами. Так что – парашютисток из нас не получилось. Я имею в виду – профессиональных. Ну и ладно. Что было, то прошло. Жизнь продолжается…

        18. 09. 1974г.
     Получила сегодня первую в жизни зарплату. Настоящую, рабочую! По 2-ому разряду испытателя электронных устройств. Правда, это пока только аванс, но и он приятно греет карман. Ровно сто десять рубликов! Не хило. Говорят, что в начале октября выдадут получку. А она, по прогнозам, зашкалит вместе с авансом за 250 единиц в "советской валюте". Вот это я понимаю! Мои предки вдвоём зарабатывают чуть больше… Так что нахлебницей я больше не буду. Хватит! Аллес! Теперь статус "спиногрыза" пусть примеривает кто-нибудь другой. Но не я!.. И отныне не потерплю едких уколов в спину – типа того, что болтаюсь на чьей-то шее. Всё! Я уже не девочка для битья! Тем более – если учесть, что практика продлится до Нового года, то вместе с сентябрьскими заработаю как минимум 1000 кровных карбованцев. А это вам – не хухры-мухры! В восемнадцать-то лет… 



        13. 10. 1974г.
     Сейчас около 10.30 утра. Воскресенье. Весело потрескивают поленья в печи у бабы Дуни. Кряхтя, она копошится на кухне, стряпая что-то себе на завтрак. Полтора часа назад я проснулась, перекусила, почаёвничала и засела за дневник. За окнами – мелкий, заунывный дождик с резкими порывами ветра. А в комнате – тихо, уютно, и под мерное постукивание ходиков хочется мечтать и… делиться своими откровениями с этими страницами…
     Не в пример сегодняшней, погода вчера была на удивление мягкой, солнечной, листопадной. Ещё в пятницу вечером мы с Ларисой решили, что на выходные в Дубравну не поедем, а вторую половину субботы проведём в Москве, в походах по магазинам. Благо, получку мне выдали (165 руб.), а у Ларисы в финансовом отношении проблем нет – предки всегда отстёгивают столько, сколько ей необходимо. Поэтому вчера, проспав после вечерней смены до 11.00, я к 14.00 подошла к техникуму, откуда вместе с Ларочкой и рванули в столицу. Разгонять, так сказать, тоску. Вернее, – немного прибарахлиться, и ещё кое-чего приобрести…         
     Были в ГУМе, в ЦУМе, заходили в универмаг "Первомайский", что около метро "Щёлковская". Купили трикотаж, книги, канцелярию, косметику, пластинки, продукты. На автовокзале в ожидании автобуса до Фрязино зашли на второй этаж, в буфет, чтобы по-человечески поужинать. Хорошенько заправившись, выпили по стаканчику розового "Муската", после чего совсем похорошело. Лариска пошла к телефону-автомату, чтобы позвонить тётке, живущей около Курского вокзала (поболтать и передать через неё в Дубравну, что у нас всё нормально). Пока подружка трепалась, я взяла в буфете ещё один стакан "Муската" (вдогонку, для закрепления) и бутерброд с ветчиной. Едва села за столик, чтобы достойно расслабиться, как… Поначалу я подумала, что мне мерещится – может, вино в голову ударило? Но оказалось, – нет, всё происходит в реальном измерении, т.е. наяву. Потому что мастер международного класса по ПС Костя Снегирёв, которого я внезапно увидела за соседним столиком, вполне правдоподобно улыбнулся мне, махнул ладошкой (узнал!), а через минуту подсел рядом, на Ларискин стул.
   – Привет! – бодро кивнул он мне.
   – Приветик! – светясь от счастья, ответила я. А в голове почему-то сразу промелькнул тот неожиданный поцелуй на аэродроме, от которого я опять зарделась, как институтка.
   – Как дела?
   – Лучше всех!
   – Да, мир тесен… Надо же, в это время и именно здесь, в этом буфете, мы вдруг оказались вместе, – пропел Снегирь, ласково заглядывая мне в глаза. А я, задыхаясь от его близкого присутствия и многозначительно-нежного взгляда, только и вымолвила:
   – Действительно… Где бы ещё встретиться?..
     Мы поболтали минут пять, во время которых, к моему искреннему обалдению, выяснилось, что Константин полчаса назад завернул сюда перекусить, как делают после окончания рабочей смены многие местные… таксисты. Да, он теперь работает водилой одного из столичных таксопарков, расположенного неподалёку от этого автовокзала. Его тачка (ГАЗ-24) стоит здесь, под окнами, так что Костя может бесплатно подбросить меня, куда я пожелаю. Вот уж превратности судьбы!.. Когда я сказала, что возвращаюсь в Новую Слободу (под Фрязино), он удивлённо присвистнул, подумал с полминуты, а потом, махнув рукой, великодушно констатировал: "А-а! Ладно!.. Где наша не пропадала? Давай и туда отвезу! Бензина хватит… Чего не сделаешь ради хорошей приятельницы? Поехали!.." Пришлось Костику объяснить, что я не одна, а с подругой-землячкой. По счастью, Лариса как раз в это время подошла к нам и, поняв (по моим глазам), что я встретила старого знакомого и мешать мне нежелательно, сказала, что едет в гости к тётке и завтра к вечеру вернётся в Малиновку. Короче, – почирикав втроём (для приличия) ещё минут десять, мы с Костей направились к его такси, а Лариса двинула к станции метро "Щёлковская"… 
  …Лишь когда миновали кольцевую автостраду и стали подъезжать к Мытищам, Константин окончательно разговорился. Попросил разрешения закурить. Я тоже достала из сумочки пачку "Золотого руна" и присмолила от автомобильной зажигалки.
   – Вы уже и курить начали? – поинтересовалась я, глядя, как Костя жадно затягивается сигаретой.
   – Почему начал? – не понял тот. – Я с восемнадцати лет дымлю. Как в армию пошёл…
   – А разве инструкторы по парашютному спорту курят?
   – Ещё как ку… – начал было оправдываться Снегирь, но тут же осёкся. – Какие инструкторы? По какому спорту?
   – По парашютному.
   – Да я сроду на парашюте не прыгал. На фига мне это надо?
     Шутка показалась мне явно неуместной и плоской. Я даже растерянно хихикнула и раздражённо кашлянула. Но затем, напряжённо скосив глаза на спутника, осторожно спросила:
   – А вас как зовут?
   – Ну ты даёшь! – удивлённо воскликнул Костя и с шумом выдохнул очередную партию табачного дыма. – Вот что значит давно не виделись. Гм-м… Придётся напомнить. Я – Вадим. Вадик Барсуков. Мы же вместе с тобой в августе гуляли у Толяна на даче. В Сосновке. Неужели забыла?
     Тут меня охватил настоящий ужас.
   – Вади-им? Барсуко-ов? – непроизвольно вырвалось у меня. – На какой даче? У какого Толяна?..
   – Во молодёжь, а… Ты что, совсем ничего не помнишь?
   – Да не была я ни в какой Сосновке! Ни в августе, ни… никогда!
   – Подожди… – засомневался вдруг мой бескорыстный "извозчик". – А ты… Ты разве не Вика?
   – Какая Вика?! – вконец испугалась я. – Меня зовут Кира и… Остановите машину! Пожалуйста!..
     Новоявленный Вадик резко нажал на тормоза. Я чуть в лобовое стекло не влетела.
   – Во дела! – не сразу пришёл в себя молодой мужчина. – Значит, ты не Вика Ратникова? Из комиссионного магазина на Таганке?
   – Нет, не Вика… Я уже сказала…
   – Фу ты!.. То-то я смотрю – мы в какое-то Фрязино катим. Зачем? Ты же около Измайловского парка живёшь…
   – Ошибаетесь, товарищ! – перешла я с перепугу на официальный тон. – Я живу… пока… в Новой Слободе… Это чуть дальше Гребнева… А работаю… Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Выпустите меня! Я обозналась. Думала, вы – инструктор Снегирёв…
     Вадим несколько секунд тупо смотрел на дорогу, а потом, словно отрезвев, тоже перешёл на "вы":
   – Вот как бывает… Значит, мы оба обознались… Хэх! Дела-а!.. Как в кино комедийном… Да вы не бойтесь… как там вас? Кира? Я довезу вас до места, раз уж предложил. Но… Просто диву даёшься, как вы похожи на Вику Ратникову! Одно лицо! Как две капли!.. Я и думал, что это – она…
   – А вы – одно лицо с моим… хорошим знакомым по парашютной секции. Его Костей зовут…
   – Да? Так вы… Ты… Ты с парашютом прыгала?
   – Приходилось… Только… Мне, пожалуй, лучше выйти… Мы ведь с вами не знакомы…
   – Не обижайся, но… Раз уж так вышло, я… Я довезу! Не бойся! Не на обочину же тебя выбрасывать?.. А если трусишь, – посмотри повнимательнее на табличку около бардачка. Видишь? Там моя фотофизиономия красуется и все данные – Барсуков Вадим Михайлович. Водитель таксопарка номер пять. Номер машины – такой-то. Так что… Меня, в принципе, легко найти…
     "Ага! При условии, если живой останусь," – молнией пронеслось по мозгам, но я стоически промолчала. Хмыкнув, Барсуков расценил моё молчание как знак согласия, выжал сцепление, и мы покатили дальше. Хмель от "Муската" сразу выветрился из моей забубённой головушки, и она начала думать (так же молча) только об одном – попросит ли теперь этот Вадя деньги за проезд? Или обойдётся?..         
     Подъезжая к развилке Фрязино – Гребнево, Барсуков уверенно повернул на Гребнево и спросил:
   – Ты, наверное, в техникуме здесь учишься?
     Мне хотелось отделаться усердно-задумчивым сопением, однако рот сам открылся:
   – В настоящее время работаю на заводе. Практику прохожу…
   – Понятно…
     За усадьбой техникума шоссе обрывалось и начиналась грунтовка. Таксист разумно затормозил на конечной остановке автобуса и поинтересовался:
   – Здесь нормально? Доберёшься отсюда до дома-то?
   – Конечно, доберусь! – осмелев, выпалила я и резво открыла дверцу "Волги", вспомнив, что в багажнике лежит моя дорожно-спортивная сумка. "Вадим Михалыч" без лишней суеты (даже с каким-то достоинством) вылез из машины, открыл багажник и протянул мне заветную кладь.
   – Ну… – вдруг смутился он. – Со знакомством, так сказать… Извините, если что не так…
   – Это вы меня извините! – мне уже почему-то не было страшно, а только немного жаль шофёра. – Вам пришлось колесить из-за меня в такую даль… Сколько я вам должна?
   – Нисколько!.. Это же я предложил свои услуги, а не вы… Я и счётчик-то не включал. Так что – в рассчёте…
     Он улыбнулся:
   – Бывай здорова, Кира! Приятно было познакомиться…
   – Спасибо!.. Ещё раз простите и… Счастливого пути!
     Вадим сел за руль и стал разворачиваться. Я, повесив сумку на плечо, поковыляла в сторону Малиновки. Неожиданно таксист тормознул, открыл дверцу и крикнул мне вдогонку:
   – Кира!.. Извини, а как твоя фамилия?
   – А зачем вам?
   – Ну так, на всякий случай. Может, когда и свидимся?..
     Помявшись в нерешительности несколько секунд, я, как мне показалось, ответила достойно:
   – Насколько я знаю, в этом техникуме учится только одна девушка с именем Кира. Поэтому… При желании узнаете и фамилию…
   – Хорошо! Спасибо!.. – махнул на прощание рукой Вадик и быстро растаял за поворотом вместе со своей "Волгой". К бабе Дуне я притопала уже в двенадцатом часу ночи…
     Вот так, октябрь листопадный! Такие вот приключения происходят иногда с не совсем трезвыми девушками. А если честно, то… Я нисколечки не жалею о случившемся! И парень мне понравился. Очень!..

        17. 10. 1974г.
     Странно, даже слишком странно. Со мной такого ещё не было… До сих пор никак не выходит из головы… Ох, никак не покидают меня мысли об этом Вадике Барсукове! Он так похож на Костю Снегирёва, которого я… В общем, чего там скрывать? Константин, безусловно, очень мне нравился. Как и всем девчонкам из СПС. Только я старалась не показывать виду. Особенно после выпендрёжа Славика Виноградова, – слишком тяжела была обида не только на этого задрыгу, но и на всех мужчин сразу. Однако здесь – особый случай. Я, кажется, поняла, что сама понравилась Вадиму. И теперь, когда думаю о нём, вспоминаю несуразную поездку с ним, почему-то всегда всплывает в памяти тот трепетный поцелуй в санчасти, которым меня осчастливил Снегирь. Бр-р-р! Даже как-то не по себе становится. Слишком чувственные эмоции вызывает то неожиданное слияние моих беспомощных губ с прикосновением влажных и нежных губ Кости…
     Может, мы действительно ещё встретимся с Вадимом? Ведь он же интересовался мной? Даже фамилию спрашивал. Как знать… Я пока никому ничего не рассказываю об этом ночном попутчике. Боюсь сглаза. А Ларисе сказала, что доехали со знакомым до Фрязино (он меня проводил), на том и расстались. И имени его не называю. Не хочу, чтобы даже случайные упоминания о нём спугнули и без того хрупкие мечты… Недавно в одном журнале прочитала, что каждый человек живёт на земле не по собственным планам и разумению, а идёт по давно обозначенному для него судьбоносному пути. То есть, – что предначертано свыше, то и сбудется. Если мне суждено вновь встретиться с Вадимом, то это обязательно случится. От своей судьбы, как говорят, ни за что не уйдёшь. Как бы ты ни сопротивлялся и ни хитрил, всё равно станешь свидетелем тех событий, которых избежать по-любому просто невозможно. А если не судьба чему-то сбыться, – то сколько ни старайся, всё понапрасну!..

        29. 10. 1974г.
     Я как чувствовала!.. Господи, спасибо тебе! Не отвернулся ты от меня… Сегодня после смены (где-то в 16.10) вышла я из проходной и направилась в сторону заводской столовки. Решила купить на вечер пирожков с капустой и с мясом. Едва спустилась со ступенек, как кто-то мужским голосом громко крикнул: "Кира!" Я подумала, что окликнули неведомую Иру (такое иногда случается) и свернула на аллею, ведущую к столовой. Вдруг опять – "Кира! Соболева!" Оборачиваюсь – мне навстречу торопливо шагает… Вадим Барсуков! От неожиданности я просто опешила!..
     Улыбаясь, он с букетом красных гвоздик подошёл ко мне, протянул цветы и, глядя прямо в глаза, негромко произнёс: "Ну вот… Я тебя всё-таки нашёл… Это тебе!" Удивлению моему не было предела! Мы отошли в сторонку, присели на лавочку (благо, погода благоприятствовала) и разговорились. Первые мгновения я, конечно, жутко комплексовала и смущалась, но от осознания, что именно ко мне приехал такой красивый парень (он был в шикарном джинсовом костюме), да ещё с букетом гвоздик, постепенно пришла в себя и стала держаться более уверенно и раскованно. Прежде всего меня, безусловно, интересовал главный вопрос – каким образом Вадим отыскал практикантку Киру Соболеву? Оказалось, – он звонил по межгороду из таксопарка во ФТЭП и только с третьей попытки узнал мою фамилию. Там же выяснил, что в настоящее время я тружусь во Фрязино, на 26-ом заводе (им. 50-летия СССР). Связавшись с производственным отделом завода, Вадим навёл справки и о моём графике работы. И лишь после всех этих "разведывательных операций" решился отправиться на своём такси к проходной главного корпуса "п/я № 26", чтобы встретить после смены ту, к которой (ой, мамочки!), похоже, далеко не равнодушен. Отработав до трёх часов дня в Москве, Вадик на служебной "Волге" примчался к 15.40 во Фрязино. Здесь-то он и приметил меня в толпе отработавших первую смену работяг…
   – Кира! Я, собственно, вот по какому делу… – обратился ко мне "Барсик" (от фамилии Барсуков) после вступительных объяснений. – У тебя какие планы относительно ноябрьских праздников?
   – Не знаю… Пока не думала об этом. Может, домой поеду. А что? – ответила я, затаив дыхание и уже предугадывая, что кроется за прозвучавшим вопросом.
   – Понимаешь… Седьмого ноября к пятнадцати часам я освобождаюсь и… В общем, мне бы очень хотелось, чтобы этот праздничный вечер мы провели с тобой вместе…
   – Гм-м… Это следует воспринимать как официальное приглашение на какое-то торжество?
   – Правильно! Совершенно точно!.. – сразу оживился Вадим, чувствуя, что я ещё колеблюсь, но уже как бы и "не против". – Я живу в общаге, недалеко от метро "Семёновская". Мне там от работы комнату на двоих с напарником дали. Он тоже таксист, Виталиком зовут. Так вот… На праздники этот Виталик уезжает к себе домой, в Рязань. Комната – на два дня в моём рапоряжении. Если ты… если тебе не… Короче, давай отметим ноябрьские вдвоём. А? Посидим, выпьем, музыку послушаем, потанцуем. Ты мне о себе подробнее расскажешь, я – о своей жизни поведаю. Если, конечно, тебе это интересно… А вечером, часов в девять, я провожу тебя до автовокзала на "Щёлковской". Чтобы не смущать молоденькую девушку мужским общежитием в ночное время… Как, идёт?
   – Знаете, Вадим… Вам не кажется, что мы ещё не достаточно знакомы, чтобы вот так, в отдельной комнате, вдвоём, отмечать праздник? Да ещё с вином, под музыку. Простите, но… Я полагаю, что это преждевременно…
     В глазах у собеседника сразу замелькали огоньки разочарования, однако я поняла, что попала в цель – не подтолкнула его к пропасти отчуждения, а только изрядно подлила масла в огонь.
   – Хорошо-о, – протянул он, раздумывая, как быть дальше. – Тогда я оставляю пока своё предложение в силе и… У тебя же есть ещё время подумать? А может, и мне другой вариант в голову придёт. Так что… Я думаю, Кира, мы не прощаемся… Кстати, почему ты меня на "вы" величаешь? Давай на "ты", а то как-то неудобно получается…
   – Ладно, я попробую, – многозначительно пообещала я и, продолжая интриговать Барсукова, надолго замолчала.
     Тот поёрзал на скамеечке, закурил, посмотрел на наручные часы, тяжело вздохнул. А я как ни в чём не бывало "беззаботно" смотрела на низкие облака, на стайки воробьёв под кустами, на опавшую листву и напряжённо размышляла: "Как сделать так, чтобы и Вадима не обидеть, и самой не показаться дешёвкой?" Идея пришла в голову внезапно, и я решила зацепиться за неё.
   – Слушай, Вадик… – непринуждённо начала я. – Раз уж тебе так дороги эти пролетарские даты, я могу несколько скрасить твоё вынужденное одиночество. Есть встречное предложение – а что, если ты ко мне на праздник приедешь? Как, слабо?
   – Куда приехать? – не сразу понял он.
   – А в деревню, к моей хозяйке – бабе Дуне. Она тётка понятливая, гостеприимная, тебе у неё понравится… Посидим втроём на кухне, поболтаем у тёплой печки, почаёвничаем. Телевизор посмотрим, радио послушаем… Ты как? Подходит такой вариант?
   – Хм-м… Трудно сказать… В деревню, говоришь? Хэх!.. Гм-м… Ох-хо-хо… Ну что ж. В принципе, я не против. Хотя…
   – Тогда подумай, время ещё есть…
     Пожалуй, ещё минут пять Барсик обескураженно размышлял над моей идеей. Затем закурил ещё одну сигарету (и я за компанию), после чего, деликатно кашлянув, ответил:
   – Добро!.. Если ничего непредвиденного не случится, то я приеду к тебе, Кира. Вернее, – к вам с бабой Дуней… Объяснишь, как добраться?..
   – Конечно!.. В общем, так…
     Я подробно описала дорогу до Новой Слободы, Вадим что-то черканул в записную книжку и… Вскоре мой Барсик засобирался в обратный путь, а я, не смея ещё поверить в свалившееся на меня счастье, сдержанно поблагодарила его за цветы, махнула на прощание рукой и побрела в сторону Ново-Гребнево, совсем забыв о пирожках к ужину. Шла и через каждую минуту с наслаждением обнюхивала алые гвоздики, приятно шуршащие в руках…

        06. 11. 1974г.
     По случаю короткого дня сегодня наша бригада работала не до 12-ти ночи, а лишь до 20.00. Вернувшись с завода в Малиновку, я в первую очередь убедилась, что Лариса уже уехала в Дубравну (как и планировала), а баба Дуня одна коротает долгий осенний вечер на кровати с кошкой. Тут я обо всём и поведала своей хозяйке – что завтра ко мне во второй половине дня нагрянет столичный гость, что надо бы его встретить подобающе. Однако следует держать язык за зубами и никому (особенно Ларисе) ничего об этой встрече не говорить…
     Баба Дуня – прелесть! Сказала, что всё будет в наилучшем виде: она к вечеру нажарит своей фирменной картошки с луком, достанет из погреба солёные огурцы с помидорами, компот из смородины, сало с чесноком. Так что, – гуляем! Завтра в районе 16.00 Вадик обещал прибыть. Ух, даже не верится!.. Надеюсь, его визит пройдёт на высоком дружественном уровне. И мне удастся побольше о нём узнать, чтобы на будущее… Впрочем, о будущем говорить пока рано. Посмотрим, что день грядущий нам готовит…

        08. 11. 1974г.
     Хорошо, что завтра – ещё один выходной день. На работу – только в воскресенье. Так что следующая неделя получится шестидневной, будем отрабатывать праздники… С утра на улице выпал первый снежок, деревня Слобода сразу преобразилась, как-то посветлела, стала нарядней. А я сижу в комнате у своего дивана, пью крепкий чай с вареньем (немного болит голова) и вспоминаю вчерашние события, произошедшие здесь, в этом доме…
     Едва проснувшись, я побежала сначала в сельпо. Купила хлеба, шоколадных конфет и печенья – к чаю. Подкупила сигарет. Вернувшись, прибрала комнату и кухню. Баба Дуня, посмотрев по телевизору парад, сходила на двор, покормила кур и козу, а потом достала откуда-то бутылку с самогоном и пригласила меня к столу: "Давай, дочка, присаживайся. Выпьем с тобой понемножку. Сегодня же праздник. Помянем убитых в войну, остальным – дай Бог здоровья." Я поначалу не хотела пить (настраивалась встретить Вадима в нормальной форме), но затем, глядя, как баба Дуня смачно кряхтит и закусывает квашеной капустой, согласилась пропустить по маленькой. Так, болтая о всякой всячине, мы с хозяйкой и просидели до половины четвёртого. Спохватившись, я быстро переоделась, подготовила праздничный стол и стала поглядывать в окошко, высматривая своего гостя…
  …Вадим приехал только в начале седьмого вечера. Я уже и за калитку выходила, и курила от расстройства беспрестанно, и даже поплакала немного. Устав ждать, завалилась с досады на диван (решила слегка вздремнуть), но в этот момент под окнами раздался гул мотора и пикнул короткий автомобильный сигнал. Прильнув к оконным рамам, я увидела выходящего из такси Вадю, приветливо махнувшего мне рукой.
     Он привёз с собой вино, водку, рыбные консервы, большой торт, колбасу и апельсины. Как я сразу заметила – Вадик был чуть-чуть под градусом. Своё долгое отсутствие объяснил задержкой на работе (много клиентов) и хождением по магазинам в поисках гостинцев для нашего застолья.
   – А ничего, что ты уже выпил? – напрямую спросила я его. – Ведь за рулём всё-таки?
   – О-о! Об этом не беспокойся! У меня есть отличные таблетки, импортные. Запах и хмель как рукой снимают…
   – Тогда ладно… – развела я руками и жестом указала Барсукову на его табуретку за нашим скромным столиком.
     Когда выпили по третьей рюмочке (мы с бабой Дуней налегли на вино, а Вадим – на водку), атмосфера в тёплой деревенской кухоньке понемногу стабилизировалась в сторону позитива. Вспоминали прошлое, трепались о политике, смеялись над анекдотами, балагурили по поводу несуразиц, нередко происходящих в повседневной жизни. После пятой здравицы Вадик пожалел, что не прихватил с собой переносной магнитофон, – самое время для танцулек. В ответ баба Дуня посетовала, что её старый радиоприёмник ("Дзинтарс", с проигрывателем) вот уже лет семь "молчит как окаянный", поскольку что-то в нём сгорело или замкнуло. Барсуков тут же встал из-за стола, прошёл в комнату и без лишних расспросов открыл заднюю стенку приёмника. Поковырявшись в нём минут десять, он включил "матюгальник" в сеть, и наша горница сразу огласилась бодрыми мелодиями радиостанции "Маяк". "Ой, ну надо же! – запричитала хозяйка – Вот уж мастер на все руки! Раз – и готово. Ай да Вадик! Молодчина!" А мне тихонько и выразительно подмигнула – мол, смотри, не упусти своего кавалера, парень-то хоть куда!..
     Вадим хотел было пригласить меня на танец (под одну из радиопесен "Маяка"), но, неловко потоптавшись на глазах у захмелевшей бабы Дуни, так и не решился. Извинившись и попросив разрешения закурить, он вышел в сени. Недолго думая, туда же нырнула и я. Проводив гостя на прохладную террасу и усадив его на древний пружинный диван, я присела рядом и задымила болгарскими "ВТ". Несколько секунд мы просидели молча. После чего Вадим осторожно провёл свободной рукой по моим волосам и плечам, смущённо кашлянул и тихо спросил:
   – Кира… Скажи мне, пожалуйста, Кирочка… У тебя кто-нибудь есть?
   – В каком смысле? – якобы не поняла я.
   – Ну… В смысле – ты дружишь с каким-нибудь парнем? Любишь кого-то?
   – Честно?
   – Честно!
   – Дружу со многими… Особенно из своей студенческой группы. А любить… Нет, я пока никого не любила…
   – Вот и я… – облегчённо выдохнул из себя Барсуков. – Всё как-то… не приходилось… встретить именно ту, которую бы смог назвать своей… Своей любимой девушкой…
   – А как же эта Вика? Из комиссионки? – искренне поинтересовалась я.
   – Да ну что ты! – рассмеялся Вадик. – Это так, несерьёзно. Подружка из нашей общей компании. Просто – хорошая знакомая…
   – А-а… Понятно… – еле слышно прошептала я, ожидая в свой адрес многообещающих признаний или даже страстных поцелуев. Однако Барсик лишь скромно хмыкнул, закурил ещё одну сигарету и надолго углубился в какие-то размышления…
  …Спустя некоторое время, основательно перед этим продрогнув, я сумела-таки разговорить Вадима и узнала, что ему 25 лет, сам он из города Владимира, а в Москву приехал после армии, чтобы, работая таксистом, скопить деньжат для достойной дальнейшей жизни. Закончил во Владимире десятилетку, а сейчас заочно учится (на 3 курсе) в Московском автодорожном институте (МАДИ), хочет свою будущую профессию связать с проектированием и испытанием новых автомобилей. Держа ответное слово, я поведала Барсику о перипетиях своей (пока ещё короткой) житухи, особо не акцентируясь на периоде занятий в СПС и на давно забытых легкомысленных "пассиях" (Котик, Виноградик). Оставшись вполне довольными "послужными списками" друг друга, мы опять прошли в дом, где, едва зайдя в сени, Вадим мягко привлёк меня к себе и… трогательно поцеловал в щёчку. А мне и этого хватило, чтобы тут же воспылать к нему затаённой девчачьей влюблённостью, тесно граничащей со всепоглащающей и жертвенно-одухотворённой, огромной женской любовью…
     Посидев на кухне ещё около часа и попив чайку на дорожку, Вадик посмотрел на часы, досадливо вздохнул и стал собираться в обратную дорогу. Сказать по правде, если бы не баба Дуня, то я, наверное, предложила бы ему переночевать на раскладушке в горнице. Уж так не хотелось отпускать, похоже, запавшего в моё одичавшее сердце этого милого паренька – моего Барсика! Но… Вадим оделся, поблагодарил хозяйку за радушный приём и направился к своей машине. Накинув на плечи пальто, я выскочила за ним на улицу и перед тем, как попрощаться, тоже чмокнула Вадечку в холодную щеку. Он приветливо улыбнулся, сказал, чтобы я поджидала его на следующей неделе у проходной (в любой из дней он может навестить меня) и… сел за руль. Через несколько мгновений серо-салатовая "Волга" растворилась в мглистой ноябрьской ночи на задворках отчуждённо притихшей Малиновки…

        16. 11. 1974г.
     Каждый день, выходя после работы на площадь перед заводом (в 16.05), я внимательно всматривалась в машины и в стоящих рядом мужчин. Но – увы! Вадима, к сожалению, среди них не было. Он не появлялся. И только вчера, в пятницу, когда после трудовой недели я уже намылилась топать к вокзалу, чтобы поехать в Дубравну (через Москву), мой Барсик окликнул меня на тротуаре и, улыбаясь, подошёл к бедной, исстрадавшейся Кирочке. Мы поговорили, наверное, с полчаса. Вадик предлагал поехать в один из столичных кинотеатров или в какую-нибудь кафешку, чтобы потом, посидев там, проводить меня до автовокзала (или даже довезти на своём такси обратно, до Новой Слободы). Если честно, то сердце моё искренне просилось остаться с ним, однако реальное измерение и логика подсказывали, что следует ехать к родителям, которых не видела уже довольно много времени. Да и "почистить пёрышки" ужасно хотелось – как следует помыться в домашних условиях, сменить гардероб, сходить в парикмахерскую, покушать мамино-папиных ватрушек с топлёным молоком и т.д. Поэтому, стараясь не обидеть Вадима, я осторожно дала ему понять, что время и даты для наших встреч лучше заранее согласовывать и находить для этого обоюдоприемлемые варианты. Но он, похоже, всё равно расстроился и затаил на меня плохо скрываемую обиду. Потому что практически весь путь до ближайшей станции метро (Барсуков подвёз меня до Москвы на своём авто) мой "ненаглядный" упрямо просопел в две ноздри, время от времени закуривая сигарету. Даже до Савёловского вокзала не подкинул, сославшись на срочные дела. Досадно!..
  …Эти откровения пишу в своей маленькой комнате, закрывшись на шпингалет и слушая новые пластинки, купленные в столице. На мне – новомодный халатик из "Первомайского". Красиво подстриженные волосы, тщательно промытые дефицитным шампунем, привлекательно поблёскивают перед зеркалом. Смотрю на своё отражение и… откровенно любуюсь им. Такая девочка! Ну просто Ирина Алфёрова! Её-то не любить?.. Так что пусть Барсик настойчиво добивается своей возлюбленной (если она является таковой), завоёвывает моё расположение, а не дуется впустую. В конце концов я не наивная Золушка, а без пяти минут дипломированный специалист по электронике, прилично зарабатывающий себе на жизнь и уверенно смотрящий в будущее. А если бы Вадим ещё и приехал сюда, в Дубравну, познакомился бы с моими родителями и посмотрел, как я живу, то, несомненно, ещё больше оценил бы свою Кирочку. Впрочем, насчёт "своей", пожалуй, ещё рановато. "Своих" тут же в загс ведут и называют любимыми жёнами, считая за счастье иметь рядом таких прекрасных и верных "половинок". А я для подобного как раз и рождена…

        23. 11. 1974г.
     Видимо, Барсук не на шутку на меня разобиделся. Сидит в своей общаге и носа не показывает. Прошедшая неделя прошла под знаком упорного молчания и без каких-либо намёков (с его стороны) на визит к проходной завода. Ну и пусть! Я тоже руки в истерике заламывать не стану. Во всяком случае, – от меня мало чего зависит, я даже не знаю ни его служебного телефона, ни адреса. И ещё – мне уже, похоже, не привыкать к "обломам". Не впервой, как говорится…

        27. 11. 1974г.
     Рано отчаиваться, Кирёнок! Не всё так уныло, как порою кажется. Судьба иногда показывает нам не только отвратительный голый зад, но и прелестное личико, завуалированное скорбями, пережитыми в ожидании мгновения, когда этот лик наконец-то повернётся анфасом…
     Украдкой проплакав два вечера (в понедельник и вторник) и совсем потеряв веру в заплутавшее бабье счастье, сегодня днём я внезапно исцелилась. Совершенно неожиданно мне явилось… Ну, если не чудо, то романтическое утешение в виде вчетверо сложенной записки. После обеда, часа в два, ко мне подошла бригадир нашего участка Люся Янченко и протянула бумажку. "Это тебе, мне вахтёры на проходной только что передали. Велели лично в руки отдать," – пояснила она, старательно застёгивая нижнюю пуговицу на халате. Теряясь в догадках, я отошла в укромное местечко и развернула листок. В глазах замельтешили неровные строчки, написанные явно мужской рукой.
     Сообщение гласило: "Кира! Извини, что долго не давал о себе знать. Замотался на работе. Эту записку тебе должен передать мой сослуживец, который будет проездом через Фрязино. Я объяснил ему, куда и кому следует её отдать. Кира, в пятницу, 29 ноября, я хочу вечером пригласить тебя в уютный и очень милый ресторан "Такси", который расположен на втором этаже моего общежития. В меню: чудесный домашний ужин на две персоны. В программе: танцевальная музыка, познавательные викторины, задушевные диалоги. Надеюсь, ты поняла, что я имею в виду свою комнату, которая на все выходные опять будет свободной. Подумай, Кирочка, хорошенько. Уверен – ты не пожалеешь! Около 16.00 29-го ноября я подъеду к твоей проходной и буду с нетерпением поджидать тебя с правой стороны площади (см. такси с московскими номерами). Очень хотелось бы, чтобы ты согласилась с моим предложением, и мы вместе поехали бы в Москву. Пожалуйста, Кира, давай проведём эти выходные вместе! Хотя бы пятницу (вечер) и субботу. Я так по тебе соскучился! Тем более – мне есть, о чём рассказать тебе. Будь умницей, не отказывай одинокому студенту-заочнику и замотанному таксисту только из прихоти. Послушай своё сердце! До встречи! Вадим Барсуков."      
     По правде сказать, послание выглядело довольно самоуверенным (местами до неприличия) и не совсем корректным (опять эта общага!), но мне отчего-то всё равно стало приятно. Ведь Барсик не забыл обо мне! Целое письмо накатал. А для мужчины это – подвиг… Сейчас, когда Лариса листает на диване какой-то конспект, я вновь тайком перечитываю за столом записку от Вадима и смотрю в вечернее окно. Как быть? Согласиться – значит, обратно не поехать в Дубравну и добровольно отречься от городского комфорта ещё на одну долгую неделю. К тому же – слишком явно показать свою лояльность к Вадиму. Отказаться – тогда, вероятнне всего, окончательно порвать отношения с Барсуком… Подскажи мне, летящий на землю снег, подскажите, северные ветры, подскажи, замёрзшая гроздь рябины, – идти девочке-практикантке навстречу просьбам московского парня или ещё подождать немного?.. Насколько я понимаю, зимняя кудесница-природа советует пока не торопиться с принятием решения. Ну что ж. Пожалуй, так и поступим…

        01. 12. 1974г. 
      Смотрю на чистую страницу своего дневника и, честно говоря, теряюсь от осознания всего произошедшего за последние два дня. В моей дубравнинской комнатке расслабляюще пиликает проигрыватель с миньоном группы "Цветы" ("даже проплывать по небу, а не то что жить на земле"), но мысли мои там, за 132 км от родного города. Не знаю, смогу ли рассказать о последних событиях с полной достоверностью и довольно подробно. Во всяком случае – попробую…
     В пятницу (29 ноября), когда оставался лишь час до окончания смены на заводе, меня так и не посетило разумное решение – отправляться в Москву с Вадимом, уезжать в Дубравну к родителям или находить альтернативный вариант? На всякий случай прихватила из Слободы спортивную сумку со сменным бельём (если придётся пилить домой). Полагаясь на интуицию и волю Божью, в 16.05 я переоделась и потихоньку потопала к проходной. В самый последний момент решила на улицу пока не высовываться, а осторожно и незаметно понаблюдать за происходящим на площади. Спрятавшись за огромный фикус у окна, я пробежала глазами по правой стороне околозаводского шоссе и практически сразу заметила высокую и стройную фигуру Барсика, стоящего в одном костюме (с галстуком) у своего такси. От одного вида такого "колоритного пейзажа" ещё пару месяцев назад у меня сразу закружилась бы голова и приятно потеплело бы под сердцем. Однако сейчас некая моральная закалка, по-видимому, уже произошла, поэтому я, посмотрев на часы, загадала желание – не выхожу из проходной пятнадцать минут. Если к тому времени Барсук не укатит обратно, то еду с ним в столицу (при условии, что ситуация, обозначенная в его записке, не изменилась).
     Через пять минут, безрезультатно потоптавшись на холоде, Вадик нырнул в салон "Волги". Заметив, что из выхлопной трубы пошёл дымок (тот включил мотор), я жутко заволновалась: а вдруг парень разобиделся и не просто прогревает тачку, а готовится стартануть ин Москоу? До положенного "срока" оставалось минут семь, но я, обнаружив, что поток уходящих с завода работников в принципе иссяк (а, стало быть, и меня можно не ждать), решительно поправила пушистую шапочку на голове, взглянула на себя в зеркальную стенку и, подхватив сумку, с бухающим сердцем в груди озабоченно попорхала к выходу…
     Салатовое такси с московскими номерами раствориться на фрязинских улочках ещё не успело. Я вовремя предотвратила намечавшееся бегство. Уже отчаявшийся Барсик был несказанно счастлив, увидев меня у передней дверцы своего авто.
   – А я уж хотел "от винта" делать, – обрадованно залепетал он, здороваясь и указывая жестом на сидение рядом с водителем. – Молодец, что не забыла обо мне… Ну что, Кирочка? С окончанием очередной трудовой недели тебя!.. Надеюсь, мою верительную грамоту тебе вручили?
   – Вручи-или, – протянула я, усаживаясь в кресло и раздумывая, как поступить дальше.
   – Какие будут предложения? Или комментарии?
   – Насколько я понимаю, предложение уже поступило. От тебя. В виде верительной грамоты, как ты выразился…
   – Та-ак! – начал приободряться Вадим, вероятно, почувствовав лёгкую удачу.
   – Ну, а относительно комментариев… могу вот что добавить… – я выразительно кашлянула и посмотрела Вадику прямо в глаза. – Если уж ты так настаиваешь на общаге, то поехали. Хорошо, посидим там немного, поболтаем. Но… Часов в десять вечера я должна быть на Савёловском вокзале. В крайнем случае – в одиннадцать…
     Тень глубокого разочарования моментально пробежала по лицу Барсука, однако он быстро справился с эмоциями, натужно улыбнулся и, пробормотав "Спасибо и на этом, Кира!", плавно выжал сцепление и даванул на "газ"…
  …Старое пятиэтажное здание из красного кирпича, к которому подрулил Вадим, поначалу произвело на меня удручающее впечатление. Словно в тюрягу зашли, а не в общежитие. Пожилая вахтёрша с нескрываемым любопытством взглянула на меня из-под очков, протяжно вздохнула, недовольно покачала головой и протянула Барсукову связку ключей. Поднявшись на второй этаж, мы прошли по убогому коридору с неприятными запахами и остановились около обшарпанной двери с табличкой "27". Через несколько секунд я перешагнула порог невзрачной комнатёнки с двумя койками и с каким-то незнакомым мне чувством брезгливости начала медленно снимать с себя верхнюю одежду и сапожки. Вадик помог мне раздеться, подбодрил банальной шуточкой и предложил без стеснения осваиваться в его холостяцко-шофёрских апартаментах.
     Когда выпили по бокалу креплёного вина и приступили к типично мужской трапезе (консервы и толсто нарезанная варёная колбаса), на душе слегка отлегло и стало не так напряжно. Через двадцать минут совсем повеселело. Барсик включил катушечный магнитофон, из которого в комнату выплеснулись бодрящие эстрадные шлягеры ("Самоцветы", "Весёлые ребята", "Поющие сердца", Юрий Антонов, "Лейся, песня" и др.). Ноги отчего-то сами заёрзали под столом и попросили немножко размяться. После очередного тоста им стало совсем невмоготу, и скоро я уже кружилась с Вадимом в чарующем медленном танце. Надо отдать должное моему визави – несмотря на разудало-хмельное настроение, он не лез с противными лапаниями, тисканиями, томными обниманиями или со слюнявыми поцелуями. Наоборот, – держался очень достойно и по-мужски сдержанно, в танцах нежно (и приятно) обхватывал меня за талию, завораживающе смотрел в глаза и рассказывал удивительные вещи про разные мировые сенсации и открытия. Вскоре стало очевидным, что Барсуков весьма интеллигентный товарищ, очень эрудирован и начитан, – не чета многим своим коллегам-таксистам. От подобного открытия мой Барсик сразу поднялся на пять пунктов в двадцатибальной "шкале оценки достоинств современных мужчин" (ШОДСМ), которую я мысленно разработала сама.
     После "танцплощадки" мы снова перешли к застолью. Разгорячённый Вадик сначала снял с себя пиджак, а затем, немного подумав, освободился и от галстука.
   – А по какому поводу сегодня такой праздник? Чего мы отмечаем, если не секрет? – спросила я у него, когда мы подняли очередные бокалы.
   – Праздник? – загадочно улыбаясь, переспросил он. – Гм-м… Для меня, Кира, вот уже четыре года выходные дни всегда становятся праздником. Так напашешься за неделю, так накрутишься по московским проспектам, что нерабочий день воспринимаешь как долгожданный отдых на пенсии после многих лет каторжного труда… А если быть предельно откровенным, то сегодняшний вечер действительно стал для меня праздником исключительно по причине твоего присутствия в этом скромном логове таксиста Барсукова. Вероятно, по той же причине даже магнитофон не жуёт плёнку, как он любит это делать в последнее время… И поверь, я очень счастлив, что сейчас ты наконец-то со мной, что я могу беспрепятственно смотреть в твои красивые и выразительные глаза, слушать твой мягкий голос, любоваться завитушками этих чудных волос и плавным изгибом утончённого профиля, наслаждаться общением с таким милым и обаятельным существом…
   – Ой, какие лестные фразы! Какие эпитеты!.. Растаять впору… Прямо Цицерон!
   – Ты этого заслуживаешь, Кирочка. Я говорю искренне…
     После таких признаний, пожалуй, не каждый способен сразу сориентироваться в пространстве и времени. Что уж говорить про скромную  студентку техникума, заметно одичавшую в Слободе от нормальной цивилизации, а тем более – давно отвыкшую от подобного внимания интересных мужчин? Если вообще когда-то к ним привыкала… Я украдкой смотрела на наручные часы, на их неумолимый бег, понимала разумом, что пора уже ехать на вокзал, а сердце стонало и просило подождать хотя бы ещё чуть-чуть, хотя бы пару мгновений…
     Вадим оказался не только эрудированным малым, но и незаурядным психологом (плюс один пункт к ШОДСМ). Он нашёл-таки мою Ахиллесову пяту – счастливое пребывание в компании приятного и умного собеседника. Меня, безусловно, подкупили его ненавязчивые манеры и, конечно же, сам облик этого славного, красивого, доброго и неглупого парня. Оттого, наверное, я и не торопилась бежать глаза вытараща к метро. А вскоре и вообще стало не до этого.
     Стрелки часов приближались к 23.00, когда я робко напомнила Барсику о неизбежности расставания. Он тяжело вздохнул, грустно посмотрел на меня и, закуривая сигарету, с щемящей болью в голосе спросил:
   – Скажи мне честно, тебя очень ждут в Дубравне?
   – Думаю, что ждут. Но не очень. Особенно маман.
   – А ты сама хочешь уезжать? Тебе плохо здесь, со мной?
   – Ну… Если откровенно, то совсем даже неплохо. Но… Как ты представляешь себе наше положение? Хочешь предложить мне ночную прогулку по заснеженной столице? До рассвета?.. Или мне оставаться тут, в общаге? Значит, вдвоём ночевать в этом… в этой комнатке? Как муж и жена?.. Не знаю, как ты, но я, в принципе, к подобному обороту событий как-то не готовилась. И вообще… Сам понимаешь…
   – Естественно, понимаю… И… Хочу тебя успокоить, Кирочка. Здесь, в этом общежитии, достаточно комнат, где я мог бы переночевать у знакомых. А ты оставайся в моей. Я тебе дам ключ, запрёшься изнутри, никто тебя не тронет… Вот уйду, можешь принять душ и спокойненько почивать на любой из кроватей. Моя та, что у окна… Как, принимается такое решение?
   – Ты в самом деле не хочешь, чтобы я уезжала?
   – Ну конечно! Куда ты сейчас поедешь, в такое время да по морозу?.. Оставайся! Я так рад тебе! Рад, что мы опять вместе!.. А завтра у нас будет ещё целый день. На двоих!
   – Хм-м… Да, дела-а… Озадачил ты меня, Вадик. Даже не знаю, что тебе ответить…
   – Не бойся! Всё будет замечательно! Ты – под моим бдительным присмотром. Никто тебя здесь не обидит… Да я и не позволю никому расстроить хоть чем-то такую лапочку, мою Кироньку!..
     Последние два слова приятно обожгли не только сознание, но и перевернули с ног на голову весь мой внутренний мир. "Моя Киронька"! Вот как он меня назвал! Именно – моя!.. От подобных откровений поневоле призадумаешься. Однако, ликуя и трепеща в душе, мне стоило огромных усилий сохранять внешнюю невозмутимость.
   – А вахтёрша? – напомнила я. – Она не попросит меня? Не припрётся среди ночи вышвыривать из комнаты?
   – Тётя Зоя-то? Да ты что?! Это – мировая тётка. Она нас всех знает. И если у меня гости, то она…
     Вадим резко осёкся, но было уже поздно.
   – И часто к тебе такие гости захаживают? – не преминула разведать я. – Что? Похоже, не я одна сюда прихожу? Да? В смысле – из девчонок…
   – Ой, брось ты, Кирочка! – со спартанским спокойствием отпарировал он. – Я имел в виду моих знакомых, московских приятелей, парней… Иногда кто-нибудь из них засиживается здесь допоздна. Вот и… Ночуют в этой комнате. Но тётя Зоя никого не трогает. Знает свою службу…
     Противный червячок глубокого сомнения неприятно-холодно зашевелился у меня под левой лопаткой, но я позволила ему утихомириться и даже незаметно отползти в сторону, к позвоночнику. В конце концов, Вадим мне не муж, почему я должна допросы ему устраивать? По какому праву?..
   – Ладно! – подытожила я беседу. – Действительно, уже очень поздно… Ты позволишь мне остаться здесь одной?
   – Я же сказал – конечно!.. А… А ты прямо сейчас меня выпроваживаешь?
   – Ну… Сказать по правде, я очень устала. И жутко хочу спать…
   – Понимаю… Тогда… вот тебе ключи. Запирайся и спи хоть до обеда… Я буду в 31-ой комнате. Если что – обращайся туда…
   – Хорошо!.. Спасибо!.. Извини, если что не так и… Спокойной ночи!
   – Гуд найт! Приятных сновидений тебе, Кирчонок!..
     Вадим так растерянно и по-доброму посмотрел на меня в этот момент, что я, теряя рассудок, вдруг бросилась к нему на грудь и крепко прижалась к его звонко пульсирующему сердцу. Несколько секунд мы простояли молча. Однако не берусь утверждать, что это были секунды. Лишь спустя "сутки" неосязаемого времени я почувствовала, как руки Вадика мягко скользят по моей спине, нежно перебирают мои волосы, плавно опускаются к бёдрам. Открыв глаза, я неожиданно близко увидела перед собой лицо Барсика. Оно светилось какой-то непередаваемой мужской красотой, нежностью, теплотой и заботой. Словно рядом со мной стоял не 25-летний парень, а добрый и участливый отец, помолодевший на двадцать лет. Трогательно взяв в ладони моё уставшее личико, Вадим притянул его к своим тёплым губам и начал медленно, но упоительно целовать все его точечки и закоулочки, – начиная со лба, затем спустившись к сомкнутым векам, пройдя по носику и… страстно прильнув к губам: мягко, волнующе, обворожительно. Если бы я не держалась за его плечи, то, пожалуй бы, рухнула в тот момент на внезапно подкосившихся ногах…
     Не знаю, сколько пролетело времени (для меня оно стало неподконтрольным), но мы, вот так прижавшись друг к другу, простояли в этой комнате, наверное, целую вечность. За один "сеанс" я получила и отдала столько трепетных поцелуев, сколько никогда не имела ни в реальной жизни, ни в подсознательной (в мечтах и снах), – вместе взятых. А сколько обворожительных слов прошептал мне Вадимчик на ушко! Задыхаясь от волнения и нехватки воздуха, мы дышали урывками, стараясь за маленький миг между поцелуями набрать в лёгкие побольше кислорода для последующего головокружительного слияния горящих губ. Забывшись в волшебном полусне, я и не заметила, как мы оказались с Вадиком на краешке его кровати. И лишь когда его руки волнующе устремились к моим ногам и ко всему, что принято называть "ниже пояса", я потихоньку пришла в себя. Мне стоило огромных усилий, чтобы перебороть в себе сладкую истому и ответно вспыхнувшую страсть, дабы не допустить неизбежности того, что могло приключиться. А вступать с Вадимом в интимную близость даже при самых располагающих обстоятельствах в мои планы никак не входило. Во всяком случае, – на данном этапе наших отношений…   
   – Ты меня боишься? – чуть хрипловатым голосом спросил Барсуков, когда мои ладони наконец-то устранили угрозу для "места нападения".
   – Нет, глупенький, с чего ты взял? – еле дыша, ответила я, поправляя волосы и смятую кофточку.
   – Тогда… Почему ты отстраняешься от меня?
   – Мы взрослые люди, Вадим. И я надеюсь, ты поймёшь, что сейчас… Что в настоящий момент я ещё не могу… Мы можем слишком далеко зайти… Не надо… Пока…
     Барсик распрямился, сел на край кровати и внимательно посмотрел на меня.
   – Ты не веришь, что я люблю тебя? Что хочу быть только с тобой? – спросил он, разглядывая цветочек на кофточке в том месте, где взволнованно напряглась моя грудь.
   – Странно… Ты первый раз, только сейчас сказал, что любишь меня…
   – А разве до этого не было понятно?
     Я неопределённо пожала плечами, и мне отчего-то сразу стало грустно. Однако Вадим осторожно взял меня за плечи и посмотрел прямо в глаза.
   – Кирчоночек мой родной! – ласково произнёс он. – Неужели ты сомневаешься?.. Да я бы ни за что не поглядел в твою сторону и никогда бы не приехал во Фрязино, если бы не полюбил тебя. Ещё тогда, в самый первый раз. Когда мы ехали со "Щёлковской" до Гребнева… Лапочка моя! Кисонька! Зайчонок сероглазый!.. Я тебя очень и очень люблю! Поверь!.. И никто мне не нужен, кроме тебя!..
     В моём воображении почему-то сразу всплыла Вика с Таганки, на которую я, по словам Барсика, очень похожа. Однако теребить эту щепетильную тему умышленно не стала, – можно и на ненужный скандал нарваться. Может, та Вика мне и в подмётки не годится?
   – Это… Это правда? – захлёбываясь от счастья и от подступивших к горлу спазмов, пролепетала я. – Ты… Ты меня… любишь?
   – Правда, Кирюшечка! Истинная правда!.. Я люблю тебя! Очень люблю! И уже давно… Люблю, слышишь?.. Только тобой и живу. Каждый день только и думаю о тебе. И чем дольше наша разлука, тем тяжелее её переношу… Правда!.. Прости, если сразу не сказал об этом. Думал, ты всё понимаешь… И без слов…
   – А разве… Разве эти слова… о любви… тяжело произносить? Почему их надо утаивать?.. Я думала, что если любишь, то нужно говорить об этом любимому каждый час, каждую минуту, каждое мгновение… Ведь от признаний хуже не станет? Ни влюблённому, ни тому, кому эта любовь адресована…
   – Хорошо, лапуля! Я так и буду делать… Отныне я стану постоянно напоминать тебе о своей любви, о своих чувствах к тебе. Чтобы ты никогда не сомневалась в их подлинности. Но… Ты мне тоже ничего ещё не сказала о своём отношении ко мне. Я тебе нравлюсь, Кирочка? Ты меня любишь?
   – Глупый!.. Стала бы я сидеть в этой дремучей берлоге, если бы парень был мне противен… Ты мне очень нравишься, Вадик! И… Хоть мне и трудно это произносить, но… я тебя люблю! Да! Люблю, Вадим!..   
   – Вот видишь? – улыбнулся тот. – Теперь понимаешь, как нелегко выговорить эти слова?..
  …Мы опять долго и самозабвенно целовались. Без ума, без памяти, без контроля времени. Тяжело дыша, нашёптывали удивительные слова и любовались друг другом. Пожалуй, только под утро Вадим ушёл в соседний номер. Я закрылась на ключ и, не помня себя от счастья и усталости, практически не раздеваясь бухнулась на кровать и продрыхла до часу дня… В половине второго, приняв душ и придя в себя, я открыла входную дверь и впустила постучавшего в комнату Вадимчика. И снова – поцелуи с порога, снова – музыка, вино и танцы. Снова мы до темна были вместе…
     Барсик уговаривал остаться ещё, но, сказать по правде, счастье в огромных дозах мне, пожалуй, на сегодняшний день противопоказано. Вот адаптируюсь немного, тогда… Поэтому в субботу около 16.30 мы вышли с Вадимом из общаги, он проводил меня до Савёловского вокзала, откуда я экспрессом "Москва-Дубравна" укатила к себе домой. Если честно, то до сих пор никак не могу прийти в себя. Неужели я наконец-то любима? Неужели сама люблю? Как это здорово, братцы! Как замечательно, когда у тебя есть любимый человек, который обожает тебя до потери сознания!.. Вот когда хочется жить и наслаждаться каждой секундой этой чудодейственной жизни!.. Я счастлива! Впервые по-настоящему счастлива! Теперь я сполна вознаграждена за все неуютно-холодные годы одиночества. У меня просто нет уже слов… Плачу и смеюсь одновременно…

        04. 12. 1974г.
     Пятнадцать минут назад я вернулась с вечерней смены. Сейчас половина второго ночи. Лариска посапывает на нашем общем диване, баба Дуня – попукивает в своём закутке. А мне не спится. Пью чай из железной кружки и всё думаю, мечтаю, вспоминаю. Как там мой Барсучонок? Жив-здоров? Не забыл ли о нашем договоре? Дело в том, что в понедельник 9-го декабря он обещал приехать к проходной и вместе со мной отпраздновать мой день рождения. Каким образом, – пока не знаю. Но, по-видимому, будет интересно. Очень скучаю по своему Вадимчику. Знал бы он, как я его люблю и как постоянно думаю о нём. Эх, скорей бы понедельник наступал!..


        10. 12. 1974г.
     Похоже, жизнь моя окончательно вписывается в белую полосу, всё в ней налаживается, и в первую очередь – дела сердечные… Вчера, в понедельник, с самого начала трудовой смены (с 7.00) я места себе не находила, считала каждую минуту до окончания рабочего дня. По случаю дня рождения (мне исполнилось 19-ть) я надела шикарное кремовое платье со светло-коричневой кофточкой и обулась в лакированные чулки-сапожки. Всё это "богатство" постепенно приобрела в столичных магазинах за собственные, честно заработанные денежки. Когда до 16.00 осталось всего полчаса, мне показалось, что время беспардонно уснуло или просто скончалось. С огромным трудом дождалась мгновения, когда большая стрелка подползёт наконец-то к цифре "12"…
     За проходной заветного такси я поначалу не увидела. Стала растерянно озираться по сторонам. Но тут из ближайшего "Жигулёнка" (вишнёвого цвета) раздался пронзительный сигнал, и из-за руля вылез… мой Вадечка! Я бросилась ему навстречу, мы обнялись и расцеловались. Он протянул мне большущий букет из живых красных роз.
   – Хэппи бёз дэй ту ю! – нараспев произнёс Барсик и галантно поклонился.
   – Фэнкью вэри мач! – отпарировала я ему в тон, и мы оба дружно рассмеялись.
   – Откуда у тебя такая тачка? – не преминула поинтересоваться я, когда Вадим пригласил меня в салон автомобиля.
   – Коллега по работе одолжил, – пояснил тот. – Во-первых, использование служебной техники в личных целях не всегда поощряется начальством. Во-вторых, "жигуль" намного манёвреннее и скоростней "Волги". Ну, а в-третьих, сегодня ты – моя королева. А королеве полагается достойный транспорт. Красивый, удобный, современный. Так что… Карета подана, ваше величество! Куда изволите вас подкинуть?
   – Хм-м… Я очень признательна вам, мой король! Однако полностью полагаюсь на ваш вкус и вашу интуицию. Трогайте!
   – Слушаюсь, мэм! Уже завожу… Н-но-о!..
     Так, балагуря и дурачась, мы домчались до одного из фрязинских кафе-ресторанов, который расположился неподалёку от железнодорожного вокзала. Вадик не поскупился – ужин получился на славу. Мы пили шампанское и коньяк, а закусывали… Ой, мне таких названий и не выговорить. В общем – люкс! На самом цивильном уровне… Когда заиграла приятная мелодия (маг за стойкой бармена), Барсик пригласил меня на медленный танец. Ох, как чудно кружились мы на глазах у изумлённых посетителей! Я была на двадцать седьмом небе! Ощущая, что нахожусь в центре внимания, мне хотелось выкрикнуть на весь зал: "Чего уставились? Сегодня – мой день! Родилась Кирочка Соболева. Не знаете такую? Ничего! Возможно, очень скоро услышите о ней. И много лестного… А ты, лысый, что за столиком у окна, глазки свои пьяненькие ещё не промозолил? Ножки мои понравились? Так они не твои! Они – только для моего Вадечки. Тем более, что с тобой уже сидит женщина. Пялься на неё. Или не по вкусу? Сочувствую…"
     Когда на десерт принесли мороженое в вазочках и кофе, Барсучонок достал из внутреннего кармана пиджака какую-то плоскую коробочку и протянул её мне.
   – Что это? – удивлённо спросила я.
   – Это? – улыбнулся Вадим. – Видишь ли… На западе подобные презенты принято именовать подарками по случаю помолвки…
   – Не поняла…
   – Я дарю тебе это в знак нашего с тобой романтического союза. А ещё – в честь негласной помолвки двух любящих сердец… И ко дню твоего рождения…
     Открыв коробочку, я ахнула. В ней лежала дефицитная золотая цепочка с кулоном, украшенным розовым камушком.
   – Это мне? – опешила я. – Вади-им! Ну ты даёшь!.. Мне ещё никто и никогда не дарил таких дорогих подарков… Спасибо! Ой, я просто не могу! Какое чудо!..
   – Этот камень называется аметистом. Оберегает от дурных людей и сглаза. А ещё – от неумеренного пьянства. Но тебе это не грозит… Я хочу, чтобы мой подарок приносил для любимой девушки только счастье и удачу. Ты достойна его, Кирюшка!.. Примерь, я посмотрю…
   – Ты считаешь – можно?
   – Нужно!.. Теперь это – твой кулон. Символ нашего, так сказать, обручения с тобой…
     Я осторожно поднесла презент к груди, а в ушах неотступно зазвенело: "Любимая девушка! Любимая девушка! Подарок для любимой девушки!"
   – Ты… Вадик, ты хочешь сказать, что за этой помолвкой, как и принято, неизбежно последует… свадьба? Так?
   – Именно так…
   – Значит, выходит, что ты делаешь мне предложение?
   – Угадала!
   – О-о!.. У меня сейчас сердце остановится! Ты… Чего… Ты в самом деле? Это серьёзно?
   – Серьёзней не бывает, Кирчоночек… Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой…
     В первое мгновение мне хотелось броситься Вадику на шею и целовать его прилюдно хоть десять часов подряд. Однако какая-то невидимая пружинка (внутри меня) внезапно надавила на "тормоз", и я… практически сразу отрезвела.
   – Но… Гм-м… Мы же пока ещё так мало знаем друг друга… – прошептала я вполголоса, застёгивая цепочку на шее.
   – Ничего страшного, – так же тихо ответил Барсик, откровенно залюбовавшись своим подарком. – Я думаю, у нас будет ещё много времени всё как следует обдумать… В июне ты получишь диплом, пойдёшь на производство, станешь самостоятельным человеком. А мне в таксопарке обещали  к маю выделить комнату в коммуналке. Перспективы вроде неплохие получаются. Для нас обоих. На первое время. Так что… Не пропадём!.. Главное, чтобы ты всё очень обдуманно взвесила. А летом, если ничего не помешает, можно и свадьбу сыграть. Вот… Ну а пока… Пока будем видеться, как только станет появляться свободная минутка для наших встреч. Хочешь, я буду приезжать к тебе в Слободу? Или ты на выходные приезжай в Москву. Смотри, как тебе удобнее…
     Я долго не могла прийти в себя от всего внезапно обрушившегося. Вот это день рождения! Вот это я понимаю! За всю свою сознательную жизнь столько счастья в один день на меня ещё не сваливалось. Наверное, Господь на небесах решил пожалеть бедную девочку и послать ей в виде компенсации за предыдущие страдания хорошего парня. Нет, не хорошего, а отличного! Просто превосходного!..
   – Спасибо тебе, Вадик, за сегодняшний вечер! – дрожащим от волнения голосом пролепетала я после нескольких минут молчания. – Я никогда не забуду этот свой день рождения! Никогда! Спасибо тебе, дорогой!
   – На здоровье, Кирчонок! Но… Ты так и не ответила… Ты принимаешь моё предложение? Ты согласна стать моей женой?
   – А королевам разрешается немножко покапризничать? Хотя бы в свой день варенья?
   – Безусловно! Немного – можно. В виде исключения…
   – Хорошо… Тогда я… Слегка пожеманничаю… Так, больше для вида…
   – Ладно! Принято!.. – рассмеялся Барсучонок и подозвал к столику официанта. Через пару минут мы расстворились за дверью уютной кафешки…
  …Подъехав к конечной автобусной остановке (у техникумского имения), Вадим остановил машину, и мы долго целовались с ним в прохладном салоне. Я смотрела на ставший уже родным облик любимого и вспоминала, как в октябре именно на этом же месте я попрощалась с "Костей Снегирёвым", оказавшемся таксистом Барсуковым. Предполагала ли я тогда, что наши пути в скором времени так тесно переплетутся? И что Вадечка, возможно, – мой будущий муж?.. Неужели всё это не во сне? Неужели правда?..
     Около 22.00 мы с Вадей расстались. Я потопала по заснеженной тропинке в сторону Малиновки, а он погнал одолженный "Жигуль" в столицу, к своей общаге. Несмотря на приличный морозец, я не торопилась. Шла вдоль берега замёрзшего Барского пруда, бережно прижимала к груди букет из алых роз и потихоньку мурлыкала какие-то песенки. А на душе благоухал май. Я была ошеломлена всем неожиданно произошедшим. Мне просто не верилось…

        19. 12. 1974г.
     Кажется, я начинаю понимать, почему Вадька встречается со мной только в те недели, когда я работаю в первую смену. Расставаясь в мой день рождения, он сказал, что ему удобнее приезжать во Фрязино к 16.00, заканчивая свой рабочий день в 15.00. С утра катить к проходной ему нет резона – нужно вкалывать. А после четырёх дня я и сама заступаю на вахту, если смена у меня вечерняя (до 24.00). Поэтому наши с ним свиданки происходят не так часто, как того бы хотелось. Правда, есть ещё выходные, но… Сидеть в избушке у бабы Дуни – не совсем комфортно, а торчать в московской общаге – не всегда возможно. Вадим предупредил меня, что в любом случае даст о себе знать, однако прошло уже полторы недели, и… Пока – тишина. Ни записок, ни телефонных звонков, ни встреч у проходной. Не знаю, легко ли ему переносить наши разлуки, а я вот жутко скучаю, места себе не нахожу, каждый час только и думаю об очередном свидании. Думается, села бы вот так вечером на электричку или в автобус и помчалась бы в столицу, на "Семёновскую". Эх, Вадечка, любезный мой, как же ты стал мне дорог! Милый, славный, родной, откликнись поскорее! Мне плохо без тебя…
     Кстати, моя технологическая практика приближается к успешному завершению. На следующей неделе (в среду 25 декабря) выходим на занятия в технарь. За это время я успела подружиться практически со всем нашим 11-ым цехом. Очень жалко будет расставаться с девчонками из нашей бригады. Ну ничего. После зимней сессии вновь начнутся практические работы (в феврале), и я опять приду на 26-ой завод – проходить преддипломную практику. Надеюсь, что снова увижу здесь всех своих подружек-девчат.
     Сказать по правде, мне очень нравится трудиться в этом коллективе, и вообще – по душе весь отлаженный заводской ритм. К тому же, привлекают и весьма солидные зарплаты. В Дубравне подобных мест не отыщешь – там оклады на предприятиях не превышают 210 рублей. А мне закрывают по накладным не менее 270-ти в месяц (и это по 2-ому разряду!). Так что после защиты диплома останусь, пожалуй, именно здесь. Во всяком случае, – до намечающихся перемен в личной жизни. А там – видно будет. Новый год, который уже совсем близко, покажет, – что принесут мне грядущие месяцы и долгожданное лето. Хочется верить, что с Вадиком всё у нас будет замечательно. Назло привередливой судьбе и злопыхателям-завистникам…

        23. 12. 1974г.
     Сегодняшний день вновь принёс мне немало добрых и приятных надежд после двухнедельного уныния и ожидания. По окончании рабочей смены у проходной меня опять поджидал мой Барсенька. Как же я соскучилась по нему! Услышав автомобильный гудок и увидев в знакомом такси родную мордаху, у меня сердце подпрыгнуло выше гортани, и я, не чувствуя под собой пластилиновых ног, припустила по ступенькам к любимому. Он усадил меня рядом с собой (на переднее сидение), включил радиоприёмник, и мы минут десять, не отрываясь, целовались и шептали друг другу самые тёплые, самые проникновенные слова, какие только приходили в тот момент на ум…
     Когда немного пришли в себя, Вадим подарил мне большую коробку шоколадных конфет и предложил посидеть где-нибудь в уютном местечке. Выбор пал на кинотеатр "Факел", где в скромном буфетике мы с Барсиком и провели остаток вечера. Говорили много и обо всём. Почему-то запомнилась прочно засевшая в голове мысль – вот за таким мужчиной я побежала бы не только на край света, но при возможности улетела бы за пределы родной Галактики. Надёжный, основательный, добрый, неглупый, обязательный, внимательный, порядочный – это всего лишь крохотная частичка тех эпитетов, которые не жалко расточать в адрес моего Вадимчика. Именно к нему можно применить расхожую фразу "Как за каменной стеной", потому что он таким парнем и является. Я всегда мечтала о незлом, нежадном, незанудливом и прочно стоящем на ногах муже. К тому же, – весьма самостоятельном. Похоже, мне крайне повезло, что в будущем молодой человек, имеющий ФИО Вадим Михайлович Барсуков (из г. Владимира), должен стать моим мужем. Стало быть, и меня будут величать Барсучихой. Смешно!..
   – Через неделю Новый год в окна забарабанит, – напомнил Вадим, когда мы уже основательно насмотрелись друг на друга и обсудили все волнующие нас темы. – Какие планы на праздник у моего Кирёночка?
   – Гм-м… Честно говоря, я об этом пока не думала. Но полагаю, что отметим мы его вместе…
   – Я тоже на это рассчитываю. Вопрос – где?
   – Ну-у… О-о! Слушай! А что, если тебе приехать в Дубравну? Как? Не желаешь познакомиться с моими предками?.. За мамулю можно не переживать – она с порога тебя зятем называть станет. Начнёт узлы собирать мне на приданое и быстренько затеет процедуру выписывания из квартиры. А вот отец… Тот, пожалуй, призадумается…
   – Неужели у тебя маман такая… эгоистичная? Только о себе и печётся?
   – Да нет… Пробиваются и у неё нотки сочувствия. Иногда. По большим праздникам. Неправославным…
   – Н-да-а… Хм-м… Не знаю, что и ответить. Заманчиво, конечно, но… Как-нибудь в следующий раз… У меня есть встречное предложение. У нас на работе уже начали продавать приглашения для желающих отметить Новый год в Доме культуры на "Первомайской". Это недалеко от моей общаги… Говорят, будет клёвая программа – шикарные столики, закуска, выпивка, московские артисты, танцы, аттракционы. Короче – гулялово на всю ночь. Давай пойдём туда?.. Заказать билеты?
   – Ну… Я, в принципе, не против… Там до утра вся эта свистопляска продлится?
   – Да. По-моему, до восьми утра…
   – Хорошо… Тогда я, наверное, смогу потом добраться до Савёловского…
   – А может, потом ко мне, в общагу? Выспишься как следует, отдохнёшь… Виталька уедет к себе домой, его не будет. Это точно!       
   – Посмотрим. Пока загадывать не будем…
   – Договорились! Тогда я беру билеты на две персоны и жду тебя… Ты сможешь 31-го добраться вечером до Ярославского вокзала? А я там встречу тебя. Часов в девять, у входа в метро… Новогодний бал начинается в десять вечера, за час как раз допылим. Лады?
   – Ладно, хорошо, я приеду. Надеюсь, мы с тобой не разминёмся?
   – Если я сказал, то провалюсь сквозь землю, но буду на месте! Можешь не сомневаться!
   – Лучше не проваливайся, а дожидайся меня. Иначе твоей Кирочке придётся коптить в Дубравну на предпоследней электричке. И то, если её не отменят по случаю укороченного рабочего дня…
   – Я всё понял! Замётано!..
     В районе девяти вечера Вадим отправился в обратный путь, держа курс на огни столицы. Перед этим мы, конечно, нацеловались вволю. В его машине. На конечной остановке автобуса около техникума… Так что осталось ждать совсем немного. Бой новогодних курантов мы услышим вместе, глядя друг другу в глаза и загадывая самые смелые пожелания…

        04. 01. 1975г.
     Говорят, как встретишь Новый год, таким он и будет. Если праздник пройдёт весело и в кругу добрых друзей, то и весь год станет беззаботно-счастливым. А ежели в новогоднюю ночь возникнут проблемы и напряги, то и в дальнейшем следует ожидать нечто подобного. Не знаю, какой вышла встреча 75-го года в плане веселья, а вот что касается некоторых шероховатостей, то они действительно были. Надеюсь, на весь оставшийся год слишком негативно им повлиять не удастся…
     Во вторник, 31-го декабря, сразу после занятий в техникуме я вместе с Ларисой доехала до Москвы, где рассталась с ней в метро. Она покатила до "Новослободской", а я, заранее объяснив подруге, что буду отмечать эту ночь у хорошей столичной приятельницы, решила прошвырнуться по магазинам и поехала на "Кировскую". Прогулялась по торговым точкам, купила подарки к Новому году папуле и маман. И, конечно же, – Вадику. Для него я приобрела красивый блокнот в виде записной книжки и четырёхцветную шариковую ручку. В общем, никого не забыла, все покупки упаковала в спортивную сумку, зашла в пельменную, перекусила, выпила стаканчик сухого вина (для настроения) и стала не торопясь продвигаться к метро. В половине девятого вечера уже стояла в условленном месте и разглядывала в толпе суетливых прохожих своего Барсика.
     Он появился без пяти девять. В потрясающей финской "аляске", в норковой шапке, в лакированных полуботинках. У меня аж дух захватило от одной мысли, что в недалёком будущем этот симпатичный парень станет моим мужем. Увидев меня, Вадим оживился, разулыбался, быстро подошёл ко мне и, поцеловав в губы, нежно прошептал на ухо: "С наступающим, моя славная, обожаемая Снегурочка! Ты обалденно выглядишь, Кирёнок! Звонкоголосый Лель, пожалуй, лишился бы своего инструмента, увидев тебя!" "Что ты подразумеваешь под словом инструмент?" – не поняла я. "Не подумай ничего крамольного. Я имел в виду не мужские чары и даже не вокальные данные, а его свирель," – невозмутимо ответил Вадька. Я в долгу не осталась и ответила комплиментом на комплимент. Только в более сдержанных тонах. Через пять минут мы уже тряслись в вагоне электропоезда метро, держа направление на станцию "Первомайская"…
  …Официальная часть новогоднего бала в Доме культуры, куда мы прибыли, началась с незатейливо-шутливых реплик тамады (полупьяного конферансье) относительно проводов старого года. Всех присутствующих рассадили в большом зале местного фойе (за столики на четверых) и предложили не мудрствуя лукаво наполнить бокалы вином (народ охотнее использовал водку), чтобы достойно послать "на фиг" уходящий год. Публика с удовольствим поддержала просьбу ведущего. Пожалуй, даже с чрезмерным рвением. Создалось впечатление, что собравшиеся целый день специально ничего не ели, оттого многие слишком усердно набросились на выпивку и закуску, уже почти не слушая, о чём говорит распорядитель вечера.
     Без десяти двенадцать, когда по мощным динамикам прокатилось новогоднее поздравление советскому народу, добрая половина зала находилась уже на изрядном "взводе". Мы с Вадиком выглядели ещё более-менее. Сразу после боя курантов загремели пробки от шампанского и… началось. Кто-то полез целоваться, кто-то начал орать на весь зал "С Новым годом, с новым счастьем!", кого-то потянуло на битьё фужеров, а иных – на безудержное ржание. В общем, "достойная" компания подобралась. Хорошо, что вскоре оглушающая музыка погрузила все звуки в один несмолкаемый ритм, и многие, побросав вилки и стаканы, бросились в пляс. Наш столик тоже частично опустел, и мы с Барсиком остались вдвоём. Выпили ещё по рюмочке, после чего я преподнесла своему визиви новогодний подарок. Вадька долго целовал меня от умиления, а потом протянул коробочку шикарных французских духов. Тут пришёл мой черёд выплёскивать свои эмоции на губы и щёки любимого. Короче, – гулянка стала набирать нешуточные обороты…
     Однако как старательно Барсучонок ни маскировался, от моего внимания не скрылось, что он чем-то озабочен и встревожен. Казалось бы, – новогодний бал в разгаре, все веселятся, развлекаются, любимая девушка рядом. Что ещё надо? Нет, Вадиму явно чего-то недоставало, он был не в своей тарелке, ежеминутно озирался по сторонам и неприметно хмурился. Словно ожидал увидеть кого-то – то ли хорошего друга, то ли давнишнего неприятеля. Я попыталась развеять его скрытую тоску-кручину и пригласила на медленный танец. Барсик машинально кивнул головой, встал из-за столика и провёл меня к импровизированной эстраде, где отплясывала и кружилась вся собравшаяся "гвардия". Однако и в танце Вадим не преобразился, всё так же искал глазами кого-то и всё больше мрачнел.
     Тогда и я решила попусту не "распускать перья" перед ним. В конце концов, это он пригласил меня сюда, он – кавалер и, естественно, он должен ухаживать за своей дамой. А если что-то не так, то я и слинять могу. Не нравится моё общество – пожалуйста, мешать не стану! Не по душе Кирочка? Ради Бога! Вешаться не буду, у самой гордость есть. Можно подумать, я так стремилась на это сборище дебилов и алкашей! Если честно, то и посмотреть-то не на кого… Погрузившись в невесёлые размышления, я замкнулась в себе, выпила стопочку коньяка и… оставила Вадика за столиком, отлучившись в туалет. Там и покурила, терзаясь от неопределённости и не зная, как дальше вести себя. Если Барсук по-прежнему станет не замечать меня и будет всё глубже погружаться в пучину необоснованной грусти, то мне действительно придётся ретироваться. А что делать? Разве я таким мечтала увидеть Вадьку в новогоднюю ночь?..
     Затушив сигарету и поправив перед зеркалом причёску, я кисло подмигнула своему отражению и неторопливо потопала в ревущий от музыкальных аккордов зал. Минуя стойку гардероба, внезапно остановилась. Что за наваждение? Из зеркального витража на меня удивлённо смотрела… Кира Соболева, только одетая в ярко-красное платье и укладывающая волосы не на прямой пробор, а несколько вбок, с начёсом. В первое мгновение я подумала, что слишком много выпила – стали мерещиться разные глюки. Но, проморгавшись, поняла, – передо мной лицом к зеркалу стоит незнакомая девица, поразительно на меня похожая и, по-видимому, только что пришедшая на бал, поскольку до этого я её не видела. Мне стало как-то не по себе. Даже жутко. Будто неожиданно встретились две сестрёнки, никогда не видевшие друг друга и не подозревавшие о родной кровинушке, обладающей немного другой комплекцией и находящейся в чуть иной возрастной категории. Девушка, перехватив мой взгляд, обернулась, внимательно и заинтересованно посмотрела на меня, а затем, усмехнувшись, как ни в чём не бывало направилась в зал. Следом за ней побрёл какой-то очкарик, услужливо открывший перед нею дверь. Мне ничего не оставалось, как последовать тем же курсом…
     Поразительно, но Вадимчика словно подменили. Когда я приземлилась за наш столик, он начал тут же подобострастно заискивать передо мной, просить выпить с ним на брудершафт, стал влюблённо заглядывать в глаза и расточать массу комплиментов в мой адрес. Не прошло и пяти минут, как он демонстративно "проконвоировал" меня до эстрады и закружил в упоительно-чувственном танце. А затем, вернувшись к столику, продолжил настойчиво оказывать всевозможные знаки внимания, сопровождая их трогательными тостами с поцелуями… Я, безусловно, не дура и довольно быстро смекнула, что смена настроений у Барсукова произошла не на пустом месте. А когда вновь увидела девицу-"сестрёнку" и её заинтересованный взгляд в нашу сторону, то окончательно сообразила – ба, так это же Вика из комиссионного магазина! Вот перед кем так выдрючивается Вадечка! Это в её адрес он пускает пыль в глаза, показывая, как я близка ему и дорога. Значит, хочет уколоть её этим. Выходит, не забыл он о своей пассии из Сосновки. Запала она ему в душу. Ох, как запала! Вон, уставился на неё котом мартовским. И меня не стесняется…
     После внезапного "открытия" мне стало не на шутку больно и совсем худо. Что ж это получается? Похоже, Барс и за мной начал ухаживать только оттого, что я просто похожа на его ненаглядную Викочку? Общаясь со мной, он видел лишь её? И на эту вечеринку пригласил, наверное, только затем, чтобы показать ей меня – такую же Викторию, только чуть помоложе и даже поинтереснее этой московской подружки. Вот оно в чём дело, оказывается! Лихо!.. Ну и влипла же ты, Кирчонок! Как же тебя ловко подставили! Даже в жёны позвали. Видно, Барс получил от своей разлюбезной полную отставку. Вот на меня и переключился. Благо, сходство налицо. Конечно, так можно и жениться – в загс вести Киру из Дубравны, а себя мысленно успокаивать тем, что представляешь рядом Виконьку с Таганки. Превосходно! Отличная идея!.. Может, пока не поздно, фамилию поменять? Тоже стать… Э-э… Как её? Ратникова, кажется? Или… Фу, чёрт, не помню. Да фиг с ней! Разве в этом дело?..
     В первое мгновение мне хотелось от всей души врезать Вадиму по физии и бежать из этого вонючего ДК. Выручил какой-то пародист, вышедший в этот момент на сцену и смешно изобразивший Людмилу Зыкину. За время его выступления я слегка поостыла, выпила водки и глубоко призадумалась. "Если прямо сейчас поднять хай и устроить публичный скандал, то, скорее всего, Вадима больше не увижу, – подумала я. – А эта его Викуша ещё и посмеётся надо мной, покуражится вволю. Ведь она чаще косится в нашу сторону, чем на своего очкарика… Однако и дальше оставлять подобное положение дел без внимания тоже не годится. Я не подопытная крыса, чтобы проводить со мной любовные эксперименты! Не на ту нарвался, дорогой!.. Как же поступить? Вероятно, надо просто проглотить пока эту "горькую пилюлю" и уйти в тину. Лечь на дно, выпасть в осадок. Обмозговать всё как следует. Может, вскорости многое прояснится. А с Барсом пока не встречаться. Надо дать ему понять, что я обо всём догадалась. И жду его объяснений. Правильно! Именно так и сделаю…"
     Решив не омрачать новогоднего праздника до "последней капли горя", я терпеливо досидела в ДК до утра, но с Вадиком больше не танцевала и не целовалась после каждой выпитой рюмки. Сделалась апатично-равнодушной. Он всячески пытался развеселить меня и постоянно тянул к эстраде, однако я оставалась непреклонной. К семи утра, когда еле стоящая на ногах публика потянулась к выходу, я наотрез отказалась и ехать к нему в общагу. Хотя он очень настаивал на этом. Сославшись на огромную усталость и недомогание, мне оставалось лишь быстро одеться и выскользнуть на улицу. Что успешно и сделала. Барс в растерянности посмотрел вслед удаляющейся Вике (с очкариком), потоптался на месте, тяжело вздохнул и предложил проводить меня хотя бы до метро. Я, взбешённая этим "хотя бы", неопределённо пожала плечами и, пока он продолжал озираться на свою Викочку, поймала такси, громко хлопнула дверцей и укатила на Савёловский вокзал. В десять утра была уже в Дубравне…       
     Несколько дней пребывала в диком шоке. С первого января до пятницы (03.01) Барсук так и не подал никаких весточек о себе. Я тоже молчу. Сижу сейчас в своей комнатке у предков и гоняю грустные мысли. А с пластинки надрывно терзают душу ребята из группы "Песняры": "Не обижайте любимых упрё-ёками, бойтесь казаться любимым жесто-окими…"

        06. 01. 1975.
     Сразу после уроков хотела прийти к бабе Дуне и поплакаться в дневник – вот, мол, совсем мужики обнаглели: то в любви признаются и замуж зовут, то в молчанку играют, напрочь забыв о своих "невестах". Однако вселенского нытья не получилось. Вместо этого состоялась неожиданная телефонная беседа с… Барсуковым. 
     В 14.20, когда закончилась последняя пара, в вестибюле третьего корпуса ко мне подошла зав. учебной частью Римма Игоревна Касьянова и, отозвав в сторонку, вполголоса сообщила:
   – Кира! Пройди в мой кабинет, тебе сейчас из Москвы должны позвонить.
   – Да-а? – опешила я. – Интересно, кому это я понадобилась?
   – Какой-то молодой человек с утра тебя домогается. С десяти часов трезвонит. Я ему сказала, что идут занятия, и если не срочно, то пусть позвонит в половине третьего.
   – Хорошо. Спасибо, Римма Игоревна! Пойдёмте…
     Безусловно, я на 99% была уверена, что звонил Вадим. Поэтому испытала одновременно двоякое чувство – удовлетворение от осознания, что об меня окончательно "не вытерли ноги", и досаду от внезапно обострившихся воспоминаний о новогодней ночи. Треньканье "межгорода" раздалось в телефонном аппарате через пятнадцать минут после моего прихода в кабинет Касьяновой.
   – Да? – сняла трубку Римма Игоревна. – Слушаю вас. А-а… Пожалуйста! Она здесь… – и протянула мне тёплую от её ладоней пластмассовую "линию связи с любимым".
   – Алло! – стараясь держаться как можно увереннее, бросила я в микрофон.
   – Кирчонок! – еле слышно раздалось на другом конце провода. – Ты меня слышишь? Это Вадим. Здравствуй!
   – Привет! – снисходительно пропела я.
   – Извини, я только сегодня более-менее свободен. Хотел позвонить тебе раньше, но не получалось. Гм-м… Что-то случилось, Кирочка? Почему ты от меня сбежала первого января? Я, честно говоря, до сих пор в глубоком недоумении…
   – Вадим, это не телефонный разговор. Я не хочу обсуждать данный вопрос вот так, зависнув на трубке… Если хочешь, мы можем встретиться и побеседовать на эту тему. Только недолго. У меня сейчас очень мало свободного времени. Слишком загружена учебной программой…
     Последней фразой я убила сразу двух зайцев – шестернула перед Касьяновой, показав своё рвение к наукам, и дала понять Вадику, что со мной его донжуанские "выкидоны" не пройдут. Что в наших отношениях с ним всё не так безоблачно, как он, возможно, предполагает…
   – Ладно, – удручённо откликнулся тот. – Ты завтра после уроков сможешь подойти на конечную остановку двадцать третьего автобуса? Туда, где мы с тобой обычно расстаёмся?..
   – Попробую. Только уточни, в какое время?
   – Ну-у… Где-то около трёх дня. Сможешь?
   – Я постараюсь. Если получится… Ну всё, пока!
   – До свидания! До завтра, Кира!..
     Из трубки покатились короткие гудки, а у меня сердце сжалось от непереносимой тяжести, – зачем же я так с ним? Не слишком ли жестоко поступаю?.. И тут же спохватилась – а он, этот Барсучина-кобелина, хорошо со мной обращается? Достойно реагирует на мою любовь? Разве можно, пригласив на вечер одну девушку, постоянно пялиться на другую?.. Вот завтра всё ему выскажу! И пусть наконец-то разберётся, кто ему дороже: я или эта его… Ратниха… В конце концов, я себя не на помойке нашла и не позволю забавляться со мной, как с глупой куклой, которую используют в виде приманки-раздражителя…

        07. 01. 1975.
     Еле дождавшись, когда баба Дуня с Ларисой угомонятся и уложатся спать, я, разложив для конспирации учебники, тихо села за стол, включила настольную лампу и незаметно уединилась со своим дневником, чтобы только ему доверить самые сокровенные мысли и чувства, которые в настоящий момент не дают мне покоя…
     Барсуков к назначенному времени сегодня не подъехал. Я прождала до половины четвёртого, мысленно выругалась и побрела неторопливо через кладбище к Новой Слободе. Ничего удивительного – когда человеку предстоит оправдываться перед кем-нибудь, у него непременно срабатывает синдром оттяжки предстоящего события. Кому приятно распинаться, не зная, принесёт ли это положительный результат? И вообще, – людям всегда было свойственно брать, а не отдавать. Скажи "на!", и через минуту сбежится тысяча халявщиков. Но произнеси "дай!", – на километр в округе не увидишь ни единой души…
     Когда я свернула на тропинку, ведущую к центральному слободскому тракту, сзади кто-то очень протяжно закричал. Слов было не разобрать, но на всякий случай я обернулась. Возле перелеска стоял какой-то высокий мужчина и отчаянно размахивал руками. Лишь спустя минуту до меня дошло, что это может быть Вадим. Присмотревшись, поняла, что в своих прогнозах не ошиблась, – Барсук торопливо шагал мне навстречу. Едва приблизившись, он тут же выпалил:
   – Как хорошо, что догнал тебя, Кир! Еле успел. Фу-у… Извини, в Москве задержался. Думал, что совсем не вырвусь…
   – А где твоя тачка? – поинтересовалась я, умышленно игнорируя приветствия и поцелуи.
   – Да там, на остановке осталась. Я уж бегом за тобой побежал. Потому что не проедешь… Спасибо каким-то девчонкам, подсказали, что ты в эту сторону пошла…
     Всмотревшись в лицо Вадика, я внезапно почувствовала, что объясняться с ним будет совсем нелегко: мешает моя извечная жалость (синоним влюбчивости) и сентиментальное отношение ко всему происходящему. Однако нечеловеческим усилием воли я всё же взяла себя в руки и наигранно-равнодушным тоном пропела:
   – Тогда пошли… Лучше уж в машине разговаривать, чем на морозе…
   – Угу! – с готовностью откликнулся Барсик и первым потопал в обратном направлении…
  …В салоне до боли знакомого мне такси просидели мы минут сорок. Поначалу заметно растерянный визави пытался обратить наш диалог в некую дурашливую развлекаловку. Но довольно быстро осёкся, поскольку я решила не сдавать своих позиций и решительно перешла к "делу":
   – Давай начистоту, Вадим… Первого января я смылась от тебя не случайно. Тому были весьма серьёзные причины. Не догадываешься?
   – Не-ет. А что такое?
   – Вспомни, на кого ты таращился практически весь вечер? С кого глаз не сводил?.. Я имею в виду не артистов, а гулявших в зале.
     Барс заметно покраснел, отвёл глаза в сторону, но быстро взял себя в руки.
   – Интересно, на кого это я мог смотреть? – пробубнил он, закуривая сигарету. – Ты ничего не путаешь?
   – Нет, дорогой, не путаю. Могу даже наводку дать. За столиком у окна сидела девица в ярко-жёлтой кофточке и тёмных брючках, которая поначалу пришла на вечер в красном платье..Рядом с ней был худой такой очкарик, какой-то пришибленный. Вот на эту дамочку ты всё время и пялился…
   – Погоди, погоди… Это которая? В жёлтой кофточке, говоришь? Уж не о Верке ли Тимохиной речь?
   – Полагаю, что она не Вера, а Вика. Та, что из комиссионного магазина.
     Вадик сдавленно фыркнул:
   – Да ты что-о? Какая Вика? Ну даёшь!.. Она и дорогу-то в этот ДК не знает. Чего ей там делать?.. Наверное, ты говоришь о Верке из нашей бухгалтерии. Да, она действительно была с каким-то очкастым…
   – Неважно! Пусть даже Надька или Любка. Главное – ты с неё глаз не сводил.
   – Да Боже упаси! Чего мне от неё надо-то?
   – Это у тебя следует спросить. Возможно, она напоминает тебе о Викочке, с которой ты оттягивался в Сосновке. Поскольку очень похожа на меня. Ты не находишь?
     Вадим с минуту помолчал, кашлянул и заговорил более уверенно.
   – Ну, Кирочка! Я-то думал. Тоже, нашла причину для разборок… Да у меня на эту Верку и под дулом револьвера не встанет!  Ой, извини… Я хочу сказать, что мышь она серая. Страховище. И дура набитая. Деревня!..
   – Ладно, ладно! Не храбрись! И хватит пошлить! Не на базаре… Только глаза всё равно не спрячешь. А они выдали тебя с потрохами… Поэтому хочу расставить все точки над "i". Если я тебе не нужна, то так и скажи. Переживу как-нибудь, вешаться не стану. Но запомни, – никогда не позволю за нос себя водить. Понял? И марионетку из меня никто не посмеет сделать. Так и знай!.. Мне нужны только честные и чистые отношения. Не хочешь или не можешь любить, – что ж, насильно мил не будешь. Тогда нам с тобой больше не о чем разговаривать. Каждый пусть идёт своей дорогой. Поодиночке…
   – Кирчонок! Да ты что?! Я и двух дней без тебя не проживу! И… Никто мне не нужен, кроме тебя! Только тебя одну люблю, понимаешь? Одну, единственную! Самую дорогую на свете!..
     Прошло не менее 15-ти минут, прежде чем мы с Барсом окончательно разобрались в нашем противостоянии. Он клятвенно побожился, что всё произошедшее в новогоднюю ночь – лишь глупое недоразумение и беспредметное подозрение. Я, конечно, поверила ему не сразу. Но и вода, как известно, камень точит. Вадимкины объяснения прозвучали настолько убедительно, что моей "обиды" хватило ещё на пять минут. А потом… Потом мы целовались на передних сидениях "Волги" в три раза дольше…
     Когда наши истосковавшиеся губы наконец разомкнулись, Вадька нежно посмотрел мне прямо в глаза и полушёпотом произнёс:
   – Кирюшка! Я хочу пригласить тебя на встречу старого Нового года. Правда, ночь с 13-го на 14-ое попадает на понедельник и вторник. Ну ничего. Мы можем перенести этот праздник на следующий выходной. Давай в субботу, восемнадцатого, отметим его вместе? Хорошо?.. И пусть этот вечер станет для нас окончательным примирением. Если уж новогодняя ночь получилась нескладной, то, возможно, старый год окажется счастливым. Тем более, что истинные русичи с петровских времён встречали смену лет только по старому стилю…
   – И где мы отметим это событие? – спросила я у воспрянувшего визави.
   – Предлагаю новое место дислокации.
   – М-м-м?
   – Поехали за город, на дачу?
   – Это в Сосновку, что ли?
   – Нет, чуть ближе. В один из лесхозов. От Фрязино километров двенадцать…
   – А чья эта дача?
   – Одного моего хорошего знакомого. Зимой она всё равно у него пустует… А мы затопим печку, разожжём камин, привезём с собой продукты, магнитофон, хорошие записи. Посидим в тишине, поболтаем. А вокруг нас будет только заснеженный лес, мерцание далёких звёзд и… потрескивание поленьев. Здорово?       
   – Восемнадцатого, говоришь?
   – Ага! Поехали, Кирчонок! Я за тобой заеду.
   – Ладно, подумаем. Ещё есть время…
   – А хочешь, в эти выходные посидим у меня в общаге? Я опять буду один…
     Мне бы, дурочке, кивнуть и согласиться, однако я решила "держать фасон" до конца. Оттого, изнутри светясь от счастья, внешне выдала лишь прохладную фразу:
   – На выходные я обещала родителям приехать в Дубравну. Они ждать будут. Так что – прости. Не могу…
   – Ну и ладно! – не терял вдохновения Барсук. – Тогда в следующую субботу точно едем на дачу. Замётано!.. Я дам о себе знать…
     Будь трижды неладна эта моя гордынюшка! Даже расставаясь, я продолжала держать любимого на "официальном" расстоянии, не позволяя эмоциям захлестнуть разум. А нужно ли это делать, когда сердце уже давно и с нетерпением жаждет упоительных страстей и головокружительных ныряний в соблазнительную пропасть под названием Ущелье Дивных Наслаждений (УДН)? Короче, – мы с Вадимом вскоре разбежались, договорившись встретиться утром 18-ого января… А теперь – спать. Глаза слипаются…

        12. 01. 1975.
     Проанализировав и как следует взвесив наши отношения с Вадиком, я пришла к выводу, что, пожалуй, немного перегибаю палку и слишком уж дистанцируюсь от своего любимого. Вчера, например, могла бы провести чудесный вечер у него в общаге, а вместо этого покатила в Дубравну, к предкам. И что получается? Сижу сейчас в своей комнатухе, гоняю пластинки и грустно посматриваю на замороженное окошко. А Барс, возможно, думает, что я легкомысленно отношусь к нему и не особо желаю наших встреч. И это уже после того, как он предложил мне выходить за него замуж и преподнёс шикарные подарки. Ну не свинья ли я? Ведь так у любого мужика в конце концов будет "на полшестого", пропадёт весь интерес к объекту обожания. А девчонок вокруг – тьма! Я тут в свои девятнадцать отсиживаюсь в отчем доме, а другие (помоложе, но побойчее), вероятно, не дремлют – ежечасно ищут способы для обольщения моего Вадьки. Легко ли устоять молодому, красивому и неглупому парню, если тебе начнут прямо на нос вешать свои… прелести?
     Нет, похоже, я не права. За свою любовь необходимо бороться! А не разыгрывать из себя принцессу на горошине. Иначе все "принцы" без оглядки разбегутся. Поскольку претендентки на место "законной супруги" бдят круглосуточно, зевнуть не дадут. Хочешь иметь хорошего мужа – дерись за него! В противном случае станешь довольствоваться незавидной долей "вековухи" или (на худой конец) обретёшь никудышного дебила-пьяницу. Так что, Кирчоночек, пора засучивать рукава и в открытую заявлять свои права на Вадима. Проворонишь его, – права заявят другие…

        16. 01. 1975.
     На большой перемене ко мне подошла сегодня мадам Касьянова и протянула маленький листок бумаги.
   – Это тебе, Кира. Просили передать, – тихо сказала она и добавила: – Постарайся, пожалуйста, чтобы твой… гм… парень… в следующий раз нашёл другие способы общения и не загружал больше служебный телефон учебной части. Договорились?
   – Хорошо… – растерянно ответила я и быстро отошла в сторону.
     Развернув бумажку, прочитала короткое послание: "Кире Соболевой. Как и договаривались, едем в лесхоз. 18-го подъеду к магазину "Продукты" в Ново-Гребнево к 16.00. Жди меня там. Вадим."
     Ну что ж. Спасибо, как говорится, и на этом. Значит, Барс не передумал. В субботу катим на дачу. Ура! Замечательная новость! Уже сегодня непременно начну готовиться к предстоящему рандеву…

        25. 01. 1975.
     Полностью передать все чувства и эмоции, которые переполняют меня последние дни, наверное, окажется невозможным. Слишком уж глубинные душевные пласты придётся перелопачивать. Да и нужно ли до такой степени выворачиваться наизнанку? Ведь всё равно страницы моего дневника никогда не смогут реально трансформировать того, что переживает сейчас раба Божия Кира Николаевна Соболева, два часа назад приехавшая в Дубравну, принявшая душ, наспех поужинавшая и уединившаяся в маленькой комнате. Нет, пластинки я не кручу, не до того как-то. Просто сижу в тишине январского вечера и под зелёным ночником вспоминаю обо всём, что произошло со мной совсем недавно…
     Неделю назад (18 января) ровно в 16.00 я стояла у оживлённой трассы неподалёку от сельмага "Продукты" в Ново-Гребнево. Всматривалась в мчащиеся навстречу автомобили. Вишнёвый "Жигуль", который Вадим опять одолжил у приятеля, подкатил к месту нашей встречи пятнадцать минут пятого. Мягко притормозив, Барс распахнул переднюю дверцу (рядом с собой), приглашая нырнуть в тёплый салон. Как мне показалось, в тот момент он неожиданно по-особенному посмотрел на меня выразительно-нежным взглядом слижком уж влюблённого мужчины. Преодолевая внезапное смущение, я осторожно взглянула в его глаза и… помимо своей воли потянулась ему навстречу. Едва успев прошептать друг другу "Привет!", мы надолго слились в упоительно-чувственном поцелуе двух истосковавшихся сердец…
     К месту назначения подъехали уже в сумерках. "Дачей" оказался приземистый деревенский домик с тремя окнами по фасаду и с засыпанным снегом двориком. Вадька достал из багажника небольшую лопатку и принялся расчищать подход к калитке и дорожку, ведущую к избушке. Вскоре в мягко выбеленной печи по-домашнему затрещали первые берёзовые поленья, которые приволок со двора Барсук. А пока он разжигал причудливый камин в горнице и подключал к сети магнитофон, я успела адаптироваться к крохотной кухонке, сервируя ужин к праздничному столу. Сели в гостиной, где к тому времени основательно потеплело.
   – Ну, хозяюшка, за тебя, дорогая! – благодарно посмотрел на меня Вадик, наливая по первой рюмочке. – Спасибо тебе за уют в этом доме! Спасибо просто за то, что ты у меня есть!
   – Взаимно! – коротко ответила я и решительно выпила до дна холодную водку.
     Практически мгновенно в желудке запульсировал обжигающий комочек, приятно растекаясь по телу и обволакивая голову лёгким дурманом. Проголодавшись, мы с аппетитом набросились на "разносолы", которые привёз с собой Барс. Здесь были и маринованные опята, и селёдка, и ветчина, и отварная картошка, и колбаса, и сыр, и… много-много чего ещё. Только успевай молотить! Я тоже не осталась в долгу, предварительно выложив на стол несколько банок с овощным рагу, голубцами и вареньем, купленными в Ново-Гребнево. Через десять минут пропустили ещё по маленькой. После чего стало совсем "вери гуд". Благостно, тепло и раскованно. Почему-то подумалось, что сегодняшней ночью должно произойти что-то из ряда вон, какое-то эпохально-значимое событие. Во всяком случае, – для меня…
     Магнитофонные записи не заставили долго себя ждать. Вадька врубил свою "физгармонь", и в пространство одичавшей без людей избушки выплеснулись модные шлягеры последних месяцев. Немного покуражившись в быстром "шейке", мы закружились под упоительное "Разве может быть без снега вьюга, разве могут люди друг без друга?" в исполнении "Весёлых ребят". Честно говоря, я совсем не заметила, как мгновенно проскользнули минуты и часы, разделявшие нас от полуночи. А когда из местного приёмника донёсся гимн Советского Союза (в 24.00), Вадим в очередной раз наполнил рюмашки и громко провозгласил:
   – Пусть наступивший год станет исключительно нашим, Кирюшка! Пусть он пройдёт под созвездием наших фамильных покровителей – Соболя и Барсука. Хочу, чтобы отныне эти два зверька стали нашими талисманами, были всегда вместе и дружно уживались в общей норе! Хочу, чтобы летом они вступили в официально-семейный союз и до конца своих дней никогда не разлучались! Чтобы у них было здоровое и крепкое потомство! За тебя, мой славный Соболёнок!
   – За тебя, мой любимый Барсучонок! – в тон ему пропела я и с лёгкостью выпила полную стопку.
  …Проболтав за "новогодним" столом до половины третьего ночи, мы, шатаясь от усталости (и выпитого), начали клевать носами и курить, спасаясь от дремоты, одну сигарету за другой. Однако здоровые инстинкты всё равно пересилили, после чего нам пришлось всерьёз задуматься о ночлеге. Вадьке, безусловно, по душе был вариант "совместной ночёвки" на широкой кровати в углу горницы. Но мне подобная перспектива как-то не улыбалась (мы ещё не супруги), и я выбрала диван в соседней комнате, через стенку от любимого. Вскоре, наполовину раздевшись, я уснула под каким-то шерстяным пледом на старом, но уютном диванчике.
     Не знаю, сколько времени так проспала, но очнулась от жуткого холода и неприятного "сушняка" во рту. В комнате было совсем темно, и я практически наощупь отыскала свою одежду (свитер и рейтузы), натянула их на себя и начала пробираться в горницу, где ещё тлел камин и фривольно похрапывал "возлюбленный" на широком ложе. Включив свет, первым делом прошла к "праздничному" столу, налила в фужер лимонад и залпом осушила содержимое. Тут заёрзал на своей "холостяцкой" кровати Барсук, и его опухшая физия вскоре уставилась на меня из-под одеяла.
   – Что случилось, Кира? – одеревеневшим языком пробормотал он, тупо глядя перед собой.
   – Да вот, з-замёрзла… – дрожа всем телом, ответила я и растерянно огляделась по сторонам.
     Кряхтя и охая, Вадька сполз с кровати, натянул брюки и подошёл к столу.
   – В таких случаях, дорогая, поможет только одно средство, – многозначительно изрёк он.
   – К-какое?
   – Народное. Как говорят, от чего заболел, тем и лечиться надо…
   – Н-н… не поняла…
   – Давай-ка, лапочка, махни пятьдесят грамм. Сразу полегчает…
     Барс откупорил недопитую бутылку водки и наполнил пустую рюмку на две трети. От одного вида этого вонючего "горлодёра" мне уже стало муторно.
   – Нет, Вадька, я пить не буду. Ф-фу!.. Я никогда по утрам не похмеляюсь. Ты что? Меня просто вырвет сразу, если я хотя бы глоток сделаю…
   – А ты нос пальцами зажми и тут же лимонадом запей. А потом чем-нибудь солёненьким заешь. Проверено!.. Через минуту человеком себя почувствуешь. Моментально весь колотун прекратится. Давай, не бойся! Тебе же на благо!..
   – Ты думаешь, я дрожу с… как его? С бодуна? Да?
   – Тут и думать не надо – дураку ясно. Так что… Надо лечиться… А чтобы не так страшно было, я тебя поддержу. Давай – ты чуть-чуть, и я – немножко. Выпьем – сразу и в мозгах, и на душе потеплеет. Вот увидишь!.. А потом я в камин ещё поленьев подкину. Совсем отогреешься…
     Скептически глядя на дрожащую в руке рюмку с водкой, я несколько секунд колебалась, а затем медленно протянула содержимое сквозь онемевшие губы. Барс услужливо протянул кружку с газировкой и маринованный огурчик на вилке. Давясь от гортанных и желудочных спазмов, я только огромным усилием воли устояла и не наблевала под ноги. Вадик, с пониманием посмотрев на меня, спокойно опрокинул полную стопку в рот и удовлетворённо крякнул. Странно, но через минуты три-четыре я действительно почувствовала заметное облегчение. А отправив вдогонку ещё одну рюмку (по настоянию Барсукова), окончательно пришла в себя.
     На часах было всего двадцать минут восьмого (утра), а мы уже опять весело балагурили, пили десертное вино "Варна" и смолили сигареты "Камея", заранее припасённые Вадькой. Маг вновь добросовестно отматывал песню за песней. На душе было уютно и раскованно, как после прошедшей зубной боли. Хотелось во все лёгкие рвануть "песняка" и без устали целоваться с самым дорогим человеком на земле. Что касается последнего желания, то мы его, пожалуй, перевыполнили на месяц вперёд. После чего, вконец измотавшись, опять разбрелись по своим "лежбищам" и уснули мертвецким сном до двух часов дня…

   – Лучше бы мне тогда и вовсе не просыпаться… Тьфу, дура бестолковая!
   – Почему ты так говоришь?
   – Можно подумать, Флюидыч, ты ничего не помнишь…
   – А-а! Вот ты о чём!.. Понимаю… Только зачем вперёд-то забегать? Мы ещё доберёмся до этого места…
   – Сомневаюсь!
   – А я говорю, что утро вечера… Впрочем, мы отвлеклись. Хм-м… Где мы торморзнули?
   – "Уснули мертвецким сном…"
   – Бр-р! Как мрачно… Хотя…  ладно. Что написано, то не исправишь… Ну-с? Продолжим?
   – Как хочешь… Лично мне по барабану. Дело-то прошлое…
   – Ол райт!..

  …до двух часов дня…
     Вторая половина воскресенья прошла более прозаично. Терзаясь от мучительных головных болей и сильного подташнивания, я с трудом помогла Вадику прибраться в доме и кое-как заставила себя выпить хотя бы половину чашки крепкого чая. Барс растворил в воде какую-то шипучую таблетку и заставил меня проглотить эту немного сладковатую жидкость. Икнув пару раз, я почувствовала, что в голове слегка прояснилось, но усилилась общая слабость и неотвратимо потянуло спать. Около 17.00 мы отчалили от дачи, которую с вечера окрестили штаб-квартирой под кодовым названием "СоБарс" (по первым слогам наших фамилий). По дороге договорились, что через две недели (в субботу) по возможности опять приедем сюда. Однако я заметила, что больше так напиваться не буду – совсем нет должного настроения, когда свидание проходит в угаре алкогольных паров и табачного дыма. Мой визави согласился, но при этом как-то странно посмотрел на меня – словно скрывая внутри едкую усмешку и затаённо-хитроватые мыслишки. Мол, чирикай, птичка, дальше, а уж я-то знаю, что ты сама не прочь хорошенько оттянуться под заводную музыку и зажигательные напитки…
     И тут… Не знаю как и почему, но мне неожиданно стало плохо. Сначала я дико расхохоталась, а потом принялась во весь голос рыдать и биться о переднюю панель автомобиля. Всё дальнейшее происходило будто в тумане. Помню только, как Барсуков давал мне нюхать нашатырь из аптечки и твердил, словно попугай: "Это похмельный синдром из тебя выходит. Это похмельный синдром…" Сколько времени продолжался весь этот дурдом, – сказать сложно. В себя я пришла от небольшой дозы коньяка, которую Вадик старательно влил мне через сомкнутые губы из своей дорожной фляжки. Как же стыдно стало бедной Кирочке после того, как она осознала, что произошло сейчас на глазах у её парня!.. Следует отдать должное Барсукову – заострять проблему он не стал, а лишь сочувственно погладил меня по щеке…
     В районе семи (или восьми) часов вечера мы с Вадимом расстались. Он довёз меня до "нашего места" (автобусная остановка около техникума), после чего, смущённо поцеловав его, я выбралась из "Жигуля" и осторожно потопала в сторону Малиновки. Барсук, посигналив на прощание, скрылся за обветшавшей стеной гребневского имения… Казалось, целую вечность я шла по центральному "бродвею" Новой Слободы, кляня себя на чём свет стоит. На душе было противно и омерзительно, будто я только что выбралась из зловонной ямы с фекалиями. "Ничегошеньки значимого со мною так и не произошло, – крутилось в воспалённом мозгу. – Зря надеялась, дурища!.. Лишь нажралась как свинья и опозорилась перед Вадечкой в усмерть. Вот и всё! Вся эпохальность… Как теперь смотреть любимому в глаза – не знаю…"
     Да… Похоже, в наших отношениях с Вадимом надо что-то кардинально менять. И не откладывая в долгий ящик…

        04. 02. 1975.
     Вчера в технаре началась очередная экзаменационная сессия. На этот раз – зимняя. Для меня – седьмая по счёту. Сдавала "технологию производства полупроводниковых приборов" Тамаре Давыдовне Зусмановской. Оценка – пять (отлично). Сейчас готовлюсь к следующему экзамену. По "лазерной обработке полупроводников". Завтра – на "ковёр", т.е. держать ответ по этой дисциплине…
     А на личном фронте – тишина. По-видимому, Барс после случившегося резко ко мне охладел. Я ждала, что перед субботой (1 февраля) он даст о себе знать, но… Ни слуху, как говорится, и ни духу. Так что запланированная поездка в СоБарс самопроизвольно накрылась. Ну и ладно. Может, и к лучшему. Всё равно сейчас мне некогда заниматься личной жизнью. Экзамены, будь они неладны… Впрочем, если честно, то я, конечно, лукавлю. Молчание Барсукова, безусловно, вышибает из колеи, не даёт жить безмятежно и счастливо. Просто угнетает. Хоть в розыск общесоюзный подавай! Ни единого словечка не соизволил он сказать мне после злополучного 19-го января. Ни письмеца, ни телефонного звонка, ни записочки. Как будто меня и вовсе на свете уже нет. Просто беда! Не знаю, на что и подумать… Если таким образом Барсук решил осудить моё поведение в машине (похмельный синдром), то не надо всю вину возлагать только на слабую девушку. В конце концов, женский организм не предназначен для непосильных алкогольных экспериментов. Мужчина – опора и защитник – должен сам меру знать и не подвергать свою спутницу жестоким испытаниям на вино-водочной ниве. Этак и совсем споить можно…
     Что же теперь предпринять? Уйти в тину и забыться? Наплевать на всё? Или… Эх! Самой бы ему позвонить или черкануть пару строк, да вот незадача – не знаю ни номера телефона, ни точного адреса. Остаётся терзаться в неведении и ждать. Ждать окончания сессии и… хоть какой-то весточки от Барсика…

        08. 02. 1975.
     Сегодня сдала последний за текущую сессию экзамен (опять на "отлично") и собралась уже топать на автобус, чтобы ехать через Щёлково и Москву в Дубравну, но… В коридоре третьего корпуса ко мне подошла Зинаида Юрьевна из канцелярии и вручила почтовый конверт. Взглянув на него, я ахнула – письмо от Вадима! Уединившись в пустой аудитории, быстро распечатала послание и прочитала его. Цитировать не буду (слишком много личного), но о главном скажу. Барс почти десять дней провалялся в общаге с гриппом. Очень извиняется, что не мог сразу сообщить об этом – не до того было, врачи чуть в больницу не упекли с осложнением на бронхах. (Бедный! А я и не знала…). Сейчас его здоровье относительно поправилось, пишет, что очень скучает по мне и с нетерпением ждёт очередного свидания. (После этих строк я вознамерилась тут же лететь к любимому в общагу, но здравый рассудок подсказал, что денег осталось только на дорогу до дома, а без гостинцев навещать больных как-то не принято.)…
     Ну вот, а я уж отчаялась совсем. Хотела крест ставить на наших отношениях. Выходит, всё ещё только начинается. Или успешно продолжается. Спасибо Зинаиде Юрьевне! Ещё бы чуть-чуть, и меня бы она в техникуме не застала. Уехала бы на зимние каникулы… Вадька сообщает, что в субботу (22 февраля) готов вновь отправиться в СоБарс, лишь бы я согласилась с его предложением вместе отметить День Советской Армии. Раньше встретиться не получится, поскольку Вадиму следует пройти ещё восстановительный период и походить на процедуры (ультрафиолет) в поликлинику. В четверг, 20-го февраля, Барс позвонит в канцелярию ФТЭПа и оставит короткую телефонограмму для меня – дескать, всё в порядке, можем 22-го (в субботу) ехать. А мне необходимо обязательно зайти в этот день к Зинаиде Юрьевне и справиться – было ли для меня сообщение? Если "гуд", то 22-го встречаемся в то же время на том же месте (в Ново-Гребнево).
     Отлично! Превосходная новость! Теперь мне есть чем жить. Придётся только немного подождать. Зато спокойно отдохну в каникулы (с 10 по 16 февраля), а затем размеренно приступлю к преддипломной практике на родном, 26-ом заводе. Хорошо, что рабочих смен для нас, студентов, там больше не будет. Теперь в дневном режиме мы станем проводить с руководителями дипломных проектов различные лабораторные занятия, консультации и согласования. Так что свободного времени будет намного больше, чем раньше. А я уже с сегодняшней субботы начну нетерпеливо отсчитывать дни, оставшиеся до "тет-а-тет" с моим Вадечкой…

        14. 02. 1975.
     В который раз задаю себе одни и те же вопросы: "А всё ли правильно я делаю, встречаясь с молодым мужчиной по имени Вадим? Стоит ли безоглядно верить ему? Тот ли это человек, который сможет стать мне хорошим и надёжным мужем? Куда заведут нас подобные отношения, если редкие свидания сводятся лишь к застолью и некоему подобию флирта между довольно юными особями противоположного пола? Может, необходимо что-то менять в сложившейся ситуации? Например, переходить на более "тесные" контакты? То есть, на откровенный интим?.. Или наоборот, – решительно прекращать даже лёгкие намёки на близость?" 
     Терзаясь от неразрешённых проблем, мне всё чаще становится как-то не по себе. Что нас ждёт с Барсуком? Станет ли наша семья крепкой и дружной в браке? Станем ли мы родными и желанными друг другу? Где будем жить? Где работать? Каким бюджетом располагать? Ведь Вадька до сих пор даже не соизволил познакомиться с моими родителями, хотя мы знакомы с ним почти полгода. Придерживается ли он вообще серьёзных намерений по отношению ко мне?
     Сказать по правде, я до настоящего времени продолжаю скрывать ото всех, что встречаюсь с парнем. Ни одна живая душа не ведает об этом. Поэтому и посоветоваться в данном случае мне абсолютно не с кем. Лишь всё чаще вижу Вадика во сне, и всё чаще мои ночные грёзы приобретают слишком откровенный и чересчур эротический характер. К примеру, сегодня под утро приснилось, будто я лежу на верхней полке какого-то занюханного вагонного купе и пытаюсь слезть с неё, чтобы выйти из поезда на ближайшей остановке. Вокруг – духота, потные лица, сквернословие и дикое ржание. Вдруг откуда-то сбоку неожиданно появляется Барс, подходит ко мне, молча берёт на руки и выносит из вагона на… ослепительно-солнечный луг. Так, держа меня на руках, он долго идёт среди васильков, ромашек и колокольчиков, а потом бережно опускает в траву и ложится рядом. Я стремлюсь повернуться к нему лицом и поцеловать его в губы, но он мягко поворачивает меня к себе спиной и сзади плотно прижимается к пояснице и попке. Стараясь не обидеть любимого, я послушно лежу на боку и, затаив дыхание, ощущаю, как руки Вадима скользят по моим бёдрам, осторожно приспускают с них спортивные брюки (в них я была в поезде), затем снимают трусики и гладят оголённые ножки около ягодиц. Отвечая на сексуальные позывы молодого мужчины, хочу решиться перевернуться на спину, освободиться до конца от одежды и раздвинуть ноги, но Барсуков упорно не даёт мне поменять позу и… Тут я с внезапной и резкой болью чувствую, как во влагалище проникает упругий фаллос Вадьки и стремительно скользит всё глубже и глубже. Задыхаясь от сладострастных и в то же время непознанных ощущений, я вожделенно двигаю "тазом" навстречу пружинистому члену мужчины, но в этот момент… непроизвольно просыпаюсь…
     Подобные сновидения за прошедшую неделю посещали меня трижды. Причём, с поразительной идентичностью. Что это? Что за наваждения в последние дни каникул? Пробуждающийся инстинкт материнства или просто буйные фантазии созревшей плоти? А может, таким образом мне посылаются тайные знаки, что пора переходить от флирта к сексу? От чисто платонических отношений к чувственно-страстным? Нырять безоглядно в УДН?.. Не знаю. К какому-либо решению я пока не пришла. Но полагаю, что развязка не за далёким горизонтом. По-моему, уже давно пора нам с Вадимом серьёзно и основательно поговорить о нашем будущем. Поскольку, как мне кажется, наша "связь" с ним обрела уже качественно другой статус – не похожий на отношения мальчика и девочки из одного класса…

        20. 02. 1975.
     Съездив с утра на завод и обсудив кое-какие экспериментальные показатели с руководителем преддипломной практики м.н.с. Иовдальским, я полетела в техникум, к Зинаиде Юрьевне. Канцелярская дама меня не разочаровала – протянула вчетверо сложенную бумажку. "В субботу (22 февраля) жду в 16.00 на старом месте. Целую. Вадим." – лаконично было выведено в ней. Поблагодарив отзывчивую женщину за внимание к моей "особе", в самом наилучшем распложении духа я пришла к бабе Дуне и принялась обдумывать детали послезавтрашней встречи с Барсиком. Впрочем, чего там обдумывать? Первым делом надо купить любимому подарок к "мужскому дню", а в отношении остального я уже всё решила. Будем не водку стаканами хлестать, а основательно обсудим наш совместный проект под названием "Семейный альянс". Вот тогда и увидим, как вести себя дальше…

        25. 02. 1975.
     Признаться, теперь значительная часть моих сомнений отошла на второй план, потому что после очередного рандеву с Барсом многое встало на свои места. Фу-у! Даже задышалось легче…
     В субботу, как я и предполагала, наше долгожданное уединение на даче началось по "отработанному сценарию", т.е. с подготовительных мероприятий по сервировке праздничного стола. Правда, перед этим я торжественно вручила немного осунувшемуся после болезни Вадику свой подарок – перламутровые запонки, инкрустированные блестящими камушками (в бархатной коробочке), и красивую открытку с многообещающим текстом. Радости любимого не было предела! Он нежно поцеловал меня в губы и в лоб, крепко обнял и впервые назвал самой-самой обаятельной и драгоценной на свете…
     Когда уселись в протопленной горнице за стол, я упредила привычный распорядок празднования очередного "значимого события" и, внимательно посмотрев на Вадьку, констатировала:
   – Предлагаю сегодня обойтись без водки. Если хочешь, то можешь выпить чуть-чуть вина. Я тоже слегка пригублю. И только потому, что просто хочу поздравить тебя с наступающим мужским днём.
     Барсуков не на шутку растерялся, потерянно обвёл взглядом частокол приготовленных бутылок и, нервно заёрзав на стуле, через силу выдавил из себя:
   – Ты чего, Кирчонок? Ты… Вообще, что ли, не будешь пить? На сухую будем праздновать?
   – А что, надо обязательно напиваться? В этом весь кайф? Просто так посидеть уже не интересно?
   – Гм-м… Я понимаю, что в прошлый раз мы, конечно, перебрали. Но… Не торчать же после этого нулевыми трезвенниками? Ведь праздник же! Грешно такой день не отметить…
   – Во-первых, праздник только завтра. А во-вторых – тебе никто не запрещает выпить. Пей! Вон сколько всего привёз – и водка, и два сорта вина, и даже пиво. Давай, наливай! Только… Разговор у меня к тебе есть. Боюсь, что по пьяни ты его не осилишь…
   – Это я-то опьянею? Ну, Кирочка… Плохо ты меня знаешь…
   – Лады! Сначала действительно надо поднять тост за всех, кто защищал и защищает Родину на боевом посту. Кто охраняет нас от всех невзгод. Давай! С праздником!..
   – Вот это другой разговор! Спасибо, Кирюшка!
     Барсук, проигнорировав вино, залпом осушил добрую рюмку водки и захрустел солёным огурцом. Я отпила половину стопки десертного вина и присоединилась к трапезе. Минуты три в комнате висело напряжённое чавканье и сопение. Когда недвусмысленное молчание за столом начало перерастать в гнетущую паузу, я, стараясь держаться раскованно, улыбнулась и нарушила тишину:
   – Давно мы с тобой не виделись, Барсучонок. Если честно, то я очень соскучилась…
   – А уж как я истосковался без своего Соболёнка! Знала бы ты! – пропел в унисон Вадим и не мудрствуя лукаво вновь наполнил свою рюмку водкой. – За тебя, моя боевая спутница! За нас с тобой, Кирчоночек!
     Стараясь держаться невозмутимо, я поняла, что уговоры не подействуют и пора, пока не поздно, брать "быка за рога".
   – Слушай, Вадик… Давно хотела поговорить с тобой… Что-то мы всё гуляночки да застолья налаживаем, а о будущем – ни гу-гу. На дворе конец февраля, в июне – защита моего диплома. Хм… Если мы решили жить вместе, то пришло, пожалуй, время серьёзно призадуматься об этом. Ты так не считаешь?
   – А-а, вот ты о чё-ём… – протянул слегка озадаченный "муж". – В принципе, конечно… Ты права… А что тебя конкретно интересует?
   – Ты не понял? Я, по-моему, выразилась достаточно внятно…
     Барсуков потянулся за сигаретой, прикурил от зажигалки и, выпустив партию едкого дыма, заговорил несколько иным тоном:
   – Кира! Ты хочешь, чтобы прямо сейчас я тебя в загс повёз? Да?
   – Не об этом речь! – вспыхнула я. – И вообще… О подобных вещах мужчины у женщин не спрашивают. Если ты серьёзный мужик, то дай понять своей спутнице, что ею не забавляются, как кот с мышкой, а ищут достойных отношений… Пойми, я не навязываюсь тебе в жёны. Но и праздно болтаться вот так по разным дачам и общагам тоже не намерена! Пьянки и танцульки – для гулён и лоботрясов. А нам с тобой не по двенадцать лет, чтобы день и ночь только и развлекаться под музычку. Хочешь, чтобы мы были вместе, – подумай не о свистоплясках под магнитофон, а о серьёзной совместной жизни. Где, как, с кем, на какие доходы будем существовать? Тем более – ты сам, первым предложил мне, так сказать, руку и сердце… Если тебе всё это уже претит и ты меня рассматриваешь лишь с позиции весёлого досуга, то и обсуждать больше нечего. Наливай и пей – вот и весь разговор!
     Вадим, поняв, что наша беседа заходит в крайне неприятное русло, решил сменить тактику и, опорожнив ещё одну рюмку, тихо проговорил:
   – Н-да… А я-то думал, что в такой день и после долгой разлуки мы с тобой так славно проведём этот вечер! Хм-м… Жаль! Искренне жаль!.. По правде сказать, я не понимаю, почему ты так на меня взъелась? Что я сделал дурного?
   – Ладно, фиг с ним! – обессиленно махнула я рукой. – Не хочу больше портить настроения. Ни тебе, ни себе. Пусть всё остаётся по-прежнему. Хотя бы на сегодняшний день… Тем не менее – можно последний вопрос задать?
   – Почему последний?
   – Потому что к этой теме я возвращаться больше не буду.
   – Хорошо. Спрашивай.
   – Через две недели наступит восьмое марта. Как раз будет суббота. Я хочу пригласить тебя на эти праздничные дни к себе в гости, в Дубравну. Познакомишься с моими родителями, посмотришь город, в котором я живу. А в воскресенье вместе уедем. Ты – до Москвы, я – до Гребнева. Как, неплохая идея?.. Ты поедешь?
   – Я, в принципе, не против. Только… Вот так, сразу? Можно узнать, к чему такая спешка?
   – Разве это спешка? Мы знакомы с тобой пять месяцев, а ты ещё так и не видел моих предков. Ни разу не разговаривал с ними…
   – Ты тоже моих не видела…
   – Но от тебя же не поступало приглашения познакомиться с ними?
   – Логично. Хотя… Ты полагаешь, что после встречи на высшем, так сказать, уровне мы с тобой станем более серьёзными? Думаешь, предки непременно заставят нас задуматься о собственной семье? Вдохновят на марш Мендельсона?
   – Думаю, что твой язвительный тон в данном случае совсем неуместен. А если искренне, то… Хм… Лично для меня крайне немаловажно мнение родственников о моём спутнике.
   – Ну-у… Тогда надо действительно ехать. Если без смотрин никак не обойтись, то… Придётся нанести визит в Дубравну. Я вовсе не хочу терять своего Кирчоночка! А ещё больше гнетёт перспектива не приглянуться его родне. Правда! И вообще… Прости меня, дорогая, если обидел чем-то! Ей Богу, не по злобе!.. Давай не будем ссориться, хорошо? Ведь нам так здорово вдвоём! И… И я очень хочу, чтобы моей женой стала именно ты, Кирюшечка моя родная! Золотко моё! Прелесть ненаглядная!..
     После таких признаний, высказанных, правда, несколько ироническим тоном, на душе у меня слегка отлегло. "В самом деле, чего это я так набросилась на мужика? Есть ли на то веские основания?" – подумала я и раскрепощённо улыбнулась.
   – Извинения принимаются! А теперь… Включи, пожалуйста, музыку. Я хочу танцевать! И не с кем-нибудь, а с защитником родного Отечества. И, надеюсь, с будущим мужем…
     Вадька, расплывшись в самодовольной ухмылке, с готовностью исполнил моё пожелание. Из магнитофона тут же выплеснулась дивная мелодия, и мы закружились с любимым в медленном танце. А потом… Потом, как обычно – тосты, прибаутки, анекдоты, танцульки, перекуры и опять тосты. Я пила только вино, и то – по чуть-чуть. Тем не менее к концу вечеринки отчего-то совсем "поплыла". Видимо, сказались усталость и нервное перенапряжение во время нелёгкого диалога. Поэтому к полуночи мы с Барсом уже окончательно утихомирились.
   – Сегодня буду спать здесь! – решительно заявила я, указывая на большую кровать в горнице. – Тут теплее и просторнее.
   – Не вопрос!.. Гм… А меня под бочок никак нельзя уложить? Будет ещё теплее… – ласково проворковал Вадька.
   – Пардон, но… Пока подобное не предусмотрено. Даже для бывших отличников боевой и строевой подготовки. Единственное, чем могу утешить, это… Как бы правильнее сформулировать? В общем, Вадечка, давай решим так. Если ты не против, то… Во время предстоящего визита к моим предкам я надеюсь услышать из твоих уст речь истинного джентельмена. Угу? Или не понял?
   – С-смутно…
   – Мужик ты или нет?..
   – А-а! Я должен попросить у твоих родителей благословения на наш брак?
   – Именно! Умница…
   – А там выноса иконы в окладе не будет? И коленопреклонения? А также трогательных лобызаний?
   – Не думаю. Они же прогрессивные товарищи…
   – Замечательно!
   – Так вот… После положительного ответа с их стороны, пожалуй, я решусь пойти с тобой в загс и подать заявление. Однако перед этим… Прости, можно взглянуть на твой паспорт?
   – Нет проблем! – спокойно отреагировал Барс и невозмутимо достал из пиджака тёмно-зелёную книжицу. – На, смотри…
     В действительности меня интересовала в ней только одна страница – с пометкой "Семейное положение". Но я добросовестно перелистала весь паспорт, с приятным теплом под сердцем убедившись, что "главная" графа пуста, как лист после контрольной работы у двоечника.
   – Ну… Тогда всё в порядке, родной! – перешла я на снисходительно-шутливый тон. – Можешь готовить постельный комплект. Скоро ты согреешь свою Кирочку под общим одеялом. Семейным… Только я сказала – скоро. Однако это не значит, что в ближайшее время. Наберись терпения, мальчик! Договорились?
   – Слушаюсь, сгорая от воздержания! – поклонился в ответ Барс, озорно и хитровато блеснув пьяненькими глазками.
     Выпив на посошок по последней рюмашке, мы шустро разбежались по разным комнатам, после чего я уснула сном праведника и младенца одновременно…
  …Проснувшись около десяти утра, застала Вадима сидящим за "похмельным" столом в глубокой задумчивости. Увидев меня, он кисло улыбнулся, поднялся и пошёл навстречу.
   – Хорошо, что ты уже проснулась, – пряча глаза в сторону, обрадованно сказал он. – Понимаешь, я только сейчас вспомнил, что в Москве меня ждёт одно важное дело. Неотложное… Ты не обидишься, если через полчаса мы уедем отсюда? Я подброшу тебя до нашего места… Не огорчайся, но мне в самом деле надо ехать…
   – Ладно уж. Так и быть. Сматываемся… – не вдаваясь в подробности, миролюбиво ответила я, в душе даже порадовавшись, что смогу у бабы Дуни ненапряжно отдохнуть ещё полдня.
     Через двадцать минут всё было готово к отъезду. А ещё через некоторое время мы расстались с Барсиком около здания техникума. Поцеловав любимого и шепнув ему "Пока!", я без особой досады выпорхнула из вишнёвых "Жигулей" и, помахав на прощание ладошкой, неторопливо пошагала в направлении Новой Слободы. Перед этим мы с Вадиком условились, что на текущей неделе (в среду, т.е. завтра) он подъедет к 16.30 на проходную моего завода, и мы обговорим с ним детали нашей поездки в Дубравну. Вот и всё. По-моему – очень даже обнадёживающе. Есть повод для оптимизма. Поэтому завтра я с неподдельной радостью вновь увижусь со своим дорогушей…

        02. 03. 1975.
     "Говорят, берёзка девушкой красивой, девушкою нежною была. Паренька всем сердцем полюбила, он ушёл, она его ждала… Не вернулся, отозвалось сердце болью. Не пришёл, осталась девушка одна…" – грустно выводят с пластинки то ли "Верные друзья", то ли "Весёлые голоса" (уточнять некогда). Так и у меня: сижу в своей комнате в Дубравне, собираю вещи перед поездом (через два часа уезжать) и не знаю, как отнестись к тому, что преподнесла мне ушедшая неделя…
  …В среду к назначенному времени Барс не приехал. Я ждала его до половины шестого, но всё тщетно. Надеялась, что придёт какое-нибудь письменное или телефонное сообщение, однако – увы. Тишина… В четверг опять стояла в 16.30 у проходной и всматривалась в подъезжающие к заводу автомобили. Но тоже – безрезультатно. Пятница также не принесла ничего утешительного. Прождав любимого до 17.00, я, растерянно поозиравшись, поплелась в сторону вокзала и села на электричку до Москвы, чтобы двинуть к дому. Похоже, Барсуков не на шутку сдрейфил, узнав о предстоящей поездке к моим родителям. Или же с ним приключилось нечто непредвиденное, из ряда вон выходящее…
     По правде сказать, на душе сейчас слишком неуютно и скверно. Вадим никогда ещё меня не подводил и всегда приезжал к месту свидания, если была на то договорённость. Может, он хочет совсем порвать со мной? Надоела ему эта провинциалочка-недотрога со своими старомодными замашками? Другую нашёл, посговорчивее? Ну тогда пусть хотя бы соберётся с мужеством и скажет мне об этом. Не играть же в бесконечные прятки с тем, кого ещё недавно так обожал? А может, и не обожал вовсе? Кто его знает. После такого "облома" уже не представляешь, на что и подумать…

        05. 03. 1975.
     Ну как, дневничок мой верный, соскучился? Дождался наконец, когда хозяйка опять откроет тебя и выплеснет на страницы очередные откровения? Дождался, родимый!..
     Сегодня, возвращаясь после обеда из заводской столовки, я получила от вахтёра на проходной стандартный почтовый конверт. Это было письмо от Вадика! Мгновенно забыв о времени и пространстве, я интуитивно прошла на полусогнутых ногах в раздевалку, где и распечатала трясущимися руками долгожданное послание. Хочу привести его полностью:
     "Кирюшка моя родная! Дорогая девочка! Радость моя! Солнышко ненаглядное! Прости ради Бога дурака своего непутёвого! Никогда за мной такого не водилось, чтобы необоснованно причинить боль родному человеку. А здесь словно бесы попутали! Вернее, начальство из таксопарка смешало все наши карты. В понедельник (24 февр.) меня срочно направили в командировку в г. Горький – на завод "ГАЗ" за комплектующими деталями. Дело в том, что оба наших экспедитора внезапно заболели (один простудился, другой не вышел на работу с похмелья). Получилось так, что ехать было некому, а дорогостоящий заказ пропадал, его нужно было срочно доставить в столицу. Жребий пал на меня, и я, не успев ничего сообщить тебе, сел на поезд с наспех оформленными документами и  помчался в Горький. Там пробыл семь дней, а в понедельник (3 марта) поехал обратно. В дороге начал писать тебе это письмо, умоляя Господа, чтобы ты на меня не злилась и не обижалась. Во Фрязино вырваться на этой неделе никак не получится (слишком много работы), поэтому отсылаю своё письмо с оказией, надеясь, что ты его обязательно получишь.
     Любимая моя Кирочка! Наша договорённость остаётся в силе. Мало того, – в субботу 8 марта я сам (на "Жигулях") отвезу тебя в Дубравну. Там и поговорим обо всём, познакомившись с родственниками. Жди меня 8 марта на старом месте в Ново-Гребнево в три часа дня. Я непременно подъеду и сразу рванём к тебе домой (по этому шоссе можно как раз выехать на Дубравну). Очень скучаю без тебя. Целую много-много раз. Твой Вадим (Барсучонок)."
     Комментарии, как мне кажется, здесь излишни. Остаётся благодарить судьбу, что всё обошлось, и срочно обдумывать необходимые детали, связанные с появлением в отчем доме нового человека. Ведь я так ничего и не сказала предкам о существовании Вадима. Как они отнесутся к этому парню? Что ответят на сообщение о нашем решении пожениться? И вообще – как сделать так, чтобы все друг другу приглянулись?.. 

        09. 03. 1975.
  …Только не надо раскисать! Во что бы то ни стало необходимо сохранять силу духа, выдержку и самообладание. Никаких слёз и соплей! Возможно, именно от меня зависит сейчас очень многое. Ещё далеко не всё потеряно… Мысли путаются и перескакивают одна на другую, но тем не менее я изложу их в своём дневнике, чтобы хоть как-то взять себя в руки и немного успокоиться…
     Вчера в районе 15.00 я стояла у магазина "Продукты" (Ново-Гребнево), вся полная самых радужных надежд и предвкушений. В спортивной сумке болтался праздничный подарок для маман (духи и кулинарная книга), а я, заметно принаряженная и намакияженная по случаю женского дня, с нетерпением поджидала Вадечкины "Жигули". Однако прошло полчаса, затем – час, а Барс всё никак не подруливал. Беспрестанно ныряя в магазин погреться, я, словно дура, проторчала на условленном месте до половины седьмого вечера. Чего только в голову не взбрело за это время! Сто двадцать раз мысленно обругав Барсукова за раздолбайство и необязательность (или за элементарную трусость), в конце концов я вынуждена была смириться с произошедшим и решила ехать в Дубравну одна (через Москву на поезде). Но какая-то внутренняя пружинка и нехорошее предчувствие подсказывали, что произошло нечто крайне серьёзное, Вадим неспроста так и не появился у магазина. Как следует поразмыслив, я пришла к выводу, что надо идти сначала в Малиновку, переночевать там, а назавтра пылить в столичную общагу Барсука, чтобы на месте и безотлагательно выяснить все обстоятельства его "прогула".
     Вернувшись к бабе Дуне, застала там пожилую соседку (тётю Клаву), сидящую с моей хозяйкой за праздничным столом. Баба Дуня без лишних расспросов налила мне стопку самогонки и предложила поддержать их "скромную девичью компанию". Махнув с горя сто грамм, я расплакалась и ушла из кухни в комнату. Долго лежала там на одиноком диване и ежеминутно прислушивалась к звукам извне – вдруг Вадька всё-таки объявится и подъедет сюда, в Слободу? Но… Ни любимого, ни вишнёвых "Жигулей", ни казённой "Волги" я так под окнами и не увидела…
     В воскресенье, т.е. сегодня, поднявшись ни свет ни заря, я, наспех позавтракав, полетела к техникуму, откуда умчалась на двадцать третьем автобусе в Щёлково. Потом – на электричке в Москву. Собрав в кулачок всю свою памать, не без проблем, но всё же добралась до Вадькиной общаги в районе метро "Семёновская". В вестибюле встретила меня старая очкастая тётка. Не помню, это она была в тот вечер, когда мы с Барсом ночевали здесь, или другая? В принципе, не важно. Я бодро подошла к вахте и попросила вызвать Вадима Барсукова.
   – Кого-о? – опешила дежурная, как будто только сейчас впервые услышала эту фамилию.
     Я повторила свою просьбу.
   – А ты кто ему будешь, милая?
   – Я?.. Хорошая знакомая. Если угодно – невеста.
   – А-а, вот как? Ну тогда… Крепись, невеста. Лучше присядь на стул. Вот здесь. Ага…
     У меня сразу внутри всё похолодело от недоброго предчувствия и страшных фантазий. Но почему-то в тот момент подумалось об измене, – что Вадик закрутил тут с другой.
   – Вчерась к вечеру позвонили нам в общежитие, – издалека начала очкастая. – А позвонили, голубушка, потому, что Барсуков прописан здеся, в комнате 27. Хотя в действительности он прожи… – тут вахтёрша запнулась и, взволнованно кашлянув, перешла к главному:
   – В общем, беда, милая, с ним приключилася. Он десятилетнего мальчонку на машине сшиб…
   – Сбил мальчика? Когда? – не своим голосом переспросила я.
   – А вчерася и налетел на него… Говорят, за город куда-то намылился, праздник отмечать поехал… Машину у приятеля одолжил, "Жигули"… Где-то в рыйоне "Первомайской" стал обгонять автобус на остановке. А из-за него, как на грех, мальчонка-то возьми и выскочи… Ну, знамо дело, Барсуков – по тормозам, да только всё равно зацепил мальчишку… Пацан сейчас в Склифе лежит, а твой… гм… жених – в отделении милиции парится. Дело на него, грят, заведут. Судить будут…
   – А… А мальчик-то хоть живой?
   – Грят, живой, но… Покалеченный… Жить-то, похоже, будет. Только… анвалидом али как – неведомо…
     Я заметалась по вестибюлю.
   – Скажите, а как отыскать это… отделение милиции? Где сейчас Барсуков находится? – через минуту вновь бросилась к тётке.
   – Погодь, милая… Щас попробую узнать…
     В этот момент в общагу зашёл какой-то парень в чёрном кожане, к которому сразу и обратилась вахтёрша.
   – Эй! Коля! Ты не знаешь, в каком отделении Барсукова держат?.. Здеся им антирисуются…
     Поджарый Коля покосился в мою сторону и словоохотливо отозвался:
   – Дак… Через две улицы. На… (тут он назвал переулок и номер дома, но я не запомнила). Отсюда – пять минут ходьбы.
   – Ты уж не поленись, подскажи девушке, как туды добраться. Она вон места себе не находит…
     Николай вывел меня из вестибюля и подробно объяснил (налево, направо, прямо, упрёшься), как отыскать злополучное отделение милиции. Поблагодарив вежливого парнишку, я, не чувствуя под собой ног, бросилась по указанному адресу.
     В ментовке меня сразу осадил усатый дежурный:
   – Сегодня, гражданка, вы всё равно ничего не узнаете. Воскресенье, выходной… – он полистал какие-то сводки. – Да, судя по оперативному журналу, гражданин Барсуков Вадим Михайлович задержан вчера после наезда на пешехода в 14.36 и доставлен в наше отделение. Но чтобы навестить его в КПЗ, следует получить у судьи специальное разрешение… Приходите завтра к десяти утра в здание народного суда. Это тут же, за углом – жёлтый трёхэтажный дом. Там вам объяснят, у какого судьи лучше выписать разрешение на свидание. Только паспорт не забудьте. Всего доброго!..
     Козырнув, дежурный выпроводил меня из ментуры и защёлкнул дверь на замок. Раздавленная внезапно свалившимся несчастьем, я пошла искать ближайшую станцию метро, чтобы добраться до автовокзала на "Щёлковской". Через час уже катила в направлении Фрязино, а через три с половиной притопала в Малиновку…
     Вот тебе, Кирочка, и восьмое марта! Забавный праздничек получился. Ничего не скажешь – "сюрпризик"… Однако – не раскисать! В сторону сентименты и сморкания в платочек! Завтра утром помчусь не на завод, а в столичное здание суда и добьюсь свидания с Вадимом. Может, ему характеристики какие собрать понадобится? Или ходатайства? Так я – с готовностью!.. Да и покушать тоже надо привезти, передачку собрать. На казённых-то харчах долго не протянешь… У Барсика там, поди, ни зубной пасты, ни станка бритвенного нет. Ни бумаги с ручкой для писем… Надо всё купить завтра, сложить в отдельный пакетик и передать ему… А вообще я думаю, что Вадьку в тюрьму не упекут. Похоже, мальчишка сам виноват – бросился, не глядя, под колёса. Так – впарят, может, пару лет условно. Для осознания всего произошедшего… Господи! Дай только сил выдержать всё это и выстоять! Помоги, Боже, моему Вадечке преодолеть свалившиеся на него испытания и скорби!.. Укрепи наши души! Заступись за нас!..

        12. 03. 1975.
     Если существует в мире определение "душевная боль", то оно не для меня. Ведь я – сильная! Кирчонка просто так не сломать, не исковеркать. Да и было бы из-за чего страдать… Да, дала небольшую слабинку, впала в безысходность, нырнула с головой в бутылку. Пропустила два дня практики. Но это же не смертельно? Зато сегодня окончательно взяла себя в руки и успокоилась. Съездила с утра на завод, приняла участие в лабораторном эксперименте. Правда, сердечко нет-нет да и сожмётся от невыносимо-дикой боли, но я через силу улыбаюсь и не позволяю разуму сдаться в плен жесточайшей депрессии. Пусть лучше другие теперь мучаются, а у меня совесть чиста. И нервы – стальные. Оттого без особой напряги опишу сейчас всё, что случилось за последние три дня…               
     В понедельник, как и задумала, я рано утром поехала в Москву. По дороге прикупила в столичных гастрономах продуктов для Вадима, а в киосках "Союзпечати" приобрела письменные принадлежности, зубную пасту, щётку и бритвенный набор. Без десяти десять подошла к жёлтому зданию народного суда и без колебаний нарушила строгую надменность его сумрачных коридоров. Вскоре работники канцелярии направили меня к судье Калининой, которая должна была начать приём граждан в 10.30. Остановившись напротив двери нужного кабинета, я заняла очередь (здесь уже сидела молодая женщина с ребёнком) и, присев рядом на стульчик, углубилась в невесёлые раздумья.
     Прошло минут десять. Из состояния отрешённой прострации вывел меня голос сидевшей рядом женщины, которая начала выговаривать своему заканючившему ребёнку, девочке лет четырёх-пяти:
   – Ну что ты всё егозишь, Нюта? Успокойся! Потерпи немножко. Сейчас уже придёт тётя и мы пойдём к ней на приём.
   – Скола?
   – Скоро! Осталось совсем чуть-чуть… Давай, чтобы тебе не было скучно, я ещё раз прочитаю открытку. Хочешь?
   – Да-а…
   – Ну, слушай…
     Соседка достала из дамской сумочки красивую поздравительную открытку (разноцветные тюльпаны на фоне голубого неба), развернула её и принялась с выражением читать:
   – "Дорогие мои Олесенька и Нюточка! От всего богатырского мужского сердца поздравляю вас с женским праздником весны – международным днём восьмое марта! Желаю быть всегда красивыми, бодрыми, весёлыми и послушными. Очень люблю вас, крепко обнимаю и целую. Ваш обожаемый Ваденька." Во как! Нравится?..
   – Нлавится, – прошепелявила девочка. – А мы увидим сегодня папу?
   – Хочется надеяться, что увидим… Потерпи ещё чуток, Нютик. Ладно?
   – Халасо… 
     Молодая женщина, крашеная под блондинку, начала убирать поздравления обратно в сумочку, и только в этот момент меня словно током шарахнуло: "Как? Она сказала – Ваденька? Эти вот красочные тюльпанчики на открытке – от Ваденьки?" Ещё до конца ничего не сообразив, я повернулась к своей соседке и упавшим голосом спросила:
   – Извините… Вы не к Вадиму Барсукову?
     Блондинка мгновенно обернулась и с любопытством посмотрела на меня.
   – Да, к Барсукову.
   – Вы тоже за… разрешением на свидание?
   – То-оже… А вы, простите… И вы к нему?
   – Я?.. В общем-то… Да…
   – А вы кто?
     Мне хватило нескольких секунд, чтобы выдать единственно правильный ответ:
   – Я – его сестра… Из-под Владимира приехала… Только сейчас…
   – Правда? – одновременно удивилась и заметно успокоилась женщина. – Ну надо же! Значит, вы сестра Ваденьки? Интере-есно. Как быстро общая беда людей объединяет… Гм… Вот только Вадим никогда не говорил мне, что у него есть родная сестра.
   – А я ему сводная. По отцу, – неслась из меня откровенная ложь, как вода из фонтана. – А вы? Вы кто Вадику будете?
   – Ещё не поняли? Я – его жена. Будем знакомы! Меня Олесей зовут.
   – К… Ки… Кира… – еле выговорила я, почувствовав, что земля уходит из-под ног. – Разве… разве Вадим уже женат?
   – А вы ничего не знаете? Хэх! Вот они, современные родственные отношения!.. Мы… мы уже почти пять лет вместе живём. С тех пор, как Ваденька начал таксистом работать… А это наша с ним дочка – Нюточка, Анюта… – она указала на рядом сидящую девочку. – Познакомься, Нютик. Вот эта тётя – сестра нашего папы. Выходит, родня нам теперь. Она из Владимира приехала…
   – Здласьте! – с готовностью отозвался ребёнок.
     Тут мне вконец стало плохо. Блондинка, то бишь новоявленная "жена" Вадима, тараторила что-то без умолку, но я уже ничего из сказанного не понимала. Перед глазами шли чёрные круги, голова кружилась, в ушах звенело, а во рту стало сухо и гадко, будто вонючих углей наглоталась. В этот момент дверь кабинета открылась, оттуда высунулась женская голова со старомодным пучком, которая проверещала:
   – Кто на приём к Калининой? Проходите!
     Олеся вскочила со стула, подхватила свою сумочку и на ходу выпалила:
   – Кира! Вы присмотрите за Нютой? Хорошо? Я быстро!.. – и исчезла за противно крякнувшей дверью.
     Ничего не оставалось, как впиться побелевшими пальцами в стул и вынужденно "обтекать" после вылитой на голову бочки  "дерьма". Я внимательно посмотрела на притихшую рядом девчушку, она – на меня. Только последний идиот не разглядел бы в лице ребёнка очевидного сходства с папой, которого до последней минуты я имела "честь" называть своим любимым. "Ну как, Кирчоночек? Здорово тебя нагрели? Хорошо подставили? Бежала на выручку к самому дорогому на земле человеку, а оказалось – к чужому мужу? Ничего не скажешь – мило! По всем правилам драмы с участием злополучного треугольника… Вот! Полюбуйся теперь – это доченька твоего ненаглядного Вадимчика. Нравится? Угу… Так тебе и надо, дурища периферийная! Ишь ты, мужа она захотела! В загс идти надумала… Иди! Только не во дворец бракосочетания, а подальше отсюда. И больше не позорься! Беги, пока не поздно, от тех, кто уже сумел занять твоё место. Давно подсуетился. Беги и не оглядывайся!" – злорадствовал внутренний голос. В первое мгновение я действительно хотела встать и уйти. Но не бросать же девочку одну в пустом коридоре?
   – Значит, тебя Анной зовут? – не придумав ничего лучшего, обратилась я к своей "подопечной".
   – Нютой, – поправила та.
   – Понятно… А… А вы где живёте?
   – Мы зивём… в своей квалтиле…
   – Да-а? У вас отдельное жильё? В Москве?
   – Мы снимаем однокомнатную квалтилу. Мама Олеся, папа Вадик и я… Около метло Баум… Бауманская…
   – Ох, как хорошо!.. Вы втроём живёте? Больше никого с вами нет?
   – Нет, больсе никого…
   – А разве твой папа не в общежитии живёт?
   – Нет! Он там плосто плописан. А зивёт с нами, с мамой и со мной… Скола нам свою квалтилу дадут, отдельную. От папиной лаботы…
   – Замечательно!.. Скажи, Нюта, а папа с мамой… Ну… Они… Взаправду они муж и жена?
   – Не… не знаю… – не сразу откликнулась словоохотливая и умная девочка. – Это когда мама в фате, да? Как невеста?
   – Точно! – подсказала я. – У них была свадьба, ты не знаешь? У вас есть дома фотографии, где мама и папа в загсе с цветами стоят?
   – А-а! Я поняла!.. Нет, мне мама говолила, что они пока не… как это?.. не ласписаны, вот!
   – Ты хочешь сказать, что в загсе их ещё не регистрировали? Так?
   – Да, так… Но они скола туда пойдут и… им там поставят стампы… В пасполты… А то квалтилу папе не дадут…
   – Ясно…
     Когда раскрасневшаяся Олеся вышла наконец из кабинета судьи, я тут же поднялась и… направилась не за разрешением на свидание, а к выходу из здания суда.
   – Кира! – окликнула меня "гражданская жена" Барсукова. – Вы куда?
   – А я… Я вспомнила, что кое-что забыла из документов… – пришлось обернуться на ходу.
   – Подождите! Вы же и сумку свою оставили!
   – Передайте её Вадиму! И… Огромный привет от меня!
   – Как? Вы разве не вернётесь?
   – Потом! – неопределённо махнула я рукой и поспешила юркнуть в "предбанник", ведущий к выходным дверям.
  …Всю обратную дорогу (от Москвы до Фрязино) меня трясло как в лихорадке. О чём только не передумала я за эти долгие минуты! Непрошенные слёзы заволакивали глаза, колючие спазмы в горле душили и не давали дышать спокойно, без надрыва. "Как же теперь жить? – беспрестанно терзал один и тот же вопрос. – Как забыть всю эту полугодовую эпопею, связанную с Барсом?.. Однако ловко же он меня прокатил! Похоже, не одна я была у него такой пустоголовой заочницей. Достаточно вспомнить Вику из комиссионки. И Верку из бухгалтерии. Скорее всего, подобных "подружек" заводил он чуть ли не каждую неделю. И каждой дурочке старательно парил мозги, встречаясь то с одной, то с другой. Хитрый, гад!.. Никогда бы он со мной не расписался! Если уж с "официальной" сожительницей умудрился при живом ребёнке избежать загса, то что про меня говорить? Да, не завидую я его Олесеньке… Тьфу! Циник! Ловелас! Бабник! Кобелина тошный! Сволочь! Гадина! Паразит! Скотина!.. Если честно, то мне ужасно повезло, что наши отношения с ним не зашли слишком далеко. А ведь я уже собиралась "сдаться" на милость победителю. Ещё бы чуть-чуть, и… Вот тогда бы стало намного больнее! Наигрался бы со мной, как с наивной шлюшкой, а потом без сожаления бросил. Подбирайте теперь другие! Ох-хо-хо… И за что нам, девкам, такие муки? Почему практически все парни стараются избегать серьёзных отношений? Им бы только натешиться вволю да и в кусты. Поминай как звали…"
     Не в силах устоять под внезапным ударом судьбы и справиться с огромной психологической нагрузкой, я, выйдя из "Экспресса" во Фрязино, зашла в ближайший винный магазин и купила там большую бутылку вина "Лидия" (0,8л – "бомба"). Затем села на "двадцать третий" автобус и докатила до конечной в Гребневе. Через полчаса притопала в Малиновку. Дальнейшее описывать не имеет особого смысла, поскольку последующие полтора дня превратились для Кирочки в банальную пьянку с похмельями, рвотой, слезами, истериками, новыми "дозами" и новыми соплями. Видя, что меня безудержно засасывают "зелёный змий" и личная трагедия, Лариса с бабой Дуней сделали всё возможное, чтобы в кратчайший срок вывести сумасшедшую дурёху из запоя и поставить на ноги. И это им удалось! Низкий мой поклон! Сегодня я уже – абсолютно другой человек… А тебе, Вадечка-таксист, ещё ох как аукнутся и отольются все мои страдания и горючие слёзки! Так и знай!..

        15. 03. 1975.
     Видимо, судьба решила по полной программе отомстить мне за последние шесть месяцев мнимого счастья. Она упорно не хочет отпускать совсем недавнее прошлое…
     В четверг (13 марта) едва я успела вернуться с заводской практики, как под окнами баби Дуниной избушки требовательно просигналил автомобильный гудок. Выглянув в застеклённые рамы, я увидела около калитки… серо-салатовое такси с московскими номерами. "Тьфу ты! – чертыхнулась в сердцах. – Неужели Барсуков собственной персоной? Ну погоди, братан! Я тебе сейчас устрою приём на высшем уровне! Будешь до своего таксопарка лететь без оглядки, икая и попёрдывая! Давай, сучонок, вылезай! Я тебя встречу!.."
     Однако из машины вышел незнакомый мужчина лет сорока пяти и направился к нашему крыльцу. Баба Дуня открыла дверь.
   – Здесь Кира Соболева проживает? – бодро пробасил незнакомец, перешагнув порог кухни.
   – Здесь. Что вы хотели? – сухо отозвалась я, выходя навстречу.
   – Меня зовут Фёдор. Я работаю в одной смене с Вадимом Барсуковым. Вернее, работал… Гм… Он велел передать вам кое-что…
   – Я слушаю…
     Фёдор, противно ухмыльнувшись, расстегнул свою куртку, достал оттуда бутылку "Вермута" и указал на кухонный стол.
   – Может, присядем? На сухую такие вещи не обговаривают…
     Баба Дуня, суетливо заметавшись возле печки, быстро накинула на плечи замызганную телогрейку и со словами "Пойду коз посмотрю" вышла из дома.
   – Вы что, пить сюда приехали? – резко кинула я шофёру. – Здесь не ресторация. Обслуживать некому. И вообще… Вы же за рулём?! Как можно лакать винище, когда машиной управляешь? Наверное, Барсуков вот так и загремел за решётку? Потому что пьяный мальчишку сбил…
   – Угадала, хи-хи-хи… Только Барсуку до меня ещё хлебать и хлебать. Слишком гонору много. И самоуверенности. Таким щенкам пока лишь титьку мамкину сосать, а не водкой баловаться…
   – Значит, ему теперь срок впаяют?
   – Думаю, что не без этого. Хотя… Я по другому вопросу…
     Фёдор снял с себя куртку, присел на табуретку и бесцеремонно откупорил бутылку, налив себе в ближайший стакан.
   – Тебе плеснуть? – посмотрел он на меня.
   – Нет, я не пью. И вам не советую… Поэтому – ближе к делу. У меня нет времени с вами тут рассиживать и вино глушить.
     Таксист, не обращая на мои слова ни малейшего внимания, залпом осушил стакан вонючей "краснины", крякнул и зажевал ломтиком чёрного хлеба, завалявшемся в углу стола.
   – Неласково привечаешь, девушка, – выдохнул из себя Федя и громко рыгнул. – Фу-у… Я к тебе, можно сказать, с дорогим подарком, а ты…
   – Какой ещё подарок? Мне от вас… и от Вадима… ничего не надо! Уже одарили! По гроб жизни!
   – Да ты поостынь. Присядь. И послушай.
   – Ничего, постою. Говорите быстрее…
     Мужчина налил себе ещё полстакана и так же лихо опрокинул его в раскрытую пасть. После чего выудил из внутреннего кармана пиджака какой-то почтовый конверт и протянул его мне.
   – Это вам, сударыня. Вадим просил передать лично в руки…
     В конверте оказалась поздравительная открытка. Точно такая же, какую я видела в руках у Олеси – с красивыми разноцветными тюльпанами на фоне голубого неба. Машинально раскрыв послание, я пробежала глазами по тексту: "Дорогая моя Кирюшечка! От всего богатырского мужского сердца поздравляю тебя с женским праздником весны…" Ну и так далее. "Ох и кретин! Даже фразы не удосужился подобрать другие. Налепил, как под копирку, один к одному," – с презрением подумала я, вложила открытку в конверт и швырнула на стол.
   – Можете забрать это обратно. Спасибо! Он меня уже поздравил. Весьма душевно…
     Фёдор, неодобрительно засопев, взял конверт, раскрыл его и, продолжая по-идиотски ухмыляться, извлёк оттуда… денежные купюры. Развернул их веером – пять бумажек по 100 рублей.
   – А их тоже забрать? – с ехидцей в голосе спросил он.
   – Что это? Деньги?.. Зачем? И… Почему я их не заметила сразу?
   – Смотреть надо лучше…
   – В любом случае – я ничего и ни у кого не просила! Мне никто не должен!.. Пусть подавится! Я ему не продажная девка!..
   – Насколько я понял, Барсуков возвращает тебе… хм-м… как это?.. Моральный ущерб, во!.. Он так и просил передать. Отдай, мол, Кире эти денежки и пусть не печалится, не держит на меня зла… А я что? Я только просьбу его выполняю…
     Шофёр явно не рассчитывал на то, что произошло дальше. Полагая, что я гордо откажусь от предложенной суммы, он уже удовлетворённо начал запихивать конверт обратно в карман, однако в этот момент я его остановила.
   – Подождите!.. Ладно, давайте сюда!.. Пригодятся… – поменяла я своё решение, мгновенно сообразив, что на эти деньги я куплю что-нибудь Анюте, дочке Вадима. Ведь ей теперь придётся несладко – без папиной зарплаты ребёнку будет во многом отказано. Впрочем, это дело будущего. Если же сейчас деньги не взять, – пресловутый "дядя Фёдор" всё равно их пропьёт. С дружками по таксопарку. За "успешное" пребывание Барсука в местах не столь отдалённых…
     Таксист с явной неохотой вернул мне конверт. А затем неожиданно по-хозяйски погладил по попе, даже слегка помял её, мурлыкнув мартовским котом:
   – А ты сговорчивая. Славная деваха!.. Может, всё-таки выпьем вместе, а?
     Последней фразы было достаточно, чтобы я, внезапно рассвирепев, схватилась за хлебный нож, лежащий на кухонном столе. Приставив острие к груди ошалевшего мужика, я, сама себя не узнавая, заорала на весь дом:
   – А ну катись отсюда, шоферюга паршивый, пока дырку в тебе не сделала! Быстро! Расселся тут, чмо! Вставай! Одевайся и выметайся! Или я за себя не отвечаю! Считаю до пяти. Раз… два…
     В усмерть перепуганный Федя, вскочив с табуретки, схватил с вешалки куртку и кубарем вылетел из кухни в сени. Через секунду загремел ботинками по выходной лестнице, едва не сбив с ног подошедшую из сарая бабу Дуню. Вылетев за ним на улицу, я, словно полоумная, закричала вслед таксисту:
   – И чтоб ноги твоей больше здесь не было! Понял? Увижу – точно убью! На месте пришью! А дружки мои помогут… Херачь в свою Москву, скотина! Там подыскивай сговорчивых! Проституток разных! А сюда дорогу забудь! Слышишь? Убью!..
  …Спустя полминуты Фёдор уже на полную катушку газовал по центральной улице Слободы. Баба Дуня отобрала у меня нож, увела в дом и без лишних допросов нацедила в мензурку успокаивающих капель. Тут и Лариса из техникума подошла. Избегая публичных объяснений, я убрала со стола остатки "пиршества", спрятала конверт с деньгами в надёжное место и с головой нырнула под одеяло на старом диване. Пролежала так долго, потихоньку плача и сморкаясь в ладонь. А потом – уснула. Крепко-крепко проспала до самого утра. Спасибо Ларисе, – она не тревожила меня, переночевав рядом на раскладушке.
     Утром яркое солнышко жизнерадостно брызнуло в окошко, и я поняла – начинается новый этап в моей судьбе. Даже не этап, а эпоха. Отныне – без окончательно забытого прошлого и… без мужчин.

        16. 03. 1975.
     Какой же огромный прилив сил почувствовала я сегодня, хорошенько выспавшись в своей комнате у родителей и побродив с утра по родному городу! Даже мысли пришли в голову необыкновенно чистые, логически обоснованные и жизнеутверждающие. Наверное, наступающая весна с её вездесущими ручейками, треньканьем синиц и постепенно оттаивающей землёй слишком благотворно подействовали на мою перевозбуждённую психику…
     Пожалуй, после защиты диплома я не останусь работать во Фрязино, как планировала раньше. Не могу больше находиться там, где было пережито много негативного, злополучного и удручающего. Попробую взять так называемый "свободный" диплом и устроиться в один из научно-исследовательских институтов Дубравны. Сегодня же поговорю об этом с папой. Уверена – он поможет (у него много знакомых, потому что мастером участка на заводе работает) и будет бесконечно счастлив, если его единственная дочь станет трудиться не в "чужих людях", а под покровительством самого близкого человека (отца) и проживая в обожаемом ею отчем доме. А со временем наберусь сил и поступлю на вечернее отделение филиала Института радиоэлектроники и автоматики, успешно функционирующего совсем недалеко от нашего дома. Получу высшее образование, стану инженером, со временем обрету статус старшего научного сотрудника, защищу кандидатскую диссертацию, – чем плохо?
     Вот и славненько! Молодец, Кирочка! Так держать!.. У тебя ещё вся жизнь впереди. И слишком много времени для обретения долгожданного человеческого счастья, которым судьба пока незаслуженно обделила тебя…

        22. 03. 1975.
     Не знаю, вправе ли я писать об этом в своём дневнике, но в последнее время меня всё чаще стали беспокоить тревожные симптомы в области… Ну, в общем, по женской части…

   – Э…э… Алё!.. Стоять!.. Флюидыч! Ты чего это, друг любезный? Откуда здесь эти страницы? Я очень хорошо помню, что вырвала их из последней тетради на третий день после свадьбы. А потом разорвала на мелкие кусочки и в помойное ведро выбросила… Как они в дневники-то вернулись?
   – Хе-хе… Ты всё время забываешь, голубушка, с кем имеешь дело. Я же обещал, что мы ещё подойдём к этому месту…
   – Тю-ю… Так вот ты чего имел в виду?
   – А ты что-то другое?
   – Хм-м… По правде сказать, не ожидала я от тебя такой…
   – Подлянки?
   – Вот именно!..
   – Запомни, красавица, – в этом мире ничего не исчезает безвозвратно. Даже мысли улетают к ноосфере в том виде, в каком были обмусолены своими владельцами.
   – Ты хочешь сказать, что если я сейчас подумаю о ком-то "мразь или проститутка", то и это сразу запишется там, на небесах?
   – Обязательно!
   – Н-да… Интересно девки пляшут. Только… Тебе-то зачем последние записи ворошить? Пусть бы они на помойке так и гнили…
   – Э, милая! Сказка ложь, да в ней намёк… Поэтому мне бы очень хотелось, чтобы ты всё же просмотрела эти строки. Не злорадства моего ради – нет, Боже упаси! – а токмо пользы для. Неоценимой пользы для тебя, родненькая…
   – Какой же в них прок?
   – Со временем узнаешь. Если, конечно, не преставимся. Оба… Гм-м… Что-то я не о том… Давай, Кирочка, лучше не отвлекаться. Осталось-то совсем немного. Уж дочитаем, ладно?
   – Как хочешь… По мне бы – век не видеть этих каракулей. Сплошной геморрой, а не дневники!..
   – Не будем спорить. Наберись терпения и… Только не переживай! От тебя требуется лишь предельное внимание. Чтобы подсознание продолжало импульсировать…
   – Хорошо, валяй…

  …Ну, в общем, по женской части… Неожиданно пошли какие-то странные выделения, началась резь в области придатков, мочеиспускание стало частым, но затруднительным. Конечно, проживая в скромной избушке у бабы Дуни, следовало бы почаще обращать внимание на личную гигиену, но… Одним словом – молодость и безалаберность.
     Словно для усиления моих переживаний на днях от общества "Знание" 26-ой завод посещал врач-венеролог, прочитавший лекцию о последствиях беспорядочных интимных связей и нередко сопровождающих их серьёзных инфекционных заболеваниях. Особенно запомнилась фраза о том, что, например, сифилис может передаваться и не половым путём. Достаточно обычных контактов (рукопожатие, поцелуй, использование общих предметов), чтобы подцепить эту тяжелоизлечимую "венеру"…
     Вконец расстроившись, я по огромному секрету поделилась своими тревогами с "боевой подругой" Юлей Потёмкиной. Та, понимающе усмехнувшись и сузив глазки до хитрющих щёлочек, не преминула съязвить:
   – А ты как думала, девушка? Хочешь удовольствия получать и чистенькой оставаться? Такое только в любовных романах случается, а в жизни… Не зря поговорку придумали: "Развлекаясь с кобельком, не забудьте про кондом". Знакомо?
   – Нет, не просвещена. А… А что такое "кондом"?
   – Фу!.. Темнота! Серость!.. О презервативе что-нибудь слышала?
   – Конечно…
   – Так это – то же самое.
   – Понятно. Только… Видишь ли, Юленька… Дело в том, что никаких интимных отношений я себе ещё не позволяла. Ни с кем!.. Пусть это выглядит позорно и старомодно… Темнота, как ты говоришь… Но с парнями я не спала! Ни под одним одеялом. Вот так…
   – Честно?
   – Клянусь! Ей Богу!..
   – Ну… Тогда, может, у тебя просто цистит какой-нибудь обострился? Или воспаление придатков?
   – Не знаю. Но думаю – надо что-то делать. Нужно ко врачу идти…
   – Так в чём дело? Иди!.. Хотя… Я, пожалуй, тебе помогу.
     Тут Юля вытащила из своей спортивной сумки записную книжку и начала усердно её листать.
   – Нет, здесь ничего нет… Ну ладно! Я сегодня вечером у маман в блокноте поищу. По-тихому. У неё должен быть адрес одной элитной московской клиники. Правда, платной, но ничего. Зато там шикарная гинекология. Обследуют по всем правилам современной медицины.
   – А зачем мне Москва? Разве здесь нет врачей?
   – Дурочка! Неужели не понимаешь?.. Во-первых, во фрязинской поликлинике тебя могут и не принять. Скажут – обращайтесь по месту жительства… А во-вторых, если – не дай Бог! – обнаружат что-нибудь серьёзное, сразу растрезвонят по всему городу. До руководства технаря дойдёт, студенты начнут пальцем в тебя тыкать. Кому нужна такая "слава"?
   – Согласна… Тогда, конечно… Поищи, Юль, этот адрес…
   – Не беспокойся!.. Завтра у нас четверг? Тогда готовься – в пятницу вместе поедем в эту клинику. Мало ли чего? Я тебя сопровождать буду… А о деньгах не думай – если что, подкину. У маман из загашника возьму…
   – Ну что ты, Юлька?! Перестань! У меня своя валюта имеется. Заплачу, сколько потребуется, – резко возразила я, сразу вспомнив о заныканной у бабы Дуни "компенсации" от Барсукова.
   – Тогда лады! Бери с собой паспорт и в пятницу прямо с утра едем. Впрочем… В этой клинике, по-моему, даже и паспорт не понадобится. Там обследования проводят на анонимной основе. Главное – мани-мани и соответствующий фэйсконтроль. Но у нас с тобой и так "породу" за километр видно – западные девочки…
   – Да уж… Хорошо. Спасибо тебе, Юленька! В пятницу я – в твоём распоряжении.
   – Завтра обговорим подробности.
   – Замечательно!..
  …Вчера в назначенное время (т.е. с утра), проигнорировав один день практики, мы встретились с Юлей в электричке, идущей из Монино на Москву. Подружка подсела ко мне в Ивантеевке, и мы вместе покатили в элитную клинику… На месте выяснилось, что надо было предварительно записаться на приём к определённому врачу, однако вездесущая Потёмкина быстро сняла "проблему" посредством трёх червонцев "сверху". Через сорок минут меня приняла Альбина Иосифовна, ведущий специалист одного из гинекологических отделений клиники. Внимательно изучив моё "хозяйство" на смотровом стуле, она взяла мазок на исследование, расспросила о беспокоящих симптомах, завела на меня карточку под кодовым номером и… любезно отпустила восвояси.
   – Ну как? – кинулась ко мне Юлька, сидевшая в коридоре под раскидистой "пальмой".
   – Результаты анализов будут готовы только во вторник, 25-ого марта. Придётся ещё раз приехать.
   – Какие проблемы? Приедем!.. Пошли!
     Мы выбрались из клиники на оживлённый проспект, посидели с подружкой в тихой кафешке, а спустя полтора часа расстались на "кольце" московского метрополитена. Я поехала к "Новослободской", чтобы добраться до Савёловского вокзала (домой, в Дубравну), а Юля – на "Комсомольскую", чтобы на электричке докоптить до Ивантеевки… Теперь остаётся ждать вторника. Надеюсь, ничего серьёзного у меня нет. Во всяком случае врач Альбина Иосифовна не подкрепила самые страшные опасения какими-либо весомыми аргументами…   

        27. 03. 1975.
     Вот когда по-настоящему становится страшно! Когда тебе не в лоб и не в глаз, а с размаху и – в поддых! Когда не знаешь, за какую соломинку хвататься и как вообще жить дальше. Когда перестаёшь ориентироваться в пространстве и напрочь теряешь веру во все нравственные устои, на которых ещё держится общество…
     Позавчера с утра светило яркое весеннее солнышко. Взбодрившиеся птицы жизнерадостно горланили по всей округе, молодёжь без сожаления расставалась с надоевшими за зиму шапочками и щеголяла по столичным бродвеям с непокрытыми головами. А мы с Юлей торопились к воротам заветной клиники, чтобы по результатам моих анализов быстрее получить необходимую консультацию у врача и не торопясь прошвырнуться по московским магазинам. "Вот увидишь, сейчас скажут о какой-нибудь осложнённой форме цистита, выпишут кучу рецептов и пошлют на фиг!" – успокаивала меня подруга, когда мы открывали тяжёлую дверь и пересекали вестибюль лечебного учреждения. Действительно, ждать пришлось недолго…
     Дежурная по отделению, узнав кодовый шифр моей карточки, быстро связалась по селектору с "резиденцией" Альбины Иосифовны, и меня тут же пригласили к ней в кабинет.
   – Проходите, садитесь! – бодро отозвалась на моё приветствие врач и указала на стоящее рядом с её рабочим столом кресло. – Та-ак… Ваш кодовый номер? Ага!.. Понятно… Ну что, красавица, лечиться будем? 
   – А что? Есть повод? – насторожилась я.
   – Да, есть, – откликнулась гинеколог, просматривая мою личную карточку. – У вас, милочка, выявлен трихомониаз. Необходимо пройти интенсивный курс лечения. Иначе картина может приобрести хронический характер.
   – Три… – попыталась выговорить я незнакомое слово. – Как вы сказали?
   – Трихомониаз. Весьма коварное и неприятное инфекционное заболевание половых органов. Правда, к разряду особо опасных оно не относится. Но… Пройти курс лечения надо обязательно…
   – Да-а?.. А… А как я могла им заразиться?
   – Ну, лапочка! – засмеялась врач. – Вы такие странные вопросы задаёте. Мне, право, даже неловко становится… Мы же не в детском саду?!
   – Вы хотите сказать, что я… эту болезнь… от мужчины подцепила?
   – Без сомнений! Трихомониаз передаётся только половым путём… Не знаю, замужем вы или нет, но обязательно поставьте в известнось вашего партнёра, что ему также необходимо пролечиться. И как минимум на десять дней – никаких интимных контактов! Пока не пройдёте полный курс терапии. Рецепт я сейчас выпишу…
   – Погодите! – привстала я с кресла в крайнем изумлении и недоумении. – Это что же получается? Господи!.. Значит, я переспала с кем-то?..
     Альбина Иосифовна недоверчиво посмотрела на меня, покачала головой и хмыкнула.
   – Девушка, вы в чём-то сомневаетесь?
   – Хм… Наверное, здесь какая-то ошибка… Меня, похоже, с кем-то перепутали… Вы уверены в результатах анализов? Никаких накладок там не произошло?
   – Исключено! У нас превосходная современная лаборатория… К тому же, в день вашего обращения к нам подобный мазок на посев был взят только у вас…
   – Тогда… Тогда я ничего не понимаю!..
   – Вас что-то смущает?
   – Но… Я же… ещё ни с кем… У меня не было половых связей, доктор! Ни разу в жизни! Ни с кем! Честное слово!.. Ни с какими мужчинами я нигде не спала! Никогда!.. Поверьте! Клянусь!..
   – Вот как?.. Гм-м… Хорошо! Раздевайтесь и – на смотровой стул!.. Или я с ума сошла или… у нас тут чудеса начинаются…
     Через несколько минут, вооружившись необходимыми инструментами, Альбина Иосифовна всесторонне иссследовала меня "по всем параметрам".
   – Голубушка! – не отрываясь от "дела", вскоре воскликнула она. – То, что вы не девственница, я могу гарантировать вам на триста процентов. Так что не морочьте мне голову!.. Мало того, вы… Хорошо, что я посмотрела ещё раз… У вас, милая, беременность на ранней стадии. Где-то около пяти недель…
   – Как?! – ужаснулась я. – Да вы что? Боже мой!.. Не может такого быть!
   – Ещё как может!.. Когда последний раз были месячные?
     Усердно переворошив все мозговые извилины, я с трудом назвала приблизительную дату.
   – Всё сходится. Так и есть – вы, красавица, через восемь месяцев станете мамой…
   – Послушайте! – не унималась я. – Неужели вы мне не верите? Я действительно не имела никаких интимных контактов с парнями! Правда! Честное слово!
   – А вы верите опыту врача с двадцатилетним стажем? Уверяю – у вас пятинедельная беременность, протекающая, к сожалению, на фоне острого трихомониаза… Если сомневаетесь, я могу созвать   медицинский консилиум. Хотите – своих коллег позову? Или пусть другие специалисты вас обследуют?.. Согласны?
     После долгой и мучительной паузы я еле слышно выдавила из себя:
   – Не надо… Я вам доверяю…
   – Тогда одевайтесь. А я пока займусь амбулаторной картой…
     Не помню, как оказалась вновь за врачебным столом. В ушах звенело, ничего из сказанного гинекологом я не улавливала. Руки тряслись, ладони стали влажными и холодными.
   – Честно говоря, на моей практике я впервые сталкиваюсь со случаем, когда пациентка даже не подозревает, что она уже не девственница, – то ли насмехаясь, то ли искренне удивляясь, бормотала Альбина Иосифовна, быстро чирикая авторучкой по страницам карты. – Может, вы, милочка, были без сознания, а какой-то проходимец этим воспользовался? Не припоминаете?.. Или вас умышленно усыпил кто-то? Или вином опоил?.. Вы вообще оставались наедине с мужчиной или с парнем на протяжении последнего месяца? Не возникало с вашей стороны провокационных действий, побуждающих к овладению вами? Причём, не в открытую, а хитроумным способом?.. Ведь подобные деяния можно квалифицировать и как изнасилование. С отягчающими обстоятельствами… Тогда вам следует обращаться в правоохранительные органы. И чем быстрее, тем лучше…
     Туго соображая, я наконец-то поняла, что всё произошедшее может быть связано только с Вадимом и с нашими последними встречами в "СоБарсе". Однако сознание отказывалось принимать эту версию. Я не верила, что Барсуков мог опуститься до такой степени, чтобы начать глумиться над сонной и основательно поддатой Кирочкой… А вдруг он маньяк, который только и добивается того, чтобы жертва хорошенько наклюкалась? А потом раздевает её потихоньку и… насилует? Да так умело и осторожно, что та ничего не чувствует и не подозревает о содеянном?.. Господи! Ужас какой! Жуть! Неужели это правда?..
   – Вот вам рецепт на приобретение метронидазола, – вещала между тем Альбина Иосифовна. – Если его в аптеке не будет, то можете спросить флагил или клион. Тоже подойдёт. А ещё – трихопол. Я вам тут на бумажке записала… Да не отчаивайтесь вы так! – смягчилась она, увидев моё лицо. – Женщинами рано или поздно все становятся. И мамами – тоже очень многие… А в остальном разберитесь как следует со своим спутником. Полагаю, он у вас редкий оригинал. Гм… Вот вам карточка. Вставайте на учёт в женскую консультацию по месту жительства. Однако прежде всего избавьтесь от трихомониаза. Схему приёма таблеток я вам тут написала. Только запомните – лечение не совместимо с употреблением алкоголя. Либо лечиться, либо выпивать, иного не дано. И ещё… Прежде чем примите окончательное решение по поводу вынашивания плода и родов, советую всё основательно взвесить. Хорошо?.. Всего доброго! Квитанцию оплатите в бухгалтерии…
     Наверное, минут десять просидела я в немом оцепенении в коридоре, где меня встретила неунывающая Юлька. Но даже она заметно помрачнела после того, как я сообщила ей о результатах своего визита к специалисту-гинекологу.
   – Ты же говорила, что ни с кем не встречаешься? – робко заметила она. – Святым духом, что ли, надуло? Или… Не понимаю!
   – Потом поймёшь! Когда я сама хоть что-то соображу… – резко ответила я и приподнялась. – Поехали домой! Здесь нам больше делать нечего…
  …Практически всю обратную дорогу (от Ярославского вокзала до Ивантеевки) я угрюмо молчала, сосредоточенно поглядывая в окно электрички и размышляя о внезапном "сюрпризе", поджидавшем меня в элитной клинике. "Если кому рассказать, то не поверят! – мучительно кололи воспалённый мозг язвительно-ехидные колючки прозрения. – Превратиться из девушки в женщину и… абсолютно не подозревать об этом! Прямо цирк дармовой! Во ржачка-то!.. Для многих девчонок подобное – целый ритуал, вожделенное действо, о которых стыдливо раздумывают по ночам, представляя, как всё произойдёт на самом деле. А здесь – раз и готово! Получите три "удовольствия" кряду: лишение девственности, серьёзную заразу и маленького бэби. Не испытав при этом ни секунды наслаждения с любимым. Класс!.. "Вскрыли" дурёху, как консервную банку, а она и не поняла, что "герметизация" давно уже нарушена. Тьфу! Позорище! Срамота!.. Стоило пару раз перебрать за столом, и вот результат – тут же "поимели" девочку, как последнюю шлюху. Барсук не сплоховал: похоже, умышленно накачивал меня спиртным, а потом, возможно, и снотворного добавил, чтобы беззащитной девушкой наслаждаться, как живой натурщицей-проституткой… Но ведь это же – преступление! За такие вещи убивать надо! Только перед этим лишать мужского достоинства… А ещё налицо – явные психические отклонения. Разве нормальный мужик станет добиваться женщины таким вот путём? Да никогда! Только слабый и больной способен на подобные извращения… Ну подонок! Мразь! Паскуда! Пидар! Тебе это так даром не сойдёт! Попользовался втихаря доверчивой девчонкой, обгадил её грязью от чужих потаскушек да ещё и ребёнка заделал. Ловко! А кто за всю эту мерзость отвечать будет? Погоди! Я до тебя, кобелина, и в тюряге доберусь! Будешь мотать срок не только за сбитого мальчишку, но и за изнасилование девушки с применением психотропных и алкогольных средств. Да ещё с нанесением ей огромного физического и морального ущерба. Ты у меня, Барсучина, на нарах сгниёшь, а свободы не увидишь! Обещаю! Вот так!.."
     Подъезжая к Ивантеевке, Юлька взяла меня за руку и безаппеляционным тоном констатировала:
   – Пошли ко мне! Я тебя в таком состоянии никуда не отпущу!.. Благо, предков дома нет. Отец – в недельной командировке, а мать – в санатории. Пошли, Кир! Сегодняшний день проведём у меня. Придётся позаботиться о любимой подружке… Идём!
     Я особо возражать не стала. Словно во сне поднялась с сиденья и потопала к выходу. Спустившись с перрона, Потёмкина взяла меня под руку и чинно "проконвоировала" бедную Кирочку до самого подъезда. Едва перешагнули порог квартиры, как Юлька бросилась на кухню.
   – Сейчас кормить тебя буду! – обрадованно залепетала она. – Вчера обалденный борщ сбацала. Попробуешь… Иди, мой руки и приходи. Трескать будем…
     Поняв, что любые возражения бессмысленны, я машинально сходила в ванную и вернулась на кухню. При виде тарелки с дымящимся варевом у меня отчего-то сразу взбеленились в желудке рвотные позывы. А разогретые котлеты с макаронами и вовсе заставили прикрыть рукой рот.
   – Ты чё, мать? – уставилась на меня Юлька. – Тошнит?.. Эх, сердешная! Видать, ты и впрямь в положении…
   – У тебя выпить есть? – неожиданно для самой себя спросила я.
   – Е-есть… – удивлённо протянула Юля. – Но… Тебе же нельзя! У тебя ребёнок будет. Ты в своём уме?
   – Неси! – коротко скомандовала я. – Не могу больше! А то подохну… Нервы…
     Потёмкина послушно открыла холодильник и извлекла оттуда едва начатую бутылку коньяка.
   – Во! – горделиво бросила она. – Папан оставил. Армянский, "Арарат". Наливать?
   – Давай!
     Махнув по стопочке, мы дружно выдохнули, передёрнулись, и только в этот момент я почувствовала, как тошнотворные спазмы в груди начали слегка утихать. Даже есть захотелось. Немного пожевав, выпили ещё по одной. Сразу задышалось легче, прошли скованность и мандраж во всём теле. Прихватив с собой коньяк, мы с Юлькой перебрались в спальню, легли на широкую кровать и… разоткровенничались. Так, потягивая крепкий "Арарат" и закусывая его свежими фруктами (яблоки, груши, апельсины, виноград), мы пролежали с подругой до позднего вечера, наговорившись на две недели вперёд. Когда совсем стемнело, Юля, зевая от усталости и выпитого, подытожила:
   – Не бесись, Кирка! Твоему таксисту судьба и так уж устроила хорошую "козью морду". Неизвестно, сколько ему теперь "отгрузят" в суде за наезд на школьника под балдой… Так что – Бог шельму метит…    
   – По-твоему, я должна спокойно зализывать раны, да? Глотать горстями вонючий трихопол и прицениваться к пелёнкам для малыша? А потом брать родителей за шкирман и гнать их в магазин за кроваткой и коляской?
   – Ну, не знаю… Во всяком случае – не пороть горячку. И прежде всего думать о защите диплома.
   – Спасибо! Утешила…
   – Спасибо надо сказать моей соображалке. Представляешь, что бы сейчас было, если б ты пошла во фрязинскую поликлинику?
   – Это – да… Здесь ты на высоте оказалась. Как чувствовала…
   – Поэтому перестань дёргаться! Не всё так мрачно, как порою кажется…
   – И что ты предлагаешь?
   – В первую очередь – выспаться. А с завтрашнего дня начинай лечиться. Избавься хотя бы от заразы…
   – А с ребёнком что делать?
   – Ещё есть время. Подумай как следует. Но не торопись делать глобальные выводы. Единственный раз ошибёшься – потом всю оставшуюся жизнь волосы на одном месте рвать будешь…
     Наутро мы, наспех позавтракав, помчались с Юлей на "родной" завод во Фрязино. К тому моменту я окончательно решила: прежде всего очищу свой организм от злополучного трихомониаза. Вылечусь – тогда и о беременности думать буду. Полагаю, что со временем наверняка придёт в голову единственно правильный выход…

        06. 05. 1975.
  …Только что в баби Дуниной печи без остатка сгорело последнее напоминание о моей трогательной и трагической "любви" к гадкому и омерзительному человеку – таксисту Барсукову. Абсолютно без всякого сожаления я смотрела, как в огне мучительно корчится поздравительная открытка с нежными тюльпанами на обложке и наблюдала за предсмертной судорогой испепелённой бумаги, от содержания текста которой ещё два месяца назад пришла бы в дикий восторг. Почему я не уничтожила это послание раньше? Да просто замоталась и забыла о его существовании. А сегодня выудила из злополучного конверта последнюю "компенсационную" сторублёвку и сразу же швырнула засаленный бумажный четырёхугольник вместе с открыткой на раскалённые угли деревенской печки. Следом хотела бросить и золотую цепочку с кулоном из аметиста (подарок Барсука в знак нашей "помолвки"), однако передумала – слишком красивая вещь, чтобы вот так запросто уничтожать её среди невзрачных головешек.
     Когда отмеревшая целлюлоза превратилась в кучку серого пепла, обнаружила, что по щекам катятся непрошенно-стыдливые слёзы. С какой стати? Ведь всё равно с Вадимом у меня бы ничего не сложилось! Вероятно, обжигающая влага под веками непроизвольно выступила в роли "очищающего конденсата", который впитал в себя всю душевную боль и обиду за бесцельно и глупо прожитые последние годы… Отчего я такая невезучая? Особенно в личной жизни? Почему многие девчонки дружат с замечательными ребятами, а мне достаётся какое-то отребье и жульё? Даже бывшая одноклассница Ленка Пригожина встречается с курсантом из военного училища и скоро (по слухам) выйдет за него замуж и уедет за границу, в ГДР. Почему ж тебя, Кирочка, преследуют только неудачи и жуткие обломы? В чём ты провинилась, кого обидела, кому сделала плохо? За что регулярно "вытираешься" от пролитых на тебя помоев? Разве заслуженно получаешь ты от судьбы одни тычки, подзатыльники и удары в спину? Разве о такой любви ты всегда мечтала? В таких картинках рисовала себе "прыжки" в Ущелье Дивных Наслаждений?.. А кого встретила? Ублюдка, который по твоей шкале (ШОДСМ) не то чтобы в "нуле" болтался, но и скатился до отметки в минус 20 баллов. Отчего ж такая несправедливость? Почему злой и жестокий рок так над тобой куражится, родненькая  моя?..      
  …Чуть больше недели назад я… сделала аборт. В той же московской клинике, под присмотром Альбины Иосифовны. К подобному решению пришла не сразу. Однако чем больше времени проходило, тем отчётливее вырисовывалась драматическая развязка, связанная с появлением на свет малыша. Во-первых, мне необходимо самой "оперяться" в этой жизни, зарабатывать деньги, а не стирать пелёнки без мужа, в роли матери-одиночки. Во-вторых, маман спит и видит, как наконец-то выпихивает меня из квартиры на вольные хлеба, а тут – здрасьте! – приехала доченька с "довеском", кормите её. В-третьих, плод был зачат явно "навеселе" (с обеих сторон), да ещё и на фоне трихомониаза (слава Богу, от этой заразы я избавилась!). Какой ребёнок мог бы родиться? Непременно больной! И в-четвёртых, – я ещё морально не готова стать матерью, мне теперь многое в этом нелёгком бытие предстоит постичь и осмыслить, чтобы всерьёз задуматься о семье и  материнстве. Поэтому… Да, я совершила преступление. Тягчайший грех! Но… Почему груз ответственности должен ложиться только на хрупкие женские плечи? Прежде всего следует спросить у Барсукова – что он сотворил со мной и почему последствия должна разгребать я одна? Ведь изгалялся он над спящей девушкой не по её согласию? Так что… Не судите, как говорится, да не судимы будете. А за свой проступок я отвечу сама, отмолю у Бога все свои пригрешения…
     Получилось так, что деньги, переданные мне шоферюгой Федей, практически все (435 руб.) ушли не на помощь Анюте, а на "избавление" от её незапланированного братика или сестрёнки, а также на услуги врачей и на моё лечение. Пусть бедная девочка простит тётю Киру и своего беспутного папочку – так уж вышло! Надеюсь, в судьбе этой невинной девчушки всё сложится значительно удачливее и лучезарнее, чем у Соболя с Барсуком. Прости нас великодушно, Анечка! Прости бестолковых взрослых дураков! Если сможешь…
  …Через полтора месяца – защита диплома. Полагаю, что я, несмотря ни на что, подготовлюсь к этому процессу основательно. Теперь мне уже ничто не помешает!..
     А за окном – головокружительный майский солнцеворот, весёлые трели скворцов, пушистые улыбки желтоглазых одуванчиков, шелест едва пробившейся сквозь почки клейкой листвы и… По нежно-голубому небосводу плывут куда-то вдаль такие причудливые и дивные облака, что хочется разбежаться с пригорка, оторваться от мягкой травы и… расплескать это отражение в водах сине-зелёного Барского пруда. Окунуться бы с головой в глубины местного "филиала" Посейдонова царства, посидеть бы (как Садко) среди замшелых извилистых водорослей, погладить бы бархатистые спинки золотых рыбок, а затем, абсолютно обновлённой и очищенной, вылезти на берег, забыв, кто ты такая и откуда родом. И ощущая себя не старше тринадцатилетнего возраста…

        10. 07. 1975.
     Эти строки в моём дневнике – последние. Сегодня я пришла к решению, что больше не хочу посвящать бумаге свои откровения. Хватит! Слишком невыносимы ассоциации, возникающие в душе от одного только вида всех этих тетрадей…
     25-го июня состоялась защита дипломов нашей группы. В актовом зале техникума собрались представители фрязинских предприятий, учителя, студенты различных курсов, работники учебной части и канцелярии. Мой "выход" был шестым по счёту. Полчаса читала основополагающие моменты пояснительной записки моего дипломного проекта, затем демонстрировала графики и результаты нескольких лабораторных исследований, после чего отвечала на вопросы членов госкомиссии. В результате Кире Соболевой был выставлен общий балл – "хорошо", который, по словам участников квалификационной комиссии, максимально приближался к "отлично" (подвели чертежи, выполненные без должной наглядности)… Через два дня там же, в актовом зале, нам торжественно вручили "корочки" и "поплавки", которые мы всей группой ( с преподами) обмыли 28 июня в одном из местных ресторанов. Это мероприятие стало нашим последним "групповым сборищем", до которого многие учащиеся на протяжении четырёх лет обучения так и не дотянули (уволились по разным причинам). А потом были слёзы и обнимания, многочисленные поздравления и напутствия, фото на память, танцы и песни под гитару до рассвета. С Юлей Потёмкиной мы обменялись "дембельскими" альбомами, адресами и телефонами. Договорились никогда не забывать друг друга и по возможности вести переписку. Минут двадцать мы ревели с ней в голос, после чего расцеловались и… окончательно расстались…
     Со скрипом, но свободный диплом я всё-таки у Касьяновой выцарапала. Сейчас сижу в Дубравне, прихожу в себя и жду допуска для работы в НИИ "Дельта". Наверное, в первых числах августа приступлю к трудовой вахте в родном городе в качестве техника-технолога по электронным системам. А пока – загораю, купаюсь, читаю увлекательные романы, брожу по окрестным лесам, сижу в одиночестве на загородном садовом участке (поглощаю ягодные витамины), отсыпаюсь и стараюсь ни о чём плохом не думать.
     Прощайте, мои несуразные, глупые, наивные, но светлые и нежные девичьи мечты! Прощай, моя несложившаяся юность! Прощайте, годы студенчества и ребята-однокурсники! Я вас никогда не забуду. Так же, как и свою бескорыстную, трепетную, но слишком грустную "лав стори", пережитую в эти годы. Мне бесконечно жаль, что эра отрочества и взросления слишком быстротечно затерялась за горизонтом. Но… Жизнь продолжается. Какой бы она ни была, её никому не остановить. Прощайте и… Простите автора этих строк, если он заставил вас страдать вместе с собой. Простите!..
                К. Соболева.  15 час. 18 мин.

   – Уф-ф!.. Н-да… Какая печальная концовка. Бр-р-р!.. Даже не верится, что всё это мы пережили вместе, Кирочка. Плечом к плечу, сердце с сердцем, душа с… Ой-ёй-ёй! Что такое? Родняшка моя! Ты чего? Плачешь?
   – М-м… Нет, не плачу… Просто… Как я могу плакать? Посредством чего? У меня же нет слёз! Откуда им течь, если я лица своего до сих пор не ощущаю? Если даже рук не чувствую, которыми смогла бы их вытереть?!..
   – Тогда что с тобой, лапочка? Ты… Почему-то резко замкнулась. Ушла в "паузу". Я перестал улавливать твои биоимпульсы. Что произошло?
   – Плохо мне, Флюидыч! Очень плохо!.. Наверное, после этих дневников проклятых… Ведь предупреждала, что не надо ворошить прошлое. Какой в нём кайф? Гнусь одна… Эх! Зачем ты заставил читать всю эту мерзость? Чего добился? Чтобы я дубу дала окончательно? Ох-х…
   – Что, так серьёзно? Тебе совсем худо, заюшка? Опять рецидивы пошли?
   – Да-а… Пло-хо… Совсем тош-но… Давит… Воздуху не хватает… Жмё-ёт… Я, наверное, сейчас кончусь… Помру… М-м-м… Спаси меня, Флюидыч! Помоги ради Христа! Пожа… Спа… си… Я не хочу уми… Не хо… чу…
   – Да что ж такое? Батюшки!.. Эй, кто-нибудь! Эй-й! На помощь! Мы умираем! Помогите! Э-э-эй!.. Сейчас попробую на пульт дежурной медсестры воздействовать. Последний заряд биополя соберу по крохам и… Ну?! Вы нас слышите? Откликнитесь! Эх!.. Ну же! Быстрее!.. Та-ак… Похоже, кто-то идёт. Точно!  Сюда-сюда! Ага!.. Кирочке плохо! Видите? Сделайте что-нибудь! Я вас умоляю! Помогите!..
………………………………………………………………………………………………………………………………..
   – Родненькая моя!.. Дыши! Дыши глубже, Кира! Вот так. Уже хорошо. Молодчина!.. Давай ещё. Умница!.. Спасибо вам, девушка! Спасибо, сестричка! Низкий мой поклон!.. Вы, похоже, с того света нас вытянули. Вовремя прибыли. Оперативно сработали. Ещё бы чуток – и всё. Финиш…
…………………………………………………………………………………………………………………………………
   – Ну как, милая? Тебе лучше? Ты меня слышишь? Нет?.. Крепись! Я сейчас! Поднапрягусь…
…………………………………………………………………………………………………………………………………
   – Раз, два, три, четыре… Как связь? Алло!.. Киронька! Ки-ира-а! Красавица моя! Ты слишишь Флюидыча? Откликнись!..
   – Хм-м… Кто? А?.. Кто это?.. Где я?..
   – Ох!.. Ну слава Богу!.. Й-ес! Мы ожили! Значит – не в коме…
   – Я… Ничего не вижу… Что со мной?
   – А меня-то слышишь?
   – Да, слышу мужской голос… Вы… Ой, а что произошло? Что со мной было?
   – Ты выползла из полного провала, Кира. Практически с нулевой отметки всплыла. Молись всем святым, что в который раз выжила!.. В настоящий момент к тебе возвращается подсознание…
   – Опять подсознание? И только?.. Фу-у… Теперь, кажется, понимаю, где я. Это ты, Флюидыч? Ты здесь?
   – Естественно! Я, лапуля! Кто ж ещё? Я, душенька моя!.. Кхе-кхе… Ну как? Можешь разговаривать?
   – Кажется, могу…
   – Отличненько! Очень рад за тебя!.. Тогда вот что… Я тебя подключу сейчас к музыкальному каналу. Полежи, послушай приятные мелодии. Отдохни, приди в себя… А я тем временем настроюсь на другую волну. По имеющейся информации, там намечается нечто весьма интересное. Даже интригующее. И что самое главное – касающееся именно нас с тобой…
   – Да? А что такое?
   – Понимаешь… Дело в том, что… Гм… В двух словах это очень сложно объяснить. Да и надо ли тебе знать о подобных вещах? Может, я один послушаю потихонечку, а ты пока мирно подремлешь? Хорошо? Ведь тебя, красавица, и так ужасно утомили просмотры старых дневников. Чуть жизни не лишились из-за этого. Зачем ещё одну нагрузку на бедную голову взваливать?
   – А ты думаешь, мне от твоих "музыкальных киосков" лучше станет?.. Нет уж! Давай выкладывай – что там такое интригующее намечается? И если  можно, то и меня подключай к той же волне. Вместе будем слушать.
   – Даже так?.. Боюсь, ты вряд ли вынесешь ещё одно серьёзное испытание. Тогда уж точно – никакие нервы не выдержат. Загремим вместе под… траурно-похоронные фанфары.
   – Флюидыч! Друг любезный!.. А ты, похоже, ещё очень плохо знаешь свою Кирочку. Если она сказала – "давай", значит, вполне способна рассчитывать свои силы. Даже на подсознательном уровне…
   – Ну да! Конечно!.. Так же, как и за бутылкой, да?
   – Не дерзи! Ненавижу остряков!..
   – Хм-м… Извини! Сорвалось… Кхе-кхе!.. Ну-у… Что с тобой поделаешь? Если ты так настаиваешь, я не силах отказать. Хорошо, попробуем вместе подключиться к нужному информационному полю…
   – А всё же – что там? Что нам предстоит услышать?
   – Видишь ли… Как бы подоходчивее растолковать? Гм… В общем, некоторые бытовые предметы, окружавшие нас с тобой когда-то… Неодушевлённые субстанции, так сказать… Или тела, не имеющие биоимпульсов… Так вот, они решили устроить между собой некое подобие общего собрания. Консилиум. Образно говоря – селекторное совещание.  Что-то похожее на межпространственную перекличку, которая будет осуществляться независимо от местоположения этих предметов и сроков их деятельности в данном земном измерении.
   – Это как? Не понимаю…
   – Ну… Данным предметам, видишь ли, очень захотелось высказаться в твой адрес. Когда они узнали о твоём сегодняшнем состоянии, им стало просто невтерпёж, и они задумали обсудить многие эпизоды из нашей с тобой жизни…
   – Зачем?
   – Таким образом неодушевлённые тела хотят повлиять на твою дальнейшую судьбу. От решения, принятого ими после консилиума, будет зависеть – вернётся к тебе сознание или нет. То есть, заслуживаем ли мы с тобой тех благ человеческой жизнедеятельности, которыми, по их мнению, могут обладать только достойные лица из плеяды гомо сапиенс.
   – Ты меня совсем запутал, Флюидыч… По твоим словам получается, что какие-то там предметы могут общаться между собой? Каким-то образом договариваться? Что за бред?! Не морочь мне и без того больную голову!..
   – Это не бред, Кирочка, а суровая реальность. Однако она абсолютно недоступна для понимания и осознания  теми, кого принято именовать обыкновенными смертными… Если люди начнут вникать в то, что неподвластно их разумению, они просто свихнутся, потеряют рассудок…
   – Ты хочешь сказать, что даже бытовые вещи имеют влияние на нас? Они могут оказывать воздействие на ход развития нашей человеческой цивилизации?
   – В принципе – да. Но не в глобальных масштабах.
   – А как же Создатель? Неужели не Богу, а материи и составляющим её предметам подчинено всё мироздание?
   – Гм… Видишь ли… Конечно, только одному Господу подвластно всё сущее на земле. И это – бесспорно!.. Однако и неодушевлённые тела, как это ни странно с точки зрения биологии, до некоторой степени могут формировать своё биополе, которое воздействует на живые организмы в виде отдельных сигналов, способных усилить или ослабить основные биохимические процессы, в них происходящие. Иными словами – неодушевлённые субстанции имеют возможность дать либо новый импульс для жизнедеятельности человека, либо тем же импульсом, но с отрицательным зарядом, притормозить или же вовсе  ослабить основные процессы в организмах живых существ.
   – А на хрена им это надо? Для чего?.. Почему по сути безжизненная материя берёт на себя функции вселенского распорядителя, кого-то подталкивая к жизнедеятельности, а иных –притормаживая? Что за идиотский диктат? Кто позволил абстрактным предметам править на земле свой бал?
   – Хм-м… Я боюсь, что мы сейчас с тобой расфилософствуемся, а тем временем необходимый информационный канал заблокируется. Тогда я не услышу, к какому решению придёт консилиум. Стало быть, не узнаю, что нас с тобой ожидает в ближайшем будущем…
   – А что может ожидать? Неужели мнение различных бытовых предметов способно отнять у нас с тобой жизнь? Или даровать её?
   – Нет, не до такой степени, конечно. Однако лишить тебя выхода в сознание этот консилиум способен. Вернее, общее решение, принятое неодушевлёнными субстанциями в твой адрес, может породить биоимпульс, который заблокирует твоё сознание.
   – Навсегда?
   – Точно сказать не могу. Сам не знаю…
   – Тогда давай вместе послушаем это сборище! Мне становится жутко интересно, что они там думают о поведении Киры Николаевны? И по каким критериям судят?
  – Боюсь, особых дифирамбов ты в свой адрес не услышишь. Да и стоит ли опять подвергать здоровье опасности, когда ты и так еле ожила?.. Может, всё-таки отдышишься немного? Послушаешь спокойные мелодии? Оттянешься без напряг? А о решении, которое примут участники совещания, я тебе обязательно сообщу…
  – Ну уж нет! Фигушки!.. Мне там кости будут перемывать, а я стану музычкой тут развлекаться? Щас! Не дождётесь!.. Давай, Флюидыч, не томи меня! Настраивайся побыстрее на нужные сигналы и... Я вся внимание… Правда… Ч-чёрт! Есть один минус. Хм-м… Даже не знаю, как его обойти…
  – Какие-то проблемы, дорогая? Опять самочувствие тревожит?
  – Не-а, не угадал. Мимо… Дело здесь в другом.
  – А в чём именно?
  – Хм-м… Подскажи, Флюидыч, как мне распознать, кто из вещей в конкретном отрезке времени выступать будет? Насколько я понимаю, они же не намерены свои визитные карточки предъявлять? Или каким-то образом представляться?
  – А-а… Вот что тебя гнетёт… Понимаю… На этот счёт можешь, лапонька, не беспокоиться. Перед каждым очередным монологом я буду инвертировать сигналы, идущие от определённого собеседника. Поэтому вначале ты будешь слышать общепринятое наименование данного выступающего, и только потом – его  речь…
  – Ух ты!.. Вот это сервис! Классно!.. Какой же ты у меня, Флюидыч! Всё можешь. Башка!.. Я вправе гордиться своей душою-умницей!..
   – Да чего там!.. Так, стараемся помаленьку…
   – Ладно, ладно, не скромничай…      
   – Как будет угодно… Только предупреждаю – за последствия я не ручаюсь!
   – Ты имеешь в виду наезды на меня? От собравшихся?.. Хорошо.  Договорились!
   – Ещё один важный момент – включившись в режим прослушивания, нам придётся находиться на этой волне до конца. Иначе не узнаем конечного результата…
   – Понятно! Я готова!
   – И последнее – мы с тобой не будем иметь обратной связи с выступающими. То есть, наши реплики или замечания никто из них не услышит, как бы громко мы о себе не заявляли…
   – Ну что ж. Спасибо и на этом… Пусть будет так!.. Однако мы теряем время. Врубайся, Флюидыч!
   – Время в данном случае – понятие абстрактное. Для общения неодушевлённых тел между собой оно как таковое отсутствует.
   – Слушай! Хватит умничать, а?! Подключайся живее! Я уже горю от нетерпения услышать всю эту "предметную" болтовню. Представляю, как меня там будут склонять по всем падежам…
   – Приготовься. Я настраиваюсь…
   – Давай!