Дурачок и ухо Ван-Гога

Доподлинно известно, что можно всё знать об ушах, и в тоже время, ничего не знать о Ван-Гоге. Многие отоларингологи, яркий тому пример. Но абсолютно невозможно представить, чтобы человек, знающий о Ван-Гоге, не знал о его отрезанном ухе.  Пускай, на деле Ван-Гог отрезал только небольшой кусочек своего уха, но пишущие об этом, как правило, не вдаются в такие маловажные подробности, и просто говорят, что он откромсал себе ухо, видимо сожалея, что попутно не отхватил и голову, дабы доставить читателю ещё большее удовольствие.

Тем более удивительно, что жил таки один страстный поклонник творчества Ван-Гога, ни сном, ни духом не ведавший об истории с ухом. Назовём его — дурачок. Даже о знаменитой картине “Ван-Гог с забинтованным ухом”, дурачок, почему то думал, что у того просто в ухе застреляло, он и подвязался платочком, может ещё и йодную сетку сделал, для прогревания.

Как на грех, попал он однажды в высокоинтеллектуальное общество, а как известно, в высокоинтеллектуальном обществе весьма вероятен разговор о Ван-Гоге и тому подобных материях. Такой разговор и случился.

Дурачок  начал пространно распространяться о влиянии японских эстампов на творчество художника, о технике импасто, а после завёл уж совсем непотребные речи, о том, как удачно были смешаны в тёмных местах “Подсолнухов” жжёная сиена и ализариновый краплак.

У его собеседника, плохо понимавшего, о чём он, всё это время, с таким пылом разглагольствовал, сработал нехитрый ассоциативный ряд: Ван-Гог – Ухо. Он кивнул и сказал:
  — Да, да, я с вами согласен, и потом эти его вспышки, это ухо опять же”
— Какое ухо? – в простоте душевной поинтересовался дурачок.
— Как какое? Отрезанное. Вы что же не знаете, что Ван-Гог отрезал себе ухо? – изумлённо сказал собеседник, боявшийся, что его уличат в невежестве, но быстро сориентировавшийся и сам уличивший в невежестве опонента.
— Нет, признаться не слышал – потупив глаза, ответил дурачок.
— Как? Мне казалось, это знает каждый культурный человек?
Тут сразу несколько человек с разных сторон, как собаки, погнавшие подранка, преувеличено изумлённо тявкнули: “Как? Вы ничего не слышали о судьбе Ван-Гогова уха?” – Дурачок совсем растерялся, а тем временем к группе присоединился весёленький старикан:
— Вы, я слышу, тут о Гоголе разговариваете. А вы знаете, что Гоголь дрочил сидя на дереве?
— Мы говорим не о Гоголе, а о Ван-Гоге.
— Ах, Ван-Гог, ну этот-то ухо себе отрезал, а вот Гоголь, тот дрочил на дереве.
— Это только слухи.
— Но ведь люди видели, как Гоголь делал это.
— Да кто видел? Про то, как такие слухи распространяются, даже анекдот есть старый: Выходит Пушкин с Гончаровой из театра, наступил в лужу и несколько капель ей на платье брызнуло. Видевший это кучер рассказал второму, что Пушкин сегодня, выходя из театра, наступил в лужу и весь подол Гончаровой облил, другой передал третьему, что выходил Пушкин с Гончаровой из Театра и специально в лужу прыгнул, что бы Гончарову облить с ног до головы. Двадцатый сказал двадцать первому, что видел Пушкина и Гончарову пьяных, барахтающихся в луже как свиньи. Пятидесятый сказал пятьдесят первому: Еду я как-то по улице, а на дереве сидит Гоголь и дрочит. Вот так то, а вы  говорите.
— Ну, хорошо, хорошо, допустим, этого я не знаю точно, сказал старичок,- но Ван-Гог ухо отрезал это сто процентов.
— Это да.
— А Леонардо, Рафаэль и Чайковский, те вообще голубыми были.
— Это да, это да.
— А вам бы литературку, кое-какую, почитать нужно, восполнить пробелы, так сказать –снисходительно посоветовали они дурачку.

Дурачок шёл домой с чувством затаённого неудовольствия. Он знал, что разбирался в творчестве Ван-Гога лучше их всех, и что подвело его только пресловутое отрезанное ухо.

Но подвело его совсем не оно, а неумение правильно общаться и преподносить себя. Ведь если бы он не спрашивал: “Какое ещё ухо?”, а многозначительно кивнув, промолчал, то произвёл бы на всех прекрасное впечатление. Он этого не сделал, поэтому и дурачок, собственно.